Попала

Я проснулась, когда солнце только встало над горизонтом. Лето было нежарким, по ночам без свитера выходить на улицу не хотелось, зато днем солнце не пекло так, что можно упасть в обморок. Через окно можно было увидеть поле с сочной зеленой травой и нежными цветами, густой лес, где земля покрыта мхом, а старые деревья создают тень. Я встала, шлепая босыми ногами по полу, и прошла в просторную светлую кухню с большими окнами. Хедвиг дремала на жердочке после ночной прогулки, на столе уже стояла каша с фруктами и чашка чая — все, что заботливо приготовил для меня Кричер. — Какие планы на день, хозяин? — спросил домовик. — Олливандер попросил осмотреть древесину, чтобы выявить, какая подходит для палочек, а какая слишком хрупкая, старая, молодая и так далее. А потом сварить зелье. Так что работы немного, зато завтра придется шататься по Запретному лесу в поисках волос единорога. — Советую взять с собой тот артефакт, что дарил вам мистер Малфой, он хотя бы немного вас обезопасит. Что хотите на обед, хозяин? — Борщ и котлеты с пюре, — ответила я, зачерпывая кашу, зная, как Кричер ненавидит это новое блюдо под названием «борщ». — На ужин просто бутерброды с красной рыбой и большую кружку чая. — Конференция в среду, хозяин? — спросил эльф. — Да, — кивнула я. — Так приятно понимать, что еще два года назад Олливандер затащил меня туда чуть ли ни силком, и я ничего не понимал, а в прошлом году уже улавливал суть. Надеюсь, в следующем смогу стать не просто слушателем. — Напоминаю, что через две недели у вашего… мистера Люпина свадьба. Если не поторопитесь, то не успеете купить подарок и одежду, — начал эльф и продолжил, когда я кивнула: — Я упорядочил ваши записи. Как обычно, все, что перечеркнуто, положил в сундук с неудавшимися черновиками, все короткие записки повесил над столом, а остальное просто сложил в стопку. — Спасибо, — улыбнулась я. — Почистишь пруд? Мне совершенно не хочется бегать, а поплавать после обеда было бы прекрасно. — Конечно, хозяин, — поклонился Кричер. — В свободное время огорожу крышу. — Мы же об этом говорили, — недовольно начала я. — Я не упаду, не надо никакой ограды. — Погубите себя, хозяин, — забурчал эльф. — Погубите. Я рассматривала древесину с разных сторон, проверяла под лупой, разрезала большие куски на более мелкие, пыталась провести через них магию и сортировала, какие-то откладывая в аккуратные коробочки, какие-то собирала в мешок, а некоторые просто отправлялись к дровам для камина. Время летело незаметно, только спина, ноющая от неправильной позы, напоминала, что прошло несколько часов. В этот день стоило зайти к Олливандеру лично, а не отправлять письмо. В конце концов, у меня был камин — аппарация, увы, все еще была крайней мерой. — Ох, рад вас видеть, — улыбнулся Гаррик, поднимая голову от прилавка. — А мне как раз принесли поломанную палочку. Проверьте-ка, можно ли ее починить? Я подошла к прилавку, аккуратно двумя руками беря палочку. Ее кончик был сломан, жила дракона — единственное, что его удерживало. Я нежно придерживала его, рассекая воздух и взмахивая, и ручка на столе медленно поднялась, а потом опустилась. — Значит, еще можно спасти. Владелец будет доволен. Я усмехнулась. Забавно, что человек, который почти не пользуется палочкой, научился колдовать буквально любой. — Древесина, — сказала я, снимая сумку с плеч и выкладывая на стол плоды своей работы. — Завтра принесу волосы единорога. — Отлично, у меня как раз появилось несколько идей, — потер руки Олливандер. — Потом можете отдыхать, а затем, я думаю, что мы могли бы провести пятницу, создавая что-то очень интересное. — Отлично, — улыбнулась я. — Мне пора идти — вчера пришло вдохновение. — Удачи, мистер, — улыбнулся Гаррик. Он все еще никогда не называл меня по имени. Для Гаррика Олливандера я была только «мистером», будто волшебные палочки нашептали ему маленький секрет, который он бережно хранил в памяти. Моя книга была кипой отдельных листов, блокнотов. Были обрывки, где я писала о будущих темах. Обрывки, о которых я бы забыла, не прикрепляй Кричер их к стене. Возможно, я не умела сражаться, как сражались Грюм, Дамблдор или даже Малфой, но вряд ли Олливандер был мастером дуэлей. Мои палочки отрывались от стола, подоконника, доставались из ящика только при выходе из дома. Я легко творила простую магию, взмахом руки приклеивая часы к стене, заставляя качели раскачиваться, ботинки бежать рядом, когда гуляла босиком. Моя книга была не о великих свершениях, дуэлях, а о магии, которая есть внутри каждого волшебника. Волшебника, который забывает о своей силе и в какой-то момент думает, что без палочки он ничтожен. Если бы мою книгу высоко оценили, возможно, через десяток лет в Хогвартсе преподавали бы беспалочковое волшебство — ах, это была моя мечта, сделать магию и магов более свободными. Возможно, текст не пестрил терминами, скорее это была добрая сказка для первокурсника, которая должна была помочь контролировать магию, поверить в себя, а небольшие иллюстрации — создать атмосферу. — Напоминаю, что вы хотели искупаться в пруду днем, хозяин, — проворчал Кричер, глядя на мою сгорбленную спину. — А скоро ужин. — Да, сейчас, только закончу мысль, — ответила я, закусывая губу. У меня было слишком много незаконченных мыслей. Полный хаос. Мне нужен был компьютер, чтобы писать быстрее, но то, что называли сейчас компьютером, было большим, неудобным, а еще в моем доме все работало на магии. — Используйте прытко пишущее перо, — однажды сказал Кричер, но оно оказалось совершенно неудобным. Я произносила слова неправильно, все страницы превратились в грязь, формулировки были просто ужасными. Вода была прохладной, и вначале тело покрылось мурашками, прежде чем я привыкла. Пруд был отличной идеей, учитывая, как я обожала ездить на реку в детстве. Можно было заставить воздух замереть, сгуститься — мне казалось, что он становился твердым, хотя это невозможно, — а потом нырнуть с пузырем вокруг головы и плавать по дну несколько минут. Обычно так я и делала, потому что перенапрягаться было опасно. Я проплывала по самому дну, вода была настолько чистой, что, перевернувшись на спину, можно было увидеть искаженное солнце, рыб и редкие водоросли, которые Кричер специально оставлял на дне, можно было плыть на животе и разглядывать каждый камень. Водную гладь прорвал мелкий камушек. Я проследила направление и вынырнула, откидывая длинные волосы и недовольно крича Малфою: — А если бы он попал мне в голову?! — Он маленький, — усмехнулся Люциус. — И я просто хотел проверить, не захлебнулся ли ты. Я проплыла пару метров, пока глубина не стала достаточной для того, чтобы идти, и побрела к суше. — Как Драко? Прошел на стажировку в Мунго? — Да, — улыбнулся Люциус, закидывая ногу на ногу. Он был на своем любимом месте — на шезлонге. В своей любимой одежде — тонком халате. Не то чтобы это вызывало обычно какие-то чувства, кроме восхищения, потому что моя проблема с либидо все еще никуда не делась, хотя и стала меньше, и я даже не знала, как объясниться с врачом, потому что вряд ли дело было в самом Гарри, скорее в моей психике или душе. Обращаться к колдомедикам было чревато, потому что врачебная тайна врачебной тайной, а через два дня выйдет статья, что Поттер стал импотентом. А магловские специалисты не могли решить проблему, потому что я не могла сказать, что умерла, а потом стала мальчиком. Драко думал важно перебирать бумажки в министерстве, но полгода работы хватило на то, чтобы он взвыл, уволился, покуковал в поместье с отцом, потом сбежал к матери и начал искать другую работу. — Теперь у тебя будет дофига интересных историй с его стажировки, — усмехнулась я. — Как там работа? — спросил Люциус, свешивая ноги с шезлонга. Он любил наблюдать, как я вожусь с палочками, как я пишу, хотя с ним работа всегда шла дольше, потому что мы не могли заткнуться, и это отвлекало, но я не была против, потому что в сравнении с Хогвартсом общения стало в разы меньше. Я часто выбиралась к Олливандеру, зависая там чуть ли ни на сутки, иногда помогая с палочками, иногда общаясь с покупателями, которых обычно было мало — только перед новым учебным годом поток становился больше. После этого часто шла в магловское кафе недалеко от дырявого котла, болтая с бариста. В последнее время наше с Роном и Гермионой общение, наконец, стало более регулярным. В школе оно было само собой разумеющимся, но после окончания Хогвартса несколько месяцев мы вели, в основном, только переписку, потому что аврорат и отдел тайн выжимали из Рона и Гермионы все соки. Зато теперь мы часто встречались в Хогсмиде в будние дни, когда деревню не заполоняли студенты, или вообще показывали Рону магловский мир. Малфой вытянул ногу, придирчиво ее осмотрел и сказал: — Кажется, я еще больше поправился. «Только не опять». — Обычное здоровое телосложение. Ну наел он десять кило, так до этого выглядел как инфернал. Не то чтобы я лезла с советами худеть/толстеть, но здоровый Малфой нравился мне больше. — Бабушка бы сказала, что ты худющий, как Кащей. — Но мне кажется, что бедра стали больше, — недовольно заметил мужчина, продолжая себя рассматривать. — Красивые бедра, — выдохнула я. Мягенькие, но триггерить этим словом мужчину было нельзя. Еще и сложно было понять, хочет ли он получить комплимент, или просто комплексует, или все вместе. — И где же рассказ о том, как Драко обвинял меня во всех смертных грехах? — встрепенулась я. — Проверка на любовное зелье? «Этот Поттер извращенец»? — Не весь мир вращается вокруг тебя, а у моего сына детская травма, — парировал Люциус, поднимаясь с шезлонга и направляясь к дому. — Ему было восемнадцать, когда правда вскрылась, — хмыкнула я, натягивая шорты и следуя за мужчиной. Ну допустим начал он что-то подозревать, потому что мы слишком много общались с Люциусом, ну устроил истерику и сбежал к Нарциссе. Главное, что не растрепал прессе. Вон Рон тоже был в трихуе (Гермиона была слишком умной, чтобы ничего не заподозрить раньше), но оправился, хотя, возможно, поседеет на пару лет раньше. — Нюансы, — пропел Малфой. Мы шли босиком по короткой мягкой траве, настолько густой, что даже ноги оставались чистыми — ну, на мои, мокрые после купания, конечно же, налипла и земля, и травинки, поэтому пришлось останавливаться на пороге, заставляя грязь отделиться от кожи, а воду испариться. Ах, как приятно было использовать магию в таких мелочах. — Кажется, на сей раз он серьезен, — снова начал Люциус. — Ему действительно нравится зельеварение, и он действительно хочет варить для Мунго. — Я рад. Сложно найти работу по душе, когда совсем недавно жил под опекой родителей, учился, веселился, и вот тебе говорят найти дело всей своей жизни. На моем столе уже лежала куча документов — какие-то приходы, расходы, отчеты. Короче говоря, все, что я никогда не понимала, и все, с чем Малфой будет возиться в ближайшее время. Я взглянула на кожу, утратившую «тот самый» аристократичный вид, потому что Люциус слишком много времени проводил у пруда и слегка загорел, и подумала, что ему шли эти десять килограмм. Хотя я думала об этом каждый раз, когда он жаловался. Лицо стало выглядеть здоровее, потому что скулы уже не казались такими впалыми, руки не похожи на тростиночки, ноги вообще как отдельный вид искусства. Да эта складка на животе у всех есть, когда сидишь! Мне нравилось, как выглядели его губы, особенно когда он улыбался, даже когда не использовал зелье и в уголках проступали морщинки. Люциус мог стать вдохновением для художника, но мои возможности не передали бы всю красоту. Самому же Люциусу много чего в себе не нравилось, наверное, поэтому он и вел себя на людях как козлина. Малфой развернулся у стола, окидывая меня взглядом. Раньше было так странно, что кто-то меня разглядывал, причем находя тело привлекательным. Я просто не понимала, как реагировать, но со временем взгляды стали чем-то привычным, и теперь я улыбнулась, делая шаг ближе. Его нежная утонченная рука поднялась, пальцы зарылись в мои длинные волосы — это было приятно, своеобразный массаж, который приносил удовольствие. Мне нравилось прикасаться к коже Люциуса, но у нас обоих была работа, поэтому я просто положила руки на его талию, когда Малфой потянулся за поцелуем. Внутри до сих пор оставался трепет юной девицы, которая думает о прекрасном принце. Забавно, насколько это не перекликалось ни с моим телом, ни с характером, который был далек от милой, умной, нежной дамы, блистающей своей невероятной красотой. Его волосы отросли еще больше, стоило немного пройтись вверх от талии, и чувствовалась их мягкость. А сам поцелуй был нежным, потому что сильно отвлекаться сейчас не стоило. Кричер явно специально ждал, пока мы отстранимся, чтобы появиться посреди комнаты и сказать: — Хозяину Гарри и мистеру Малфою пора работать. — Кстати, — усмехнулся Люциус, отступая, — видел Северуса. Он снова стенал о том, что ты убьешь нас обоих. — Хорошо сдал зельеварение, уже какой год варю для работы, а он все о том же, — закатила я глаза. — Не предупреждай, что я буду на конференции зельеваров в конце августа. Будет сюрприз. Буду слушать его голос, полный презрения, с самым воодушевленным видом. Малфой засмеялся, попутно поправляя пояс на халате: — Он оценит. — Он будет молить Мерлина, чтобы я был простым слушателем. — Он будет молить Салазара, чтобы ты был выступающим, чтобы разнести в пух и прах, — не согласился Люциус, откладывая стопку бумаг на край стола, освобождая место для чая. Олливандер попросил проверить отвар для древесины, усовершенствованный рецепт которого недавно выкупил. Отличие было лишь в дозировке и паре помешиваний, поэтому я считала, что справлюсь, дом будет цел, а Снейпа одолеет икота. Люциус достаточно быстро отсортировал бумаги, я как раз заканчивала зелье — давно добавила все ингредиенты и просто доваривала. — Как прогресс? — спросил мужчина, подходя ближе и заглядывая через плечо. — Не взорвалось, оттенок пока совпадает. — Выглядит не очень, — прокомментировал Люциус, глядя на сероватую мутную жижу, и обвил меня руками, устраивая ладони на животе. — Пара минут, и должна начаться реакция, — пробубнила я. — И если из-за тебя зелье испортится, я тебя убью. — И каким же способом ты будешь убивать меня сегодня? — промурлыкал мужчина на ухо. Забавно, что в прошлой жизни я плохо представляла себя в отношениях. Романтика? Секс? Быт? С кем? Одногодки не вызывали доверия — взбалмошные, глупые, без целей в жизни. Как и я сама. Трубадуров один из немногих вызывал некоторое уважение, за что я постоянно получала тычки от мамы, мол, смотри, какой жених, а он мне нравился исключительно как кореш. Возможно, стоило искать не в школе, а в налоговой. Какого-нибудь мужчину с портфельчиком, узнавшего о переплате налога на две копейки. Того самого, который пугал бы всех работников одним своим надменным видом, а тем более полным знанием Кодекса. — Уведу всех домовиков, и ты умрешь от голода. Малфой фыркнул в ухо, но застыл, позволяя помешивать зелье, пока оно не начало приобретать нежно-голубой оттенок, а осадок не начал опадать хлопьями на дно. Было похоже на какой-нибудь дорогой алкогольный коктейль. Я отложила черпак и наощупь нашла голову Малфоя, чтобы растрепать волосы. — Надеюсь, ты мыл руки после ингредиентов, — сказал он, будто не слышал, как я бегала к раковине несколько раз. — Конечно они в гное бубонтюбера, — весело хмыкнула я, поворачиваясь и быстро целуя в нос. — О, ты ужасен, — театрально простонал Люциус, закатывая глаза. — Я делал укладку два часа. — Не ври, твои волосы сами по себе лежат идеально. Его открытая шея была очень красивой, я облизнула губы и потянулась к нежной коже. Прикосновения к другому человеку ощущались более остро, и это было очень приятно. Мне в целом очень, очень нравилось целовать, хотя казалось, что однотипное действие быстро надоест. Но это было как… радоваться вкусу любимого на протяжении всей жизни блюду, только одновременно совсем по-другому. Я буквально со смешком быстро чмокнула место возле уха, но Люциус не возражал, положив ладонь на мою шею и поглаживая пальцами волосы на затылке, поэтому я снова наклонилась, уже медленнее, и прикоснулась губами к коже более явно, прикрывая глаза, чтобы еще больше расслабиться. — Думаю, мастерская — не самое удобное место, — выдохнул Люциус, сильнее зарываясь в мои волосы и слегка надавливая сбоку, чтобы заставить отстраниться. Пожалуй, мне повезло. Малфой давно не был подростком со спермотоксикозом, не был и неутомимым жадным любовником, он в целом оказался спокойным и терпеливым, что прекрасно подходило под мое тело, до которого доходило, что происходит что-то интересное и пора заводиться, очень, очень медленно. У Люциуса были красивые бедра, это факт. Мне нравилось проводить по ним пальцами, сжимать, прикусывать. Забавно, как во время секса люди превращались в комок с торчащими конечностями. Вначале это смущало, вначале все смущало, хотя я старалась всеми силами это не показывать и задавала вопросы максимально прямо, борясь с собой, но со временем смятение ушло. У Люциуса были волшебные руки, которые помогали одному определенному органу проснуться быстрее. И не только потому что Малфой касался самых интимных мест. Пальцы порхали и по предплечьям, и по груди, и по животу, спине, и эти пальцы были нежными, знали, где давить сильнее, а где едва ли касаться кожи. У Люциуса невероятные губы. Целовать их было просто восхитительно, получать от них удовольствие — тоже. И было неважно, что Малфой мало был с мужчинами, поэтому его опыт оказался ограничен. Это была мелочь, в конце концов, я до этого вообще не состояла в отношениях. Мне нравилось сжимать его талию, это было так… мило. Как вообще можно назвать человека, которому больше сорока и которого сложно перепутать со смазливеньким четырнадцатилетним мальчиком, миленьким? Ну, видимо, у меня были свои извращенные вкусы. Мне нравилась мимика Люциуса. Когда он смеялся, закатывал глаза, кривился, злился, едва заметно улыбался, когда глаза были прикрыты ресницами, а рот наоборот приоткрыт. — Завтра за единорогом? — спросил он, накрываясь одеялом, хотя мне было жарко. — Да. Не представляю, как буду его ловить: он меня затопчет. Малфой что-то промычал, а потом осторожно начал: — У меня свободный вечер, думаю, что искать вдвоем будет веселее. — Серьезно? — я перекатилась на бок от удивления. — Там грязно, наверняка сыро после вчерашнего дождя, куча коряг, мох, трава и куча опасностей. — Именно поэтому ты не пойдешь за единорогом один. — Люциус, предупреждаю, если у тебя устанут ноги… — Я пока что не старая развалина, — отрезал мужчина. — И я думаю, что много упускал, сидя целыми днями в комнатах поместье и путешествуя только по коридорам министерства. И чем я хуже Сириуса? Он тоже безвылазно сидел дома, а теперь работает в аврорате. — Да, знаю, тебе понравилась рыбалка. — Это успокаивает, — мечтательно выдохнул Люциус. — Особенно чистить рыбу, — усмехнулась я. — Это отвратительно. Как ты вообще это делаешь? Зачем вообще этим заниматься, если есть Кричер? — Дедушка говорил, что рыбак должен чистить и готовить рыбу сам. — В любом случае, я пойду в Запретный лес с тобой. Это будет интересно, если мы выживем. Я засмеялась и рывком встала, свешивая ноги с кровати и хватая одежду. — Опять пойдешь смотреть на закат? — спросил мужчина. — Да, — кивнула я, натягивая футболку. — Сегодня он красивее, чем обычно. Кричер, завари мне чай в термос и расстели плед. Хочешь присоединиться? — Хочу спать, — ответил Малфой, натягивая одеяло до носа. Я пошла на маленький чердак, чтобы открыть окно, выходящее на крышу. Там уже лежал теплый плед, который не позволял застудить спину, а на нем — потрепанный жизнью термос. Передо мной раскинулось поле с сочной зеленой травой и маленькими разноцветными цветами, которые Кричер каждое утро собирал и ставил в вазу на столе. За полем тихо шептал лес, в котором росли старые большие сосны, на земле стелился мягкий мох. За этим лесом пыталось скрыться солнце, оно было ярко-красным и подсвечивало облака, небо, окрашивало все, к чему прикасалось лучами. Оно вызывало ностальгию по прошлому миру, по даче и деревне, где я проводила лето, но Гермиона прислала сегодня письмо, Сириус получил повышение, Люциус спал внизу, а солнце больше никогда не смотрело на меня своими маленькими поросячьими глазками, не улыбалось и не являлось во снах.