Я твоя не первая

Мне досталась комната на первом этаже. Не очень просторная на вид, но это потому, что в ней ютились четыре кровати, четыре стола и большой платяной шкаф. Низкий потолок и нежно-розовые стены. Большое окно. Окно — это хорошо, ведь сквозь него видно море. Моими соседками оказались Зоя, Майя и Света. Суждение преждевременное, но я готова была сказать, что лучшего желать не приходилось. Зоя и Майя все ещё очень интересовали меня, а Света казалась очень свободолюбивой, потому и подходящей кандидатурой для разговора. Правда, оказалось, что кровати они уже давно распределили, и, конечно, от окна мне предстояло жить далеко. Зато кровать Майи стояла перед моей. Я старалась не задумываться над этим «зато». Мне всегда было интересно, для чего люди скрывают свои эмоции или изображают те, которых не испытывают. Правда, долго над этим размышлять мне не пришлось. Зоя вдруг с грозным видом встала в центре комнаты. — Значит так. И, в первую очередь, касается тебя, Громова. Напоминаю распорядок дня. Подъем в семь утра и на умывание, — ванные комнаты здесь прилагались к каждой комнате, — по десять минут. Хочется украситься — вставай раньше. Иначе выкидываем с одной стрелкой и кривой губой без всякой пощады. В полвосьмого нужно выходить, чтобы успеть на завтрак. Впрочем, если есть желание возиться и голодать, это без проблем, каждый сам решает свою судьбу, — цифры здесь как-то не сходились, но я не спешила перебивать и ждала, чем все закончится. — Обед в час. После него может стоять ещё несколько уроков и дополнительные занятия. Можно потратить время на прогулку или иной отдых, но, все должно быть окончено к десяти вечера. В десять никакого света и никаких разговоров, и никаких ночных ванн. Сон. И даже если не спится, мешать другим нельзя. Ясно? — Ясно, — сказала я, гадая, меж тем, как глубоко могут закатиться глаза Светы, и как долго Майя сможет скрывать смех. — Дальше дежурство. Дежурство по комнате означает, что ты встаёшь раньше и следишь за порядком утром. И вечером. И раз в три дня наводишь порядок в комнате, включая ванную. Дежурство длится неделю. Смотри, то, что ты новенькая, в качестве оправдания я не приму. Ты в списке первая. Я кивнула ещё раз. Для меня такое расписание проблемой быть не могло. Куда удобнее, чем, например, гулять по улицам до тех пор, пока не наступит новое утро, а значит и новый учебный день, или искать, где зарядиться, не привлекая лишнего внимания. — Ну, раз все ясно… Экскурсию проведём в другой раз или попроси кого ещё. У меня сегодня нет ни минуты, нужно разбираться с внеклассными. Пошли, Светлова. Майя с притворным страданием на лице упала на свою кровать. — Я не хочу сегодня никуда идти, Зой… — Пошли, я сказала! Не то эта змеюка тебе зал не выдаст. Майя тут же легко подскочила с постели. Красиво, грациозно… — Я ответственная в кружке спортивной гимнастики, — с улыбкой пояснила она. — Очень ответственная! — уводя её за собой, проворчала Зоя. Мы остались со Светой вдвоём. — Вот и я в этом кружке, — вздохнула Света. Потом улыбнулась, тряхнула головой, растрепав волосы ещё сильнее. — Вообще, особенно не пугайся, Зоя не так страшна, как пытается показать. Я кивнула. Не могу сказать, чтобы видела в Зое хоть немного угрозы. Повисла тишина, кажется, Свету смутившая. Поэтому я сама заговорила, с видом любительницы сплетен подавшись ей навстречу и понизив голос: — А что это за «змеюка» такая, а? Света легко фыркнула и нос наморщила. — Альбина Викторовна. Чудовищная женщина, хотя и красивая. — А какая зависимость между красотой и характером? — спросила я и, кажется, зря. Света хмыкнула, кажется, сочтя меня вылезшей из глубокой асоциальной дыры. Не очень просто скрывать от всех и все время, что ты робот. Что твоя адаптация проходила не в лучших условиях и в ней хватает пробелов, которые можно заполнить только опытом. И хотя они не страшны, люди их замечают и, вскоре, приходят к вопросу: «Ты с Луны свалилась?» К счастью, правду они никогда не угадывают. Но, надо признать, у Элека справляться получается лучше, вероятно, потому что он создан раньше. И он мне советовал в таких случаях делать вид, что странный вопрос — последствие моих взглядов на жизнь. — Я имею в виду, концепция калокагати давно считается наивной, устаревшей и вредной. Света несколько раз выразительно моргнула, но улыбнулась. — Тест: зануда или лесбиянка пройден, — выдала она, чем нисколько меня не утешила. — А какая корреляция между этими понятиями?.. — Какая что?.. — Взаимосвязь. — Ну я же сказала тебе, что тест пройден, — она энергично хлопнула рукой по подушке. — С тобой все ясно, Эля. А я просто сказала, что есть у Альбин Викторовны и минусы. — Минусы?.. — Ладно, просто считай, что ее красота наше последнее утешение. Кажется мне, что метод Элека не сработал. По крайней мере, выражение лица Светы свидетельствует о том, что она считает меня странной. Некоторое время протекло в неприятной тишине. Потом я попыталась заговорить, на ту тему, в которой могла бы считаться достаточно нормальной. — Нас будут пускать к морю? — У-у… Забудь. Забудь и не вспоминай. Считай, что никакого моря тут вообще нет. Но как можно не замечать море? Я ведь его слышу. Каждую секунду. Оно шумит и зовёт меня. Нет-нет, я все равно буду убегать к нему. — Даже в выходные? — И на каникулах, если будешь тут оставаться. — Буду, — хотя я и надеюсь найти все, что должна раньше, но если не получится, каникулы — лучшее время. — А почему так? Света пожала плечами. — Одни дурочки топятся, другие — тонут. Ты из которых? — Я не дурочка. — О-о… — она рассмеялась. — Значит, ты достаточно самоуверенная для того и другого. Пойдёшь топиться из-за оценок — меня с собой возьми, — она как-то бессмысленно попыталась поправить волосы, — а пойдёшь тонуть — тем более. Я тоже люблю плавать в море. Хотя сейчас холодно. Я фыркнула, делая вид, что понимаю шутку. Но что я понимала на самом деле, так это, что не позову её с собой. Ни за что. Мои свидания с морем требуют одиночества. Ведь для меня море это не просто соленая вода. Это символ, напоминание о том, что я — человек, что я живая, как и все вокруг. Того, что такой я должна оставаться до конца. — А вообще, переводиться в последний год — странная идея, — призналась Света. — В смысле, ты же, наверное, шла по другой программе. Да и на выпускном все будут рыдать ручьями, прощаясь со школой и друзьями. И я буду. А ты… — она неуверенно повела плечами. — Это из-за отца, — объяснила я. Профессор Громов… Профессор Громов сейчас далеко. И наша с Элеком цель его найти, вернуть. Но путь к этому сложный. Долгий. — Больше сказать не могу, извини. Света фыркнула, кажется, с недовольством. — Ну что за соседки у меня, честное слово, одна другой лучше… Ладно, — и энергично вскочила на ноги. — Давай я тебе школу покажу, чтобы не сидеть тут, пытаясь изображать вежливую беседу. У этих все равно время появится к концу третьего триместра, в лучшем случае. Я тоже поднялась на ноги. Вообще-то, я, конечно, изучила место, в котором предстояло учиться, но отказываться от осмотра на месте не было никаких причин.

***

Мы вышли из общежития. Света говорила эмоционально и очень много, срываясь то на смех, без возможности толком пояснить, в чем дело, то на недовольство. Похоже, к школе она относилась как ко второму дому совершенно искренне. Меня её чувства не очень увлекали, так что я лишь выхватывала основную информацию. О том, что большинство девочек всех классов влюблены в Леопольда Львовича. О том, что учителя у нас, в основном, молодые и требовательные. О том, что директрисы редко суют свои носы в учебный процесс, но ненавидят животных, шум и весёлых учениц. И что за прогулки под ночным небом и вообще, за нежелание спать после отбоя, наказывают строже, чем за игнорирование домашнего задания. Как и предполагалось, это звучало подозрительно. Впрочем, если кто-то не любит весёлых девушек, у того могут быть и другие странности. Ещё Света подтверждала факт того, что в закрытых школах, где нет мальчиков, влюбляются хотя бы в учителей. Или в старших учениц. И у некоторых это проявляется особенно заметно, так что неизвестно, как они будут жить дальше, когда вернутся в мир. Будто в подтверждение, мы встретили в кабинете рисования Дороти, внимательно слушающую до странности худую, темноволосую женщину в тяжёлом синем платье. Отвлекать их мы не стали, а Света сказала, что у самой Дороти нет никакого таланта к рисованию, и тем не менее, она состоит в кружке и даже назначена там главной. Впрочем, я считаю, чтобы быть талантливым организатором необязательно быть талантливым в самой области… Возможно, это даже лишнее, ведь думать хочется не обо всех, а о том, чтобы воплотить свои идеи. Я была уверена, что в спортивном зале мы встретим Майю, но её там почему-то не оказалось, как и Альбины Викторовны, впрочем. Свету данное обстоятельство не взволновало, а я не смогла придумать оправдания, чтобы спросить. Кроме того, может быть, они говорят где-нибудь в учительской… В школе было так тихо, что каждый настоящий звук воспринимался как неожиданность и заставлял себя очень тщательно анализировать. И особенно некий противный, спешный, частый, словно тяжёлая машина едет по асфальту… Дождь. Света застыла у окна и я — с ней рядом. — Ну что ты будешь делать?! А я хотела показать тебе ещё наши беседки и стадион… — она даже топнула ногой от возмущения. Я молчала. Привыкла к таким идиомам, но все-таки, всегда думаю, что с погодой уж точно ничего нельзя сделать. Лучше заботиться о том, что в твоей власти. Хотя иногда мне кажется, что не в моей, вовсе не в моей власти суметь и успеть сделать все, чтобы спасти профессора. Но я не имею права сдаваться. И уж точно в моей власти не тратить времени даром. — Ничего, я ещё хотела посмотреть библиотеку, — решительно выдала я. Пока мы шли, встретили Леопольда Львовича. Он благодушно нам улыбнулся. — Девочки. Рад, что вы так быстро подружились. Осматриваете школу? — Ну да, тут ведь легко потеряться, если не знать, — кивнула Света. А я задумчиво разглядывала учителя. Впрочем, вблизи он был таким же, как и издалека. Ничего особенного, кроме того, что он единственный мужчина на территории. — И правда. А кроме того, наша школа действительно достойна внимания. Здесь очень красиво. — Да, и все такое новое, не то, что в моих старых школах, — согласилась я. — Да, наши дорогие директрисы очень постарались, — даже слишком сладко улыбнулся Леопольд Львович. И, кажется, заметив томительное нежелание продолжать разговор, написанное на лице Светы, прибавил: — Ну идите, идите, здесь еще столько всего… — До завтра. — До завтра, — повторила я. А как только мы отошли достаточно далеко, Света призналась, с тяжёлым выдохом: — Эта мне его приветливость и дружелюбность!.. — А что? — растерялась я. — Да не знаю… Как будто, — она нервно осмотрела коридоры, и тише, со смешком, окончила: — Как будто у него яиц нет. — М-м… — протянула я, чуть нахмурив брови. Несмотря на формулировку, суть её слов я поняла. Агрессивные мужчины страшны, а неагрессивные — подозрительны, что, зачастую, несправедливо. Впрочем, то же касается и женщин. Полное отсутствие хоть какого-то негатива всегда настораживает. — Может, просто он хороший учитель, и не даёт нам видеть… Лишнее. — Это немного напрягает… — На его уроках страдает дисциплина? — предположила я. — Ты знаешь, нет, — почти не задумываясь, возразила Света. — Раньше бывало. Была раньше ученица, старше меня, Кристина Белая. Вот она, говорят, старалась его вывести всеми силами. Но она сама по себе была… — Света поморщилась. — Всё её Крысиной звали. И её даже из школы исключили, так что, сама понимаешь. Но я не очень понимала. Исключили из-за поведения и только?.. Это немного странно. Впрочем, я ведь не все знаю об этой ситуации.

***

В библиотеке я сразу же уточнила, где можно почитать про историю школы, чем вызвала очередной закат глаз у Светы. Меня направили к одному из дальних шкафов, и я сразу же пошла туда. На самом деле, я изучила и эту информацию, но предполагала, что здесь может быть немного больше. А история этой школы, очень короткая, имела на себе тревожный след. Несколько учениц пропало — правда, на каникулах, так что саму школу никто не винил. Уйдя в мысли, я сначала ничего не заметила, оказавшись у нужного шкафа. И лишь после тихого, странного звука повернулась, чтобы застыть совершенно потерянно. В тупике меж шкафов и стен, нашлись… Зоя и Майя. Целующимися. Отчаянно, бесстыдно, с упоением. Не зная что сказать или сделать, я стояла, не сводя с них глаз. И потому, наверное, они и заметили. И вдруг направив на меня по-змеиному угрожающий взгляд, Зоя провгорила каким-то странным голосом: — Иди своей дорогой, Громова. Иди. И учти, молчание — золото. — Молчание — золото, — эхом повторила Майя, и я поняла, что она… плакала.