Я чувствую тепло лишь с тобой

Зима уже пришла в Россию, вьюга вовсю бушевала по улицам Петрограда. День подходил к концу, а солнце уже давно скрылось за горизонтом. Ни для кого не было секретом, что скоро наступит Рождество Христово. Люди, несмотря на сильный холод, с нетерпением ждали это время. Но для одной обычной городской семьи это было особенно радостным временем, полным счастья, удачи и веселья. В одном уютном доме, женщина сидела на кровати, облокотившись о стену. Женщина выглядела уставшей, как будто прошла тяжелая рабочая неделя. Она держала у своей груди маленькое и беззащитное создание: своего новорождённого сына. Он был укутан тёплой тканью, защищающей от мира сего. Молодая мать смотрела на своего ребёнка с нежной любовью. Она благодарила Бога за его появление на свет, тихо шепча на ухо имя, которым она его нарекла: «Антон». Шло время, и все знали, что крещенские морозы не собирались уходить из столицы Империи. Женщина все эти дни занималась своим ребёнком, заботилась о нём и хранила, как зеницу ока. Антон был очень спокойным ребёнком, что немного помогало матери, особенно в периоды, когда сна так не хватало. И уж никто не мог ожидать, что в один прекрасный вечер эта же добрая и любящая мать с криком будет прогонять и пытаться погубить своего же сына, называя его «монстром» и «бесом». Никто в кругу её семьи и близких так и не понял, что случилось, и почему она так резко изменила своё отношение к ребёнку. В конечном итоге, помешательство матери, по словам местных врачей, заставило её наложить руки на себя. Расследование прошло необычно и быстро: с одной стороны, причина смерти была для обычных людей ясна — женщина «сошла с ума». С другой стороны — люди, осматривавшие место происшествия, остались поражены настоящей причиной, но так и не осмелились озвучить её вслух. И так как родственники уже проклинали бедного младенца за смерть своей матери, то изъять его из семьи было не так уж и трудно. К счастью, все знали кому нужно отдать Антона. Вам, дорогой читатель, может показаться странным, что в XIX веке такое вообще могло произойти. Но вы никогда не видели ужас на лице матери, когда она взяла ребёнка в руки и увидела нечто иное. Обычного человека Антон и вправду мог напугать, и поэтому припадки ярости у той бедной женщины были обоснованы. Всем было понятно — младенец не мог жить среди людей. Но ему нужна была семья, поскольку он не мог ещё о себе сам позаботиться. И когда до местной власти города дошли слухи о случившемся, они знали, к кому надо идти.

***

В паре вёрст от Царского Села расположилась одна красивая на вид усадьба в стиле барокко. И если бы там были парки с изящными фонтанами, то её можно было бы сравнить с дворцом императорской семьи. Но туда не было дозволено приходить ни горожанам, ни даже дворянам. Да и мало кто знал о её существовании. Там жила, с виду ничем не примечательная, зажиточная дворянская семья. Сейчас, дорогой читатель, заглянем во внутрь усадьбы и узнаем, что там происходит. В каминном зале двое черноволосых мужчин среднего возраста оживлённо о чем-то беседуют. Изысканная одежда выдает их армейский статус. Первый собеседник, сидящий у окна, носит на правом глазу жёлтую повязку, украшенную двуглавым орлом и мелкими орнаментами. Его тёмно-зелёного цвета наряд красиво дополняют золотые и красные вкрапления. Этот облик дополняет золотой глаз, который внимательно, и немного трепетно, смотрит на своего собеседника. Напротив него сидит мужчина, с бледной кожей. Его правый глаз также украшает повязка, только она белая, с чёрным орлом. Глаза цвета крови не излучают ни капли холода. Его чёрный мундир подчёркнут серебряными деталями. Кресло, на котором он сидит, почти не видно из-за плаща с мехом. На столе перед ними лежит меховая шапка, которая сушится от тепла огня. Скорее всего, она принадлежит гостю в чёрном. Темы разговора сменяют одна другую. Но мы с вами, дорогой читатель, не будем их подслушивать. Вдруг их беседу прервал стук в дверь. Служанка поспешила открыть её, чтобы узнать, кто нарушил дневной покой хозяина. Справившись о цели визита прибывших людей, она поднялась в каминную, чтобы доложить о нежданных гостях. «С вами хотят встретиться, Пётр Иванович. Что-то очень важное и срочное. Но они отказались называть свои имена, ” — доложила она. «Снова какая-то драма, mein Freund?» (мой друг) — поправляя свою повязку, усмехнулся мужчина в чёрном. «Я думал ты уже этим не занимаешься.» «Сомневаюсь в этом. Я сейчас вернусь, Вильгельм.» Пётр Иванович не спеша встал с своего кресла и поправил свою форму. Недоумение охватывало его всё больше и больше, пока он спускался вниз. Вильгельм же с ухмылкой следил за действиями своего друга, вкушая новые поводы для подшучивания. День обещал стать интереснее. «Честь имею, господа. Чем могу я быть полезен?» — поприветствовал непрошенных гостей Пётр. В парадной усадьбы стояли двое мужчин, один чуть помладше и другой чуть постарше Петра, явно прибывшие сюда не на санях, а пешком. Тот, что помладше, держал около своей груди что-то, напоминавшее огромный скомканный шарф. Одежда обоих была городской, но качество пошива указывало на то, что они занимали уважительный статус. Что, конечно, не могло ускользнуть от взгляда Петра Ивановича. Стало понятно, почему служанка осмелилась прервать их беседу. Старший из гостей, что с усами, заговорил первым: «Извольте извиниться, Пётр Иванович, за то, что мы потревожили Вас. Мы ненадолго. Мы проделали весь этот долгий путь из Петрограда с очень важной вестью и…» — мужчина искал нужное слово — «и делом.» «Успокойтесь, сударь, всё в порядке. Рассказывайте, что случилось, что это за важное дело?» «Пару дней назад простолюдинка покончила жизнь самоубийством в Петрограде, и как врачи пояснили, причиной тому была сумасшествие. Но, на самом деле, Пётр Иванович, дело было в её сыне.» Пётр внимательно слушал рассказ, и даже вскинул брови от полученной информации. «Pardon? Расскажите поподробнее.» «Дело в том, что у неё есть сын, его крестили под именем Антон. Он не совсем обычный, но родственники не видели его таким, ” — на этот раз говорил тот, что помладше. «Город дал нам разрешение прибыть к Вам, чтобы передать этого ребёнка в Ваши руки.» Мужчина сделал шаг вперед и протянул ранее казавшийся скомканный «шарф» в руки Петру Ивановичу. Взглянув на свёрток, Пётр оцепенел. На него смотрело создание, напоминающее ребёнка. Но он походил на человека лишь отдалённо, красным и неестественно холодным. В руках мужчины ребёнок казался особенно крохотным, ведь сам Пётр был обладателем роста в три с половиной аршина. Пётр сказал сухо, сохраняя вежливость: «Я понял, в чём дело. Благодарю вас, судари, за то, что проделали этот нелёгкий путь. Теперь с ним я буду разбираться сам, могу вас заверить, что с… ребёнком будет всё хорошо.» Гости торопливо поклонились и ушли. Они спешили покинуть эту усадьбу до захода солнца. Когда Пётр вернулся обратно в каминную с ребёнком на руках, Вильгельм рассмеялся во весь голос. «Какой прелестный подарок от куртизанки, habe ich Recht?» (я прав?) Но выражение Петра остудило задор Вильгельма. То, с каким холодом друг смотрел на создание, не предвещало ничего хорошего. «От женщины. Человека. И я тут не причём, ” — еле слышно промолвил Пётр. Улыбка быстро стёрлась с лица Вильгельма. В комнате воцарилась напряжённая тишина. И хоть от камина исходило тепло, мороз пробирал их обоих. «Он как тот, кто убил госпожу де Вильнёв, Царствие ей Небесное, в 1793 году, ” — Пётр продолжил речь, — «это плохой знак.» «Очень плохой, mein Freund.» — Вильгельм согласился. «Это значит, что ты закончишь также — mit einer Revolution. (революцией) У тебя время на исходе, Пётр, ” — тревожил он. Мужчины посмотрел на свёрток снова: ребёнок спокойно спал, хоть и был холодным. Пётр Иванович не знал, что теперь делать. Всё случилось очень резко, и всё очень серьёзно. Поспешных решений быть не должно. Поэтому он решил, что займётся этим вопросом вечером, немного собравшись с мыслями. Вильгельм наконец спросил: «Ты хотя бы знаешь, как его зовут?» «Антон. Фамилию и отчество не сказали. Да и не думаю, что это важно.» Мужчина хмыкнул на это и облокотился на кресло. «Хитрые какие люди. Подкинули чадо, и даже имя полное не сказали. Точно знали, что делали.» «Они не виноваты. Люди боятся, когда мы показываем себя настоящими, хотя от нас и зависят жизни всех людей на этом свете.»

***

Тьма опустилась на усадьбу. В спящем доме один лишь Пётр Иванович сидел в каминной, вдумчиво глядя, как мерцает огонь в камине. Треск дров успокаивал его, но решение так и не приходило. Слуги давно устроили всё для младенца. Но в эту ночь Пётр Иванович попросил поставить колыбель в каминную с ним. Проживание Антона рядом с Петром опасно, но участь, как все понимали, неизбежна. Если жизнь решила совершить с ним злую шутку, как и с бедной Элеонорой де Вильнёв, то Петру оставалось не более одного века жить. Можно, конечно, попробовать избавиться от создания, но это настолько грешное дело, что о таком даже и думать не хотелось. Пётр Иванович, наконец, подошел к колыбели. Ребёнок не спал, но лежал тихо. Сейчас он выглядел, как обычный младенец с карими глазами. В темноте не было понятно, какой именно оттенок коричневого был у этих глаз. Но Пётр догадывался, что должен был быть золотым или приближенный к этому. Мужчина пристально вглядывался в колыбель. Вдруг глаза Петра Ивановича стали пустыми и белыми, на голове появился чёрно-желто-белый триколор. Повязка приняла очертания имперского герба. Ребёнку было так интересно, что он и не заметил, как сам стал другим. Пётр внимательно смотрел на изменения, пытаясь различить детали получше. «Так… Основной цвет красный, детали жёлтые… серп, молот… мгм, что-то про простолюдин… полая звезда…» — он бормотал, разглядывая его. «…что же ты такое?» Мужчина ничего не понимал и это его начинало раздражать. Почему должны обычные крестьяне и рабочие быть главным достоянием на флаге? Неужели… «Чёртов Маркс.» Он имеет дело с будущим коммунистом. Пётр, сохраняя свой истинный облик, посмотрел на младенца, с казалось бы, ещё большим холодом. Теперь он точно знал, что будет дальше. Но также знал, как может выиграть себе время. Если Петру удасться как можно дольше оградить ребёнка от чтения трудов Маркса и жизни горожан, то правление Империи будет в безопасности. Вскоре мужчина заговорил тихо, но строго. «Ты — Антон Петрович Романов, ” — сначала он произнёс новое имя ребёнка. «Младший родной сын Петра Ивановича Романова, Российской Империи.» И потом, уже как будто читая предсказание, продолжил. «И ты однажды убьёшь меня.»