Благодарность

Прохладная древесина рукояти приятно лежала в мужской ладони. В катане ощущалась привычная тяжесть, знакомый вес, который вовсе не ограничивал действия Изуны в бою. Вся его жизнь была пропитана вечным ожиданием, когда оружие вновь будет вынуто из ножен и окропит землю под Учихой чьей-то горячей кровью. Катана, с клановым символом на рукояте, была словно срощена с ним, словно являлась второй тенью молодого мужчины. Но не этим ранним утром. Сегодня она ощущалась тяжелее обычного, была острее прежнего, грозилась ранить своего хозяина, как взбунтовавшийся, но когда-то послушный и верный зверь. В груди то и дело возникало чувство, которое никак не вязалось с привычной военной хладнокровностью. Изуна ощущал внутри себя пустую выжженную землю, и одновременно с тем наполненную страной горечью. Среди поредевшего поля со струящимися полосами дыма стояла хрупкая фигурка куноичи. В самом центре разрушенного мира стояла Она. Со своими нежно-зеленого цвета глазами, наполненной теплотой улыбкой и мягкими вишневыми волосами. Её образ был ярким пятном посреди серого мира с запахом гари. Сакура, девушка, что появилась словно из воздуха, давно и прочно заняла его мысли. И последние дни беспокоила его больше обычного. Вроде бы была всё тем же знакомым медиком, но что-то было в ней не так. Страх, поселившийся в нем, был не только за её жизнь. Он не знал кого сам же и пригрел и это ни могло не беспокоить. Она не расспрашивала его о произошедшем на собрании, не устраивала скандалов и не трепала и без того натянутые струнами нервы. Она лишь с лёгкой улыбкой объявила о своих долгожданных выходных и дала понять мужчине, что эти несколько дней отгула проведёт с ним. Почему Хаширама отпустил её она, конечно же, не подозревала. Но Изуна все понимал, потому мысленно благодарил Первого. — Что ж, чем займёмся? — невзначай спросила девушка, всё ещё находящаяся в постели. Настроения на рефлексию сегодня не было совсем, и ей вовсе не хотелось, чтобы мужчина тоже занимался чем-то подобным в такой солнечный и, главное, свободный день. — Будь моя воля, я бы весь день так пролежала с тобой, — посмеявшись, добавила девушка. — Больным полезен свежий воздух, — спокойно отметил Учиха, убрав оружие на место и переведя взгляд на растянувшуюся куноичи. Восседая на прохладных татами, Изуна вытянул ноги и прикрыл глаза. — Можем провести отведенённые тебе дни с пользой. Научи меня своей технике. — Заставляешь меня работать даже в заслуженные выходные, — недовольно протянула Харуно, по-детски накрываясь одеялом с головой и прячась от сурового взрослого мира. Не о такой жизни она мечтала, будучи малышкой, это уж точно. Но желание Изуны обучиться медицинским техникам вызвано не простой прихотью, это было ясно и без объяснений. Только в чем тогда дело? Волнение отдало дрожью в пальцах, вцепившихся в край пододеяльника и стянувшего его с лица. — Правда этого хочешь? — Скорее необходимо, — выдохнул шиноби. — Ты ведь даже не спросила из-за чего был вчерашний сбор. — Тогда я внимательно слушаю, — подтянувшись и сев на постели, девушка укуталась в согревающее одеяло и внимательно взглянула в темные глаза. Изуна замолчал, мысленно подбирая слова и оценивая их последствия. Быть может, она захочет пойти с ним? Или же спокойно примет тот факт, что ему всего лишь через неделю нужно отправляться в логово врага? Каков шанс его выживания там? «Что если ей и вовсе не стоило так слепо доверять?» Может быть, вчера на собрании все единогласно и подтвердили, что Учиха способен выбраться из любой ловушки, но сам он так уже давно не думал. Иногда и вовсе проскальзывали мысли, что хорошо было бы угодить в чей-нибудь капкан из хитросплетений интриг и амбиций, а после застрять в нём и исчезнуть навсегда. Но такие мысли были почти мгновенно отброшены чужой бледной ладонью из его головы. Её он не сможет бросить, даже если Сакура сама того попросит. — Через неделю я покидаю Коноху, — единственное, что смог выдавить из себя мужчина, не замечая, как вытягивается девичье лицо и как расширяются изумрудные глаза. — Почему? — девушке потребовалось около минуты, чтобы выдохнуть из себя всю внезапно охватившую её тревогу и задать вопрос без дрожи в голосе. Сакура поймала себя на затёртом воспоминании о Саске, что когда-то покинул их родную деревню и оставил её лежать на холодной лавочке. Правда была разница в том, что Саске стал отступником в её мире, а Изуна в этой эпохе никогда бы не стал дезертиром и предателем. Харуно все это время ясно осознавала, что связалась с мужчиной-шиноби, и что у того могут появиться миссии. Но часто старалась не думать об этом, дабы её лелеяная привязанность не начала разрушать девушку изнутри. И, видимо, зря. — Пока не могу сказать всех подробностей, но это очень важно, — склонив голову чуть набок, ответил Учиха. Всё же её мысленные метания были замечены, потому он чуть тише продолжил, обволакивая ту своим хриплым шепотом и успокаивающим тоном: — Всё будет нормально, тебе не о чем переживать. — Как долго? — внезапно серьёзно спросила девушка, всем видом показывая свою собранность. В конце концов, она тоже ниндзя и тоже обязана сохранять ясность ума. — Что насчёт техники, сенсей? — с усмешкой ответив вопросом на вопрос, Изуна постарался отойти от неприятной темы диалога и не уходить в своим мысли окончательно. Он и сам не знал насколько затянется его задание, а врать и обещать скорого возвращения куноичи не хотелось. Сакура же всё понимала, потому лишь кивнула соглашаясь. — Давай сегодня прогуляемся, — расплываясь в улыбке пролепетала девушка. * * * Солнечные лучи, пробиваясь сквозь множество хвойных ветвей, рисовали на продрогшей земле мозаику из света и тени. Под ногами хрустел тонкий слой вчерашнего снега, шёпотом рассказывая что-то путникам и продолжая таять под теплом небесного светила. Хоть сейчас и ноябрь, но погода в этих местах удивительным образом вела себя. Вчера Скрытый Лист одолел пушистый снегопад с промозглым ветром, а сегодня под давлением природных сил мир избавлялся от своих вчерашних шалостей, согревая своими объятиями двух людей. За пределами деревни витал аромат хвои, напоминая о скором приближении праздника. — Помнится, где-то здесь я тебя и нашла, — с хмурым видом начала разговор Сакура, прикасаясь ладонью к одному из влажных валунов, которые несколько месяцев назад, как она была сама уверена, спасли её жизнь. — Правда ты был не первый, кого я встретила, а Тобирама-сама. — Тебе несказанно повезло, — заметив удивление на лице девушки, он добавил: — Даже если ты хорошо пряталась — это бессмысленно. Тобирама отличный сенсор. — Лучше, чем Мадара? — сузив глаза задала вопрос Харуно, только потом понимая, что это звучало больше как глупая провокация. — Да, — спокойно подтвердил Изуна, отводя взгляд предположительно в ту сторону, где он умирал ранее. Где-то там, посреди этих прекрасных и вековых деревьев, должна была оборваться его жизнь. И если бы не милость Сенджу, то его бы давно уже окутали в белый саван и забыли. Иначе столь странное поведение младшего брата Хокаге он не смог назвать. Так вот в чём дело. Теперь косые взгляды Тобирамы и хмурость по отношению к своей персоне наконец имели смысл. И как можно было подумать, что совсем юная куноичи сможет обдурить познавшего горечь войны Сенджу? Он узнал её ещё в самом начале, Сакура была в этом уверена. — Разве стоит сейчас об этом переживать? — уловив беспокойные всполохи чакры Харуно, мужчина аккуратно взял ту за руку и повёл вперёд. — Тобирама, конечно, хитрец ещё тот, но уже прошло столько времени. Тебе не стоит думать об этом. В конце концов, никакой выгоды для него нет в том, что он первой обнаружил тебя. — Ты прав, — вздохнув и крепче обхватив его руку, ответила Сакура. И почему ей стало вдруг так страшно? Это не имеет смысла. Они шли по узкой протоптанной недавно тропинке, петляя между высокими стволами. Иногда Изуна заботливо отодвигал свисающие колючие ветви, помогая преодолевать препятствия своей спутнице. А деревья, казалось, тянулись к небу, будто пытались коснуться светлых облаков. Возникшую тишину между ними изредка прерывали пение птиц и шум незамерзшей воды где-то вдали. — Я люблю этот лес, — сказала Сакура, вдыхая полной грудью свежий воздух и мечтательно прикрывая глаза. — Здесь так спокойно и тихо. — Говоришь так, словно всю жизнь прожила здесь, — с неким любопытством отметил мужчина. И нельзя сказать, что ему не было интересно её прошлое. Хоть они и молчаливо условились не торопить события и просто наслаждаться обществом друг друга, но интерес к прошлой жизни Сакуры всё же часто возникал и скреб своими когтями по внутренним стенкам его сознания. Харуно лишь опустила взгляд, кивая, то ли соглашаясь с его словами, то ли со своими собственными мыслями. Конечно, в его присутствии можно было не стесняться показать себя настоящую, со всеми сомнениями, страхами и переживаниями. С Изуной можно было даже поделиться чем-то сокровенным, вроде спрятанного от чужих взглядов имени, но можно ли разделить с ним тайну её происхождения? Не сочтет ли он её за сумасшедшую? Или отреагирует так, как она точно не ожидает? Обернётся ли её симпатия к этому мужчине боком? Если они оба хотят дальнейшего развития этих отношений, то придётся идти на множество компромиссов и уступков. И Изуне, и Сакуре будет необходимо принять решение отпустить своё гнетущее прошлое, чтобы пойти вместе рука об руку и не травмировать друг друга ещё больше. Готова ли Сакура сделать этот первый шаг, когда она видит метания среди собственных демонов мужчины? Более чем, ведь ранее она уже смогла хоть немного, но открыться ему, а также приняла решение отпустить свою старую жизнь. — Да, — неоднозначный ответ, но его более чем достаточно в подобной ситуации, как ей кажется. — Значит, я был прав, — пожав плечами и продолжая двигаться вперед, он отреагировал куда спокойнее, чем предполагала застывшая на месте и отпустившая его руку девушка. Когда? Как? Почему? Рой вопросов встревоженной птицей бился в голове, вытесняя любые рамки приличия и страх куноичи. Откуда он мог знать? Откуда такая уверенность? Что происходит?! — Изуна-сан, что ты...? — Несложно было догадаться, — с прежней безмятежностью прервал не начавшийся монолог Учиха. Правду ли он сказал? Отчасти. У него изредка, но закрадывалась одна невозможная мысль, которую он боялся произнести даже будучи один на один с собой. Но поведение девушки во многом, как и то, что она знала все темные подворотни и улицы Конохи — вели только к одной мысли. Сакура была здесь и провела очень много времени, возможно, всю жизнь, ведь даже он иногда петлял в лабиринтах деревни. Что уж говорить о девушке, что провела хоть и не на много, но всё же меньше времени здесь? Может быть, у куноичи была какая-то феноменальная память, но Коноха продолжала строиться, а Харуно продолжала удивлять. — Деревне нет и года, но ты ориентируешься в ней лучше, чем те, кто живут в ней с самого основания. — Я могу все объяснить, — от холодного тона Изуны тело медика сковало от страха и непонимания. Неужели она и правда была такой неосторожной? Сакура редко покидала дом Сенджу, а потом и Учихи, и госпиталь, потому особо и не задумывалась о своих передвижениях по деревне. И вряд ли кто-то тоже думал о ее выверенных до автоматизма шагах. Никто, кроме Изуны, не заметил этого. Сакура знала где и как можно сократить путь, потому часто пользовалась им, стоило ей лишиться постоянного сопровождения и заработать некое доверие у Хокаге. Но она не учла тот факт, что перед ней стоял опытный ниндзя. Возможно, куда более опытный чем все те, кого она знала. — Дорога от моего дома занимает минимум тридцать минут, — повернувшись к девушке и осмотрев ту с ног до головы, сказал Изуна. — Ты же добираешься за пятнадцать. Расскажи, как ты узнала об этом пути, если тебе его никто не показывал? — его глаза пылали Шаринганом. Хоть Сакура и не собиралась врать, он это чувствовал, но вся ситуация здорово нервировала. Его водили за нос почти год, а он охотно следовал за ней, как будто на нем висел ошейник с поводком. — Изуна-сан... — испуганно хлопнув глазами и попятившись назад, девушка не заметила под ногой выступившие корни деревьев и споткнулась. Метнувшись вперед, Учиха больно схватил девушку за запястье и дернул на себя, не давая упасть. — М-мне больно! — Кто ты такая? — Отпусти! — вырывая свою руку, вскрикнула куноичи. — Отвечай. — не выдержав, шиноби потянул девичье тело на себя. Внезапно он ощутил как его лицо пылает, словно от огня. До него не сразу дошёл звонкий шлепок, оставленный ладонью Сакуры об его щеку. Как только он разжал пальцы и удивлённо взглянул на девушку, та отряхнулась и совершенно серьёзно заглянула в его глаза. — Я не шпион. Я не вражеский шиноби. Поверь мне, — голос все же дрожал. Она не смела винить Изуну во внезапном импульсивном порыве, ведь всё её пребывание здесь действительно было более чем странным, а карты на стол Харуно не спешила, чем вызывала сотню вопросов к своей личности. Да и подавленное состояние мужчины оставляло желать лучшего, о чем та была прекрасно осведомлена. И то, что его реакция может быть непредсказуемой — тоже. — Я всё расскажу, пойдём. Ошеломленный и от своих действий, и от её поведения Изуна лишь молчаливой тенью шагал следом за удаляющейся впереди худой спиной. — Я действительно жила в Конохе, но не в той, которую ты уже привык видеть. — Что ты имеешь в виду? — Обещаешь, что поверишь мне? Даже если мои слова покажутся тебе сущим бредом. Учиха вновь замолчал, ощущая, что явно был не готов к такому исходу их прогулки по осеннему лесу. Всё происходящее казалось слишком сюрреалистичным. От его выходки до её только что сказанных слов. — Кто ты? — Я — Харуно Сакура. — Кто ты? — Я же сказала, я — Ха... — Я имею в виду не это. Кто ты на самом деле? О чем, черт возьми, ты говоришь? Что ещё за другая Коноха? — Изуна ощущал, как в груди вновь разрастается обжигающее пламя из агрессии, которое он старательно пытался потушить. И почему это вызывает в нём такую реакцию? — Изуна-сан, — остановившись у мирно текущей воды, девушка присела на покатый берег и хлопнула по земле рядом с собой, приглашая присесть. Как только Учиха опустился рядом, девушка продолжила: — Можешь считать меня сумасшедшей, но я всё, что я тебе расскажу — чистая правда. Будь что будет. Возможно, вся симпатия Учихи оборвется прямо здесь, как и её короткая жизнь, когда он узнает всю правду. А может быть он примет Сакуру и с таким тянущимся за ней странным и страшным для него прошлым. Точно сказать было нельзя, ведь сейчас его чакра ощущалась спокойнее раскинувшейся перед ними голубой глади, так что его чувства нельзя была считать. Повисшее молчание нервировало её, потому, не дожидаясь ответа от мужчины, Харуно начала свой рассказ: — Меня зовут Харуно Сакура, ты это знаешь и так. И я действительно... Я действительно жила в Конохе, — первый всполох синей мужской чакры заставил девушку вздрогнуть, но не остановиться. — Всю свою жизнь, все семнадцать лет я жила в Скрытом Листе. — Как это возможно? Коноха ведь всего... — Если коротко, тогда началась Четвертая мировая война между Союзными Силами Шиноби и преступной организацией «Акацуки», — прервала его Сакура. — Во время боевых действий, мы потеряли моего сокомандника — Учиху Саске, и вместе с Обито-саном пытались вызволить его. — Постой, в каком смысле вызволить? — По ошибке или нет, но... — запнувшись, Сакура опустила взгляд и аккуратно сжала ладонь Изуны. Ей было тяжело поднять на него глаза и лицезреть собственноручно вытянутые из мужчины эмоции. И ей было страшно от осознания того, ЧТО она расскажет ему дальше. — Но Мадара-сама призвал Кагую Ооцуцуки, что-то вроде Богини этого мира. Я и сама особо не поняла, что произошло тогда. — П-подожди, подожди... Хочешь сказать, мой брат дожил до Четвертой войны, которую сам же и развязал? Это уже звучит бредово, ты понимаешь? — Там очень много тонкостей, дослушай, пожалуйста... — дождавшись, пока Учиха продолжит слушать, она продолжила, рассказывая о том, как они все оказались в других измерениях, игнорируя попытки мужчины вновь ее перебить вопросами. Прошёл почти год с тех событий, но она до сих пор сама мало что осознавала в происходящем на её войне. — И так, мы с помощью Камуи Обито-сана нашли это время. Я ошибочно приняла тебя за Саске и застряла здесь. История действительно казалась выдумкой безумца. Богиня-кролик, воскрешенный брат и другие Хокаге и люди, другие измерения... Единственное, что выглядело правдоподобно в этой истории — его смерть, но Изуна никак не мог представить, что обезумевший от горя Мадара способен на это... Вечное Тсукуеми, она сказала? — Ощущение, что я просто зря трачу время и ты пудришь мне мозги какой-то бредовой байкой, — выдохнул Учиха, убирая свою руку из-под её ладони и поднимаясь с места. — Можешь не верить, но я сказала тебе абсолютную правду, — следом вставая с земли, ответила Сакура и вновь заглянула в чёрные глаза, покрытые пеленой раздумий. — Это всё? — Да. Этот ранее прекрасный солнечный день тянулся невозможно долго и казался уже скорее отвратительным и насмехающимся над ним, таким глупым и наивным. О чем он вообще думал? Лучше бы и дальше был в неведении. — Мне нужно подумать, — тон, ледяной как столь, пробирал Харуно до мурашек. Такой знакомый, присущий всем Учихам, которых она повстречала за свою короткую жизнь. И это пугало куда больше, чем молчание. О Ками, лучше бы он просто молча встал и ушёл, чем смотрел на неё так, словно та была какой-то незнакомкой, и говорил с ней так холодно, из-за чего даже зима в Стране Снега казалась жарким сезоном. — Не стоило начинать этот разговор, — с досадой отметила та, не решаясь отвести взгляд и все больше утопая в его ледяном чёрном океане. Если бы ошибки были чем-то существенным и материальном, то они были бы этими глазами с пронзительным взглядом и без Шарингана. — Не уходи, Изуна-сан. Внезапно ситуация становится отдалённо напоминать что-то из её старой жизни, но что именно она пока понять не в силах. Полный звенящего безразличия голос, посеревшие стеклянные глаза и бесстрастное, обдуваемое прохладным ветром, лицо. Сейчас он и его потомок из будущего — Саске — были идентичными без единого изъяна. Неуверенность в собственных силах и правильности, хоть и тщательно подбираемых, слов, и дрожь не из-за холода по телу. Она словно окунулась в прошлое, когда впервые спустя три года встретила Учиху у логова Орочимару. Тогда он предстал перед ней с таким же выражением лица, смотрел таким же безэмоциональным взглядом. Эта параллель пугала ещё больше, чем то, что, происходило ранее. Та внезапная вспышка агрессии Изуны казалось полной глупостью, по сравнению с тем, что испытывали оба сейчас. Прохладные пальцы коснулись её разгоряченного лица и Сакура несмело подняла глаза, скрываемые отросшей челкой. Его прикосновение казалось нелепым в такой ситуации, скорее вышколенным, чем искренним. Но препятствовать ему она не собиралась. — Что ты делаешь? — тихо спросила девушка, накрывая поглаживающую её кожу ладонь своей и прижимая крепче к выступающей скуле. Со стороны она, наверное, выглядела как ластящаяся к рукам хозяина верная собачка, что жаждет ласки, нежели как перепуганная куноичи. Сам же Изуна не спешил отвечать на заданный ему вопрос. Вся полученная информация не казалась более шуткой, потому как тело девушки продолжало бить крупной дрожью, а взмокшие и покрасневшие глаза грозились разлиться солёными слезами. Либо она действительно говорит правду, либо настолько верит в этот бред, что считает это своей реальностью. И как ему быть? — Учиха Саске, значит? — остекленевшие глаза внезапно блеснули усмешкой, а сам Учиха растянул губы в полуулыбке. — Выбрала ли ты меня, потому что мы похожи? — Нет! — Сакура дёрнулась вперед и прижалась к мужчине всем телом, одолеваемая всеми возможными чувствами в подобной ситуации. Нет смысла отрицать, что продолжительное время она действительно считала их очень похожими, но только внешне. И даже несколько мгновений назад, когда его лицо застыло, точно фарфоровая кукла. Но Харуно была уверена в своих искренних чувствах к этому мужчине, именно к нему настоящему, а не «копии Саске». Спустя какое-то время, крепкие руки легли ей на спину, прижимая к груди крепче, и в плечо девушки уткнулся лоб Учихи. — Постой так со мной ещё немного, — тише обычного попросил мужчина, осторожными поглаживающими движениями поднимаясь вдоль лопаток и зарываясь пальцами в розовые локоны. Как она успела подумать ранее, его реакция — полное безумие. Травмированный мужчина в один миг мог снести её с ног одним ураганом собственной агрессии из-за непонимания, в другой застывал как ледяная статуя и ранил её своим морозом, а в третий был каким-то нежным и словно всепоглощающим. Ей было страшно. Страшно от того, что она раскрыла свое терзающее прошлое такому человеку. Страшно, потому что не знала, что её ждёт дальше в этих отношениях. — Я верю тебе. — Спасибо, — и тут же отбросив все предыдущие и последующие мысли, Сакура всё же всхлипывает. Понимание, что она увязла в собственных чувствах к этому мужчине окончательно наступает лишь тогда, когда его руки перемещаются с затылка к лицу и аккуратно сжимают женские щеки. Утонуть в этих темных глазах больше не кажется чем-то опасным, а скорее манящим и приятным. И касаться бледных губ Учихи, что накрывают стремительно ее, кажется вновь чем-то правильным. Изуна целует мягко, неторопливо, словно позволяет всё ещё оттолкнуть его. Но одновременно с тем же, непозволительно близко прижимает к себе одной рукой за талию, пока другой удерживает за лицо, касаясь пальцами чувствительной кожи за ушком. Сакура ощущает всем нутром, как тот сдерживает себя, не давая рукам зайти дальше, а поцелую стать более влажным и развязным, за что мысленно благодарит его. В этой ситуации, даже этот поцелуй кажется диким, что уж говорить о желании зайти дальше. Горячее дыхание молодых людей сплетается в одно целое, когда опухшие от ласк губы всё же размыкаются, а глаза встречаются друг с другом. Им хочется ещё и оба чувствуют, как покалывает кожа в тех местах, где они не смеют друг друга касаться сейчас. — Как насчёт твоего обучения, Изуна? — с легкой улыбкой спросила девушка, слегка склонив голову в бок и замечая тень сомнения на его лице. Сакуре и самой было непривычно звать его просто так неформально по имени, без всяких суффиксов и прочего. Но ей определённо понравилось, чувствовалось, что ещё одна черта перед ними была стерта. Хотелось попробовать это новое имя на вкус, покатать его на языке и распробовать каждую малейшую деталь. Но увлекаться сейчас было нельзя точно. Как минимум, она должна помочь ему перед предстоящей миссией, как максимум, не располагала ситуация и место. — С чего начнем? — отстранившись от Харуно, Учиха уже более спокойно оглядел девушку, отодвигая мысли о недавнем рассказе на задний план. У него будет много времени поразмышлять о раскрывшейся тайне, но эту неделю хотелось провести всецело с этой куноичи, нежели в собственных раздумиях. Ирьёнин вновь присела на землю, ожидая, когда шиноби сядет напротив, чтобы начать свой урок. * * * — Держи чакру под контролем, так можно и ранить кого-нибудь, — со всей серьёзностью сказала Сакура, наблюдая за мерцанием зелёного света из ладони Учихи. — Так не пойдёт, ты скорее порежешь меня, чем вылечишь, — девушка была весьма строгим учителем, подпитываемая опытом и обучением у одного из Легендарной Тройки Саннинов. Изуна же был, наверное, одним из самых внимательных и способных её учеников. Конечно, глупо было сравнивать едва освоивших азы своего дела ниндзя из госпиталя и человека, что всю свою сознательную жизнь держал катану в руках и создающий огромные пламенные шары буквально из воздуха. Но всё же, Харуно ни могла не заметить, как Учиха схватывал всё с полуслова и приступал к незамедлительной практике. Хоть тот и не имел углубленных знаний в медицинском деле, но опыт воина дело такое — и без желания научишься всему необходимому. От выправления суставов до перевязок открытых ран. — Вот так? — мятное свечение, обволакивающее и обдувающее приятном холодком порез на руке, который она оставила ему некоторое время ранее, медленно затягивал непродолжительную ранку. Как только кровь полностью остановилась, а кожа вернулась в свой первоначальный вид, Сакура хлопнула в ладоши и засмеялась. — Молодец! — она искренне гордилась им, что ни могло не вызвать на его лице тень улыбки. Затянувшийся до самого вечера урок нужно было заканчивать, иначе они израсходуют всю чакру и свалятся здесь от усталости. Использовать печать Бьякуго по подобным пустякам не было ни желания, ни необходимости. — Ты хорошо постарался. Пойдём домой. * * * Отведенную неделю пара проводила с пользой и для предстоящей миссии и для них самих. Успехи Изуны были видны невооружённым глазом даже для тех, кто не имеет ничего общего с медицинским ремеслом, что уж говорить о втором после Цунаде-сама ирьёнине. Конечно, его техника была грубой и требовала больше времени и доработки, но её точно хватит для сращивания мягких тканей и небольших закрытых переломов. Потому каждый вечер Сакура наказывала мужчине, чтобы тот был осторожным и сильно не надеялся на ирьёниндзюцу. Учиха лишь послушно кивал, хоть оба и понимали, что если того потребует ситуация – ниндзя рискнет жизнью. Когда-то он считался верным псом своего клана. Всегда готов к бою, где по щелчку пальцев мог порвать глотку противнику или разрезать того в мелкие лоскутки из кожи, мышц и органов. И всегда, в какой бы ситуации он ни был, — отстаивает честь семьи Учиха. Так было ровно до тех пор, пока этот самый клан не стал вести себя высокомерно даже по отношению к своим самым верным членам, бросая тех на поле битвы, как пушечное мясо, и забывая банально поблагодарить за победу. Так было ровно до тех пор, пока выживший Изуна не стал для них всех обузой. Для всех, кроме старшего брата. По крайней мере, ему так хотелось верить. Ах, да, они так и не поговорили. Стоит исправить это недоразумение до того, как он покинет деревню. — О чем задумался? — тихо спросила девушка, вырывая мужчину из раздумий, когда обняла того со спины и тем самым мешая тому бездумно кромсать овощи. Сакура ни могла не заметить и не попытаться вернуть Изуну в реальный мир, выдергивая его из мрачных мыслей. После того дня, как её личность была раскрыта, прошло шесть дней, и они толком не говорили об этом, потому Харуно пришла к выводу, что дело в этом. Отчасти, она оказалась права, потому как не ведала о всех зверствах его клана и о том, куда каждый раз возвращался его рассудок. Отчий дом, непрожитая скорбь братьев, и его, в том числе, война из-за привычки, причину которой уже никто не помнит, расплескавшаяся всюду кровь и раскинутые по земле останки других людей. — Кто такой Обито? — перескочив, как ему казалось, с темы, Изуна перестал стучать ножом по несчастной моркови и продолжил аккуратно нарезать ту на кубики. — Ты говорила, что тот может открывать иные измерения, кажется. — Да, — согласно кивнула Харуно, прижимаясь щекой к обнаженной рельефной спине со старыми шрамами. — Обито-сан ваш потомок. Камуи — одна из способностей его Шарингана. — подтвердив это, Сакура ещё чуть тише добавила: — Надеюсь, он выжил... — Он был тебе дорог? — на мгновение нож замер в воздухе и повисла тишина между двумя шиноби, прерываемая едва слышимым скрипом рукоятки под натиском мужской руки. И также быстро, как это напряжение возникло, так оно и прошло, стоило Изуне опустить руку и продолжить заниматься готовкой. — Нет, я его едва ли знала. Просто... Мой близкий друг был уверен в том, что в Обито-сане ещё есть что-то светлое. Да и я тоже заметила, что тьма ещё не полностью поглотила его, когда мы вместе пытались вызволить Саске из измерений Кагуи, — почти шепотом произнесла куноичи, после откашлявшись и продолжив: — Когда-то давно я слышала, что любовь — проклятие вашего клана. Так что Обито-сан — прямое тому доказательство. — Ну, либо он был просто сумасшедшим ублюдком, — с усмешкой возразил Изуна, про себя отмечая, что тоже что-то подобное слышал всё свое детство и часто возвращался к этим мыслям в осознанном возрасте. Его проклятье — любимый клан, выбросивший его как ненужный расходный материал, но изредка прикрывающий свое лицемерие за улыбками. Но он не предпочёл своим страданиям месть, как сделали бы это многие из его семьи. Изуна лишь погряз в личном трауре и покрылся коркой из депрессии и тревоги. И сейчас, когда эта корка начала трещать по швам, расходиться вдоль и поперёк, когда тот старался выбраться из своей ловушки, ему было безумно больно и одновременно комфортно. Учиха ощущал, что поступает правильно, стараясь вырваться из цепких лап угнетающих разум и тело мыслей. Через агрессию, через слезы, через принятие — но выбирался. К сожалению или к счастью, всегда рядом в такие моменты оказывалась Сакура и продолжала держать его руку. И если было нужно, могла дать живительную пощечину, когда тот вновь утопал во вспышках поглотивших его эмоций, и помогала вернуть ясность ума. — Не говори так, — более строго ответила Сакура, отходя от мужчины и наблюдая за ним. Сложив руки на груди и невольно нахмурив брови, куноичи буркнула вдобавок: — Ты и сам ведь его понимаешь. Вспомни, из-за чего ты болел не так давно. — Ты права, — ну что за девица? Как ей удаётся так ясно ловить ход его мыслей и понимать всё, что находится внутри него самого, когда даже он не в состоянии это сделать моментами? — Знаешь, — некоторое время спустя, когда овощи зашипели на сковородке, Сакура подала голос, — Когда я оглядываюсь назад, на свою жизнь, я испытываю чувства стыда. — Чем это вызвано? — поинтересовался Изуна. — Слишком много ошибок было совершено, которые я не в силах исправить. — Это нормально, тебе нечего стыдиться. Я тоже часто думаю об этом, поэтому извлеки из них урок и живи дальше, — так спокойно. Словно перед ней сейчас стоял не мужчина, вызывающий в ней все возможные чувства к объекту обожания, а её сенсей. Эта параллель навела девушку на грустную мысль, которую она тут же озвучила: — В такие моменты, ты похож на моего учителя. Какаши-сенсей тоже пережил многое за свою жизнь, но всегда оставался таким же... Спокойным, наверное? Он трезво оценивал любую ситуацию и мог перевернуть её в свою пользу, говоря мне, что это урок, который я должна усвоить, — внезапно для себя самой и для Изуны всхлипнув, девушка протерла влажные глаза и повернула голову в сторону. Кажется, что решение отпустить прошлое было поспешным. И она никогда не сможет этого сделать. Как же сложно быть таким существом, как человек, способное в один момент испытывать счастье и радость, забыть о всех проблемах, а в другой миг уже так жалко стоять и давиться собственными всхлипами. Ками, как же тяжело. — Ты плачешь? — не оборачиваясь, спросил Учиха. Ему и самому было тяжело. Внутренняя борьба со своими демонами отнимала много сил. Но видеть её слезы оказалось ещё тяжелее, потому Изуна не смел и взглянуть на девушку из-за собственного страха. — Нет, всё в порядке, — Сакура быстро вытерла влагу с лица, взбодрившись от своей собранности и вновь прильнула к рельефной спине, обхватывая ладонями торс мужчины. — Иногда скучаю по прошлой жизни, только и всего. Но сейчас мы есть друг у друга, разве я могу плакать теперь? Тягучая ложь витала в воздухе, оседая на поверхности и отравляя двоих шиноби изнутри. Изуна не смел упрекнуть её в этом. В конце концов, он также часто врал ей о своём самочувствии, хоть та и видела всё. Видимые успехи в его состоянии ощущались лишь ложкой меда в бочке дёгтя. Но даже за них он был благодарен. Сакура, видимо, обученная ещё и поведению с больными психически людьми, старалась быть мягкой по отношению к нему всё это время, не позволяла себе лишнего, но старательно вытаскивала его за обе руки из этого чёртового болота из крови и плоти погибших близких и товарищей. И быть может, будь у него хотя бы шанс, Изуна отплатил бы ей тем же. — Ты не пыталась связаться с Обито? Он мог бы вернуть тебя, раз уж на то пошло, — вкрадчиво сказал Учиха, кладя свою ладонь поверх сплетенных её двух. — Я не хочу уходить... — Сакура не верила своим ушам. Он что, пытается прогнать её? — Имею в виду, раньше ты не пыталась установить с ним хоть какой-то контакт? — поправил себя он. — Нет, я ведь обычная куноичи, без клана и особых техник. — Кто сказал, что ты обычная? — слегка повернув голову в её сторону и с улыбкой глядя на девушку, промолвил Изуна. — Боюсь, что «обычная» куноичи не смогла проникнуть в прошлое и изменить его. Если судить по твоим словам, то, из-за твоих действий, сейчас в твоём времени должно быть мирное небо над головой. А ведь он прав. Об этом она задумывалась лишь вскользь, едва останавливаясь и уделяя этой мысли должное внимание. Если основываться на полученных знаниях, то Третьей Мировой Войны и в помине не было. Обито-сан не стал главным злодеем, что основал Акацуки и не устроил ту кровавую резню в её юности, а Мадара-сама не сошёл с ума из-за потери младшего брата и умер в относительном спокойствии, без желания уничтожить этот мир. А значит, что Наруто не потерял родителей, возможно и клан Учиха всё ещё существует... Как же много может изменить одна смерть. И как же много может поменять чьё-то спасение. Но тогда... Разве должны они помнить о её существовании близкие? Девушка буквально испарилась в воздухе, а после изменила всё свое будущее, просто залечив рану этого мужчины. Может, они действительно забыли её? Но как же тогда... Как же... Воздух почему-то показался отравленным, разрывающим её кипящие лёгкие и не дающим и шанса на вздох и жизнь. Сакура отшатнулась от Изуны, словно от огня, хватаясь за горло и хрипло вдыхая. Ей казалось, что это не её голова раскалывается от нахлынувшей боли и головокружения, а земля под ногами расходится и грозит утянуть её в развернувшуюся щель. Дышать. Ками, ей нужно дышать. — Сакура! — отдалённо где-то послышался вскрик кого-то знакомого, но упавшая без сил девушка не могла понять кому принадлежит этот голос. Только темное пятно с людскими светлыми очертаниями маячило перед лицом, обхватывая её хрупкое, как стекло, тело и молило о чем-то. Кто это?... — Сделай глубокий вдох и выдох, пожалуйста, — осевший рядом и прижавший к себе, Изуна не понимал, что происходит. Единственное, что он осознавал точно — Сакура не могла дышать и ему необходимо что-то предпринять. — Ну же, давай, — в голосе сквозило отчаяние. Он, бывалый воин, и понятия не имеет как помочь кому-то в такой ситуации. Ну что за фарс. Учихе не оставалось ничего, кроме как дрожащими ладонями гладить девушку по спине и волосам и шептать что-то успокаивающее. И это, на удивление, через время возымело эффект. Дыхание девушки выровнялось, а та прильнула к нему ближе, обхватывая его в ответ трясущимися конечностями. — Я в порядке, прости, — спустя пару минут, выдохнула Харуно, отодвигаясь от мужчины и смущенно опуская глаза. Впервые в жизни она почувствовала паническую атаку на собственной шкуре и надо сказать, что ощущение это не из приятных. Ей раньше приходилось лицезреть подобные реакции организма некоторых шиноби, но то было исключительно на войне, в медицинской палате, когда тех утаскивали товарищи с поля боя с бешеными глазами и невозможностью даже говорить короткие фразы. Многие часто отбивались от Сакуры, что стояла напротив них с уколом психолептиков, а другие старались сбежать ещё до входа в относительно стерильную палатку. Зрелище, надо сказать, было разнообразным, потому как психика сбоила у каждого по-разному, но каждый раз пугала её до дрожи в костях. Война не щадит никого. Она оставляет после себя дребезжащее чувство всепоглощающего отчаяния, сотни и тысячи трупов и разрушенную психику. Но Сакуру она обошла по касательной, так как девушка большую часть времени отсиживалась с другим медперсоналом, принимая привычно развороченные тела с холодной головой и на автомате залечивая раны шиноби. * * * Вечером того же дня, отужинав и укладываясь в постель, Изуна был тревожнее обычного. Недавно произошедший сбой в психике куноичи заставлял его чувствовать себя не в своей тарелке. Впервые его так явно накрыло осознанием того, что девушка перед ним — тот же боец, что и он, только возможно не успевший пережить смерти товарищей и близких. Потому этого ребёнка хотелось укутать в одеяло и спрятать подальше от этого жестокого мира. В целом, он так и сделал, буквально заворачивая Сакуру в одеяло и прижимая к себе слишком близко. — Жарко, ну что же ты делаешь, — недовольно проворчала Харуно, дергаясь в сооруженном коконе и пытаясь выпутаться из объятий мужчины. — Не веди себя так, словно я ребёнок какой-то! — Тебе семнадцать, — парировал мужчина, прижимая к себе барахтающееся тельце лишь сильнее. — Если учитывать тот факт, что я попала почти 9 месяцев назад, то я уже совершеннолетняя! — возмутилась в ответ Сакура. — Когда я исчезла, в моем времени был октябрь, а день моего совершеннолетия был бы в марте. Так что, по идеи, мне уже восемнадцать. — Получается, что так, — с усмешкой отметил Учиха, все ещё не отпуская девушку из своих объятий, но позволяя той развернуть одеяло и выпутаться из него. — Значит, ты уже взрослая и можешь делать все, что заблагорассудиться? — Что ты... — едва выдохнула девушка, ощущая аккуратные, но в то же время напористые поглаживания по позвоночнику, когда мужчина лишь с хитрой улыбкой на лице заглянул в её глаза. — Изуна, ты! Да ты!... Учиха лишь тихо рассмеялся, прижимаясь губами ко лбу девушки и отодвигаясь. Новость о том, что лежащая перед ним куноичи вовсе не ребёнок и вообще-то совершеннолетняя девушка весьма позабавил. Но грань дозволенного пока переходить не было желания. Хотелось лишь продолжать вызывать в ней смущение своими несколько интимными прикосновениями и требовательными поцелуями, но дальше заходить — нет. Скорее всего, в нем играла смущающая мысль о разнице в возрасте и ответственности за подобное действие. Но тот точно не был асексуален, нет. К Сакуре он испытывал это интимное влечение, больше, чем к кому-либо, но строго себя ограничивал и не позволял лишний раз даже задуматься о чем-то грязном, где хоть мельком, но мелькал розовый силуэт. За почти двадцать пять лет его жизни, он естественно обрел какой никакой сексуальный опыт. Но всё было не то. У одной девушки было совсем не то поведение в постели, которое он ждал. У другой же были слишком раскованные по его мнению движения и действия. В его голове был определённый образ, который соответствовал его прихотям и ожиданиям в сексуальном плане, и никто пока не достиг его и на шаг. В последние несколько лет мужчина и вовсе позабыл о женских ласках, оно и неудивительно, учитывая, что Учиха банально запустил себя и ничего не хотел, кроме сна и отдыха. А сейчас перед ним лежала ещё едва созревшая для поцелуев, по его мнению, девушка, с бушующими гормонами и тяжёлым прошлым, что не отпускало, видимо, по сей день. И как такую хрупкую лань он мог склонить к подобным грязным деяниям, когда она чуть не задохнулась пару часов назад? — Не беспокойся, пока ты не захочешь и не будешь готова — ничего не будет, — тихо выдохнув куда-то в область затылка, сказал Изуна, перебирая острыми пальцами спутавшиеся розовые локоны. — Спасибо, — в ответ на это, Сакура перестала дергаться и прикрыла глаза, растворяясь в терпком аромате полюбившегося мужчины. Он манил её, безусловно. И даже хотелось большей близости, чем сейчас. Но Харуно и впрямь не чувствовала, что была готова к новому витку их неоднозначных и необозначенных отношений. Ей было нужно их подтверждение на словах, как и на действиях, конечно же. Но страх, что всё это было созданной ею приятной иллюзией, не давал лишний раз коснуться его кожи и сказать не обдуманное слово. — Скажи мне... — Да? — немедленно отозвался Учиха. — Кто я для тебя? — немного замявшись, спросила девушка. — Хм, — задумчиво протянул Изуна, отодвигаясь от Сакуры и заглядывая в ее изумрудные глаза. — Я бы уничтожил весь мир, чтобы спасти тебя. Такой ответ тебя устроит? — Изуна... — не ожидая подобного развития разговора, Сакура едва выдохнула его имя. Подобное откровение было в стили выходца из клана с красно-белым веером. Но никогда прежде ей не приходилось слышать подобных слов по отношению к себе. И это многое меняло. И все её чувства к этому пугающему временами мужчине, и к их отношениям в целом. — Ты не врешь? — Повались я под землю, если сейчас соврал, — усмехнувшись, вымолвил Учиха. Ведь он действительно сказал правду. Чувства, что появились в груди в такой короткий промежуток времени, он иначе не мог описать. И кажется, что её это тоже задело, судя по тому как потемнели её глаза и как куноичи начала жевать нижнюю губу, что делала всякий раз, когда погружалась в раздумия. Сакура не отталкивала его, не грозилась и не молила о том, чтобы тот не говорил таких громких слов и поступал как герой — и это радовало. Ведь если бы действительно с ним приключилась та же беда, что и с Обито, то он поступил бы точно также. Сакура ранее поведала Изуне о причинах, которые сподвигли его потомка к развязыванию новой войны. И нельзя не сказать, что Учиху не тронула эта история. Ведь он посчитал чувства предшественника их с Мадарой искренними и требующими понимания. Казалось, что никто не поймёт их, кроме тех, кто принадлежал тому же клану, что и Обито, и мог разделить схожее понимание о любви. — Не говори такие глупости, — лишь прошептала куноичи, вновь придвигаясь к мужчине и закрывая уставшие глаза. — Ты ведь завтра уходишь на рассвете... Может поговорить о чем-то другом? — Давай просто полежим, — предложил в ответ шиноби, накрывая их двоих одеялом. Изуна, по словам того же Хаширамы, не был особо разговорчивым. Но каждый день, с самого дня их официального знакомства, Сакура понимала, что всё это — горькая ложь, выстроенная лишь из-за непонимания и нежелания этого понимания другими людьми. Ведь с ней Учиха был более чем открытым. Он говорил с ней не просто словами, но и телом. В особенности о многом говорили его темные глаза, не умеющие скрывать от своего слушателя истинные мысли. Если внимательно приглядеться, то Изуна никогда не был молчаливым. Он всегда посылал ментальные сигналы о том, что ему требуется помощь и чьё-то плечо рядом, хоть тот и не мог произнести это вслух. И Сакура, видимо, единственный услышавший его человек, позволяла ему использовать своё плечо как тому было угодно. Будь то груша для битья, козёл отпущения или подушка для непролитых слез. Ей вовсе не было жаль его. Девушка просто разделяла эти чувства вместе с ним, стараясь вобрать большую часть боли в себя и не позволяя тому вовсе загнуться. И Изуна был благодарен ей за все. За бесчисленные спасения, за протянутые сквозь густую тьму руки, за забытые грехи и всепрощающую любовь, что она дарила, сама того не осознавая. Теперь, зная её подноготную, Учиха смел также сравнивать её поведением с человеком из её прошлого — Узумаки. Хоть девушка и не спешила вновь поднимать тему её старой жизни в новой Конохе, как и он сам, но он запомнил множество деталей, в которые та посвятила его в тот день. Сакура рассказала и о своей команде, и о жизни в Конохе со своей семьёй, и о злополучной войне, что развязал его старший брат — Учиха Мадара. То, как она выложила ему всю свою душу без остатка — пугало и нравилось ему одновременно. Никогда и никто прежде не смел быть столь обнаженным перед ним. Это было лучше реального обнажённого и самого желаемого тела, которое хотелось поджимать под себя и выбивать из него рваными движениями своё имя. Это было куда более желаемым, чем всё, о чем он даже не смел мечтать. Сакура, стоящая перед его глазами, на выжженной земле со струящимися полосами дыма, была абсолютно раздета перед ним, не прикрывалась от его взглядов и выворачивала свою грудь наизнанку, показывая нутро и истинные мысли. Такая Сакура была куда более желанной, чем в любой другой миг прежде. — Изуна... — выдохнула девушка, ощущая на своих бедрах сжимающие и поглаживающие прикосновения мужчины. Он какое-то время назад готов был клясться себе в том, что не позволит своим действиям зайти дальше. Но сейчас так нагло касался женских изгибов, так самозабвенно утопал в легком шлейфе вишни, источаемом её кожей. Тело говорило само за себя, полностью отключая осточертевший разум и забывая прошлые разъяснения о том, как важно сохранить эту атмосферу между ними. Плевать, когда женское тело стало внезапно таким поддатливым под его руками, а мягкие губы вышептывали его имя. Сакура... Как много она стала значить для него за едва наступивший год. Никто, кроме Мадары, не смел так глубоко засесть в его подсознании и не торопился его покидать. Он пропал... — Ты ведь сказал... Что пока я, а-ах! — тихо простонав куда-то в область плеча, Харуно сжала мужские плечи, не осмеливаясь остановить его. Его прикосновения к обнажённой коже её спины были безумно горячими. Задранная вверх водолазка явно мешалась им обоим, но никто не рисковал снять её с хозяйки до конца, оставляя болтаться где-то на уровне груди, прикрывая ту, пока мужчина оглаживал лопатки одной рукой, а второй водил по изгибам сокрытой тканью шеи. Все его движения действовали на неё красной тряпкой для быка на арене, но Сакура упорно держалась. Ей вновь хотелось узнать, как далеко тот посмеет зайти. Но все сомнения были выброшены прочь, как только сухие губы коснулись её искусанных и смяли во влажном поцелуе. Резкими, рваными движениями, он впивался в нее, проникая языком глубже, сплетаясь с ней не только дыханием, и пошло причмокивая. И на кой черт ей сейчас сдерживаться, когда желанный мужчина так близко и горит в этом желании совсем один? — Ты не хочешь? — все же оторвавшись от нее, спросил Изуна, внимательно разглядывая девушку. Та лишь немедленно уселась на его бедра, притягивая к себе за плечи и вновь впиваясь в его губы развязным поцелуем. Плевать, если это неправильно. Плевать. Главное, что сейчас пылают они оба. Сгорают от собственной похоти и вовсе не противятся. События происходят слишком стремительно, это понимают оба, но какая уже разница? Они нашли друг друга в этом гнусном и ненавидимом ими мире, и этого вполне достаточно. Её тело едва ли ощущается на нем. Только её поглаживания по обнажённым плечами и груди чувствуются так ярко, что хочется вцепиться и не отпускать до тех пор, пока оба не сгорят окончательно. Влажные от поцелуев губы мужчины приникают открытому участку кожи шеи — под подбородком — и прикусывают до синяков. Удивившись собственному порыву, Изуна на мгновение мешкается и перестаёт, но стоит Сакуре выдохнуть от возбуждения и прижать ладонью к себе ближе, как тот вновь продолжает целовать-кусать нежную плоть. Серая водолазка летит на пол за ненадобностью, оголяя женскую грудь и осиную талию перед ним. Харуно естественно смущается, стараясь прикрыть собственную наготу ладонями, но мужчина лишь отнимает её руки и прижимает к своим губам, касаясь каждой костяшки и не отводя взгляд от покрытых пелёнок изумрудных глаз. — Ты прекрасна, — шепчет Учиха, отнимая женские кисти от лица и прижимается лицом к тонкой шее, вдыхая пьянящий вишнево—травяной аромат. Мысленно про себя он замечает, что это запах — то, что даёт ему силы двигаться дальше. И это тот желаемый дурман, что он запомнит надолго, если не навсегда. Тихие вздохи девушки перерастают в стоны, когда он цепляет зубами сосок мягкую кожу на груди и оставляет на ней засосы с периодичными укусами. Его предыдущие пассии на ночь не позволяли оставлять на себе какие-либо следы о своей принадлежности ему, но не Сакура. Девушка без опыта, а он был уверен, что та была таковой, позволяла делать ему всё, что душе угодно, потому, как и ей это всё доставляло удовольствие. И это дурманило его почти отключившееся сознание окончательно. Он чувствовал жар, исходящий от её тела и пропитывался им ещё больше. Желание сдерживаться растворилось окончательно, когда девушка возлегла на постель, позволяя тому творить с ней всё, что придёт в голову. И Изуна не смел останавливаться. Спускаясь ниже и задевая горячими губами выступающие части женской груди, а после вбирая их в рот и посасывая, вызывая тем самым табун мурашек и протяжный стон, Учиха медленно поглаживал бедро девушки одной рукой, пока второй упирался в жёсткий матрас. Может быть, они действительно торопят события. Может быть, стоило повременить с этим моментом. Но кто знает когда и вернётся ли вообще Изуна? Как ему там вообще прожить без неё теперь? — Изуна... — продолжала звать Сакура, путаясь тонкими пальцами в черных растрепанных волосах, и сгорать от собственного желания. Несколько минут назад он сам утверждал, что не сможет переступить черту, пока та сама не будет готова и не захочет, а сейчас делал всё для того, чтобы она попросту вспыхнула от его прикосновений. Невозможный мужчина! Поцелуи становились всё более редкими, но длительными. Крайнее прикосновение горячих губ она ощутила в районе пупка, пока цепкие мужские руки стаскивали ненужные брюки и белье до самых щиколоток, а после и вовсе снимая их к черту. Что он собирается делать?.. Обжигающие прикосновения губ касается её внутренней части бедра, в нескольких сантиметрах от лона, так что осознание его дальнейших действий приходит мгновенно. Ками, этот безумный мужчина касается тех мест, которых не смела трогать она сама! Сакура ощущает влажный язык в самом интимном месте её тела, потому выгибается дугой и сжимает темные пряди меж пальцев ещё крепче. Пальцы с выпирающими костяшками неторопливо оглаживают вход, словно готовя, пока их хозяин продолжает ласкать своим языком выступающий клитор. Сакура, готовая раствориться и исчезнуть от этих прикосновений к ней прямо сейчас, громко стонет, закрывая глаза. Это было куда приятнее, чем то, что она смела представить. И даже его слегка резкие движения и немного не аккуратные ласки с клитором казались и вовсе правильными. Разве мог кто-то доставить ей такое удовольствие? Может быть, в далёком будущем, она все же разделила судьбу с Саске Но зная его изменённый из-за травм и времени характер, виделись бы они весьма редко, секс между ним был весьма посредственным и лишь с одной целью продолжение клана, а не получение удовольствия. Возможно, в дальнейшем она родила бы ему дочь, но тот всё равно бы покидал Коноху, отнекиваясь различными миссиями и не позволяя приблизиться к нему хоть на пару дюймов ближе. Ощущения от вторжения в её личное пространство было чем-то новым и не сказать что неприятным. Когда Изуна ввел один палец, приятное тепло распространилось внизу по телу, заставляя затаить дыхание и прислушаться к собственным ощущениям. Ей почти не было больно, скорее она ощущала наконец наполненность и зудящее чувство возбуждения наконец стало потихоньку отступать, когда он начал плавно двигать им внутри девушки. Искусанные губы вновь побелели от вцепившихся от них зубов, стоило послышаться влажным звукам снизу и Учихе ввести второй палец в девушку. Если бы она знала, что это может быть так приятно, Ками... Изуна оторвался от нижних губ девушки, продолжая стимулировать ту пальцами и заглядывая в её лицо, искаженное от нарастающих стонов и с зажмуренными глазами. Казалось, на этом можно было бы и остановиться, но ему безумно мешала сжимающая ткань в области паха. — Тебе нравится? — шёпотом спросил мужчина, нависая над девушкой, ускоряя движения снизу. Ответом ему был лишь рваный стон ему на ухо, вырвавшийся из груди Сакуры. Это сработало как пусковой крючок, когда Изуна поджал куноичи под себя, покрывая лицо той поцелуями, удерживая себя на весу одной рукой, пока второй весьма торопливо освобождал себя от мешающей одежды. — Не смей останавливаться, — глухо прошептала Харуно, впиваясь ногтями в мужские плечи и обхватывая его бедра своими ногами. Она ощущала, что если тот прекратит, то точно сгорит заживо и утащит его за собой в Ад. — И не собирался, — шепнул Изуна ей на ухо, мгновенно целуя ту во впадинку на шее и прижимаясь к девушке так, чтобы та почувствовала его возбуждение. Громкий всхлип и стиснувшие его объятия был ему ответом. Учиха продолжал дразниться, водя членом по лону вверх-вниз, но не проникая внутрь, чем весьма возмущал лежащую под ним девушку. Но та лишь отмалчивалась, захлебываясь в очередном стоне, когда ему стоило надавить на вход чуть больше прежнего. — Ну же! — взмолилась девушка, всё же не выдерживая и стискивающая его плечи ещё сильнее. И наконец, получив желаемую им мольбу, он осторожно проталкивается в девушку, хрипло выдыхая, смешивая свое дыхание с разгоряченным и громким женским. — Потерпи, — глухо отмечает мужчина, замирая и позволяя Сакуре привыкнуть к новым ощущениям. Когда та перестаёт жмурить глаза и кусать покрасневшие губы, Изуна плавно ведёт бёдрами назад и вперед, вызывая у неё первый такой глубокий стон. — Больно? — внимательно оглядывая девушку, интересуется Учиха. — Продолжай, — тихо молит Харуно, откидываясь на простыни и полностью отдаваясь новым болезненно-приятным ощущениям, что с каждым движениями вызывают лишь мурашки и растекающееся внизу живота тепло. Его движения по первой ощущаются аккуратными и неторопливыми, но после всего же сменяются на более быстрые и ритмичные, скорее даже рваные, до хлопков об оголенные участки кожи. Изуна вжимает Сакуру в себя, собирая её растекшееся тело под спиной своими руками и вжимаясь горячим лбом в её плечо с тяжёлым дыханием. Позабывшая себя в неизведанных приятных ощущениях куноичи вовсе не замечает, как мужчина стремительно успевает менять позу через какое-то время, ставя её на четвереньки и натягивая отросшие розовые локоны на кулаке. Харуно и вовсе не сопротивляется, ощущая всё ту же ноющую боль между ног, но приносящую ей удовольствие от действий Изуны, когда тот и вовсе оставляет заботу о её первом разе и теряет контроль. Учиха бесцеремонно резкими и быстрыми движениями двигается внутри, хрипло дыша и удерживая её второй рукой за горло. Укусы на женских плечах он оставляет без раздумий, словно действуя на автомате, и это ей также нравится. Как в таком спокойном, на первый взгляд, мужчине, умещается столько животной дикость и желания? Первая волна трепещущего оргазма накатывает её в тот момент, когда выпрямившийся мужчина окончательно теряет контроль и тянет девушку за горло назад, заставляя прогибаться и задыхаться в его руках. * * * Отстроенные не так давно деревянные ворота Конохи так были похожи на те, что запомнились Сакуре из ее прошлого. Светлые покрытые свежей краской и вырезанными символами Листа на них. Правда, в ее времени, врата и наблюдательный пост не были такими светлыми, несмотря на множественные реставрации, как недавно выструганная древесина сейчас перед ней. Можно сказать, она была первооткрывателем этих дверей в чужие земли из своего мира. Тело нещадно болело в тех местах, где крепкие пальцы Изуны сжимали её, а влажные от развязных поцелуев губы оставляли свои отметины, кричащие о том, что она всецело принадлежит ему. И судя по поднятым уголкам губ Учихи, он был доволен проделанной работой, ведь даже самое скромное и закрытое кимоно не смогло скрыть синеющие следы под подбородком Харуно, что уж говорить о других частях её тела. Хоть тот сейчас и прощался со своей семьей, что вышла его проводить, но взгляд Учихи был всё же устремлен прямо нее, призывая не отрывать от него изумрудных глаз. Даже неловкое объятие с братом и разговор, который она не слышала, не мешали ему цепляться за женский силуэт, притаившийся за спинами других темноволосых шиноби. — Ты — мой грех, — шепнул Изуна на ухо засыпающей девушке в его объятиях. Это так стремительно пронеслось в её голове, что Сакура не сразу поняла, что взгляд, которым одаривал её мужчина, буквально вопил эти слова, что он произносил ночью. Она — его грех. Чтобы это могло значить?.. Когда с прощаниями, объятиями и пожеланиями было окончено, Изуна возник перед ней немой тенью и долго заглядывался в изумрудные глаза, наполненные неясными ему переживаниями. Как та могла легко разгадать его чувства и мысли, так и тот не мог распознать её эмоции сейчас. Что она чувствует? Ей жаль, что им приходится прощаться сейчас, после проведённой ночи вместе? Или она рада отпустить его? О чем она думает? — Ты очень громко думаешь, Изуна, — вкрадчиво прошептала девушка, прижимаясь к мужской груди и прикрывая глаза, вовсе не зацикливаясь на обращенные к ним двоим взгляды. С последствиями своих проявленных сейчас чувств она разберётся позже, а пока что, ей хотелось как следует проводить любимого мужчину на миссию и пожелать ему вернуться с неё целым. Беспокойство, конечно, закрадывалось в её сознание на протяжении этой недели, но Сакура успешно отметала любые подобные скверные мысли, уверяя себя в том, что тот справится со всем. Крепкие объятия успокаивали всё же лучше, чем собственные убеждения, потому Харуно всецело растворялась в терпком аромате Учихи и самозабвенно прикрывала глаза. — Я буду скучать, — на ухо, чтобы слышала лишь она, прошептал шиноби. — Если ты готов сжечь весь мир, чтобы спасти меня, то я пойду за тобой и буду подавать тебе спички. Такой ответ тебя устроит? — с лёгкой усмешкой перефразировала его признание девушка, замечая, как его тело внезапно вздрагивает, а после прижимает к себе ещё крепче. Их время на исходе. Из-за большого скопления людей, что вышли проводить, а некоторые и поблагодарить Изуну, у них самих почти не осталось времени проститься. И будь то его воля, он бы наплевал на все эти формальности и стоял бы с ней вот так всё это время. Но отрезвляющий взгляд Харуно не позволял ему и дёрнуться лишний раз. Сегодня они были молчаливее обычного. Казалось, что за последнюю неделю они выговорили весь свой лимит слов и сейчас могли лишь молча наблюдать друг за другом, каждый продолжая оттаивать в объятиях друг друга. И когда возникший рядом Мадара внезапно подал голос, Сакура решила отстраниться первой: — Изуна, пора, — неохотно констатировал Учиха старший, абсолютно игнорируя стоящую рядом с его младшим братом девушку. Изуна молчал, не обращая внимания на Мадару и цепляя свой взор на лице Сакуры. Казалось, тот старался запомнить каждую малейшую деталь из черт Харуно, сохраняя и пряча их глубо в своём сознании. Прощаться было тяжело, но они оба готовились к этому дню, потому переносили его без сожалений или наполненных сыростью слов. Обусловились лишь тем, что оба будут тосковать друг по другу и чувства их взаимны, наконец возводя их на новую ступень и давая друг другу новые возможности. — Не забывай о своём обещании, брат, — лишь вздохнул Изуна, касаясь кончиками пальцев женского запястья и, помедлив, отворачиваясь от любимой. Если он простоит так ещё хоть мгновение, то точно не сможет покинуть её. На удивление, позже, вместе с ним вызывалось ещё несколько шиноби, о которых он узнал только этим ранним утром. Дело оставалось за малым, нужно лишь переступить границу деревни и двинуться в столицу Огня с этими ниндзя, что также добровольно отдали свою жизнь на кон. Всё же решение не сообщить о подробностях Сакуре было верным, как ему казалось. Первый шаг дался с огромным трудом. Ему следовало сначала глубоко вздохнуть и выдохнуть, сжимая кулаки, прежде чем в Учихе нашлись силы, чтобы поднять ногу и выставить её в направлении ворот Конохи. Позади него стояла застывшая розоволосая девушка, прижимающая руки к груди и мысленно умоляющая всех известных ей богов, сохранить ему жизнь. Сакура, что не могла оторвать взгляд от удаляющейся, а вскоре и вовсе исчезнувшей спины с гордо вышитым гербом Учиха, периодически забывала как дышать. Всё это время она ощущала себя относительно спокойно, нежась в объятиях Изуны, но тогда она даже и представить не могла, что это неловкое под чужими взглядами прощание дастся ей настолько тяжело. И Ками, только она знала, как ей было сложно терпеть эти грязные обращенные к ним взгляды. Изуне, может быть, и впрямь всё равно на сплетни, к тому же ближайшее время он и вовсе будет отсутствовать в деревне, но вот ей... Харуно никогда не любила сплетни о себе. Иногда перекинуться парой дежурных фраз или поддержать диалог с лучшей подругой — Ино — могла. Но если дело касалось её личности, то Сакура значительно терялась в своём пыле. Потому сейчас хотелось верить, что из-за присутствия в этих сквернословиях любимого человека, ей будет проще отстаивать собственное право на нормальную жизнь. — Расходитесь, — в приказном тоне объявил Мадара, вновь не обращая на неё ни малейшего внимания. Ей вдруг стало интересно, о чем же мог попросить старшего Учиху Изуна, что тот сдался лишь под обещанием своему брату? Погруженная в собственные размышления и разворачиваясь к воротам спиной, девушка не заметила как кто-то явно спешащий толкнул её и та полетела вперед, навстречу сияющему свечению. Вскользь заметив встревоженные и расширенные глаза Мадары, Сакура лишь удивилась и метнула взгляд туда, куда она падала. Под ней разразилась белоснежная пропасть округлой формы, втягивающая в себя воздух. Последнее, что успела заметить Харуно, так это вскрик Учихи, ринувшегося к ней. Далее последовала лишь тьма.