Исход 0.1: черепа, обрамленные кровью.

«В этой серой комнате только запах железа, и труп на грязном полу, весь в слезах и крови».

      Уснуть в чужом присутствии так и не получилось: Исход пролежала, пялясь в потолок, до самого утра. Тело болезненно ныло, явно нуждаясь в отдыхе, но извечное недоверие, только подкрепляемое высказываниями Соупа, не позволяло даже глаз сомкнуть. Такой уж принцип, возведённый в постулат, выбитый в уголках глаз бесконечной усталостью — не спать в присутствии тех, кого совсем не знаешь.       Паранойя передавалась в Осирисе по наследству, а личность Порчи, которую за столько лет бывшим морпехам и прочим не удалось разгадать или хотя бы на мгновение приблизиться к его настоящему имени, была слишком противоречивой. Три года позади, но те остатки здравого смысла, которые люди звали совестью, заклокотали в грудной клетке только сейчас. Она скучала?       Порча — частица бога, не иначе — сошёл с ума, о, определённо. Сколько лет он вынуждал проглатывать собственные эмоции, но сам срывался на крики и агрессию? Грех, грех, грех — и все в Осирисе грешники сплошные, только вот Исход верит лишь в старую традицию, которую чтит, желает очистить имя своего бога и компании, да оставить пост Жнеца навсегда, лишь бы больше никогда не видеть человеческой крови.       Когда у тебя забирают право выбора, когда вынуждают и через слёзы, а потом учат, учат и ещё раз учат тому, что учить ты не хочешь — устаёшь кошмарно быстро. Но конечная цель всё ещё не была достигнута, а, значит, спускать себя с поводка было нельзя.       Она переворачивается на бок, смотря на нижний ярус кровати. Укоренившийся в голове образ Порчи во сне обманывал, сводил с ума, но Исход точно знала, что с ней играет собственный разум. Порчи больше нет, он умер [с припиской — погиб, как грязная собака], но за три года их дела едва двинулись с места. Нужно как минимум закончить начатое, а потом сдаваться. Тогда, когда сдаваться будет незачем.

***

      К утру, когда Соуп покидал лачугу и направлялся к прогоревшему костру, тучи стягивались во что-то непонятное — серое пятно, постепенно затягивающее в себя солнце. Исход поджала ноги поближе к себе, устраиваясь на одном из брёвен у костра, и подняла голову на Мактавиша, что уселся рядом и, взяв в руки палку, принялся раздвигать угли. — Гоуст сказал, сколько по времени займёт починка радио? — спросила брюнетка, клюнув острым носом, и зажмурилась, пытаясь внушить глазам хоть какой-то бодрый вид. — Около двух дней, — отозвался сержант, подкидывая досок и бумаги. — А что, — хмыкнул он, опускаясь к костру для того, чтобы снова его разжечь, — домой хочется?       Явная издёвка в его голосе могла бы перерасти в такую же колкость и со стороны Исхода, но она слишком устала и «слишком» для того, чтобы вестись на детскую провокацию Мактавиша. — У меня нет дома, — спокойно произнесла девушка, даже не смотря на Соупа, что, судя по всему, такого ответа не ожидал. — То есть как? — Последние три года по мотелям. Планировала заехать в штаб Осириса и перестать кочевничать после того, как уничтожу склад с русскими, но что-то пошло не так, — бархатом голоса объясняет, поворачивая голову, и впивается в черты лица взглядом. — Прошлое решило пересечься с настоящим. Знаешь, что бывает после такого? Коллапс. — Это значит, что нам всем пиздец?       Исход ещё с несколько секунд смотрела на Соупа ввиду его попытки свести всё к шутке, но шутить не хотелось. Если честно, эта встреча в её планы не входила с самого начала, но что уж поделаешь, если судьба в этом году забирает звание «Мисс сука». — Это значит, что тебе пора приготовить завтрак, — она поднимается, прихватывая лежащие на столике рядом микросхемы, взятые с панели у вертолета, и даже не оборачивается через плечо. — Какого чёрта я, если женщина ты? — крикнул Мактавиш. — У тебя, я уверена, получится съедобно, — она пожала плечами, оборачиваясь только теперь. — Поторопись, Соуп.       Загремело. Тучи стянулись в одно тёмное покрывало — близился дождь.

***

      В лачуге горела одна единственная лампа, направляющая тусклый свет на стол, который Гоуст решил признать рабочим. Радио он давно разобрал, так что детали его теперь лежали рядом с греющимся паяльником. — Тебе удобно? — подаёт голос Исход, но мужчина даже не вздрагивает: видимо, ещё по шагам понял, что это она. — В маске.       Райли только едва повернул голову через плечо, краем глаза замечая, как она опустилась обратно на кровать. В маске не то чтобы было удобно, но это казалось всяко лучше, чем сидеть вообще без неё. — Мне её снять? — спрашивает он — скорее, риторически, чем правда ждёт ответа. Будь на её месте Соуп пару лет назад, непременно ответил бы «да». — Нет, — тихо произносит девушка, укладываясь на подушку. — Соуп принесёт тебе еду. На улице гремит и, вероятнее всего, будет дождь. Те микросхемы подходят?       Гоуст молчит какое-то время, разбираясь в проводах, и чуть щурится от громкого выстрела грома. Молния секундно слепит, а где-то на улице по-детски восхищается Соуп, что вынуждает Райли ненадолго повернуться и заметить, что начался ливень. — Не любишь дождь? — спрашивает он, снова возвращаясь к радио, и опускает лампу чуть пониже. — Подходят, но пока разберёшься во всём этом… — Мы не торопимся, — выдаёт Исход, прикрывая глаза. — Хотя, может быть, и торопимся. Связи ведь нет, и мы не можем знать, что там происходит.       Саймон негромко шипит, припаивая одну микросхему, и разбирает провода. Это что-то вроде хобби — то, что его удивительнейшим образом успокаивает, помогая искорёженной душе угомониться. — Соуп хочет знать, что ты скрываешь, — негромко басит мужчина, и Исход клянётся — он оборачивается и смотрит прямиком в глаза. — Но ты ведь не расскажешь, так? — А должна?       Интересно, сколько раз Гоусту говорили, что его глаза — самое жуткое, что есть в этом мире? Исход ценила зрительные контакты просто потому, что это было единственное, что она могла себе позволить. Тактильность чужда, разговоры утомляют, но глаза — зеркало души — всегда говорили за неё. Как и за человека. Потому и сейчас она всматривается в бездонный янтарь его глаз и не позволяет себе оторваться. — Мы будущие союзники. И ты это знаешь. Джонни — тоже знает, поэтому и выдаёт агрессию. Ему не нравится признавать факт того, что родина его предала, — Саймон жмёт плечами. — Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, что у тебя на уме.       Смешок. Исход качает головой почти отрицательно, только теперь разрывая зрительный контакт. — Так я, по-твоему, раскрытая книга? — спрашивает она, поёжившись. — И по мне всё-всё видно?       Саймон бесшумно кивает.       Ещё один смешок. Гоуст точно знает — это скорпионье отродье уже занесло жало над его головой и вот-вот ужалит. Может быть, он и блефовал, как в большинстве случаев, но сейчас что-то внутри подсказывало, что удара стоит ждать из-за спины. — Как тогда, да? — спрашивает Исход, склоняя голову вбок, и улыбается так неприятно-неприятно, что он взгляд её спиной чувствует, каждым блядским позвонком, будто бы она кинжал вставляет и прокручивает. Да. — Тогда ты тоже знал? — и Гоуст поворачивается вновь, шумно выдыхая. — По глазам прочёл, где будет твой новый шрам?

***

      Их встречи всегда проходили на нейтральных территориях: то была Америка, само собой, подальше от границы. Порча почти всегда шёл на контакт с людьми, в частности с ЦРУ или военными, почти любезно соглашаясь на переговоры, в конце которых всё равно давал отрицательный ответ. Тогда Исход не понимала, в чём смысл таких встреч, но спустя пару десятков она всё же догадалась: Порчу это веселило. Ему, как человеку с душой прогнившей и абсолютно тёмной, больше нечего было делать. Все остальные грехи он давно закрыл новыми, а теперь, когда появлялась свободная минутка и дамочка из ЦРУ в очередной раз предлагала встретиться для обсуждения деталей, он соглашался.       Территорию специально выбирали нейтральную. Такую, чтобы ни у одной из сторон не было на ней преимущества, но верить Порче почти всегда было ошибкой. Несколько отрядов, пришедших до этого момента, сгинули в собственном порочном огне, и Порча, пожалуй, был этому по-детски рад.       Местом встречи по обоюдному согласию сторон была выбрана старая церковь в каком-то захолустье: эдакая колокольня, в которую больше никто не ходит. Машины Осириса выстраивались в ряд у её ворот, а отряд новый, ещё неизученный, но тот, с которым Порча сталкивался раньше — отряд сто сорок первой оперативной группы — прибывал на вертолёте.       Это было далеко не первое дело, не первый контакт с террористом и его прихвостнями, но именно этот Саймон запомнил лучше всех остальных. И был бы рад забыть, если бы не одно «но», сидящее в грудной клетке. Нечно разрушительное, подобное скверне. Процесс гниения был запущен давно. — Браво, прибыли, — отзывается Прайс в рацию, получая краткий экскурс от Ласвелл, и осматривает здание.       Никакого доверия оно, если честно, не внушало: вот ни капельки не получалось поверить в то, что здесь всё пройдёт хорошо. Приказ был один: либо сойтись на мирном решении, либо прийти к тому, что разрушит обе стороны. Сухие двери неприятно отворились под цепкой хваткой мужских сильных рук, и Прайс, прикуривая сигару, пропустил отряд внутрь.       Вторая рука покоилась на винтовке, но приказа стрелять можно было не дожидаться. Ласвелл чётко дала понять: один выстрел — и начнётся новый конфликт. Не международный, разумеется, но степень важности далеко не последняя, потому и действовать приходилось аккуратно. — Эй, — негромко шикнул Мактавиш, касаясь плеча Райли и вынуждая того обернуться. — Их здесь много. Защищают крысиного короля?       Гоуст посмеивается негромким басом, прикрывая глаза лишь на секунду, и двигается дальше, осматривая каждого из присутствующих. В основном это были почти такие же солдаты, как и в их строю — только, разве что, наёмные.       Всё было просто: был у этих людей определённый мотив, сектантские замашки и любовь к собственному предводителю. Хотя насчёт этого Гоуст мог поспорить. Ему казалось, будто бы они как собаки кинутся на самую большую кость — то есть сделают то, что им скажут. И, как правило, вся власть была у того, кто пугал страшнее.       Они проходят вдоль рядов, где не так давно сидели молящиеся Богу люди, и Саймон несильно челюсти сводит, сжимая приклад винтовки посильнее. — Будь готов. Ко всему, — выдаёт Райли, неаккуратно поворачиваясь к сержанту через плечо, и следует дальше.       Прайс удивительно спокоен для человека, видевшего многое. Может быть, таковым быть ему подсказывает чутьё, и Гоуст разрывается на две части, не зная, подчиниться общему духу или оставаться начеку. На случай, если те две фигуры за спиной Порчи всё-таки решат двинуться с места.       Здесь полутьма, пахнет сыростью и разочарованием. Гоуст под маской брови хмурит, заглядывая в точно такую же, золотую, как и его собственная. Только полную. Его, как человека с весьма непонятным отношениям к черепам, эта картинка привлекает, но общая давящая атмосфера не позволяет лишний раз моргнуть, чтобы не потерять сосредоточенность. Не знаешь, откуда прилетит — их здесь человек пятьдесят, если не больше. И если Прайс скажет что-то, что Порче не понравится — можно считать, что весь отряд сам загнал себя в ловушку.       Силуэт Порчи ровный, непоколебимый. Жилистые плечи скрываются за шнурованной накидкой с чем-то около-египетским, а тёмный капюшон, плотно прилегающий к голове, не позволяет даже цвет волос определить. Вообще-то, на такой случай — если вдруг маска слетит — он носил ещё одну, тёмную. Вот, он склоняет голову вбок, внимательно наблюдая за военными, и несильно подаётся вперёд.       Божий поборник, ей богу — только Саймона тошнит от всего этого. От того, как он стоит у алтаря, сложив руки на деревянную подставку, от того, как Прайс лениво озвучивает требования.       Это лицо он видел неоднократно — то, что находится в тени Порчи и выглядывает лишь издалека, высматривая и изучая. Разрез глаз почти кошачий, выразительный, а тёмные полосы бровей к переносице сведены — на её лице несколько шрамов, скулы острые, как лезвия ножей, которые Саймон так быстро приметил в её набедренных ремнях.       Женские руки прикрывают ребёнка — совсем малая макушка скрывается за её спиной, а она всё подталкивает его ближе — и только украдкой льдинки её глаз тают и растворяются в тепле. Сестринском? Гоуст хмурится. — Америка готова идти навстречу, — выдаёт Прайс, выдыхая дым сигары, и аккуратно выбрасывает ту себе под ноги. — Нам нужны только условия. Что вы хотите?       Порча хрипло смеётся, едва качая головой. — Нового Света, — он жмёт плечами, а Саймону становится смешно. — Перерождения? Кто знает?       В моментах, когда освободить голову от воспоминания удавалось, его коробило от осознания, что она говорит так же, как и Порча.       Исход прикидывала, как его воспринимают военные. Думают, что он сумасшедший? Местный дурачок? Вооружённый. Не будь это всё специальным шифром, как и все его идеи, вера в Осириса и прочее — она бы считала Порчу ебанутым, да и всё на этом. Но он был куда умнее. — У нас разное видение мира, — снова начинает Порча, делая шаг вперёд. — И разное видение решения проблем. Если для того, чтобы проредить стадо, мне придётся открыть Америке глаза, я это сделаю. Стрелочка крутится. То на вас, то на меня, — он снова усмехнулся. — На кого покажет в этот раз?       Шепард? Значит, он говорил всё ещё тогда? Глупость какая.       А потом всё происходит слишком быстро: женские глаза, так вкрадчиво смотрящие прямо в душу, сменяются на обломки церкви и детский крик. Мальчик, которого так тщательно высматривал Гоуст, вдруг бросился бежать, покидая женские руки. — Дайте нам забрать хотя бы ребёнка! — крикнул Прайс, когда завидел мальчика, и направился к нему, на что Порча только поднял одну руку на уровне собственных глаз и кивнул в сторону кучки военных, собирающихся уходить вместе с ребёнком, которого так ловко прихватили под плечи. Гоуст — в их числе. — Не ты, — хмыкнул Порча, когда парень, стоящий позади его спины, подался вперёд. Теперь он смотрел точно на Исход. — Действуй.       Она сделала несколько шагов вперёд. Руки, минутами ранее ласково прячущие ребёнка за собственной спиной, вдруг коснулись метательных ножей. Не требовалось много времени для того, чтобы под гогот и крики наёмников — участников компании, открывших огонь по военным — добраться до своей цели.       Исход хмурит брови, когда мельком касается ладоней Мактавиша и сбрасывает их с детского плеча. Его так вовремя отвлекают наёмники, производящие несколько выстрелов, и дают Исходу фору: этого достаточно для того, чтобы болезненно ударить ногой в сгиб чужого локтя и оттолкнуть ребёнка подальше.       Гоуст сжимает винтовку крепче, замахивается прикладом и бьёт в женское плечо — принцип «не бить женщин» отходит на второй план, когда истинная цель не в причинении вреда, а в лишении возможности двинуться. Она опускается ниже, выхватывает выроненный пистолет и, снимая тот с предохранителя, наставляет на мужчину. И, ей богу, на курок давит — только палец убирает вовремя, когда сталь обжигает прикосновением, равноценно взгляду чужому. Гоуст, кажется, даже не дышит, и только теперь, когда оружие с металлическим стуком падает обратно на пол, позволяет себе перебежками добраться до Прайса и остальных, что дожидаются его у дверей.       У плеча жжёт неприятно, когда лезвие попадает чуть правее бронежилета — в плечо, вынуждая несильно шикнуть и зажмуриться. Не нужно оборачиваться для того, чтобы убедиться в правоте собственной догадки. Боль жалит неприятно, и Гоуст точно знает: с этого дня процесс гниения ускорен. И у него, увы, вовсе нет сил этому сопротивляться.       Он лишь мельком оборачивается, когда слышит громкую пощёчину, а Порча, подавшись вперед, разводит руки в стороны. — Отсчёт начался.

***

— Тогда я видел глаза, которые не умели врать, — он кивнул, снова залезая в провода. — Это как тронуть детёныша дикого зверя. Руку откусит. Так и ты. — Вспомнил? — она склоняет голову вбок. — И не забывал. И не врёт ведь: даже кошмары снятся, словно маленькое предзнаменование к будущим событиям.

***

      Мактавиш снова палкой передвинул угли к брошенному, тут же вспыхнувшему клочку бумаги, и отставил тарелку в сторону. С полчаса назад Соуп буквально силой вытянул Гоуста с лачуги обратно на улицу, скандируя извечное «отдых превыше всего», и усадил того на всё ещё непросохшие после дождя брёвна.       Он даже предусмотрительно подложил чужую одежду, найденную по шкафам, перед тем как сесть, чтобы не мочить штаны, и теперь лениво расположился у высокого пламени костра, грея алеющие от найденного в закромах лачуги алкоголя щёки. Исход уселась рядом, переводя взгляд на Райли, и закончила с собственной порцией мяса, приготовленного Мактавишем с горем пополам. Нет, правда: то, что оно не сгорело — уже большой успех. — Есть, что отмечать? — с почти родительской строгостью брюнетка кивнула на бутылку пива в чужих руках, которую Соуп незаметно пытался подсунуть Гоусту. Джонни отпил из собственной, горделиво задирая нос, и негромко хмыкнул. — Как же, он тебе не сказал? — спросил Мактавиш, вскидывая тёмные полосы бровей, и попытался всунуть бутылку ещё и Исходу, но та вежливо отказалась, отрицательно качнув головой. — Лейтенант починил радио и связался с Ласвелл. Завтра утром мы летим домой!       Он отсалютовал бутылкой, пока Исход в недоумении свела брови к переносице и вернулась взглядом к Гоусту. Тот только кивнул в подтверждение чужих слов и зажал горлышко бутылки меж пальцев, оценивающе смотря на пиво. — Интересно, что успел натворить Шепард, пока вас нет, — она пожала плечами.       Ночь выдалась на удивление тихой и безоблачной. Ливень, что закончился буквально через полчаса после своего начала, принёс земле влагу и прибил пыль, так что в малом лагере стало легче дышать. А благодаря чистому небу и отсутствию облаков теперь можно было разглядеть маленькие песчинки звёзд. И даже одну падающую. О, Матео понравилось бы это зрелище.       Как он? Исход опускает голову, поджимая губы, и чувствует, как судорогой тоски сводит грудную клетку. Неприятно. Лучше ничего не чувствовать, чем чувствовать это.       Всё ещё влажные после приёма душа волосы почти неприятно липли ко лбу. Вообще, её очень сильно удивило наличие здесь и душа, и маленького холодильника — словно те люди были простыми затворниками, а не бандитами или пиратами. Но, впрочем, долго думать не позволили — спустя несколько минут Соуп снова подал голос. — Так ты готовить не умеешь? — ехидно улыбнулся стремительно пьянеющий с третьей бутылки мужчина, склоняя голову вбок. — А ты поживи с моё, — спокойно ответила Исход, и Гоуст точно понял, что дело не в возрасте. — Мне некогда было готовить.       Мактавиш беззлобно рассмеялся, что вскоре подхватила и брюнетка — очень уж заразительный у него был смех, а Гоуст только смотрел на этих двоих и не понимал, чего в воздухе больше: тайной ненависти друг к другу или абсурда. — У сержанта хорошее настроение? — она вскинула брови, натягивая уголки губ, и показала передний ряд зубов в улыбке. — Или во всём виновато пиво, которое ты стащил у этих мудаков? Соуп в очередной раз хмыкнул. — Мертвецам пиво ни к чему. А вот нам, живым, очень даже пригодилось.       В треске костра Исход заклевала носом, явно валясь с ног от усталости, и, попрощавшись с военными, вернулась в лачугу. Только вот уснуть всё равно не вышло — даже при условии, что это были вторые сутки без сна.

***

      Её вырубило только в вертолете: маска на лице идеально позволяла не щуриться от яркого солнца. Стёсанные наручниками запястья вновь приняли полюбившееся железо и его острые края, когда Соуп, называя это необходимостью, сцепил её руки впереди и усадил в вертолёт.       До этого момента Исход, разумеется, предложила вполне логичные альтернативы. Сержант, знаете ли, достаточно ворчлив и придирчив, потому и пришлось высказать одну из версий происходящего: мол, её они оставят на острове, но тогда все проблемы придётся решать самостоятельно. И, честное слово, Соупа донельзя раздражала приставка «будущие союзники», которую Гоуст в тот момент употребил в разговоре. Вот прям до скрежетания зубов.       Мужская рука подтолкнула в плечо, вынуждая едва вздрогнуть и тут же раскрыть глаза. Судя по затихающему вертолету и куче постороннего шума, гула и с сотню различных голосов, они были на базе.       Капитан Прайс — эдакий высокий мужчина в смешной панаме — мягко кивнул Гоусту и Соупу в знак приветствия, а Газ, не сдержавшись, пожал им руки. Всё-таки около трёх суток их считали погибшими. Или больше? Гоуст не помнит, сколько времени прошло. Хочется как можно быстрее отдохнуть, принять душ по-человечески и, наконец, отоспаться как следует без угрозы появления каких-нибудь зверей.       Соуп подталкивает Исход в маске Порчи вперёд, а та только назад озирается. О, Мактавиш почти скалится и он уверен — у неё те же самые эмоции, только маска их тщательно скрывает. — Ласвелл уже здесь? — спрашивает Джон, когда сводит тёмные брови к переносице, и укладывает руку на женское плечо. — Да, — басит Прайс в своей привычной манере и кивком головы указывает на длинный коридор. — В переговорной. Правда, не понимаю, какого чёрта там — если этот, — он пренебрежительно кивает на Порчу, что едва ведёт плечом, — взбесится, одни наручники вряд ли помогут. Вы обыскали?       Гоуст молчаливо кивает и более ничего не говорит: только направляет Исход в правильном направлении, не смея запретить Соупу обращаться с её плечами так по-варварски. Через прорези маски видно длинные коридоры, оформленные в непривычно спокойном стиле, и едва различимые номера на дверях. На той, которую приоткрывает Соуп и здоровается с Ласвелл, висит табличка. Буквы большие, но их хрен разберёшь — впрочем, и не приходится: Соуп толкает к стулу, усаживает почти болезненно и негромко хмыкает, предчувствуя, какой сюрприз ждёт всех остальных.       Их здесь, благо, нет. Только Гоуст и Соуп, и Исход, честное слово, надеется на то, что больше никого не будет. Это всё так похоже на полевые вылазки, в ходе которых Порча разыгрывал спектакль и почти пытал своих преемников. До последнего вздоха, до последнего всхлипа и последнего вырванного ногтя. Исход сдавалась только на девятом — Порча шутил, что она будет молчать, даже находясь в ситуации, когда рискует умереть.       И не ошибся: его закалка и прочие прелести воспитания вылились в полное равнодушие, спокойствие и неумение испытывать эмоции — Исход, в принципе, не особенно жаловалась. Разве что эта язва под именем Матео кровоточила, ведь отношение к нему было иное. Такое же, как к тому, на кого она смотрит украдкой из-под маски и уголки губ вверх тянет. — Почему в маске? — спрашивает Ласвелл после приветствия и выяснения остальных деталей. Кейт не изменилась ни капли: такой же строгий взгляд кусает душу и неприятно бьёт пощечиной по лицу, когда её рука тянется ближе.       Исход прикрывает глаза лишь на секунду: тогда, когда женские пальцы, очертившие контуры маски, стянули её и уложили на стол. Она пошатнулась: несильно, пытаясь всё ещё оставаться непоколебимой, но этого вполне хватило для того, чтобы Исход точно осознала общую картинку. О, Ласвелл шокирована. Соуп улыбается, радуется произведённому эффекту почти по-детски. Так, словно это вовсе не он втайне точит нож, который непременно должен оказаться в шее Исхода.       Даже сейчас, когда брюнетка устраивается на стуле удобнее и сдувает с лица тёмные пряди волос, когда выглядит так безмятежно и спокойно, он не доверяет ей ни на секунду. Ни капли, блять. И искренне не понимает, какого чёрта верит Гоуст. — Здравствуйте, Ласвелл, — подаёт хриплый голос Исход, смотря из-под едва прикрытых от усталости век. — Как ваша нога?       Ласвелл брови вскидывает — скорее, от неожиданности, чем от удивления, и берёт в руки планшет, выводя несколько картинок на большой экран. Примерная иерархия Осириса, выполненная как-то криво, была донельзя абсурдной и неправдоподобной: Исход бы рассказала всё до мельчайших подробностей, только вот сейчас ей позволено лишь косо смотреть на этот самый экран. — Я был прав, — выпаливает Соуп, привычно держа руку на бронежилете. — Мы пристрелили Порчу три года назад. Где бы он ни светился после того дня, это была она. — Исход? — выдаёт Ласвелл, когда смотрит на экран безотрывно. — А где Хьюго? — Мёртв, — кивает в знак подтверждения девушка, смотря в чужую спину, и это вынуждает Ласвелл обернуться. — Склад с русским оружием взорван. Ваша работа выполнена. — Это просьба свободы или одолжение? — Это просьба о сотрудничестве. Кратком, но всё же, — Исход секундно отводит взгляд, возвращая его к экрану. — Порча всегда учил, что людям нужно открывать глаза. Вот и я пытаюсь. — Что с Шепардом? — нетерпеливо выдаёт Соуп так, будто бы точно уверен в чужих словах, и слышит только шумный выдох от Кейт. Такой тяжёлый-тяжёлый. Как и взгляд. — Утром Шепард дал распоряжение расформировать отряд Браво, — объясняет женщина, на что тут же получает недовольный взгляд Мактавиша и тихий вздох Райли. — Документы оформлены, но не подписаны. — И что делать дальше? — Соуп вперёд подаётся, хмурит брови. Не хочет смотреть в сторону Исхода — знает, что взгляд у неё сейчас будет почти победный. Но брюнетка, вопреки ожиданиям, смотрит скорее разочарованно, нежели с издёвкой. — Шепард исчез с радаров. Последний сигнал тоже не определить. Судя по тому, что «Шедоу компани» не дают ответа, они с ним. Гоуст поворачивает голову — Исход смотрит точно в глаза, холодом взгляда проходится по маске и забирается вглубь, да руки несильно приподнимает. — Она, — кивком головы Мактавиш указывает на девушку, — всё знает. С неё спрашивай. С меня всего этого хватит.       Райли ещё пытается что-то сказать, но Соуп не слушает, покидая комнату и, как уверена Ласвелл, просто ходит по коридорам. Ему бы пар выпустить и успокоиться. Принять сам факт предательства.       Кейт двигает стул, усаживается напротив девушки и склоняет голову вбок, пока бейдж на её груди неприятно дёргается, а в комнате остаются трое. Нет, четверо — больной разум неизменно рисует Порчу где-то рядом. — На складе русских мне удалось подслушать разговор, — подаёт голос Исход, когда неоднозначные взгляды терпеть больше не выходит. Она всматривается в стены, стискивает челюсти и делает слишком большие паузы.       В тишине переговорной почти невыносимо. — У Макарова есть ближайший подручный, с которым разговаривали те, что были на складе. Что-то про транспортировку оружия через границу. Я была там не одна и… когда пара русских солдат были мертвы, случайно услышала разговор с Шепардом. Ему очень не понравилось, что вы вообще решили сунуться на этот склад, — девушка пожала плечами, нахмурившись. — Основой целью было уничтожить Браво и меня. Браво — за то, что они являлись угрозой для его чести, а меня — потому что я могла помочь этой угрозе стать полноценной проблемой. Но Шепард, как и русские, немного не рассчитал: они думали, что в вертолёте капитан Прайс, а в машине — мы. — Прайс рассказал, что на пути к кораблю у них возникли некоторые проблемы с русскими, — кивнула Кейт, напрягаясь, и тяжело выдохнула. — Осирис так долго сотрудничал с Макаровым. Каким образом в этой ситуации появился генерал Шепард? — Он был с самого начала, — пробасил Гоуст, скрещивая руки на груди. — Осирис не был поставщиком. Осирис был посредником. Во главе всегда стоял Шепард. Ласвелл опустила голову. Исход мягко кивнула Райли, прикрывая глаза. Разочарование. — Значит, пропавшее несколько лет назад оборудование и оружие было отдано русским, — не вопрос, а утверждение. Ласвелл поднимается, снова берёт в руки планшет. — С чего бы тебе вдруг идти против своих клиентов? Если Порча мёртв, то компания твоя по праву, ведь так? — кивок. — Тогда какого чёрта ты делала на складе русских? Исход шумно выдохнула сквозь плотно сжатые губы. — Очищаю совесть компании. Это были идеи Порчи. Извращённые, убийственные, — прохрипела девушка. — Он хотел этого. Но не я. Порча запятнал честь Осириса грязью, бесполезными убийствами и ненужными союзами. А я — очищаю. За три года я неплохо сдвинулась с места. Мне даже удалось отследить один крупный склад и уничтожить его.       Ласвелл кивнула. Что же — звучало убедительно. По крайней мере, практика всегда показывала одно — Исход никогда не обманывала. — У Шепарда есть силы Макарова. Есть Тени, — снова начала Исход, сводя брови к переносице. Взгляд её стал острее, а голос — громче. — А у вас? Отряд Браво? Вам нужна информация, доказательства. А я знаю, где их взять. Признаете Шепарда военным преступником — и его арест будет по закону. — Это сотрудничество? — спрашивает Ласвелл, вскидывая брови, и ерошит собственные волосы. — Кратковременное. Я дам вам информацию, а вы мне — возможность вернуться домой. Поможем друг другу, м, Ласвелл? Как тогда? — Се…       Исход дёрнула руками, ударила несильно по стулу, вынуждая Ласвел замолчать, и посмотрела прямиком на неё. Так неоднозначно, холодно — так, что женщина, обратившись к Гоусту, указала на дверь и закрыла за ним ту на замок. Только теперь, усаживаясь ближе, она всмотрелась в женское лицо.

***

28 апреля, 2015 год, банк Вашингтона.       Порча никогда не приходил без предупреждения. В этот раз одну из табличек с надписью «ждите в гости» с указанным временем и датой никто не воспринял всерьёз: его это, в принципе, особенно обрадовало. Слишком уж он любил все эти человеческие эмоции: ужас, страх, смешивающиеся в одно непонятное месиво прямиком на лице. О, эмоциями Порча — Астор в своём первоначальном обличии — питался подобно вампиру.       Заявиться в центр Вашингтона в полном вооружении и со своей привычной маской — это он умел. Выпендрёжник хренов. — Доброе утро, — прошипел он, когда град из битого стекла осыпал людей у терминалов, и нарочно поднял автомат повыше, почти горделиво демонстрируя собственное преимущество. — Не двигаемся, господа. Кто двинется — словит пулю в лоб.       Он проходит меж испуганных людей, нарочито задевая дулом автомата детей, которых матери так трепетно прижимают к сердцу. Исход его ненавидит — о, блять, как она его ненавидит.       Здание банка — чистое и светлое, а сквозь большие окна пробивается солнечный свет. Погода прекрасная донельзя, только вот хороший рабочий день Порча решил испортить с самого начала. Власти, как и местная полиция, будучи наслышанными о существовании Осириса, давно признавали их преступниками и даже пытались арестовать, но это дело достаточно быстро передали ЦРУ и его псам. Просто потому, что это было бесполезно.       А Порча играл на двух сторонах и одновременно не придерживался ничьей. Сотрудничество с Шепардом давало огромные деньги, просто, блять, великие — их с головой хватало на то, чтобы покрыть расходы на оружие, на содержание и на прочие мелочи. Но генерал дико бесился, когда узнавал о подобных террактах — пусть это был всего лишь второй крупный — но делать ему было нечего. Контракт был подписан, а ситуацию с Россией нужно было как-то продвигать. Потому и терпеливо сжимал челюсти и приказывал сто сорок первой заняться этим делом.       В общей тишине здания чужой плач слышится почти неприятно, тошнотворно. Исход не жмурится: только терпеливо сглатывает ком в горле и помогает Порче цеплять снаряды на нескольких людей в качестве подтверждения собственных целей и желаний. — Держи-держи, — почти мурлычет мужчина, когда опускается на колени перед ребёнком. Мать девочки тут же жмёт её ближе к себе, но Порча решает это всё одним движением: направляет автомат на женщину и под её плач вверяет в детские ручки один из зарядов. — Смотри, какая игрушка. Занимательная, правда?       И ему — весело. Весело до одури: как уколоться весёлой инъекцией или покурить травки. Исход уверена — кровь Порчи состоит только из наркотических веществ. Иначе как можно было объяснить его тягу к убийствам и такому наслаждению от крови и страха?       Порча улыбается под маской, смеётся вовсю, пока солдаты Осириса оцепляют периметр и встают по позициям, готовые защищать место будущего теракта. Мужчина расхаживает среди сидящих на полу работников банка и обычных людей почти деловито, от бедра, склоняет голову вбок, прикладывая заряды к некоторым колоннам. — Дальше по коридору, — отзывается он, отправляя в женские руки пару зарядов, и кивает как-то лениво. — Живо.       Холод. Порча всегда был холоден с ней — и как опекун, и как наставник, назвать которым его язык не поворачивался. Интересно, чего в нём больше — ненависти к ней или к самому себе? Ёбаные эмоциональные качели.       Исход не хочет здесь быть. Не хочет взрывать банк, не хочет убивать людей и детей — он принуждает. Это не для неё, и дело вовсе не в убийствах — убийства ради убийства — плохое дело. Порча воспитывал по-другому, Порча учил быть диким зверем и вгрызаться в своё до последнего. И это, пожалуй, было единственным, что Селина действительно заучила на всю жизнь: если ей сломают ноги и руки, она будет выгрызать дорогу зубами.       Но всё это… воротит. Она кривит губы, послушно кивая, и разворачивается, уходя в дальний коридор банка. Ненавидит убивать без причины и нужды. Это всё такой раздор — трата человеческой жизни ради веселья. В этом было их главное с Порчей различие — и потому он всё время говорил, что новым Жнецом ей не стать. Селина знала: с ней Осирис заживёт новой жизнью. А Порча считал, что она его только угробит. Ну, впрочем, ничего нового.       Взгляд улавливает движение у одной из колонн, и Селина тянется к набедренному ремню за ножом, но её достаточно быстро перехватывают — направляют пистолет в едва дрожащих руках и вынуждают поднять свои собственные. Она могла бы закричать, позвать Астора [Порчу], и дело с концом, но Исход только смотрит терпеливо.       Женщина кривит брови, губы, кивком головы указывая на колонну, и Селина подаётся вперёд, скрываясь из коридора вовсе. — Дёрнешься — конец тебе, — выдаёт она, сжимая пистолет в руках посильнее. Порча подаёт голос на другом конце коридора и стремительно направляется в их сторону, на что Селина только прикладывает указательный палец к губам. — Долго возишься! — кричит Астор. — Что-то не так? — Нет! — кричит Исход в ответ, смотря на женщину, и мягко кивает, отводя пистолет от себя подальше. — Всё в порядке. Я почти закончила. Скоро вернусь!       Он кидает что-то в знак согласия и снова покидает коридор. Снова становится тихо, и Исход, ей богу, тяжело выдыхает, поднимаясь обратно на ноги. — Выведем вас, да? — спрашивает она, подавая женщине руку в перчатке, которую та достаточно быстро принимает и кивает, но как-то недоверчиво. — Эй. Я не убью, ладно? Мне это ни к чему. Но если останетесь здесь — убьёт он. И я не защищу.       Женщина кивнула снова, поправляя тёплую безрукавку, и мельком на её груди Селина увидела значок ЦРУ. Всё встало на свои места: похоже, ЦРУшники были единственными, кого правда привлекло то сообщение Порчи на табличке, и первыми, кто решил прибыть раньше. Только почему она была одна и где все остальные? А если поймают?       Плевать. Если есть возможность сохранить чужую жизнь с минимальными жертвами для себя — она сохранит. — Как вас зовут? — спрашивает Селина шёпотом, когда пробирается дальше по коридору и скидывает заряды на пол. Не туда, куда нужно было — скорее, только ради того, чтобы от них избавиться. — Ласвелл, — выдаёт женщина, всё ещё сжимая пистолет в руках. — Кейт. Селина скользит меж колонн, высматривая собственных солдат. Не пройти. — Вас ждут? Группа, ещё кто-нибудь? Вы ведь из ЦРУ, да? — спрашивает девушка, поворачивая голову, и хмурится, присаживаясь ещё ниже. — Должны быть с минуту на минуту. Штурм банка, взятие Порчи, — начала объяснять Ласвелл так, будто бы Исход уже была союзницей, и только потом, словно поняв, что ляпнула, болезненно закусила собственные губы. — Свяжитесь с ними и скажите, чтобы ждали вас у окна по правую сторону банка, — хмыкнула Селина, даже не думая сообщать Порче план действий. Бесполезно. — Порчу не возьмут. Улизнёт.       Женская рука коснулась рации. Затрещало с секунду, зашумело. И Селина молилась, чтобы солдаты не услышали. — Браво-6, это Хранитель-1, как слышно? — тихо проговаривает Ласвелл, выглядывая из-за колонны. — Слышу, — отзывается капитан Прайс привычным басом. — Как ты, Ласвелл? Держись. Мы уже идём. — Нет, — выдает Кейт, оглядываясь. — Отправь пару человек к окну по правую сторону банка. Там должно быть чисто. Отбой.       Селина удовлетворительно кивнула, оглядываясь на тот коридор, из которого они совсем недавно вышли — чисто. — Тут повсюду наши солдаты, — принялась объяснять девушка. — Я вырублю. Вы — идите по левой стороне, оттуда не видно. Постарайтесь не наступать на стекло.       Женщина кивнула. Это произошло достаточно быстро: Селина вырубила сначала одного, а затем и второго солдата, помогая Ласвелл перебраться. Она не задавала лишних вопросов — возможно, дело было в каком-никаком стрессе. Потому и разобраться с этим нужно было до того, как трезвое сознание и холодный разум вернутся к ней. Когда, наконец, удалось пробраться до нужного окна, Селина потратила около минуты на его открытие, а потом почти бережно поймала женщину за локоть. — Что такое? — Исход склонила голову вбок, наблюдая за чужими движениями, и только теперь заметила разрезанный лоскут ткани и открытую рану от пореза, из которой сочилась кровь.       Руки выудили из-за пояса собственный платок, обвязали вокруг чужой лодыжки крепким узлом. Так, чтобы остановить кровь. Она указала кивком головы на открытое окно. — Ласвелл, — позвала девушка напоследок, приподнимая голову. — Если вы вдруг хотите поймать Порчу. Его настоящее имя — Астор Гатри. А моё — Селина.       Она не знала, с чего вдруг это ляпнула: может быть, дело было в крайней степени отчаяния и усталости от бесконечной тирании и издевательств, которые легли на её плечи с самого детства. Выхода из этого не было — клетка схлопывалась подобно мышеловке всякий раз, когда Исход пыталась сбежать. — Почему ты так легко всё… — Хочу прекратить это, — перебила брюнетка, точно зная суть вопроса, и почти протолкнула Кейт в окно, где её ловко словили чужие руки.       Позже Ласвелл и правда навела справки. Сказанная информация помогла немного рассекретить личность Порчи, но было вместе с тем небольшое «но» — девушка, которая в тот день помогла Кейт выбраться, считалась погибшей в автомобильной аварии в возрасте девяти лет вместе со своим старшим братом и опекуном — Астором Гатри.

***

— Откуда шрам, Селина?       От собственного имени почти затошнило — тоскливо, неприятно. Пробрало до самых мурашек, но здесь больше никого не было. Никого, кроме них — Селины и Ласвелл. Единственной, кто во всей этой дыре знал её имя. — Астор оставил, когда не выполнила приказ, — отозвалась девушка, нахмурившись. — Ты не веришь мне?       Ласвелл вытащила украденный у военного ключ, прошлась по стали наручников пальцами и расстегнула их, освобождая чужие запястья. Селина, размяв руки, поднялась. — Верю, — кивнула Кейт, усаживаясь обратно на стул. — Но не понимаю, почему ты хочешь сотрудничать, а не делать всё самостоятельно. Осирис силён. — Силён, — согласилась девушка, скрещивая руки на груди. — Но не я. Мне нужно только найти остальное оружие и склады с ним. Всё то, что Астор надарил Шепарду и Макарову, пока пытался их стравить. И на этом моя работа будет окончена. Если у меня есть возможность помочь людям, разве я не могу её использовать? — Ты будешь не в отряде Браво, Селина. Нет никакого смысла заключать новый контракт, — Кейт пожала плечами. — Значит, за документами и обратно?