Благодарность

Непрекращающийся грудной кашель, сковывающий горло в своих колючих тисках и раздирающий изнутри, нарушает звенящую тишину тёмного помещения. Обито хватается за шею, сжимает её и почти стонет, когда кислорода перестаёт хватать настолько, что голова заходится кругом, а глаза видят перед собой сияющие миллионы точек. Эта ночь тянется бесконечно долго, не позволяя мужчине как следует отдохнуть, ведь стоит ему только погрузиться в такой необходимый сон, как изнутри нарастающим игольчатым комом вверх по грудной клетке прямиком в глотку появляется этот невесть откуда взявшийся кашель. Общее состояние он оценивает на твёрдую троечку, ощущая, как его начинает постепенно знобить всё больше, доводя тело до ледяных мурашек по спине и загривку. И это начинает его напрягать. Проведя почти всю свою жизнь с клетками Хаширамы в организме, Учиха уже и забыл что такое простыть и свалиться с температурой, что уж говорить о чем-то большем, по типу вирусных заболеваний. Всё это началось так внезапно, так неожиданно и непривычно, что Обито крепко задумывается о том, что могло послужить тому началом. Ведь даже сейчас ДНК Первого Хокаге вернулись к нему и должны были исцелить незаметно для него самого, но почему-то морозить с каждой минутой начинало всё больше. Мужчина усаживается на кажущимися ледяными простынях, накидывает на плечи такое же холодное одеяло и закутывается в него, будто в кокон, в надежде согреться. Но тело продолжает трясти изнутри, пока шиноби часто хлюпает носом и смотрит куда-то перед собой. Ему нужно встать, согреть чайник и залить смесь трав, которые его часто поила Сакура раньше и заботливо оставила их сейчас, грезя поддержание иммунитета, которого у него хоть отбавляй со всеми причудами его тела. Слушать о ненадобности подобной заботы она не желала ещё в те дни, когда она поселилась в его доме, поэтому Учиха попросту смирился и выполнял все рекомендации медика, если та была рядом и следила за сим процессом. Здесь же, в этой эпохе, контроль за его здоровьем значительно снизился, стоило им только оказаться поодаль друг от друга, и появиться на горизонте Изуне, которому уж точно было это больше необходимо, чем ему самому. Обито не находит в себе сил встать, только не аккуратным рывком свалиться назад и накрыть уставший от долгой ночи глаз ладонью, чтобы хоть как-то облегчить его боль. Мысли вновь возвращаются к, скорее всего, мирно сопящей на своём футоне девушке, мучавшей его своим побледневшим силуэтом всю прошлую ночь, и её облик незамедлительно окрашивался в ярко-красный, с уродливыми пятнами в области груди, стекающими вниз непозволительно широкими дорожками, брызгая на его лицо собственной кровью и пугая своими костлявыми тянущимися к нему руками. Этот сон никак не выходил из его головы, он вцепился своими когтями в его черепную коробку и не собирался выбираться оттуда, невзирая на попытки выбросить его в урну и забыть как можно скорее. Всё началось ровно в тот момент, когда перепуганная от своих кошмаров девушка ринулась к нему в объятия и прижалась к нему всем телом. Обычные касания не доставляли ему никакого дискомфорта, были по-прежнему тёплыми и немного влажными, когда Харуно начала рыдать на его плече и всхлипывать так часто, что ему на мгновение показалось, будто бы она может задохнуться от своей истерики. Он ощущал, что всё это как-то связано, ведь не зря он ощущал разряды тока во всем теле, особенно явно чувствуя их в тех местах, где её живот касался его. Всё это имело свою странную, но логику. Что, если его ранее выдвинутая теория о парадоксе имела именно такой эффект? Может быть, из-за прикосновения к самому себе, он сейчас так мучался? Означает ли это то, что он сам себя и выталкивает с этой эпохи таким образом, ведь как могут существовать два идентичных человека в одном времени? Что повлечет за собой встреча с самим собой, если она произойдёт? Или она так никогда и не состоится из-за ухудшения здоровья и общего состояния Учихи, ведь в конечном итоге он попросту исчезнет, чтобы дать появиться самому себе на свет? — У меня сейчас голова лопнет, — процедил сквозь зубы мужчина, сжимая уголок глаза и растирая его. По привычке он также касается пустой глазницы, пытается облегчить его надуманную боль, но тут же одергивает ладонь и смотрит на неё в упор, не мигая. В голове крутиться множество вопросов, которые он спешит задать сам себе вслух: — Что мне делать, если это окажется правдой? Получается, что я своими же действиями и свёл своих… Родителей? Но как это возможно, если Изуна должен был быть стариком в момент моего рождения? Опять перемещение во времени? Тогда при каких обстоятельствах оно должно состояться, чтобы не нарушить цикл? Ответов на это у него не было, как бы долго и упорно он не пытался выдвигать свои теории. Все они казались ещё более сумасшедшими, хотя что может быть более безумнее того факта, что, возможно, сейчас он наблюдает за своими молодыми и живыми матерью и отцом? Если так, то судьба и впрямь жестока и беспощадна к нему. И ничего хуже этого он и представить себе не мог. Даже смерть Рин в его прошлой жизни кажется чем-то обыденным. * * * Изуна смотрит в спину движущегося впереди брата неотрывно, погруженный в свои размышления и пытаясь распутать образовавшийся клубок из того, что им удалось собрать за последний месяц и понять. Хоть информации и было мало, но её было достаточно, чтобы зацепиться за нужную нить и начать постепенно развязывать тугие узелки. И так, сейчас он имеет в своём распоряжении какое-никакое знание о том, что во всем замешана некая сущность, имя которому Зецу. Чёрная тварь, разрушитель людских судеб, создание божества, что спокойно играется их жизнями так, словно те являются бибабо — игрушки, что надеваются кукловоду на руку и контролируются одними движениями пальцев. И он ответственен за всё то, что происходило с миром сейчас. Развязанная им война, подпитанная какой-то бредовой религией, которую почти никто не воспринимал всерьёз, заметно набирала обороты, особенно явно это стало в тот момент, когда Облако, с которого всё и началось, начало активный захват близлежащих стран. Вербовку ниндзя из других деревень так и не получилось полностью остановить, теперь эти «проповедники» были куда осторожнее, часто действуя из подполья, передавая свои грязные «учения» по сарафанному радио. И нельзя не сказать, но к подобному их привело как раз проникновение в их ряды Изуны, хоть и не на долгий срок. Он не знал, к какому выводу они пришли после его ухода — выведал ли он то, что было необходимо Листу, или его просто вернули назад по каким-то своим причинам, но нужно отметить, что те действительно подошли к своей безопасности и сохранения собственных тайн с умом. Теперь даже Учихе было сложно выведать из фанатиков хоть что-то, мужчина едва успевал взглянуть им в глаза, чтобы заставить выложить всё на душу, как те обрывали собственные жизни своими же руками. Благо, что ему попался тот безымянный шиноби с блестящими от отчаяния и невыплаканными слезами глазами, успевший хоть немного поведать о сокрытом от них происходящем. Мадара также пытался понять действия Облака, старался развивать теории о происходящих событиях, основываясь на военных знаниях, которыми оба были не обделены, но всё было тщетно. И Изуна понимал почему. О какой логике может идти речь, когда эта война была создана искусственным путем, она просто являлась отвлекающим маневром, чтобы никто не заметил мелькающий на фоне чёрное гуманоидное создание, стремящееся к возрождению своей Богини. И надо сказать, что даже отсутствие логических связей в происходящем и насланные на Райкаге намерения имели какой-то смысл. Всё это кровавое буйство и правда ослабляли другие Скрытые деревни, забирая у них одного за другим ниндзя и обещая им лучшую жизнь, а кому-то просто-напросто угрожали и бросали на поле боя, словно кусок мяса в пасть тигра. Даймё Молнии и Эй, по всей видимости, были жадными до власти и чужих ресурсов, которых на их территории было значительно меньше, чем в том же Огне. И как они могли не соблазниться, когда живущая не первую сотню лет тварь нашептывала на ухо их самые грязные желания, которые выясняла за многочисленными слежками? Изуна уверен, что он также продолжает следить и за ними, раз вражеское войско уже проникло на их земли, и поджидает их спешащую группу домой. Возможно, прямо за этим поворотам. Чёрные глаза наливаются кровью, меняя свой оттенок на светящийся в темноте ночи алый и устремляя свой цепляющий любой шорох взор по сторонам. Чужого присутствия он не обнаруживает, игнорируя мелькающие на фоне признаки жизни лесных жителей, потому едва заметно, но облегченно выдыхает. Не то чтобы он не доверял своим инстинктам ниндзя, но проверить казалось более, чем необходимостью. Да и стоит признаться, что Учиха попросту отвык быть на второстепенных ролях на заданиях, часто ведя товарищей вперёд и являясь в их отряде лидером. И сейчас, когда за всеми процессами наблюдали более сильные глаза его брата впереди, он всё ещё не мог отделаться от возникающего в такие моменты напряжения. И не зря. Впереди он ощущает едва заметный всполох чужой жизненной энергии. — На три часа, — поравнявшись со старшим Учихой в два прыжка и сказав это так, чтобы слышал только сам Мадара, ниндзя поджал губы в неясном предвкушении. Тратить свои силы на битвы этой ночью у него не входило в планы, но когда это кого-то волновало? Брат заметно нахмурил брови, в мгновение останавливаясь на толстой хвойной ветке и отпрыгивая в указанное направлением одним сильным рывком. Приземление получилось почти бесшумным, но сохранять анонимность ему и не было необходимости. Раз уж не званый гость поджидал их здесь, притаившись в лесной чаще, то и скрываться смысла не было. После того, как лохматая голова нырнула вниз, скрываясь за темно-зеленой густотой, за ним следом ринулась и вся оставшаяся команда. Большая часть ниндзя осталась там, на границе Огня, помогая продолжать сдерживать наступающего врага, пока двое братьев и несколько шиноби возвращались в Коноху. Их помощь там более не была нужна — так решил командир прежде, чем отправиться в путь. — Капитан, впереди три цели, сзади ещё пятеро, — тихо констатировал один из отряда, являющийся одновременно и медиком, и сенсором. Присутствие на миссиях такого типа ниндзя являлось огромным преимуществом, и даже Мадара не смел отказываться от подобного, хоть и был уверен в их с Изуной силах. За оставшийся отряд он так думать и говорить не ручался. Оба брата переглянулись, но не издали и звука. Изуна мгновенно перевёл горящий Шаринганом взгляд вперёд, туда, где зашевелилась листва, и медленно опустил руку на прохладную кожаную рукоять катаны, но доставать из ножен не спешил. Обстановка была не располагающей, они не знали насколько сильны притаившиеся ниндзя и чего от них стоило сейчас ожидать. Не то чтобы он был не уверен в своих силах, но всё же… Ему точно нужно продолжать усердные тренировки, к которым он вернулся около года назад, желая вновь совершенствоваться, как и раньше, до перемирия с Сенджу и постройкой Листа. Его мысль была внезапно прервана знакомым лязгом и писком натянувшейся лески. Это заканчивается также быстро, как и началось. Сначала этот звук сменяется коротким шорохом листвы спереди, а затем также быстро по правую руку от Учихи мелькает отблеск металла в лунных лучах, указывая направление заточенного куная, летящего прямо в него в этот момент. Изуна без проблем меняет его траекторию, резким движением доставая чуть изогнутый меч и отбивая разрезающих воздух утолщенный у основания нож. Мужчина едва успевает вздохнуть, как в ту же секунду замечает на его рукояти белый пергамент со знакомыми иероглифами… Оглушительный взрыв гремит в метре от Учихи, но такие фокусы ему ещё с юношества ни по чём. Брюнет одним махом отпрыгивает вверх, вновь скрываясь в хвойных верхушках и замирает. Под его ногами товарищи, старший брат и вражеские шиноби наконец схлестнулись в битве, отражая атаки друг друга и наблюдая за своими соперниками немигающими взглядами, каким сейчас на всё происходящее глядел и сам Изуна с высоты. Раз, два, три… Он насчитал только семерых рослых и не очень мужчин, желавших устроить им засаду. Значит, один из них, скорее всего тот, что и запустил механизм со взрывной печатью, всё ещё находился в укрытии и поджидал удобного момента. Но для чего? — Капитан! — крикнул юнец, обладающий медицинскими техниками, тем самым привлекая к себе внимание. Их противники внезапно отступили назад и скрылись в листве также быстро, как и вынырнули из неё на расположившуюся здесь поляну. Вокруг парней стал стремительно расползаться густой серый туман, из-за которого видимость сокращалась до нуля. И если им с Мадарой это не было не большой помехой, ведь в их глазах всё ещё горел кровавый Шаринган, то у их товарищей были явные проблемы. Для пользователя техники Растворения в тумане всё вокруг оставалось как на ладони, ведь он образовывался вокруг него и выбранной им цели, в то время как противник, не обладающий улучшенным геномом кланов Учиха или Хьюга, терялся в нем, плутал и не мог заметить даже подкравшегося вплотную человека. Сейчас у врага появился шанс перерезать всю их группу почти бесшумно и незаметно. — Вот где ты прячешься, — шепотом сказал Изуна, наконец замечая своими багровыми глазами движение и отслеживая перемещение цели. В нескольких метрах от его убежища расположился довольно молодой юноша со светлыми слегка кучерявыми волосами, облаченный в чёрные одежды и серый форменный жилет, присущий Облаку. Шиноби, что всё это время сидел притихший в своём укрытии, внезапно поднялся и медленно, почти грациозно вытянул ногу вверх, поражая своей гибкостью, а после стремительно опустил её, сконцентрировав необходимое количество чакры в конечности, да так, что земля под ним треснула в нескольких местах и расползлась по направлению к его товарищам. Секундой после по расколотым частям земли вперёд ринулись бурлящие потоки воды, рассекающие воздух со странным визгом. Мадара без проблем уклонился, подпрыгивая вверх и тут же хватая за ручку летящий в него кунай, которым отбил последующие нацеленные на него и возвращает противникам прямиком в глотки и глаза. А вот другим членам команды повезло меньше — несколько ниндзя, услышав громкий звук всё же сумели сориентироваться и увернуться так, чтобы техника едва задела их, в то время как тот самый юнец с медицинскими способностями и ещё двое других ниндзя не успели среагировать. Самая страшная участь от подобного точного и разрезающего всё на своём пути постигла их сенсора. Он почти мгновенно свалился безжизненной куклой, окрашивая землю под собой густой алой жидкостью, вытекающей фонтанирующими потоками из глубокой рваной раны на груди и шее парня. Подобное зрелище вовсе не трогает Изуну, не вызывает никакого желания очистить желудок или что-то в этом духе, ведь он видел более изуродованные тела от чьих-то ужасающих даже его сил, но всё же, это подстегивает его к действиям. Продолжать сидеть на ветке и наблюдать дальше за происходящем издали более не было необходимости, местоположение юного главаря этой банды было обнаружено и можно было заканчивать. Поразмыслив немного, Учиха понял, что весь вражеский отряд работает группой, никто из них не рвется в бой один на один. Они здесь скорее для того, чтобы задержать команду Листа, возможно, попытаться ослабить их, но не более. Всё же, в этом мире мало кто мог противостоять его талантливому и постоянно совершенствующемуся старшему брату. Разве что Хаширама. И так, Изуна пришёл к выводу, что нужно бить прямиком в лидера, ведь окружающие его шиноби вряд ли что-то представляли из себя. К тому же, уже трое из них были выведены из строя абсолютно расслабленным Мадарой. Он не спешит, вальяжно оглядывается, замечая на ветвях своего младшего брата и позволяет тому сделать всё самому, ведь изначально понял кто был их главной целью. Младший Учиха решает закончить все это как можно быстрее, мысленно возвращаясь ко всё ещё ждущей и, наверное, не находящей себе места куноичи. Ему нужно самому убедиться, что та в безопасности, иначе скоро сойдёт с ума. Даже Обито кажется уже не таким уж и надёжным вариантом, когда он понимает, что враг уже подкрался к ним и приставил лезвие ножа к шее. Концентрируя чакру в лёгких и вдыхая как можно больше кислорода, Изуна, не боясь раскрытия своего местоположения, соединяет ладони вместе, поднимая указательные пальцы вверх, и выдыхает огромную огненную струю, что закручивается в спираль и с грохотом бьется ровно в ту точку, где секунду назад он видел лидера врага. Тот незамедлительно отскакивает в сторону, стремясь скрыться среди лесной чащи, потому как не был готов к активному сопротивлению, показывает жестами приказ отступать своим товарищам, но не замечает одного. Следом за огненным скручивающимся потоком вынырнула ужасающего вида огромная усатая морда дракона, раскрывая свою пасть и накрывая собой застывшего ниндзя. После следует разрезающий тьму взрыв, рассеивая туман своей ударной волной и светом густой туман, и через несколько мгновений всё затихает. Пыль мерно опускается обратно на землю, открывая вид на полыхающие в этом месте деревья и кусты, среди которых лежал развороченные от удара тела. Оставшихся ниндзя добивают внезапно собравшиеся товарищи, что наконец могли видеть свои цели и броситься на них, как голодные волки на добычу. Изуна спрыгивает вниз, приземляясь точно рядом с братом и переводит на него всё ещё пылающий Шаринганом взор. Оба молча глядят в глаза друг другу, не решаясь сказать очевидное — кто-то хотел ослабить не сам отряд, а одного лишь Изуну. И сам он уже подозревал чьих это рук дело. * * * Тревожность ощутимо звучит в тёмном пространстве, в котором он и обнаруживает себя. Откуда она взялась и о чем предупреждала, Изуна не догадывался, но продолжал вслушиваться в её звонкие перезвоны, напоминающие песню колокольчиков, и идти вперёд, едва видя перед собой тропу и двигаясь почти наощупь. Правая выставленная под прямым углом рука касается прохладных влажных стен этого места, ощущая под ладонью острые каменные выступы, что оставляли на его коже царапины, но не приносили никакой боли. Странно, но в этом месте, кроме тревоги, он ничего не чувствовал. Все остальные эмоции и чувства притупились, сводя даже осязание к минимуму. И Учиха хмурится, когда понимает, что бродит по темным и, видимо, бесконечным тоннелям слишком долго. Воздух в этом пространстве тяжёлый, разряженный, ему становится сложнее дышать с каждым шагом, у мужчины даже появляется отдышка, но шаг он не сбавляет, намереваясь найти выход отсюда и понять где он вообще бродит. — Стой! — внезапно разрывает звон колокольчиков, что уже порядком надоел. Голос продолжил рикошетить от скалистых стен, врезаясь в уши мужчины слишком громко, играя новыми истеричными интонациями и принося физический дискомфорта. Последующий крик ребёнка заставляет его зажать уши и зажмуриться, каждый шаг даётся с ещё большим трудом из-за появившейся дрожи в коленях, и Учиха припадает к влажной царапающей его тело поверхности сбоку от себя, не в силах сопротивляться вновь явившимся обостренным чувствам. Этот крик, почти что визг, заставляет ощущать внутри себя разрывающую на части боль, словно ему в этот момент заживо вырывают органы, а после вставляют их обратно, меняя между собой местами и пытаются заставить работать организм в прежнем ритме. Ослепляющий белый свет мелькает впереди, стремительно разрастаясь и освещая всё вокруг. Изуна разлепляет веки, приложив к этому максимум усилий, часто моргает, в попытке привыкнуть к освещению, а после выпрямляется и делает шаг навстречу развернувшейся перед ним картины. Свет потихоньку меркнет, образуя лишь отбрасываемые неясные тени на землю, в то время как размытые силуэты впереди становятся всё более четкими, приобретают множество деталей и образуют из бесформенных нечто абсолютно нормальные человеческие тела. Точнее, детские. Мимо него проносится мальчишка лет двенадцати или тринадцати, с лохматой черной головой, в странных оранжевых очках и белых наушниках. Синий с желтыми полосами костюм ребёнка испачкан грязью, в некоторых местах порвался и держался на добром слове, но на спине мальца Изуна успевает увидеть знакомый красно-белый символ, потому привлекает к своей персоне ещё больше внимания. Юный Учиха не замечает своего предшественника, несясь вперёд, цепляется за собственную жизнь и стремится покинуть образовывающиеся вокруг них декорации, но внезапно застывает и оборачивается. В двух метрах от Изуны падает на живот другой ребёнок, с серыми, почти белыми растрепанными волосами и белоснежными бинтами на лице, уходящими вниз, под темно-синюю маску, скрывающую его лицо. Маленький темноволосый ниндзя замечает это, потому стремительно бросается назад, проходя сквозь его тело, будто тот был каким-то призраком, хватает товарища за одежду обеими руками и отбрасывает в сторону. — Обито! — пищит вынырнувшая из-за его спины девочка, чем поражает Изуну до глубины души. Происходящее сейчас — обычный сон, но почему ему снится его потомок? Это какое-то предупреждение? Или же сама судьба желает показать ему что-то? То, что разворачивающиеся здесь события — жизнь Учихи, он не сомневался. Но к чему ему подобное знание? Внезапный треск над головой заставляет Изуну отвлечься и поднять лицо вверх, туда, откуда уже летит огромных размеров валун, грозясь раздавить своим весом всё и вся. И так и происходит. Отследив падение камня, мужчина слышит громкий хруст и рваный вскрик, а затем, дождавшись пока осядет пыль, ужасается от увиденного. Сейчас, где мгновение назад стоял такой же задравший вверх голову обеспокоенный происходящим мальчишка, лежало раздавленное тело, с расползающейся под ним бордовой лужей, и почти бессознательно смотрело в потолок. — Обито! — не веря своим глазам, кричит светловолосый мальчик, бросаясь к своему другу и безнадёжно толкая камень своими руками. По щекам мальца текут слезы, он дрожит от страха и чувства вины, но продолжает сбивать кожу об острые углы горной породы, кричит, пинает его, но не сдаётся. Подобное зрелище всё же задевает безучастную к чужому горю душу мужчины. В два шага он преодолевает расстояние между ними, склоняясь над юным Обито и заглядывая в стеклянный глаз, что остался цел, желая разглядеть в нем что-то. И он видит — смиренность. Картина внезапно смазывается, перемешиваясь своими сырыми красками между собой и образуя одно огромное чёрное нечто, а после вновь ослепляет разрастающимся из точки светом, окрашивая всё вокруг и меняя декорации. Теперь он стоит посреди ночного леса, ощущая, как влажная вязкая земля затекает в его сандалии, хлюпает под топчущимися на месте ногами, пока Изуна не смеет поднять голову вверх, мысленно умоляя этот сон уже закончиться и перестать показывать жизнь молодого Учихи. Всё же его внимание вновь привлекают странные звуки, и он вздергивает лицо, замечая проносящегося мимо него лохматого чуть повзрослевшего Обито, с отросшими ниже плеч волосами и уродливым шрамом в половину лица. Вокруг него раскручивается спираль, напоминая белые щупальца, что вызывает секундное отвращение на лице шиноби. — Нет… — шепчет тот, когда его лицо вытягивается, а сам он едва ли не падает на колени. Шум, напоминающий щебетание тысячи птиц, собравшихся в одном месте, разносится по округе оглушающим рокотом, заставляя мужчину перевести взгляд влево и заметить двоих молодых шиноби, что двигались будто в замедленной съёмке. Точнее, двигался только светловолосый ниндзя с длинным шрамом по лицу, рассекающим горящий меж заплаканных и опухших век… Шаринган?! Рука мальчика сверкает сотнями искрящимися разрядами, поднимается и одним рывком прорывает грудную клетку их напарницы с синими полосами на лице. Крик Обито врезается в его уши, заставляя ужаснуться тому отчаянию, что он слышит в срывающемся до хрипа голосе. Единственный уцелевший глаз сверкает в ночи, озаряя своим кровавым светом ночную гладь и хвастая приобретенным Мангекьё, но какой ценой?.. Изуна поджимает губы, делая шаг назад, когда мальчишка, шатаясь, ступает вперёд, выходя на свет Кровавой Луны. И это зрелище не на шутку пугает его. Свернувшиеся спирали вокруг головы образуют едва ли не стальную броню, скрывающую любой участок тела искалеченного ребёнка, окрашиваются в кроваво-красный, когда юный Учиха рванул вперёд и разрубил противников напополам. Где-то там, около изуродованного тела девочки, лежит потерявший сознаний ниндзя с чужим Шаринганом. — Рин… — плачет Обито, склоняясь к девочке и прижимая её бездыханное тело к своей груди. Изуна медленно, ступая в кровавую реку и шлепая по ней, подходит со спины и касается плеча мальчика. Ему становится искренне жаль этого Учиху. Ведь он попросту не знал о том, что тот пережил в столь юном возрасте и насколько были схожи их раны. И их обоих никто не смог поддержать в столь переломный момент. — Идём, Обито, Мадара уже ждёт, — шепчет что-то светлое, едва напоминающее человека, а после скрывается среди листвы. Мальчик же не спешит, продолжая придерживать стремительно остывающее тело девочки, а после, слегка склонив лохматую голову в бок, выдыхает: — Кто ты такой? Изуна резче нужного одергивает руку и отходит назад, ощущая внезапную невесомость за спиной и падая на нее, зажмурив на секунду веки. Когда же он открывает глаза, то почти не ощущает боли от падения, но замечает вновь сменившуюся обстановку. Теперь он находится в чьем-то доме, глубокой ночью, как подсказывает его тело. Рывком поднявшись и испачкав кровавыми разводами светло-бежевые татами, мужчина огляделся. Традиционные скользящие двери, расписанные лепестками весенней сакуры съезжают в сторону, когда в комнату входит чуть подвыпивший мужчина лет тридцати с лишним и падает на расстеленный футон, где уже сопела его, как понял Учиха, жена. Она тут же просыпается, сонно ворча на вернувшегося с гулянки супруга, а затем притихает и прижимается к широкой груди поближе. Их идиллия кажется неправильной сейчас, учитывая, что до этого ему пришлось увидеть. Да и этот рослый брюнет вовсе не похож на Обито. Тогда где прохлаждается виновник сего безумия? Что в этот раз он увидит? Может быть, лежащая неподалёку от Изуны женщина изменяет своему супругу с мужчиной, лицо которое было изуродовано ещё в детстве? Как раз кстати, фусума вновь съезжают в сторону, являя прибывшего незваного гостя. В дверях чужого дома стоял облаченный в тёмные мешковатые одежды, как он понял, Обито, хоть лицо того и скрывала немного нелепая маска светлого оттенка с расписными черными языками пламени от отверстия для глаза. В руках вновь повзрослевший Учиха держал продолговатую катану, с которой капает уже пролитая им кровь, в отражении лезвия которой Изуна на секунду увидел собственное побледневшее лицо. Юноша одним рывком ринулся к почти уснувшей паре, занося меч вверх и в мгновение ока лишая их возможности хотя бы осознать происходящее. Обито вновь будто бы не замечает его, потому мужчине ничего не стоит покинуть стены этого дома, минуя все комнаты и выходя на улицу, радуясь ночной прохладе взамен душному, пропитанному запахом смерти воздуху в помещении. Но облегчение мужчины длится недолго. Перед ним простираются знакомые узкие улочки их с братом поместья, что было заботливо отстроено когда-то. По стенам многочисленных домов и заведений, что тут открылись со временем, стекала густая бордовая, пачкая нарисованные символы их клана, жидкость а неподалёку лежали сотни бездыханный тел. По спине Изуны бегут мурашки, заставляющие дернуть плечами и который раз за этот слишком долгий сон выдохнуть от удивления. Что за резня здесь произошла? И почему Обито связан с ней? Что стало с их кланом? — Спрашиваю ещё раз, кто ты такой? — севший приобретший более хриплые и мужественные нотки голос раздался за спиной. Точно. Он ведь во сне. С чего бы ему почувствовать чужое приближение? Между лопаток, туда, где был вышит герб Учиха, уткнулся кончик лезвия меча, грозясь проткнуть его грудную клетку насквозь. И проверять отразиться это как-то на его реальной жизни, он не хотел. — Ты носишь этот герб на своей спине. Ты — Учиха, но я не знаю тебя. Отвечай. — А ты не всегда был таким, да? — с усмешкой замечает Изуна, резко оборачиваясь и вцепляясь в лезвие голыми руками, пытаясь удержать. Горящий Шаринган напротив прожигает в нём дыру, мужчина ощущает это почти физически, но он ему не уступает. Даже сквозь странную маску он видит полный отчаяния и ненависти взгляд. Так смотрит человек, разочаровавшийся в мире и переступивший через собственную мораль. Хуже этого могла быть только смерть. Молодой Учиха не видит смысла своего существования, его одолевает только всепоглощающая пустота и желание уничтожить всё на своём пути. Их безмолвное столкновение заканчивается также стремительно, как и начинается. Перед глазами Изуны всё плывет, сообщая, что эта неясная пьеса переходит к новому акту, о подробностях которого ему уже точно не хотелось знать. Но почему-то его тело всё ещё не спешило просыпаться. Перед глазами мелькают сотни кадров, сменяя друг друга так быстро, что Учиха едва успевает уловить чуть происходящего. Вот скрывающий свою личность за маской Обито впервые надевает на свои покатые плечи, облаченные в обтягивающую чёрную водолазку, темный плащ с вышитыми на нем красными облаками. А вот тот же самый шиноби давит из себя противный голос, активно жестикулируя и наигранно удивляясь, когда какое-то неясное существо с зелеными отростками, напоминающими листья, сообщает ему о гибели какого знакомого только им человека. Внизу стоит юная Сакура, с пухлыми щечками и слегка растрепанными розовыми волосами, в белом плаще и смотрит в их сторону испуганно, не веря своим глазам и ушам. Она дёргается, стараясь выйти из-за плеча того самого мальчика со шрамом на глазу, ныне взрослого мужчины, зовёт его сенсеем и что-то шепчет одними губами, но Изуна не может расслышать. Происходящее вновь размазывается и тут же обретает очертания других моментов из жизни его потомка. Перед ним стоит по-прежнему молодой старший брат, с горящими странными фиолетовыми глазами смотрит вперёд, гордо, сверху вниз оглядывает застывших шиноби, а затем обращается ко взрослому Обито и о чем-то говорит ему. Образ Мадары искажается, замирает и распадается на сотню осколков, а после собирается воедино и показывает её. С горящими зелёными глазами, перепачканным чужой кровью и пылью лицом, по которому распространяюся чёрные полосы, похожие на призывные татуировки, перекрещиваются между собой на открытых участках тела и едва заметно мерцают. Ладони Сакуры крепко сжимают оголенные мужские разноцветные плечи, и только тогда Изуна замечает, в кого она так вцепилась. Седой Обито, в одних только штанах, с кровавыми слезами, льющимися из уставших и покрасневших глаз, смотрит вперёд, сквозь него и стискивает зубы. Крик Сакуры заставляет вздрогнуть и обернуться, чтобы разглядеть то, что вызывает в них такие эмоции. — Сакура, стой! — крикнул Учиха. Розоволосый ураган пронесся мимо него, пропадая в знакомой зелени вслед мелькнувшим собственным темным силуэтом, с тянущимися струйками крови. Рука мужчины тянется вперёд, на мгновение задевает его грудную клетку и Изуну отбрасывает резким толчком назад, заставляя вновь потерять себя в происходящем. Тьма расступается также быстро, как и возникла. И сейчас он прижимается к женской спине своей грудью, обвивая тонкую талию и ощущая щекотку от касающихся его розовых волосков. Сакура выглядит непривычно счастливой, улыбается ласково и нежно, смотря вниз, и тянет руки туда откуда исходят звуки детского восторга. Перед ними, в кроватке, на синих пеленках лежит малыш и смотрит так доверчиво и заинтересовано, что Изуна хочет одернуться назад и отвести взгляд, но собственное тело действует иначе. Оно говорит какие-то слова благодарности, слегка подшучивает над ещё ничего не понимающий мальчиком, а после… Его грудь пронзает безумная вспышка боли, заканчиваясь также быстро, как и появилась. В следующее мгновение он видит лежащее собственное тело, со стеклянным взглядом, что продолжала обнимать едва дышащую розоволосую женщину, и от этого зрелища у него сжимается сердце. Существо, именующее себя Зецу, а это точно был он, ведь других гуманоидных чёрный созданий Изуна попросту не знал, поднимает на руки плачущего ребенка, почти заботливо кутает в окровавленные простыни и куда-то уносит. Внезапно за спиной раздаётся плач. Учиха испытывает противоречивые чувства, совсем запутавшись в происходящем и теряя необходимую суть. Всхлипы позади становятся всё громче. Шиноби оборачивается и замирает, вновь видя совсем юного Обито, ещё без форменной повязки на лбу, с детскими пухлыми щечками и большими темно-серыми глазами, из которых без остановки льются слезы. Большие очки, которые он заметил в одном из первых эпизодов были натянуты на теменную зону, треснув в нескольких местах и рассыпав вокруг оранжевые острые стёкла. Малыш растирает покрасневшие глаза кулачками, хнычет так по-детски и так горько, что Учиха не выдерживает и присаживается перед ним на корточки. — Почему ты плачешь? — О-он… Он убил моих… У-убил их!.. — отчаянно кричит мальчик, захлебываясь в слезах. Изуну приводит в шок такое поведение ребёнка, но тот старается сохранить непринуждённый вид, чтобы не напугать мальчишку. А после протягивает к нему свою ладонь, в попытке отнять от пухлого лица руку и вытереть его слезы в успокаивающем жесте, но вместо этого малыш подаётся вперёд и бросается ему на шею, сжимая изо всех сил и плача навзрыд. Юный Обито что-то бормочет в промежутках и заставляет ткань его туники намокнуть до неприятной липкости, пока широко раскрывший от удивления глаза мужчина не решается хотя бы коснуться спины ребёнка и просто-напросто похлопать, как это часто делал его старший брат в моменты прошлого, которые он так явно вспоминал сейчас. Шиноби, сам того не подозревая, жалеет ребёнка, находя в его отчаянных рыданий когда-то самого себя. Только, к сожалению, у маленького Учихи не было никого, кто мог хотя бы поддержать его и сказать пару добрых слов, как делали это для него Сакура и Мадара. — Где сейчас твои родители? — всё же решает уточнить мужчина, начав успокаивающе поглаживать мальчика по спине одной рукой, когда второй придерживает за лохматую макушку и аккуратно перебирает пальцами всё ещё по-детски мягкие чёрные волосы. Обито только чуть отстраняется, давясь всхлипами, и указывает в сторону лежащей в метре от них пары. Он пробуждается резко, широко распахивая глаза и сгибаясь пополам, поддаваясь внезапно желанию желудка очиститься. Осенняя прохлада быстро приводит разум в привычную ясность, но у Изуны в голове тревожно бьётся только один вопрос: — Что это было? * * * Сакура находит свое положение всё менее неудобным, почти привыкнув к постоянной тошноте и находя способы её избежать. Её даже почти перестало выворачивать после какого-то неприятного для неё запаха и каждого приёма пищи. Раскачивающееся туда-сюда настроение тоже становится весьма привычным, куноичи часто предсказывает в какой момент стоит сказать теперь часто находящемуся подле неё Обито заткнуться, ведь буквально через минуту или две её вновь накроет приступ непонятного раздражения или капризов из-за какой-то мелочи. Отец нередко читал ей в детстве какие-то книги и сказки, делился интересными, как ему казалось, историями из их с матерью жизни, и часто шутил по поводу часто меняющегося настроения Мебуки, пока та носила под сердцем Сакуру. И, как говорила сама хранительница очага, подобные перемены были вызваны самой дочерью, указывая на её несносный характер, который та так явно показывала через скачущие гормоны матери. Куноичи же, повзрослев и узнав о медицине и строении человеческого, особенно женского тела чуть больше просто обывателя, она поняла, что всё ранее упомянутое было лишь обычной выдумкой не далеких в подобных делах родителей. И сейчас она понимала с медицинской точки зрения, что её капризы вызваны резким нарушением самочувствия с самых первых недель, постоянным токсикозом и влиянием гормонов. Хотя иногда Сакуре и хотелось поверить во взаимосвязь скачущих гормонов и характера ребёнка, иначе было сложно объяснить, почему ей так, черт возьми, хочется придушить всё ещё не вернувшегося с миссии Учиху и она должна проживать все прелести своего положения в одиночку. Ну, почти в одиночку. Незримое присутствие Обито часто не даёт ей лишний раз сорваться и расплакаться, хотя иногда ей очень тяжело сдерживать свои переживания, чтобы не напугать окружающих. С того дня, как она разрыдалась на плече напарника минула почти неделя. Рядом шагающий Обито в данный момент ворчал вслух на внезапно возжелавшую пройтись по улочкам Листа девушку, что топала сбоку от него и придерживала его за локоть. Негаснущие изумрудные глаза зорко озирались по сторонам, отмечая каждую деталь, и светились от интереса, когда мимо проскакивали озорные детишки, стараясь угнаться за потоками ветра и улетавшими от них сухими листьями оранжевых и красных оттенков. И Учиха наслаждался этим моментом, едва заметно оглядываясь и улавливая довольную улыбку на бледном лице. Он почти забыл, что Харуно может так улыбаться этому миру. И что не всегда её зелёные глаза были похожи на потускневшую замерзшую траву. Он дёргает головой, сбрасывая наваждение, когда внезапно на куноичи накладываются черты лица маленького медика из прошлого, и отводит взгляд вперёд, устремляя туда, откуда на него глядит окаменевшее лицо Первого Хокаге. Черты изваяния в этой эпохе выглядят куда-то резче, еще не поддавшись времени, смотрит всё также строго, но с прежней добротой и любовью к своему народу. И разглядывание лица Хаширамы он находит куда более интересным занятием параллельно слушая щебетания своей то ли подруги то ли молодой матери. И всё же, всё это он находит весьма закономерным. Если так предположить, что он сейчас действительно ведёт под руку свою настоящую мать, то неправильно было бы ей рассказать об этом? В конце концов, Обито вновь склоняется к невозможности сосуществования с самим собой в одном времени, и ему придётся покинуть Сакуру, а это как-то нужно объяснить и обосновать, иначе напарница попросту не отпустит его никуда. И тогда неясно кто из них двоих будет обречен — взрослая версия Учихи или же едва родившаяся. Бросать её, ничего не сказав, кажется и вовсе неправильным. Всё же они провели вместе достаточно времени и привязались друг к другу, и такое молчаливое расставание может вылиться в ещё одну проблему и кучу переживаний для розоволосой куноичи. — Ты меня вообще слушаешь? — недовольно буркнула девушка, пихая мужчину локтем под ребра, что всё же привлекает к её невысокому силуэту внимание и вызывает ноющее чувство в месте удара. Учиха почти не морщится, перетерпев возникшее неприятное ощущение в своём боку, возвращает взгляд единственного уцелевшего серого глаза на её чуть порозовевшее лицо и спокойно говорит: — Повтори вопрос, я задумался. — Говорю, ты ведёшь себя более отстраненно последние дни. Случилось что-то? — румянец, возникший на её лице с минуту назад, мгновенно спадает, вновь возвращая бледному лицу болезненный вид, пока сама Сакура глядит на него со всей своей серьёзностью и как бы молча говорит ему не сметь врать, ведь раскусит его в два счёта. Ну, по крайней мере, так кажется ей самой. Не стоит забывать кем был этот Учиха в прошлом и на какие хитросплетенные интриги был способен. Так что уж правдоподобно соврать ей, чтобы лишний раз не беспокоить у него точно получится. Если до этого он позволял ей ловить себя на лжи, то только со своей же подачи. И почему он сейчас так внезапно ощутил раздражение? — Всё в порядке, — расслабляя свое лицо и выдавливая на нём лёгкую улыбку, Обито расправляет плечи и принимает более непринуждённый вид. Недоверчивый взгляд изумрудных глаза продолжает сверлить в нём дыру. — Просто простыл. Довольна? Харуно незамедлительно дёргает его за локоть, заставляя рослого мужчину склониться к себе и кладёт свою ладонь на его лоб, а после тут же одергивает. — Да ты горишь! — удивлённо шепчет куноичи, всё же прижимая руку к разгоряченному лицу Обито и трогает того в нескольких местах, прислушиваясь к своим ощущениям. Её запястье незамедлительно начинает сиять мятной охлаждающей чакрой, в попытке хоть немного облегчить состояние напарника, но тут настолько привык к своему состоянию за эти дни, что едва ли ощущает разницу. Едва заметная для окружающих мышечная дрожь почти не доставляет ему дискомфорта, как и постоянно повышенная температура, которую он так и не смог сбить, сколько бы не пытался. — Перестань так смотреть на меня, — отмахивается от неё мужчина, вновь выпрямляясь и отворачиваясь. Его тревожит какое-то странное предчувствие, говорящее о том, что с прогулкой на сегодня стоит закончить и как можно скорее вернуться в поместье клана, иначе проблем они точно не оберутся. Но, видимо, ничего подобного не трогает девушку, которая только успела цыкнуть и отойти от него на приличное расстояние, возникая с заинтересованным лицом перед торговой палаткой, откуда исходил приятный запах еды. Обито ничего не остаётся, как с глубоким вздохом пойти за ней следом. Его, бывшего члена «Акацуки» и тайного лидера Скрытого Тумана, человека, что собирал по миру самых отшибленных преступников и из тени контролировал их каждый шаг, некогда скрывавшегося за оранжевой спиралевидной маской и зовущего себя Тоби, игнорировала собственная напарница, воротя от его слов нос и устремляясь поближе к сладостям. Да где такое видано? Даже всегда импульсивный Дейдара и не покорный Хидан охотно плясали под его дудку, сами того не замечая. А теперь от него сбегает его же подруга или мать. Он пока не особо понимал, как будет правильно называть Харуно. Неужели разнежился и потерял сноровку? — Заходите, заходите! — зазывал торговец, активно жестикулируя и параллельно принимая наличные, сунув их куда-то под столешницу. Руки мужчины, словно растягивающиеся во все стороны щупальца, мгновенно раздавали всем ждущим покупателям запечённое угощение, напоминающее по форме рыбку, со сладкой начинкой внутри. Схватившая от восторга его Сакура выглядела вновь довольной жизнью, смотрела на него горящими глазами и широко улыбалась, что-то показывая своим пальчиком и щебеча себе под нос, но Учиха был не в силах распознать что именно из-за общего гама и своих размышлений, потому просто наклонился чуть ниже, чтобы узнать о чем та говорит, параллельно оглядываясь в ту сторону, куда она указывала. — У тебя есть деньги? — лисьи хитрые интонации сквозят в её голосе, заставляя мужчину тихо усмехнуться и отрицательно покачать головой. Девушка тут же стушевалась, отпуская его шершавую ладонь и опуская взгляд себе под ноги. — Что ж, тогда пойдём… — Ты что, расстроилась? — выдохнул Обито, мельком взглянув на подругу. Та активно закивала головой, поджимая губы и едва не скуля от разрастающейся внутри обиды. Ох уж эти причуды беременных. — Жди. После этих слов Харуно подняла удивлённое лицо и хлопнула глазами, но промолчала, наблюдая за тем, как её высокий спутник наклоняется вперёд, протягивая руку и касаясь раскрытой ладони торговца своей абсолютно пустой, без намёка на деньги в ней, чем привлёк внимание пухлого мужчины в фартуке. — А? — в недоумении издал тот звук, а после, взглянув в глаза задевшего его брюнета, притих. Горящий в единственном глазу Шаринган завертелся, гипнотизируя того тремя вертящимися с бешеной скоростью томоэ, а после абсолютно ровный без намека на ехидство от своих же действий голос произнёс: — Два тайяки, пожалуйста, — и тут убрал руку обратно в карман широких брюк, наблюдая, как круглый торговец выполняет его просьбу беспрекословно и протягивает ещё горячее печенье его спутнице. Та всё ещё молчала, но в благодарность кивнула и поспешила ретироваться с места преступления. Остальные же граждане подвоха, казалось, не заметили. Обито неспешно двинулся за ней следом, едва сдерживая смешок. — Ты что, с ума сошел?! — взвизгнула Сакура, широко распахнув свои глаза, но всё же откусывая сладкое тесто и быстро жуя его. Второй рукой девушка протянула ему угощение, наперерез своим словам. В любой другой ситуации, куноичи бы явно надавала тому подзатыльников и точно отчитала, но не сейчас, когда её живот сводило такой ужасной судорогой, что подкашивались коленки, а рот был полон вязкости из-за будоражившего её аромата. Воровство — ужасное занятие, но разве осталось ли какое-то понятие о совести у человека, создавшего «Акацуки» и убившего сотни и тысячи людей на Четвертой войне? Вот и Харуно решила, что не будет учить его жизни и просто поплывет по течению. Хоть это и было весьма лицемерным с её стороны. Но печенье всё же очень вкусное. — А если бы кто-то увидел? — Могла просто сказать «спасибо», — забирая запечённое тесто, заботливо обернутое в бумажную упаковку, Обито только пожал плечами и откусил у рыбки половину головы. — Кто виноват, что в этой эпохе мы с тобой существуем без единого гроша? — Ты неисправим, — только заключила медик, глотая еду и отводя взгляд в сторону. Стыдно было признаться, но этот жест с его стороны был ей приятен. Хоть и такими методами, но он не позволил своей подруге в положении расстраиваться и максимально быстро исправил ситуацию. Но всё равно так нельзя. Нельзя воровать еду, Обито, нельзя! — Видела бы ты себя со стороны сейчас, — посмеиваясь, сказал Учиха, и смахнул скопившиеся крошки в уголках розовых губ девушки. На подобное замечание Сакура смутилась, отводя взгляд в сторону и слегка обиженно фыркая, но не переставая жевать. Их взаимоотношения внезапно потеплели, несмотря на все капризы куноичи и постоянные ворчания, которыми она была подвержена последнее время, что очень… Радовало? Харуно кажется, что именно таких вылазок им и не хватало для полноты картины. И сейчас, идя с мужчиной рука об руку, беззаботно смеясь и пошучивая друг над другом, она ощущает себя на своём месте. Для полного счастья не хватает рядом только одного человека, облик которого, как она думает, ей кажется повсюду. В каждом темном углу, в каждой детали, в каждом прохожем, что хоть на каплю похож на полюбившегося ниндзя из прошлого. Вот, например, как сейчас. Им на встречу шагал молодой шиноби, облаченный в темно-синюю тунику с высоким воротом, с развивающимися полами из-за потоков встречного ветра. Худое лицо мужчины было обрамлено красиво спадающими по щекам чернильными прядями, прикрывая высокий лоб слегка растрепанной чёлкой, в то время как на макушке волосы торчали почти что ёжиком. Мужская фигура впереди остановилась, застывая на месте и привлекая к себе ещё больше внимания со стороны розоволосой куноичи, абсолютно проигнорировав возмущения идущих по обеим от себя сторонам граждан. Харуно также резко останавливается, пропуская вперёд что-то рассказывающего ей Обито, не сводя глаз с ниндзя в нескольких метрах напротив. Несмотря на то, что между ними семенили люди, мешающие обзору, Сакура точно поняла кого видела перед собой. И в этот момент её сердце болезненно сжалось, требуя сорваться с места и ринуться в такие необходимые ей сейчас объятия. — Ты чего застыла? — повернулся к Сакуре бывший отступник, а после, проследив за её взглядом, заметил и причину. Растрепанный Изуна, в перепачканной и покрытой местами пылью одеждой, моргнул и устремил взор своих ониксовых абсолютно равнодушных глаз прямо на него. Сакура не может вздохнуть, ощущая, как её разум чуть ли не сходит с ума от наводнивших его мыслей, и едва замечает, как всё ещё теплое печенье, которое она так и не доела, падает на землю, мгновенно превращаясь в крошки под ногами проходящих и толкающих её в плечо людей. Ей до безумия хочется броситься вперёд, задать мучающие её всё это время вопросы, возможно, немного отчитать за долгое отсутствие, но приросшие к месту ноги отказываются шевелиться, а побелевшие губы могут лишь раскрыться, но не издать какого-то звука. Харуно кусает щеку изнутри, ощущая пугающую потребность в его успокаивающих руках на своей спине в данный момент, едва сдерживает прорывающиеся слезы из-за внезапно взявшей над ней верх сентиментальности, и только хлюпает носом. Вот он, живой и невредимый. Почти такой же, каким она запомнила его в их последнюю встречу. Разве что слегка потерял в весе из-за полевой еды, но это дело поправимое. Главное, что он вернулся и стоит прямо сейчас перед ней, весь в пыли после долгой дороги. Изуна первым делом решил найти свою маленькую куноичи, что несомненно трогало её душу. Младший брат Мадары оглядел своего потомка с ног до головы, перекатываясь с одной ноги на другую и упираясь сжатым кулаком себе в бок, а после, странно выдохнув, преодолел мучающее их с Сакурой расстояние в несколько широких шагов. Она так и продолжала стоять, смотря на него широко раскрытыми изумрудными глазами, будто на какую-то диковинку, и не смела пошевелиться. Такую реакцию он нашёл весьма забавной. Мужчина неспешно поднял сокрытые за широкими рукавами руки и притянул девушку к себе, прижимая к себе до ужаса крепко и облокачиваясь подбородком на её плечо, устало прикрыв веки. И только сейчас она смогла выдохнуть, слегка рвано, судорожно хватает воздух ртом, а затем, также закрывает глаза и утыкается лбом ему в плечо. Дрожащие пальцы тянутся по мешковатой тунике вперед, цепляются за нее в области талии и сжимают ткань до скрипа, выдавая наконец-то все эмоции от долгожданной встречи. Первый всхлип проходит практически беззвучно, теряется между их телами, оставаясь застывшими слезами в её глазах. — Рад видеть, что ты в порядке, — выдыхает мужчина, расслабляясь в согревающих его сердце объятиях и, незаметно для самого себя, растягивая чуть пухлые губы в улыбке. Он ощущает всем телом, как девушка перестаёт дрожать и резко замирает, стискивая ткань ещё сильнее и цепляя кожу ногтями даже сквозь его одежду, потому немного отстраняется и заглядывает в её вспыхнувшие глаза. Подобная перемена в поведении не остаётся им незамеченной, потому Изуна незамедлительно спрашивает: — Что-то не так? — Да! — чуть ли не выплевывает Харуно, вновь утыкаясь лицом в его медленно вздымающуюся грудь, а после шлепает вдоль позвоночника, заставляя шиноби выпрямиться и тихо охнуть от удара. Всё же, физической силы ей не занимать. — Пропал невесть куда и ничего не сказал мне! Да как ты можешь так поступать со мной, а после возвращаться как ни в чём не бывало и выглядеть таким спокойным?! Ни одной весточки, ничего! Ты!.. Ты!.. — срывается Сакура, теснее прижимаясь к нему и всё же позволяя горьким каплям скатиться по своим щекам. Она плачет, ощущая облегчение вперемешку с бушующей обидой, задыхается от собственных чувств, в пустую продолжает колотить его по спине и недовольно высказывать за все заглушенные ею переживания о нём. — Прости, — только выдыхает мужчина, поглаживая розовую макушку и целуя ту в висок. Ему хочется продолжать извиняться ещё множество раз, пытаться как-то загладить вину, осознавая, что своим поступком заставил её волноваться лишний раз, когда ситуация в мире и без того оказывает давление на них всех. Но Изуна может только переместить руки на её щеки, отодвигая от себя и стирая блестящие в солнечных лучах прозрачные капли большими пальцами, и смотреть так виновато, что сжимается сердце. И Сакуре ничего не остаётся, как простить его, ведь кто выдержит такой взгляд провинившегося щенка, которым он сейчас смотрит прямо в её глаза? — Не смей так больше делать, слышишь? — буркнула себе под нос куноичи, опуская лицо и не смея поднять на него взгляд, иначе вновь разрыдается. Чертова сентиментальность. — Мне нужно в резиденцию, так что я задержусь ещё немного. Дождись меня, хорошо? — перевёл он тему. Если того потребуют обстоятельства и это будет единственным способом защитить Сакуру, он непременно сделать это вновь. Ведь её безопасность для него в приоритете. Особенно после недавнего сна, в которым он так ясно видел, как гаснет жизнь в её зелёных глазах. — Главное вернись, — вздохнула девушка и отстранилась. Ей хотелось бы провести с ним чуть больше времени, расспросить обо всем и насладиться его теплотой, но она понимала — служба в жизни ниндзя всегда будет на первом месте. Ведь не зря среди шиноби так мало тех, кто имеют какие-то отношения, что уж говорить о браке и семьях? Учиха, без всякого желания, отступает назад в несколько небольших шагов и, не отводя от лица куноичи взгляда, исчезает в толпе. Внезапно возникший рядом Обито как раз кстати удерживает её за локоть, потому как Харуно сразу же ощутила во всем теле слабость и вялость, стремясь рухнуть на землю. Изуна покинул её, хоть и ненадолго. * * * Изуна выходит из кабинета Хокаге одолеваемый собственными тяжёлым мыслями, без желания возвращаясь в тот странный день, когда его пытались измотать вражеские шиноби, но только навлекли на себя смерть. Сразу же после этого Мадара решил устроить привал и позволить остаткам отряда отдохнуть и набраться сил, усаживаясь под ближайшее дерево и устремляя свой взор в небесную тишь. Его младший брат также не отказался поспать, чувствуя себя немного вымотанным из-за больших затрат чакры в последние дни и долгой дороги. И вот, стоило ему только прикрыть глаза, как его голова начала разрываться от потока информации, вливаемой в неё. Тогда он не успел как следует поразмыслить над странным сновидением из-за условий и спешки, но сейчас… Что это был за сон такой? И реален ли он настолько, как он полагал изначально? Безусловно, у него не может быть в том, что всё происходящее было абсолютной правдой. Сменяющиеся между собой события выглядели слишком натурально, и такое вряд ли смог за доли секунды нафантазировать и воссоздать его безумный разум. Значит, это действительно была жизнь его потомка. Но тогда почему и с какой целью подобное приснилось именно ему? И почему на вопрос о родителях Обито указывал именно на их с Сакурой изуродованные тела? Слишком много вопросов. Нужно как-нибудь встретиться с ним тет-а-тет и обсудить произошедшее. Просвящать и волновать подобным девушку он и не собирался. Сакура… От упоминания этого имени его ноги словно убавили в весе, позволяя мужчине шагать быстрее и шире, желая поскорее оказаться в стенах ставшего родным дома. Учиха возвращается в поместье так быстро, насколько позволяет уставшее от долгих перебежек тело, одновременно мысленно проклиная всех вышестоящих лиц, что решили отстроить район их клана на отшибе деревни, и теперь ему почти чуть больше получаса приходится добираться только до ворот с красно-белым гербом, что уж говорить о собственном жилище, находящимся его на окраинах. Сакура всё же не дождалась его и уснула, свернувшись клубочком на чёрном футоне и накрывшись толстым согревающее её одеяло. Ночи в Скрытом Листе нынче были холодные, и нагретый за стремительно сокращающиеся тёплые дни дом остывал очень быстро, заставляя Харуно мелко дрожать по вечерам и кутаться в найденный в комоде плед. К тому же, стоило учесть её положение. Куноичи выматывалась быстрее обычного. Если раньше она могла провести по трое суток без сна, скача с ветки на ветку, разносить целые гектары земли одним своим ударом, параллельно набивая пошло ухмыляющиеся морды противников, то сейчас её едва хватало на обыденные дела. Сегодняшняя незапланированная прогулка с Обито, что произошла только из-за её уговоров, или правильнее сказать капризов, и лекций о пользе здоровья, опустошила её окончательно. Постоянная усталость и сонливость стали верными спутниками девушки, так что старший Учиха чуть ли не на себе дотащил обессиленную Сакуру, чтобы после незаметно скрыться в тёмных переулках квартала. Едва заметный шелест бежевых сёдзи заставил подернуться медика сквозь сон, сонно разлепив веки, а после тут же их закрыть, буркнув что-то себе под нос. В следующий раз она начала ворочаться ровно в тот момент, когда свежий после принятия водных процедур хвойный запах вперемешку с терпким мужским ароматом начал щекотать её вздёрнутый носик, а одеяло, хранящее тепло её тела, поднялось и впустило в свои владения кого-то ещё. — Изу… — прошептала девушка, сквозь сон придвигаясь ближе к источнику приятного запаха. Мужчина же едва слышно усмехнулся, заводя ладонь ей за спину и прижимая к себе теснее. — Я уже дома. Спи, — выдохнул он куда-то в районе женского лба, а после легко коснулся губами, оставляя на нем чуть влажный поцелуй. — Ты опять завтра уйдёшь… — обиженно протянула куноичи, растирая длинными пальцами сонные веки и пытаясь таким образом разбудить себя. Получалось, надо сказать, не очень. — Не уйду, обещаю, — расслабившись и вытянувшись на постели, ответил Изуна, перехватывая ладонь Сакуры и прижимая её к своим губам. — Завтра я полностью в твоём распоряжении. — Токсикоз, — погружаясь в сон, сказала она невпопад, тихо поскуливая от накатившей вновь тошноты. — Токсикоз достал меня… — Что? — Нужно купить пеленки завтра, — зевнула девушка, оставляя мужчину без ответа и крепко засыпая. Этой ночью она, наконец, сможет нормально отдохнуть, в тот момент как удивлённый Изуна будет размышлять над её словами до самого рассвета.