Благодарность

Сакура приходит в себя, не ощущая ничего, кроме ноющей боли на горле, под самым подбородком. Очнулась девушка, лёжа в своей постели, заботливо накрытая светлым одеялом и замечая оставленный на прикроватной тумбе кувшин с чистой водой и граненый стакан. Как раз кстати, потому как, видимо, без сознания она находилась продолжительное время и чувствовала себя обезвоженной. Плеск живительной влаги в стеклянную посуду и первые желанные глотки окончательно приводят разум куноичи в ясность. «Что произошло?» Смазанные воспоминания, как по щелчку пальцев, мелькнули под полуприкрытыми веками, доводя до мурашек вверх по позвоночнику и поднимая вздыбившиеся волосы на затылке ещё больше. Орочимару поставил проклятую метку Обито. А она это допустила, в надежде, что это действительно поможет снять неясный барьер, не дающий Учихе использовать нужное додзюцу. И эта ошибка едва ли не стоила ей жизни. Возможно, она могла бы сейчас волноваться и за самого мужчину ведь, имея представление благодаря опыту бывшего напарника и выходца из того же клана, процедура эта весьма неприятная и первое время приносит огромное количество дискомфорта своему владельцу. К тому же, есть большой шанс того, что печать не приживется и подопытный может попросту не выжить. Опрометчивое ли это решение? Абсолютно. «К черту, переживать ещё за него? Он меня чуть не задушил!» — мысленно вопила Сакура, но после вновь сама же и оправдывала Обито. Вряд ли он вообще контролировал себя в тот момент и хотел причинить боль лично ей. В конце концов, Харуно уже не маленькая девочка и сама полезла на рожон, вызвав подобную ситуацию. К тому же, Саннин предупредил её и просил не подходить. А куноичи, вновь возомнив себя явно супергероем, сунулась в бушующую стихию без жаропрочного костюма. Будто у неё не было похожего опыта в прошлом, когда Наруто вышел из себя и ранил её, будучи под влиянием Девятихвостого. Безусловно, Узумаки после долго смотрел на девушку виноватыми глазами исподлобья и искренне извинялся, но эта ситуация запомнилась ей надолго. Но, видимо, недостаточно, чтобы не повторить подобного в будущем. В конце концов, она была осведомлена о непредсказуемой реакции носителя и могла заподозрить, что что-то может пойти не так. Теперь куноичи винила себя в произошедшем, что было вполне в её духе. Некстати под опухшими веками замаячил знакомый подтянутый силуэт с некогда длинными чёрными волосами. Изуна был, пожалуй, первым человеком, о котором она вспомнила, задыхаясь в жесткой хватке его предка. Подобная реакция подсознания Харуно нисколько не смущала. О ком ей ещё думать, спустя долгих три года вдали от всех? Она бесконечно скучала по близким и родителям первый год в чужом мире. И также безумно тосковала по ним последние два под крылом Обито. Но они забыли её. И это разбивало сердце и убивало всякую надежду хотя бы на мимолетную встречу. А Сакура мечтала об этом — хотя бы одним глазком взглянуть как там дела у родных, как поживают люди, с которыми она училась и росла. Но те под гнетом измененного прошлого вычеркнули её из своей жизни. Все, кроме Обито. На мгновение Сакура замерла, ощущая разрастающийся в животе тянущий болью ком. Что, если и в едва отстроенной Конохе, куда она так рвётся, её уже не знают? Нет человека — нет воспоминаний о нем. По плечам прошлась стая мурашек принося за собой следом за собой удушающий страх. Значит ли это, что её может не вспомнить Изуна? Быть может и рвётся она туда попусту? «Нет, он точно не забудет. Кто угодно, но не он.» — отогнав гнусные мысли, Харуно спустила ноги с постели и хотела бы встать, как вдруг дверь распахнулась со скрипом. В проёме застыл один из прислужников Орочимару, внимательно оглядывая девушку на наличие каких-либо негативных симптомов и, не заметив их, кивнул в хнак приветствия. Из сухих быстро брошенных нескольких предложений куноичи поняла, что Змеиный Саннин ожидает её в своём кабинете. Обладал ли Орочимару какими-либо сенсорными способностями — Сакура не знала. Но тот умудрился быстро определить пробуждение девушки в стенах своего огромного убежища и отправил за ней своего слугу, что всё же удивляло. Ещё бы, ведь иногда она попусту забывала, что делит одно логово с именитым отступником. А тот явно добился своей славы не за красивые глаза, потому удивляться подобному было странно. Но всё также в духе ирьёнина. Хотелось ли ей идти к Орочимару? Точно нет. Был ли у нее выбор? Тот же ответ. Шаги были медленными и небольшими, но нельзя сказать точно от чего: то ли её недавнее состояние бессознания так влияло, то ли Сакуре просто хотелось на подсознательном уровне оттянуть момент встречи со змеем тет-а-тет. Ведь ранее они никогда не разговаривали друг с другом без постороннего присутствия. Всегда кто-то был рядом: капитан Ямато, Наруто, Обито. Последний персонаж особенно помогал в эти не лёгкие моменты, перенимая большую часть речей нукенина на себя. В конце концов, ему не привыкать к этим тревожным речам, что тот с завидной периодичностью извергал. Добравшись до нужного помещения, слуга Орочимару постучал в тёмную деревянную дверь и открыл её, впуская внутрь куноичи. В комнате, что была его рабочим кабинетом, уже ожидал Саннин. Именитый отступник выглядел весьма спокойным, даже расслабленным, потому как с удовольствием откинулся на мягкие подушки дивана и пригубил дымящийся из чашки чай. Казалось, что его и вовсе ничего не волновало — где-то среди этих длинных витиеватых коридоров лежал новый носитель его печати, грозясь либо взорвать все к чёртовой матери, а после сдохнуть под завалом, словно бродячая никому не нужная собака, либо выжить и вернуться к ним нормальным человеком. А что ещё более вероятно, то его и впрямь это не волновало. Возможно, тот имел какой-то контроль над «зараженными», потому особо и не переживал. Хотя стоило бы. Тем более, когда перед ним стояла ученица Пятой Хокаге, унаследовавшая от неё не только медицинские знания, сверхсилу и печать Бьякуго, но и взрывной характер. И надо сказать, что Сакура действительно была на взводе. В первую очередь из-за собственной никчемной решимости кого-то вечно спасти или протянуть руку помощи, а во вторую из-за змея, из-за которого это всё тогда и произошло. — Хорошо себя чувствуешь, Сакура-чан? — подобное обращение к себе заставило девушку презрительно поморщиться. Змей, что пытался казаться вежливым или галантным, она так и не поняла, только раздражал. Хотелось придушить эту гадюку собственными руками. — Превосходно, — съязвила Харуно, нервно фыркая и всё ещё ощущая пульсирующую полукругом боль на шее. Неприятные воспоминания вновь всколыхнули те воспоминания, где у Обито налились кровью глаза от собственных болевых ощущений, и которые хотелось бы забыть в эту же секунду. — Рад слышать, — сквозящий теми же интонациями, что выдала недавно и сама медик, казался противным во всех своих проявлениях. Ни черта он не рад, чёртов змей! Он и не прочь был, чтобы та испустила дух в руках его подопытного, это уж точно. И лежала бы она сейчас где-то на неизвестном им с Обито уровне, на холодном металлическом столе и со вспоротом животом под изучающим взглядом жёлтых глаз. Верить в то, что сам змееныш её и вытащил из крепкой хватки Учихи не было никакого смысла. Ну, или ей просто не хотелось этого делать. — Ты что-то хотел? — присаживаясь на диван напротив и всячески игнорируя обращенные к ней взгляды, Сакура сохраняла невозмутимый вид, граничащий с презрением. Может быть, она и повзрослела, но это вовсе не означало, что её импульсивная натура последует вслед за прожитыми годами и станет хоть на каплю спокойнее. Скорее Харуно лопнет на месте, чем будет себя вести уважительно по отношению к такому высокомерному и скользкому существу, как Орочимару. — Даже не спросишь как там Обито-сан? — отставляя чашку на кофейный столик и меняя сложенные друг на друга ноги местами, как если бы они затекли. — Была бы в этом нужна — посвятил и сам, — парировала девушка, всё же внутреннее успокаиваясь. Мужчина перед ней выглядел всё же абсолютно спокойным, даже без фальши. Вот если бы его движения были дергаными, пока белое лицо сохраняло умиротворенное выражение, то да, она беспокоилась. Поэтому сейчас Сакура могла мысленно выдохнуть — Обито жив и, скорее всего, постепенно приходит в себя. Будь иначе — Саннин бы не пил тут так самозабвенно чай и не болтал с ней. — Тебе не занимать проницательности, Сакура-чан, — подтверждая её слова и мысли, вымолвил отступник. Некоторое время спустя, он попробовал направить разговор в нужное русло: — Хочешь ещё что-нибудь спросить? — Сколько я была в отключке? — мгновенно заданный вопрос, едва ли не перебивая самого мужчину. — Три дня, — констатировал он, почти незаметно ухмыляясь. — Сколько? — удивлённо воскликнула Сакура. Это действительно было неожиданностью для неё. Конечно, она едва ли не закончила свою жизнь, повиснув в чужой хватке, но три дня для куноичи было непозволительно долгим сроком. — Обито-сан, кстати говоря, тоже, — теперь Харуно явно почувствовала в какую сторону тот пытается склонить диалог. — Я могу его осмотреть? — вопрос дался ей с трудом. Безусловно, она всё ещё испытывала некоторый страх по отношению к Учихе после произошедшего. Но медику было необходимо пересилить его и проверить состояние напарника, чтобы доказать самой себе и возникшим навязчивым мыслям, что с ним всё в порядке и тот скоро придёт в себя. — Не стоит переживать, динамика слияния с моей печатью положительная. — Я настаиваю. — Как скажешь, — согласился отступник, поднимаясь с насиженного места, и, не дожидаясь куноичи, покинул кабинет. Та лишь опрометью кинулась за ним следом. * * * Яркие сны кажутся давно забытым, таким ненужным дополнением к мучительно долгому существованию. Обито, наверное, последний раз видел их будучи ещё совсем подростком, когда жизнь казалась абсолютно нормальной. Тогда он, юный и полный сил и радости, был учеником Минато-сенсея, влюбленным в напарницу Рин мальчишкой и соперником хмурого Какаши. Тогда жилось гораздо легче, оттого и сновидения были скорее приятной акцией в наполненной светом жизни. Если бы не чёртова война и Мадара. Теперь, будучи ребёнком во взрослом теле, он видел лишь непроглядную тьму. Закрыв ли глаза или бодрствуя — она всегда преследовала его, шагала впереди и притесняла любые попытки солнечного света пробраться к потерянному мужчине. Учиха брел в гуще беззвездной ночи наощупь, постоянно спотыкаясь и стараясь и удержаться за несуществующие стены раскинутыми руками. Но лишь очередной раз натыкаясь на острые шипы, невесть откуда появляющиеся. Обито считал эту жизнь своим персональным Адом. Выращенный одной лишь бабушкой, не зная собственных родителей, мальчик продолжал улыбаться, пока близкие люди были рядом и поддерживали его. Брошенный всеми, раздавленный камнем, познавший всю жестокость этого грязного мира, мужчина под чужой личиной готовил себя и других к уничтожению. Спасение в Вечном Цукуеми? Как бы не так. Возможно, первое время, будучи ещё наивным и податливым, словно глина в руках мастера, он верил в россказни Мадары. Повзрослев же, признанный всеми герой и мертвец желал лишь отмщения. Только для кого? Вражеские шиноби ответили за всё собственными жизнями в тот же миг, когда Нохара Рин испустила свой последний вздох, а Хатаке Какаши отключился от шока. Кому он хотел отомстить? Чертовому Миру Шиноби, из-за которого погибла ещё зеленая напарница, дарившая всем свою незаслуженную прекрасную улыбку? Может быть. А может Какаши, пронзившего её грудь райкири? Или же самому себе? Тому, кто не сумел спасти девочку, которая могла еще жить и жить? Да. Определённо да. Учиха просто хотел испепелить весь свет этого мира, который посмел забрать его собственный, что вёл его в ночной мгле, сквозь тернии гнилых чувств и эмоций родного клана. Обито просто хотел мучительно уничтожить каждого, чтобы Её смерть не осталась незамеченной. Его сны настолько яркие, настолько не привычные, что мужчина начинает хмуриться. Светящийся силуэт Рин тянет к нему свои руки, просит отступить от прошлых целей и вернуться к себе прежнему. Он же стоит в своей разбитой оранжевой маске, в разорванном плаще, созданной им организации, с одной уцелевшей после взрыва рукой, и отворачивается от размытого образа девочки из прошлого. Не было ни сил посмотреть ей в глаза, ни ответить что-то. Прошлый Обито, утянутый по самую шею в вязкую тьму, не хотел видеть её сейчас. Не тогда, когда его эгоистичный план начал набирать обороты. Уже поздно взывать к нему, поздно просить оставить это и остановиться. Он понимает, что Рин ни в коем случае не хотела бы такого и не позволила ему быть затянутым в подобную трясину. Но теперь этого хотел сам Учиха. Обито всё ещё бродит во тьме, пытаясь нащупать в ней хоть что-то. Даже образ Нохары не способен вытащить его из вечной агонии, слёз и ненависти. Любовь бывает жестока, даже к тем, кто несёт её в себе самую чистую и настоящую. Такую, ради которой готов и сам погибнуть, лишь бы любимый человек остался цел и невредим. Внезапно, его глаза начинают слезиться от ярких лучей, что всё же проникают сквозь густой чёрный туман. Впереди него разрывается тёмное полотно, выпуская наружу белый ослепляющий свет и чью-то тянущуюся к нему руку. Кто это? — Обито! — кричит сиплый юношеский голос, залезая глубже и наощупь пытаясь определить его местоположение. Учиха замирает, не в силах пошевелиться, и узнает в проникающем в его сознание госте Наруто Узумаки, сына своего сенсея, ребёнка, которого он хотел убить, когда тот едва появился на свет. Мужчина не смеет протянуть руку в ответ, лишь отстраняется и вновь отворачивает голову в сторону, не желая видеть его. Упорные попытки Узумаки не приносят свои плоды, потому как небольшая щель вновь срастается. Учиха на это лишь облегченно выдыхает, потому как не хотел покидать привычный ему мрачный мирок и возжелал остаться здесь. Даже если он выйдет отсюда, то что будет дальше? Кто его простит за содеянное, когда он сам себя не может? Он бродил-то здесь уже скорее по привычке, даже не надеясь найти какой-то выход или ощутить тепло по коже от солнечных лучей. Ужасающий грохот, как будто бы кто-то старался проломиться сюда, а после и звук бьющихся осколков вновь привлекает его внимание. — Обито, давай руку, — теперь уже шепчет женский голос. В меру тихий, без приказного тона, но уверенный в себе — такой он был. И Обито оборачивается, внимательно всматриваясь в лицо напарницы. Правильные черты лица с присутствующей ещё детской припухлостью, зелёные большие глаза, сверкающие подобно драгоценному камню, и уставшая улыбка на бледно-розовых губах, похожим по цвету с волосами этой странной куноичи. Она напоминала Рин, но не была ею. Прослеживались какие-то общие черты во внешности и в поведении, но всё же было много и различий. Нохара никогда бы не смотрела на него так. — Ну же, — настаивает девушка, протягивая руку, пока улыбка сползала с лица, а изумрудные глаза продолжали затухать от одного лишь взгляда в его собственные. Обито казалось, что та считывает по ним всё, что тот думал когда-либо, ощущает все пережитые переживания и видит его прошлое. Иначе он не мог объяснить, как и почему её лицо внезапно стало таким знакомым. Словно он смотрит в зеркало. Немного кривое, показывающее чужую внешность, но само выражение и пустота в глазах… Учиха тянет руку в ответ, мгновенно хватаясь за костлявую женскую ладонь, как за последний шанс. Он надеется, что та вытянет его без каких-либо усилий. В этот момент Обито наконец осознает, что его кто-то понимает и он не один в этом ужасном мире. Сакура выглядит решительной, даже боевой и готовой к действиям, когда усердно дергает его на себя, разрезая собственные руки в кровь о торчащие из дыры осколки. Он видит, как ей больно это делать и как она старается. Потому сам выбирается, царапаясь о чёрные стёкла, а после перевязывает её раны разорванной тканью собственных рукавов. Обито не хочет просыпаться. Он осознает, что это всего лишь его сны, в которых мелькают блеклые образы из прошлого и яркие из настоящего. Здесь ему комфортно, ведь даже тут есть новая напарница, усердно удерживающая его на плаву. Харуно была рядом это непродолжительное время, поддерживала его и не влезала лишний раз в чужую голову и проблемы. И этого было вполне достаточно, чтобы проникнуться к ней. Их короткая первая встреча как Обито и Сакуры, а не Тоби или Мадары и юной куноичи Какаши, была такой же противоречивой, как и все их взаимоотношения после. Сначала они были врагами. Он — жестокий тиран, захватчик, убийца её друзей и знакомых. Она — ученица Пятой Хокаге, умелый медик, боец, готовый положить свою жизнь на кон, если предстоит. А после всех пройденных сеансов психотерапии во время войны от бывших товарищей, юного Наруто и проницательного взгляда Сакуры — союзники. Роли в этом театре абсурда поменялись так быстро, что он поначалу и не заметил. Но сейчас, он все же находит в себе силы признать, что в какой-то степени рад подобному исходу событий. Нет, он Обито всё ещё продолжает ненавидеть себя и корить за собственные грехи, которые уже ничем не смыть и никогда не замолить. Но, быть может, сложись всё иначе… Встреть он этих людей чуть раньше… — Обито, просыпайся же… — но он не хочет. Он видит сны, где нет тянущихся за ним тенью грехов. Он видит сны, где живы все. И рядом стоит с прежней уставшей улыбкой Сакура, его прекрасная напарница и ученица. * * * Сакура вспоминает произошедшее до глубокого сна Обито. Это воспоминание тухнет также быстро, как и возникает. С того дня прошли безумно долго тянущиеся полгода. Каждый день, что был наполнен тревогой за всё ещё не очнувшегося напарника, только усугублял состояние Сакуры. Когда-то Орочимару сказал ей, что Обито почти готов и скоро проснётся. Но, по всей видимости, тот не учел того, что сам Учиха этого не хотел. Ему было проще уснуть и не проснуться, чтобы хотя бы в своих снах иметь то такое необходимое ему будущее или что-то, о чем она не могла и подозревать. Ведь, даже будучи шиноби Скрытого Листа, чьи шокирующие выходки были вычеркнуты из этого мира, он не был счастлив и вряд ли когда-то бы был. О чем он мечтает на самом деле? Что ему снится всё это время, раз он так не хочет просыпаться? Их план, ушедший коту под хвост, больше не имел значения. Харуно почти смирилась с мыслью, что более никогда не сможет хотя бы взглянуть на Изуну, чей образ стал потихоньку забываться. Какого цвета у него были глаза? Они были полностью черными или всё же темно-серых оттенков? Всегда ли в них она видела только тревогу и нежелание продолжать свое существование, которые часто проскальзывали в образе всегда спокойного Обито? Так ли они не похожи, как ей думалось ранее? Вспоминает ли он о ней или также стал забывать её черты? Всё это кажется ей глупостью. Нужно научиться отпускать людей из собственной жизни. Учиха лежал в постели одной из многочисленных комнат неподвижно. Его едва вздымающаяся грудь сообщала о том, что мужчина хотя бы жив, и печать, что убивала многих своих носителей, продолжает тянуть его к жизни. Пульсирующие красные линии, напоминающие языки пламени, то и дело двигались вперёд и назад по шее и плечу шиноби, заставляя Сакуру погружаться во всё ещё живые в ней воспоминания о прошедших днях. — Почему же ты не просыпаешься? — спросила Харуно, присаживаясь на простыни и накрывая холодную ладонь напарника своей тёплой. Рой тревожных мыслей, обращенных к бывшему отступнику, не хотел покидать розовую макушку. Хотелось растормошить его поскорее и спросить как тот себя чувствует и почему не хотел возвращаться к ней. Это непонятное ожидание только лишний раз раздражало и нервировало девушку. И видя это бледное, почти белое лицо, что когда-то было изуродовано объёмными шрамами, Сакуре было сложно отыскать в себе хоть какие-то капли спокойствия, которое она так явно напускала на себя каждый раз, когда за ее спиной оказывался Саннин. Влажные от волнений пальцы скользнули выше, соприкасаясь с теми местами, где ранее светились белоснежным цветом срощенные с плотью Обито клетки Хаширамы. Представлять ту боль, что ему пришлось пережить, будучи раздавленным огромным валуном, а потом проходя через долгий курс реабилитации, — ей не хотелось. Хватило рассказов самого Учихи, чтобы её сердце замерло от осознания настигшего его ужаса, когда тот буквально стал живым мертвецом. Почти любой сложности ранения не способны были его убить, как бы кто-либо не пытался и как бы он сам не хотел. Ты просто обречён на подобную страшную участь по прихоти свихнувшегося старика, грезившем о каком-то вечном сне для мира и якобы его спасении, и неудивительно, что тот предпочёл просто уйти в себя подобным образом. Конечно же, хорошо, что Обито смог выбраться из этого безумия и встал на их сторону тогда. Но сейчас, осознавая, как тяжело ему было перестроиться и начать жить заново, как он продолжал волочить за собой гнетущее прошлое, состоящее из всех возможных грехов и ошибок, и притворялся тем, кем не являлся на самом деле, Сакура желала ему только одного — свободы. В случае этого Учихи, свободна была равнозначна смерти. — Обито, просыпайся же, — тихо позвала куноичи, крепко сжимая пододеяльник в районе груди. Тонкие пальцы комкали ткань до треска, выдавая все переживания безутешной Харуно. Только сейчас она явно понимала, насколько плохо их положение. Оба застряли там, где не хотели бы находиться. Сначала чёртова неправильная Коноха, затем это мрачное логово Орочимару. И столько всего ему приходится проходить вновь, исполняя чужую прихоть, что по итогу перерастает в свою собственную. Всё это буквально душило. Кислород казался ядовитым газом, потому как Сакура попросту задыхалась неясно от каких чувств. От вины? Или от сожаления? Были в этом, конечно, и свои плюсы. Два измученных жизнью одиночества, что боялись сближаться с людьми лишний раз, нашли друг в друге опору и поддержку. Два одиночества, которые держались друг за друга, карабкаясь на высокую гору с влажной скользкой почвой. Нужно признать тот факт, что Обито, бывший враг, ныне союзник и напарник, действительно стал для нее путеводной звездой в этом мрачном мире. Как когда-то она стала и для Изуны. Только вот у Обито не было никого подобного ни в прошлой жизни, ни в этой. Замученный ребёнок во взрослом теле, которого было даже страшно пожалеть, с волчьим взглядом и хищным оскалом на весь свет. Она так была увлечена собственными мыслями, переживаниями и рассматриванием собственных дрожащих пальцев, что не заметила главного. Чужая смуглая рука накрыла её собственную, аккуратно сжимая и привлекая внимание. Обито следил за ней из-под полуприкрытых век. Бледные губы всё ещё были сжаты в тонкую полоску, не спеша раскрываться и что-то говорить. Или же у него попросту не было сил это сделать. — Ох, — испуганно выдохнула девушка, чуть дёргаясь назад, но руку не убрала. Мгновенно исчезли все мысли и сомнения. Он жив, дышит стабильно глубоко и смотрит на нее с прежней решительностью, которая была у него всегда. Он снова с ней. — Ты меня тут похоронить решила уже? — сиплый голос с прежними нотками едкого сарказма возвращает куноичи к жизни. Скорее сами небеса падут, чем Обито так просто оставит ученицу близкого друга одну в этом грешном мире и не вернет ей прежний блеск в глазах. — Молчи, — недовольно ворчит в ответ Сакура, но наперекор своим же словам припадает лбом к его руке и тихо всхлипывает от облегчения. Противоречивые мысли и чувства наконец находят выход, выливаясь солёными каплями из её глаз. Она тихо плачет, не издавая почти ни звука, пока всё ещё сонному Учихе остаётся только ошарашенно наблюдать за ней и не произносить и слова. Почему она плачет? Из-за него?.. Обито понимает, что отсутствовал непозволительно долго, заставляя напарницу сильно волноваться за него и сейчас вот так выпускать накопившееся напряжение, потому не смел мешать. Только позволял постаревшей за время ожидания и потраченных впустую нервов Сакуре продолжать трястись всем телом и прижимать его ладонь к своему влажному лицу. Вскоре девушка отпускает его пальцы и выпрямляется, не вытирая слез и смотря на него горящими глазами. Внутренний медик, отчаянно кричащий проверить состояние подопытного Орочимару, наконец берет верх. Непозволительно было вести себя так, когда человек едва пришёл в сознание. Она должна была незамедлительно осмотреть его и предпринять хоть что-то, чтобы убедиться в том, что тот в порядке, а не так самозабвенно реветь на его груди. — Как себя чувствуешь? — шёпотом спросила Сакура, прикладывая сверкающую зелёными оттенками ладонь ко лбу мужчины и медленно водя ею по телу. — По ощущениям, я словно умер и вновь воскрес, — хрипло, заплетаясь в гласных, пошутил Обито. Но под строгим взглядом куноичи, он снова замолчал. Это было явно не то, что она хотела бы слышать от своего теперь уже пациента. Тем более, когда её пальцы все ещё продолжали дрожать. — Жить буду, не переживай так. — А… — начала было Харуно, но запнулась, когда кивнула в сторону всё же замершей печати. Больше метка не смела пытаться распространиться по телу против воли хозяина. — Всё нормально, перестань, — по слогам произнёс шиноби, со второй попытки усаживаясь на простынях, хоть медик и старалась вразумить его и остановить. Плевать, что ему ещё рано вставать. Они и так потратили слишком много времени, и Сакура слишком долго ждала, пока тот очнется. Нужно начинать действовать прямо сейчас, ведь они сюда не развлекаться пришли или отдыхать. У них есть цель, которую преследуют оба, и нужно как можно скорее покончить с этим. Если он так и продолжит проводить с куноичи время, то, возможно, по итогу не сможет её отпустить, когда придёт время ей покинуть это время. — Я бы советовал не торопиться, — голос вошедшего в комнату Орочимару заставил обернуться обоих. Где и почему тот бродил всё это время выяснять никому не хотелось, но его появление здесь было как нельзя кстати. Как минимум, он мог рассказать о состоянии Обито и о его изменениях гораздо больше самой Сакуры, ведь был теперь связан с ним не только на словах. — Слияние с печатью затянулось, твоё состояние сейчас может быть не стабильно. В конце концов, ты едва не умер от неё, Обито-сан, так что спешка может только ухудшить ситуацию. На второй уровень владения ею переходить пока опасно. — Обязательно ли… — Да. Печать, безусловно, усиливает способности носителя. Вы, конечно, можете испробовать применить додзюцу хоть сейчас, но тогда ждёт два варианта развития событий, — прервал вопрос девушки змей. — Или ничего не изменится и техника так и будет доставлять дискомфорт Обито-сану, или же всё выйдет из-под контроля и он вновь попытается тебя убить, Сакура-чан. Теперь взволнованно смотрел сам Учиха, переводя взгляд с Орочимару на Сакуру и наоборот. — Нужно время и тренировки, чтобы перейти на уровень выше, тогда, возможно, у вас всё получится, — закончив свою мысль, Саннин подошёл к постели, чем заставил Харуно придвинуться к его подопытному ещё ближе. — Что значит… Попытаюсь убить? — казалось, что более его ничего в словах отступника не зацепило. Так и было на самом деле, потому как тот почти ничего не помнил после установки метки на своём плече. Взметнувшиеся вверх брови и застывшее выражение лица у мужчины позабавило змея, потому тот мгновенно же ответил в привычной язвительной манере: — Неужели забыл, как собственными руками пытался задушить драгоценную Сакуру-чан? — Даже самая мудрая змея может укусить себя за хвост и отравить себя собственным ядом, — прошипела девушка, вкладывая в свой тон всю возможную угрозу. Что-что, но она не станет долго терпеть, если Орочимару продолжит разговаривать в подобном ключе. Тем более, с едва проснувшимся Обито. Его же слова и сгубят его, она была уверена. — Делай что должен. Потемневшие от едва сдерживаемой злобы глаза смотрели на длинноволосого мужчину в упор, выражая все негативные чувства открыто. Этого взгляда было вполне достаточно, чтобы змей захлопнул пасть и решил уделить необходимое внимание состояние своему подопечному. * * * Долгие тренировки под пристальным надзором Орочимару приносят свои плоды, правда не так явно и быстро, как того хотелось бы. В конце концов, Обито, лишенный прежних преимуществ в лице клеток Хаширамы, что дарили ему отличную регенерацию и выносливость в таких аспектах, быстро изматывался и не подолгу восстанавливался самостоятельно. Тревожить ставшую чрезмерно заботливой Сакуру не было нужды, да и не хотелось. Последнее время она лишь смущала его подобным поведением. Ранее та всегда держалась на расстоянии, не влезая в его голову и проблемы, но в то же время была непозволительно близко к нему. Учиха позволял ей куда больше, чем другим людям, с которыми провел гораздо больше времени. Действовала ли так на него исходящая от куноичи аура уверенности и в себе самой, и в нем, или же она как-то успела захватить остатки его ясного разума — не имело значения. Обито просто впустил её в свою жизнь, ежели не силком затащил, и позволил оставаться рядом. Харуно была весьма интересной личностью. В меру строптивая, с импульсивным характером, за словом в карман не лезла. Но в то же время была в меру ласковой, направляла его и подставляла своё плечо, если он спотыкался и падал. Каждый раз, раздумывая о роли Сакуры в своей жизни, Обито осознавал — сам того не ведая, он также привязался к ней, как и она к нему. Можно ли считать их отношения зависимыми в данной ситуации? И да, и нет. Связанные прочной цепью из нерушимого материала, идущие сквозь тернии рука об руку — они прокладывали себе путь, пробивали все препятствия, мешающие исполнению их общей цели. Он должен был вернуть её и уйти на желаемый покой, а она вернуться и забыть его. Никак иначе. Никаких вариантов, где она остаётся его напарницей и подругой здесь или вновь утягивает его с собой — нет. И так, находясь в объятиях удушающего прошлого, они двигались вперёд по непредсказуемой тропе, находясь каждый в своих мыслях и размышляя о роли друг друга по-разному. Обито сделал глубокий вдох и такой же долгий выдох, сидя на холодном полу одного из мрачных сырых помещений логова Орочимару. Змей сегодня уделял внимание его тренировкам лично, где нужно подсказывал и помогал физически. Но большую часть времени тот всё же оставался немым наблюдателем со стороны, пока изменённый мужчина познавал своё новое тело. Его превращение не было таким же эффектным, как у Саске. Кожа приобретала грязно-серый оттенок, с ромбовидными рисунками там, где ранее у него были шрамы, и это удивляло Змея. Обито же никак не реагировал на подобную забавную деталь своего обращения, потому как уже видел похожее явление в прошлом, на Четвёртой войне. Волосы у него, кстати говоря, не отрастали, как у младшего Учихи, что было ещё одним явным различием, но цвет всё же меняли на тот же привычный пепельный оттенок. Вытягивающиеся острые пальцы с потемневшими когтями выглядели пугающе и были весьма опасными, часто цеплялись за вырастающие за спиной отростки, напоминающие крылья всё того же Саске. Позже Саннин пояснил, что поставил им одну и ту же печать, потому как она была более эффективной в своих способностях и могла помочь в исполнении преследуемой цели. Так же Учиха заметил, как сильно изменённое состояние влияло на его органы чувств: острота зрения значительно увеличивалась, он мог разглядеть каждую небольшую трещинку на дальней стене, которые не замечал в обычном состоянии, обостренный слух улавливал каждое падение капель с потолка и вздох и выдох Орочимару в углу, а обоняние, которому позавидовал бы Какаши, распознавало запахи даже в дальних уголках подземелья. И да, надо сказать, что воняло сыростью и плесенью здесь ужасно. Только мелькающий где-то вдалеке аромат спелой вишни и медикаментов не давал ему очистить желудок прямо на месте. С координацией всё ещё оставались явные проблемы: появившиеся лишние конечности значительно мешали, а о том, чтобы пользоваться ими как следует, не могло быть и речи. Какими бы вундеркиндами не считали выходцев из его клана, к нему, к сожалению, это не относилось. Обито добивался своих успехов только тяжёлым усердным трудом и изматывающими тренировками. Но как бы то не было, даже они не сильно помогали в овладении лишними для его тела модификациями. Пример тому момент, когда дело дошло до появления у него риненгана на последней войне. Тогда он смог пересадить себе лишь один глаз реинкарнации, потому как с двумя бы попросту не справился, да и организм тяжело воспринимал наличие хотя бы одного. И сейчас ему было также тяжко подчинить себе силы чужой метки и перейти на второй уровень пользования ею. — Я начинаю сомневаться в этой идее, Обито-сан. Было ли правильно дарить тебе своё высшее проклятие? — подначивал змей, распаляя Учиху на ещё большие усилия, пока тот окончательно не выдохся и не упал едва ли замертво на пол. Орочимару рассказывал, что предыдущие пользователи Печати Небес развивали её непосредственно в бою, либо вовсе подавляли. Но сейчас, когда над головой у них мирное небо, а они застряли в убежище змея, на постоянные поединки рассчитывать не приходилось. Иногда компанию ему составляла боевая Сакура, орудующая лишь тайдзюцу без использования чакры, потому как больших разрушений это место не выдержит. Чуть чаще в них принимали участие подчинённые Саннина, которых было попросту не жаль, как говорил сам отступник. Сам же он почти не участвовал в подобном, продолжая сливаться с тьмой где-то на периферии. Только изредка подходил, объяснял что-то и наглядно показывал, но не более. Остальное же время саморазвитием занимался Обито в одиночку. — Я пошевелиться не могу, — прорычал Учиха, ясно ощущая, как «вторая кожа» стягивается в одну точку, а отростки за спиной исчезают где-то в районе лопаток. — Ты застрял на одном месте, — будничным тоном ответил Орочимару, присаживаясь на корточки перед лицом мужчины и внимательно вглядываясь в глубину темно-серых глаз. — Если так продолжиться и дальше, то, боюсь, что ты никогда не сможешь вернуть себе свое додзюцу. — Без тебя знаю, — фыркнул Обито, дергаясь в попытке подняться, но после смиряется и закрывает глаза. Вариант остаться полежать здесь, на холодном полу, его вполне устраивает. Но сдаваться он вовсе не собирается. До преследуемой цели оставалось несколько широких шагов, и останавливаться сейчас, из-за язвительных слов змея, было нельзя. В конце концов, они уже потратили четыре чёртовых года с момента появления в этом мире Сакуры, два из которых провели в логове змея. Эти нелегко дающиеся шаги, по направлению к овладению вторым уровнем, слишком затянулись. Безусловно, говорят, что тихими шагами уверенно двигаешься к мечте, но четыре года — слишком длительный срок. Ему даже в какой-то момент начало казаться, что они с Сакурой забыли о своей первоначальной задаче и просто таким странным образом развлекались. Но позже, когда он видел её всё ещё горящий уверенностью в нем взгляд, Обито мгновенно одергивал себя и бежал в огромный зал, ставший ему местом для тренировок. В один из таких дней, Обито в тайне от других решился на использование Камуи, имея оставшийся небольшой запас чакры. Эта техника была превосходна в своём использовании — никаких призывных татуировок, печатей или лишних элементов. Просто сила его глаз, которую никто не мог повторить в той же степени. Да, пробудившийся риненган у Саске дарил ему похожую способность, но тот не мог прятать свое тело в измерении во время боя, когда грозила опасность, оставаясь зрительно перед противником. И такое преимущество нельзя было терять и нельзя было не попытаться вернуть себе владение этим додзюцу. Кровавые слезы покатились по щекам, оповещая о больших затратах энергии, что почти не осталась в измученном тренировками теле. Но Учихе было плевать. Он видел, как впереди медленно, но верно разрывалось пространство, закручиваясь в небольшую спираль и показывая крохотный уголок лесной чащи у знакомых врат Скрытого Листа. У него получилось. С накопленной годами чакрой Сакуры у них точно всё получится. Камуи, наконец-то, вновь может быть ему подвластно, хоть и в таком виде. * * * Тьма в этом месте давила. Она поглощала остатки света, словно бездонная пропасть, не позволяла найти необходимый ориентир и заставляла испытывать распространяющийся сотнями игл страх. Изуна, потерявшийся в этом лабиринте сна, бред вдоль петляющих коридоров, отражающих его собственный силуэт. Каждая стена здесь состояла из множества зеркал, искажающих реальность, преобразуя черты молодого мужчины в уродливые кривые пародии, отражая их в бесконечных повторениях. Его пробрал дрожь, но не от холода. Звенящая тишина и пустота, наполняющие это место, вот в чем была причина. Учиха просто шёл вперёд, не зная кем и куда ведомый. Он просто ощущал острую необходимость двигаться дальше, словно в какой-то момент собственные искривлённые лица, напоминающие его давние кошмары, перестанут пугать, а вдалеке откроется какая-то истина. Ниндзя чувствовал, что приближается к чему-то важному и не смел сбавлять темп. Вдруг, перед ним возникла развилка. Зеркальный стены расширялись и приумножались, словно две дороги, уводящие путников в неизвестность. Оставалось только притормозить и замереть напротив, не решаясь сделать нужный выбор. В этот момент из одного из тоннелей послышался слабый знакомый всхлип. Тонкий женский голос прервался на судорожные вздохи, пока отчаянно звал его самого, и, не смея больше медлить, Изуна быстрым шагом свернул в коридор по левую руку. С каждым шагом он ощущал, как и без того спертый воздух в этом месте начинал буквально выдавливать внутренности изнутри, не позволяя нормально дышать и двигаться. Под сандалиями что-то неприятно звонко хрустело. Одного быстрого взгляда под прогибающиеся ноги было достаточно, чтобы понять — с таким звуком лопаются чужие кости. Спустя несколько долгих минут, когда давление окружающей среды начало казаться почти смертельным, вдалеке появилась искрящийся луч света, в котором темной фигурой находился хрупкий силуэт девушки. Изуна узнал её. Знакомые очертания женского тела были сокрыты бесформенной одеждой черных и серых оттенков. Похожую одежду носили нынешние шиноби, но в более упрощенном варианте. Либо же устарелом, как догадался посвящённый в тайну девушки ниндзя. По трясущимся плечам, сокрытым форменным жилетом, разметались значительно отросшие с последней их встречи розовые локоны, пока сама девушка стояла к нему в профиль, скрывая лицо дрожащими ладонями. — Изуна... Ты здесь? — её голос звучал тихо, с новыми нотками и оттенками, которые тот не мог разгадать. Хоть Сакуру и трясло от слез, но голос её звучал скорее... Ледяным и лишенным прежних эмоций? Мужчина, не обращая на сей факт никакого внимания, бросился к девушке, преодолев мучительное расстояние, но замер на расстоянии вытянутой руки от неё. Что-то было в ней пугающим, что-то заставляло его сердце сжиматься, словно от тисков. Сама куноичи же медленно отняла ладони от повзрослевшего бледного лица, утратившего детскую припухлость, и продолжила смотреть перед собой стеклянным взором. Её глаза, обычно обращенные к нему с блеском жизни в них, напоминали взгляд идущего на смерть человека. Он точно знал это, ведь прожил немало на поле боя и, в конце концов, видел такой же у своих товарищей. Куда Сакура всё же подняла голову и медленно повернулась, — Изуна отшатнулся. Фарфоровая кожа была теперь почти прозрачной, раскрывая под собой тысячи сине-фиолетовых капилляров. Изумруды потухли, сменяясь на горькую траву, уродуя и без того исхудавшее с выступающими скулами и впалыми щеками лицо. Но это было не самым странным, что он успел заметить. Когда девушка полностью предстала перед ним, по спине прошлась стайка ледяных мурашек. Вторая половина тела и лица, что ранее были скрыты из-за позы, стали абсолютно черными. Не было даже этой странной одежды шиноби и полюбившихся ярких мягких волос. Девушку словно наполовину поглотила тьма, разбавляемая лишь желтым округлым пятном там, где по сути должен был находиться глаз. Учиха не знал что за существо перед ним, и почему тот посмел использовать это лицо. Он видел подобное впервые, потому и вовсе перестал скрывать тихий ужас, схвативший его за горло со спины. Монстр, что, казалось, поглощал душу Сакуры, оставив только оболочку, наоборот хищно улыбался. — Помоги, — всё тем же безжизненным тоном прохрипела куноичи, протягивая обе руки к нему отшатнувшемуся. Черные извивающиеся щупальца из спины девушки также тянулись вперёд, желая то ли соединиться с ним, то ли прогл отить как любимую. Изуна резко открывает глаза и рывком усаживается на футоне, чувствуя, как кровь отбивает свой бешеный ритм в висках. Сонливость никуда не уходит после таких снов, хоть ожидалось и иначе. Кошмары нередко мучили его, скорее даже являлись неотъемлемой частью его жизни, неизменной константой. Но проблема заключалась в том, что во всех отвратных снах, так или иначе связанных с его прошлым, никогда не выступал в качестве главного героя другой человек. А Учиха был уверен, роль Сакуры в этом сне была первой по значимости. Что это? Выдумка его израненного и истосковавшегося по девушке сознания или предупреждение? Хотелось верить в лучшее. Изуна не переставал её искать, каждый свой мучительный день погружаясь в раздумия и попытки понять происходящее. Первое, что ему удалось выяснить, так это то, что, скорее всего, пропажа Харуно связана с внезапно опомнившимся собственным предком. Почему тот не попытался совершить свое преступление ранее, всё ещё оставалось загадкой. Хоть Учиха и обладал аналитичным складом ума и умел оперативно прослеживать причинно-следственные связи — тайны перемещений во времени и меж мирами оставались для него загадкой. Быть может, пока Сакура находилась с ним на протяжении года, в её настоящем мире не прошло и больше 5 минут? Или же наоборот, пока она пыталась выжить в едва появившейся Конохе, там, в далёком будущем, прошли годы? Значит ли это, что, если ему удастся найти способ вернуть заблудшую Харуно, сам Изуна встретит её будучи стариком? А может вместо молодой и цветущей Сакуры он увидит взрослую женщину с потухшим взглядом, как из сна? Всё слишком запутано. Было бы у него чуть больше подсказок, возможно, он бы и смог распутать этот клубок из интриг и тайн мироздания... Шорох за спиной заставил в очередной раз вздрогнуть и застыть. Даже сейчас, слыша едва уловимый звук чужого приближения, Учиха не ощущал чьего-либо присутствия. Только запах кислой забродившей вишни и шуршание одежды того, кто опустился на колени сзади. — Почему же ты не спас меня? — ледяное дыхание в самое ухо пугало ещё больше. Почему от того, кто пробрался в дом Изуны, исходил такой могильный холод? — Кто... — прошипел мужчина, резко обернувшись и вновь замирая. Всё те же стеклянные глаза зелёного и жёлтого оттенков из кошмара с пролегающими тенями смотрели в упор, не моргая. Губы на одной части лица растягивалась в жуткую улыбку, пока другая, что ещё можно было назвать человеческой, выглядела подвергнутой сотням лет страданий. — Почему ты не спас её? — в этот момент рот девушки не двигался. Булькающий хриплый голос исходил из темной субстанции, что поглотила закатившую в агонии глаза розоволосую куноичи. — Почему? Почему?! Это существо перешло на крик, заставляя шокированного Изуну отпрянуть и попятиться назад. Ему было сложно сказать, что пугает его сейчас большего всего: этот демон, высасывающий из девушки последние силы, потому как та с каждой секундой становилась всё больше похожей на живой труп, или сам факт того, что он допустил произошедшего. А что, собственно говоря, случилось? Он ведь до сих пор ничего не понимает. Единственное, что сейчас ясно — нужно перестать думать об этом чудовище и убедиться что с Сакурой всё в порядке, ведь Учиха уверен в не реальности происходящего. Отсутствие какой-либо энергии у монстра с лицом Харуно только подтвердило его догадку. Но тревога не спешила куда-либо уходить. Только нарастала с каждым мгновением, не давая дышать и удерживать верную мысль. Изуна резко открывает глаза и рывком усаживается на футоне, чувствуя, как кровь отбивает свой бешеный ритм в висках. Повторение своих же действий убивает любой намек на сонливость и заставляет нервно обернуться, вглядываясь в темноту дома. Пусто. Значит, это действительно был сон во сне? — Приснится же... — с явным облегчением выдохнул Учиха, прикрывая ониксовые глаза ладонью и стараясь унять частое дыхание. Под веками, по всей видимости, на долго отпечатался образ иссушенной девушки с темной половиной. В глубине сада молодого ниндзя, за широким стволом акации, мелькнула незамеченная тень, исчезая в сумраке.