Ни слова о магии

      Солнце только собиралось взойти, когда в дверь постучались. Люциус встрепенулся и, приподнявшись на руках, испуганно осмотрел комнату. Стук повторился, а затем послышался знакомый женский голос:       — Господин Малфой, у вас есть десять минут. Госпожа ожидает вас внизу. И захватите свой… — Альфидия на мгновение замялась, — свой артефакт.       — Хорошо, — буркнул Люциус, и устало рухнул обратно на подушку.       Закрыв ладонями лицо, он громко зевнул и раскинул руки в стороны, сонно рассматривая деревянные балки под потолком. В комнате все еще стояла полутьма, а значит, только начало светать. Какого черта этой неугомонной чародейке не спится в такую рань! Дав себе несколько минут, чтобы окончательно проснуться, Малфой сполз с кровати и потянулся. После вчерашнего ужина он все еще ощущал сытость и всерьез подумывал вернуться сегодня в «Крендель», чтобы отведать того вкуснейшего десерта с бокалом вина или чего покрепче. Но это будет уже после того, как он выяснит, что нужно Йеннифэр.       Не обнаружив в комнате воды для умывания, Люциус ограничился тем, что причесался и расправил складки на рубашке. Спускаясь по лестнице, он увидел, что хозяйка дома уже ждала его, сидя в том же кресле, в котором сидела вчера, а Альфидия несла в ее сторону поднос с разнообразными склянками и, кажется, ножом. Его вид не внушал Малфою ничего хорошего, но преждевременных выводов он решил пока не делать.       — Должно быть, вчерашняя прогулка прошла хорошо, раз вы с трудом встали, — с улыбкой не то спросила, не то предположила чародейка. — А если так, значит к ритуалу вы готовы.       — И вам доброго утра, — ответил Люциус, останавливаясь у столика. — О каком ритуале идет речь?       — Самом обыкновенном. Но вы сначала присядьте. Не люблю вести беседы стоя. Знаете ли, в такие моменты у меня всегда создается неприятное ощущение, будто еще немного, и собеседник уйдет.       — Прошу простить, — Малфой коротко кивнул и поспешил занять свое место рядом с чародейкой. Уложив на колени жезл, он покосился на нее, подмечая, что та выглядит удивительно воодушевленно. — Возвращаясь к моему вопросу о ритуале… Вы объясните, что имеете в виду?       — О, конечно объясню, — усмехнулась Йеннифэр. — Я позаимствовала его у одного друида с островов. Должна сказать, тамошний народ очень любит развлекаться с кровью, — взяв один из стеклянных флакончиков и повертев его в пальцах, чародейка искоса взглянула на волшебника. Темное содержимое плеснуло внутри флакона, оставляя на стенках бурые разводы. — Начну, пожалуй, с самого начала. Это, господин волшебник, — кровь одного из представителей культа Свальблода с островов Скеллиге. Теперь она нам ни к чему, но в свое время несколько ее капель сослужили мне хорошую службу в изучении необычного ритуала обращения в медведей. Признаться, сначала я и вовсе думала, что это — обыкновенное искусство полиморфизма.       — Эти названия мне ни о чем не говорят, — перехватив поудобнее жезл, ответил Люциус.       — Конечно, — отставив на столик флакон с кровью, Йеннифэр откинулась на спинку кресла и сложила на подлокотниках руки. — Но сначала я позволю себе небольшой экскурс в исторические традиции островов Скеллиге. Считайте это очередным уроком по мироустройству, — с улыбкой добавила она. Затем задумчиво взглянула на столик, пробежалась взглядом по флакончикам и ножу, который поблескивал в мутном свете, и коротко вздохнула. — На островах существует необычный культ поклонения местному божеству — Свальблоду. Его еще называют Медвежьим богом, богом ярости. Ранее я считала его существование обыкновенной байкой, которой местные прикрывают свою жестокость, но лишь до тех пор, пока не узнала об одной особенности. Именно она сделала этот культ запрещенным на островах. Проще говоря, существует особый, кровавый ритуал, который обращает людей в медведей.       — И какое это имеет отношение ко мне и моему жезлу? — скептически изогнул брови волшебник.       — О, сейчас я вам объясню. В ходе изучения специфики их обращения я пришла к выводу, что по своей сути люди не превращаются в медведей в прямом смысле этого слова, а только завладевают их телами после смерти. Звучит весьма… необычно, однако это самое точное описание. Сам ритуал обращения заключается в поедании особых галлюциногенных грибов, а затем добровольного самопожертвования, в процессе которого человека поедают медведи. В конце концов, когда от жертвы остаются лишь кровавые ошметки, ее сущность словно паразит селится в теле медведя, завладевая его сознанием. Случается, в некотором роде, перерождение. Я думаю что, даже самый ярый последователь этого культа не сможет добровольно скормить себя дикому и опасному животному. Для этого и употреблялись особые вещества, чтобы расслабить психику и… — чародейка замолчала, остановив свой поток мыслей. — К чему это я все веду? Боги, как легко меня сбить… — снова улыбнулась Йеннифэр, постучав ноготками по подлокотникам. — Ах да… вспомнила. В нашей ситуации мы можем воспользоваться некоторой концепцией этого ритуала, но это будет достаточно неприятно. И я пойму, если вам потребуется время, чтобы обдумать все риски.       Люциус вздохнул и нахмурился. Кажется, он понимал, к чему вела чародейка, но пытался до последнего убедить себя в том, что ошибается. Та, заметив его выражение лица, хитро сощурилась и дернула уголками губ.       — А вы догадливы.       — Предпочел бы не догадываться, — честно признался Малфой. — Однако я придержу свои догадки до тех пор, пока не получу от вас полную картину.       — Люциус, — устало вздохнув, чародейка закинула ногу на ногу, демонстрируя изящного кроя черные шелковые туфельки, — поймите меня правильно. Я хотела бы, чтобы на любое мое желание находилось простое и безобидное средство, но, увы, пока за всю свою жизнь я ни одного такого не нашла. Я не знаю принципов применения волшебных палочек, но в одном я уверена точно: если вы собрались транслировать свою магическую энергию через живое существо, одним лишь усилием воли вам не обойтись. У каждого живого существа есть душа, и вы сможете добиться хорошего результата лишь тогда, когда вы войдете с ней в некий симбиоз. Безусловно, — она пожала плечами и хмуро взглянула на Люциуса, — можно и обойтись без радикальных мер, но практика показывает, что радикальные меры по обыкновению и являются самыми действенными. К тому же, я не переношу полумер.       — «Некий симбиоз»? Как в ритуале… — задумчиво пробормотал волшебник, не замечая, как принялся поглаживать жезл пальцами.       Такие новости были ему не по нраву. Кому захочется добровольно сплетаться с кем-то душами? И тем более, привязывать их друг к другу сомнительными кровавыми ритуалами. Даже если просто произнести это вслух, сама идея покажется безумной, но с другой стороны, сколько безумных идей он воплотил за всю свою жизнь? Бесчисленное множество. И сколько из них увенчались успехом? К сожалению, почти все. Риск — дело благородное, это Люциус знал не понаслышке, но готов ли он вступить в тесную связь с той, что заперта внутри его жезла и подчинить ее своей воле? Сделать безвольной куклой в своих руках… Взглянув на жезл, он осторожно сжал на нем пальцы и тут же разжал. Чувство, будто он держит в руке живое существо, так никуда и не делось. Не то чтобы его всерьез тревожила душа той чародейки, но если что-то пойдет не так, не будет ли это означать, что он окажется, привязан к ней навсегда?       — Подход все же излишне радикален, — наконец ответил волшебник, подняв взгляд на Йеннифэр. — Должен быть иной путь.       — Иной путь? — в удивлении вскинула брови Йеннифэр. — Люциус, вы, должно быть, не понимаете, о чем идет речь. Так давайте же я проясню ситуацию, — она наклонилась вперед, оказавшись в опасной близости к Малфою и продолжила, внимательно глядя ему в глаза. — Тот, кто заперт внутри — чародей. Живой человек с душой, с уникальным характером и сложившимися взглядами. Я не знаю, кем нужно быть, чтобы добровольно стать орудием в руках иномирного волшебника. К тому же, я очень сильно сомневаюсь, что у того кто там сидит, осталась своя воля. Артефактная компрессия — это не обыкновенное обращение в фигурку. По сути, она оставляет лишь отпечаток того, кто превращен. Этот отпечаток может быть разной степени силы. С более сильными можно даже взаимодействовать, а слабые годятся разве что для украшения интерьера. Формулировка «обращение в фигурку» упрощенна, как вы понимаете. Когда снимают действие компрессии, отпечаток обретает плоть. И чем он сильнее, тем вероятней получить после этого дееспособного человека без каких-либо дефектов. Но если он слаб… что ж, вернуть человеческий облик невозможно. Тем и опасна артефактная компрессия. Вы понимаете?       Малфой слабо кивнул, глядя в фиалковые глаза чародейки.       — Я не знаю, насколько силен тот, кто заперт внутри, но могу сказать наверняка — нужен жесткий подход, если мы хотим получить стабильный результат.       — Значит, вы считаете, что без ритуала у меня ничего не получится?       — Ну, если у вас есть талант к телепатии, или очередной козырь в рукаве в виде… ну не знаю, магической трансляции? — она взглянула на недовольного волшебника. — Нет? В таком случае, я считаю, что у вас ничего не получится.       — А вы оптимистичны, — хмыкнул Люциус, не сводя глаз с Йеннифэр.       — Предпочитаю не тешить себя ложными надеждами и не тратить время попусту.       — Очень рационально. Но я все равно считаю, что крайние меры на то и крайние, чтобы использовать их только в безвыходных ситуациях.       — У вас есть альтернативные предложения? — вскинула брови чародейка и откинулась на спинку кресла. — Вот уж интересно! Поразите меня, господин волшебник! — всплеснув руками, она раздраженно фыркнула.       Люциус заметил скепсис в ее взгляде, который он терпеть не мог. Однако рисковать своей жизнью, а тем более душой просто потому, что мисс Йеннифэр, сидящая напротив, по части цинизма не уступает ему самому, он не хотел.       — Мне нужно время, чтобы все обдумать, — негромко проговорил он, дернув уголками губ. — Вижу, я вас все-таки, удивил?       — В некоторой степени. Не ожидала от вас такой… нерешительности, — ошеломленно ответила Йеннифэр. — Уж не в такой ситуации, господин Малфой.       — Вы предоставили мне выбор, и я им воспользовался, — голос Люциуса невольно дрогнул от нахлынувшего раздражения.       Чародейка еще раз фыркнула и сложила под грудью руки, отчего та заметно округлилась и приподнялась. Волшебник сразу это заметил, метнув короткий взгляд, но тем и ограничился. Все-таки эта женщина была столь же привлекательна, сколь невыносима.       — Знаете, — со вздохом заговорила Йеннифэр, — мне кажется, что вы просто не понимаете всей серьезности вашего положения. Чтобы заставить этот отпечаток… Эту сущность, назовем еще и так, взаимодействовать с вашей магической энергией с предсказуемым результатом, нам нужно связать вас. Нельзя оставлять ей выбора, а вам — проявлять слабость. Мы ведь не знаем, насколько сильный чародей заперт внутри, и чем может обернуться лично для вас очередная осечка. Как я понимаю, в вашем арсенале есть заклинания гораздо существенней, чем заставить служанку потерять равновесие?       — Верно, — негромко ответил Люциус. — Гораздо существенней.       Альфидия стояла у столика молча, даже дыша — и то через раз. Малфой повернул в руке жезл и внимательно осмотрел блеснувшее при свете свечи навершие. Говорить о том, что он может контактировать с так называемым отпечатком, он не хотел. Нужно оставлять за собой небольшое преимущество. Однако если принять во внимание все, что что он узнал, запертая чародейка должна быть невероятно сильна, если отпечаток ее души может по доброй воле взаимодействовать с ним, да еще имеет телесное воплощение. А это значит, заручись он ее расположением, можно будет задуматься не только о возвращении своих сил, но и об их многократном преумножении. Такой расклад нравился Люциусу гораздо больше. А если Йеннифэр в чем-то права и нужно действовать решительно и бескомпромиссно? Может быть. Вот только лучше действовать без ущерба для себя. Выходит, как ни крути, а лучший для него сейчас вариант — это все хорошенько обдумать, но сначала нужно обсудить все нюансы.       — И каковы риски? — после некоторого молчания, волшебник взглянул на чародейку.       — Риски? Для вас они минимальны. Может статься, вы лишитесь крупицы своих магических сил, однако для такого волшебника, который черпает энергию из самого себя, это не должно стать проблемой. К тому же, мои магические формулы должны свести все негативные эффекты к минимуму. Единственное, о чем стоит помнить, — взгляд чародейки стал куда серьезнее, чем мгновение до этого, — ваши души будут связаны кровными узами, которые будет не под силу разорвать даже самому могущественному чародею. Знаете, господин Малфой, за то, чтобы получить желаемое каждый должен заплатить. Уж я-то это знаю не понаслышке. И такая цена, которую я предлагаю вам, кажется мне соизмеримой тому, о чем вы просите.       — А для того, кто внутри? — поинтересовался Люциус.       — Для того кто внутри… скажем так, проводить ритуал таким нетипичным способом может быть чревато некоторыми последствиями. И если что-то пойдет не так, есть очень большая вероятность, что его отпечаток никогда не обретет телесную оболочку, поскольку расколдовывать будет попросту нечего. Но разве вас так волнует сохранность чародейской души?       — Вы правы. Нисколько не волнует. Однако, есть один нюанс, который все меняет.       — И какой же? — вскинула брови чародейка, явно заинтересовавшись.       — Я рискую остаться без достойного инструмента. Следовательно, для меня эти риски тоже велики.       — Не думаю, что они сопоставимы с рисками второй стороны. Все-таки в случае неудачи вы лишитесь жезла и части сил, которые без труда восстановите, но никак не жизни.       — Жизнь в таком состоянии — понятие абстрактное.       — Но, это лучше, чем полное забвение.       — Готов поспорить. Вот только, ответьте на мой вопрос: что же такого должен совершить чародей, чтобы с ним так поступили? Убийство? Может быть, геноцид? Магический терроризм?       Йеннифэр усмехнулась и легко качнула головой, отчего темные кудри привлекательно упали на грудь, выглядывающую из глубокого декольте.       — Должна сказать вам, что артефактная компрессия используется не только в качестве кары. У нее много применений, все зависит от того, кто к ней прибег. К примеру, мне известны случаи, когда с ее помощью спасали жизни тех, кого обращали на короткий срок. Еще я знаю случай, когда чародейка обратила в фигурку своего нерадивого любовника.       — Какая… нелепица, — пришел черед Малфоя удивляться.       — Правда часто бывает нелепа, — повела острым плечиком Йеннифэр.       —  И в чем заключается суть вашего экспериментального ритуала? Я должен буду откусить кусок жезла? — с насмешкой в голосе поинтересовался Люциус.       — Неуместная шутка, господин Малфой, — скривилась чародейка. — Если брать за основу принцип этого ритуала, то кровь — это не просто жидкость. В ней заключено много информации о вас, ваша магия, ваша… грубо говоря — частица души. И если мы с помощью небольшой магической формулы внедрим немного вашей крови в жезл, ровно так же, как участник ритуала внедряется в тело медведя, когда приносит себя в жертву, вы сможете связать себя с тем, кто внутри, и взять над ним контроль. На самом деле, от вас требуется немного, — чародейка взяла новый флакончик, но пустой и протянула его волшебнику. — Наполните его своей кровью, а все остальное сделаю я.       Взяв в пальцы стеклянную емкость с деревянной пробкой, Малфой внимательно осмотрел его со всех сторон и вздохнул. Опасный и кощунственный по своей сути ритуал был ему не по душе. Уж очень веяло от него чем-то мрачным и темным. Вот только разве Люциуса это когда-нибудь останавливало?       — Альфидия, помоги господину Малфою, — скомандовала Йеннифэр и неторопливо поднялась с кресла. — Ваша кровь бесценна, — обратилась она уже к волшебнику, — но прошу, не скупитесь. Когда будете готовы, просто скажите об этом моей ученице. И вот еще, — чародейка взглянула на небольшую книгу, которую прежде Люциус не замечал, с торчащими из нее листами. — Я подготовила для вас некоторую информацию о стерилизации адепток. Буду признательна, если к завтрашнему утру вы сообщите мне о вашем решении.       Волшебник нехотя кивнул и все-таки подтянул книгу к себе поближе. Интереса ее содержание не вызывало, однако он решил не демонстрировать явно свое равнодушие.       — Госпожа Купле прибудет через час, — напомнила Альфидия, устроившись рядом с Малфоем.       — Когда она появится, проводи ее в нашу комнату для процедур, — бросила напоследок чародейка и скрылась за невысокой дверцей.       Люциус взглянул на небольшой серебряный нож, который лежал на столе и решительно взялся за него. Расторопная Альфидия откупорила флакон и подготовила чистую светлую тряпицу. Резанув по ладони, Малфой даже не вздрогнул, а только слабо поморщился и сжал руку в кулак. Поднеся ее к прозрачной емкости, он заворожено наблюдал, как стекает по стенкам кровь, оставляя светлые разводы. С каждой каплей его уверенность в правильности своих действий крепла. Чародейка была права, его кровь — бесценна и тратить даже ее каплю на такие сомнительные авантюры было бы непростительно.       — Не сомневайтесь в госпоже. Она могущественная чародейка и сделает все возможное, чтобы все прошло хорошо, — с улыбкой произнесла Альфидия, заметив замешательство на лице волшебника.       Малфой ничего не ответил, посчитав слова юной чародейки неуместными. Когда количество крови оказалось достаточным, он отложил нож на стол и отрешенно наблюдал за тем как Альфидия обрабатывает и бинтует его руку. Пусть для себя он все решил, но тревоги не оставили его. Если все-таки не получится договориться с чародейкой из жезла? Тогда придется использовать крайние меры, но если эти «крайние меры» оставят его без инструмента? Сейчас у него в руках был хороший и очень перспективный аналог волшебной палочки, лишиться которого он совсем не хотел. Возможно, пусти в ход он свое знаменитое красноречие, удастся добиться сотрудничества. Вот только у него не было времени на то, чтобы угадывать настроения заключенной в жезле чародейки. Он уже задумывался о непростительных заклятиях, но пока они не достигнут синергии, ни о каких непростительных не может быть и речи. В таком случае, этот кровавый ритуал очень упростил бы дело.       Остаток дня Малфой провел в своей комнате в терзаниях и болезненных раздумьях. Он было пробовал заниматься письменностью и чтением, пытался поспать и даже попрактиковаться в магии, чтобы хоть немного отвлечься и освежить голову, но ничего не помогало. Все мысли были только об одном: рискнуть и испробовать ритуал. Когда сил уже не осталось, и начало казаться, что еще немного — и он сдастся, волшебник уселся на кровать, склонился над сцепленными руками и прикрыл глаза, безуспешно пытаясь успокоиться. В любом случае, у него еще есть надежда на свои собственные силы, успокаивал себя он. К тому же, скоро сюда доберется Геральт, а вдвоем они наверняка придумают что-нибудь получше подозрительного ритуала.       Стук в дверь заставил Люциуса вскочить на ноги и зачем-то одернуть закатанные рукава рубашки.       — Я вхожу! — послышался по ту сторону голос Альфидии.       Дверь с тихим скрипом открылась и в комнату вошла юная чародейка, держа в руке несколько книг.       — Госпожа настоятельно рекомендовала, чтобы вы ознакомились еще и с этой информацией. Это труды о магии и магах, — пояснила она, заметив недоумение на лице волшебника.       Люциус с готовностью протянул руку, но на мгновение остановился. Неизвестно откуда взявшийся страх заставил внутри все подрагивать, а еще и голова непонятно из-за чего разболелась. Слова Йеннифэр о том, что если он будет готов, то должен просто сказать Альфидии так некстати всплыли в памяти. Сжав губы, Малфой нахмурился и отругав себя за излишние сомнения, схватился за книги. С каких это пор он вообще начал сомневаться в себе? Взяв книги, он взглянул на Альфидию и вопросительно изогнул брови, на что та удивленно округлила глаза.       — Что-то еще, мисс Нерваль?       Девушка хрипло вздохнула и неловко переступила с ноги на ногу, облизнув пухлые губы.       — Еще госпожа просила передать вам, чтобы с рассветом вы были готовы к первому полноценному занятию магией. Ей хотелось бы оценить ваш потенциал… и… — она снова вздохнула, и Люциус заметил, каким пунцовым стало ее лицо, скрытое за светлыми прядями. — Признаться, я бы тоже хотела оценить… ваш потенциал, — неуверенно пробормотала девушка.       Малфой усмехнулся, окинув взглядом смущенную юную чародейку. Подумать только, это милое дитя все настойчивее проявляло к нему интерес. Возможно, в другой ситуации он бы воспользовался моментом, но не теперь, когда за стеной находится Йеннифэр. Конечно, он вряд ли уронит свой авторитет, вот только недооценивать женщин не стоит. Наверняка эта мимолетная связь вылезет ему боком.       — … и если вам нужна ванная, — нерешительно продолжала Альфидия, а Люциус улавливал только обрывки ее фраз, — в дальней комнате есть бадья. Только водой придется озаботиться вам. Я могу лишь нагреть ее.       Слабо кивнув, Малфой повернулся к чародейке спиной, и прошел к столу, сгрузив на него книги. Взгляд зацепился за флакон с кровью и лежащий рядом с ним жезл. Альфидия не стала долго обременять его своим присутствием и тихо вышла за дверь. Волшебник все рассматривал жезл, не зная как ему достучаться до чародейки внутри и дать ей понять, что он хочет поговорить. Пытаясь придумать, чем бы заинтересовать чародейку, он потянулся к жезлу и прикрыл глаза. Коснувшись его, он попытался влить в него немного магии, но результата это не дало. Хмыкнув, Люциус попытался вспомнить, как удалось им связаться в прошлый раз. Тогда он просто спал. Вот только сработает ли это сейчас?       С такими мыслями Малфой вытащил из-за пояса штанов рубашку, скинул сапоги и, взбив подушку, устроился на кровати. Уложив жезл рядом, он сложил руки на груди и закрыл глаза. Нужно всего лишь отрешиться от волнений и попробовать заставить себя уснуть. Сколько он так пролежал, сказать было сложно. В комнате уже сгустились вечерние сумерки, а Люциус все продолжал безуспешно хлопать глазами и таращиться в очертания деревянных потолочных балок. Когда начало казаться, что впереди его ожидает бессонная ночь, слух уловил торопливые шаги, словно кто-то безудержно носился по комнате и шлепал босыми ступнями по полу.       Распахнув глаза, Малфой внезапно для самого себя уставился на алый балдахин с некрасивыми пятнами, и он с изумлением узнал свою комнату в «Зимородке». Приподнявшись на локтях, волшебник осмотрелся. Вокруг стояла полутьма, которую неуверенно рассеивал свет от нескольких свечей. На балдахине все так же было много пыли, спину кололо темно-красное покрывало, а в воздухе стоял запах корицы и нарда.       — Терпеть не могу, когда ты так делаешь, — донесся до него раздраженный женский голос.       Люциус сел и смел с лица упавшие на него светлые пряди. Осмотрев чародейку с ног до головы, он поймал себя на мысли, что рад тому, что она одета в свободную рубаху, сквозь которую частично просвечивалась грудь, и обтягивающие кожаные штаны. Неожиданный наряд, зато ее нагота больше не будет отвлекать его от беседы.       — Не понимаю, о чем вы, — пожал плечами Малфой и неторопливо встал.       Чародейка подошла ближе и вскинув голову, так посмотрела на него, что у Люциуса по спине прошел холодок. Ее взгляд причинял ему физический дискомфорт. Он словно проникал ему в голову, забирался под кожу и пытался найти любую мелочь, способную уличить в чем-то постыдном. Но Малфой стойко его превозмог, и даже позволил себе улыбнуться, отступив на шаг. Возможно, он бы испугался, не будь и сама чародейка так встревожена и… напугана?       — Что не так? — поинтересовался он, сделав вид, что не понимает, о чем идет речь.       — Скользкий червяк, — прошипела сквозь зубы женщина и снова принялась мерить шагами комнату. — Не знает он что случилось, как же. Твоя омерзительная магия, — она внезапно остановилась и приложила руку к часто вздымающейся груди, — вызывает во мне отвратительные чувства: тревогу, страх, и злость. Сильнейшую злость.       — Сомневаюсь, что эти чувства для вас столь непривычны, — хмыкнул волшебник, спрятав руки за спиной и приосанившись. — Должен сказать, что вам стоит к этому просто привыкнуть. Обычно для этого достаточно двадцати одного дня, но я уверен, вы справитесь быстрее.       — Как ты смеешь? — вспыхнула чародейка, снова зашипев как самая настоящая и опасная змея.       Малфой молчал, отступив на шаг, а она принялась дальше носиться по комнате, цепляя пальцами свои длинные волосы, путаясь в прядях и заводясь из-за этого еще больше. Терла ладонями лицо, гладил шею, грудь и без устали кривилась от вопиющего отвращения.       — Не собираюсь к этому привыкать, — едва слышно проговорила она, резко остановившись посреди комнаты. — Как и не собираюсь сотрудничать с таким, как ты.       Волшебник вздохнул и взглянул на чародейку в ответ.       — В таком случае, вы не оставите мне выбора, — со всей серьезностью ответил он.       Чародейка разразилась громким смехом, запрокинув голову назад.       — И ты мне ставишь условия?       — Так и есть, — кивнул Люциус. — Скажите, вам что-либо известно о ритуале некоего культа Свальблода с островов? Возможно, у вас когда-то было желание опробовать его на себе? Знаете, некоторые волшебники находят специфическое удовольствие в том, что предаются сомнительным и темным практикам.       — Что? — недоумевая, спросила она и, нахмурив тонкие брови, подошла как можно ближе к Малфою. — Это угроза?       — Как знать, — не без улыбки ответил волшебник.       После этих слов воздух сотряс звук хлесткой пощечины. Щека вспыхнула, словно к ней приложили раскаленную кочергу, а Люциус только молча взглянул на чародейку. Та дышала поверхностно и тяжело, сжимая и разжимая занесенную руку, словно готовилась к очередному удару.       — Как ты смеешь ставить мне условия? — фыркнула она, взглянув на волшебника таким взглядом, словно собиралась убить им как настоящим оружием.       Люциус с ответом не спешил, смотря на нее так же тяжело и серьезно. Какой бы сильной эта женщина не была, а она всего лишь женщина. А женщину он в силах приструнить. Если не получится словами, то он готов перейти от них к действиям. Тем более, у него уже был вполне конкретный план. Лишь одно препятствие отбивало всяческое желание вступать в открытую конфронтацию — без ее добровольного участия он не сможет колдовать. К тому же, он ведь пришел наладить контакт и заключить договор, а не мериться силой авторитета. Значит, нужно искать к чародейке подход. Схватив тонкую руку чародейки за запястье, Люциус невольно удивился ее хрупкости. И как ей удалось такой рукой так сильно врезать ему? Дернув чародейку на себя, он постарался притянуть ее как можно ближе, сократив дистанцию до минимума. Возможно, Йеннифэр все же была права, и чародейке не нужно оставлять выбора, а значит — сейчас самое время остудить ее пыл.       Женщина покачнулась, трепыхнулась как пойманная птица, но шаг вперед сделала, оказавшись в опасной близости к волшебнику. Пока она не догадалась, о том, как сильно он нуждается в ней, он может диктовать условия и теперь он должен делать все, чтобы чтобы как можно дольше держать ее в неведении.       — Впредь не смейте поднимать на меня руку, — прошипел он ей в лицо. — Я предлагаю вам сотрудничество, а вы продолжаете упорствовать.       — Сотрудничество? — ухмыльнулась чародейка и свободной рукой вцепилась Малфою в лицо, сжав пальцы на его щеках. — Скользкий, мерзкий слизняк. Ты насильно вливаешь в меня магию и говоришь о сотрудничестве? — полушепотом добавила она.       — Ваша свобода в моих руках, — напомнил он ей, нахмурившись. — Будьте благоразумны и сговорчивы, иначе проведете остаток своих дней в виде украшения жезла или полном беспамятстве.       — Угрожаешь мне ритуалом? — фыркнула она. — Бред! Ты не сможешь!       — Я констатирую факт, мисс чародейка. Если мы не договоримся, я буду вынужден применить силу, и уж поверьте мне, лишение воли вам не придется по душе.       Темные глаза чародейки стали почти черными и блестящими от захлестнувшей ее злости. Люциус заметил, как ее взгляд метался по его лицу, выискивая, за что бы ему зацепиться. Сдавливающая лицо рука начинала порядком нервировать, а желание на мирное решение всех возникших вопросов таяло на глазах.       — О, — чародейка внезапно вскинула тонкие брови. — Какое громкое заявление. Моя сила в твоих руках, — выпалила она, дернув уголками пухлых губ. — Неужели ты думал, что я не догадаюсь? Ох, какой милый наивный мальчик, так рьяно отыгрывающий роль искусного манипулятора.       — Я…       — Сопоставить одно с другим не так уж и сложно, дорогой. Влил в меня свою магическую энергию, теперь грозишь ритуалом. Ты просто не можешь без меня колдовать, а может, у тебя просто нет ничего, что заменило бы тебе этот жезл, и ты в отчаянии явился сюда и пытаешься ставить мне условия.       — Я вас предупредил, — холодно ответил волшебник. — И в ваших силах все разрешить без излишней жестокости.       — Без излишней жестокости? — перебив его, чародейка улыбнулась. — Ты слаб, и я это вижу. Так что постарайся кое-что запомнить, дорогой: пока твоя сила в моих руках, условия здесь ставлю только я.       — И каковы же ваши условия? — спросил Малфой, невольно сжимая запястье чародейки сильнее. Он чувствовал, как она давит на него, как пытается растоптать его уверенность и твердость духа, и невероятно злился. Вот только не из-за поведения чародейки, а потому что ничего не мог с собой поделать и продолжал прогибаться под ее напором, пусть и его козырь в рукаве был не слабее ее собственного.       Она некоторое время молчала, рассматривая его хмурое лицо. Спустилась взглядом на ровный нос, затем к сжатым в тонкую линию губам и снова улыбнулась.       — Кто знает, — наконец ответила она. — Думаю, у меня предостаточно времени подумать, — отпустив лицо Малфоя, чародейка легонько похлопала пальцами по его щеке. — Надо же, а под таким углом ты не так уж и неплох.       — Что ж, — выпустив из руки тонкое запястье, Люциус отошел от нее и потер занывшее от крепкой хватки лицо. — Я готов выслушать ваши просьбы, а взамен я хочу, чтобы завтра вы оказали мне содействие и не препятствовали моей магии.       — Все зависит от того, в каком я буду расположении духа, — пожав плечами, чародейка. — И что ты собрался творить?       — Кто знает, что я соберусь творить, — усмехнулся Малфой, заметив в ее взгляде заинтересованность. Кажется, это была проверка, которую он прошел. — Все зависит от моего расположения духа.       Чародейка нахмурилась и взмахнула рукой. Волшебник тут же распахнул глаза и резко сел на кровати. Тяжело дыша, он прижал ладонь к груди, чувствуя, как неистово колотится его сердце. В комнате все еще было темно, а за окном мелькали отблески факелов. Лязганье доспехов и переговоры стражи слышны были даже в комнате. Сделав глубокий вдох, Люциус потер ладонями лицо и рухнул на подушку.       — Чертова стерва, — прошипел он, пытаясь перевести дух после непростой беседы.       Однако никто не обещал, что будет легко. Кажется, к преодолению трудностей он уже начал привыкать.