Вопросы к небу

Действующие лица:

Чжуаньсюй — небесный император. Дунхай Лунван — владыка драконов Восточного моря. Юйцян — дух воды, помощник владыки Северного предела, один из военачальников небесного императора. Бань, Бо-и, Тайтай, Бэйфа — сыновья Шаохао. Чигоу — тайвэй, военный советник небесного императора. Фэн-бо — повелитель ветра. Шэньту, Юйлэй — духи-хранители башни Фусан, телохранители небесного императора. Чхонван — верховный правитель духов Корейского полуострова. Сонним-мама — дух поветрия оспы.

***

      Плаванье по Восточному морю было благословлено духами. Юйцян великолепной птицей парил над флотилией императора, раскинув крылья на десятки ли, вея попутным ветром. Драконы Дунхай Лунвана были с государем в союзе: те шторма и бури, что зарождались в недрах небес, драконы отводили от государевых судов. Только боги могут плавать по морю без опаски, только небесному императору благоволят небеса.       Оставив в стороне бездну Гуйсюй, флот его величества взял курс на северо-восток, потому что там Юйцян из поднебесья заметил зыбкую полоску земли, растворившуюся в тёплой солёной дымке. Но едва корабли легли на курс, как воды вздыбились перед ними, и явилось войско Ёнвана — владыки запредельных вод. Первая битва произошла в море, впрочем, на этот раз, кроме Юйцяна, у императора была армия царя драконов, желавшего раздвинуть границы своих владений. Драконы жестоко сражались, многие погибли, обратившись в воду. Но войско Дунхай Лунвана одержало победу, и государь смог двигаться дальше.       Однако когда корабли вошли в гавань и были готовы встать на якорь, на армию императора снова напали. Водные духи-мульквисин, подчинённые дракона Ёнвана, объединились с Ёндын хальмони — матушкой ветров и теми духами ветра пхунсин, что в нужное время пролетали мимо.       В заливе, где собрались суда его величества, было тесно, поднявшийся ураган и волны опрокидывали тяжёлые корабли. Войску драконов в бухте было не развернуться — они ничем не могли помочь государю. Лишь духи воды, находящиеся на палубах, в том числе и сам Чжуаньсюй, вынуждены были принять бой и обороняться. Чжуаньсюй удерживал несколько кораблей от потопления, при этом в гневе уничтожая упрямых местных духов десятками. Так же поступал Юйцян, это же приходилось делать и Тайтаю, хотя жестокая бойня в бухте казалась ему страшным сном. Бань и его лучники расстреливали из луков стремительных пхунсин. А Бэйфа отчаянно пытался в этом ужасе спасти хоть кого-то.       Наконец нападавшие выдохлись, понеся большие потери — разлетелись и разбежались, утаскивая тела своих сородичей, поддерживая раненых.       Императорский флот смог наконец встать на якорь в неприветливой бухте: искать другое место не было ни сил, ни возможности. Часть духов с перевёрнутых и потопленных кораблей смогла добраться до берега, но и тут их ждала засада. Местные духи квисин и мимёнгви, уже поджидали незваных гостей. Завязалась схватка, с кораблей на помощь устремилось подкрепление: все, кто мог по воздуху или по воде преодолеть расстояние до берега, поспешили на помощь. Увидев подоспевшие отряды и поняв, что легко врага не одолеть, здешние духи бросились врассыпную. Преследовать их не стали, однако, устраивая лагерь чуть поодаль от берега, Чжуаньсюй велел тайвэю Чигоу особенно озаботиться стражей. Воинам было приказано не снимать доспехи и быть очень бдительными.       Впрочем, ни ночью, ни утром не произошло ничего подозрительного. Возможно, здешние духи оценили силы противника и поняли, что не им тягаться с великим императором. Однако место, где высадилась армия, показалось государю диким и необжитым, и он отправил на разведку Юйцяна и помилованного ради похода Фэн-бо. К вечеру они вернулись с вестью о большом портовом городе, расположенном примерно в сотне ли к северу. С утра было решено отправиться туда и попробовать договориться с местным населением о сотрудничестве: люди должны были быть более сговорчивыми, чем духи.       Так и вышло. Едва флот императора показался на горизонте, в городе забили колокола, на пристань высыпал народ, сам правитель города вышел государю навстречу. Чжуаньсюй сошёл на берег в сопровождении своих самых ярких вельмож. Слуги поднесли правителю рулон шёлка и набор чарок-тяньму для вина. Ничего подобного жители этой страны ещё не видели. Правитель был в восторге, сам не зная, что подарить государю в благодарность. Принесли золотые украшения работы местных мастеров, крупный морской жемчуг. Простёршись ниц перед императором, он не переставал повторять, какую милость и какую честь оказал ему государь своим визитом. Невнятное лопотание никто из свиты его величества не понимал, но добрые намерения и благоговение были очевидны. Бо-и же, немного пообщавшись и послушав занятную речь туземцев, разобрался в их языке. В конце концов, человеческий язык не намного сложнее языка животных.       Наконец Чжуаньсюю и его приближённым отвели покои, часть воинов расположились лагерем вокруг города, часть разместили внутри городских стен. Государю подали местные деликатесы: острые маринованные овощи, морепродукты, маринованную рыбу-хве, говяжьи рёбрышки, курицу в кисло-сладком соусе, сладкое медовое печенье, рисовые пирожные… Подали местное вино. Но вместо чая заварили какую-то непонятную траву, и император велел приготовить себе привезённый из Поднебесной чай.       Всё же радушный правитель не вызывал у государя доверия, и он приставил к нему соглядатаев из своей личной охраны — Шэньту и Юйлэя, прежде под деревом-башней Фусан следивших за тем, как бесы по утрам возвращаются из мира людей в Юду, чтобы не сметь тревожить смертных среди дня. На их место Чжуаньсюй назначил духов-полководцев Цинь-цзюня и Ху-шуая: присматривать за бесами мог кто угодно, а служить императору должны были самые лучшие и сильные духи.       Проснувшись утром в начале часа зайца, Чжуаньсюй вызвал Юйлэя, и тот доложил, что, действительно, ночью правитель отправил посыльного с тайным посланием небесному владыке Чхонвану, его перехватили люди императора на выезде из города.       — Ах вот как, он послал ещё и тайно… — покачал головой Чжуаньсюй. — Я велел ему отправить гонца вчера вечером без всяких тайн. Даже указ продиктовал. Что за тайны в тайном послании этого господина?       — Он сообщает примерную численность и расположение наших войск.       — Очень жаль, — вздохнул Чжуаньсюй. — Придётся поговорить с ним. Пригласи его ко мне.       — В такой час? — удивился Юйлэй.       — Думаешь, господин правитель изволит почивать? — усмехнулся Чжуаньсюй. — Мне кажется, это очень хорошее время, чтобы дать ему понять, кто тут теперь главный. Пусть явится ко мне до того, как догорит благовонная палочка. Если будет мешкать, тащите силой.       Он зажёг благовония и погрузился в задумчивость. На севере всё было проще: простая жизнь, простые нравы. Духи севера были бесхитростны, их выгода была очевидна. Они ничего не предпринимали за его спиной.       Когда палочка уже догорала, Юйлэй и Шэньту привели правителя. Он был одет небрежно и весьма взволнован. Следом вошёл Бо-и, чтобы служить переводчиком для государя.       — Если ты хотел, чтобы Чхонван подарил подарки каждому моему воину, почему не предупредил меня? — спросил Чжуаньсюй. — Хотел устроить приятную неожиданность? — император посмотрел на правителя так, что у бедняги подкосились ноги и, рухнув на пол, он простёрся в поклоне. — Ты ставишь в неловкое положение и меня, и своего господина, подталкивая нас к вражде, тогда как я хотел договориться с ним по-хорошему. Такую ли услугу ждал он от тебя? Такова твоя забота о мире и процветании государства? Как ты можешь занимать высокую должность правителя города, если не печёшься об общественном благе? Придётся наказать тебя…       — Государь! Помилуйте! — взмолился наконец несчастный правитель. — Это не я! Я не сам! Мой зять вчера угрожал мне, заставил писать к владыке Чхонвану тайно!       — Приведите сюда зятя.       Благовонная палочка не догорела, как перед императором предстали пятеро молодых мужчин.       — М-м, это все твои зятья? — покачал головой Чжуаньсюй. — Надо же. Ну и который из них угрожал тебе? Постой, я угадаю, — Чжуаньсюй холодно оглядел трепещущих юношей. Один держался вызывающе, хотя всё же видно было, что и он боится. — Вот этот, верно? — Чжуаньсюй указал на него сложенным веером.       — Д-да… — пискнул правитель.       — Мог бы принести пользу государству: смелость и независимое мышление, готовность проявить инициативу и взять ответственность, гордость и наличие собственного мнения — неплохие черты и для правителя, и для военного. Очень жаль, что придётся его казнить.       — Смилуйтесь, государь! — запричитал правитель.       — А если он снова проявит неуместную инициативу — опасную, вредную? Станет угрожать? — Чжуаньсюй покачал головой. — Я не могу подвергать опасности ни своих людей, ни жителей вашей страны. Лучше сразу уничтожить возможную угрозу, разве не так? И правителя города придётся сменить. Мне вчера очень понравился этот господин… Ттокхан? Пусть теперь он правит, а этого никчёмного человека отведите в тюрьму. Его зятя казнить.       — Смилуйтесь, государь! — снова заголосил бывший правитель города.       — Не хочешь, чтобы я его казнил? — переспросил Чжуаньсюй. — Значит, всё же разделяешь его взгляды? Может быть, в таком случае, стоит казнить вас обоих?       — Нет, государь! Моя дочь, жена этого бестолкового мальчишки, ждёт ребёнка! Вы лишите опоры её и невинное дитя! Смилуйтесь!       — Хотя обо мне и говорят, будто я милостивый, — заметил Чжуаньсюй. — Я себя таковым не считаю. Если я вижу измену, я хочу её искоренить. Но так и быть, на этот раз помилую твоего зятя. Отведите в тюрьму их обоих, пусть их дальнейшую судьбу решает новый правитель. Мы же вскоре покинем это место.       Через несколько дней войско императора покинуло пределы прибрежного города, приютившего воинов государя ненадолго. Чжуаньсюю казалось, будто опасность повсюду: настороженная неприязнь духов чувствовалась во всём — в дуновении ветра, в тени деревьев, в журчании воды. Стража выставлялась постоянно, поскольку атаки противника можно было ждать в любой миг.       Авангард, основные части армии и арьергард были организованы по одному принципу. Впереди двигались дозорные, за ними следовал небольшой отряд лучников, затем пехота, колесницы, обоз, снова пехота, и с обеих сторон, а также сзади шли по двое лучники. Так император и тайвэй Чигоу, посоветовавшись, решили построить свои войска, надеясь таким образом избежать больших потерь при неожиданном нападении.       И в самом деле, подобное построение оказалось действенным при набегах диких мименгви, вонгви и ёгви — мелких злобных духов — обитателей леса, гор и долин. Они не давали армии императора покоя, однако не были столь уж опасны. Их внезапные появления в войсках государя научились предвидеть и предотвращать, так что местные духи чаще несли потери, чем воины его величества. Тем не менее, невозможность расслабиться, хотя бы ненадолго почувствовать себя в безопасности, раздражала, вызывала недовольство.       Его величество вновь послал к Чхонвану, сообщая о своём успешном продвижении вглубь его владений. Накануне армия государя как раз вышла на очень удобное для битвы место, и Чжуаньсюй любезно приглашал владыку Чхонвана выстроить свои войска против великой армии небесного императора и помериться силами или выпить вместе чаю и поговорить о благоустройстве мира.       Однако небесный ван не пожелал явиться лично: он прислал посольство с посланием, в котором просил самого императора пожаловать к нему в Чхонсудо — Небесную столицу.       — Это ловушка, — заметил тайвэй Чигоу.       Император любезно поблагодарил за приглашение и передал ответное послание, длинное и витиеватое, выражающее в целом мысль, что не пристало ему, великому небесному государю, слушаться какого-то вана и являться по первому требованию, когда тот сам не счёл за честь принять приглашение императора. Посольство удалилось ни с чем: даже подарков им не дали.       Чжуаньсюй же велел строить небесный город, воспользовавшись одним из проходов в горах Чанбайшань. И пусть у озера Тяньху, на диком местном наречии называющемся Чхонджи, на горе Байтоушань располагались главные ворота Чхонсудо, всего в паре сотен ли от столицы за год вырос Тяньчжоу — прекрасный город, превосходящий роскошью и великолепием резиденцию Чхонвана.       Средства на строительство небесный император взял у знати полуострова — и людей, и духов — в виде даров. К тому же многие простые люди, увидев огромное блистательное войско, разгоняющее нечисть, как надоедливых мошек, стали поклоняться новоявленному государю и защитнику, называя его Сандже —всевышний владыка. Даже в Поднебесной не удостаивался государь такого именования.       Необходимость решать задачи, которые ставила перед Чжуаньсюем военная обстановка, постоянное напряжение, ожидание опасности, в котором пребывал он и его подчинённые, — всё это отвлекало государя от ощущения бессмысленности происходящего. Его жизнь на полуострове напоминала игру в вэйци: нужно было играть, захватывать территорию, нести как можно меньше потерь и, наконец, выиграть. Чжуаньсюй выстраивал свою игру так, чтобы любые действия противника вели к победе лишь его самого, чтобы враг, сам того не подозревая, загонял себя в ловушку.       Но если вдруг в разгар игры оторваться от партии и посмотреть на доску как бы со стороны, она покажется лишь беспорядочным скоплением чёрно-белых камней. Никакого смысла. Эти мысли Чжуаньсюй даже близко не подпускал.       Он мог бы пройтись по полуострову победоносным маршем, топя его в крови, выжигая всё. Но он терял время, пытаясь добиться того же результата мирным путём, потому что проливать кровь мешал маячивший на границе сознания светлый образ шуфу, на которого так походили внешне его младшие сыновья. Особенно Бэйфа. Он регулярно являлся к императору с отчётами о лечении раненых, воинов, пострадавших от укусов змей и ядовитых насекомых, нашествия которых время от времени случались из-за происков злых духов. Порой на их военные лагеря и даже на Тяньчжоу насылались болезни, однако Бэйфа и его подчинённые научились распознавать первые признаки и быстро исцелять больных.       Бэйфа всегда был серьёзен, сосредоточен, говорил по делу, но Чжуаньсюй неизменно видел за его спокойной внешностью упрёк. Однажды он даже попросил его присылать с отчётами и запросами кого-то другого: мол, не стоит главе лекарской палаты самому утруждаться. Но Бэйфа равнодушно ответил, что для него это не составляет труда. И продолжил являться к Чжуаньсюю живым укором.       За этот год Чхонван смог вполне ощутить угрозу со стороны пришельцев, которым даже надоедливые мименгви почти ничего не могли сделать, так прекрасно были организованы поставки продовольствия, оборона обозов и лекарское дело.       Приближённые его величества иноземного государя с неизменным успехом избавлялись от соглядатаев Чхонвана, а между тем его не оставляло чувство, будто столица кишит шпионами императора. Император раздавал местным правителям почётные звания и земли, которые ему, по большому счёту, не принадлежали, а те были рады служить захватчику, во избежание худшей участи: слухи о судьбе правителя городка, где пристал императорский флот, разлетелись по полуострову довольно быстро. Все знали, что император, хоть и помиловал его, но вверил его судьбу в руки нового правителя, который к прежнему добрых чувств не питал и благополучно уморил своего предшественника в тюрьме.       Когда же сборщики налогов из Чхонсудо являлись на территории, покорённые небесным императором, им доходчиво объясняли, что теперь они платят налоги и снабжают провизией совершенно другого государя. Денег нет, риса нет, пшеницы тоже нет.       Наконец Чхонван отправил в Тяньчжоу посольство с просьбой принять его покорность. Среди многочисленных даров, доставленных ко двору императора, была и знаменитая жемчужина Ёый поджу, по преданию ограждающая владельца от бед.       Соглядатаи Чжуаньсюя донесли, что с Чхонваном пожалует и некая госпожа Сонним-мама, разузнать о которой удалось им немного, но всё же опасность, которую она таила в себе, нельзя было недооценивать.       Император должен был принять Чхонвана, а жёнам местных правителей, приглашённых ко двору владыки по поводу встречи двух государей, была оказана честь принимать женщин свиты. Узнав, что в Тяньчжоу прибыла Сонним-мама, женщины кинулись в ноги императору, умоляя избавить их от чести служить ей.       — В чём же дело?       — Она госпожа оспы! Мы всегда приносим ей дары на дорогах за поселениями, строим ей алтари, но встречаться с ней лицом к лицу очень страшно.       — И что же нам делать? — поинтересовался Чжуаньсюй.       — Ваше величество, — сказал Бэйфа. — Я приму госпожу.       — Ты уверен? — переспросил Чжуаньсюй. — Мне очень дорога твоя жизнь, хотя бы потому, что ты один можешь спасти многих.       — Не беспокойтесь, ваше величество, подданный знает, что делать, — Бэйфа поклонился.       — Доверюсь тебе, однако, цунтанди, будь осторожен, — Чжуаньсюй даже назвал Бэйфа братцем, потому что и в самом деле, очень волновался за исход этой встречи.       Когда посольство явилось во дворец государя, Чхонвана и его сановников-саджиксини духов-ирвольсонсин пригласили на приём к императору в главный зал; женщин из свиты приняли на женской половине жёны правителей; а госпожу Сонним-мама, оказав ей особую честь, провели в покои брата императора.       Покои эти не были роскошными, однако обставленные со вкусом и изяществом, выглядели очень достойно. Молодой господин — брат императора, — низким поклоном поприветствовав гостью, пригласил её присесть на подушки за столик, на котором стояла, дымясь, бронзовая курильница в виде горы Пэнлай. Сонним-мама повела носом:       — Хм? Аквилария?       — Да, госпожа. И сандал, — поклонился Бэйфа.       — Учти, меня этим не пронять. И вообще не думай меня чем-нибудь отравить: я прекрасно разбираюсь в ядах и лекарствах. Если мне что подсыплешь в еду или питьё, сразу почую и есть не стану.       — Почему госпожа считает, что я хочу ей навредить?       — Да все хотят мне навредить, — зло рассмеялась Сонним-мама. — Меня все ненавидят и боятся. А я ненавижу всех, но никого не боюсь. В мире нет никого сильнее меня.       — Да, госпожа, всё так, — согласился Бэйфа. — Я неоднократно сталкивался с поветрием оспы. Лишь единицы могут выжить, но болезнь на всю жизнь накладывает на них свой отпечаток.       — Верно, верно, — захихикала Сонним-мама, потирая руки.       — Конечно, я врач, и у меня нет причин любить госпожу. Однако не уважать Мамба Хогэу пёльсон нельзя, — Бэйфа переставил курильницу подальше, принял у слуги поднос с едой и, поспешно отослав юношу, сам принялся расставлять на столе закуски. Сонним-мама с жадностью накинулась на еду.       Ненасытность этой госпожи была Бэйфа хорошо известна. И хоть она и хвалилась тем, что отличит по запаху и вкусу любой яд и любое лекарство, ела она так поспешно, что лёгкий сладковатый привкус травы ланду не различила, а тонкий её аромат не смогла уловить в воздухе, пропитанном запахом аквиларии и сандала.       Она поняла, что с ней что-то произошло, лишь наевшись и выпив чаю.       — Что ты сделал? — в ужасе спросила она, не в силах пошевелиться. У неё слипались глаза, тёплая сладкая истома разливалась по телу. — Что ты со мной сделал?       — Ничего страшного, госпожа, — ответил Бэйфа. — Всего лишь добавил в вашу еду немного волшебной травы ланду, исцеляющей множество болезней и способной продлить годы человека. Её живительная сила подействовала на вас так же, как насыщение жизнями погибших от мора людей. Вы просто проспите много-много лет. К сожалению, окончательно победить вас смогут ещё не скоро.       — Ах… ты… обманщик… — пробормотала Сонним-мама, засыпая, никому не успев причинить вред.       Госпожу завернули в полотно, и унесли подальше с глаз долой. Хоть и говорят, будто она живёт в Цзяннани, — это неправда. Ни у кого, кроме корейцев, нет духа натуральной оспы. Значит, и живёт она на полуострове. Просто, бывает, спит подолгу. А проснувшись, всегда очень голодна.       Узнав о беде, постигшей госпожу мама Сонним, Чхонван и огорчился, и вздохнул с облегчением: всё-таки союз с духами такого рода очень ненадёжен… Он принял все условия императора. Согласился он даже с тем, что в Тяньчжоу останутся государевы военачальники, в руках которых будет сосредоточена вся военная сила, да и приток денег будет под контролем специально назначенного государем чиновника — главы ведомства налогового сбора и управления. Чхонвану оставалась лишь гражданская власть, но и это было неплохо, учитывая, как долго он не хотел идти на мировую с императором, надеясь, что постоянные вылазки и нападения злых духов подточат мощь великой армии, а болезнь, насланная госпожой мама Сонним, и вовсе лишит их возможности сопротивляться.       Но император сумел справиться со всеми трудностями, приобрёл сторонников среди местной знати, а его подданный сумел усыпить госпожу мама Сонним на долгие-долгие годы. Теперь, когда императора на полуострове именовали не иначе как Сандже, Санчхон и Окхван сандже, Чхонвану ничего не оставалось больше как принять своё подчинённое положение.       Император оставил в Тяньчжоу в качестве военачальников Таоу, неожиданно проявившего административный талант, и Сянвана, вдруг сошедшегося на дружеской ноге с третьим принцем и как-то благотворно и успокоительно повлиявшего на последнего.       Он также оставил всех воинов, успевших жениться на местных девушках, вместо них набрав отряды храбрецов из населения полуострова.       Наконец-то Чжуаньсюй мог двигаться дальше на восток!