Благодарность

Мадара слепо верил в благоразумность ворчливого младшего брата. Ещё чаще он придумывал оправдания такому безрассудному поведению Изуны. Казалось, что тот человек и вовсе посторонний. Нет прежнего недоверия к чужакам. Нет прежней удовлетворённой улыбки любимых черт лица. Кто это? Где его младший братик?... Почему этот человек, с таким родным лицом, сближается с не нормальной девчонкой, что свалилась на голову им всем, как снег в июне? Определённо выпытывает информацию, не более. Правда ведь? Он же не один замечает, как куноичи плавится под излишне тёплыми взглядами Изуны? Он же не один замечает с каким доверием она относится и позволяет касаться себя? Мадара в надежде отрицает, что благоразумность покинула брата и тот проявлял к ней искренний интерес. Нездоровый, мать его, интерес. Казалось бы, мужчина симпатизирует женщине, всё в порядке. Было бы, если бы это розововолосое нечто не было таким подозрительно-проницательным в своих взгляда. Кончено, глава клана был довольно известен. Но девушка смотрела на него так, словно знает больше положенного. Будто они уже встречались, и та теплила внутри себя злобу на него. Он сравнивал ту с пиявкой, что впивалась сотнями клыков в лебединую шею младшего и впитывала всего его. Изменяла его до неузнаеваемости и дрожи. Кто она такая?! Из какого клана?! Откуда у обычной женщины такие способности?! Многочисленные вопросы роились в голове, не давая покоя, и встревожено кололи отравленными иглами по телу. И вообще, какого чёрта Сенджу заняли нейтралитет? На их территории проживает буквально неясный призрак, и их всё устраивает. Он наводил справки о ирьёнинах с близлежащих деревень с похожей внешностью — ничего. Будто впервые появилась в этом месте. Хаширама и вовсе запретил приближаться к ней, беспокоясь о хрупкой психике куноичи. Вздор! Дай добро, и он, уверен на все сто процентов, давно бы выпытал из неё все подробности. А эта сука, тем временем, пользуется своим положением и активно сближается с его внезапно поглупевшим братом. Конечно, Учиха не был слепцом и замечал подавленное состояние брата, невесть чем вызваное. И отмечал про себя то, как непринуждённые разговоры и лёгкие касания девицы окрыляли его. Изуна будто бы увереннее стоял на своих двоих. Кажется, последний раз такая твёрдая поступь у него была много лет назад. Во времена когда были жива их мать. Сложно было не замечать кто чаще ловил крохотными ладошками её внимание. И что тогда, что сейчас он понимал, что брат просто такой человек. Без явной опоры за спиной тот будто сдувался, медленно оседая на землю и умолял одним лишь взглядом дать ему желанную поддержку. Дать ему новый смысл для существования в этом мире. И Мадара старался, правда старался отдать ему всю свою любовь. Какое-то время этого было достаточно. До тех пор как старший начал замечать краснеющие кончики ушей шиноби, хоть лицо его и осталось невозмутимым. — Мне нужно желать кого-то защищать. Иначе я не вижу своей жизни, — в один из вечеров выдаёт второй наследник. Тот явно перепил, посчитал Мадара и не придал этим словам никакого значения. И зря. Сейчас они наконец обрели смысл. Изуна упрямец каких ещё стоит поискать. И часто заводившиеся разговоры о куноичи не приносили никакого результата. Он лишь фыркал и твердил, что старшему не о чем беспокоится. Мол он достаточно взрослый для того, чтобы разобраться со своими проблемами сам. Но это и тревожило. Когда он так отдалился? Почему между ними такая пропасть? Мадара мысленно призывал себя к ожиданию. Смиренно надеялся, что он одумается. Ведь кто в здравом уме продолжит держать руку на раскалённом металле, что только обжигает? Только он и мог на подобную глупость. Когда брат исчез из его поля зрения на сутки — брюнет не переживал. Перепсихуется и выползет. На вторые же тревога начала клокотать в груди и бить его по рукам. Их он часто прятал в карманах, чтобы никто посторонний не заметил тремор. На третий день мысль о здравом уме Изуны окончательно покинула голову. После посещения именного поместья Сенджу Учиха так и не явился. Не смотря на всё — родная кровь всегда возвращалась к нему по вечерам. Долго и нудно длились осуждения всех тех, кто смел задеть хотя бы его самолюбие. А сейчас ничего. Ни единого поползновения раздражённой ауры около дома не ощущалось. На третий гребанный день первым делом Учиха старший направился к дому лучшего друга ранним утром. Сонный Хаширама с неловкой улыбкой встретил его и пригласил пройти. Растрепанному и злому Мадаре это было не нужно. Он твёрдо шёл к своей цели — небольшому простенькому домику на заднем дворе. Сёдзи со свистящим стоном хлопнули, едва не вылетая на землю, пока мужчина сканировал помещение на наличие живых организмов внутри. Алый взгляд зацепился за помятое ото сна лица куноичи и мигом подорвался к ней, хватая за запястье и рывком поднимая. Церемониться с ней желания не было. — Где он? — сталь его голоса скрипела между зубов, и Сакура невольно поморщилась. Не то чтобы ей было страшно сейчас висеть, удерживаемой Мадарой Учихой. Последнее время из-за не отступающей усталости ей вообще плевать на всё. И на братьев Учиха в том числе. На них особенно. — Ками, что происходит? Я не понимаю, — Харуно пыталась высвободится из жёсткой хватки, но та лишь усиливалась, оплетая руку стальным обручем. Кости неприятно заскрипели под крепкой ладонью. — Где. Мой. Брат. — отчеканил едва ли не по слогам. Брюнет явно закипал, но пока что придушить чёртову девку не мог — единственного свидетеля лишаться было не разумно. Но как же его раздражало это сонное личико с глупо хлопающими глазами. И что в ней мог разглядеть Изуна? Ничего особенного. Обычная непримечательная внешность, тощая лишёная всяких форм фигура. Какая-нибудь сверхъестественная утонченная душа? Тоже мимо. Перед ним растилалась явная хабалка. — А, я уже дня три его не видела. Извините, ничем не могу помочь, — усиленными чакрой пальцами она наконец освобождается и растирает стремительно появляющиеся красные отметины. Будет синяк. Мадару ответ не устраивает и тот вновь кренится вперёд, подобно дикому зверю на добычу. Пытается ухватить за волосы на затылке, но его останавливают приблизившиеся шаги двух человек. — Тебе стоит уйти, — Тобирама стоял, облокачиваясь спиной на стену. Руки покоились крестом на тяжело вздымающейся груди. Утренняя выходка главы клана Учиха подняла на уши чуть ли не весь квартал Сенджу. Блондин был отличным сенсором, куда более выдающимся шиноби, чем растянувшаяся девушка у мужских ног. Потому без проблем понял, что быть беде, когда мимо его дома пронеслась бушующая мощная чакра. Аура в этом маленьком помещении буквально выдавливала стены. — Что ты сделала с ним?! — отчаяние вперемешку со злобой плескалось на дне багровых глаз, и она засмотрелась. Теперь ей стало ясно о чем говорил воскрешенный Эдо Тенсей Хаширама. Любовь к младшему брату делала его безумным в своём проявлении. И до невозможности зависимым. Ведь сейчас этот пышущий агрессией воин стоял перед ней, такой крошечной и едва дышавшей, и мысленно уже тысячу раз сломал её шею. — Мадара, не заставляй меня, — теперь вмешаться решил Сенджу старший. Единственный человек, который смог бы противостоять в его безграничной силе, подошёл ближе и придержал друга за плечо. Хоть тот и импульсивно дёрнул им, но черту не пересёк. Значит, помимо безграничной любви к клану, было что-то ещё, что могло стопорить мужчину. Сакура не особо вникала в их взаимоотношения раньше, поэтому сейчас впитывала все ментальные сигналы. Шатен медленно обошёл Мадару, аккуратно цепляя девичьи плечи и поднимая. На мгновение показалось, что смотрел даже с толикой заботы и сожаления. Разбираться в правдивости не имелось желания. — Изуны здесь нет. В чем дело? — взгляд ореховых глаз теперь был устремлен в сторону ворвавшегося мужчины со скрюченным силуэтом. В полумраке комнаты он казался настоящим стариком, прожившим не первый век. И выглядело это ещё более жутким в купе с его мерцающей негативными чувствами чакрой. — Он пропал, — почти выплюнул оправдание своему поведению. Плевать. Он перевернёт все селение, но найдёт его. Если понадобятся, то сожжет каждый дом и каждую нору в попытке достать его. Лишь бы был рядом и снова возмущенно сопел о том, что старший слишком много работает и забывает отдыхать. И абсолютно всё равно, если в эти разговоры рискнут затесаться мысли о этой девице. Главное, что жив. Мадара точно знает, что когда та наиграется с сердцем Изуны — вернёт ему лишь кровавые ошметки, и лишь тогда он сможет сказать брату заветное «я тебя предупреждал». — Как давно? — Три дня. Сакура охает, дергаясь в неясном для себя жесте в сторону старшего брата своего друга. Это не остаётся незамеченным. Значит что-то знает? Вот же... Не зря он чуть ли не кожей ощущал, что эта змея ядовитая. — Три дня назад он был здесь. Мы немного поссорились, и... — слова прерывают цепкие пальцы, безжалостно впившиеся в щёки. Харуно хотелось отрезать собственный язык, пока она медленно опадала под плавящим взглядом шарингана. Её воспоминания грубо вскрывали, шарили в них, а когда найти ничего не удавалось, то с той же жестокостью выбрасывали. Повезло лишь в том, что Мадара не лез дальше, а копался в ближайших днях. Иначе все её попытки скрыться от них под толстой броней лжи были бы бессмысленны. Она ощущала физически, как путается её сознание и не может вспомнить кто она и зачем существует в этом мире. Голова будет болеть после такого весь день, пока все паззлы не встанут на место. Больше всего пугало то, что никто не спешил прерывать экзекуцию над её сознанием. Тогда ирьёнин отчётливо поняла: сколько бы жизней она не спасла и как много времени она не провела здесь — никто не поможет, если дело будет касаться чей-то безопасности. По окончанию пытки Сакура не ощущала себя вовсе. Просто безсознательно лежала на полу, вперив взгляд в одну точку. Глава клана в досаде повёл плечом, очередной раз скидывая ладонь утешающего друга. К ней же руки никто не тянул. Как её покинули не заметила и вовсе. * * * Спустя сутки встревоженная Сакура сидела в кабинете и дрожащими руками отпивала из чашки терпкий травяной настой. На вкус было отвратительно. Но помогало существенно: внутреннее напряжение никуда не ушло, зато не проходящая последние двадцать четыре часа дрожь покинула её. Было раннее утро. За окном только вступало в свои владения солнце, рассекая лучами дымящиеся клубы облаков и опускаясь на остывшую землю. Её работа и обучение длились как два месяца, на улицах вовсю занимался тошнотворный ноябрь. Солнечное тепло едва ли грело бренный мир, покрывая его поволокой сизого инея, а её сердце ещё большими сомнениями в правильности происходящего. Шли четвёртые сутки без Изуны. Одному Ками известно где он и что с ним. Ей хотелось бы тоже наконец удостовериться в том, что он жив и невредим. Ещё хотелось бы извиниться лично. В тот злополучный день у неё было особенно отвратительное настроение. Всю ночь её мучал Не-Изуна, так она называла его про себя. Мужчина скалился, хватал за руки и волосы и смеялся, смеялся, смеялся. — Мне этот смех всю жизнь в кошмарах снится будет. — Что? — стоящий рядом ученик встревоженно смотрел на куноичи, что была бледнее обычного. Под глазами пролегли тени, выдавая отсутствие нормального отдыха. И как жаль, что её усталость не заканчивалась в стенах больницы. Она просачивалась сквозь поры, обрастая девушку второй кожей, сковывала движения и не давала сделать полноценного глубокого вдоха. — Прости, задумалась. Весь оставшийся день девушка провела на ногах. Два срочных пациента, три не очень, и обход по палатам. А под вечер заполнять кучу бумаг, как и учила её Цунаде-сама. Жаль только без сакэ. Хоть она и не пила вовсе. Но последнее время начать уже было не такой уж плохой идеей. «Возьми себя в руки, Сакура, твоей расшатаной психике ещё алкоголизма не хватало. Паталогического трудоголизма не хватает?» К сожалению, мир не мог остановиться ради одной ничего не успевающей души и всё также двигался вперёд по своим установленным канонам. Но к её счастью существовали интерны, что были только рады занять себя работой и взять пару обязанностей Сакуры на себе. Мысленно она уже молилась на них. Кто знает, может без их помощи ирьёнин даже ночью не покидала стен госпиталя. Времени на дрёму сегодня не было, а может оно и к лучшему. Чем дольше она не будет видеть изуродованного лица парня, тем лучше. Беспокойные сны значительно влияют на измученное сознание, и все симптомы её нынешнего состояния только усугубляются. Может хотя бы без сна станет на мгновение проще и спокойнее. Поздним вечером она покинула пропитанные спиртом и травами стены. Уже через месяц нескончаемой работы Сакура решила, что нужно заняться изготовлением солдатских пилюль. Физически тело стало подводить куда чаще обычного, не смотря на вышколенную годами обучения и тренировок стойкость шиноби. До поместья клана куноичи шла намеренно долго. Спать, может, и хотелось, но побыть несколько драгоценных минут без устрашающего облика мужчины в голове казалось весьма ценнее. Последние дни мысли об их сближении скорее пугали и отталкивали, нежели дарили хоть крупицу счастья. Несколько лет назад Сакура готова была прыгать от радости, стоило Саске продолжить разговор с ней дольше обыденного. Или если усмешка на его лице от её попыток завладеть его сердцем становилась явной. Она собирала его внимание по крупицам, поматерински хранила в ладонях и лелеяла каждый момент с ним. Теперь Харуно старалась вытолкнуть из головы любую окрашенную симпатией мысль об Изуне из головы. Страх сковывал колючей проволкой, сажал на цепь и одергивал каждый раз, когда хотелось просто жить как раньше. Когда не было так боязно привязываться к людям. Щёки неприятно обожгло горячими слезами, но девушка упорно вытирала их до самого конца пути. Не хватало к черноте под глазами ещё и припухлости с утра. В отражение она давно не смотрелась, но прекрасно видела глаза молодых медиков, наполненные беспокойством. Сама она о своём внешнем состоянии переживала мало. Калитка неприятно скрипнула, оповещая всех, что заработавшаяся куноичи наконец вернулась. В саду её смиренно ожидала и причина переживаний. Герой собственных кошмаров, где тот сначала притворялся спасителем, а после раскрывал все карты и топил её в собственных грязных мыслях. Дыхание перехватило ровно в тот момент, когда он слегка улыбнулся в приветствии. Очерняющий душу страх шептал шевелить ногами быстрее, чему Сакура и подчинилась. Паника услужливо подстегивала в правильности решения ретироваться с места встречи. Не смотри. Не слушай. Не привязывайся. Беги. У Изуны же были другие планы в момент, когда он взял её за руку. — Ты плакала, — не спрашивает, а утверждает. Бьёт по щекам обжигающе. Харуно своим естеством ощущает, как захлопывается её клетка, а Изуна дразнит ключами и убирает их в карман. Его беспокойство за неё чувствуется кожей и оно невольно начинает раздражать ирьёнина. В моменте девушка озадаченно застывает. Помимо страха к ночному образу ее изнуряло ещё что-то всё это время, но сил разбираться в собственной голове не было. Зато сейчас, глядя на железные прутья её импровизированного домика, наконец доходит. «Они просто похожи. Моё сердце просто тянется к более открытой версии Саске.» Мысленно она уже отвешала себе за каждое слово пощёчину. Они не похожи ни капли. Держащий её руку мужчина был отнюдь не таким психом, как Саске. Пока мальчик набрасывал на себя ярлыки безразличия и мрачности, Изуна выворачивал ей свою душу, указывая на каждый шрам и рассказывая его историю. Мужчина перед ней был совсем иным. Если бы он был чувством или ощущением, то он определённо звался Теплом. Его руки всегда согревают её ледяные. Даже блеск шарингана сейчас приятно обволакивал её силуэт, а не хоронил в заснеженных склонах, как у его «двойника» из будущего. У них ведь даже черты лица разные, как она не замечала раньше? Конечно, Саске всегда был хорош собой. Но с этим мужчиной ему явно в одной линии не стоять. Волосы были заметно темнее, обрамляя худое лицо по скулам, а губы уже не казались такими уж тонкими. Припухлые, слегка розоватого оттенка. «Нашла время думать о его губах.» — стыдливо проносится собственный голос в голове. — Хитоми... — у неё чуть сердце не остановилось от того, с какой интонацией он зовёт её. Силится сохранять непринуждённый вид, но Сакура раскусывает его мгновенно. Потому что сама играет в ту же игру. От неправильности ситуации хочется биться головой. Мысли о губах никак не прекращают вертеться на языке. Сакура пытается распробовать их вкус. Казалось, за последние минуты на эту его часть тела она посмотрела больше, чем на Саске за всю жизнь. Ей сладко-приторно во рту. Нужно найти в себе силы и уйти, как бы не хотелось остаться. Она неправильно скучала по неправильному мужчине. И его неправильное касание большим пальцем к её коже ставит в её сомнениях окончательную точку. Сакура душит в себе появившуюся симпатию. — Отпусти. — В чем дело? — сил на споры нет совсем. Она уверяет себя, что он поймёт и не будет держать на неё обиду. Эта передружба начинает осваиваться в них и нужно вырвать её с корнем. Так, по её мнению, будет лучше. Может в необозримом будущем из тьмы все же появится спасительная светлая макушка и наконец вернёт её домой. Да, она определённо знала, что и на секунду не засомневается, если у неё будет выбор уйти. И лучше для неё же будет, если в этом мире не останется каких-то связей. Даже с таким сладко-приторным вкусом. Она уходит молча, прижимая ладонь к тому месту, где он держал её, и старается сохранить тепло. Дальше её ждёт один лишь холод. * * * Её сон прервал удар двери о стену. Петли противно трещали под натиском мужской ярости. — Стучаться, Мадара-сама, стучаться. — Харуно поднимает голову, минутой ранее забвенно посапывая на своей вытянутой по столу руке. Последние дни она отмечает, что напоминает себе Шикамару в его «лучшие» годы. Вечная дремота, небо и всё вокруг кажется проблематичным. Лень даже моргнуть. — За мной. Не терпя возражений, он покидает кабинет. Харуно ничего не остаётся как плестись следом, мысленно желая ему всего хорошего. Иногда смерти. Для некоторых ведь смерть — освобождение. — Есть новости? — Сакура осторожно спрашивает, исподлобья наблюдая за играющими желваками на лице Учихи. Тот стоически молчит. И черт с ним. Или он сам. Могла бы, давно остановилась и потребовала объяснений. Возможно, поставила бы ультиматум. Но мужчина, грозно удаляющийся с каждым шагом, не из тех, кому может перечить девчонка. Слабая девчонка, по его исконно правильному мнению. До квартала Учиха дошли в глубоком молчании, иногда прерываемом тихими перешептываниями гражданскими и кивками в их сторону. Многие просто молча провожали мужчину восхищенным взглядом смешанным с гордостью и почтительно кланялись главе. Он настолько хорош? Девушка помнила его лишь обезумившим злодеем, что пытался погрузить мир в Вечный сон. — Куда мы идём, черт возьми? — запоздало решила уточнить Сакура, ощущая, как тревога сковывает её тело. Рядом нет никого. Ни Наруто, ни Какаши-сенсея. Никого, кто мог бы дать ей живительного подзатыльника и напомнить, что она смиренно шагает не абы за кем. Потому, когда путь не окончился у первых же возвышавшихся над другими домов, а уходил в глубь квартала, сердце предательски сжималось. Куноичи ведут точно на расстрел на самую окраину ЕГО владений. Тиски страха оттягивали волосы на затылке сильнее, когда мужчина многозначительно молчал и раздражённо бросал на неё косые взгляды. Ей конец. — Пришли, — констатировал он, проходя по веранде скромного дома и открывая сёдзи. Сакура боязливо переминалась с ноги на ногу, пытаясь выглянуть из-за широкой спины на внутренности дома. Проходя в глубины жилища, девушка сжала кулаки, призывая к ним чакру, — готовилась и была натянута как струна. В голове роились мысли о предстоящих пытках, что стоит ей пережить, прежде чем её спокойно закопают под каким-нибудь деревом в лесу, ведь... — Мадара-сама, вы пришли! — посреди комнаты на татами сидела женщина лет тридцати. Перед ней лежало серое растерзаное тело. Тело Учиха Изуны. Остатки кислорода выбило кулаком осознания угнетающей реальности происходящего. * * * Мадара не спал до самого рассвета. Долго ворочался, не открывая глаз, но сон всё не шёл. Как он может так спокойно отдыхать, когда брата неизвестно где и что с ним?! Рывком он поднялся с нагретых простыней и стремительно покинул дом. В лохматой голове появилась догадка, где стоит искать беспокойного Изуну, потому мужчина стремительно двигался к окраине поселения. Там, где в глубине леса, простиралось кладбище и мемориал погибшим в межклановой войне. Учиха нашёл его в занимающихся лучах рассветного солнца, лежащим пластом у стылого камня с именами. На мгновение ему показалось, что младший уже не дышал, и его охватила паника. Не успел? Не сберег?! Едва уловимые всполохи чакры заставили припасть к телу, переворачивая того на спину и ужасаясь его состоянию. — Неужели ты сам сотворил это с собой, брат? — срывающимся шепотом спрашивает брюнет, но ответа нет. Мужчина лежит вот так без сознания невесть сколько. Тело молодого Учихи было покрыто разодрано в области шеи и глаз, а кожа горела огнём: на лбу выступал холодный пот. Грудь едва заметно, но часто вздымалась, и Мадара понял, что его лихорадит. Опухшие глаза и губы навели на мысль, что тот долго рыдал. И, по всей видимости, в последствии пытался что-нибудь сделать с резью в глазах и груди. Иначе эти кровавые следы его собственных рук он объяснить не мог. Разберётся потом. Когда он переместел брата домой и вызвал сюда лекаря — легче не стало. Его охватило отчаяние и не принятие собственных поступков. Какой он после этого старший брат? Какой пример он может подать молодому поколению, если он так часто старался не замечать безнадёжную внутреннюю борьбу Изуны? Игнорирование проблем никогда не приносило положительных результатов. Он знал это как никто другой. И позволил этому случится в жизни Изуны. Идиот. Брат заведомо был в проигрыше, потому что был один в своей войне. И старался справиться со своими чувствами в одиночку. Отец, когда ещё был жив, говорил, что они остались друг у друга, но Мадара отвернулся от него по собственному желанию. Не отдавая себе в этом отчёт. До самого вечера Мадара держал в руках ледяную ладошку брата и следил за мечущимся медиком. Результатов особых она не принесла. * * * Харуно приземлилась рядом, мгновенно настраиваясь на работу и призывая чакру в ладони. Полное сканирование заняло не больше пары минут, но руки её то и дело подрагивали, стоило только взглянуть на наспех перебинтованные лицо и грудную клетку. Нужно было понять причину такой попытки навредить себе. А ещё нужно срочно делать что-то с неприкращающейся лихорадкой. Решение принято быстро. Она перечисляет все необходимое ей, командует женщине поторопиться, и быстро уносится в сторону ванной комнаты, где набирает прохладную воду и находит тряпки. Бурые бинты летят в сторону. Наложит лучше. Времени на самобичевание сейчас не было. Она позже себя возненавидет за произошедшее. Холодной мокрой тканью Сакура выверенными движениями смывает с лица пот и кровь, вытирает поражённую кожу шеи и груди, а сама внутри содрагается. Главное не заплакать. Ещё не время. Позже, если помещение покинут ненужные свидетели её слабости. — С ним... Всё будет в порядке? — на долю секунды дрогнувший голос Мадары ломает её окончательно. Единичная слабость в голосе такого грозного шиноби выбивает из неё весь воздух. Сакура молчит, глотая обжигающие слёзы и продолжая прикладывать компресс ко лбу. Хватит, вытри сопли и работай! Изуна отзывается на прикосновения тихим стоном и едва заметно дёргает головой. Сейчас хотелось извиняться за своё поведение ещё больше, чем утром. Одна только мысль о том, что он пробыл вот так около четырёх дней в полном одиночестве, мучаясь от боли из-за разодранной плоти и высокой температуры... Нет, успокойся, всё обошлось. Его нашли прежде чем произошло что-то куда более ужасное. Теперь нужно лишь выходить его. И узнать какого черта этот безответственный человек творит. Где он был? Почему сотворил с собой такое? — У вас есть какие-либо медицинские навыки? — Бинты накладываю без труда, если ты об этом. — Недостаточно. Вашим медикам я тоже не особо доверю пациента. Они его перевязали, даже не убедившись, что инфекции нет! Даже грязь и кровь не смыли, да меня бы за такое... — возмущение выплескивалось из неё рваными движениями, пока ирьёнин выжимала тряпку в тазике. Её учениками были в преимуществе молодое поколение, готовым к новшествам и открытиям. А вот «ветераны» не спешили повышать квалификацию. И они себя ещё ирьёнинами звать смеют?! В этой профессии развитие — необходимость, а не прихоть. Пока ты развиваешься — твои навыки необходимы другим. Если вдруг ты останавливаешься, то миру вокруг будет плевать. Земля не остановит свой заученный ход и просто стряхнет крошкой с простыней. И пока в мире существуют такие горе-целители — ей приходится самой расхлебывать последствия их примитивной помощи. Ками, ну как же так можно? А Мадара куда смотрел? Почему сразу не вызвал её, а прибег к помощи этой... Этой... Женщины. — И что ты предлагаешь? Я должен внезапно освоить врачевание? — Знаете, было бы замечательно, — истеричная усмешка вырывается с губ. Но под тяжёлым взглядом Учихи шутить перехотелось. — Я не могу оставить госпиталь и уделить ему достаточно времени для лечения. Поэтому прошу вас, — девушка не позволительно низко склонила голову, позабыв о гордости, — позаботиться о нём. Буду приходить каждый вечер и контролировать его состояние. Могу приставить к вам своего лучшего ученика. Я всё вам объясню, если хотите распишу, только... — Я услышал. — кивок в знак согласия. Что ж, хоть она явно вызывала в нем неприязнь, но выбора особо не было. Пока что она держит на себе звание первого медика в селение. Первая по способностям, а не старшинству. И её помощь необходима. За закрытой фусума появился женский сгорбленный временем силуэт — всё необходимое для лечения доставлено. Часом позже Мадара с целительницей покинули дом. Потому до самой ночи Сакура возилась с приготовлением отваров, даже подписала их и уточнила ниже дозировку. Волшебных таблеток ибупрофена в это время ещё не придумали, потому приходилось выкручиваться. Заполненные терпким напитком она оставила на столе, вооружившись только одной чашкой. И тазом. По себе знала насколько отвратительной была эта тёмная жижа. — Изуна-сан, ты слышишь меня? — девушка аккуратными движениями приподняла его и облокотила на своё плечо. Мужчина безмолвно лежал на ней, пока свободной рукой она прикладывала к губам посуду с лекарством. Несколько неспешных рефлекторных глотков, и он наконец заходится жутким кашлем, отсраняясь. В его руки услужливо помещается железный чан, в который и выплескивается лекарство с желудочным соком. — Тише, тише... — пальцы застывают на обнажённой спине и не спеша похлопывают. — Первый раз оно всегда так. Но тебе стоит выпить его, иначе температура не спадёт. — Холодно... — тихо шепчет, откидываясь обратно на женскую грудь головой. Горький привкус трав и желчи оседает на языке, слюна вязкая, не даёт нормально говорить. Противно. — Где одеяло? — Нельзя, терпи. — внутри все стягивает в комок, когда безсознательно он дрожит и прижимается к ней, к единственному источнику спасительного тепла. — Сильно морозит? Руки путаются на её талии кольцом, пытаются стиснуть, но не выходит. Только дрожащие пальцы сминают спинку белого халата. Этот жест, наполненный отчаянием, заставляет её сердце пропустить удар. И Сакура сама не замечает, как её собственные ладони обжигаются о кожу широкой спины, а слезы вновь стекают по лицу и капают на мужские руки. — Прости... Прости... Изуна-сан, прости... * * * Изуна спит беспокойно, рукой водит по разложенному футону и тихо разочарованно выдыхает. Харуно лежит в метре от него на прохладном полу и внимательно изучает, как сжимаются пухлые побелевшие губы. Бинты, следуя ходу хмурых бровей, шелестят и привлекают внимание на себя. — Не спишь? — Не сплю. — Почему ты всё ещё здесь? — немного позже уточняет мужчина севшим голосом. — Не смогла уйти. — шепчет тише обычного Сакура. — Мне не нужна твоя жалость, — он лишь фыркает, отворачиваясь и замолкая. Девушка обессиленно поджимает губы и тянет к темным спутанным волосам пальцы. — Это не жалость. Больше они не говорили. Только лежали отвернувшись друг от друга и думали каждый о своём. Сакура — о том, как была неправа в своих суждениях о нём и об их связи. Изуна — как он был жалок перед ней сейчас и как это повлияет на её отношение к нему. Хотя прошлый диалог явно был показателен для него. Она оттолкнула его. Почему? Не знал. И почему сейчас сама же тянется к нему? Тоже не знал. Эти игры в «холодно-горячо» раздражают. В них нужно ставить точку. Когда провалилась в сон — Сакура не заметила. Но почувствовала сквозь пелену беспокойных снов, как окрепшие от лекарств руки притягивают к себе на согретый матрас и почти невесомо касаются пространства между лопаток. Она не сопротивляется, но глаза всё же открывает, продолжая спокойно дышать, будто спит. Стало интересно как далеко зайдёт в своём порыве этот Учиха. Его пальцы зарываются в розовых волосах, едва касаясь гладят заднюю часть шеи, и, не выдерживая, Сакура тихо выдыхает. Изуна замирает, не решаясь продолжать. Его терзают сомнения и тот вынужденно отодвигается. У него была необходимость дотронуться до неё. Понять и принять причину их метаний. Почему всё не может быть куда проще? Из-за чего она обосновалась в мыслях и не уходит? Что ему нужно сделать? На плечо ложится крохотная ладошка, удерживая на месте. Девушка решается на первый шаг к их молчаливому перемирию сама. Теперь удивляется мужчина, ощущая, как к его перевязанному горячему лбу прижимается ледяной чужой. Пальцы едва касаются лица, очерчивают выступающие скулы. Убирают тёмные прядки, падающие на лицо. Изуна едва дышит, боясь нарушить момент уединения. Она пододвигается ближе, зарывается ручкой в волосы и тихо усмехается. Размеренное дыхание щекочет губы, он чувствует насколько они близко и как они шепчут: — Прости. Я не должна была отталкивать тебя. Я не должна... Её слова действуют как спусковой крючок. Уверенным движением трётся кончиком носа о её, и выдыхает, нависая над лицом. Упор на расчесаные руки отдаёт резью, но Учиха стоически терпит. Плевать на всё. Главное, что сейчас она невообразимо близко и тесно прижимается к нему сама. Изуна наклоняется к девичьему лицу, ощущает и слышит как приоткрывается её рот. Сожалеет о том, что не видит её из-за чертовых бинтов. Женские руки трясутся от близости и аккуратно подталкивают к себе. Просят коснуться ещё. В кромешной темноте комнаты слышно как громко стучат два сердца. — Сакура... — Что? — произнесенное собственное имя вырывает из тумана. Девушка замирает. — Ты пахнешь сакурой. Нежный, умеренно сладкий аромат, что передаёт чувство уюта. Мешается с резким запахом лечебных смесей. Вздох обжег кожу мужчины, но он позже подумает о её реакции. Сейчас он едва уловимо мажет губами по её щеке, держит ладонью под шеей. Ждёт ответа от неё на свою выходку. И она отвечает. Мягко касается пухлых губ своими, осторожно прикусывает нижнюю и тяжело дышит, вызывая своими действиями стаю мурашек по телу. Изуна подминает девушку под себя и ловит скачущий пульс на шее. Целует нежную кожу за ушком и шепчет, что давно простил. Возвращается к разгоряченному лицу и касается обжигающих его губ. Влажно, нагло впивается в них, натягивает волосы на затылке, ловит её стон... И мгновенно отстраняется. Изуна мысленно бьёт себя всеми подручными средствами по рукам и лицу. Начал игру, в которой сам чуть не проиграл, только почуяв, как юная особа сейчас поддатлива. Но Ками, как же ему понравилось целовать её. Сначала так невинно, аккуратно, а потом так развязно... Девушка вела себя так только из-за недавнего выброса адреналина, в этом он уверен. А с ним что внезапно произошло? Что позыв только что произошёл с его телом? Учиха физически ощущал потребность вернуться и закончить начатое. Тянущий узел в животе был тому подтверждением. Новое прикосновение к себе вырывает из мыслей, когда ручка проскальзывает по его спине и прижимает к себе. Сейчас он явно ощущал разницу в их комплектации. В сравнении с ним она была почти ребёнком. Окончательно из равновесия выводит лёгкое прикосновение губ и обжигающее дыхание в районе плеча. — Не торопись. — шепчет мужчина, всё же укладываясь рядом и прижимает розовую макушку к груди. Она молчит, и им это кажется наконец-то безумно правильным решением.