Золотая клетка

      Неделя тянулась как клейкое тесто в руках неумелого повара. Сидеть взаперти целыми днями, без возможности выйти даже на улицу, оказалось тяжко и мучительно. Су Лан отчаянно не хватало движения и тренировок. В домике не было ни одной хоть сколько-то просторной комнаты, чтобы хотя бы размяться.       Она читала оставленные принцем свитки, всё так же, как и в прошлый раз, записывала свои мысли и вопросы, сплела шнурок и почти закончила повязку для волос Его Высочества, перебрала все заготовленные травы, убрав пришедшие в негодность и даже, пропустив мимо ушей протесты Юйсю и А-Юэ, мыла и скребла с ними свои покои и весь домик. Безделье отравляло ей жизнь.       Безделье и отсутствие новостей от Вэй Цзинлуна. Служанки обсуждали между собой слухи и сплетни из остальной части гарема. И впервые за всё время во дворце Су Лан не пресекала эти разговоры, а ловила в них упоминание своего старшего товарища. Как он? Что с ним?       К сожалению, в гареме точно ничего не знал никто. Кто-то считал, что принц отбыл в очередной монастырь — обучаться и просветляться. Кто-то — что он медитирует в своих покоях или где-то в удалённом от дворца месте. Кто-то — что Его Высочеству тоже потребовалось пройти обряд очищения. Правда была скрыта ото всех. А Су Лан с каждым днём всё с большей тоской смотрела за окно и ждала хотя бы сокола с письмом.       — Ваше Высочество, вы уверены? Вы все ещё выглядите очень ослабленным.       — Уверен, уверен, уж кисточку я удержу. Принеси, пожалуйста, столик для письма.       Гао-эр с сомнением посмотрел на запавшие глаза принца, на тёмные мешки под ними и заострившиеся скулы, но всё-таки послушался и принёс небольшой плоский столик с низкими ножками. Его было удобно ставить на колени, когда сидишь на кровати. На столике, в специальных углублениях, лежали писчие принадлежности. Такое приспособление придумали для принца ещё в детстве, когда он сильно болел и не мог подолгу сидеть за нормальным столом, а учиться и выполнять уроки как-то было нужно. Тогда этот столик стал выходом из положения. И сейчас тоже пригодится.       — Кому вы пишете? — не сдержал любопытства вассал, чья очередь выпала сегодня присматривать за принцем. Тот провалялся в горячечном бреду больше недели, приходя в себя лишь пару раз в день и очень ненадолго. Друзья, меняясь, дежурили возле его постели, внимательно отслеживая течение чужой Ци, чтобы, не дай Небо, не пропустить Искажение, если оно вдруг начнётся. К счастью, обошлось без таких крайностей, и вот спустя восемь дней Его Высочество пришёл наконец-то в себя окончательно. И тут же взялся строчить кому-то письмо.       — Я заказал кое-что в городе, — не моргнув и глазом, придумал Вэй Цзинлун. — Обещал явиться через неделю, но сам видишь, какие обстоятельства. Хочу предупредить, что приду позже, чтобы мой заказ не продали кому-нибудь другому.       Гао Юнксу удивлённо моргнул.       — О. Ясно. Не знал, что вы отовариваетесь у столичных мастеров.       — А у каких же ещё, — весело отозвался принц, выводя последние иероглифы. — Придворные хороши, но фантазия у них всё-таки ограничена. Вот, держи.       Он запечатал письмо, в котором без упоминания имён объяснял, что серьёзно заболел и только-только пошёл на поправку, так что придёт позже, и вложил в него отпечаток Ци Су Лан. Натренированный сокол с лёгкостью найдет её по этому отпечатку. — Отнеси это Байфэну, он доставит, куда нужно.       — Хорошо, как прикажете.       Вассал принял письмо, почтительно поклонился и исчез за дверью, а Его Высочество устало откинулся обратно на подушку. Что ж, пусть боевая подруга его простит, похоже, встретятся они не раньше, чем ещё через неделю.       Она ждала и дождалась. К полудню девятого дня, когда Су Лан совсем уже измаялась от безделья и неведения, в окно что-то стукнуло. Девушка даже не сразу поняла, что это не случайный звук: не наклонило ветром ветку, не ударило по раме дождём. Но стук повторился — раз, другой, третий — и стало окончательно понятно, что нет, не случайный это звук. Су Лан поспешила к окну и приподняла бамбуковую шторку.       На ажурной решётке с узором «цветок сливы» сидел маленький белый сокол, кончик хвоста и часть перьев в крыльях у него были чёрными.       — Ки-ки-ки! — звонко прокричал крылатый вестник и поскрёб лапкой решётку. Ко второй (Су Лан это не сразу разглядела) крепилось долгожданное письмо.       Она протянула руку, давая соколу опору. Умная птица тут же протиснулась сквозь отверстия в решётке и удобно устроилась на запястье. Хорошо ещё, что весу в ней оказалось немного. Не охотничий, чай. Тех и мужчины не все могли долго на руке держать.       Присады в её комнате, конечно же, не было, откуда ей взяться? Наложницам не присылают писем с птицами, а если бы и да, то наверняка бы всё шло через отдельное ведомство. Но и подставка для кистей пришлась посланнику принца вполне по вкусу. Сокол перепрыгнул на неё и ещё раз довольно пропел своё «ки-ки-ки».       — А мне тебя и угостить-то нечем, — посетовала Су Лан, — фрукты ты вряд ли ешь, а мясо и рыбу сейчас дают не каждый день. Обряды очищения же, скромность положена.       Птица её то ли поняла, то ли просто хотела передохнуть, но притихла, сложив крылья и нахохлившись. Су Лан же развернула письмо и начала читать.       По мере прочтения предвкушение и надежда сменились волнением и тревогой. Вэй Цзинлун всё ещё не поправился. Отравление оказалось сильнее, чем он думал, и пройдёт не раньше чем через неделю. Аккуратные и изящные столбики иероглифов доносили до неё скупые, но такие важные строки: серьёзно болен, только что пошёл на поправку, зайду позже.       — Ты же передашь ему мой ответ? — Су Лан на миг подумала, что, видимо, совсем одурела от безделья, неведения и одиночества, раз говорит с птицей. Но сокол встрепенулся и посмотрел на неё, склонив головку. Взгляд у него был невероятно умный, словно крылатый вестник и вправду всё понимал.       Ответное письмо не обладало те же изяществом, как послание Его Высочества, военная скоропись более отрывистая и слитная. Но до красоты ли сейчас? Вэй Цзинлун — сам воин, он всё правильно поймёт.       Закрепить свёрнутый лист получилось не сразу, умный сокол и не думал взлетать, пока она не управилась, недовольно вереща и подпрыгивая, и даже клюнул Су Лан в руку. Клюв у него оказался крепкий, а по виду такого малыша и не скажешь. Но наконец она сообразила, что надо делать и уже через несколько ударов сердца следила, как в небесной синеве летят к принцу её пожелания скорейшего выздоровления, заверения, что она помнит их уговор и обещание ждать, сколько потребуется.       Наученная осторожности, Су Лан не написала ни одного имени и ничем не выдала, от кого письмо. Слишком это опасно.

***

      Его Высочество откровенно маялся.       Две недели взаперти, без возможности совершить даже простейшую тренировку, без возможности уединиться и просто почитать в своё удовольствие: верные друзья не оставляли его ни на минуту, дежуря у постели с утра до ночи, сменяя друг друга по очереди. С одной стороны, он был искренне им благодарен за заботу, с другой же… Это начинало утомлять. Принц привык, что у него всегда есть время — и немалое — на личные размышления, что он всегда может погрузиться в бездумное созерцание красоты, когда только он — и природа, он — и произведения искусства, он — и прекрасное оружие. А теперь его лишили даже медитаций — главный заклинатель запретил, объясняя это тем, что велик риск спровоцировать Искажение Ци, пока яд не вывелся из организма полностью. Дни тянулись за днями, и несчастный наследник, над которым все кудахтали, словно квочка над цыплёнком, всё с большей тоской вспоминал уединённый уголок сада, маленький домик и его сердитую, но честную хозяйку. Сбежать бы… Подышать пусть и мнимо, но всё же более свободным, чем здесь воздухом, попить чаю с кислыми северными ягодами, обсудить трактаты о военной стратегии, поболтать о разной ерунде. А там, чем небожители не шутят, и тренировку провести. Да только кто ж ему даст. Вон, как коршуны следят. Кстати, о коршунах.       Принц получил ответное письмо от Су Лан, которое принёс ему верный Байфэн, и теперь хранил его у изголовья, пряча под покрывалами и перечитывая, когда никто не видел. И нет, ему не было совестно за подобную сентиментальность, слишком уж он измаялся. А письмо стало словно ниточкой, протянутой в мир свободы, где, в отличие от дворцовых покоев, дышалось легко. И он держался за эту ниточку, из последних вежливых сил улыбаясь слугам и друзьям. Ещё немного, и вежливости в нём не останется ни на грош, но пока он всё же может поддерживать видимость того, что всё хорошо и правильно. И дай Небо, чтобы это заточение окончилось раньше, чем силы поддерживать эту видимость иссякнут. Принц не хотел думать, как разбушуется тогда. Слишком хорошо он знал свой дурацкий нрав, когда умеешь долго-долго терпеть, но после неконтролируемо взрываешься всем накопленным, если заранее не давать ему выхода. Таким «громоотводом» для Его Высочества всегда служили тренировки и медитации, но теперь…       Союзник пришёл неожиданно, когда душевные силы были совсем на исходе. И с той стороны, о которой Вэй Цзинлун даже не думал. На заре пятнадцатого дня болезни в покои принца пришла Императрица.       — Матушка! — удивление наследника не знало предела. Его мать всегда была строгой блюстительницей дворцовых правил, и с тех пор как ему исполнилось двенадцать, редко виделась с сыном наедине: считалось, что с этого возраста мальчик должен получать преимущественно мужское воспитание и общение. Нет, безусловно, они с матушкой виделись, но чаще — на семейных трапезах, либо общих праздниках, либо когда принц вынужденно присутствовал при отце, разбирающемся с государственными делами. Самыми же их личными встречами теперь стали прогулки в саду или чаепития в личной беседке Императрицы. Принц очень дорожил этими моментами, но всё же ему не хватало той лёгкости, что царила между ним и матушкой ранее. И вот сейчас она сама пришла в его покои! На памяти Его Высочества это случилось впервые за много лет.       — Матушка, что вы здесь делаете? — принц как раз перечитывал письмо от Су Лан, поэтому поспешил свернуть его и отправить на привычное уже место, под покрывала. От Императрицы не укрылась его суета и тёмные, раскосые чуть больше, чем у большинства, глаза феникса весело заблестели.       — Мой сын болеет, имею я право его навестить или нет? — притворно возмутилась она и, шурша расшитыми золотом одеяниями, опустилась на стул у его постели. — Ты не можешь разделить с этой престарелой родительницей её чаепития, родительница горюет.       — Матушка, — невольно хихикнул принц. — Ну, какая же вы престарелая? Вас можно принять за мою старшую сестру.       И тут же получил лёгкий щелчок по лбу. В точности, как это делала Су Лан.       — Льстец, — довольно отозвалась Императрица, чью необычную, в чём-то даже хищную красоту воспевали далеко за пределами дворца. — Скажи, сын мой, ты не устал сидеть взаперти? Зная твою неуёмную натуру, я удивлена, что ты продержался целых две недели.       — Устал, — тут же заныл принц. — Очень устал, но и лекарь, и главный заклинатель непреклонны. А я скоро на стену от скуки полезу!       — Не нужно на стену, — рассмеялась матушка. — Лучше просто немного прогуляйся. Или даже не немного, а до вечера. Давай так: ты сейчас выпьешь с этой родительницей чаю, после приведёшь себя в порядок и матушка причешет твою лохматую голову, ибо ты похож на дикого степного жеребёнка, которого неделю загоняли, чтобы изловить. А после я беру на себя все беседы с лекарем и прочими, кто держит тебя здесь, а ты гуляешь до первых звёзд и возвращаешься довольный и умиротворённый. Как тебе такое предложение?       Ответом ей были сияющие глаза сына и его короткие благодарные объятия.

***

      До домика Су Лан Вэй Цзинлун добрался, как ему показалось, в кратчайшие сроки. Подгоняемый одновременно нетерпением и беспокойством за девушку (а также, чего уж греха таить, чертовски радующийся возможности поразмяться), он мчался по верхушкам деревьев с такой скоростью, словно за ним все демоны мира гнались. Матушка, видимо предвидя, что наследник, вырвавшись на волю, будет носиться как тот самый жеребёнок и собирать своей шикарной шевелюрой весь окрестный сор, заплела ему странную и сложную причёску, состоящую из множества косичек по всей голове, постепенно переходящих в одну большую косу. Непривычно туго, зато действительно удобно. Ещё и украсила странными металлическими колечками, которые Его Высочество то и дело с сомнением ощупывал. Интересно, это такие Су Лан подразумевала, когда говорила о колечках в косах? Он почему-то тогда подумал, что эти кольца большие и будут висеть у него в хвосте и греметь, словно погремушки. На деле же больше напоминало небольшие зажимы для волос, достаточно неприметные и удобные.       Когда впереди показался домик Су Лан, целый и невредимый, от души значительно отлегло. Ци девушки, слабо прощупывающаяся сквозь стены, текла ровно, так что, похоже, она ещё спала и будить ее Вэй Цзинлун не собирался, хоть соблазн и был велик. Шкодливо улыбнувшись, принц неслышно запрыгнул на крышу и решил дожидаться здесь. Похоже, подобные приветствия войдут у них в традицию, и не то чтобы он был против.       Когда мучительное ожидание, отсутствие новостей и безделье перевалили за две недели и пошли на третью, Су Лан с тяжёлым вздохом признала, что осаду переживать было легче. Тогда не оставалось ни времени, ни сил на тревогу и дурные мысли, всё съедали заботы и усталость. Помощь в госпитале, на кухне, в арсенале, караулы на стенах, обходы по внутреннему периметру, — они помогали везде, где не хватало рук. А ещё не забывали тренироваться. В итоге и она сама, и Цзин-гэ, и их товарищи падали на лежанку, едва дойдя до неё и устав, как лошади после дневного перехода. А спали так крепко, что случайным звуком не разбудишь, но в то же время чутко, моментально вскакивая по тревоге.       Сейчас же сон не шёл. Су Лан подолгу ворочалась на мягком — даже в год очищения — для неё ложе. Подушка к утру могла оказаться на полу, одеяло — сброшенным, покрывало — вообще сбитым в ком. Так беспокойно спали только дети да раненые или больные в тяжёлом бреду. Теперь она знала, что так ещё спят те, у кого неспокойно на душе. А Су Лан уже давно забыла про покой.       В гарем неизвестно откуда просочились слухи о болезни принца. Говорили разное: и что отравили его, и что переусердствовал в занятиях, и что искажение Ци запоздало настигло от ночи с порченой наложницей. На девушку ополчились все остальные обитательницы «цветника». Су Лан не знала, привечала ли та девица кого-то из вельмож или нет, да ей и не интересно было, но невезучей товарке по несчастью посочувствовала. Она-то могла понять, что такое быть мишенью для насмешек и раздражения. Подобной судьбы никому не пожелаешь.       Уже давно была сплетена налобная повязка и теперь, вместе с разноцветным шнурком, дожидалась своего часа в красивом вышитом мешочке. Хорошо, что и таких небольшой запас есть. Жаль, что все они разноцветные и нарядные, какие и полагаются наложницам. Даже такой, как она. Даже под обрядами очищения. Не самые яркие, едва тронутые вышивкой, без кисточек и драгоценных подвесок, но всё равно богаче и изукрашенней, чем привычные дома. Увидят такой у принца — сразу начнут выпрашивать о деве, что его в дар преподнесла, не укрыться им от ненужного внимания.       Тут и так уже таиться приходилось от Юйсю и А-Юэ. Они хоть и смышленые и не любопытные, но и от их глаз Су Лан прятала подальше по сундукам и свитки, и тренировочный меч, и письмо от Вэй Цзинлуна. Последнее было особенно дорого. Раньше никто не писал именно ей, только отцу или матушке. Да и кому было писать? В гарнизоне и так все новости можно узнать, из степей они приходили с торговцами, с послами, с соседями, заглянувшими на праздники (да и к ним не запрещалось ходить), а за его пределами не нашлось ещё никого, кто мог бы прислать ей весточку. А в гареме даже родным разрешалось писать только в большие праздники и по установленной форме. А сейчас так и вовсе надо ждать до дня рождения Императрицы. Фестиваль Тысячи фонарей в срединную луну лета раньше, но гарем принца его отмечать не будет. А жаль, красиво ведь…       Су Лан вспомнилось, как качались по волнам реки или по глади озера плотики из бамбуковых или деревянных плашек, в центр которых ставили свечу или плошку с маслом и накрывали их самыми разными бумажными фонарями, у кого на что фантазии хватало. Даже у них на заставе огненные точки устилали почти всю реку или дальнее озеро (если ездили на праздник в Хулань). В столице воды и вовсе не видно будет, наверное. Только ей никогда столичные праздники не повидать. Не сбегать же тайком: опасно и глупо.       Поймав себя на таких мыслях, Су Лан сердито топнула ногой. Разнежилась. Разбаловалась. О праздниках взялась жалеть. Ох, верно дядька Люй Ван говорил, что дуреют с безделья и капризами себя и других изводят. Давно ли вырваться из этой золотой клетки мечтала и к себе домой вернуться? Совсем недавно. Почему же теперь о другом думается?       Она не смогла врать себе долго. Потому что живёт в этой же золотой клетке молодой и чистый душой дракон-страж, наследный принц, будущий бог. И болит за него сердце. Две встречи да одно письмо, а он уже стал так же дорог как и гэгэ. Кто скажет, почему так? Наверное, она волновалась о Вэй Цзинлуне даже сильнее. Когда брат ранился или болел, было понятно, чего ждать, а про искажение Ци ей никто раньше не рассказывал даже.       Измаявшись от мыслей и тревог, Су Лан уснула, только когда ночь перевалила за середину.       А проснулась только к поздней заре, когда пляску озорных лучей света не могли сдержать даже крепкие ставни. Матушка за такое бы хворостину уже заготовила, на два-три лёгких удара поперёк спины. Не сколько больно, сколько обидно. Не сколько наказание, сколько напоминание о том, что не пристало праздно время терять. На улицу выйти было нельзя, но окна днём Его Высочество открывать не запрещал. Одевшись и приведя себя в порядок, Су Лан распахнула ставни. Ветерок колыхал листву, пели где-то в кронах птицы и не таилось в их щебете испуга и предупреждения. Значит, чужака поблизости нет. Нет и сокола-вестника. Певчим птахам неведомо же, что он не на охоте, а на службе.       Бросив последний взгляд за окно, девушка пошла на кухню, ставить чай и проверять, как сохнут на деревянном подносе нарезанные на тонкие дольки яблоки. Не лежат они долго, а она обещала принцу припасать для него любимое лакомство. Пусть хотя бы так.       Принц настолько счастлив был снова оказаться на воле, что даже медитировать не стал, дожидаясь, пока хозяйка домика проснётся. Так и просидел с закрытыми глазами, наслаждаясь тем, как утреннее солнце согревает веки, как шелестят вокруг деревья и щебечут разномастные птицы. Будь его воля, он бы от радости и станцевал прямо на этой крыше, но тогда Су Лан ему точно спасибо не скажет, так что приходилось терпеть и просто чинно сидеть. В реальность его вернул стук ставен, и сердце подпрыгнуло мало не к горлу: проснулась! А выходить не стала, вот умница, всё-таки послушала его совета. Принц нащупал в рукаве подарок, который прихватил из дворца. Не потерял? Не потерял. Дождавшись, пока шаги девушки направятся в сторону кухни, Его Высочество проскользнул в сторону дверей и, спрыгнув на землю, чинно, как добропорядочный гость, постучал.       Су Лан настолько ушла в свои думы, пока руки привычно ставили воду, ворошили угли в жаровне, засыпали чай и готовили лёгкие закуски на утренний приём пищи — фрукты и орехи — что стук в дверь стал для неё полнейшей неожиданностью. Она вздрогнула и едва кипяток не расплескала. Несколько обжигающих капель всё же попали на руку. Ойкнув и поспешно поставив чайник на место, Су Лан заторопилась к двери. Нет, вот точно разнежилась она, бдительность начала терять. За такое уже не хворостиной, за такое и розгами можно всыпать.       Но сердце, против воли ума, подскочило в груди от радости. Служанки были вчера, они снова втроём вымыли весь домик и натёрли до блеска полы и стены, оставив после себя тонкий запах лимонника. Значит, прийти мог только один гость!       Нетерпение и желание новой встречи были так велики, что о предупреждении не открывать, не убедившись, кто за дверью, Су Лан вспомнила, только взявшись за засов. И тут же обругала себя подслушанными в казармах словами. Дура бестолковая! Ослица торопливая! Мартышка неразумная!       — Кто там? — эх, надо было хотя бы нож с собой взять. Ведь держала же до того всегда его под рукой, что ж сейчас-то забыла? Точно разнежилась.       За дверью раздалось шебуршение и тихое покашливание. Такое, когда пытаются на ходу изменить тональность голоса. Впрочем, ничего у раннего гостя не вышло, потому как смешинки в интонациях тут же выдали его с потрохами.       — Это яблочный дух с горы Тунлу, — пробасил «незнакомец». — Слышал, здесь угощают самыми вкусными яблоками во всем Уюне. Вот, пришёл проверить.       Су Лан расхохоталась в ответ, быстро сбросила засов и распахнула дверь во всю ширь. Губы сами собой сложились в радостную улыбку. Больше она себе не посмела позволить, хотя очень хотелось броситься и обнять. Всё же Его Высочество — не любимый братец и не его товарищи, на которых можно было налететь вихрем и стиснуть поперёк груди или повиснуть на шее, а они, дурачась, приподнимали её. А вот радость она и не подумает скрывать, не дождётесь!       — Долго же ты шёл, уважаемый дух, подвялились яблочки. Но всё ещё вкусные, если не побрезгуешь.       А вот принц стесняться не стал. Как только переступил порог, сгрёб Су Лан в охапку, стиснул и радостно закружил, будто она совсем ничего не весила. Затем, сияя улыбкой, поставил девушку на пол и по-свойски взлохматил ей причёску.       — Рад тебя видеть. Извини, что долго. Я очень старался вырваться, но там, похоже, все сговорились никуда не выпускать меня ещё месяц. Если бы не матушка, так бы и не вырвался.       «Ах, вот как! Ну, сам разрешил!». Попав в сильные и надёжные дружеские объятия принца, Су Лан сначала ахнула, а потом ухватилась покрепче. Гэгэ её так кружил иногда в хорошем настроении, а один из его друзей, прямодушный и немного грубоватый, но искренний, честный и преданный, Ху Гуанле, каждую их встречу. В гарнизоне шутили, что ему, видимо, мало одной сестры, вот и пригребает себе под плащ ещё и дочь генерала. Но никаких планов на сватовство у Гуанле точно не было, ему действительно просто нравилось дурачиться и шутить. Яо, его сестра и её подруга, уже не позволяла себя так кружить, достигнув совершеннолетия и встав с братом в один строй. Вот он и добирал своё. Вэй Цзинлун даже по волосам её потрепал точно так же, растрепав их. А и ладно, потом причесаться можно.       Су Лан рассмотрела наконец его самого и не смогла сдержать изумления:       — Я тоже рада. Ты уже совсем здоров? И кто же тебе царскую степняцкую причёску плёл, твоё Высочество? Её же от матери к дочери передают. Или невесткам, если в роду только сыновья.       Принц удивленно потрогал вплетенные в причёску колечки. В который раз за это утро.       — Прямо царская? А заплела матушка. Она не особо об этом рассказывает, но, кажется, такие причёски носили там, откуда она родом. Ты про такие колечки говорила, что их в косы вплетают? А то я-то представил тогда совсем другие…       Су Лан всплеснула руками.       — Сиятельная Императрица родом из степей?! Не передают эту причёску на сторону. Плести её можно только князю одного из племён, его родным братьям и сыновьям. И плести может только мать, сестра или жена.       Она обошла Вэй Цзинлуна кругом и потрогала косички и колечки.       — Всегда об этом мечтала, но не полезешь же к послам. Непристойно и непростительно. Такого даже хуланьцы не простят, а люпаньцы ещё более гордые. У них с Уюном на веки вечные договор, им его даже подтверждать не надо.       Пальцы ловко пробежались по плетению. Су Лан начинала понимать, почему не всем можно такую причёску плести. И правильно, нечего девушек с ума сводить. Такую красоту так и хочется гладить. Она хихикнула.       — Про такие. У тебя, как степному принцу и положено, серебряные.       Принц выглядел так, будто колебался, рассказывать или нет. Но, в конце концов, здравый смысл перевесил: раз причёску не передают на сторону, то все доказательства и без того у него на голове.       — Гхм. Не то чтобы мне рассказывали всё в деталях, но да, матушка — дочь одного из союзных князей, насколько мне известно. Причем, была отдана во дворец именно как одна из жён, а не наложница для гарема. Таков был уговор. Об этом особо не распространяются, чтобы местная знать поменьше ядом исходила. Сама понимаешь.       Интерес в глазах Су Лан изрядно его позабавил.       — О чём всегда мечтала — причёску такую увидеть? Или научиться заплетать? Можешь тренироваться на мне, я не против, уже убедился, насколько она удобная. Но сперва, юная дева, напоите этого гостя чаем, его две недели продержали на пустой каше с овощами, сил уже никаких нет!       Су Лан улыбнулась.       — Потрогать. Видеть видела, правда, на свитках и в детстве издалека, когда люпаньцы проезжали через заставу. А чтобы заплетать, так это в их царский род надо женой идти. Кто ж будет о несбыточном мечтать? У них сейчас не царь, а царица, у прошлого правителя из всех детей только одна дочь и осталась, а внуки ещё малые совсем.       Она ещё раз погладила переплетённые косы, мечтательно вздохнула и поманила принца за собой.       — Чай как раз настоялся. И яблоки к нему сушёные есть.       Вэй Цзинлун издал победный клич, подозрительно напоминающий клич его собственного ручного сокола.       — Сушёные ещё никогда не пробовал, только свежие и в карамели. Это какой-то северный вид хранения?       И своим кличем вызвал новый смешок. Су Лан спрятала улыбку за ладошкой.       — Соколёнок-слёток. Зато сразу слышно, что голодный, — веселье било горным ручьём по весне. — Пойдём на кухню, там поедим.       Накрывая широкий крепкий стол для утренней трапезы, она ответила на вопрос принца:       — Свежие яблоки долго не лежат, сам знаешь. Мёда у нас добывают мало, а сахар только привозят, в них тоже запасов много не сделаешь. Вот и сушим или подвяливаем ягоды, фрукты и овощи, какие можно. Потом и в похлёбку можно добавить, и в соус, и горячее питьё сварить.       Говорила немного, а руки проворно выставили и чай на жаровне, и фрукты с орехами, и большую миску с подсушенными ломтиками яблок.       Принц, что успел устроиться за столом, тут же подцепил один ломтик. Внимательно осмотрел его со всех сторон, а после закинул в рот и быстро прожевал. И тут же просиял.       — Вкусно! Странно, что наши повара до такого не додумались, это же прекрасное решение, если фрукты уже начали портиться.       Ещё один ломтик подвергся внимательному осмотру.       — Думаю, в таком виде они должны храниться очень долго. Можно насушить хоть мешок и держать под рукой, особенно в холодное время года. Хм… Пожалуй, я сделаю для себя такой запас. Спасибо за подсказку.       Он прожевал второй ломтик, и, подперев скулу кулаком, с блаженной улыбкой принялся осматривать скромное убранство кухни.       — Как же хорошо снова быть на свободе… За то время, пока меня не было, никто посторонний не являлся?       Су Лан на размышления принца о яблоках пожала плечами.       — А зачем? В столице и тем более во дворце всего в достатке и даже излишки есть. Нужды нет, можно просто закупать свежее по необходимости.       От чая шёл ароматный парок, сегодня в чайнике томился Луцзин, «Колодец дракона», дорогой сорт с плоскими и высушенными по особой технике листьями. Золотисто-зёленый, он пах нежно и не резко, но заметно.       Су Лан распробовала его в последние дни. На заставу такой сорт не довозили, а в гареме первое время она и слышать не хотела ни о чём, что несёт в себе иероглиф «дракон». Потому что злилась на принца. А сейчас наоборот — словно бы ниточка к нему протянулась.       — Их в дорогу берут вместе с мясом и другими припасами. И хранятся долго, и нести легко, — она отпила чаю и закинула в рот несколько орешков. — Нет, никого не было. Шуршало что-то в деревьях ночами, но смотреть я не выходила. Следов никаких.       Его Высочество довольно кивнул.       — Правильно сделала, что не выходила. Мало ли что. Но теперь уже можно, ни некромант, ни его марионетки никому больше вреда не причинят.       Он осторожно попробовал горячий чай и блаженно прижмурился.       — Вкусный. И завариваешь ты правильно. Но, пожалуй, самым вкусным был тот, с ягодами, что мы пили ещё до моей болезни.       Всего две недели, но принцу казалось, словно две жизни успело пройти. Общество Су Лан ощущалось теперь как-то иначе. Словно они до этого не два раза встречались всего-то, а прошли вместе целую войну, и вот их волей случая надолго разлучило (возможно, что и на целую жизнь). И лишь сейчас снова встретились.       Вэй Цзинлун сердито отогнал странные мысли. Вот уж точно яд ещё не до конца выветрился, вон какая чушь в голову лезет.       — Не буду томить, нашли того некроманта, что подослал марионетку. Придворный заклинатель опознал тело. Не самый приятный человек был, и в столице его хорошо знали — сын владельца всех крупных рынков, известный повеса и гуляка. Отец его слыл жестоким человеком, жадным до крайности, а этот вырос таким же жестоким, но бездумным транжирой, к тому же глупым: мало того, что после смерти отца взялся проматывать семейное состояние, так ещё и не додумался ни до чего более разумного, чем свести дружбу с некромантом, отлично зная, кем тот является. Использовал его, чтобы запугивать своих врагов и конкурентов. В том числе обхаживал приглянувшихся ему девиц с помощью шантажа, мол, не захочешь — придёт к тебе ночью тёмная тварь, сотворённая моим другом, снасильничает или просто сожрёт. «Дружба» окончилась закономерно: в момент, когда эти двое что-то не поделили, некромант убил «друга» и сделал из него собственного раба. Не знаю, на что надеялся молодой идиот, ведь у некромантов не бывает друзей. Люди для них — это просто материал для практики, своего рода сырьё. Как для ремесленников — глина или камень. Так что теперь в столице на двух отъявленных негодяев меньше. Жители только спасибо сказали.       Вот уж действительно идиот. С таким колдуном дружбу водить — всё равно что со скорпионом брататься. Рано или поздно всё равно ужалит. И среди обычных людей немало таких подлых и бесчестных, что других грязью под своими ногами считают. Тьфу, пропасть! Ну их всех в Диюй, пусть Яньло-вану грозить попытаются.       — Вот и славно. Такие люди хуже врагов и демонов. Не будем больше о них говорить и встречу портить.       Такую долгожданную и желанную, словно не две недели прошло, а два года самую малость, а то и десять раз по два. Теперь она понимала, что такое ждать, не имея вестей. Как ждут отцов, мужей, сыновей, женихов и братьев из военного похода. Годами ждут. Тяжкое это ожидание, не зря про него горькие и тягучие песни поют.       Су Лан тряхнула головой. Вот к чему это всё сейчас? У них всё хорошо. Насколько может быть хорошо в золотой клетке гарема и болоте дворцовых интриг.       — А давай и заварю с ягодами, раз понравилось. Или попробуем этот с яблоком, вдруг тоже вкусно будет? — о чае говорить приятнее. И похвалу слушать, чего душой кривить, тоже приятно. И за чай, и за осмотрительность. Отвечать, правда, ничего Су Лан не стала. Смущённо отнекиваться, что эта ничтожная не достойна добрых слов от принца, не хотелось да она и не умела. Похвала потянула за собой воспоминание о стычке с марионеткой, и Су Лан сама нарушила своё предложение не говорить о тех двоих.       — А узнали, что ему от меня-то было надо и после смерти?       Его Высочество скривился, будто настоя кислого хлебнул. Отвечать в подробностях ему очень не хотелось, но и проигнорировать вопрос девушки было бы неправильно. В конце концов, именно на неё дважды нацеливался незваный гость. Принц тихо вздохнул, смочил горло чаем.       — Как ты уже, наверное, догадалась, он на редкость развратен был при жизни, транжира этот. Так рассказали очевидцы. Ни одной юбки не пропускал. Кто не соглашался, тех подкупал, запугивал, либо просто принуждал, если некому было особо вступиться. А единичных смельчаков, кто пытался помочь, тех его охрана быстро успокаивала. Причем, не брезговал он не только молодыми девицами, но и почтенными уже дамами и даже совсем молодыми юношами. В итоге, как поведал сам некромант, дружку его к двадцати девяти годам уже наскучило всё и все, захотелось чего-то нового и необычного. И наложница из дворцового гарема стала своего рода вызовом. Новой вершиной, которую захотелось покорить. Начал он, конечно, с простого — полез на самые окраинные территории, зная, что в таких местах обычно проживают самые невостребованные наложницы. Думал, его ещё и с радостью встретят, истосковавшись по вниманию. А тут ты. С палкой. В итоге, он не получил желаемого и словно помешался на произошедшем и желании попасть сюда. Только о повторной вылазке и думал, как бы провернуть всё так, чтобы отыграться и за побои, и за отказ. Но тут, к счастью, поссорился со своим дружком и тот его прихлопнул. А посмертное желание убитого никуда не делось, так и осталось тлеть в нем. И когда некромант поднял бывшего друга как марионетку, тот превратился в подобие неупокоенного духа, но только с телом: неизжитая страсть повела его туда, где он мог своё желание утолить, не помог и приказ нового хозяина. Так он и оказался в тот день перед нами.       Вэй Цзинлун снова вздохнул, на этот раз виновато.       — Прости, меня при поиске, допросе и казни некроманта не было, поэтому говорю лишь с чужих слов. Как ты уже догадываешься, мне пришлось открыть обстоятельства, при которых мы столкнулись с марионеткой, с той лишь разницей, будто он напал на тебя и ты позвала на помощь. А я просто неподалёку оказался, вот и подоспел вовремя. К счастью, вопросов это не вызвало благодаря близости леса — я не раз уходил туда тренироваться раньше. Соврал, что и в этот раз решил размяться подальше от чужих глаз.       Тьфу пакость! И живёт же на свете такая мерзость в человеческом облике! Да хуже иных демонов будет, от тех хоть сразу знаешь, что добра не жди, а человека пока поймёшь. Во рту было кисло и вязко, словно неспелых ягод наелась. Обнесла Су Лан как-то в детстве один куст у матушки во внутреннем дворике. Плоды были мелкие, глянцево-чёрные и висели на черенках драгоценными каплями. Живот потом болел долго, а вкус навсегда врезался в память. И ощущался сейчас так ярко, словно её настойкой от грудного кашля напоили. Су Лан залпом осушила пиалу с чаем, смывая гадкие слова и чувства.       — Поделом. Обоим, — жёстко обронила она. — Такие землю и небеса собой осквернять не должны.       Что тут ещё скажешь? Захотелось снова отряхнуться как замаравшей лапки в луже кошке-чистюле. Даже слушать о подобном мерзко, гадко и противно, но сама спросила — терпи. Или не спрашивай, если не готова ответ услышать.       Су Лан раздражённо цыкнула и поставила на огонь второй чайник — заварить принцу улуна с ягодами годжи, как обещала. А для себя решила всё же добавить дольку яблока в Луцзин. Любопытно было узнать, как изменится вкус. Она иногда развлекалась так в детстве. Матушка не ругалась, говорила, что хороший лекарь должен разное пробовать и новые сочетания снадобий искать. Лекарем она не стала, а детская привычка к необычному осталась.       Некоторое время оба молчали, потом Су Лан встрепенулась и с лукавой усмешкой посмотрела на Вэй Цзинлуна.       — Значит, ты у нас теперь спаситель юных дев? По сказкам за такое награда полагается. Но я не сказочная дева. И не придворная. Так что обойдёмся, чем есть, — и с этими словами она извлекла из кармана в рукаве маленький мешочек, серебристо-голубой с тонкой вышивкой «туман в горах». Где же его надёжнее всего прятать, как не при себе?       — Это мне? — Его Высочество удивлённо моргнул, принимая протянутый мешочек. Судя по словам Су Лан, там подарок, но… За что? В самом деле, что ли, за помощь с марионеткой? Так это его прямая обязанность — защищать своих подданных от беззакония и тёмных тварей. Ему и по статусу положено, и имя такое дано было. Чтобы не забывал, для чего рождён. Разве же за это стоит благодарить?..       Всё ещё недоумевая, принц потянул тесёмки мешочка в разные стороны, распуская горловину, и вытряхнул содержимое на ладонь. Им оказались налобная повязка (её принц опознал сразу, так как носил подобные в одном из монастырей) и красивый плетёный шнурок. Таким можно подвязывать волосы. Или закрепить, как украшение, на рукояти меча.       И повязка, и шнурок цветами напоминали туманное утреннее небо: серо-голубое, с редкими пока проблесками солнечного света. Любимое сочетание наследного принца. Как бы ни сравнивали его с солнцем или драконом, как бы ни рядили в золото и киноварь, Вэй Цзинлун всегда больше любил приглушённые размытые цвета как при самой ранней заре. И не уставал говорить об этом придворным швеям. Да только кто ж его слушал…       Су Лан не могла привезти эти украшения из дому — и повязка, и шнурок были сплетены для мужчины, это отчётливо просматривалось и в плетении, и в сочетании цветов. И купить подобное ей было негде, так как затвор. Значит, сплела сама. Для него.       Впервые в жизни кто-то что-то сделал для него своими руками.       В горле прочно встал комок — ни слова не протолкнуть. Принц сильно наклонил голову, якобы рассматривая подарок, но на деле — чтобы Су Лан не увидела его позорно повлажневших глаз. А пальцы без остановки проходились по плетению, словно пытаясь кожей запомнить его замысловатый узор.       Воду на огонь поставить недолго. Чай и ягоды в чайник засыпать — ещё быстрее. Су Лан управилась за несколько ударов сердца, а потом вернулась на своё место и не смогла отвести глаз от пальцев принца, ощупывающих плетение повязки. Сам Вэй Цзинлун за всё это время не произнёс ни слова.       Не понравилось? Да, нет, тогда бы вряд ли держал, не выпуская из рук. Она случайно вложила в шнурок и повязку какой-то незнакомый ей смысл? Вдруг по дворцовому этикету, гласному или негласному, такое только в определённых случаях можно дарить? Или её подарок ему что-то напомнил?       Су Лан откровенно растерялась, не зная, что делать и говорить. Такие шнурочки она плела много раз. Ладно, отца и брата можно не считать, но и Ху Гуанле, и Сун Хуайэнь, и Тан Лин, и Пан Гуй все принимали их от неё, посмеивались, благодарили и носили, пока шнурок не терялся или не истрёпывался. А ведь они все такие разные по характерам, но ни один не отказался, не пренебрёг, не сказал, что деве не положено юношам такие подарки дарить. Наоборот, подобные шнурочки и повязки считались подходящим, пристойным и полезным даром.       То, что Вэй Цзинлун тоже растерян, ей и в голову не пришло. Он же старший, и такой умный, хоть и самонадеянный иногда донельзя, и вообще принц и будущий бог. Разве его можно удивить или смутить?       Су Лан ещё раз посмотрела, как тонкие изящные пальцы пробегаются теперь уже по шнурку.       — Узелковой тайнописи не ведаю, ничего тут не скрыла посланием для двоих. Простое плетение да воинский узор. Благопожелание и напоминание об опасности. Знаков для нечисти у нас нет, уж извини.       Принц кивнул, давая понять, что услышал, и внезапно стремительно поднялся из-за стола. Так же быстро шагнул к девушке и сгреб её в объятия, прижав к себе и стиснув так, что стало трудно дышать. Повязку и шнурочек он при этом из рук так и не выпустил.       — Спасибо, — тихо выдохнул он Су Лан в волосы. — Первый раз мне кто-то сделал подарок сам. Да ещё и такой красивый…       Принц потерся лицом о плечо девушки, пытаясь незаметно стереть влагу с глаз. Да так и замер, не решаясь отпустить её, потому что, во-первых, тогда она всё поймет по его лицу, а во-вторых, благодарность и признательность распирали его настолько, что размыкать объятия попросту не хотелось. Су Лан была тёплая, мягкая и восхитительно пахла какими-то ягодами, и обнимать её было сплошным удовольствием.       «А? Что такое? Как это вообще понимать?». Су Лан совсем опешила. А как же дворцовый этикет, умеренность и запрет на проявление эмоций в полную силу? Ведь до этого всегда такой сдержанный был. Ну, кроме первой встречи, когда она его разозлила… и сгрёб сейчас точно так же, не вздохнуть, ни охнуть. Ещё и лицо на плече спрятал. Забавно так. И почему-то совсем не пугает и не злит. Спокойно рядом с ним, надёжно, как рядом с братом и любым из его друзей.       И неужели ему никто ничего до этого не дарил? Даже те четверо, о ком он рассказывал? Принцу же каждый год столько подарков на день рождения готовят. Точно! Принцу. Наследнику. А не Вэй Цзинлуну.       Су Лан прижалась щекой к его макушке, выдохнула в шелковистые косы с колечками, от которых до сих пор еле уловимо пахло лекарственными травами:       — Я рада, что тебе понравилось. Может, отпустишь или хотя бы хватку ослабишь? Я крепкая, но и ты дракон. Дышать тяжело.       А ещё пора бы чай заваривать, уже и «ветер в кронах зашумел».       Хватку действительно тут же ослабили, но не более.       — Не отпущу, — сердито буркнул принц ей в плечо. — Моё.       И тут же сам осознал, как это прозвучало. Матушка рассказывала, что в самом раннем детстве он точно так же вцеплялся в неё и в полюбившуюся нянюшку. А когда юного наследника пытались оторвать от длинных женских юбок и отправить, например, обедать, недовольно вопил: «моё!». Вэй Цзинлун фыркнул сам с себя, с собственной нелепости; плечи его заходили ходуном от смеха. Разомкнув объятия, он отступил от Су Лан на шаг.       — Извини, — смущённо кашлянул наследник, старательно глядя в сторону. — Совсем контроль потерял от радости. Но мне и вправду впервые кто-то сделал подарок. Обычно дарят что-то, заказанное у мастера. Тоже приятно, но всё-таки не то.       Мальчишка, какой же он всё-таки ещё мальчишка! И не скажешь, что старше, что принц и будущий бог. Такая открытость и искренность, какой долгие месяцы не приходилось видеть при дворе; Су Лан думала, что всё это осталось на родной северной заставе. Потом нашлись в ядовитом «цветнике» Юйсю и А-Юэ, а вот теперь ещё и Вэй Цзинлун. И дышать словно легче стало.       Принц объятия разомкнул и на шаг отступил, а она, наоборот, его руки у локтя перехватила, так чтобы и он не смог её до конца отпустить. Вот и держали друг друга. В степи так приветствуют и прощаются: кисть к локтю. Вэй Цзинлун наполовину степняк, и она много о соседях знает, им можно.       — Совсем-совсем никто? Даже друзья? Ты же говорил, что один из них изобретатель, а другой — ювелир. Неужели даже они у других мастеров тебе подарки заказывают?       — Мгм, — смущённо кивнул принц. — Считают, что недостаточно умелые, чтобы дарить собственноручно сделанное. Хотя я даже прямо просил. Но каждый раз одни и те же отговорки. Хотя я знаю, что между собой они, не стесняясь, обмениваются подарками по поводу и без. В том числе, и тем, что делают сами.       Взгляд его внезапно погрустнел.       — Я тысячу раз просил их перестать относиться ко мне как к наследнику и считать просто другом. Но никто не слышит. Даже по имени так и не стали называть, только «Ваше Высочество» да «Ваше Высочество». Отец тоже всегда до предела официален, про слуг и учителей просто промолчу. Только матушка ещё видит во мне человека, а не титул. Но ей дворцовый этикет запрещает ярко проявлять привязанность. И теперь вот ты добавилась, кто не стесняется говорить прямо и вести себя по-человечески, а не как кукла с набором правил и предписаний. Других нет. И вряд ли уже будут.       Су Лан нахмурилась, стало очень обидно за Вэй Цзинлуна. Друзья же должны слышать и понимать друг друга. Какой же ты друг, если делаешь больно, когда просили этого не делать? Разве сложно звать по имени или сделать собственными руками подарок, раз твоему другу это нравится? В этом же нет ничего недостойного и неприличного. Как же всё сложно во дворце и вокруг него. Здесь даже дружба какая-то странная и непонятная, с оглядкой на статус, церемонии, этикет и правила. И Вэй Цзинлун не статуя, он живой и настоящий, такой тёплый и искренний. Зачем из него вытравливают жизнь и пытаются высушить?       Она плюнула на все условности с самой высокой пагоды столицы и обняла старшего товарища за талию, прижавшись щекой к груди. Под плотной светлой тканью мерно билось сердце.       — Значит, хочешь, чтобы по имени звали? А мне разрешишь, твоё Высочество? — наглость, конечно, несусветная. Главная распорядительница сознания бы лишилась, услышав такие неучтивые речи. Ну и пусть! Никто их сейчас не слышит.       Ровный ритм сердца чуть сбился, сперва от неожиданных ответных объятий, а после — от вопроса Су Лан. Едва сдерживая неприлично сильную радость, принц снова обвил девушку руками, на этот раз осторожно, без давления, и прижался к её макушке щекой. Ягодная свежесть, травяная горечь и что-то морозное, горное. Именно таким ароматом были пропитаны одежда и волосы Су Лан.       — Конечно, — чуть дрогнувшим голосом сказал он. — А мне тебя по имени называть можно?       В глубине души же довольно урчало что-то большое и опасное, но доброе к другим. Наверное, тот самый дракон, которого из него так усиленно пытались воспитать.       «Моё!».       Ну совсем-совсем как гэгэ! А если Вэй Цзинлун ведёт себя как старший брат, то и звать его можно как брата. И ему можно. И с ним так же спокойно и надёжно в кольце тёплых сильных рук. И даже золотая клетка и ядовитый «цветник» больше не злят с прежней силой. Тут он, её дракон-хранитель, её друг.       — А разве друзья не по имени друг друга зовут… Вэй Цзинлун, — лукаво улыбнулась Су Лан. Пусть принц не видит её улыбки, он всё по голосу поймёт. — Конечно, можно.       Позабытый на жаровне чайник заворчал закипающей водой, захлопал крышкой и выплеснул кипяток на угли. Те обиженно зашипели, затухая.       — Давай чай пить, а то прогневаем всех духов, что за ним и за очагом следят. Я тебе с ягодами заварю, — засмеялась девушка.       — Давай, — обрадовался Его Высочество. — С ягодами, как ты делала, оказался самым вкусным из всех, что я пробовал.       Согласие Су Лан распутало в груди принца не один тугой узел. Всё-таки не одна матушка способна видеть в нём человека, а не только сияющий титул, есть ещё и другие люди. А значит, он всё-таки живой, а не только принц, не только будущий небожитель, не имеющий права на слабость.       Они отошли друг от друга, и Су Лан занялась чаем, а Вэй Цзинлун снова занял место за столом. Наблюдая, как девушка хозяйничает, принц осторожно отложил на край подаренные ему вещи и нащупал в кармане рукава собственный подарок. На самом деле, он выбрал его, не особо задумываясь о смысле. Просто хотел порадовать Су Лан безделушкой после долгой разлуки. Но теперь, после всех этих откровений, после сделанного лично для него подарка, было как-то неловко дарить обезличенное украшение. Но не нести же обратно.       Его Высочество неловко кашлянул.       — У меня для тебя тоже есть подарок. Правда, далеко не мною сделанный. Просто украшение.       И он протянул девушке красивый нефритовый браслет, каждая бусина которого была заключена в ажурный серебряный плен.       Су Лан смогла принять и рассмотреть его подарок, только закончив готовить чай. Принцу — с ягодами, себе — с долькой яблока. Любопытство-то так и не утихло, наоборот, разгорелось сильнее от воспоминаний о доме и брате.       Браслет удобно лёг в ладонь, лучи солнца приветливо заиграли на ажурном плетении из серебра, разбросав пятнышки света по всей комнате. Искусная работа. Красивый. Дорогой. Нефрит — камень ценный, обрабатывать его тяжело и ценится он высоко. Даже самый броский и дешёвый не все из знати могут себе позволить. У матушки было несколько украшений с таким же зелёным и одни серьги из жёлтого. Если бы Су Лан не забрали в гарем, они бы после свадьбы перешли бы по наследству ей. Теперь следующей их будет носить дочь Цзинь-гэ, а самому гэгэ в свой черёд отойдёт семейное кольцо-печать из красного нефрита, последний символ былой знатности и богатства рода Су, оставшихся в такой далёкой древности, что никто о том толком и не помнит. Да им теперь того и не надо уже, вросли в границу, в степь и в горы.       Подарок же принца сел на руку хорошо, подтвердив, насколько зоркий и твёрдый у её друга глаз. Су Лан затянула завязки зубами, покрутила кистью, рассматривая браслет со всех сторон.       — Спасибо, — светло улыбнулась она. — Мне нравится. Сдержанно. Неброско. Благородно. В самый раз мне такой носить.       И села напротив, чтобы наполнить чашки чаем, а после — пододвинуть Вэй Цзинлуну его порцию.       — Я потом обязательно попытаюсь сделать что-то сам, — запальчиво пообещал принц. — Браслет — просто чтобы порадовать немного, не воспринимай серьезно.       Пообещал, а потом немного сник.       — Правда, я ничего, кроме воинского и заклинательского дела и не умею. Ещё уборкой могу заниматься, и одежду чинить — в некоторых монастырях слуги были запрещены. Но на том и всё, подарка из этого не сделаешь.       Его Высочество вздохнул, осознавая свою бесполезность.       — Но я обязательно чему-нибудь научусь, правда. А то просто стыдно.       Су Лан подумала, что не отказалась бы увидеть принца, подметающим двор или штопающим одежду. Не насмешки ради, а чтобы он стал ближе, понятнее и ещё более живым и настоящим, не чуждым ничему земному и простому. Воину не зазорно уметь обиходить себя. А ещё — что не надо ей от него никаких подарков. Вэй Цзинлун уже вручил ей самый драгоценный и желанный — надежду. И их дружбу.       Третьей мыслью мелькнуло, что амулеты же тоже можно дарить. Или что она может научить принца плести шнурочки. И Су Лан тут же прикусила язык. Ну уж нет! Подсказывать она не будет, так не интересно! Интересно узнать, до чего же Его Высочество додумается сам. Подарок должен быть неожиданностью. Какая радость в том, что знаешь о нём? Совершенно никакой!       — Знаешь сказку, что купцы из дальних земель, приходящие в Уюн с караванами через пустыню, любят рассказывать? Как ремесло может жизнь даже принцу спасти.       Его Высочество на несколько мгновений задумался.       — Если ту, где принц был вынужден обучиться ремеслу, чтобы взять в жены одну девушку, то знаю. А потом это ремесло спасло его, когда вместе с друзьями они попали в плен к каким-то жрецам, которые полезных людей заставляли работать на них, а бесполезных просто превращали в корм для работников. Она?       Он отпил немного чая и брезгливо скривил губы от воспоминаний.       — Мне рассказывали эту притчу ещё в раннем детстве, очень много раз. В красках и деталях. Особенно те фрагменты, что касались заточения принца и его людей. Только в моём случае мораль сводилась не к тому, что нужно обучаться ремеслу, а к тому, что у хорошего правителя подобным жрецам на территории государства разгуляться негде будет. А если всё же решились, то вырезать их нужно без жалости и под корень. И что нельзя отправляться в чужое государство бездумно, не оставив за собой никакой ниточки для возвращения или немедленной помощи. Словом, меня этой сказкой натаскивали быть внимательным и безжалостным правителем и просчитывать все варианты развития событий. В пять-семь лет.       Вэй Цзинлун сморщил нос и покачал головой.       — Если честно, терпеть не мог эту историю. Воображение у меня тогда было очень живым, а учитель умел хорошо и красочно излагать. И мне потом несколько ночей подряд снились кошмары. Но одно хорошо: именно тогда я твёрдо решил, что стану сильнейшим из воинов и заклинателей. Чтобы и близко подобная гнусь ни ко мне, ни к моим людям не подобралась.       Су Лан кивнула: она. И поразилась, насколько по-разному сказку рассказывали ей и принцу. Тётушка Сюй делала упор, что не стоит свысока смотреть на крестьян и ремесленников, ведь они всех кормят, в том числе и армию. Кормят, одевают, обувают и всячески обеспечивают. А армия их защищает. Всем на пользу, когда всё по уму и каждый своим делом занят.       А ещё тётушка говорила, что стоит хоть малое ремесло хоть в основах уметь. Никогда не знаешь, как жизнь повернётся и чем себя кормить придётся, а то и спасать. Даже без плена бед хватает. Чумы, войны, голода и императорской немилости Небеса не отменяли. Отец считал так же. Да и в целом не проживёшь на границе неумелой белоручкой и неженкой.       — У нас по-иному рассказывали. Точнее, мораль иную выводили, — решила уточнить на всякий случай Су Лан, чтобы Вэй Цзинлун не подумал дурного. — Что не зазорно помимо основного дела в жизни и ещё что-то уметь, что может тебя спасти, если ничего другого не останется.       Может, поэтому не жили в нищете и голоде те солдаты, кто из-за увечий уже не мог сражаться. Они или умели что-то ещё, или быстро учились и оставались при крепости или оседали в окрестных поселениях. Есть ремёсла, где можно управиться без одной ноги или даже без двух; есть такие, где получится обойтись без зрения. С повреждённой рукой или вовсе с одной сложнее всего, но и тут можно дело найти. Было бы желание и хоть кто-то в помощь. Но в их краю не часто кого-то на произвол судьбы бросали. Северная граница сурова, не поможешь соседу — возможно, потом некому будет помочь тебе. Всякое, конечно, бывало, нет таких мест, где все чистые душой, но в столице за полгода она гнуси увидела столько же, сколько дома за всю жизнь.       Его Высочество усмехнулся.       — Я понял. Мне настоящая мораль этой сказки открылась ясно, уже когда стал постарше. Сам дошёл до неё, без «умных» толкований наставников. И не могу не признать, что она действительно поучительна, история эта. Но до сих пор детские воспоминания делают её для меня неприятной.       Он сделал ещё глоток чая и посмотрел в сторону окна, за которым разгоралось утро.       — Как насчёт тренировки чуть попозже? Я настолько закостенел за эти две недели, что, наверное, и меч толком не удержу, надо бы вспомнить, как это делается.       — Тогда больше не буду про неё вспоминать, — в самом деле, зачем говорить о неприятном, когда можно поговорить о приятном? Их встречи и так редки, надо беречь каждый их миг.       Су Лан проследила взгляд друга за окно. Утро уже вступило в свои права, солнце встало достаточно высоко, чтобы можно было не опасаться того, что скрывается в темноте: кочек, ям, выступивших из земли корней, дурных людей и призраков. День — время для живых и для жизни.       — Тренироваться я всегда готова. Сама чувствую себя вырезанной из дерева. Здесь же не размяться толком. Служанок вон в немое потрясение ввела, когда уборку вместе с ними делать взялась.       Принц выхлебнул оставшийся чай, и со шкодливой улыбкой протянул чашку за добавкой.       — Тогда предлагаю допить этот прекрасный чай и начать не с самой тренировки, а с разминки. Покажешь мне, какие упражнения выполняли у вас в гарнизоне, а я покажу те, что делаю сам. Взаимовыгодный обмен опытом. И, кстати… — принц покосился на чашку Су Лан. — Мне кажется или у тебя чай другой?       — Наблюдательный. Другой. Как и предлагала — Луцзин с долькой яблока, — самой Су Лан вкус скорее понравился. Появилась в травянистой сладости капля кислинки. Не все такое любят, распорядительницы настаивали, что не надо в благородный напиток ничего лишнего добавлять и портить превосходный чай.       Она поняла намёк и налила принцу чаю из своего чайника. Посмотрим, понравится ли ему.       — Покажу, они самые обычные воинские, ты, наверное, их и так знаешь. А может, и нет. Ведь, кажется, привычка тренироваться с камнями для утяжеления пришла из степи.       — С камнями точно не тренировался, — хмыкнул Его Высочество. — У нас в ходу были ведра с водой. Носили их на мельницу высоко в горах на вытянутых в стороны руках, в то время как нужно было пройти по особо сложной тропе или подняться на крутой склон. Прольёшь — останешься без ужина. А проливали практически все. В начале обучения шутили, что так монастырь экономит на нас еду. Но после стало уже не до смеха, когда раз без еды, второй, третий, десятый, а до того ты весь день с этими ведрами бегал и есть хочется так, что живот к спине прилипает. Я был из тех немногих, кто воды всё же не проливал, и поэтому меня на кухню пускали. Что ж, пришлось совсем недостойно принца научиться воровать. Товарищей-то спасать как-то надо. Готовую еду утаскивать было чревато — всё подотчетное, а вот до складов я добирался. И потом мы этот рис готовили глубокой ночью в лесу. Наловим дичи или рыбы, насобираем ягод и кашеварим. А после расползаемся по комнатам, досыпать. Смотрители бесились с утра, не понимали, почему это ученики такие довольные и не усердствуют в ношении водицы как следует.       Вэй Цзинлун рассмеялся, но смех этот приправляла изрядная доля горечи.       — Плохое место было. Едва ли не единственный случай, когда со школой и наставниками мне не повезло. Настоятель был жестоким человеком, его подчинённые и того хуже. Я недолго там прожил, с год где-то. Потом всё же не выдержал и ушёл. Как принцу, мне не препятствовали. Другие же просто сбегали, не спрашивая. И неудивительно, с таким-то отношением. Одно хорошо: благодаря тому монастырю я научился готовить. Дома, если слуги не особо упорствуют, иногда тоже что-то стряпаю. Матушка пробовала, говорит, вполне сносно. Так что, окажусь вдруг в изгнании — хотя бы с голоду не помру.       Принц улыбнулся и осторожно попробовал налитый ему чай. И тут же расплылся в более широкой улыбке.       — А вкусно! Вот как раз напоминает те наши чаи ночные, в которые мы кидали любые ягоды и фрукты, какие находили.       Год?! Ну принц и силён! Выдержка и терпение у него завидные. Она сама через месяц сбежала бы, не выдержав подобной несправедливости. Голодный работник много не наработает, голодный солдат — плохой защитник.       — Дурное место, — Су Лан покачала головой. — Неужели ничего сделать нельзя?       А дальше и вовсе слушала, приоткрыв рот. Живое воображение вмиг нарисовало картинами на ширме, такими, что перетекают одна в другую, как Вэй Цзинлун и его товарищи носят воду по горной тропе, как он лезет в амбар за рисом, как все вместе они сидят у костра в ночном лесу, а отблески огня пляшут у них на лицах. Показалось или нет, но даже потянуло дымком и запахом сытной каши с дичью и кореньями, чтобы не была такой пресной. А ещё отваром из ягод, трав и фруктов, какой заваривали в походах, чтобы растянуть на весь путь ценный чайный лист.       И так всё представленное не сочеталось с дворцом и строгим этикетом, но явно нравилось её другу, что Су Лан искренне теперь не понимала, как он терпит местные порядки. Хотя… есть такое слово «долг» и довлеет он над всеми: от крестьянина до Сына Неба, и никуда ты от него не увернёшься.       — Ты точно не пропадёшь в изгнании, раз столько умеешь: и убираться, и готовить, и одежду чинить, да ещё и воин, и заклинатель. Заработать на плошку риса и чашку чая всегда сможешь и обиходить себя тоже.       «Подумать только: принц, наследник, а столько умеет как простой человек. Иные знатные даже не в столице, а в провинции, от любых дел для слуг нос воротят. Только стихи пишут или картины, свитки читают, пирушки закатывают да по «цветочным кварталам» шатаются».       Очень захотелось посмотреть, как Его Высочество на кухне управляется, но просить впрямую было неловко, а как намекнуть, Су Лан не знала. А потому пока решила вернуться к тренировкам.       — В степи камни за пазуху кладут. Или просверливают в центре отверстие и подвязывают небольшие к рукам и ногам. У нас это для воинов переняли. Недавно ещё придумали диски из металла отливать на разный вес. Полегче — для новобранцев, потяжелее — для опытных.       Принц мгновенно оживился, как только услыхал о незнакомом способе тренировок.       — Интересно было бы попробовать. Вот только…       Он снова оглянулся на окно. За ним шумел прекрасный зелёный сад. В котором вряд ли найдется нужное количество достаточно тяжёлых камней. В котором вряд ли вообще найдутся камни. Даже в дикой части сада, такой как эта. Вэй Цзинлун хорошо это знал, так как сам в детстве не мог найти и пары камушков, чтобы поупражняться в метании их в пруд. Садовники вычищали всё подчистую: а ну как сиятельный наследник наступит на проклятый камень и ножку подвернёт! Или Императрица порвет свои шёлковые туфельки! Правило также распространялось и на ту часть Запретного города, где жили наложницы. Но у них совсем рядом стена, окружающая город. А за ней — чудесный предгорный лес…       Его Высочество вновь повернулся к Су Лан.       — Знаешь, воспоминания о том монастыре вызвали у меня странную ностальгию. Хоть там и было плохо, но наши с шиди и шисюнами ночные посиделки до сих пор помнятся мне чем-то светлым. Давай повторим? Только не ночью, а сейчас? Сбежим в лес, поймаем какую-нибудь дичь, приготовим. Вот и будет нам разминка. Заодно камней наберём для тренировки.       Су Лан закусила губу. Слова принца звучали неодолимым искушением, так хотелось согласиться. Она безумно устала взаперти, сначала в границах гарема, потом — в четырёх стенах домика. Вот только… остальным-то выйти нельзя никому. Ни служанкам, ни наложницам. Нечестно пользоваться дружбой с Его Высочеством.       — Я очень хочу сбежать, мне тяжело здесь, — призналась она, опустив голову и чувствуя себя немного виноватой, — но это же неправильно, никто же больше выйти наружу не может, и даже праздников долго ещё не будет. Чем же я тогда отличаюсь от тех, кто высокое положение или дружбу собственной корысти ради использует?       Она внезапно вспомнила о ручье, к которому ходили в прошлый раз. Достаточно далёкое место, заросшее и с остатками некогда красивой беседки. Неужели Вэй Цзинлуну там не понравилось? Тогда ей показалось иначе.       — А если к ручью, как в прошлый раз? Или тебе прямо совсем-совсем за стены в лес хочется?       Его Высочество нахмурился, вспоминая.       — К ручью… Мы у ручья были в прошлый раз? Прости, я, кажется, забыл про то место, это отравление смазало мне всю картину. В первые дни такие ненормальные и мрачные сны снились, что всё перемешивалось. И про ручей я тоже думал, что он мне приснился.       И это было правдой, ручей ему действительно снился. И из него выбирались такие жуткие водяные гули, что тошнило при одном взгляде на них. Вэй Цзинлун подумал, что мирная вставка, где он рассказывал Су Лан о нечисти, была лишь частью этого сна, а урок он на самом деле провел в домике.       Оказывается, всё перепуталось, и ручей действительно был. Но без гулей.       — Если такое место здесь есть, то, конечно же, оно подойдёт. Даже спокойнее будет, всё-таки обжитая территория…       Слова Су Лан о честности принц никак комментировать не стал, лишь грустно улыбнулся про себя. Идеалистка, какая же она идеалистка. Это похвально, но не в гаремном гадючнике. Остальные наложницы не упустили бы случая сделать гадость, возможно, что и смертельную, а Су Лан о честности по отношению к ним печётся.       — Были. Ты хотел руки помыть после того, как марионетку в свой волшебный мешочек убрал. И потом там же и о нечисти мне рассказывал, — с готовностью напомнила Су Лан.       Неприятное и страшное, похоже, это состояние, когда искажается Ци. Горячечный бред напоминает. Может, хоть после этого раза Вэй Цзинлун станет осмотрительнее?       — Как сказать обжитое… когда-то было, а теперь даже от основания беседки только отдельные камни и остались.       Камни… а ведь точно! Вот где можно их для тренировки набрать. Отколоть от валунов или в землю вросшие и втоптанные поискать. Должны же были и поменьше остаться.       — Тогда предлагаю времени не терять! — Су Лан подмигнула принцу и первой поднялась с места. Если они будут готовить что-то на костре, стоит хоть пару трав взять с собой для вкуса и немного соли. Холщовые мешочки удобно легли в рукава, а с притолоки над кухонной дверью был извлечён тренировочный меч. На всякий случай.       Его Высочество допил чай и тоже поднялся из-за стола.       — А у тебя не найдётся котелка и немного риса? — спросил он, оглядывая кухню. — Или сюда уже всё готовое приносят? А то бы наглядно показал, как мы кашеварили. Если нет, то обойдёмся дичью. Поймаю пару фазанов или рыбу и тоже будет вкусно.       — Найдётся, — откликнулась Су Лан, мысленно захлопав в ладоши: она увидит, как принц готовит! Кто ещё, кроме его шиди и шисюнов, может таким похвалиться? Ни одной другой наложнице он точно такого себя не покажет. А ей доверяет. Приятно. — С общей кухни сюда не набегаешься да и горячим ничего не донесёшь. А я всё же не провинилась ни в чём настолько, чтобы в Холодный дом меня отправлять. Так что мне припасы сюда приносят. Хотя еду готовить приходится на уличной кухне, чтобы запах в жилые комнаты не шёл. На этой, внутренней, только чай заварить можно и закуски собрать. Ну и травы и яблоки я здесь приноровилась сушить.       Пока говорила, заодно и всё нужное нашла: и небольшой котелок, и мешочек с рисом, там как раз на два приёма пищи одному едоку осталось. Им на двоих на обед хватит.       Себе Су Лан тоже сплела повязку и теперь перехватила ей волосы, чтобы не падали на глаза.       — Идём?       Вэй Цзинлун аккуратно упаковал свои подарки в мешочек и спрятал тот во внутренний карман. Чтобы не испачкались: он ими сперва налюбуется досыта, а уже после носить будет. Потом отобрал у Су Лан котелок с рисом и кивнул на дверь.       — Идём. Показывай дорогу, а то я лишь смутно помню.