Исход 0.1: черепа, обрамленные кровью.

      Она раскрыла глаза, подалась назад, натурально вздрагивая — дрожь в руках подавить не получилось, и Селина задела горшок с цветком, стоящий на подоконнике. Тот, покачнувшись, упал, и хруст керамики разнёсся по комнате эхом.       Было тихо, как в крематории Осириса, но одновременно с тем в голове её, подобно камере для сожжения, слышались предсмертные вопли каждой неспасённой души. Селина шумно сглотнула, чуть подалась назад, вжимаясь лопатками в стену — это был один из немногих разов, когда ею завладел первородный, животный страх.       Такой, которого Райли в её глазах никогда не видел. Не видел этих сильно-сильно сведённых к переносице бровей и подёргивающихся уголков губ. Она спрятала руки за спину, опустила голову, всё ещё пытаясь переварить увиденное.       Не получалось.       Мужчина на экране — настоящий, не иначе, — ведёт по золотой отсвечивающей маске указательным пальцем и выстукивает несложный ритм. Азбука Морзе. У Селины сердце готово вот-вот из груди выпрыгнуть. — В твоей голове вырисовывается какой-то вопрос, верно? — он склоняет голову. Череп смотрит угрожающе, а от малейшего его движения дёргается и Исход. Так, будто бы он смотрит не с экрана — так, будто бы он все ещё здесь. — Или ты снова струсила и наплевала на всё то, чему я тебя учил?       Соуп смотрит внимательно, чуть с сожалением, стараясь не терять бдительности, а Саймон, кажется, даже не дышит. Тишина. — Библейская история об освобождении Моисеем народа из-под владычества египетского фараона, — вдруг выдал Порча, чуть откидываясь на спинку стула. Тело его казалось недвижимым по сравнению с головой, и Исход точно знала, что за эмоция скрывается под маской. — Фараон согласился освободить их только после десяти казней, которые совершил Бог. Наказание получили не только египтяне, но и их Боги.       Селина опустилась на подоконник, моментально вплела пальцы в тёмные волосы и потянула за корни. Это всё сон, сон, просто плохой сон, кошмар. Точно? Неправда, не настоящая реальность, иллюзия. Но сколько бы она ни жмурилась, Порча продолжал смотреть на неё с экрана и давить одним только своим присутствием. — Ты, может быть, и избавилась от меня, — он бархатно посмеивается. — Но от духа моего не уйдёшь. Я всегда рядом, ты ведь помнишь, а, Исход?       Несколько секунд он смотрел в камеру, а потом вдруг потянулся куда-то за пределы камеры. Селина присмотрелась: он снимал в собственном кабинете, где за спиной его находилась доска с прикреплёнными к ней бумагами и документами. Рассматривать их сейчас не хотелось. Не было сил. — Эй-эй, — подала голос Лана, заглядывая в женские глаза. — Дыши. Его здесь нет. Это старая запись, слышишь? — Да к чёрту, — она отрицательно машет головой, умоляюще смотря на Сантьяго до тех самых пор, пока Порча вновь не появляется в кадре. — Я думаю, ты соскучилась по мне, — он закивал, и его манерная змеиная речь защекотала грудную клетку нарастающей паникой. Лёд не плавился, лёд схватывался поверх разбитых частей. — Не знаю, гордишься ли ты собой, что избавила Осирис от такого хорошего руководителя, но мне бы очень не хотелось тебя расстраивать.       Селина подняла голову, уставившись на экран. Осознание пробило грудную клетку, заставило задержать дыхание для того, чтобы не захлебнуться воздухом — она вдруг поняла, и от собственной глупости стало донельзя тоскливо. Стены внезапно начали давить, схлопываться, как колючая проволока клетки, из которой Астор никогда её не выпускал. — После того, как Ра состарился, он покинул землю, чтобы править на небесах, — прошептала Исход, опуская глаза.       Порча не лгал. Ему это было ни к чему, да и незачем, но он удивительным образом наставлял на путь через ошибки, стоящие жизни. Болезненно и жестоко. Он ломал. — Осирис занял его место, — продолжил Астор, прохрипев, и у Селины натурально подкосились ноги. Казалось, будто бы он всё ещё жив и действительно её слышит, но это было всего лишь совпадением — таким болезненным, что верить в это совсем не хотелось. — Не я испорчу твою жизнь после собственной смерти, моя милая Исход.       Его узловатые пальцы в перчатках потянулись к собственной маске. Селина вскинула брови: Порча никогда не снимал маску, а значит, здесь был какой-то подвох, о котором могла догадаться только она. Золотая маска отлегла от его лица, но вместо ожидаемой кожи показалась тьма — ткань покрывала всё его лицо, в том числе и волосы, а там, где должна была показаться шея, кожу тщательно закрывали водолазка и накидка.       Он осмотрел маску, прокрутил ту в руках и привычным жестом прижал указательный палец туда, где должны были быть губы. — Её испортишь ты, — Астор снова повернулся, чуть подался вперёд. — А знаешь, почему? Осирисом всегда была ты, — мужчина направил маску к камере, поднес ещё ближе, в конце концов натягивая её на объектив так, что его стало видно через прорези маски. — И сейчас им являешься. Мы с тобой ведь так похожи, да? Как две капли воды.       Исход кинула взгляд на маску, лежащую далеко на столе — с того самого дня, как они прибыли с острова, она её так и не надела. Затошнило.       Сантьяго вдруг поставил видео на паузу, позволяя всем выдохнуть, и Селина, обмякнув, осела на подоконник сильнее. Лана, засуетившись, предложила воды, но Исход от неё отказалась. Сейчас нужно было не возвращать себе спокойствие, а тщательно обдумывать смысл его слов. Желательно — так, чтобы окончательно не свихнуться. — Поздоровался, — хмыкнул Соуп, скрещивая руки у груди. — Как думаете, это что-то вроде прощального видео? — Нет, — отрезала брюнетка, резко поднимая голову. От её внимательного взгляда Мактавишу стало не по себе. — Я знаю, что будет дальше. Астор как-то говорил нечто подобное, когда я была совсем маленькая. Если это правда то, о чём я думаю, у нас появилась ещё одна крупная проблема. — Насколько? — пробасил Саймон, поймав её взгляд. — В долгосрочной перспективе — на кону стоят Штаты.       Лана хлопнула по столу. От того она не показалась более грозной, какой хотела, но, однако, чужое внимание это всё-таки привлекло. — Давайте досмотрим! — протараторила девушка, нахмурившись. — А потом будем делать выводы.       Сантьяго снова включил видеозапись. Астор, прокрутившись на стуле, снова обратился к камере. — Я это к тому, — хмыкнул он, укладывая жилистые руки на стол, — что планирую нечто масштабное. То, что уже происходит. Ты же чувствуешь, да? И как, совесть совсем не мучает?       Селина хмурится. Астор всегда разговаривал загадками и едва умел говорить по делу, так что всякий раз после разговора с ним приходилось додумывать, что именно мужчина имел в виду. А здесь, при всей своей серьёзности, он снова вёл себя как инфантильный подросток, но это — маска, за которой скрывается жестокость во всей своей красе. — Старая Эннеада прогнила, — он кивает. — Та, которую создавали наши предки. Мой отец, его отец — все восемь ёбаных богов, которые продали свою душу и не исполнили предназначение. Те, кто опозорил всю компанию, — Астор нервно смеётся, трёт нос через тканевую маску и жестикулирует. Селина понимает, в чём дело: камера захватывает открытую банку таблеток. — Представь, что в той библейской истории наша Эннеада — это Боги египтян. О, а так и есть, правда?       Он смеётся, а у Селины мурашки по коже бегут. Так не хотелось его видеть, ни на секунду возвращаться в это прошлое. — Богов можно наказать только Казнями, — его голос с насмешливого снова становится серьёзным, и Исход прислушивается. — Восемь богов — восемь казней. Остальные две были у твоей мамаши и папаши. Иронично, правда?       Она хочет возразить, разбить экран и желательно лицо Порче, но этот гадёныш мёртв, лежит в земле и кормит червей уже третий год, так что об этом даже речи быть не может, но как же… Селина сжимает челюсти. — Ты сильно расстроишься, если узнаешь, что все восемь Богов — это те люди, которых тебе придётся искать? Конечно, если ты захочешь спасти кучку гнилых мерзавцев, — он жмёт плечами, разводит руками, прикрываемыми накидками. — Начинается самый настоящий Суд Осириса, моя милая Исход. Для тебя он станет последним, в этот раз не сбежишь. Ну, как тебе игра? Интересная, правда?       Саймон хмурит брови, чуть подаётся вперед, соприкасаясь с женским плечом: хочется коснуться её и снять хоть какое-то напряжение, иначе смотреть на эту болезненность во всём своём проявлении не хочется. — Как я уже и сказал, первые две Казни были у твоих родителей, — холодит тоном голоса Порча, заглядывая в камеру. — Остальные две — у нас с тобой. Остаётся шесть. Шесть человек. Торопись, Исход — тик-так, тик-так — и Бам — мир схлопнется, как от Большого Взрыва в своём первоначальном рождении.       Астор поднимается со стула, отшвыривает маску в сторону, где на доске с документами во всю буквами пляшет огромное «КА». — Подсказку? — спрашивает он так, будто бы Селина действительно может ответить ему в эту самую секунду. — Ка, Исход. Этого будет достаточно.       Стул отодвигается в сторону, когда Порча ухватывает камеру и чуть неровно направляет ту на доску. Рассмотреть бы всё это в замедленной съемке, но не сейчас. Запись почти прерывается, но он снова возвращается. — Чуть не забыл, — смеётся мужчина, качая головой. — Удачного тебе Суда, моя милая птичка.       На том запись окончательно прерывается, и экран гаснет. Селина прячет ладони за спиной, дышит медленно и тяжело, когда до неё вдруг доходит вся серьёзность произошедшего. Теперь потребность в том, чтобы как можно скорее найти Эскиля, возрастает, в частности, из-за того, что тогда хоть какое-то дело сдвинется с мёртвой точки. — Сообщи об этом Прайсу, Соуп, — начинает Исход, поднимая голову, и негромко кашляет, чтобы разрядить накалившуюся обстановку и уничтожить повисшую тишину. — Обозначь, что есть некоторая угроза высокого уровня, но неизвестно, как с ней бороться. — Насколько высокого? — Речь идет о серии взрывов в Штатах.

***

      Мактавиш отбыл через пару часов; когда стемнело, Райли и Исход остались в кабинете Сантьяго почти одни. Лана вынырнула в двери ещё спустя десять минут, отмазавшись какими-то очень важными делами, а Сантьяго слинял полчаса назад.       Селина спрятала флешку обратно в карман, устало осела на стул рядом с письменным столом. Райли, оперевшись бёдрами об этот самый стол, аккуратно коснулся её плеча. — Не так просто жить в хаосе, — пробасил мужчина, пытаясь отнестись ко всему этому с пониманием. — Лана была права, когда сказала, что тебе нужен отдых. Хотя бы в пару дней.       Она выглядела поникшей, но всё пыталась показать обратное: вдруг подняла голову, смотря на Саймона, и мягко улыбнулась. Так, как улыбнулась в их самую первую встречу, когда говорила, что всё в порядке, пока руки Порчи отводили её от спасения. — Я не могу остановиться, — прошептала девушка, сжимая кулаки до побелевших костяшек. — Не могу, понимаешь? Три года прошло, а я всё ещё не могу поверить в то, что он мёртв. Меня, как лидера компании, не должны пугать такие вещи, но каждый раз, когда я его вижу, я не чувствую ничего, кроме страха. — И ты смотришь этому страху в лицо, — кивнул мужчина, помогая ей подняться. Час был поздний: так или иначе, нужно было возвращаться в отель. — Твой кошмар закончился, Исход. Тебе больше не нужно справляться с этим в одиночку. Теперь, когда об этой записи и новостях знает капитан, всё станет проще. — Это ведь дела компании, Гоуст, — её плечи под его руками дрогнули, — которые мне нужно решить самостоятельно. — Рассчитывай на Браво, Исход, — он кивнул. Металлические нотки в его голосе поразили грудную клетку, вынуждая ту сжаться почти болезненно; когда брюнетка подалась назад, руки Саймона удержали её запястья. — Чтобы не пришлось разочаровываться, рассчитывай только на себя.

***

— О каком Суде говорил Астор?       Его руки плотно держали руль. Селина сидела на пассажирском совсем рядом, всматриваясь в ночные виды Мехико. Усталость била ключом, и единственное, чего действительно хотелось — лечь спать. Райли заметил и это. — Суд Осириса. Нововведение от него, — тихо проговорила девушка, переводя взгляд на мужчину. — То, чему я подверглась после того, как не выполнила задание в храме.       Это тоже было частью воспоминаний, которые хотелось выкинуть в мусорное ведро. Селина прикрыла глаза, нахмурилась. Сопротивляться Гоусту было бесполезно, так что единственное, что ей оставалось, — делать вид, что она действительно независима. Что их общая скверна не поглотила всё тело без остатка, и дело оставалось за малым — за неровно бьющемся сердцем. — Это высшая мера наказания за предательство, — снова произнесла Исход. — Повешение при всех. Думаю, мне просто повезло: Матео остановил Суд вовремя и убедил Астора, что живее я буду полезнее пепла, что останется от моего тела.       Саймон вновь почувствовал, как грудная клетка болезненно сжимается: её воспоминания всегда резали сильнее самого острого ножа, но в этом и была вся их суть: они с Селиной похожи до безобразия, и Райли всегда чувствовал, что вместо воздуха они дышат пониманием друг друга. Чем угодно, но только не ложью. К собственному чувству обнажённости рядом с ней он привык: не нужно было даже снимать маску для того, чтобы точно знать — Селина тычет пальцами меж его рёбер, намного глубже сердца. В самую душу.       Она же свою уязвимость всё ещё не принимала и всячески сопротивлялась, пытаясь склеить кусочки самообладания. Бесполезно. — Ты делала слишком много для того, чтобы помочь США, — хмыкает мужчина. — Не понимаю, зачем были все эти жертвы, если Астор учил быть тебя эгоисткой. — Лжёшь, — глаза в глаза. Гоуста холодит. — Ты всё знаешь. И, в отличие от меня, прекрасно принимаешь.

***

      На войне нет места религиям — не так важно, каким именно, — Саймон уяснил это ещё в армии. В Бога он не верил, потому и по церквям не ходил: единственным, в кого верил Райли, был он сам. Потому и особого удивления, когда Ласвелл вдруг сообщила, что им — всему Браво — нужно попасть в штат Вирджиния и отыскать там храм, никто не увидел. Саймону было глубоко плевать, что это за храм и религия — только Мактавиш вечно присаживался на уши и неизменно рассказывал о том, что храм-то буддистский и ничего дельного они оттуда не возьмут.       Капитан Прайс долго отказывался от сопровождающего, которого им выдала сама Ласвелл: мол, несмотря на то, что храм находится на территории США, лишним не будет, особенно если учесть предостережения Мактавиша по поводу фанатиков разных религий. Кейт наставила на том, что с помощью сопровождающего отыскать верный храм получится быстрее, да и к тому же он их, если что, проведёт внутрь.       Соуп скучающе покосился на вид из окна. В разгар лета в штате было кошмарно душно, а Райли не переставало мучать отвратительнейшее предчувствие чего-то большего — он всё сжимал в руке кулон, острые края которого болезненно впивались в ладонь, и, казалось, это чувствовалось даже сквозь перчатку. — Вы ведь знакомы с традициями, верно? — вежливо интересуется сопровождающий, когда поворачивает голову к капитану Прайсу. — Чёрта с два, — бормочет Мактавиш, хмуря тёмные брови, и уже через секунду лукаво улыбается. — Нахрена нам твои традиции, если за полчаса мы схватим гада и уедем? — Как бы не так, — сопровождающий поджал губы. — В храме придётся быть осторожными, если вы не хотите добавить себе проблем. Посетители храма не любят, когда их беспокоят. Особенно монахи — прервёте медитацию, и не будет важно, какой у вас указ с собой на руках — в бумажки военных даже не взглянут.       Мактавиш неприятно скривился. Уж не хотелось ему влезать во всё это около религиозное, и не будь Порча чёртовым фанатиком, всего этого не было бы! Он даже не мужик, если предпочитает прятаться в таких местах: это уже их вторая встреча в храме, и, как сказала Ласвелл, есть доля вероятности, что закончится она взрывом. Правда, Саймон говорил, что Астор умён, раз всё ещё не вступает в прямое сражение, а действует из тени: прячется по храмам, в толпе и не показывает своё лицо. — У вас есть примерный план того, как вы будете искать своего преступника? Мне стоит предупредить персонал храма, — закивал сопровождающий, и небольшой амулет на его груди дёрнулся. — Есть, — пробасил Гоуст даже несмотря на то, что как такового плана не было: что-то внутри ему подсказывало, что всё разрешится ещё до того, как они встретят Порчу собственной персоной.

***

      Его плечи едва дрогнули: Саймон до сих пор не мог понять, ошибкой было зайти в главный зал и отставить обыск храма на всех остальных или маленькой наградой. Взгляд скользнул к женской аккуратной спине: спине непоколебимой, напряжённой и не без спокойствия ровной. Это была их вторая встреча если не учитывать ту, которую Саймон почти не помнил, но с которой носил её кулон как собственный оберег.       Он сделал шаг вперёд. Здесь, в светлом помещении с кучей зажжённых свечей, тени от которых устраивали пляску на стенах, пахло благовониями — чем-то сладким, ненавязчивым, успокаивающим. На небольшом возвышении сидел монах в оранжевых одеждах — глаза его были сомкнуты так, будто бы мужчина находился в глубоком сне, но грудная клетка с каждым новым вздохом едва колебалась, намекая на то, что монах всё же бодрствовал.       На ней не было привычных накидок или тёмных одежд, только что-то, что скрывало женское тело от чужих глаз, и единственное, что было оголённым, оставались лицо и руки. О руках: узловатые длинные пальцы положили к остальным подношениям несколько цветков лотоса. Саймон не видел её лица и не мог предугадать, какие эмоции на нём сейчас появлялись, но в сравнении с прошлым разом Исход всё ещё была холодной и отстранённой.       Эта загадка всегда находила его сама, и единственное, что мог делать Райли — не сопротивляться, потому как прекрасно понимал, что это бесполезно. Невидимой силой его подтолкнуло ближе, Саймон шагнул на ковролин, настиг её, опустившуюся на собственные ноги. Он нехотя сел рядом.       С минуту они молчали, а Райли только скользил взглядом по подношениям, монаху и стенам, по тлеющим на подставках благовониям и её лицу — безмятежному и наконец, лишённому напряжения. Когда Исход открыла глаза, он нахмурился: её холод исчез лишь на секунду и вернулся вновь. — Мы не в Индии, — вдруг начала девушка полушёпотом в надежде на то, что сидящего в другом углу монаха её речь не будет отвлекать. — Но заявиться в храм в обуви — дурной тон, лейтенант. — Я не знаком с местными традициями, — пробасил он тихо-тихо, возвращаясь взглядом к монаху. — А ты, кажется, знакома слишком тесно. Веришь в Будду?       Селина нахмурилась, глубоко вздыхая, и чуть покачнулась: долго сидеть в таком положении не получалось, тело затекало. Она искренне не понимала, какая выдержка у местных монахов, раз уж им удаётся медитировать часами, сидя неподвижно. — Я чту культуру, — кивнула брюнетка, чувствуя, как от благовоний кружится голова. — В отличие от Порчи. Вы ведь за этим здесь.       Саймон негромко хмыкнул. Раненное ею плечо всё ещё иногда болело, но не вызывало никаких негативных желаний — ей не хотелось отомстить, не хотелось заставить почувствовать то же самое. Хотелось только понять. — Видела, как ваши люди прочёсывают периметр. Порчи здесь нет, — спокойно произнесла Исход, вынуждая Райли мысленно выругаться, но не удивиться: он почему то так и знал. — Откуда мне знать, что ты говоришь правду, а не скрываешь его?       Селина поднялась — медленно, без лишних движений, аккуратно поправила собственную одежду и мельком кивнула лейтенанту. Он сделал то же самое, совсем скоро её догоняя. Храм был красивым, чего скрывать, даже для Саймона, который совсем не разбирался в архитектуре. Людей здесь тоже было достаточно, как монахов, так и обычных почитателей, делающих подношения.       Исход спрятала руки за спину, вышагивая босыми ногами в сторону другого зала. Теперь, когда по периметру не было ни одного монаха, можно было разговаривать в полный голос и не бояться услышать замечания в свою сторону. — Порча ненавидит храмы и монахов. Они вызывают у него отвращение, — вдруг принялась объяснять девушка, переводя взгляд на мужчину, и остановилась. — Не знаю, откуда ваше управление узнало о том, что здесь что-то планируется, но… — Знаешь, — перебил лейтенант и, судя по её резко-стыдливо опущенным глазам, понял: он попал в самую точку. — По периметру храма заложена взрывчатка, которая сработает через час, — начала брюнетка, даже не смотря в его сторону. Она усиленно делала вид, будто бы рассматривает одну из ваз. — Этого времени хватит для того, чтобы решить все проблемы и спасти несколько жизней. Действуйте, лейтенант.       Он почувствовал, как закололо в грудной клетке: аромат жасмина стал постепенно удаляться, и ровно перед тем, как брюнетка скрылась за углом, Саймон её окликнул. Стыдным, пожалуй, был тот факт, что он не знал ни имени, ни позывного — с какого то чёрта его это действительно волновало. — Если ты не собиралась взрывать храм, тогда для чего ты здесь?       Исход как-то тоскливо улыбнулась, всё ещё не позволяя себе свести с мужчины взгляда; Райли пытался догадаться, о чём она думает, но это казалось бесполезным занятием. — За тем же, за чем люди приходят в храм, — бросила брюнетка через плечо, вновь разворачиваясь. — Помолиться.

***

      Машина остановилась. Попытки разбудить заснувшую Селину не привели ни к чему дельному. Гоуст шумно, напряжённо выдохнул, когда в голову влезла совершенно недопустимая мысль, но оставить брюнетку в машине он не мог. Как и остаться здесь вместе.       Спустя три минуты он аккуратно подхватил её на руки и, удерживая одной, второй захлопнул двери машины и закрыл ту на ключ. Райли молился о том, чтобы ни Мактавиш, ни уж тем более Прайс не увидели всего этого. Сильно не хотелось объяснять, какого чёрта они приехали так поздно и почему Саймон нёс Исход на руках.       Через несколько секунд до него дошло: он боялся вовсе не наблюдения и вопросов, а того, что эти вопросы заставят его окончательно убедиться в необратимом.       Пара ступеней, открытая дверь в её комнату. Саймон опустил Селину на одну из подушек, подмял одеяло так, чтобы накрыть её и при этом не разбудить, и собирался уходить. Честное слово, собирался, до той самой секунды, пока её рука не зацепилась за его предплечье.       Сначала Гоусту показалось, будто бы Селина окончательно проснулась, но грудная клетка её всё ещё вздымалась так же спокойно, а глаза были закрыты, но пальцы не разжимались ни на секунду. — Останься, — вдруг прошептала она тихо-тихо, и Саймон растерялся окончательно: Исход просила таким же тоном, как и в их общем прошлом — и противиться этому было невозможно.