Благодарность

Весьма важная часть во взаимодействии с людьми, раздавленными психологическими проблемами, — сохранять ясность ума и трезво оценивать свои силы. Выдержишь ли ты всё то, что тяготит твоего близкого? Человек, отравленный депрессией, не ощущает времени и только и может ждать того, что ожидает его в конце. Его дни — бесконечная череда дней, покрытых чёрными гниющими ранами и превращающихся в единый удушающий цикл. Цикл, в которым ты долгое время пытаешься вспомнить что-то хорошее и тёплое, что могло бы согреть твоё продрогшее от ледяных лап расстройства тело. За долгим калейдоскоп состояния апатии, сменяющейся унынием и не желанием даже существовать, безоговорочно приходит на краткое мгновение оживляющий свет. И вот, ты снова просыпаешься полный умиротворения утром. Лучи прежней счастливой жизни, дарящие искреннюю улыбку на губах и легкое покалывание в кончиках пальцев, что сжимаются-разжимаются от вкуса мнимой победы. За этим искрящимся ощущением счастья и свободы обязательно таятся серые тучи. Они опускаются стремительно, словно грозовые облака; ты даже не успеваешь распознать резкий запах озона, вызванный разрядом небесных сил, как густая дымка сомнений проникает в лёгкие и заполняет собой всё. Выдавливает изнутри всё прекрасное, стирает счастливые воспоминания и оставляет оседающий в органах пепел мыслей «я этого не заслужил» или «сейчас всё хорошо, значит потом будет ещё хуже». И в такие моменты важно, чтобы рядом был стабильный в своём спокойствии близкий человек. Куда хуже складывается ситуация, если твои дрожащие плечи пытаются удержать такие же трясущиеся руки. Симбиоз двух больных ужасающим прошлым людей — невозможен, и здесь нет исключений. Ты либо тонешь в своём закрытом от мира разуме и утягиваешь дорогого сердцу человека, что безусловно будет обвинять себя в этом, либо давишь из себя фальшивую улыбку из-за тревожного чувства вины. Но никогда вы оба не излечиваетесь из-за волшебной силы всепоглощающей и всепрощающей любви. Исключение — невозможное противоречие этому правильному миру. Первые дни ты в безумии душишь в себе все безразличие, уговариваешь собственное сердце биться как раньше и не возвращаться к той тьме, что, казалось, только отступила. А после ты сдаешься пожирающей пустоте, что ощущается так, словно из тебя вырвали всё, что делало тебя собой. Словно ты сам себе чужой и застыл с немым вопросом «кто я?». И сил бороться с этим не остаётся окончательно, когда Она смотрит на тебя так. Сначала в глазах Сакуры он видит молчаливый призыв встать и двигаться дальше, тревожную мольбу к Высшим силам, что помогут ему вырываться из ловушки собственного утягивающего в пучину прошлого и разбивающих на мелкие осколки мыслей. Но с каждым его беззвучным шагом по светлым татами, с каждым непроизнесенным словом — в её глазах словно тухнет свет. Огромных усилий стоит простая подбадривающая улыбка и тихое «всё будет в порядке», Изуна замечает это и внутри сжимается всё ещё больше. Сил не хватает даже на сухое «спасибо», потому что это не то, что он хочет сказать. Мужчина хочет лишь встряхнуть её за плечи и взмолиться, чтобы та оставила его, не гнила вместе с ним, но тонкие пальцы на его предплечьях обрывают любые попытки к капитуляции. Сакура шепотом говорит: — Чтобы не случилось — позволь мне быть рядом. Даже если ты проиграешь, помни, что я протяну тебе руку. И когда пройдёт время — ты поймёшь, что попробовать было куда достойнее, чем сдаться на старте, — и вдруг, укутывающие объятия всё же согревают. И кажется, что исключение всё же есть. Исключение только для готового испустить свой последний вздох него. Как бы плохо не было сейчас, как бы не разрывало на части в будущем — важно помнить, что вокруг есть понимающие люди. Возможно, такие же травмированные, но отстоявшие своё место под солнце и занявшие местечко для тебя. И в принципе, его растерзанному сознанию достаточно и этой минуты откровения девушки. Ему вполне хватает её горячего дыхания в области макушки и оплетающих лозами рук, что не дают утонуть окончательно. В его истории Сакура — выпустившая свои могучие корни и поддерживающее от разрастания трещин дерево. И только после осознания, что его всегда есть кому удержать на плаву, Изуна смеет прикрыть глаза и раствориться в сладком аромате вишни. — Спасибо. * * * Беспокойной Сакуре тяжело даётся работа в госпитале, так как мысли девушки всегда возвращаются в небольшой, скромно обставленный дом её вынужденного постоянного, но симпатизирующего ей пациента. Первый раз она, напуганная, но уверенная в себе, вытащила его с того света, как позже выяснилось, из-за стычки с кланом Сенджу. Тогда она и представить себе не могла, что выверенные несколькими годами тренировки так изменят её жизнь до неузнаваемости, как и будущее этого мира в целом. Из кратких курсов истории основания деревни и нескольких источников, в чьей достоверности усомниться было нельзя, куноичи имела представление о том, что так могло повлиять на поведение Учихи Мадары. Тянущейся за ним кровавой лентой был младший брат — Учиха Изуна, человек, чей уход из жизни привел к гибели множества невинных душ на Её войне. И Бог знает сколько таких же несчастных полегло из-за взыгравших чувств этого, несомненно, Великого шиноби ранее. Надо сказать, что сей факт до сих пор в некоторой степени пугал и будоражил её стынувшую кровь. Хотелось верить, что её вышколенные до автомата действия улучшили ситуацию в будущем Конохи. И было бы весьма здорово, будь сейчас рядом кто-то из тех, кто ранее смел тыкать носом в её якобы «никчемность». Посмотри, вот она, вечная обуза для своей команды, меняет прошлое и подобно волшебнику исцеляет собственное настоящее. Какаши-сенсей и Цунаде-сама определённо были бы довольны ей. Второй раз она, безутешная, поглощенная своими мрачными размышлениями, промывает его раны, заботливо перебинтовываем красные опухшие глаза и засыпает под его боком, понимая, что судьба никогда не ошибается, даже если выбрасывает тебя на огромной скорости на оживленную дорогу. Тебе может казаться, что фортуна отворачивается от тебя, а жизнь теряет прежние яркие краски. Но всегда, когда путь через тернии заканчивается, тебя встречает свет. И сколько бы раз маленькая девочка не жалела себя и ненавидела, она в конце концов брала себя в руки и делала такой опасный шаг вперёд, в неизвестность. Сакура гордилась собой за умение подняться даже на переломанных жизнью ногах. Даже если требовалось немало усилий, а желания возрождаться, точно феникс, не было вовсе. Поэтому то, что произошло с ней, ей хотелось расценивать точно приятным бонусом судьбы. И первое время лечения Изуны так всё и ощущалось. Словно она впервые на своём месте, в своём времени, в своём мире. Будто бы она здесь не лишняя. Только томящиеся на задворках сознания мысли о прошлом иногда всплывали, но, как оказалось, стойкая ко всем невзгодам куноичи с лёгкостью глушила их. Просто стоило признать, что эта шутка судьбы обернулась в её пользу и стоит отпустить прежнюю жизнь, забыть как давний сон. Так сложилась её жизнь, так почему она должна провести все оставшееся ей время в сожалениях и неясном чувстве вины? Оставалось жить только здесь и сейчас. Ей даже терапия от Узумаки, казалось, больше не требовалась — так она была полна решимости принимать все хлесткие пощёчины недоброжелательного мира. Полная противоречий девушка в полном противоречий времени. Третий раз она, с притупившейся тоской, тянет к холодным плечам мужчины руки и прижимает его к себе. Осуждение? Да плевать? Взбешённое лицо Мадары Учихи? Нестрашно. Главное, что в ней есть силы бороться с внутренними демонами и ими она готова поделиться с нуждающимся Изуной. Он что-то часто бормочет о том, что та потонет вместе с ним, но Харуно уверена — они просто друг друга плохо знают и это дело времени, когда она будет смеяться с осознания того, как подчистую скопировала мировоззрение лучшего друга. Озаряющий даже самые тёмные углы свет Наруто Узумаки — спасительная пилюля для всех нуждающихся. Лекарство, что действует подобно долгосрочному анестетику, которым можно безоговорочно поделиться. По крайней мере, ей так хочется думать. Главное попытаться, а не сбежать, поджав хвост, и тогда Изуне точно станет лучше. Конечно, исцелить все раны не получится, с ними просто придётся жить. Но хотя бы облегчить боль — она сможет. Ей хочется в это верить. Никто никогда не выбирает кому отдать своё сердце, и Сакура не исключение. Впервые любовь её жестоко наказывает, когда в её жизни появляется хмурый мальчуган, чьё внимание хотелось захватить безоговорочно. Просто красивая кукла, с множеством трещин по всему телу, стоящая одиноко на самой верхней полке, до которой не дотянуться и на которую не хватит скромных карманных денег. И долгие годы зависимая этим образом Сакура пыталась снять игрушку в красочной обёртке, но сколько бы не пыталась, к чьей бы помощи не прибегала, Саске всё ещё был слишком далеко. Потому пришлось взрослеть. Забыть о некогда желанной игрушке — такая же стадия становления личности. Через боль, через не могу, через океаны пролитых слез — остается только отпустить и пожелать найти хорошего владельца. В этот раз никто не наказывает, так она чувствует. Просто этот кто-то ставит препятствия перед бегущей на слабый свет девушкой и проверяет усвоенный урок. Можно ли назвать искреннее стремление перепрыгнуть через барьеры и финишировать простым и ясным словом «любовь»? Пока что рано говорить. Но когда-нибудь она определённо задаст себе этот вопрос ещё раз. — Отдыхаете, Хитоми-сан? — после нескольких подряд проведённых вечеров с Изуной, второе имя ощущается до ужаса чужим. Это имя напоминает о всей произнесенной ранее лжи, о пережитых в гнету утраты собственного Я днях, когда единственным желанием Харуно было просто свалиться где-нибудь от усталости и во снах увидеть привычную ей процветающую, несмотря на разрушения, Коноху. Учиха в смущенном жесте морщил нос и отводил взгляд куда-то ей за спину, когда тихо звал её по имени, данным с рождения. И это заставляло улыбаться, понимая, что она не ошиблась, доверившись ему. Как бы там ни было, сколько бы разговоров им не предстояло пережить — всё было правильным решением. Всё, кроме раздражающего теперь второго имени. — А, я задумалась. Ты что-то сказал? — куноичи едва ли слышала заданный словно сквозь воду вопрос, погруженная в собственные мысли. Сегодня она слишком много размышляет. — Хотел спросить, можно ли... Вас проводить сегодня? Вы всегда такая уставшая, думаю, мужское плечо вам будет необходимо этим вечером, — недвусмысленный намек от одного из сотрудников госпиталя отрезвил и заставил внимательные изумрудные глаза вцепиться в его образ. Несомненно, мужчина перед ней был хорош собой — каштановые короткие волосы блестели в свете уходящего солнца, а голубые сияющие глаза смотрели с нескрываемым интересом к её персоне. Но всё было не то — Сакура явно ощущала чувствительной кожей, как в этот момент на её плечи легли крепкие, но худые руки, а в голове пронесся проникновенный полушепот мужчины, что уже скорее всего выдвинулся в сторону больницы. Эта мысль заставила смущенную девушку переместить взгляд в сторону наглухо закрытого окна и расплыться в улыбке. — Извини, но меня есть кому встречать после смены, — удовлетворённо отметила куноичи, поднимаясь со своего места и обходя застывшего у порога медика. К сожалению или к счастью, Изуна пока не поднимал тему их взаимоотношений, просто позволив друг другу насладиться моментом и прочувствовать друг друга. И Сакура понимала почему подавленному, но старающемуся для ее блага мужчине так хочется оттянуть этот момент. Он даёт ей шанс сбежать, но в то же время противоречиво цепляется за неё, как за спасательный круг. Но она не собирается этого делать. Не после того, как поймала бродящего его по дому с пустым взглядом. Не после того, как обещала быть рядом, несмотря на его страх. Он полон противоречий, но манит её как мотылька на свет. * * * Каждый вечер с девушкой Изуна очень ценил и старался запомнить малейшую деталь. Ему хотелось, чтобы его жизнь была безмятежным плаванием, в которой стоит следовать четко проложенному курсу, но в океане ты остаёшься со стихией тет-а-тет. Однако лишь воочию столкнувшись с неистовым штормом, Учиха понял — держать штурвал иногда бывает недостаточно. Природе плевать сколько за твоими плечами имеется опыта — если ты на корабле один, то она поглотит тебя и не подавится. Также он ощущал и своё состояние последние годы. Он был беспомощен, когда бушующие шквалы волн ломали его мачты и несли прямо на скалы. Но он был уверен, когда попутный ветер наполнял паруса и вел к освещаемому Солнцем пути. И когда на этом корабле мелькнула крохотная розовая макушка — шторм начал стихать. Медленно, тягуче, но отступал под давлением пробивающихся сквозь темные тучи лучи. Изуна никогда не верил в исключения, считал, что даже для него их не может быть. Но понял, что ошибся. Познал свою излишнюю категоричность в вопросах бытия, когда, свернув из-за угла по пути к госпиталю, ему на встречу шла уставшая, но дарящая ему улыбку девушка. — Рада тебя видеть, — тихо начала Сакура, поднимая голову к небу и прикрывая глаза. На её фарфоровую кожу и всё такие же яркие розовые локоны опускались бледные снежинки, чем только завораживали молчаливого Учиху. В неизвестном ранее ему танце, хлопья кружились вокруг двух молодых шиноби и приятно пощипывали открытые участки тел. — Пойдём домой, простынешь, — по его личным ощущениям, он наблюдал за этим зрелищем неприлично долго, до тех самых пор, пока его натянутая маска спокойствия не треснула. И мужчина сам не замечает, как повторяет девичий жест, принимая разгоряченным лицом застывшие небесные капли. Сакура искренне смеётся, наблюдая за ним из-за полуприкрытых век и не спешит отвечать что-то на его замечание. Снегопад в этом месте — редкое явление. Чаще всего зима в Конохе проходит сухо, но весьма ветрено и холодно. Поэтому почему бы им не насладиться таким прекрасным мгновением ещё немного? К тому же, сам Изуна уже особо и не против, если судить по разглаженному и умиротворенному лицу. Это будет одним из самых ценных воспоминаний. — Хитоми-сан, Изуна-сан! — слева от них послышался приближающийся голос Хокаге. Нет, их чуйка ниндзя не дала сбой, оба прекрасно ощутили приближение шатена, но реагировать не спешили. — Здравствуйте, Первый-сама, — прервать тишину решилась куноичи, поворачиваясь к Каге лицом и склоняясь в глубоком поклоне. Хоть его образ и был безмятежным, но она ощущала отчётливо исходящие волны тревоги. Это начало беспокоить обоих спутников. — Что-то произошло? Мито-сама в порядке? — Не беспокойся, моя жена чувствует себя отлично, — выдыхая и собираясь с мыслями ответил Сенджу, а затем продолжил: — Ты не появляешься в поместье целую неделю, поэтому это я должен спрашивать — что случилось? — не сказать, что его особо беспокоил тот факт, но точно вызывал некоторые вопросы. Но наблюдательный Тобирама и взвинченный последние дни Мадара точно отрезали — девушка ухаживает за больным младшим братом второго. Хотелось бы, конечно, чтобы куноичи сама поставила его об этом в известность, но та пустила всё на самотёк из-за собственных переживаний, надеясь, что старший Учиха всё передаст своему лучшему другу, что тот конечно же и сделал. — Простите, Первый-сама, я посчитала что предупреждения от Мадары-сама будет достаточно, и... — Я ожидал, что ты хотя бы иногда будешь появляться дома, — неуверенно прервал ее монолог Хаширама, переводя взгляд на застывшего тенью позади девушки Изуну. — Мито продолжает готовить и на тебя. Сказать, что данное заявление тронуло её — ничего не сказать. Девушка, чей образ, казалось, застыл в спокойствии, раскрылась в совсем ином свете. Редкие вечера, что Сакура проводила в доме семейства Сенджу, а не в своём временном гостевом убежище, не казались ей чем-то воистину особенным. Скорее просто немного странными, потому как ей всё ещё было сложно отделаться от мысли, что она делит ужин с давно почившими создателями. И что одна из них — жена самого сильного шиноби, известного миру, задаёт ненавязчивые вопросы о ней — смущало. Безусловно, Сакуре было приятно внимание такой женщины к своей персоне. Но она и подумать не могла, что Узумаки будет насколько это возможно искренней к свалившейся на их голову куноичи и продолжит ждать её появления за семейным ужином. — Я обязательно посещу вас завтрашним вечером, прошу прощения за неудобства, — вновь склонив голову в уважительном жесте, смущенная Сакура прижала замёрзшие ладони к груди. — Будем рады принять вас, — многозначительная улыбка коснулась лица Хаширамы, и вновь вспыхнувшая Харуно согнулась ещё ниже. Конечно, Первый не был слепцом, как она могла о таком подумать вообще? Естественно, что Каге со своей наблюдательностью, а ещё учитывая дымкой расползающиеся слухи, давно все понял. Да и никто, в принципе, ничего особо и не скрывал. Потому осуждать странную парочку тот и не хотел. — Но мне придётся украсть твоего спутника на некоторое время. Теперь озадаченно чувствовал себя Изуна. Зачем он нужен Хокаге? Что-то случилось с Мадарой? Нет, он конечно не желал поддерживать с ним контакт первое время из-за собственных обид и гнетущих мыслей, но времени на размышления было дано достаточно, потому ощущающий, что перегнул палку, Учиха, решил, что поговорит с братом по душам в первый же удобный момент. Может, во время его отсутствия в Конохе были какие-то беспорядки? Тоже вряд ли. О них бы сообщила сама Сакура, потому как та изредка, но все же делилась с ним происходящем за стенами его дома. И вот сейчас, спустя неделю его болезни и хандры, когда тот решил покинуть комфортное убежище и договорился встретить Харуно с работы — что-то случилось вновь как назло. — Да, — сухо согласился брюнет, переводя подбадривающий взгляд на свою спутницу и оставляя ту стоять под всё ещё спускающимися с небес снежинками. И лишь лёгкое, едва заметное касание пальцев к её запястью по траектории, вызывало скромную улыбку и потеплевший взгляд, как бы говоря «всё в порядке, не переживай». Этот жест весьма милым нашёл и наблюдавший этот немой диалог Хаширама. * * * Почти скрывшееся за горизонтом солнце отражалась редкими проблесками на поверхности наполированного небольшого столика, где тонкие женские ручки раскладывали ингредиенты для скромного ужина. Вернувшаяся в дом Сакура ощущала себя всё же весьма спокойно, несмотря на подавленное состояние Изуны, а также не до конца отступившую болезнь. В её родной времени подобные сборы было обычным делом, потому особо переживать ей было не о чем. Будучи в ранге джоунина, куноичи также часто посещала собрания, где чаще всего обсуждали произошедшие события в деревне, обменивались информацией о проведённых миссиях, и только в самом конце этого списка мог стоять пункт, о котором стояло испытывать беспокойство. Сейчас, когда небо над головой было мирным, не было и мысли о том, что могло бы происходить вне стен дома Учихы или госпиталя. Сам мужчина тоже не выглядел встревоженным, когда покидал её вслед за главой селения. Он казался собранным, подстать его званию, и абсолютно хладнокровным. И только для неё одной он позволял себе немного сдвинуть маску в сторону и быть более мягким в своих словах и действиях. Сакуре думалось, что он незаслуженно считает её ребёнком. Этот вечер ей хотелось посвятить, как и всегда до этого, им двоим. Но желание сделать его более особенным всё же теплилось в глубине души девушки, потому после короткой встречи и такого же быстрого расставания, Харуно по пути решилась заглянуть в небольшой магазинчик за покупками, дабы, по возвращению домой, Изуну встретил не запах медикаментов и трав, который преследовал её куда бы она не шла, а аромат горячего ужина. К сожалению, из-за многочисленных миссий и работы на благо Конохи, что в том времени, что в этом, она так и не повысила свой навык готовки, но точно имела слабость перед своим излишним перфекционизмом и стремлением сделать как-то приятно молодому человеку. Потому сейчас, медленно и дотошно нарезая овощи, выверяя их размер чуть ли не по миллиметрам, и обжаривая их вместе с мясом, желудок решил сообщить девушке, что та снова заработалась и не уделила достаточно времени своему питанию. И судя по приятному аромату её старания не были напрасны. — Славно, — сама себя похвалив, куноичи всё с той же дотошностью расставляла посуду и приборы на поверхности стола и тихо мурлыкала какой-то музыкальный мотив себе под нос. От усталости не осталось и следа, та словно каждый раз растворялась под напором ониксовых глаз, а девушка была тому только рада. Когда она последний раз себя чувствовала в таком безопасном спокойствии? Нужно хорошенько вспомнить. Возможно, в те дни, когда Саске покинул команду №7, Наруто ушёл во временное путешествие с Джираей-сама, а единственной её опорой были Какаши-сенсей? Хатаке не был прекрасным учителем для кого-либо из них, она никогда не устанет это повторять. Но был хорошим человеком и, несмотря на всё, уделял её самочувствию много времени после вынужденного распада команды. Если Наруто — про веселье и поддержку, то Какаши — про спокойствие и понимание. Внезапно вспомнился их уже такой давний разговор с Изуной, где наивная она сравнивала их с Узумаки. Проведя достаточно, как она считала, времени бок о бок с Учихой, теперь она была готова забрать свои слова назад и подтвердить, что мнение о людях меняется также стремительно, как и проносится жизнь шиноби. Всё же с учителем у них гораздо больше. Как минимум, Какаши скрывал свои истинные эмоции за тканевой маской, а Изуна — за фарфоровым застывшим выражением лица. Как максимум, их глаза отражали все мысли двух мужчин и постоянное ощущение безопасности от одного нахождения рядом с ними. Казалось, что стоило только подойти чуть ближе, и Сакуру окружал прозрачный нерушимый купол, уберегающий её любых опасностей, как снаружи, так и внутри самой куноичи. Погружаясь в глубокие раздумия о своих учителях и проводя параллели между знакомыми ей в обоих мирах людьми, девушка сама не заметила, как прикрыла глаза и улеглась на собственные руки на столе, погружаясь в сон. * * * Изуна чувствовал себя изнеможенным. Измученным собственным моральным состоянием, что не давало нормально соображать и переваривать поступающую информацию, и извечными сомнениями. Единственное, в чем он перестал сомневаться — уснувшая у небольшого столика девушка, разложившая на нем давно остывший ужин. Домой он вернулся почти за полночь, потому и не ждал, что вымотанная рабочим днем Сакура будет ждать его верной собачкой. Винить её, конечно же, не собирался и вовсе. Смел только аккуратно поднять легкое тело на руки и переместить на футон, который уже давно не собирался по его прихоти. Ему просто не хотелось тратить лишний раз свои силы на бессмысленные сборы и расстилания постели каждый день, а утруждать куноичи тем более казалось постыдным. Та, к слову, ничего и не говорила ему об этом, либо прекрасно понимая того, либо игнорируя. Осторожным движением руки мужчина пригладил выбившуюся прядь у отросшей чёлки девушки и тихо усмехнулся собственным мыслям. Насколько скверно ему бы сейчас не было — будить он её не собирался. Она заслужила отдых, как никто другой. А он заслужил попробовать хоть и холодную, но всё же приготовленную для него одного еду. О чем он в следствии пожалел, сморщив нос от того, насколько солёной она оказалась, но все же доел до последнего кусочка. — Видел бы брат мою жертву, хах, — пробормотал под нос Учиха, мысленно возвращаясь к прошедшему собранию. Что же, по крайней мере, рядом с ним сидел ниндзя, чьего имени Изуна не знал, а не сверлящий взглядом напротив старший брат. Выяснять причину такого недовольства со стороны Мадары не было необходимости. Своими тёмными глазами, с заметно просевшими под ними морщинами и синяками, он ясно давал понять — разговора не избежать. Хоть младший и не собирался сбегать вовсе. Сейчас больше интересовала причина такого внезапного собрания, а также почему в зале присутствует так много коллег по несчастью. Хмурые взгляды самого Хаширамы, что так стремительно шагал в резиденцию и по пути прихватил его, заметно оклемавшегося от болезни, — не волновали. — Хаширама, — не выдержав и прервав затянувшуюся тишину первым, Мадара обратил на себя внимание всех собравшихся. Он был одним из немногих, кто плевал на этикет и не начал со временем лебезить перед лучшим другом, потому часто отхватывал своим поведением осуждение, что тщательно скрывалось, как только пылающие шаринганом глаза обращались к неугодным. — Почему ты собрал нас всех здесь? Словно отсутствующий всё это время в этом месте, Тобирама тяжело выдохнул и скрестил руки на груди. Подобный привычный, но дёрганый жест младшего брата Каге заставил напрячься даже Изуну, что уж говорить о других. Что-то явно беспокоило этих двоих, но те томили неясным ожиданием и не спешили начинать разговор, тщательно переваривая что-то в своих головах. — Кому-нибудь что-нибудь известно об учении Тсуми? — всё же начал издалека беловолосый Сенджу. Сквозь перешептывания обеспокоенных ниндзя и метаний взглядов друг на друга, Изуна явно заметил заходящийся желвак на лице брата. О чем речь? — Новое оккультное учение гражданских, — подал голос глава клана Учиха, оповещая всех присутствующих. — Спасибо, Мадара. Итак... — приобретая всю серьёзность своего образа, Хаширама сложил руки на столе в замок и внимательно оглядел присутствующих. — Учение, что зародилось среди стран к северо-востоку от нас и распространилось словно чумная болезнь. Люди несут свою, так называемую, религию в массы. Говорят, многие значимые фигуры на политической доске присоединились. — И в чем, собственно говоря, проблема? Нет ничего зазорного в вере, что не так? — возмутился один из ниндзя. — Хм, мы все вольны верить в тех богов, каких хотим, — поддержал товарища другой. И правда. В религии нет ничего страшного. До тех пор, пока эта вера не начинает интенсивно предлагать себя на каждом углу и обещать всевозможных благ, пока ты не замечаешь, как её путы проникают в подкорку сознания и въедаются в плоть, разрушая твою привычную жизнь. Изуна сначала тоже решил, что это странное начало собрания, да и тема для обсуждения неподходящая, но что-то внутри не давало ему покоя. — Давайте выслушаем, — коротко прервал коллег Учиха младший, завидев, как Сенджу не решается. — Продолжайте, Первый. — Проблема в догмах, что проповедуют Тсуми. Они толкуют о том, что миру необходимо «очищение» и все неверные должны сгинуть. Проще говоря... — Проще говоря, все проповеди, что они устраивают, — промывание мозгов и ничто иное, как вербовка людей с целью нового кровопролития, — закончил за старшим братом Тобирама. Ниндзя притихли, каждый думая о своём. Некоторым всё ещё казалось, что этот пустяк не стоит и крупицы их внимания. Другие же были весьма встревожены. Только братья Учиха оставались с прежней маской спокойствия на лице. — Их армия включает себя тысячи последователей, а также Райкаге Эй, за которым последует ещё тысяча людей. Это не та проблема, на которую можно закрыть глаза, — подытожил Хаширама. — На территории огня их учения тоже начали распространяться. Даймё и Старейшины склоняются к зачистке, если аресты не приведут к желаемому исходу. А также их очень смущает содействие главы Скрытого Облака. Поэтому предлагаю взглянуть сюда... На этой тревожной ноте на стол возлегла внушительных размеров карта мира. На сером пергаменте было аккуратно выведено несколько красных пометок, на которые то и дело указывал Хокаге, попутно объясняя: — По данным нашей разведки, в этому учению почти полностью подчинилась Страна Молнии, поэтому, — он медленно обвел выделенный красным контур границ Облака пальцем, как бы указывая на серьёзность ситуации, — за ситуацией там идёт пристальный надзор. Около 80% мелких селений и крупных городов, а также полностью порабощенная столица... — Советую также обратить внимание на другие близлежащие страны, — добавил младший Сенджу, поочерёдно указывая на города в соседних государствах, что были также частично завлечены в нахлынувшее массовое безумие. — Райкаге, говоришь, тоже подвергся их влиянию? — помедлив, Мадара повторил словам лучшего друга и нахмурился, переводя задумчивый взгляд на младшего брата. — Откуда ноги растут у этих сектантов известно? — Прямиком из Скрытого Облака, — со вздохом ответил Хаширама, вновь усаживаясь в кресло и утирая тыльной стороной ладони взмокший лоб. Весь его вид сегодня кричал о том, что Каге нуждается в отдыхе. — Заговор? Но с какой целью? — тихо прошептал самый «зелёный» шиноби на данном сборе. — Очевидно, наращивают боевую мощь, привлекая даже гражданское население, — почти всё это время молчавший младший из клана Учиха подал голос. Ему показалось, что этот глупый вопрос едва ли не вывел того из себя. — С какой целью это может понадобится Молнии? — не унимался молодой ниндзя. — Райкаге до такого сам не додумался бы. Скорее всего приказ свыше с целью расширения территории, дополнительной власти на арене, и, конечно же, деньги, — загибая пальцы констатировал Изуна, сдерживая себя, чтобы не закатить глаза. Учихе порядком надоело это проклятое собрание. — Все верно, Изуна-сан, — перехватив инициативу, Хаширама удовлетворённо кивнул и поспешил вынести вердикт: — Вышестоящее руководство отдало приказ на массовые аресты на территории Огня, в случае неповиновения — уничтожение цели. Приказ игнорировать нельзя, но в открытый конфликт с другими государствами вступать рано. Нужна ваша помощь в организации и внедрении своих людей... — Хотите сказать, мы либо добровольно должны пойти в секту, либо отправить туда кого-то из своих? Хокаге-сама, я прошу прощения за дерзость, но кто осмелится на такое? Разве вы не знаете насколько бывают опасными и мнимыми фанатики?! — Я пойду, — внезапно заглушил причитания этого и ещё нескольких неусидчивых и явно не знающих о манерах шиноби Учиха. Покрытые пеленой усталости и безразличия глаза встретились с горящими алыми старшего брата. — Брат, не неси чушь, ты слишком ценная фигура для деревни. К тому же, твоё состояние сейчас... — Мадара прав, опрометчиво отправлять кого-то вроде тебя. В конце концов, ты известная личность, — кажется, он впервые в жизни слышит, чтобы Тобирама согласился в чем-то с Учихой. — Если они распространяют свою, так называемую, религию с целью вербовки и мирного населения, и обученных ниндзя из других стран, то не будет ли для них моё участие выигрышным? Второй человек в небезызвестном клане Учиха, обладатель клановых техник и кеккей генкай и их «марионетка». Очевидно, они не упустят возможности заручиться поддержкой и других кланов, но моя голова будет для них самой ценной. — с абсолютным спокойствием аргументировал Изуна, не сводя взгляда с Мадары. О, как же тот был взбешен. — Да что ты!.. — Решено. Изуна-сан, даю неделю на подготовку. На этом собрание окончено, — прервав не начавшуюся тираду старшего Учихи, Хаширама поднялся со своего места и всем своим видом показал, что возражения не принимаются. Как бы там ни было, Изуна был прав, невзирая на опасность этой операции. Отправлять ещё совсем юных шиноби под удар означало раскрыть абсолютно все свои намерения для Райкаге, потому как те непременно где-нибудь могли наследить или попросту быть не осторожны. В способностях Учихи сомневаться не стоило, хоть его присутствие у Тсуми также было сомнительным решением. На минуту Сенджу показалось, что идея о внедрении своего человека в любом случае являлась провальной. Но попытаться стоило. К тому же, этому шиноби, что в силе не уступал его младшему брату, можно было верить и тот определённо найдёт способ выбраться из пекла, если все пойдёт не так, как планировалось. — И как я должен сообщить это тебе? — шёпотом промолвил Учиха, укладываясь рядом с Сакурой и невесомо очерчивая контуры её лица. Возможно, выдвигать свою кандидатуру было ошибкой, о которой он пожалеет уже утром. Но заскучавшая душа воина требовала, невзирая на усталость от кровопролития, сделать это. И даже не обращая на покалывающее чувство вины в груди перед куноичи и вихрем распространяющиеся мысли о том, что будет скучать по ней, — сейчас он нисколько не сомневался в правильности своего решения. Раньше он всегда был тем, кто первым рвался в бой, стоило появиться на горизонте опасности для его семьи и клана. Так почему он посмел забыть эту свою черту и погрязнуть в собственной сырости? — О чем ты хочешь мне рассказать? — сонно протянула Сакура, прижимаясь к горячему телу напротив и раскрывая глаз. — Завтра. Сейчас отдохни как следует, — выдохнул мужчина, подтягивая девушку к себе и мягко касаясь губами её лба. Он уверен, она поймёт его. Поймёт его противоречивую натуру и не осудит, как делала это до этого.