Попала

Вначале не было ничего слышно, потом кто-то подошел к двери. Я чувствовала, что еще немного и просто свалюсь в обморок. Наконец, повернулся ключ, и я встретилась взглядом с полным мужчиной лет пятидесяти. В нем не было и намека на знакомые черты, он не был агрессивен, просто удивленно смотрел. — Извините, а Люба здесь не живет? — прохрипела я, чувствуя, что не могу нормально сглотнуть. — Соколова? В соседнем подъезде, — усмехнулся он, — восьмая квартира. Ты только голову не теряй, Любка такая вертихвостка… — покачал он головой. Я заторможенно кивнула, чувствуя, как внутри все обрывается. Ни у кого из родственников не было такой фамилии, бабушка уже была давно замужем, а маме в этом году исполнилось семнадцать, как и Гарри. Я не почувствовала, как разжала пальцы, просто услышала, как книга громко упала на пол, а горло совсем сжалось. Стало так плохо, что ноги, казалось, вот-вот подкосятся. — Ты в порядке? — спросил мужчина, делая шаг ближе, и похлопал меня по плечу. — Не плачь, первые влюбленности этого не стоят. Я вот женился почти в сорок, а до этого… — покачал он головой. Я быстро выхватила палочку, накладывая Конфундус, выскользнула из-под чужого прикосновения и бросилась обратно по коридору. Слезы душили, они текли по щекам к подбородку, я вытирала их рукой, споткнулась на лестнице и упала, больно ударившись коленом, поднялась, оперлась на дверь балкона и поняла, что не хочу больше никуда идти. Я отогнула гвоздь, который держал дверь, и выползла на балкон на лестничной клетке. Было уже как-то пофиг на то, что там лежали доски, вокруг все было в голубином дерьме, хотелось просто сесть и рыдать. Только всхлипы, вырывающиеся из горла, были слишком громкими, их мог услышать любой, проходящий по лестнице, и даже, возможно, бабушки под окном. Я подняла палочку, которую так и не выпустила из рук, и наложила заглушающее, наконец разрыдавшись в голос. Самым странным, что витало в мыслях, было то, что я не совсем понимала, почему так хочется плакать, кричать и бить что-то кулаками. Я ведь уже жила почти нормально, почти смирилась, а теперь просто точно узнала, что действительно попала в другой мир, никаких бабушки и дедушки нет. Наверное, было хуже всего потому, что город был слишком знакомым и незнакомым одновременно. Я ведь краем глаза и до этого замечала, что вокзал слишком отличается, что остановка в другом месте, что нет школы, которая явно была построена задолго до моего рождения, что дома стоят не так, как помнилось. В этом всем была та атмосфера, какую я помнила в детстве, но это не было моим домом. Словно красивая конфета оказалась без начинки. Но хуже этого было то, что я чувствовала некоторое облегчение. Если бы дверь открыла улыбающаяся молодая бабушка или мама, которая только что закончила школу, я не смогла бы просто уйти, но и остаться не смогла бы. Что бы я делала? Шпионила под мантией? Разрыдалась, рассказала правду, а потом бы использовала Обливиэйт? Постаралась бы подружиться, чтобы провести еще хотя бы немного времени с семьей? Люциус оказался прав, чертовски прав, но, несмотря на это, я была рада, что не осталась в Британии. Было больно, словно Нагайна снова вцепилась в горло, словно я снова тону в болоте и не могу дышать, но это все исходило от души или чего-то подобного. Но какая-то более рациональная часть Радовалась. Радовалась тому, что хотя бы на один вопрос найден ответ, что я смогу, наконец, в большей степени принять то, что осталась без родственников. Чувства вырывались наружу. Если бы я не рыдала, уткнувшись в колени, то просто бы разорвалась, лопнула, как перекачанный шарик, оставив после себя кровавое месиво. Я осознала, что невероятно одинока в этом месте. Все вокруг было заполнено воспоминаниями, которые сейчас являлись пустышкой. Я не испытывала очень теплых чувств к Хогвартсу, Гриммо, Норе, но это было… нормально. Не приходила та самая ностальгия, которая разрастается прекрасными розами с чудесными бутонами и сладким запахом, но острыми большими шипами, вспарывающими грудь изнутри. Британия не казалась родной, просто не такой болезненной. И там меня кто-то ждал, там строился дом, была работа и учеба. Лицо было мокрым, красным и опухшим, хотя после победы Волдеморта слезы надолго вышли из чата и приходили редко. Я одновременно ненавидела себя за то, какая сейчас размазня, и одновременно понимала, что выплескивать эмоции нормально. Я вытерла лицо майкой и постаралась успокоить дыхание. В конце концов, не было ничего страшного. Не было не то что нового конца света, а каких-то особых изменений — два года жила без родителей, теперь нужно просто продолжить. Хотя было неприятно, больно от разбившихся ожиданий, эмоции стали утихать, осталось только опустошение и мысли о Британии. Хотелось походить еще по незнакомо-знакомым улочкам, но это бы принесло только щемление в груди. Это было похоже на зависимость — получить немного удовольствия, забивая на вред. Я поднялась с пола, вдохнула полной грудью. Воздух стал странно тяжелым, усилилась жара, а на небе появились облака, заслоняющие солнце. Такое чувство, что под мое настроение подстроилась даже погода. Мне хотелось выйти из подъезда и прогуляться до своей школы, но это было чертовски глупой идеей, которая ничего бы не принесла. Самым сложным, но безболезненным решением было просто отправиться обратно в Британию и больше никогда сюда не возвращаться. Я прижалась спиной к стенке балкона, глядя на дворик, где дети играли в догонялки, а молодая женщина качала на качели совсем маленькую дочь. Даже если я выглядела просто ужасно с распухшим лицом цвета помидора, оставаться было больше нельзя. Я достала уменьшенную мантию, накидывая на тело, снова открыла дверь, выходя на лестницу, потому что кто-то мог посмотреть из противоположного окна на балкон и увидеть исчезновение человека, прислушалась, чтобы понять — чужих шагов не слышно, лифт не едет, и достала из кармана белый мешочек. Я распутала узел и глубоко вдохнула, прежде чем решительно быстро схватиться за портключ. Снова неприятное ощущение переноса и тошнота, но я оказалась в стенах министерства, и они показались слишком умиротворяющими — не было печальных воспоминаний, связанных с ними, просто атриум, просто здание, которое не вызывало сильных чувств. Хотелось где-нибудь отсидеться, а лучше отлежаться, но лавочек и тем более кроватей предусмотрено не было, поэтому я сосредоточилась, чтобы побороть головокружение, и нетвердо пошла к камину. В доме поджидало одиночество, голые стены и рефлексия, на Гриммо или в Норе постоянно были Молли и Сириус, объяснить им свое состояние нестояния было бы сложно. На секунду я подумала о том, чтобы отправиться к Дамблдору, но перед ним тоже было стыдно, хотя я не совсем понимала, почему. На самом деле, больше всего хотелось поговорить с Малфоем. Днем я просто сбежала от него после ссоры, а теперь, когда жажда увидеть родину прошла, стало понятно, что он… заботился обо мне. В своей манере, по привычке оскорбляя моих друзей, что в моменте привело в ярость, и все же это было беспокойство. Мерлин, он прямым текстом об этом сказал. Неужели Люциус Малфой действительно начал беспокоиться о ком-то, кроме себя и семьи? Я вошла в камин, не успев понять, что думаю на этот счет. Наверное, была радость, что объект воздыхания тоже обо мне печется, но было грустно оттого, что мы посрались. Я не знала, что говорить. Извиняться не хотелось, потому что я не думала, что слишком оплошала, но и проблему как-то решать было надо. К счастью, камин оказался открыт, но гостиная была пуста. Учитывая размер мэнора, Люциуса можно было искать месяц. Но после камина хотелось просто где-нибудь упасть и не подниматься, в целом навалилась дикая усталость: голова болела, ноги ныли, живот крутило. Я села на диван, прикрыв глаза, чтобы немного отойти от двух перемещений. Нет, камин еще вещь терпимая, но остальное — крайний случай. Как, блин, некоторые маги умудрялись аппарировать во время боя по десятку раз? Это ж аналог блевательных батончиков! Из-за того, что я сосредоточилась на глубоком дыхании, голос оказался неожиданным: — И почему ты снова здесь? Я вздрогнула и обернулась на Люциуса, стоящего в дверях гостиной. Он сложил руки на груди и нахмурился. — Уже вернулся. Подумал, что стоило зайти и поговорить, учитывая, как мы расстались. — Ты сбежал, — обвинил Малфой. — И даже не забрал подарок. — Иначе ты бы меня связал и сдал кому-нибудь, — ответила я, тяжело поднимаясь с дивана, потому что сам Люциус ближе не подходил. — И как прошло? — спросил он и поджал губы. — Никак, — пожала я плечами и перевела взгляд вверх, чтобы сдержать слезы. — Моих родственников там нет. Я не стал задерживаться, потому что это было бы бессмысленной тратой сил и времени. Отчасти ты был прав, я бы не смог успокоиться, если бы встретил родителей, но все же я рад, что не остался в Британии, думаю, теперь станет проще, когда знаешь, что нет надежды найти кого-нибудь. — Ты же не будешь искать дальше? — спросил Люциус, нахмурившись еще больше. — Нет, — медленно покачала я головой. — Хватит. Я уже знаю, что не просто переместился во времени, теперь действительно нет смысла тратить жизнь, пытаясь найти кого-то, похожего на мою семью, в этой реальности. Я просто останусь в Британии и буду дальше учиться, работать и достраивать дом. Я старалась не смотреть на мужчину, предпочитая стену, потому что от одного взгляда расстраивалась еще больше, особенно учитывая, что Малфой даже не спросил о том, что я чувствую. Просто требовал сухие факты и не говорил о том, насколько злится. Он двинулся вперед на шаг, хотя я не видела лица, только очертания фигуры, продолжая пялить куда угодно, но не на Люциуса, который ускорился, быстро приближаясь. Почему-то казалось, что он меня либо ударит, либо будет трясти за грудки, но он просто обнял, прижимая мою голову к себе. Я почувствовала, что сердце забилось быстрее от неожиданно утешающего жеста, и медленно склонила голову, прижимая лоб к изгибу его шеи. Мы застыли в молчании на несколько секунд, мне было страшно пошевелиться, спугнуть момент. — Ты понимаешь, что просто вломился в мой дом с абсолютно неожиданной идеей отправиться неизвестно куда, неизвестно на сколько сразу после совершеннолетия? С горящими глазами и в такой спешке, будто за тобой гонится толпа дементоров? Я согласно промычала и все-таки медленно подняла руки, чтобы обнять в ответ. Это казалось чем-то преступным, учитывая, что даже сейчас мозг подглючивал, сосредотачиваясь на том, что от Люциуса приятно пахнет легким, свежим парфюмом, что он нравится мне не как знакомый или друг, а сам он об этом не догадывается. Но отклеиться от Малфоя, когда его пальцы прижимали голову ближе и поглаживали по волосам, казалось худшей идеей. — Я не думал, что ты так остро отреагируешь, — выдохнула я и переложила руки выше, потому что посчитала, что они слишком близко к чужой талии. — Ты вообще, на удивление, иногда думаешь слишком много, а иногда создается ощущение, что думать тебе нечем, — пробурчал мужчина. — За тобой такой же грешок, — усмехнулась я. Стало легче. Легче, чем в тот момент, когда вернулась, намного легче, чем в тот момент, когда поняла, что в квартире бабушки живет другой человек. Хотя щеки были мокрыми, и я облизала губы, чтобы почувствовать вкус слез, не было истерики, даже не было опустошения. Казалось, будто жизнь просто вернулась в привычное русло, а пару часов до этого — какой-то вброс. Пальцы Люциуса покинули волосы, потому что он обхватил меня обеими руками за шею, прижимая к своим волосам, баюкая, как ребенка. Когда-то я задавалась вопросом, всегда ли он засранец, и теперь убедилась в том, что в нем были сочувствие и нежность, просто они редко проявлялись. Но это было слишком близко, мысли летали слишком далеко от дружеской поддержки, все они были сосредоточены на том, что мой лоб утыкался в шелк волос, а ладони покоились на спине. — Да, — выдохнул он. — Еще недавно ты утешал меня. Было удивительно услышать, что Малфой не просто вспомнил это, а произнес вслух. Я не думала, что он когда-либо затронет эту тему, она казалась далекой, ненастоящей и болезненной. — Давай присядем, — сказала я хрипло и прочистила горло. Отрываться не хотелось, но не могли мы стоять так вечность. Я первая убрала руки и пошевелилась, чтобы он отпустил. В моменте, когда я выпрямлялась в полный рост, а Малфой делал шаг назад, мы взглянули друг другу в лицо и тут же отвели взгляд. Я — потому что было невозможно смотреть на его аккуратные черты лица, он, видимо, потому что выглядела я херовенько и стеснялась этого. — Хочешь чаю? Что-то покрепче? — спросил он, следуя за мной к дивану. — Просто воды, — ответила я, садясь. Волнение снова вернулось, когда Люциус примостился рядом, почти касаясь ногой моей, а потом приманил палочкой бокал и вызвал воду Агуаменти. — Даже без эльфов, — слегка улыбнулась я, в пару глотков все выпивая. До этого физические потребности отошли на второй план, но теперь я резко поняла, что хочу еще пить и жутко хочу есть. — Они готовят поздний обед, — сказал Люциус. — Он будет через несколько минут. Тебе бы пойти умыться холодной водой. — Не хочу никуда идти, — ответила я, сползая по дивану ниже, буквально разваливаясь. — Что ты видел? — спросил Люциус, начав что-то колдовать, но я старалась не смотреть на него лишний раз. — Магический квартал. Там красиво, архитектура просто удивительная, есть специальная площадка, куда, видимо, ведут портключи. Магловский город такой… ну, я родился позже и помню похожую атмосферу только из детства, а… Я замолчала, потому что Люциус склонился ближе с мокрым платком в руках. На секунду мне показалось, что он будет вытирать мне лицо. Ага, замечталась, он просто уронил платок прямо на нос и сказал: — Хотя бы вытрись, если умываться не хочешь. — …в общем, атмосфера понятная, но не то, к чему я привык. Люди по-другому одеваются, техника и машины не такие. Это просто казалось неправильным. А потом электричка и такое ощущение, будто попал в детство. Я не знаю, как вытерпел бы поездку, если бы не заснул, потому что это как что-то любимое, к чему не можешь прикоснуться. — Я предупреждал. Я хмыкнула, потому что Люциус тоже был чем-то любимым, к чему было нельзя прикоснуться. Ладно, это не какая-то невероятная любовь, просто первый интерес, но все равно он базировался не только на красивой внешности. В конце концов, одногодки как минимум сказали бы: «Фу, он же старый». Просто внешность и характер как-то сочетались, и это сочетание мне очень нравилось. — Город оказался немного другим, но казалось, что это просто из-за другого времени. Но теперь я понимала, что это был самообман. Это как прийти в Хогвартс и увидеть обычный потолок, а вместо Дамблдора какого-то другого мага. Я остановилась, чтобы протереть лицо, убирая стянутость от слез, и продолжила: — В квартире бабушки и дедушки жил другой человек, я просто наложил Конфундус и ушел. На самом деле, стало легче, меня словно отрезало от родного мира. Это больно, но освобождающе. — Все будет хорошо, — сказал Малфой одну из самых избитых фраз, и все же она вызвала улыбку. — Знаю. Он двинул рукой, будто хотел обнять, но в итоге просто вернул ее в исходное положение и спросил: — Щека не болит? — Что? — переспросила я, поворачиваясь и глядя ему в лицо. — Я дал тебе пощечину, — напомнил Люциус, указывая туда, где днем красовался красный след. — Ну, немного не дотянула до укуса Нагайны, — ответила я и вымученно усмехнулась, потирая место удара, которое уже не болело. — Ты собираешься кому-то рассказывать? Он закинул ногу на ногу и повернулся ко мне корпусом. Это было слишком близко, но дергаться или отползать было глупо. — Да, я же говорил об этом. Рону и Гермионе для начала. Потом к Дамблдору приду с повинной. Снейп не то чтобы обычно зовет на чашечку крысиного яда каждую пятницу, мы редко говорим помимо уроков, так что не думаю, что стоит бежать к нему с новостью. Дамблдор пускай расскажет. — И когда ты к нему отправишься? — спросил Малфой. — Уж точно не сейчас. Сейчас я хочу наесться и завалиться в кровать. — Вернешься в Нору? — поинтересовался он. — В новый дом. У меня же на лице написано, что произошла какая-то лажа. — Спать на этом… матрасе в пустой комнате, — скривился Малфой. — Лучше уже здесь переночуй. Я скосила взгляд, чтобы обнаружить, что мужчина действительно волнуется за меня даже в таких мелочах. Хотя, ладно, как минимум для него отсутствие шикарной кровати было не мелочью. А чем черт не шутит… — Спасибо. — И ты забыл свой подарок, — проворчал Малфой, складывая руки на груди. — И из-за тебя я ушиб колено и не могу нормально ходить. Я почувствовала укол вины, пока не вспомнила кое-что и не ответила: — Две минуты назад ты отлично передвигался. — Я вспоминаю, что ушиб его, и оно начинает болеть, — пояснил Люциус издевательски. — Есть отличный способ лечения ран. Сорвать пыльный подорожник у обочины, размять, плюнуть на рану, приложить подорожник. Тебе подойдет? — Какая мерзость, — передернуло Малфоя. — Значит, не так уж и болит, — довольно заметила я. — Как ты провел день после нашего фантастического срача и жалкого подобия дуэли? Люциус открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент появился эльф, сообщая, что ужин готов, и на столе появилась куча тарелок. Я немного забыла о Малфое, набросившись на еду так, будто голодала неделю, и даже не получила ни одного замечания. Было маленьким счастьем, что не было полного расспроса о чувствах во время поездки. Пока что я была морально не готова. Часы путешествия уже покрылись пеленой, чтобы не раздражать и не огорчать, хотелось сосредоточится на чем-то другом и не вспоминать, пока не нахлынет. — Драко прислал письмо, — сказал Люциус, пока я быстро жевала запеченное мясо. — Еще утром, на самом деле. Он планирует вернуться после окончания школы и работать в министерстве. — Все так же не любит Шармбатон? — Даже больше, чем тебя, — усмехнулся Малфой. — Не спеши, еда никуда не денется. — Каким шоком для него будет, что мы продолжаем общаться… — протянула я и запихнула в рот ложку салата. — Как Нарцисса? — Наш брак почти расторгнут, — сказал Люциус и вздохнул: — Когда общественность узнает, будет катастрофа. — Сочувствую. Ничего нельзя сделать? — спросила я, запихивая сверху еще и булочку и делая глоток чая, чтобы быстрее ее прожевать. — Даже я не могу заставить все газеты писать о себе только в хорошем ключе, — махнул Малфой рукой раздраженно. — Ты ешь хуже голодной собаки. — Нет, я о браке. Вы же были столько лет вместе, теперь помирились и переписываетесь. Может быть, его можно спасти? И Сириус ест красиво. Люциус очень пристально и одновременно позабавлено на меня посмотрел и немного насмешливо приподнял брови. — Я думал, что за год ты сам догадаешься, что мы с Нарциссой просто оказались в одной лодке под названием «брак по расчету» и «осуждение разводов, особенно чистокровных». — Ну так это понятно, — кивнула я, откидываясь на спинку дивана и сползая ниже, чтобы принять полулежачее положение. — Я имею в виду, что предпочитаю мужчин, — почти ласково пояснил Люциус, щуря глаза. — Аа… эээ… — протянула я и поерзала под пристальным взглядом. — Я же не осуждаю, просто, возможно, стоило сказать раньше. — Ты просто не понимаешь намеков, — произнес Малфой как утверждение. — Понимаю, — насупилась я, — просто эти все заморочки такие муторные. Попробуй пойми, было ли что-то сказано намерено, или просто шутка, или оговорка, или так совпало. Знаешь, как-то не хотелось спросить и получить по лбу, потому что я что-то там не так понял. Ну намекал Сириус, ну так он Малфоев не переносит до сих пор, даже если один спас мне жизнь. — Это и значит «не понимать намеки», — закатил глаза мужчина. — В общем, — снова поерзала я, потому что обычно люди при разговоре не пялятся друг на друга, а Люциус специально пялился, чтобы засмущать, но я не собиралась сдаваться, — я понял, брак будет расторгнут, ты об этом сильно не печалишься, если исключить прессу. Отправишься в какую-нибудь жаркую страну совращать мужчин на пляже? Я ухмыльнулась, когда Малфой просто приоткрыл рот и завис на секунду. Месть была сладка. — Ты… мне это не по статусу! — капризно ответил он и толкнул мою ногу коленом. — О, а пихаться — это типичное поведение аристократичных засранцев, — продолжала лыбиться я. — Тогда неуверенность — типичное поведение гриффиндорцев, — выдохнул Малфой четко, наклоняясь ближе ко мне, так сползшей с дивана, что пятая точка почти висела в воздухе. — Ну, я же не могу быть уверенным в хорошем будущем, если ты об этом, — фыркнула я, стараясь не делать резких движений, когда Люциус был так близко, а его волосы касались моего плеча. — Не об этом, — ответил Малфой. — Я о том, что ты постоянно пялишься, отводишь взгляд, краснеешь, белеешь и выглядишь весьма забавно. Показалось, что глаза сейчас вылезут из орбит. Мозг начал медленно работать и сначала предположил, что это была слуховая галлюцинация, потом все же соизволил пробурчать, что подобных галлюцинаций у меня никогда не было, как и причин их появления. Поэтому после ступора я мгновенно оттолкнулась ногами, принимая нормальное сидячее положение, и посмотрела на Люциуса. — Что? — А… еще параллельно пытаешься свести меня с бывшей женой, — добавил Люциус. Я просто смотрела на него во все глаза, медленно осознавая, что все-таки, как говорил Дамблдор, с актерской игрой у меня плохо. По крайне мере долгосрочной. В этот момент я почувствовала, что краснею по-настоящему, прям всем лицом, что происходило крайне редко. Мгновенно стало жарко и щекам, и ушам, и лбу, и даже подбородку. — Прости? — предположила я, не зная, что еще ответить. Люциус прикрыл глаза и вздохнул. Он был уставшим и при этом невероятно красивым. В целом, сейчас-то можно было пялиться, когда взрослый богатый мужик уже знает, что ты тупая малолетка, которая пускает на него слюни. — Я все еще не понимаю, где твоя гриффиндорская смелость, — прокомментировал он и потянулся вперед, на одно крошечное мгновение прикасаясь к моим губам. Если до этого был шок, то теперь — двойной удар на сердце. Как энергетик с водкой. Мозг закоротило, Малфой был все еще очень близко и все еще оставался необычайно красив, особенно когда глаза смотрели прямо в мои в немом вопросе. Я невнятно что-то промычала, так же непонятно махнула руками, а потом махнула на все мысли, просто схватив мужчину за шею и поцеловав. Ну, глупо было себе отказывать. Ладно, возможно не так и глупо — кто знает этих Малфоев с их планами. Но все же сделать то, что хотелось, оказалось приятно, особенно когда до этого вышел вроде продуктивный и полезный, но крайне дерьмовый день. Настоящие губы были мягче помидора, на котором двенадцатилетки за гаражами со мной во главе учились целоваться. От этого воспоминания захотелось смеяться, пока Малфой не ответил и не стало понятно, что помидор — такой себе учитель, то есть целоваться я не умею. Но это в фильмах персонажи либо просто невинно целовались две секунды, либо набрасывались друг на друга, будто хотели сожрать, а потом ломали кровать до рассвета, а в реальности поцелуй ощущался медленнее. Или Люциус делал его таким, чтобы я поняла суть. Ну, надо сказать, что для этого много ума не понадобилось (как будто у меня много когда-то было), плавные движения задали мягкий темп, и я ощутила прилив энергии и бесстрашия, вплетая пальцы в длинные, тяжелые, просто идеальные волосы. Было, наверное, приятно просто ни о чем не думать, стараясь двигать губами одновременно с Люциусом, ощущая, какие они нежные, но не думать не получалось. Ну вот поцеловались, это значит, что я Люциусу нравлюсь, или у него планы, или он решил пранк устроить? Ну а потом че? Мне признаваться в вечной любви, когда я вообще не уверена, что это та самая любовь, а не переходный возраст опоздал больше, чем на пять лет? Хотелось, чтобы было пофиг на мысли, я гнала их ссаными тряпками, чтобы насладиться моментом. Пусть они там копошатся, а Малфой теплый, его губы мягкие, его волосы щекочут пальцы, его рука оказалась на моем плече. Ну и поебать вообще, че там у него на уме. Раз спасал, волновался, то не отравит, а это уже успех в отношениях. Еще если отстраниться и начать говорить, то это будет неловкая фигня. «Ты мне нравишься, а я тебе? А ты помнишь, что у меня хуй не встает? А ты точно на меня долг повесить не хочешь? А сейф Гарри очистить? Нет? Точно? Ну тогда можем держаться за ручки и целоваться при луне». Я крепче прижала к себе Люциуса, умещая вторую руку на талии, чтобы не передумал и не сбежал, но он что-то промычал и приоткрыл рот, коснувшись моей нижней губы языком. В этот момент сознание улетело куда-то в космос. Малфой оставался мягким руководителем, и хотелось просто поглотить его: поцеловать увереннее, профессиональнее, сжать руками талию, увидеть, как он откидывает голову, коснуться шеи. Но казалось, что все это будет максимально неуместно и даже смешно, когда… ну, помидор в двенадцать — весь твой любовный опыт, а Малфой взрослый опытный дяденька. А у тебя по ощущениям вроде и влюбленность, вроде и целоваться хочется, вроде и капец приятно, а в штанишках тесно не становится. Я немного отстранилась, перемещая руку с его затылка на плечо. Мы все еще находились так близко, что можно было разглядеть рисунок на его радужке. Глаза были идеально серыми, без примеси голубого или зеленого, без желтого окаймления возле зрачка. Сердце все еще громко стучало, а дыхание было сбитым, будто мы засасывались с языком с целью побить мировой рекорд по самому долгому поцелую, зато Люциус дышал размерено и выглядел относительно спокойно, если не считать легкий румянец. — Охуеть, — выдохнула я вместо тысячи вопросов. — Очень емко, — слегка улыбнулся мужчина и положил на другое мое плечо вторую руку. — Если ты скажешь, что это была просто одноразовая волонтерская акция для тех, кто не умеет целоваться, я тебя убью. — Определенно не одноразовая, — ответил он, скользя ладонями к надплечьям, к шее. — Не издевайся над моими чувствами, — буркнула я, стараясь не поддаваться магнетическому взгляду. — Это похоже на издевательство? — спросил он, слегка наклонив голову, и моргнул. — Ну, ты красивый, богатый, умный временами… — Временами? — приподнял брови Люциус. — Умный по большей части, — исправилась я, ухмыляясь. — А я младше на очень много лет, красотой не блещу, галеоны храню в одном сейфе, а не в двадцати, а еще импотент. — Допустим, я считаю, что ты горяч, — протянул Малфой, — особенно с этим шрамом, — он провел пальцем по шее, вызвав мурашки. — Твое здоровье нужно проверить. И, самое главное, есть очень ограниченный круг людей, которые могут меня терпеть. И почти всех их терпеть не могу я. И если раз уж так совпало, что ты попадаешь в этот ограниченный круг и не вызываешь у меня желание наслать Аваду… — На себя или на меня? — спросила я. — О, а сейчас вызываешь, — усмехнулся Малфой. — Но не так часто, как другие. И если ты постоянно пишешь письма, приходишь в гости, пялишься, а потом делаешь вид, что абсолютно расслаблен, пропадаешь и появляешься с новыми силами… — Малфой, — шикнула я. — Давай без настолько подробных подробностей. И… ээ, твои ладони отвлекают. Его руки уже обвили мою шею, и мы снова находились слишком близко для нормального разговора. — А твои нет, — усмехнулся Люциус, и я поняла, что все это время продолжала держать его за талию и даже положила на нее вторую ладонь. — Не смущайся так сильно, — продолжал он издеваться, — они отлично вписываются в общую картину. Тебе понравилось целоваться? — Я выгляжу так, будто не понравилось? — Ты выглядишь так, будто все еще находишься в полном шоке, — прошептал Малфой на ухо. — Да по факту так и есть, — просипела я, потому что шея Люциуса была очень близко, а запах парфюма сводил с ума. — Но с твоей стороны было мило пытаться восстановить то, что есть, — прошептал он в самое ухо, намекая на мои разговоры о Нарциссе. — Я просто хотел, чтобы у тебя наладилась жизнь, — ответила я, утыкаясь носом в шею Люциуса. — Я беспокоюсь из-за того, что у тебя проблемы с друзьями и поддержкой. — О, вижу, как ты пытаешься компенсировать, — ответил тот и добавил: — Выходит весьма удачно. — Хоть что-то у меня выходит удачно, но ненадолго — скоро Драко меня убьет. — Ты можешь просто забыть о проблемах? — вздохнул Люциус, немного отстраняясь, чтобы было удобнее говорить. — Я, например, не хочу думать, что тебе едва исполнилось семнадцать. — Эй, вообще-то мне скоро будет двадцать, — возмутилась я. — Ментально я взрослый, умудренный годами и опытом старик. Люциус улыбнулся и взъерошил мне волосы. — Боюсь представить, какого ты мнения о моем возрасте. — Да нет никакого мнения, ископаемое из Древнего Египта.