Благодарность

Первое спокойное от тревоги утро человека — всегда особенное. Момент, когда все вокруг стихает в своей бесконечной агонии и душа наконец-то может отдохнуть от кружащих вихрем эмоций и мыслей. Изуна смотрит на мир под поволокой полуприкрытых глаз с чувством странного и такого желанного облегчения, как если бы он впервые вышел из густого тумана и смог собрать один из самых сложных ожидающих его пазлов. Он ощущает, что находится на правильном пути, что вчерашнее решение всё же было верным и вывело его к необходимой протоптанной тропе. Уверенность — вот что вытеснило все сомнения и страхи из окутанного мраком и чувством вины сознания. Словно всё так и должно было случиться, даже его недавняя выходка кажется верным поступком, одной из немногих ступеней на пути к вершине, где его ждёт долгожданный отдых, а после он продолжит свой путь. И всё это заключилось в одном хрупком и жмущемся к его боку тельце. Эта девушка... Одно её присутствие заставляло все тревожные и навязчивые мысли утихнуть. Учихе сложно было представить, как только из-за появления кого-то рядом его грудная клетка освобождается от натиска когтей всепоглощающей вины. Даже кошмары реже приходили в такие дни. В эту ночь и вовсе отступили. Сновидение было рассеянным, но светлым. Единственное, что запомнилось — нежные прохладные руки и тихий смех. В комнате было тихо. Мужчина вдохнул глубоко, чувствовал, как медленно поднимается и опускается диафрагма, принося за собой трепещущий сладковатый аромат вишни и чувство умиротворения. Чувствовал, как мышцы лица и тела медленно сдаются в своём напряжении и расслабляются гладкими и ровными. Недоступная тишина все же овладела разумом. — Сакура... Куноичи рядом вздрогнула сквозь заканчивающийся сон, вновь услышав своё имя и озадаченно-сонно посмотрела в глубину тёмных, уже не скрытых повязкой, глаз. Показалось? Нет же, она ясно услышала, как Изуна звал её сквозь пелену. Почему снова это происходит? Раскусил её? Её реакция такая явная? Что теперь будет? Они ведь вчера были так близки, как он теперь поведёт себя, узнав, что она солгала ему? Так много вопросов! — Что ты сказал? — прошелестела Харуно, пряча лицо в мужской груди и стыдясь поднять на него взгляд. Тяжело смотреть в глаза тому, кто ощутимо доверяет тебе, а ты нагло обманываешь даже в таких обыденных делах. Может, самой стоит признаться? Может, он всё-таки не решит, что она сумасшедшая? — Ты вкусно пахнешь, — лениво протянул Учиха, зарываясь носом в розовые пряди и вдохнул поглубже. — Даже запах спирта и трав не такой сильный в сравнении с ним. Вчера я решил, что он перебивает запах вишни, но нет. Удивительно, это... — смущенная девушка отодвинулась и резко села на матрасе, заставив его оставить мысль недосказанной. Нет, он определённо не знает ничего. Откуда мог бы узнать, если она была предельно осторожной всё это время? Глупости какие, Сакура, не выдумывай. Конечно, он один из сильнейших в своём клане и в этом времени, не стоит забывать об этом. Но не всемогущий уж точно. Да, Харуно хорошо помнила историю Конохи и основавших её кланов, хоть большая часть их тайн и была окутана тайной. Но она точно могла сказать, что, несмотря на свою мощь, Изуна всесильным не был. Не стоит забывать об этом ни на секунду, иначе отпечатавшееся на её лице сомнение, как сейчас, может вызвать подозрения. — Что с тобой? — по шороху простыней и бинтов всё ещё не поднимающая головы девушка поняла, что Учиха поднялся и внимательно изучал её спину. Буквально прожигал своими израненными глазами её силуэт. — Вспомнила что-то? — Все в порядке, Изуна-сан, я... — резкий поворот собственного тела в противоположную сторону заставил замолкнуть. Два алых полных серьёзности глаза выглядывали на дне её мятных причину странностей и заставляли испуганно отвести взгляд в сторону. Как маленькая девочка себя ведёт, Ками. И совсем не подозрительно. — Давайте я тебя подлечу. Чакра восстановилась за ночь, поэтому с ранами я быстро закончу. Но вот с болезнью придётся разбираться как обычно, каждая капля энергии на вес золота в такой сезон. Тут в Конохе так много простудившихся, знаешь ли! — неловко улыбнулась и пробормотала Сакура, прикладывая светящиеся целительным светом руки к растерзанным участкам тела под молчаливым взором шиноби. На мгновение, ей показалось, что она иногда забывает, что должна дышать, потому помимо сосредоточенности на медицинских манипуляциях, она прикладывала усилия ещё и к каждому вздоху. Внезапно перед глазами возник вечерний образ потерянного и измученного мужчины в темноте. Полный сомнений в правильности своих действий, но такого явного желания хотя бы прикоснуться к ней. Интимно. Чувственно. Нежно. Так она ощущала этот запоминающийся вечер. Будто так и должно было случиться. И её попадание в это время кажется самым правильным поворотом судьбы. Словно этот мужчина и нужен был ей с самого начала, чтобы наконец все страхи простились с ней. Она ясно ощущала аккуратные прикосновения его изящных пальцев к своим скулам и плечам, легкие поглаживающие движения к своей коже сквозь свои раздумия. Почти реальные. — Мне нужно собираться на работу, скоро придёт Мадара-сама, поэтому не беспокой себя слишком, — закончив с последней едва затянувшейся ранкой, куноичи поднялась со своего места и устремилась было в ванную комнату, как её запястье поддалось вслед за стальным кольцом пальцев. Неловко приземлившись на мужские колени, ей было боязно даже взглянуть в глаза нарушителя спокойствия. Да что с ним сегодня? — Когда ты вернёшься? — обжигающее дыхание коснулось чувствительной кожи за ухом, заставляя мурашки пройтись вдоль позвоночника. Может, этот мужчина и является одним из самых опасных людей в этом времени, но Ками... Изуна также сейчас являлся и самым притягательным. До дрожи в покрытых белыми шрамами колен. До трепещущих бабочек внизу живота. До бушующих гормонов по венам. Прошлой ночью его внезапная сдержанность остудила её пыл и не позволила совершить ошибку. Как его присутствие последние их встречи заставляло её сердце болезненно сжиматься и одновременно дрожать под его вкрадчивым вниманием, так и вынуждало признать один пугающий её факт. Сакура желала не только душу, но и тело Изуны. Да, он возбуждал в ней не только уснувшие где-то чувства, но растерянное подобными импульсами тело. Ну, это ведь норма в её возрасте? Одинокая девушка, ни разу не побывавшая даже на свиданиях и посвятившая себя обучению, внезапно интересуется загадочным, красивым, подтянутым... Не в то русло мысли. «Овуляция, это всё её проделки. Соберись, он твой пациент и, возможно, единственный друг в этом мире. Не хватало ещё вычудить что-то.» А Сакуре хотелось. Вспыхнувшее новым чувством сознание как некстати вспомнило как его влажные горячие губы касались её собственных, как худые пальцы осторожно, но уверенно натягивали волосы на затылке и оголяли с бьющимся в горле сердце. — Тебе нехорошо? Вся покраснела, — наигранно-заботливо, как ей кажется, спрашивает Учиха и прижимает ближе к себе. Она точно сейчас сгорит. Либо от его собственного жара, либо от тянущего вниз узла в животе. — Приду вечером, только отпусти, — зардевшаяся Сакура ловко выскальзывает из крепкой хватки и спешно скрывается в ванной. Нужно охладить свой пыл. Ирьёнину не следует так себя вести, видела бы её сейчас Цунаде-сама, ох. — Ты сказал, что нам не стоит торопиться. Так почему же от одних прикосновений горит кожа, Ками... — шепот скрываемый за шумом воды только усугубляет её положение. Нет, стоит как можно скорее уходить и успокоится. * * * Мадара был более молчаливым, чем обычно. Скорее даже мрачным. Без должной социализации в обществе, Изуне было тяжело понимать общее настроение, но только если то не был старший брат. Его он чувствовал превосходно. И также понимал, что вытащить из него причину скверного настроения будет непростой задачей. Больно надо требушить разум не по ситуации серьёзного Учихи. Безусловно, Изуна переживал за старшего и осознавал, что такие изменения на родном лице вызваны не каким-нибудь рядовым случаем. Его состояние вызывало также тревогу и за клан. И за Хитоми. Её хотелось защитить особенно сильно. Но собственная горькая обида, появившаяся из-за отстранённости и равнодушного отношения к нему, не давала ни на минуту не забыть, что он до ужаса гордый. Он — выходец из клана Учиха. Из клана, в которым чувства ощущаются в два раза сильнее. Он — Учиха Изуна, над которым эмоции преобладают сильнее, чем над кем-либо. Изуна давно сделал вывод, что, несмотря на внешний холод, он чувствительный человек. И последняя выходка стала тому окончательным подтверждением как для него, так и для всех окружающих людей. Больше не было смысла бороться с самим собой. Пришло время признать свою слабость. Хотя бы на суде с самим собой. — Как себя чувствуешь, брат? — он физически ощущал, как скрипят от разочарования стиснувшиеся зубы Мадары и как тот переступает через себя. Конечно, старший брат волновался о нем и переживал за его физическое состояние. Но он определённо не ожидал, что стоит волноваться и за психику младшего. Как такой же сильный воин, как и он сам, мог вести себя настолько безрассудно в своём возникшем безумии? Это выглядело, как проявление слабости. Но из-за того, что это был никто иной, как Изуна, приходилось сжимать кулаки в беспомощном жесте и терпеть. Терпеть ради родного человека, зараженного тревожностью и отчаянием, что так ненавидел Учиха. Изуна не хотел отвечать на этот вопрос. Внутренне он разрывался от собственных демонов, почему даже сейчас, после того, что произошло, брат не в силах понять его? Почему он судит его по себе? Раньше шиноби это не волновало в таком ключе, заставляло лишь только сжимать губы и двигаться вперёд, забыв о всех страхах. А теперь высокомерное поведение главы клана только бесило. Нет, им ещё не время для семейных скандалов и последующего примирения. Мадара должен обдумать всё, осознать каждое свое неосторожное слово и необдуманный поступок в отношении младшего. И только после этого Изуна, возможно, простит его. — Не дави из себя, мне тоже неприятно находиться в твоём обществе сейчас. — Ты жесток. — У меня был хороший учитель. Шиноби ни мог не заметить, как короткая перепалка заметно ударила по старшему и как плечи брата согнулись под грузом слов младшего. Этого он и добивался, выпуская свой яд. Пусть размышляет, но не приближается больше положенного. И если тот никогда так и не поймёт, то пусть будет такова задумка судьбы. В конце концов, не всегда же им быть неразлучными, как того желал Таджима? Беспокойная Сакура появилась на пороге его дома раньше, чем тот ожидал. Обычно рабочий день девушки заканчивался около семи часов, но почти всегда она задерживалась и оставалась в своём кабинете до позднего вечера, зарываясь в кипы документов, которые не успела рассмотреть и подписать. Но волнение за непутевого Учиху всю смену не давало покоя и даже пересилило жуткую тягу решить ещё пару сотен дел госпиталя, потому сейчас Харуно неловко переминалась с ноги на ногу и держала в руках с десяток папок и несколько свитков. Розовая макушка едва выглядывала за белоснежной горой из бумаги. — Решила здесь второй кабинет обосновать? — усмехнувшись, Изуна аккуратно перенял на себя стопку ценных бумаг и отнёс в угол, подальше от не такой уж и хрупкой девушки. Как она сама их тащила через всю деревню? Нет, он конечно спарринговал с ней и знал, что она физически очень развита, даже наблюдал как эти тонкие руки могут крушить манекены и стволы деревьев в щепки, но черт возьми... Могла бы и попросить о помощи у кого-нибудь с работы или на крайний случай попросить встретить. Такая же гордая и независимая, как и он, это даже умилительно. — Решила, что не буду задерживаться, пока тебе необходима медицинская помощь. О, и я посчитала отличной идеей, что ты сможешь помочь разобрать хотя бы часть документов, — девушка была весьма воодушевлена собственной затеей и хитро улыбалась, наблюдая за всем возможным спектром эмоций на лице Изуны. Ах, кажется, она впервые видит такого эмоционального Учиху, хоть это и было всего на мгновение. — Ты верно хочешь загнать меня в гроб быстрее, — хоть лицо и вернулось к своему спокойному состоянию, но голос выдавал всю степень недовольства ниндзя. Она должна его лечить, а не загружать работой, так какого черта? — Ничего, я вытащу тебя и с того света, — тихо рассмеялась девушка, присаживаясь перед напряжённым мужчиной и приступая к осмотру. У него все ещё держался жар, лекарство не особо помогало. — Шучу, Изуна-сан, расслабься. И он послушно расслабился. Незримо для нее таял под покрасневшими от колкого ноябрьского холода руками и внимательно следил за каждым изменением на симпатичном лице. Хотелось дотронуться, согреть своим измученным лихорадкой телом её застывшее от мороза, но он сам расчертил границу дозволенного. К тому же, помнил о разнице в возрасте, и торопить события не хотел. Поэтому в очередной раз вдыхал несоответствующий времени года аромат цветущей ягоды и наслаждался её заботой. Даже почти не возвращался к мыслям о старшем брате, недавно покинувшим стены его дома. Пьянящий запах тела девушки потихоньку заглядывал в каждый уголок его сознания, проникал в каждый тёмный угол и освящал его. — Как прошёл твой день, Изуна-сан? — внезапно спросила она, ни на секунду не отвлекаясь от изучения его состояния. — Всё в порядке, только нянька мне не нужна была. Напомню, что мне двадцать четыре, а не пять лет, — спокойно ответил мужчина, когда девушка отстранилась, поднялся и двинулся за ней следом на кухню. За весь день, проведённый с братом, он понял, что истосковался по общению. Предположительно, с ней. Точно с ней. — Да, сама понимаю, что погорячилась с этим... Скажу Мадаре-сама, что справлюсь и сама, у него ведь и так много работы... — Сакура задумчиво глядя на Изуну, немного помедлила, но дополнила: — Да и тревожить ему тебя сейчас не стоит. — О чем ты? — он выгнул бровь, нависая над Харуно свысока. — У тебя такое лицо, стоит только упомянуть старшего брата... Явно же что-то случилось, — парировала та и отступила назад. — Так легко читаешь меня? — он был уверен, что на лице не дрогнул ни один мускул в тот момент и это заинтересовало его ещё больше. — Глаза никогда не врут, Изуна-сан. Даже если они скрыты за Шаринганом, — прошептала и постаралась максимально скрыть, как трепещет над возвышающимся мужчиной. Крепкие руки уперлись по сторонам от её лица, когда их игры в «кошки-мышки» кончились и она оказалась прижата спиной к стене. Горящие алым глаза жадно ловили её взгляд и не отпускали из своих оков, погружая точно в гендзюцу. — Избавь меня от его общества, пока все не устаканится, — тем же проникновенным шёпотом ответил он, медленно приближаясь к лицу и застывая в миллиметрах. Её дыхание обжигает. Сакура неловко облизывает пересохшие губы, слегка задевая его влажным касанием, но Изуна держит дистанцию и продолжает неотрывно смотреть в глаза. — Любишь одиночество? — спросила куноичи, кладя вспотевшие от напряжения ладони на мужские плечи. Её вопрос действует отрезвляющей пощёчиной и заставляет резко отстраниться. — Ох, прости, мне не стоило... — Пошли, помогу тебе с документами. Одна до утра над ними просидишь. Он быстро меняет тему, едва ли не подтверждая тем самым все опасения девушки на столь провокационный вопрос. К одиночеству он вынуждено привык, просто смирился с ним, но не любил никогда. Оно было удобным, податливым как глина, позволяло создавать отличный щит от редких людей, что жаждали залезть к нему в голову. Одиночество отлично защищало даже от лишних переживаний брата, который явно видел ситуацию между ними все эти годы иначе. Оставшийся вечер они провели за разговорами ни о чем, как ему казалось. Шелест бумаги, скрип ручки и редкие вопросы касательно тех или иных актов. Изуна, сам того не осознавая, в данный момент воздвиг стену между ними и не позволил больше упоминать этот разговор. Сакура, сама того не осознавая, поняла его без слов и не смела пересекать проведенную черту. Они были близки, но недостаточно. Как он не мог впустить её в свои мысли в свободном доступе, так и она боялась посвящать его в своё прошлое. Они были близки, но не доверяли друг другу в равной степени. И кто-то должен был сделать первый шаг для преодоления повисшего в воздухе напряжения. — У меня есть небольшая просьба, — первым затянувшееся молчание прервал Изуна. Раз уж они перестали отрицать взаимное влечение, то должны и дальше двигаться в этом направлении, преодолевая эти странные и несколько глупые препятствия. — Ты не могла бы... Подстричь меня? — Что? — медик лишь удивлённо хлопнула глазами и уставилась на него, уронив ручку на пол. — Почему? — Надоели. Хочется чего-то нового, — уклончиво ответил мужчина, не отрывая глаз от иероглифов на свитке, который он перечитывал уже пятый раз. Смысл написанного всё равно не доходил до него. Решение отстричь свои длинные волосы было спонтанным. Ему действительно захотелось изменений и это действо ощущалось как начало чего-то нового. Словно простившись с пропахшими чужой кровью и внутренностями волосами, он сможет начать жизнь с чистого листа. Без сожалений, вины уцелевшего и с новыми людьми, что поддержат его во всём. Даже в такой небольшой шалости, как стрижка волос, которыми он даже не дорожил. — Насколько коротко ты хочешь? — зато её это явно ввело в ступор. Особенно сильно от удивления глаза куноичи раскрылись, когда его прямая ладонь остановилась в районе первых позвонков, показывая желаемую длину. — Ну уж нет, я о такой длине всю жизнь мечтала, а ты так просто!.. — Хитоми, — выдохнув, позвал мужчина. — Единственный и последний раз тебя о чем-то прошу. Иначе сделаю это сам и буду похож на растрепанную собаку. И Сакура сдалась. Сдалась под серьёзным, не терпящим отказов взглядом Учихи Изуны. Вооружилась кунаем и тяжёлой поступью, как на собственную смерть, прошла к нему за спину. Один плотный срез, пара лёгких касаний и готово, что в этом сложного? Разум услужливо подкинул образ такого же странного в своих просьбах Учихи из прошлого. Когда-то давно, во времена седьмой команды, ей приходилось стричь сокомандников на длительных миссиях и тогда это было скорее вынужденной необходимостью и даже одной из мер безопасности. Отросшие волосы мешались в бою, лезли в глаза, путаясь в мягких тканях до зуда и покраснений, а также являлись отличным способом поймать кого-то из них. Харуно по себе знала, как болезненно могут противники таскать тебя за волосы. Но сейчас в этом не было необходимости, да и они с Мадарой прекрасно существовали с подобной длиной, куноичи даже представить не могла, чтобы какой-то смертник посмеет уцепиться хотя бы за их локон. Сродни сказки, будто столь значительная и отличительная их черта испарялась на поле боя. Чем же вызвано это желание? В гробовом молчании она, сквозь сжатые губы, надавила лезвием по темной собранной копне и та рассыпалась по светлым татами. Первый шаг сделан. — Расскажи мне, что случилось, когда ты... Пропал, — собравшись с мыслями, она все же решила спросить и продолжила аккуратными движениями равнять волосы. — Все дело в нашей матери, — он начал издалека, ибо сам не был готов к этому разговору. Не готов, но знал, что обязательно станет легче, и она его поймёт. Обязательно поймёт. Изуна делился своими переживаниями, не упуская ни одной детали, пока завороженная Сакура слушала и заканчивала с его новым образом. Он рассказывал ей о пережитой смерти мамы, о безразличии семьи и окружающих к её гибели и об отпечатке, оставленном на его юном сознании. Шиноби не утаил и об участи своих братьев и товарищей, чьи смерти повлекли за собой постоянно преследующее его чувство вины. Чувство вины за то, что он выжил. Дольше Учиха подбирал слова о том, как страшно было умирать самому, в полном одиночестве посреди густого леса, и как странно было ощущать, как тебя тащат за шкирку из самых низов Ада, бросают в этот ужасный мир и заставляют жить заново. — Я — врач. И моя самая главная обязанность — спасти всех, кого можно спасти. Неважно, друг, враг, родственник или молящий о смерти человек. Прости, Изуна-сан, — к оголенным лопаткам прижался прохладный девичий лоб. Он и до этого делился с ней своими мыслями и прошлым. И Сакура понимала, что он травмированный ребёнок бесконечных воин и утрат. Но она никогда бы не подумала, что её лечебные техники могут не только спасать, но и убивать изнутри. Тяжело осознавать разуму ирьёнина, что вызволение с того света, может вызывать столько непонятных чувств от этого же самого спасения у человека. — Я одновременно и благодарил, и ненавидел тебя за подаренный шанс. Недолго конечно, может месяц или два, но всё-таки. И всё же ты изменила мою судьбу своими собственными руками. Весьма эгоистичная у тебя профессия, что скажешь? — удивительно спокойный мужчина потянул за запястья, самостоятельно обвивая её ладонями свой торс и вздыхая. — Таков долг, с этим ничего не поделать, — лишь буркнула в ответ и чуть сильнее прижалась к горячей спине Учихи. Благодарил и ненавидел. К собственному счастью, она не застала его в таком состоянии. В их вторую встречу Изуна хоть и был тихим, но излучал совсем иную ауру. Она чувствовала его благодарность каждой клеткой своего встревоженного странным сбором сознания. — Думаю, теперь тебе стоит рассказать мне что-нибудь, — мужчина аккуратно отнимает небольшую ручку от себя и оставляет поцелуй на тыльной стороне ладони. Ему хотелось большего. Больше желанной и ранее недосягаемой близости. Но оставалось лишь наблюдать, но не присваивать. Розоволосая куноичи думала долго. Напряжённо хмурила брови, размышляя, что же будет для Изуны весьма сокровенным, но и не раскроет её тайну перед ним. Хотелось обнажить душу, получить поддержку и остаться в его тёплых объятиях. Но слишком опасно. Было всё ещё слишком опасно так сближаться. Хоть они уже давно нарушили большинство границ дозволенного. И что же ей стоит рассказать? О своём детстве, где она ощущала себя самым несчастным ребёнком на свете из-за того, что была обделена вниманием и любовью матери? Глупо, её мать хотя бы жива. Или о первой влюблённости, что поселила в ней кучу страхов и комплексов, а также свело её сознание в одержимость этим парнем, с которой потом в последствии долго боролась? Ещё хуже, у Изуны не было времени заниматься своей личной жизнью в её возрасте, он бился за свои интересы и ценности, проливая чужую кровь и утопая в собственной. Не поймёт. Поделиться переживаниями о том, как она сама ринулась за призрачной тенью некогда дорого ей человека, а теперь застряла здесь, в чужом мире, совсем беспомощная? Как же всё сложно. — Изуна-сан? — Да? — Моё имя — Сакура. Он едва заметно дёрнулся, но не проронил ни слова. Молчал до безумия долго, сводя её с ума, но сохранял тишину. На одно мгновение ей даже захотелось свести все в шутку, хоть и понимала, насколько это будет бесполезно против него. В другое мгновение, ей все же показалось, что это не было равноценным обменом и стоит хотя бы извиниться. Но следующие его действия уничтожили в ней всё окончательно. Неторопливо, Изуна поднялся, наступая на собственные волосы и поднимая её следом, проникновенно смотрел в глаза и вёл на не сложенный футон. Тихо лёг на него, утягивая к себе и несколько неуверенно обвивая её спину. — Ты сегодня хорошо потрудилась. Давай спать... Сакура.