Лето в пионерском галстуке 2.0

      Утро пятницы выдалось довольно пасмурным... Юрка, разбуженный в половине восьмого протрубившим горном, посмотрел в окно, и улыбка, появившаяся на его лице несколько секунд назад, быстро померкла.      Серые тучи плотной завесой затянули доселе ясное небо, не дав солнечным лучам ни единой возможности пробиться через этот плотный занавес.      Конев принял сидячее положение и, свесив ноги с кровати, опёрся локтями о колени. Вскоре его голова, с растрёпанными на ней волосами, легла на ладони, а карий взгляд опустился в пол.      Юрка обиженно вздохнул. Скорее, он был расстроен не сколько из-за погоды, а сколько из-за того, что его так не вовремя разбудили...      И вытянули из такого чудесного сна...      Юрке снился Володя... И то, как же хорошо они проводили время вместе...      За пределами «Ласточки».      Конев зажмурился и постарался воссоздать мгновения сна в своей голове, пока они бесследно не ускользнули из его разума.      Картинка была очень размытой, и многие моменты, из-за резкого пробуждения, к Юркиному сожалению, оказались потерянными...      Юрка напряг память.      Кажется, он помнил квартиру... Правда, не очень-то понятно, чья она была: его, Володина или, быть может, даже их общая.      Также Конев помнил, что они с Давыдовым сидели на небольшом диване и смотрели «Иронию судьбы».      За окном шёл снег – значит, была зима. Наличие фильма «С лёгким паром!» говорило о том, что, скорее всего, приближался Новый Год, или, возможно, он как раз таки и шёл.      Юрка помнил, как он сидел в Володиных объятиях, и помнил, как же тепло было рядом с ним...      Тепло как физически, так и душевно...      Конев помнил, как он поднял на Володю свой карий взгляд и потянулся за поцелуем.      Далее – несколько сладких секунд, приятные мурашки по всему телу, сбитое сердцебиение... А потом...      Потом протрубил горн и безжалостно отнял у Юрки такие короткие моменты счастья. И сон, показавшийся ему реальностью, рассыпавшись на куски, превратился в мечты...     Возможно, несбыточные...      Юрка снова вздохнул. Поскольку после пробуждения прошло ещё не так много времени, то казалось, будто он до сих пор чувствовал приятное покалывание на губах...      И дурманящий Володин запах...      Постепенно воспоминания, созданные во сне, перетекли в реальность: Конев вспоминал вчерашний вечер... А точнее, его окончание.      Не очень-то и хорошее...      Юрка напряженно выдохнул: вчера Володя так и не смог расслабиться... Конева невольно передёрнуло, когда он вспомнил, как Давыдов постоянно оборачивался на каждый шорох.      И через некоторое время, наполненное множеством Володиных просьб, Юрка всё же его отпустил. И, распрощавшись, они разошлись...      Конев ещё раз вздохнул и, пересилив себя, выпрямился.     «Нужно идти...» – пронеслось в голове. – Нужно, – повторил Юрка. – Иначе Володе самому придётся справляться с нашими обалдуями.      Усмехнувшись, Конев встал и принялся заправлять кровать, после чего отправился на утренние процедуры. – Ближе к обеду ожидается гроза, – вещал из радиотрубки Митька, пока Юрка шёл на площадь, – но уже вечером синоптики обещают ясную погоду.      Когда Конев пришёл на место, Володя с отрядом уже начали проводить зарядку. – Доброе утро, – поздоровался Юрка, вставая на своё место, дабы подключиться к процессу. – Доброе, Юра, – ответил вожатый. – Ты чего так долго? – Да... – замялся Конев. – Проспал...      Зарядка прошла довольно быстро. Сегодня, как заметил Юрка, малыши вроде как выспались и поэтому вели себя чуть более активно, чем в прошлые дни.      За зарядкой пролетела и линейка, а после неё наступил и завтрак, который прошёл, как показалось Юрке, довольно незаметно.      Насытившись гречневой кашей, Конев с Володей поспешили в театр на репетицию.      И чем ближе подходила её середина, тем больше Юрка нервничал... Маша, хоть сегодня и не обращала на него и Давыдова никакого внимания, всё равно не отказалась от «Колыбельной», а это значило, что Юрке, как бы ему этого не хотелось, придётся её слушать.      Правда, Конев не чувствовал ту подавленность, что он испытывал вчера: рядом был Володя, который, по мере возможности, старался его поддерживать.      И, когда наконец-то настала очередь Сидоровой, Юрка, хоть и просидел всё её выступление, стиснув зубы, проявил себя, как позже скажет Володя, с лучшей стороны: Конев за всё это время не сказал ей ни слова. Конечно, державшись из последних сил... – Молодец, – прошептал вожатый, когда Маша спустилась со сцены.      И тогда Юрка выдохнул: один день позади, осталось ещё два... Два раза выслушать «Колыбельную» от Сидоровой и сдержать, как казалось, неконтролируемую злость.      Репетиция прошла успешно. Актёры, играющие в сценке, сегодня выступали в костюмах, накануне приготовленных Юркой и Володей, и отыграли свои роли намного лучше, чем вчера.      Даже Саня почти не переигрывал, а Олежка не импровизировал.      После репетиции наступил обед, а после него и тихий час.      Конев и сам не заметил, как оказался в Володиной комнате, прижатым к стенке. – Сходим к иве? – в перерыве между поцелуями прошептал Юрка. – Не думаю, дождь ведь обещают...      Пропустив этот ответ мимо ушей, Конев задумался... – Володь, а, может, к беседке романтиков лучше сплаваем? – Ну Юра, – протянул Давыдов, – я тебе о погоде, а ты мне о чём?      Юрка лишь отмахнулся: – Да какой там дождь? Видишь, небо даже прояснилось. – Ага, а потом нас в дороге ливнем... – Да не будет такого, – заверил вожатого Конев и потянулся за новым поцелуем.      Спустя несколько минут таких уговоров, постоянно прерываемых соприкосновениями губ, Юрка всё же смог убедить Давыдова взять лодку и покинуть территорию лагеря. – Юр, а если всё-таки дождь? – спросил Володя, когда они с Юркой выходили из его комнаты. – Я ведь за тебя переживаю: промокнешь, замёрзнешь опять, не дай Бог заболеешь ещё. Что мне с тобой тогда делать? – Да не будет дождя, – уверял его Конев, – а если и будет, то ведь лето же – вода тёплая, так что не замёрзну, – Юрка снизил голос до шёпота: – Но если всё же замёрзу, то... ты ведь согреешь?      Оставив вопрос без ответа, Володя, смутившись, залился румянцем и отвернулся.      Тогда Юрка, усмехнувшись, предложил: – Володь, ты тогда сходи к Леонидовне за ключами, а я к лодочной станции пойду, подготовлю там всё. – Хорошо, – согласился Давыдов, – только брезент с собой возьми. Мало ли...      Обменявшись ещё парой незначительных фраз, Володя с Юркой вышли из корпуса и пожали друг другу руки, после чего разошлись: Конев – к реке, Давыдов – в администрацию.      До пляжа Юрка добрался быстро и, не теряя времени зря, открыл ворота, и прошёл к концу длинного причала, выложенного большими бетонными плитами.      На воде, ударяясь о шины-кранцы, покачивался десяток лодок, каждая из которых крепилась к низким железным сваям тяжёлыми цепями.      Конев подошёл к дальней лодке,  выкрашенной голубой краской, и принялся стягивать с неё брезент. Одному это сделать оказалось довольно нелегко, но, постаравшись, через некоторое время Юрка всё же смог сбросить тяжёлый материал с лодки. – Надеюсь, Володя взял с собой рюкзак, – пробормотал Конев, пытаясь сложить брезент. – И хотелось бы, чтобы он оказался тяжёлым...      Когда Конев наконец-то закончил, то смог облегчённо выдохнуть. Осталось только дождаться Володю, и можно отправляться.      Юрка, оперевшись об откос складного помещения, посмотрел на небо: серые тучи снова начали затягивать его... – Только бы дождь не пошёл, – прошептал Конев, всем сердцем надеясь, что гроза обойдёт «Ласточку» стороной. – Закончил уже? – через некоторое время послышался чуть хриплый голос, принадлежащий запыхавшемуся от бега Володе. – Хотел быстро сходить, да там Ольга Леонидовна... в общем, как бы то ни было бы смешно, но она где-то потеряла журнал... Вот мы и искали.      Давыдов, позвенев связкой ключей, подошёл к улыбающемуся Юрке. – И где в итоге нашли? – У директора в столе: оказывается, Паша с Катей вчера лодку брали, да журнал в стопку документов нечаянно закинули. Вот директор и положил его вместе с остальными бумагами в ящик. – Так Ольга Леонидовна что, лазила в его стол, что ли? – удивился Юрка. – А как же «педагогическая этика»? О которой она постоянно твердит...      Володя прикрыл глаза и коротко рассмеялся. – Нет, Юрочка, что ты... Пришлось директора по всей администрации искать... Правда, Леонидовна сначала отказывалась, говоря, мол, что, ради каких-то ключей за ним по всему лагерю бегать? – И что потом? – А потом, после нескольких минут уговоров, она мне, как примерному вожатому и комсомольцу, сделала поблажку, и я пошёл его искать. – И где нашёл? – улыбаясь, поинтересовался Юрка. – В зале, – коротко ответил Давыдов. – И потом он пошёл искать журнал? – Ага, – усмехнулся Володя. – Ладно хоть нашёл быстро...      Юрка кивнул и, после того, как показал вожатому, как сесть, чтобы соблюдать равновесие, они спустились в лодку, где Конев забрал у Давыдова ключи, открыл замок и размотал цепь. Она громко звякнула о бетон, а Юрка оттолкнул лодку от причала и уселся, готовясь вырулить её на середину реки. – Стой! – неожиданно вскрикнул Володя, после чего Конев непонимающе на него посмотрел. – Мы же брезент забыли!      Юрка нахмурился: тащить с собой этот тяжёлый укрывной материал не хотелось совсем... – Да хрен с ним, – отмахнулся Конев. – И без него справимся. – Не ругайся, – по привычке попросил Давыдов. – И не справимся мы без него! А вдруг дождь? Воду из лодки сам потом будешь выгребать? Руками.      Юрка фыркнул, но всё же послушал. Он, оттолкнув лодку веслом к причалу, быстро спрыгнул на его край и, пока их средство передвижения не успело отплыть, схватил брезент и кинул его на свою половину лодки. – Зря ты рюкзак не взял, – заметил Конев. – А вдруг перевес? – Нет, – Володя помотал головой, – брезент лежит на твоей стороне, так что перевеса быть не должно.      Юрка ничего не ответил и, пока вожатый удерживал лодку около причала, запрыгнул в неё. – Гребём как всегда? – Давыдов уточнил: – Ты вперёд, я назад? – Да, – ответил Конев и взялся за вёсла.       Течение в этой части реки, как и во все предыдущие года, было быстрым и сильным, хотя кое-где уже проскакивали первые признаки возможного обмеления русла.      Юрка, гребя против течения, с непривычки долго подстраивался под нужный темп – всё же в последний раз он упражнялся в гребле год назад.      Какое-то время юноши плыли молча: стоящую тишину оглушали лишь мерный плеск вёсел о воду и шелест камышей.      Конев взглянул на Володю: тот сидел, опустив правую руку в воду, и разглядывал раскинувшийся перед его глазами пейзаж. Юрка тоже осмотрелся, вспоминая тот же красивый, но довольно скучный ландшафт.      Справа раскинулся пологий берег, уходящий зелёно-жёлтым ковром вдаль, к ограде пионерлагеря. Слева высокий, усыпанный гнёздами ласточек берег устрашал крутыми обрывами, торчащими из песочных стен корнями деревьев, заболоченными отмелями и нависшим сверху лесом.       К огромному Юркиному счастью, солнце так и не показалось из-за плотной завесы туч, и поэтому летний зной, ставший обязательным спутником всех отдыхающих в «Ласточке» на этой неделе, сегодня уступил место приятной прохладе.      Конев, хоть и не подал виду, но очень этому порадовался, ведь, если бы солнце решило зажарить их с Володей в своих лучах, высоты деревьев не хватило бы, чтобы отбросить на реку приличную тень, и Юрка, вдобавок к гребле против течения, жутко бы вспотел. – Кстати, Юр, – наконец нарушил тишину Давыдов, – я тут спросить хотел... А где та твоя красная кепка? Она вроде как была твоей любимой: ты с ней в прошлом году почти и не расставался.       Конев усмехнулся и поспешил ответить: – Я дома её забыл... Пока охваченный радостью чемодан собирал, так совсем и вылетело из головы её положить. Вот и уехал... – Юрка пожал плечами. – Голове, правда, бывает немного жарко, а так... нормально.      Володя ненадолго задумался, но в итоге ничего не ответил. Снова повисла тишина...      Конев молчал, говорить было особо не о чем, хоть в голове и вертелась целая сотня мыслей.      Давыдов тоже молчал... Даже тогда, когда замечал, что Юрка бросает на него короткие взгляды. – Хочешь что-то сказать? – через некоторое время таких переглядок поинтересовался вожатый. – Нет, а ты? – тут же спросил Конев.      Володя задумчиво помолчал, после чего всё же сказал: – Ты слышал, буквально на днях, вчера, в космос спутник запустили.      Да, это было явно не то, что Юрка ожидал услышать... Но, чтобы хоть как-то заполнить наступившую тишину, Конев решил поддержать эту «светскую беседу». – Да? Правда, что ли? – удивлённо протянул он. – Откуда знаешь? – По новостям слышал. В программе «Время» всю прошлую неделю об этом только и говорили. Вроде даже кадры с подготовки спутника показывали... – Не слышал... – Юрка пожал плечами. – А что за спутник? – «Космос-1870», – ответил Володя, – созданный на орбитальной станции военного назначения! Представляешь? – Представляю... – Но не это самое интересное, а другое! – Что же? – Говорят, он весил целых пятнадцать тонн! Представь себе! – воодушевлённо воскликнул Давыдов. – Если первый спутник, запущенный в пятьдесят девятом году, весил всего-то 83 килограмма, то этот весит тонны! Советская инженерия очень продвинулась за эти тридцать лет... – Да, согласен, очень... – Юрка кивнул. – И наука, и медицина, и всё остальное, – он вдруг нахмурился. – Да что-то изменений в жизни обычных людей и не видно совсем. Как живём, стиснутые в руках партии, так и живём. – Ну, не совсем так же, – возразил Володя. – Закон ведь недавно вышел, помнишь, об индивидуальной трудовой деятельности? – Помню, и что нам это дало? Мама как работала на заводе с невыносимым графиком, так и работает. Отец как был хирургом при государственной эксплуатации за гроши, так и остался.      Теперь уже вожатый пожал плечами. – Очень жаль, что для твоих родителей всё осталось таким же, каким было, – проговорил он, – но знаешь, для моего отца, видимо, что-то и изменилось. Он, как только услышал, что закон первого мая в силу вступил, то так загорелся этой идеей! Говорит, мол, в строительный бизнес подастся. – В Москве? – удивился Юрка. – Не знаю, если честно. Это ещё только в его далёких планах. – А ты что об этом думаешь? – Ничего: это не моё дело. Лишь бы не прогорело и доход приносило, а там уже неважно, – Володя отвернул взгляд. – Я ведь не собираюсь его перенимать... – Потому что всё ещё горишь идеей переехать в Штаты, – закончил за него Конев. – Да, – подтвердил Давыдов и ещё более радостным голосом продолжил: – Я слышал, что советско-американские отношения стали наконец налаживаться. Здóрово, правда ведь? – Ага, налаживаться, чтобы потом президент США призывал Горбачёва разрушить Берлинскую стену, – съязвил Юрка. – Он этого не сделает, – заверил его Володя. – Уверен? – Да.      А вот Конев уверен не был... Михаил Горбачёв, лидер, по мнению Юрки разрушáвший его страну, явно мог сделать что-то подобное... Тем более, когда на кону стоят отношения СССР и Америки.      Если глава КПСС снесёт Берлинскую стену, для Германии это будет большой удар по её чести и культуре. Юрка этого не хотел... Всё же ГДР как никак является его исторической родиной.      В воздухе витала тишина, и Конев огляделся, лишь бы отвлечься.      Вокруг не было ни следа цивилизации: ни домика среди зарослей, ни крыши на горизонте.      Они проплыли уже не первый километр...      Лагерь и станция уже давно скрылись за крутым поворотом реки, и теперь юноши созерцали одинаковые редкие леса и цветущие поля.      Вдалеке, к большой Юркиной радости, уже виднелся высокий холм с крохотной беседке на нём.      Через некоторое время, когда и заводь с кувшинками, и «Руины» остались позади, Конев заговорил: – Так, плыть ещё минут пять, а потом пешком наверх, – Юрка указал на конус лесистого холма. – Во-о-н, туда, помнишь?      Володя кивнул, и лодка продолжила свой путь.      Правда, уже через минуту Конев, заметно напрягшись, почувствовал, как на его нос попала первая капля приближающегося дождя.      Затем вторая и третья... – Господи, Юра, дождь начинается! – выкрикнул Володя, прежде чем Юрка открыл рот. – Вижу, – буркнул Конев и принялся активнее работать вёслами.      Ещё через полминуты послышался первый раскат грома. Дождь усиливался.      Юрка старался грести как можно быстрее, и, спустя минуты две, они с Володей, уже достаточно промокшие, привязывали лодку к железному колу, забитому в землю недалеко от начала тропинки, ведущей к беседке.      Когда лодка была прочно закреплена, юноши принялись раскладывать на земле брезент. – Хорошо, что мы его взяли, – Володя попытался перекричать поднявшийся ветер и раскаты грома.      Юрка кивнул, благодаря вожатого за то, что он не стал попрекать его в обратном. – Думаешь, стоит идти в беседку сейчас? – как можно громче спросил Конев. – Ветер такой, сверкать мало ли начнёт! – Нет, конечно! –выкрикнул Давыдов. – Переждем под тем деревом!      Юрка посмотрел туда, куда указал Володя: на раскидистый дуб, стоящий неподалёку от берега.      Думать было некогда, поэтому юноши, не сомневаясь ни секунды, бросились под его темно-зелёную крону.      Под мощными дубовыми ветвями было, несомненно, комфортнее, чем под проливным дождём, но одежда, промокшая до последней нитки, неприятно прилипла ко влажной коже и вызывала прохладные мурашки.      Юрка быстрым движением стянул с себя белую футболку и тщательно её выжал. От этих манипуляций ткань сильно помялась, но зато стала не такой мокрой. Конев непроизвольно поморщился от окутавшего его полуголое тело холода и снова натянул на себя влажный предмет одежды. – Замёрз? – спросил Володя, когда Юрка в очередной раз стукнул зубами. – Нет, – соврал Конев, наблюдая за тем, как вожатый, последовав его примеру, выжимает свою рубашку. – Юр, ты зачем врёшь? – Я не вру, – возразил Юрка, когда его спину снова охватила свора холодных мурашек. – И ничему-то тебя ошибки не учат, – проговорил Володя, тепло улыбаясь. – Иди сюда.      Конев, заметно приободрившийся от такого предложения, быстро подошёл к Давыдову, теперь сидевшему под деревом, и с радостью упал в его тёплые объятия.      Тем временем, пока двое молодых людей целовались под дубовыми ветвями, дождь набирал обороты. Иногда слышались близкие раскаты грома.      Юрка и сам не заметил, как оказался сидящим на бедрах Давыдова, а Володины крепкие руки оказались на его талии.      Конев мягко, но настойчиво прижимался к Володиным губам, наслаждаясь каждой секундой, проведённой вместе. – Юрочка, – послышалось сквозь поцелуй...     Пока Володя прочерчивал невидимые линии по Юркиной спине, Юрка осыпал его лицо лёгкими поцелуями. – Юр... – Что? – прошептал Конев, на секунду отстранившись. – Остановимся на этом, ладно? – голосом, скрывавшим явное нежелание останавливаться, попросил Давыдов. – Почему? – недоуменно спросил Юрка. – Мы же здесь одни. – И что? Ты и так слишком близко, Юр... Если ты ещё хоть раз меня поцелуешь, то... я просто не выдержу. Сам ведь знаешь... – Повторяю снова: выдерживать и не нужно, – уверенно произнёс Юрка. – Я сделаю всё сам, ты просто расслабься.      Конев было потянулся к пуговицам рубашки вожатого, но тот резко перехватил его запястья. – Нет, Юр, не нужно...      Увидев недовольный взгляд друга, Володя вздохнул и, так и удерживая Юркины руки в своих, легко поцеловал его в нос. – Не обижайся, Юрочка, – Давыдов слегка взъерошил непослушные Юркины волосы, от чего они ещё больше растрепались. – Может быть, в следующий раз... – Смена скоро закончится. – Смена только началась. – Завтра суббота! – У нас есть ещё две недели. – Так почему ты не позволяешь тратить их с пользой?     Володя усмехнулся: – Это, значит, в твоём представлении, польза? – Да! – воскликнул Юрка. – Да, Володь! Мы и так не очень-то и много времени проводим вместе, так ещё и ты не разрешаешь воспользоваться оставшимся по полной... – Мы сюда приплыли для того, чтобы сходить к беседке романтиков, помнишь? – Давыдов крепко сжимал ладони Конева. – Поэтому давай остановимся только на ней. Для других... дел у нас есть наша ива. Хорошо?      Юрка коротко кивнул и неохотно слез с вожатого, устроившись рядом. Володя взял его за руку, улыбнулся и положил голову ему на плечо.      Дождь ещё шёл, но уже, видимо, готовился стихнуть. Раскаты грома отдалялись всё дальше и дальше, пока через некоторое время не стихли совсем.      Конев задумался... А ведь правда, до конца смены осталось ровно две недели... Казалось, что это – довольно большой срок, но в глубине души Юрка понимал, что, только моргни он глазом, прощальный костёр застанет его, совсем не готового к прощанию с Володей.      Снова придётся расстаться...      И неизвестное количество времени провести, высылая друг другу одни лишь письма и скрывая свои чувства под понятным только для них контекстном.      Стало грустно... Хмурое небо, дождь и плохие воспоминания, сплетённые со страхом будущего, слились воедино и образовали ком, застрявший в горле.      Юрка посмотрел на Володю: тот сидел, прикрыв глаза. Однако, несмотря на, кажется, расслабленный вид, его лицо выражало крайнюю серьёзность и, возможно, даже беспокойство.      Быть может, Давыдов думает о том же, о чём и Конев?      Юрка мотнул головой и постарался отогнать эти мысли. Сейчас нужно было сосредоточиться на настоящем и насладиться каждой минутой, проведённой вместе.      Не нужно думать о будущем... Даже о самом светлом.      Конев сильнее сжал Володину ладонь и напряг слух, прислушиваясь к падению капель, ударяющихся о листья.      В голове зазвучала соната номер семнадцать «Буря» Бетховена.      Мелодия дождя плавно переплеталась со звуками фортепиано, образуя идиллию, звучащую в сонате и в Юркиной голове.      Постепенно стук капель о землю становился всё слабее, пока дождь совсем не потерял свою силу, а раскаты грома не сошли на нет. – Ну что, пойдём? – спросил Володя, когда меж могучих ветвей пробился первый слабый солнечный лучик. – Пойдём, – согласился Конев, после чего встал и протянул руку вожатому. – Надеюсь, тропинку не сильно размыло... – Сейчас и узнаем, – проговорил Давыдов, поднимаясь на ноги.      Юрка с Володей вышли из-под купола дубовых ветвей, так добросовестно скрывавших молодых людей от дождя, и огляделись.      Небо, бывшее доселе темно-серым, стало более светлым, и кое-где через плотную завесу туч стали проскакивать несмелые лучики солнца.      Повсюду на траве блестели капельки дождя, словно маленькие алмазики, которые рассыпал гном, прячущий горшочек с золотом на конце радуги, которой пока не было видно.      Давыдов с Юркой прошли через мокрую траву к тропинке, ведущей на возвышенность, на которой и располагалась беседка.      Дорожку, посыпанную мелкой галькой, и правда немного размыло, но, к счастью, не до такой степени, чтобы после того, как юноши добрались бы до беседки, им пришлось бы отмывать свою обувь.      Чтобы подняться на склон, местами приходилось карабкаться. Слишком опасные участки Конев с Володей обходили, но, когда они забирались на крутые подъёмы, всё равно приходилось цепляться за торчащие из земли корни.      Юрка, дабы не сорваться и не покатиться кубарем вниз, цеплялся за сучки как можно надёжнее и пробирался неспеша, чтобы ни один из корней не отломился и не отправил его вниз.      Вскоре юноши вышли к выдолбленным в земле ступеням, ведущим прямо к беседке.      Невысокая, хрупкая постройка, как и во все остальные года, не представляла собой ничего особенно красивого: простая деревянная будочка, выкрашенная зелёной, местами облетевшей краской.      Внутри ничего не изменилось: небольшой столик, вокруг – неудобные узкие скамейки, всё очень просто и заурядно.      Юрка осмотрелся, и его сразу кольнуло в сердце: все поверхности, исписанные именами пионеров-влюблённых, так и остались нетронутыми, а к многочисленным надписям прибавились новые.     Повсюду пестрело великое множество имён и дат, написанных разными почерками и различными цветами.     «Лена + Станислав, смена номер два, 1984 год», «Наташа + Валера, 1979 год» и одна единственная, которую Юрка заметил на краю одной из балок – «Ксюша Ш. + Артём Г., первая смена, 1987 год». – Смотри, Володь, – позвал Юрка, – ребята с этого лета! Какие-то Ксюша и Артём, первая смена.      Давыдов подошёл и встал рядом с другом, разглядывая надпись, написанную красным карандашом. – Ага, вижу. – Как думаешь, здесь есть ещё какие-нибудь знакомые нам? Может, Ульяна и Митька? Или... Ирина и Женя?      Конев коротко рассмеялся, а Володя улыбнулся. – Может быть, – проговорил вожатый. – Думаешь поискать? – Ага, – Юрка кивнул, – посмотрю, быть может, и замечу.      Конев отошёл к противоположному краю беседки, разглядывая надписи на стенах, балках, скамьях и потолке, а Давыдов прошёл к дальнему углу и перегнулся через край балки, любуясь раскинувшимся пейзажем.      Беседка висела у самого обрыва – отвесного, земляного, срывающегося на много метров вниз в густой подлесок, который тоже стремился вниз, к самой реке.      Дальше, на много километров вперёд, до самого горизонта лежала степь, разрезанная тут и там нитками виляющей реки. Вода, отражавшая пасмурное небо, окрашивалась в серо-белый цвет, и там, где на неё падали пробившиеся сквозь облака тучи, она переливалась солнечными бликами.      Отсюда можно было разглядеть и поляну с барельефом, и заводь с лилиями, и, конечно же, лагерь. – Красиво... – прошептал Володя.      Спустя некоторое время поисков, Юрка, вздохнув, присоединился к Давыдову. – Ну? Не нашёл? – смотря в даль, поинтересовался вожатый. – Нет, не нашёл... – Прискорбно, – проговорил Володя и повернулся к Юрке. – Не расстраивайся. – Не расстраиваюсь, – протянул Конев и, взглянув вперёд, добавил: – Красиво, правда ведь? – Правда...      Повисла тишина. Спокойная и умиротворённая, она проникала в самое сердце...      Юрка отпустил край балки и, скользнув рукою вниз, сжал Володину ладонь. Приятное тепло коснулось кончиков его пальцев и разлилось покалывающими волнами по всему телу.      Юрке было хорошо... Свежий воздух, пропахший дождём, красивый пейзаж и главное – ощущение Володиной близости. Всё это заставляло его душу трепетать и чувствовать огромное умиротворение...      Счастье... – Володь, знаешь... – Что? – Я, кажется, счастлив... – прошептал Юрка.      Володя обернулся, и на долю секунды в его взгляде промелькнуло негодование, быстро сменившееся на огонёк в серо-зелёных глазах. На лице вожатого возникла слабая улыбка, наполненная неподдельной искренностью. – Я тоже, Юрочка, я тоже... – пробормотал он, отвернув взгляд вперёд.      Летали ласточки, пели жаворонки, снизу журчала река... Двое возлюбленных стояли и целовались, наслаждаясь временем, проведённым вместе. – Юр, смотри, там радуга! – воскликнул Володя, когда Конев наконец перестал терзать его губы в дурманящем поцелуе. – Где? – Юркины глаза вмиг загорелись радостью, и Давыдов, улыбнувшись, указал налево. – Там, видишь? – Вижу... – прошептал Юрка. – Гляди, там ещё одна сверху! – Ага, красиво так...      Две радуги, раскинувшись на полнеба, переливались яркими цветами, переходя от красного, такого же как Юркина забытая кепка, к фиолетовому, такому же как сирень, под которой случился их первый поцелуй... – Юр, нам уже пора, – спустя некоторое время произнёс Давыдов. – Сколько ещё осталось? Минут десять в запасе есть? – Только пять, потом точно спускаемся.      Ничего не ответив, Юрка резко сократил расстояние, отделявшее его и Володю, и притянул Давыдова к себе для ещё одного дурманящего разум поцелуя.      Спустя несколько невинных движений губ, поцелуй стал более настойчивым и открытым, а после превратился и в настоящий, который так сводил Юрку с ума.      Конев опустил руки на Володину талию и сжал слегка влажную ткань рубашки. Володя же запустил пальцы в Юркины волосы и теперь перебирал непослушные пряди. Вторая его рука мирно покоилась на плече Конева, иногда сжимая его.      Сладость губ, трепет сердца, сводящий с ума Володин запах, близость его тела... Всё это... волновало Юрку.      Растворяясь в этих головокружительных ощущениях, Юрка полностью отдавался этому короткому, но, как тогда казалось, жизненно важному поцелую. – Нужно идти, Юр... – прошептал Володя, опаляя Юркино ухо своим горячим дыханием. – Может, ещё чуть-чуть? – жалобно пробормотал Конев, прижимаясь к другу как можно ближе. – Нет, Юрочка, идём, – неохотно, но твёрдо проговорил Давыдов, после чего разорвал объятия, веявшие безграничным теплом, и отстранился.      Юрка слегка нахмурился, но спорить с вожатым не стал: он знал, что, хочешь не хочешь, но идти нужно... Иначе они рискуют опоздать на полдник и собрать любопытные взгляды, когда придут только к концу трапезы.      Ещё раз оглядевшись по сторонам, Конев спустился вслед за Володей вниз, где и оставил беседку романтиков покоиться под лучами выходящего солнца.      Надписи, клятвы, обещания, поцелуи – всё осталось там, на склоне, в этом священном месте, доступном лишь только душам, ощутившим любовь.      Володя с Юркой спустились по тропинке вниз, где их, у реки, уже ждала лодка, накрытая брезентом. Юноши быстро его скинули, сложили и, отвязав ладью, запрыгнули внутрь. – Обувь придётся мыть... – проворчал Конев, опускаясь на полочку, расположенную на задней стороне байдарки. – Главное – чтобы потом лодку от наших грязных следов отмывать не пришлось, – проговорил Давыдов. – А то вон, наследили уже...      Юрка коротко рассмеялся, после чего, улыбаясь, легко вздохнул и огляделся по сторонам. Володя уже взялся за вёсла и, вырули в на середину реки, отправил лодку по течению вниз, в сторону пионерлагеря.      Через некоторое время беседка романтиков и могучий дуб, скрывавший их от грозы, скрылись за поворотом. – Мы ведь вернёмся сюда ещё? – Юркины глаза загорелись надеждой. – Под конец смены. – Думаю, да, – ответил Давыдов, – здесь очень хорошо: красиво... – И нет никаких Маш, постоянно верещащих на любой лишний взгляд в твою сторону, – смеясь, заметил Юрка. – Ты прав, – подхватив смех Конева, согласился вожатый.      По течению реки, с добавочным действием активной гребли Володи, до лодочной станции юноши добрались достаточно быстро. Оставив лодку у причала, Юрка огляделся на наличие Сидоровой, которая запросто могла притаиться где-то за углом. Но, к счастью, видно ее нигде не было. – До горна десять минут, – проговорил Конев, выжидая, когда Володя защёлкнет замок на цепи. – Идём в отряд? – Да, – закончив, кивнул Давыдов.      Юноши прошли по причалу к воротам станции и, ещё раз оглянувшись на сияющую под солнечными лучами руку, побрели в сторону детских корпусов. – Юр, ты ведь с нами на общественные работы? – поинтересовался вожатый, открывая деревянную дверь корпуса перед Коневым. – Да, наверное, – Юрка пожал плечами. – Ира Петровна ничего не говорила. Да и я с ней в последние дни и не разговаривал совсем... Надо хоть поздороваться будет.      И как же Юрка ошибался, когда думал, что просто "поздоровается"...