Ирония войны

      Разводить огонь в родных краях было равносильно смерти. Чем дальше ход, тем ближе становился шум войны. Вдали грохотали пушки. Путники замедлились, прислушиваясь к каждому шороху.       Девушки держались ближе к Коле. При этом Аня иногда даже подавала руку помощи «землячке», которая с каждый днем выглядела все более болезненно. Несмотря на смертельную усталость и головокружение, Света старалась поспевать за ними. Ощущение непосредственной близости военных действий, доселе незнакомое ей, открывало второе дыхание. Каким-то невероятным образом появлялись новые силы.       Довольно скоро вышли на равнину, но увиденное посреди нее заставило танкиста замереть в изумлении. Посреди исполосованного поля виднелся неподвижный танк.       — Тридцатьчетверка… — его он узнает с любого расстояния.       Не выходя из леса, Коля оглянулся. Вокруг тишина. На опушке остатки сгоревших построек. Повсюду следы боев. Возможно, недавних.       От танка, застрявшего мордой в окопе, виднелась только задняя часть. Пушка торчала с другой стороны. Сердце бешено заколотилось. Почему его не забрали как трофей? На ходу ли? А может это ловушка? Есть ли шанс завести?!       — Коля? — голос Ани вытащил из раздумий. — Что будем делать?       Он обернулся было к ней, но позади переводчицы заметил Свету, прислонившуюся к дереву. Пленница схватилась за живот и сползла на землю.       — Что такое? — торопливо подошел он к ней.       Она стиснула зубы от боли и бледнела на глазах. Казалось, вот-вот девушка потеряет сознание.       — Не могу больше идти, — Света беспомощно расплакалась. — Простите…       Боль внизу живота стала невыносимой, при малейшем движении отдаваясь в спину. Последние силы, так расточительно израсходованные на невообразимо долгий путь, покидали ее.       Бывшая невеста сейчас казалась такой одинокой и уязвимой. Долго не раздумывая Коля молча сел рядом и осторожно приобнял ее, отчего Света закрыла глаза заметно расслабившись. Наверно, от долгожданной поддержки в лице некогда близкого человека стало немного легче.       — Разобьем лагерь здесь… — Коля осмотрелся, игнорируя раздражение на лице Ани. Но другого выбора у него просто не могло быть. Совесть никогда бы не позволила оставить ее здесь.       Дальнейшая дорога принесет необратимые последствия. Да и ребенок не повинен ни в чем.       Он аккуратно поднял ее на руки и направился обратно вглубь леса. Света благодарно обняла его за шею, стараясь при этом не прислоняться головой. Торопливо шедшая рядом Аня сверлила ее ненавистным взглядом.       — Ничего-ничего, сейчас отдохнешь, а утром будешь как новая. — пробормотал Ивушкин. — Ань, глянь, там и заночуем.       Впереди показалось поваленное дерево, густые ветви которого могли служить импровизированным пледом, а такие же ветви сверху укрыть от дождя. Да и с неба не будет видно. То и дело были слышны звуки самолетов, хоть и далеко.       — Донесешь? — поинтересовалась Ярцева с деланым участием.       — Конечно…       Бывшая сильно исхудала с момента побега. Дойдя до места, опустил ее на ветви. Все же лучше, чем голая земля.       — Погоди, — Коля торопливо снял свой пиджак и разложил на колючие ветки. Света медленно перебралась на мягкую ткань.       Долгие годы плена все же не сильно изменили его.       — Спасибо, — как можно тихо прошептала она и снова поймала на себе укоряющий взгляд землячки.       — Так, девчат. — Коля на всякий случай зарядил трофейный маузер. — Я схожу осмотрюсь…       Одинокий танк, оставленный на поле боя — это слишком странно.       На немой вопрос Ярцевой ответил коротко:       — Останься с ней.       В ответ послышался лишь тяжелый недовольный выдох. Оставшись наедине с больной соперницей, переводчица старалась держаться подальше. Былое сочувствие растворилось в небывалом порыве презрения.       Однако, через некоторое время все же подошла к свернувшейся калачиком Свете.       — Ты как?       — Чуть лучше. — сухо ответила пленница, не открывая глаз. Сокращающиеся боли немного утихли.       Анна молча кивнула. Хотелось бы проявить больше участия, если бы не неожиданная забота Коли. Неужели остались еще чувства? А ведь все так хорошо начиналось.       Только зарождающиеся отношения с Ивушкиным были столь зыбки. Его сердце долго оставалось занятым. Все долгие годы в заточении он верил в их любовь со Светой. И, сейчас, любое подозрительное изменение в их призрачных отношениях вызывали невыносимые чувства.       — Одной с ребенком будет сложно, — нервно выпалила переводчица.       Но фашистская любовница решила не комментировать неожиданное утверждение, продолжая почти засыпать.       Но раз уж начала, надо продолжить.       — Да даже если бы он не умер… — переводчица заметила как Света открыла глаза и напряженно уставилась вдаль. — Вряд ли это что-то изменило бы.       Наступило молчание. Ярцева деланно вздохнула и встала, как бы оставляя Свету в раздумьях. Она прекрасно понимала, что слова задели девушку. Но почему молчит? Не спросит, почему так считает?       Анна бесшумно ходила перед девушкой в ожидании хоть какой-то реакции, но ее не последовало. Тогда она все же продолжила.       — Искренне не понимаю, как можно убиваться по такому человеку! — краем глаза подметила, что та не шелохнулась.       Света продолжала сверлить пустоту.       — Знаешь, в первый день нашего знакомства он чуть не пристрелил меня. А затем вызвал к себе… — на этих словах Света нахмурилась и наконец взглянула на переводчицу. — И угрожал тем, что может надругаться надо мной в случае…       — Я тебе не верю, — спокойно перебила ее девушка.       — Он почти поцеловал меня…       — Он не мог.       — Значит ты не знала его. — насмешливо ответила Аня и уже уверенно встала прямо перед ней, скрестив руки. — Ты не видела как жестоко он пытал ребят! Как он упивался своей властью над ними.       — Как сейчас делаешь ты? — Света с усилием присела, от чего закружилась голова.       — А зря. — Аня наигранно усмехнулась. — Зря не веришь…       — Чего ты добиваешься? — устало произнесла девушка, чем вызвала в нападающей лишь растерянность.       — Я хочу понять, чем он тебя так зацепил? Ты хоть представляешь, кто вообще такие СС-овцы? Осознаешь ли ты — что они творят? Он был не простым солдатом. Он — штандартенфюрер. За что он получил это звание?! Поверь мне, СС-овцы не получают высокие звания за обычные бои… — демонстративно села прямо перед ней. — Чего нам ждать от тебя? Человек, полюбивший врага — наш враг. Не понимаю, почему Коля так добр с тобой…       — Так и знала, что дело в Коле. — тихо перебила ее Света, продолжая массировать виски. Всю сказанную Анной информацию она обдумывала и далеко не один раз. Анализировать обстоятельства знакомства Клауса и Ярцевой не было сил. Слишком невыносима была боль в низу живота.       — Да нет, не только в нем. — злобно усмехнулась Аня.       Но разговор неожиданно оборвал звук выстрела и тишина, последовавшая за этим.       Перепуганные девушки взглянули друг на друга.       — Идти сможешь? — переводчица вскочила и вытащила пистолет, готовая зарядить его.       Света кивнула и с трудом поднялась, но головокружение не давало отпустить ветви, за которые продолжила держаться, пытаясь устоять на ногах. Разве сможет бежать?       Но делать этого не пришлось. Где-то недалеко послышался крик Коли, а через несколько мгновений показался и он сам.       — Девчата! — он бежал спокойнее, чем они ожидали. Ведь отчетливо был слышен выстрел.       Как только он приблизился, за ним показались два человека. Они были одеты как гражданские: сапоги, рубахи, рабочие штаны.       Несомненно, все сложилось как нельзя лучше для них и первыми на своей родине им встретились партизаны. До боли знакомые, простые, советские лица. Обросшие и исхудавшие за время ожесточенной борьбы на защите своей земли. Одному из них на вид было лет пятьдесят, второй совсем молодой, лет двадцать — не больше. Возможно, отец и сын.       Они хоть и были насторожены к новым знакомым, но уже поняли, что хромой парень и две девушки, одна из которых явно больна, не так опасны, как немчура, которая идет в эту сторону.       — Здесь не безопасно! — довольно спокойно сказал тот, что постарше. — Доберемся до сяла, там и разберемся, кто вы и куда идете!       Коля согласно кивнул и быстро оценив состояние Светы, взял ее на руки. Аня же послушно пошла за мужчинами.

***

      — Он очнулся…       Слова доносились как будто издалека, сквозь невыносимый гул, который тут же стих и сменился нестерпимым звоном в ушах. К незнакомым голосам присоединились звуки шагов.       Клаус попытался открыть глаза, но тяжелые веки не дали этого сделать.       — Держись… — послышался другой до боли знакомый мужской голос.       «Где… я?»       Не мог понять, произнес ли эти слова в действительности. Руки и ноги, налитые свинцом не слушались.       Боль.       Ягер отчетливо вспомнил двадцать седьмое ноября сорок первого. Точно такая же пронзающая боль в голове.       Но затем ощущение холодной влаги на запястье. Укол. Снова мрак.

***

      — Насколько он тяжел, доктор?       Перед хирургом стоял офицер СС. Один из тех, кто привез сегодня ночью раненого штандартенфюрера. Таких как он устраивал только один ответ: не волнуйтесь, мы скоро поставим пациента на ноги!       — Сейчас не могу утверждать что-либо конкретное, — врач приглашающе указал на кресло перед собой.       Тилике, китель которого до сих пор был в крови, присел. Мысли о том, что друг может навсегда его покинуть, не давала покоя.       — Лучше расскажите об обстоятельствах ранения. Сколько времени прошло?       — Мы приехали сюда сразу. — Тилике вспомнил тяжелый путь до госпиталя, когда эвакуация раненого происходила одновременно с контролем преследования беглецов. Ведь, Света была еще жива. — Были здесь уже через пол часа… Наверно.       — Хорошо. — доктор записал что-то у себя в блокноте. — Значит очнулся быстро.       — Его ранили выстрелом в упор. — Офицер задумался. — Промахнулись. И штандартенфюрер сразу потерял сознание. Я… был уверен, что… он не мог выжить.       — Пуля прошла по касательной. — голос врача звучал успокаивающе.       Тилике облегченно вздохнул.       — При непроникающем ранении, как у вашего друга, жизни пациента обычно ничего не угрожает. Но другой вопрос, как будет происходить реабилитация… — доктор снял очки и устало протер линзы. Вторая бессонная ночь в госпитале давала о себе знать. — Бывает, после такого, наблюдается потеря памяти, чаще всего временная, а также возможно агрессивное поведение. Когда как… Необходимо постоянное наблюдение врачей.       Офицер продолжал понимающе кивать.       — Но я понимаю, что время у вас поджимает, так что наблюдать можно будет и в полевых госпиталях, — война приняла совершенно другие обороты, и все немцы сейчас это осознавали. Каждый солдат, а тем более офицер был на вес золота. — Встанет на ноги, скорее всего, на днях. Есть ряд препаратов, которые помогут притупить болевые ощущения и ускорить восстановление…       Для Тилике, главным было одно: жизни его друга ничего не угрожает. И Клаус сможет продолжить свой путь. Ведь, не далее как завтра он должен был быть в кабинете Гудериана.       Важный прием придется отложить на неопределенный срок. И, теперь, сообщить об этом генералу предстоит именно ему.       Тилике тяжело вздохнул и поднялся, чтобы попрощаться с врачом.       — В любом случае, прогнозы добрые, — доктор тоже встал.       — Благодарю, — с надеждой пожал ему руку офицер.