Исход 0.1: черепа, обрамленные кровью.

      Где-то на задворках сознания отражались звуки дождя и грома, бьющего по чёрным тучам. Судно неизменно качало на поднимающихся волнах залива, а свет в комнате, и без того тусклый, едва моргал. Селина опустила голову, лишь мельком встречаясь взглядом с Гоустом.       Он знал и этот взгляд. — No, no, no. Robo, Michelle, mierda, — начал Матео, опускающийся к лежащим у её ног трупам. Он не мог сдержать свою эмоциональность и здесь: хмурил тёмные брови, повышая голос, когда касался холодной шеи старого приятеля, пытаясь нащупать пульс. Привычка. Слепая вера.       Селина сглатывает ком. Это была её ошибка? Она не рассчитала риски и донесла неверную, ложную информацию, из-за которой погибли люди? Её люди. Затрясло. Она отвернулась обратно к иерархическому рисунку, ухватилась за стол, пытаясь спрятать предательское дрожание рук, которое педантичный Райли не оставил без внимания. — Yo no… — начала брюнетка, оборачиваясь лишь через плечо, и это был первый раз, когда за неделю нахождения рядом Соуп услышал, как её голос дрогнул. Она не смотрела на Браво, не смотрела на Матео. Не смотрела на трупы товарищей, которых поклялась защищать ценой собственной жизни. Она смотрела мимо, пока парень как-то фантомно коснулся её плеча, пытаясь привести в чувство. — Los destruirá a todos.       Прайс неприятно скривил губы, пока Газ поднял вырубленного Михаила за шкирку и демонстративно повернулся, ожидая указаний. Матео закрыл собой Селину, ненадолго развернулся к отряду, вскидывая брови. — Он из приближённых, — дал знать парень, мягко кивая, пока руки его почти по-родному обвили женскую талию. — Убить будет глупостью. — Допросим, — прохрипел капитан, поправляя головной убор.       На том почти весь отряд Браво вместе с Алехандро и Родольфо покинули мостик. Матео вскользь упомянул о двери, что вела в каюты, куда можно было поместить солдата и отдохнуть самим, и только потом, когда дверь закрылась, как-то недовольно обернулся на оставшегося в проёме Райли. — Не услышал? — почти рыкнул Матео, всё ещё закрывая собой девушку, что успела усесться на стол, чтобы совсем не потерять сознание от эмоций, что всячески пытались пробиться сквозь мастерски выставленный блок. — Уходи к своим, тебе здесь делать нечего.       Нежным прикосновением она накрыла юношескую щеку, вынуждая повернуться к себе и заглянуть в глаза. Матео, двинувшись инстинктивно, подался вперед, упёрся в стол по обе стороны от её бедер и заглянул в глаза: ему вдруг показалось, будто бы это было малым призывом к зрительному контакту, который он, будучи взбалмошным, всячески недолюбливал. Селина дышала быстро-быстро, сбито, но одновременно тяжело, пока в грудной клетке, ей богу, багряная пустыня разыгрывалась и жгла остатки органов неимоверно сильной болью. Разочарование, разочарование, разочарование.       Кожа, привыкшая к пощёчинам Астора от невыполненных приказов и проваленных заданий, саднит и ждёт своей участи, но её не наступает. Порча, блять, мёртв — а громогласное «я позабочусь об Осирисе» тонет в сегодняшнем дне так же, как Исход в крови. Она в ней по колено, захлёбывается, дышит-дышит, а всё без толку — разочарование, разочарование, разочарование.       Тысяча и одно проваленное задание, когда ответственность ломала её хрупкие плечи, заваривала сталью, сцепляла самым крепким в мире элементом — и сегодня эта самая ответственность, подобно раковым клеткам, пробурила дыру глубоко в грудной клетке. И Селина, честное слово, рада бы отказаться от всего этого и, в кои-то веки избавившись от цепного режима Порчи, начать жить, как все остальные — только вот смысла в этом нет, когда все твои цели завязаны на выживании и прочих прелестях поломанного детства. Она обещала. А сейчас обещание с громким треском шло по швам под змеиный смех Астора где-то в стороне.       Матео кожей чувствует её напряжение, но прижимает женскую ладонь к собственной щеке сильнее, пока, в конце концов, не ловит ту губами. — Ayuda a los demás con Michael, — шепчет Селина, шумно сглатывая, и секундно прикрывает глаза, отчего Матео тут же вздрагивает и недовольно хмурится. — Пожалуйста, Матео.       И он, мельком обернувшись на всё ещё стоящего в проходе Гоуста, мягко кивает. Ему хочется сказать тысячу и одно слово о том, что в этом нет никакой вины Исхода, но сейчас, когда лед трескался под его ногами, это было всё равно что подписывать смертный приговор. Она не поверит и не послушает: Селина никогда не разговаривала с ним о вещах, что делали ей больно. И сейчас держалась неплохо.       Матео, разворачиваясь, покидает мостик, оставляя их одних, и прикрывает дверь, направляясь к каютам, пока Райли, аккуратно обходя тела, движется дальше.       Он знает: Исход не ломается, а крепчает. Ему знакомо это состояние, когда дышать хочется донельзя громко и глубоко, но все усилия, которые ты прикладываешь, тонут в проглоченном коме, вставшем посреди горла. Селина не смотрит на него, а мужчина только наблюдает за подрагивающими женскими плечами, чувствуя, как здесь, в комнате, становится тяжело дышать. — Мне следовало подумать о том, что я делаю, — вдруг начала она, поднимая голову. Это был первый раз, когда Саймон увидел в её глазах растерянность. Этого не было даже восемь лет назад — ни единого проблеска. — Осирис терял людей сотнями, но я не понимаю, почему мне так… — И не поймёшь, — аккуратно перебивает Райли, и голос его вдруг становится совсем тихим, когда он подбирается ещё ближе. — К смерти нельзя быть готовым. Это то, что поджидает за углом, подбирается близко и делает больно. — У каждого выбора есть свои последствия, — она кивает, когда Райли прижимается бёдрами к столу совсем рядом. Настолько, что теперь заглянуть в тёмно-янтарные глаза удаётся даже слишком хорошо.       Он не двигается. Этого, впрочем, хватает для того, чтобы аккуратно вытянуть метательный нож за одно лезвие из его набедренного ремня. Он принадлежал ей: Селина это точно помнила, ведь тогда, на острове, Гоуст его так и не вернул. Остриё проходится по его бронежилету, останавливается у прикрытых броней рёбер; Селина несильно давит, поджимая губы. Райли тихо посмеивается. Беззлобно так, скорее, с каким-то сожалением и тоской. — Восемь лет назад я бы сказала, что это ваша вина, — шепчет Исход бархатно, не разрывая зрительного контакта с мужчиной. — Сейчас я скажу, что моя. Плохой лидер потратит силы на месть, хороший — на совершенствование.       Она холодная, как дуло пистолета, как свернувшаяся кровь, как нечто, что пробирается под клетку рёбер и селится там паразитом. Гоуст не ошибался, когда говорил, что Селина как раскрытая книга — для него, как для человека, что успел изучить её вдоль и поперек, и, как был уверен мужчина, она сделала то же самое. — Что теперь будет с телами? — шепчет Райли в ответ, и голос его почти сливается с шумом дождя за окнами помещения. — Матео позаботится. В Осирисе тела сжигают, а не хоронят. Дурной тон, если после смерти тебя съедят черви. Райли снова мягко улыбается, когда вдруг переводит взгляд на её ладони. — Я задам вопрос? Селина поворачивает голову. Лицо её спокойно и безмятежно, а всё это почти абсурдно — они сидят в комнате, полной трупов, и это совсем не портит разговор. Как нечто обыденное. — Прикосновения, — басит Саймон, чуть стиснув челюсти.       Она понимает, о чём он, и жмёт плечами так, будто бы давно была готова к этому вопросу. Вряд ли от такого наблюдательного человека, как Гоуст, можно было ожидать иного: он замечал малейшие изменения в её лице и отслеживал какие-никакие эмоции даже тогда, когда, казалось бы, это было невозможно. — Гаптофобия, — кивает девушка, прикрывая глаза. — Астор бил нас. Что-то вроде психологической травмы. Мужчина хмурит брови. — А Матео? — спрашивает он, явно намекая на то, с какой лёгкостью её касался парень. Райли помнил: всякий раз, когда на острове к ней кто-то прикасался, выражение лица менялось. Брови вдруг становились напряжённо-заломанными, а губы поджимались и натягивались как нить. — Исключение. Как и везде, — она снова жмёт плечами. — Мне неприятны и болезненны прикосновения всех людей, но бывают исключения. За всю жизнь это было лишь дважды. С Матео, и… — Исход задумчиво нахмурилась. — Не могу вспомнить, с кем ещё. А Гоуст помнил. Прекрасно помнил. И всё почти сразу же встало на свои места. Когда до неё вдруг дошло, что они находятся здесь дольше положенного, что, казалось бы, тема для разговора зашла в слишком личное русло, Селина соскользнула со стола. — Идем. Нужно допросить Михаила.

***

      В каюте непривычно. Тёплый свет облизывает персиковые стены и очерчивает профиль мужского лица. Голова его почти висит: он всё ещё без сознания, но, судя по трепыхающейся грудной клетке, медленно приходит в себя. Здесь, в помещении, удивительным образом помещались все: от Алехандро до Прайса, держащего в руках автомат. Он, несмотря на все просьбы Матео, всё же прикурил сигару и теперь смаковал дым, перекатывая тот по языку.       На зеленоватом диване расположились мексиканцы, подпирая острые подбородки ладонями в ожидании.       В каюте пахло ладаном, бумагой и табаком. Сочетание, на самом деле, достаточно интересное, но совсем скоро к нему должна была добавиться ещё и кровь. Прайс тратит время на разглядывание висящих на стенах картин: что-то вроде чужих семейных портретов с исключительными физиономиями, которые он никогда не видел. Здесь нет ни намёка на лицо Исход — ни детской фотографии, ничего. Оно и к лучшему.       Первым в каюту входит Гоуст, чуть пригибаясь у двери, чтобы не поймать головой косяк, а за ним и Селина, шумно сглатывая. Михаил, привязанный к стулу так же, как и она несколькими минутами ранее, выглядит донельзя соблазнительно в своей беспомощности, но вместо того, чтобы как можно быстрее насладиться его мучениями, она только проходит до столика с вазой и увядшими в ней цветами, опираясь на древесину бёдрами. — Ну? — басит Алехандро, подарив всё своё внимание брюнетке, и чуть сжимает челюсти. — Ты объяснишь, что за херня здесь происходит?       Мактавишу хотелось выдать примерно те же эмоции, что и Варгас, но ничего кроме непонимания на его лице не вырисовывалось. Он всё ещё был отчасти шокирован увиденным, а развитие событий, стремительно набравшее скорость и теперь больше походящее на адово колесо, окончательно выбивало его из колеи. Так что всё, что оставалось Соупу — просто бесполезно скользить взглядом по стенам. — Мне казалось, у нас нет секретов друг от друга, — начал капитан, склоняя голову вбок. — Раз уж мы сотрудничаем. — У нас и не было, — кивнула девушка, равнодушно пожимая плечами. — Я действовала в интересах своей компании и нашего общего дела, капитан. Все совершают ошибки, никто не безупречен.       Он снова сжал сигару меж губ, нахмурившись. Не было никакого толку обвинять друг друга в предательствах или обмане, если их единственная ниточка, ведущая к Макарову, сейчас сидела на стуле. — Вы позволите начать мне, капитан? — спрашивает Исход, чуть склоняя голову вбок, когда пинком прошлась по ногам Михаила, выбивая из того шумный стон. Он отрицательно качнул головой.       Михаил нахмурился, и его веснушчатое лицо покрылось морщинками. Капитан Прайс, оставляя сигару в пепельнице на столе, подошёл ближе. Вплёл жилистые пальцы в пряди его волос, потянул назад, заставляя запрокинуть голову, и отвесил тяжелую пощёчину, моментально приводящую в чувство. Солдат потянулся назад, беспомощно задёргал руками. — Поймали, уроды, — несмотря на своё безвыходное положение, он заулыбался, говоря на ломаном английском. — Пристрелите меня, всё равно ничего не знаю. — Кто тебя послал? — Прайс чуть опустился, всматриваясь в мутные глаза мужчины, и снова потянул того за волосы. Михаил заулыбался шире, оголил передний ряд зубов, и подмигнул. — Господь Бог.       Селина тихо хмыкнула, отходя от стола. Аккуратно касаясь персиковой стены, она нажала на небольшое углубление, из которого тут же появилась скрытая панель, а из неё — чемоданчик из серой кожи. Она натянула на руки медицинские перчатки с характерным для них звуком и недовольно поморщилась. — Зубы не заговаривай, пока свои целы, — процедил мужчина, мельком переводя взгляд на Газа. — Где сейчас Макаров? Как вы узнали о корабле и о нашем прибытии? — Так всё и сказал, — он снова заулыбался, за что тут же словил ещё одну сильную пощёчину, а потом перевёл взгляд куда-то за спину Прайса, на Исход. — Ваша сучка ведь в городе ошивалась, вынюхивала ночью, а потом передала своему щенку неверную информацию. Знаешь, Исход, — он даже хихикнул, поджимая тонкие губы, — мы прибыли на судно, перестреляли всех твоих, а Матео, гадёныш, сбежал. А теперь он сжигает тела твоих ребят, да? Бедняжка. Она стиснула зубы, но не поддалась. Только кинула взгляд через плечо, которого совсем скоро коснулся Газ. — Помочь тебе выйти? — спросил он, на что девушка отрицательно качнула головой. — Зрелище не для женских глаз.       Соуп нервно усмехнулся, вспоминая то, через что они вместе прошли на острове, и прижался к стене спиной. Капитан Прайс, отстраняясь, кивнул ей и снова взялся за сигару. — Эй, парень, — позвал связанный Михаил. — Не мешай ей развлекаться.       Селина взяла небольшие, но тяжёлые щипцы, медленно разворачиваясь, и прошла до солдата, аккуратно опускаясь к его рукам. Она не смотрела в глаза: смотрела куда-то мимо, в очередной раз слушая биение собственного сердца и шёпот Астора где-то далеко, что отвлекал просто неимоверно. Михаил выводил на эмоции нарочно, но сейчас не было ничего, кроме опустошённости и спокойствия, которое Исход выдавала порционно. — Капитан, — позвала девушка, не оборачиваясь, пока холод шипцов коснулся пальцев Михаила. — Можно? — Можно. На самом деле, в разрешении она не нуждалась — это, скорее, обыденная формальность, потому что Прайс, как и Браво, имел отношение к этому делу. — Поговаривают, что вы в Осирисе совсем спокойные и лишены почти всех эмоций, — снова начал солдат, склоняя голову вбок. — Я готов поспорить. Когда я убивал твоих людей, они кричали. Треск.       Селина замахивается, явно используя щипцы не по назначению, но вполне себе эффективно — холодный и тяжёлый металл приходится по чужому носу, ломая хрящ. Кровь тонкой паутинкой ползет к его губам, а потом — вполне себе густой и плотной рябью — окрашивает подбородок под монотонное шипение и крик. — Так что там с договором Макарова и Порчи? — спокойно спрашивает Селина, накрывая ладонями чужие колени, явно намекая на то, что они следующие.       Под несильные перешёптывания Михаил ругается отборным русским матом, запрокидывает голову назад и сплёвывает кровь куда-то в сторону. Соуп, явно не желающий за этим наблюдать, покидает каюту и выходит обратно к мокрой палубе, пока Райли подаётся ближе, к Алехандро и Родольфо. Солдат дышит часто-часто, хлюпает кровью. — Череп мне проломить хочешь, как твоей мамаше? — хрипит он, сгибаясь пополам, когда в ответ на его слова Селина бьёт металлом по коленной чашечке и выбивает ещё один хруст. — Порча… Блять… Порча был готов к тому, что ты его добьёшь. Всё идёт своим чередом, понимаешь? Он прервался на ещё один судорожный вздох, пока Селина, не желающая заляпаться в чужой крови, медленно отстранилась, брезгливо осматривая окровавленные щипцы. — Ты этого не остановишь, никто не остановит. Макаров и его отряды будут уничтожать весь Осирис, пока не доберутся до тебя, — начал он быстро-быстро, когда девушка приблизилась ко второму его колену и нахмурилась. — Кто вас послал? — наконец, вновь выдал капитан Прайс, подходя ближе, и осторожно коснулся женского плеча, чуть подталкивая девушку в сторону. — Эскиль, — закивал Михаил, растерявший всю спесь. — Он в Мексике. Я… я слышал, что он будет на приёме в Мехико. В казино, которое держит Маркос.       Он всё говорил и говорил, постепенно отключаясь, пока Селина пыталась переваривать всю полученную информацию и действительно отошла, пока Михаил, в конце концов, не уронил обессиленную голову вниз под разочарованный выдох Прайса. Щипцы канули обратно в чемодан, а он — в панель вместе с перчатками, от которых хотелось как можно скорее избавиться.

***

      С Михаилом провозились до вечера: когда тучи почернели в сумерках, его усадили в камеру в нижних каютах. Алехандро громко зевнул, за ним — Родольфо, пока Селина особенно устало прижалась спиной к одной из стен на палубе, встречая лицом порыв ветра. — Мы всё ещё не нашли документы, — напомнил Газ, подходя к девушке, и та кивнула. — Вы вымотаны, — прохрипел Матео, когда дождь снова ударил в лицо. — Добираться до берегов по такому шторму и в ночи — не очень хорошая идея. Поиск документов в любом случае займёт время, так, может быть, останетесь до утра? Каюты есть, здесь безопасно. — Безопасно ли? — переспросил Мактавиш, покрепче ухватывая винтовку. — А если русские? — Они знают, что Михаил у нас, так что не сунутся. Можно не беспокоиться об этом. Матео прав, — она кивнула. Соуп, как и Алехандро с Родольфо, в ожидании посмотрел на Прайса, выглядывающего что-то в небе. — Останемся до утра, — кивнул мужчина, поправляя панаму. — Утром обсудим сегодняшний разговор и найдём документы. А потом — вернёмся на базу.

***

      Она валилась с ног, потому уснула быстро. В каюте было тихо. Селина давно отделалась от невозможности верить в происходящее, как, в принципе, и от чувства шока — обстоятельства выбили это умение как нечто ненужное, потому сейчас не осталось ничего, кроме сожаления и вины.       Вина, о, вина… Это было унизительно с точки зрения отношения Астора. К ней, к Осирису. Усталость растекалась по телу, скапливалась в верхней его части головной болью и непроходящей мигренью. Боли были, скорее, психосоматическими и появлялись от кучи пропущенных эмоций, которым Исход не давала выхода.       Ранним утром она проснулась, принимая положение сидя, и покосилась на маску, лежащую на прикроватной тумбе. Насколько важным было то, что она сделает? А насколько — то, к чему она придёт?       Селина поднялась. Армейскую одежду, выданную Ласвелл, она променяла на свою собственную, но раз уж обстоятельства не располагали к боевым действиям, можно было обойтись чем-то свободным. На месте остались, разве что, армейские брюки. Поверх футболки Исход натянула одну из привычных накидок и, потянувшись, покинула каюту.       По недлинным коридорам к кухни её привел шум от разговоров и столовых приборов. И запах, само собой — пахло жареным мясом. Если она не ошибалась, конечно.       По мере приближения к просторной кухне шум голосов увеличивался в своей громкости. Они что-то усиленно обсуждали. Вот, когда удалось зайти за угол, Селина остановилась у дверного проёма, всматриваясь.       У плиты стоял Матео — так, словно ничего толком и не изменилось. Так, словно никто не погиб, так, словно все ещё были живы. Так, будто бы с минуты на минуту в комнате появится Астор и, если у него хорошее настроение, как-нибудь пошутит. Неприбранные, растрёпанные волосы Матео зачесал назад, позволяя прядям кончиками огладить скулы, и схватился за ручку сковороды сильнее.       Свет с приоткрытых окон падал на пол, отражался на стенах светлой кухни, и Селина, прижавшись бёдрами к дверному косяку, так и застыла, всматриваясь в его безмятежные действия. — Дальних земель границы, — тихо пропел Матео, вскидывая брови. Голос его, непривычно мелодичный для мексиканца, отскакивал от общих разговоров. Они словно не слышали его. — Горных небес края… — Жаркой мольбой встречают, — хрипло продолжила Селина, наконец, подавая голос, чем тут же привлекла внимание парня и заставила его обернуться. — Час твоего прихода.       Она умолкла, тяжко выдыхая, и мягко кивнула. Всё это было так безмятежно, спокойно, что Гоусту невольно показалось, будто бы что-то вот-вот должно произойти. Он незаметно кивнул на свободный стул рядом с собой, перехватывая женский взгляд, и девушка медленно прошла до него, огибая сидящих мужчин.       Селина не выглядела отдохнувшей от слова совсем: круги под её глазами, казалось, стали ещё больше. И только всё ещё светлая кожа придавала какой-никакой свежести её лицу и спасала ситуацию. Она упёрлась локтями в стол, наблюдая за движениями Матео, и слабо улыбнулась. — Матео, — позвала девушка, тут же скользнув взглядом к Мактавишу. — Представляешь, сержант Мактавиш очень возмущался на тему того, что я не умею готовить.       Соуп тут же негромко усмехнулся, пряча лицо в изгибе локтя, и стёр всю усталость ладонью, оголяя ряд передних зубов. Что же, она пыталась хотя бы чуть-чуть поднять общий дух, упавший ввиду вчерашнего зрелища. — О-о, — протянул парень, лишь мельком оборачиваясь через плечо, пока помешивал содержимое сковороды. — Ей и незачем уметь. И некогда. Защита занимает много времени, с таким-то плотным графиком не до учёбы. А у меня времени полно.       Селина вскинула брови, когда Газ пододвинул ей чашку кофе, и мягко улыбнулась вновь, благодарно кивая. Чуть позже она заметила лежащую на столе папку с бумагами, а поодаль — ещё одну такую. — Надеюсь, ты не была против, — пробасил Гоуст над ухом, склоняясь ниже, и, случайно касаясь её плеча, притянул папку ближе. — Матео показал нам, где можно было поискать документы, и мы нашли пару интересных. В том числе и контракт, подписанный Шепардом. — Это наша маленькая победа, — горделиво заулыбался Соуп, явно чувствуя некоторое облегчение и, казалось бы, тень сомнения в его лице пропала от слова совсем. — А в той папке что? — выпалил Алехандро, изогнув бровь, пока Матео расставлял тарелки. Соуп, раскрывая ту, принялся бегать глазами по написанному на бумаге тексту и, недолго думая, протянул её Гоусту. — Твою мать, — прохрипел Мактавиш, шумно выдыхая. Селина вскинула брови в непонимании, прежде чем Райли, отстраняясь от документов, пробасил: — Работорговля.

***

По закрытым секциям казино блуждали члены картеля.       Свет здесь был ярко-рыжим, красивым, почти софитным — богатым, не иначе. Мексиканцы любили это казино даже несмотря на то, что оно открылось совсем недавно. Маркос Лобо, что держал данное место, славился собственными связями и тугим кошельком, из-за которого из старого заброшенного здания удалось сделать нечто прекрасное. И грешное, в первую очередь, потому как в казино со дня его открытия происходили вещи, за которые перед смертью свершат божественный суд.       Маркос — тогда ему было около двадцати восьми — проходил меж игральных столов и людей величественно, гордо подняв голову.       Астор чем-то напоминал Гоуста — никогда не снимал маску, будь это приём или что-то более важное. Как и сейчас, впрочем — он даже не переоделся, так и оставаясь в бесконечных накидках, но, благо, был безоружен. Правило «я всегда в маске» касалось не только Астора, но и приближённых. Исхода, например, для которой эта небольшая вылазка в казино была ещё одним заданием, но здесь она выполняла роль телохранителя, а не рядового солдата. И это ни капли не удивляло. Астор почти всегда противоречил себе, перескакивая с одного на другое: сначала он точно давал понять, что, скорее, играется с её судьбой и мстит её папаше, а потом моментально менялся в лице и готовил её к роли преемницы, потому и таскал за собой всякий раз.       Селина хмурит брови, когда Маркос заводит их небольшую компанию в коридоры, где стояли поломанные игровые автоматы; Лобо сегодня был непривычно молчалив. Астор мягко кивнул, здороваясь с мужчиной рукопожатием, и качнул головой ещё раз, чтобы Маркос вернулся к двери. Удивительным образом мексиканец, что был выше Астора и Селины на голову — и всяко крепче по телосложению — послушался, оставаясь у входной двери, и сцепил руки за спиной.       Когда она завертела головой, осматриваясь, всё встало на свои места. Маркос не слушался — он, скорее, выполнял свою часть сделки и давал площадь для торговли. Если бы не рассказ Астора о том, что они с Лобо знакомы с далёкого детства, как, в принципе, и дружат, Исход бы ни за что этого не поняла: слишком уж холодно они держались друг друга для давних друзей. Но одно всё-таки было известно: Маркосу не было равных в рукопашном бое, потому это был первый человек среди близких коммуникативных связей с другими организациями, к которому Селина присмотрелась в качестве наставника. [И, забегая вперёд — всё-таки добилась своего.] — Ты знаешь, зачем мы здесь? — прошипел Порча, оборачиваясь через плечо, и золотая маска на его лице сверкнула в полутьме освещения комнаты. Он негромко усмехнулся, кивая в один из углов.       Селина отрицательно качнула головой: брови её привычно были сведены к переносице. Она скучающе окинула комнату взглядом, прежде чем заметила три дрожащих силуэта. Всё это намекало на сцену из дешёвого боевика: три человека с пыльными мешками на головах, которых Астор так любезно поставил на колени и теперь обходил стороной. Она бы непременно съязвила, будь в этом хоть какой-то смысл: Астор выбил из Селины это умение ещё к восемнадцати годам. То есть, около двух лет назад.       Порча почти театрально развернулся на пятках, стягивая мешок сначала с одного, а затем и с другого. Сначала показалась крайне испуганная женщина — мексиканка, на вид около двадцати. Вьющиеся прядки её волос прилипали к влажному от пота лбу, а красная помада неприятно размазалась по подбородку и дрогнувшим в ужасе губам, когда она вдруг попыталась что-то промямлить. — Отпустите нас, пожалуйста, — застонала она, тут же плача навзрыд. — Мы ведь… Мы ведь ничего не сделали!       Больше всего в этой жизни Астор ненавидел слёзы, и Исход это прекрасно знала. Она чуть брезгливо повела бровью перед тем, как женщине прилетела хлёсткая пощёчина и характерный звук от неё разлетелся по комнате эхом.       Очередь дошла и до её мужчины — он, вопреки своей жене, держался очень даже крепко, несмотря на разбитый висок и бровь, запёкшаяся кровь с которой смешалась с потом.       Астор аккуратно присел рядом, вытягивая нож из-за ремня, и прошёлся лезвием по чужой шее — остриём, совсем чуть-чуть, очерчивая соблазнительно вспухшую венку. Женщина снова зарыдала. — Ты знаешь, почему ты здесь? — повторил он, склоняя голову вбок. Когда ответа не последовало, Астор заговорил сам. — Долги, да? Твой картель так много задолжал. Маркосу, да? И мне. Ка-ка-я бе-да, — почти пропел он по слогам, когда стянул мешок с ещё одного. Это был мальчишка. Селина как сейчас помнила его бешеные глаза и испуганно сжатые губы, но, несмотря на бьющую по голове панику, у него тогда не упало ни слезинки. — Пожалуйста! — снова начала женщина, на что Порча только цокнул, ухватывая мальчишку за руку. — У вас там война картелей, да? — прохрипел Астор, отталкивая ребёнка подальше от родителей. — Помнится, когда твоему щенку исполнилось пять, ты просил нашей опеки. Всё обещал, что обязательно поднимешься, что оборот станет больше, но он не стал. А сейчас… Другой картель… — Нет, — мужчина отрицательно мотнул головой, наконец, раскалываясь. — Не забирай его. Это всё, что у нас осталось! Астор усмехнулся, смотря на них сквозь прорези в маске. — Не бойся, — прошептал он, когда снова натянул мешок на женскую голову и поцеловал ту сквозь ткань. — Я не отдам такого породистого щенка твоим конкурентам. Он в надёжных руках.       Всё было до одури просто: Порча дал знать об этом ещё задолго до того, как действительно отдал ребенка. Дело было вот в чём: отец его — мальчишки — был достаточно крепким мужчиной с хорошими физическими данными. Поговаривали, что его мексиканская кровь была настолько горяча, что в моменты особенной эмоциональной перегрузки он впадал в небывалую ярость и не знал поражений, против кого бы ни сражался. За ребёнка такого человека дали бы много денег — Порча это прекрасно знал, потому и покупателей выбирал с умом.       Он позволил разойтись небольшому отряду совсем ненадолго: Маркосу же было поручено отвезти ребёнка в специальную комнату, где его бы забрал покупатель. Ещё с полчаса Астор тщательно обдумывал возможность того, что талант отца мог передаться и мальчику.       Только вот Селина, которой Лобо поручил охранять комнату, совсем не думала об этом: она только покорно дожидалась новой команды, пока разглядывала картины на стенах. Они здесь, к слову, были тонкими — достаточно для того, чтобы услышать мужской крик и противное хлюпанье.       Времени на то, чтобы доложить Порче, не было: девушка осторожно выхватила нож из специального ремня и двинулась к двери. Когда войти в комнату всё-таки удалось, она замерла на месте.       Ребёнок, которого они считали всего лишь товаром, теперь стоял у разбитого стекляного столика, держа особенно крупный осколок в руках. Мелкие пальцы почти художественно были измазаны кровью, а он, шмыгнув носом, отвернулся от постепенно холодеющего трупа.       Она спешно спрятала нож. Затошнило: всё это слишком сильно напоминало момент, в который Порча принял неправильное решение, медленно уничтожающее её и по сей день. Исход аккуратно прошла по битому стеклу до ребёнка, опустилась перед ним, обвивая мальчишеские плечи, и заглянула в глаза. — Это ты сделал? — прошептала она, спрашивая очевидное.       Мальчик кивнул. Хотелось спрятать его, избавить от той участи, что ждала дальше. Астор бы не убил его, нет, не наказал бы за то, что малец сорвал ему сделку — Порча бы принял его в ряды Осириса и воспитывал так же, как и Селину. — Как тебя зовут? — брови поползли к переносице, пока брюнетка осторожно избавила чужие руки от куска стекла. — Матео.

***

      Еда, разложенная по тарелкам, привлекала, но ком, вставший в горле, не позволил бы проглотить ни куска. Селина отвела взгляд, опуская голову. — У Порчи грехов на десять пожизненных хватит, — съязвил Газ, негромко усмехнувшись. Девушка опёрлась на спинку стула, обмякла, шумно выдыхая. — Он занимался этим не больше трёх лет. Я думала, что потеряла эти документы. Они были мне нужны, очень-очень, — она качнула головой.       Гоуст хотел было начать про Матео, явно догадавшись, в чём дело. Не было никакой нужды сопоставлять всё слишком долго: судя по выражению лица, догадался и капитан Прайс. Но сейчас все тактично молчали, за что Селина была им безмерно благодарна. — Так… — снова начал Газ, когда взялся за вилку. — Что мы делаем дальше?       Астор клокочет позади — Селина видит его периферийным зрением. Он отрицает, качает головой, запрещает, душит своим присутствием. Осирис заключает контракты только с предателями по типу Шепарда, с врагами родины — этого у Порчи в достатке. Слишком уж любит он государственные перевороты и всё, что с ними связано — достаточно для того, чтобы помогать всяким ублюдкам разграбить и уничтожить собственную страну и назвать это правильным делом.       Слова вырываются с горла почти бешеной птицей. Это был первый раз, в который она почувствовала волнение и неуверенность в себе. — Нам нужно заключить контракт, — выпалила девушка, стиснув зубы.       Мактавиш подавился, закашливаясь, пока Алехандро хорошенько вдарил по его спине, тут же возвращая мужчине нормальное дыхание. Это затишье, которым её решение встретили Браво, раздражало и калило, вынуждая шумно сглотнуть и ещё раз пройтись взглядом по всем присутствующим. Матео, явно будучи готовым к этому, даже не отвлёкся от готовки, всё ещё что-то напевая на заднем фоне. — Мы можем быть одни, — снова начала Селина, пытаясь донести всю суть своих слов. — Михаил сказал, что у Макарова с Астором был договор, который он обязательно исполнит. Это значит, что Осирис будет разгромлен. Я не смогу их защитить одна. — И поэтому ты хочешь, чтобы мы присоединились к тонущему кораблю? — перебил Соуп, вскидывая тёмные брови. — Джонни, — позвал Райли, устраиваясь удобнее, и кивнул, намекая на то, что пришло время выслушать. — Вашей целью является Макаров и Шепард, капитан, — прохрипела брюнетка, ненадолго опуская голову. — А я — та, кого Макаров будет искать. Я знаю достаточно для того, чтобы найти его. У Осириса много связей, куча информации и возможностей. Это вынужденное решение, на которое очень тяжело идти, но выбора не остаётся. Мы можем помочь друг другу и двигаться вместе. Симбиоз, понимаете?       Прайс выдохнул сквозь плотно сжатые губы. В этом была выгода и для его страны: к тому же, не просто так Ласвелл ей верила, правда? — Где гарантии? — он склонил голову вбок, чуть подавшись вперёд. — Где гарантии того, что ты не окажешься подругой Макарова и не предашь нас в самый важный момент? Селина снова выдохнула. Взгляд её вдруг стал серьёзным, холодным и почти неприятным. — Все контракты в Осирисе подписываются кровью, — Исход кивнула. — Как только бумаги коснётся наша с вами кровь, капитан, я клянусь рассказать вам всё то, что мне удалось найти самостоятельно. Правду обнажают так же, как и клинок, которым заключают договор на крови.