paralyzed

      Хёнджун открывает дверь в комнату общежития, которую им выделил университет и вдыхает затхлый от отсутствия жильцов воздух. На плечи ложатся нежные руки, а нос улавливает приятный запах шампуня. Мята и лайм. Губы окрашивает улыбка.       — Тебе нравится? — кротко спрашивает Хёнджун, немного стыдливо накрывая своими ладонями руки Сынмина. Тот кивает. — И мне.       Такое решение было задумано Хёнджуном после того вечера, когда Сынмина избили, а в действие его привело признание в гримёрке. Мама Хёнджуна долго не хотела отпускать его жить практически одному. Но после немногочисленных просьб со стороны Сынмина она всё же согласилась, хоть и попросила его следить за тем, хорошо ли кушает её Хёнджун. Джисон всё просился с ним, но после красочного описания того, что его ждёт, если он въедет в общежитие при музыкальном колледже, ему совсем расхотелось туда.       А сегодня они заселились. И пока всё слишком хорошо, чтобы быть правдой.       Чемодан и сумка с вещами небрежно летят на пол, а чехлы с гитарами и коробка с синтезатором аккуратно ставятся в угол. Парни падают на одну из двух свободных кроватей и Сынмин кладёт голову на грудь Хёнджуна. Размеренное сердцебиение ласкает слух и успокаивает нервы.       — Я лежал бы так целый день, — тихий шёпот ощущается дуновением ветерка. Хёнджун усмехается, потрепав волосы Сынмина.       — А в чём, собственно, вопрос? Лежи. У нас впереди два выходных.       На это Сынмин удовлетворённо вздыхает и ещё крепче прижимает Хёнджуна к себе. Не глядя, оглаживает лицо, легонько треплет вьющиеся волосы и зарывается замёрзшими пальцами в вязаном свитере. Становится теплее. За окном с мрачного неба падают первые капли дождя, что будто бы делают крещендо с каждой минутой.       — Я очень хочу, чтобы таких моментов с тобой было больше, — голос Сынмина слабеет, становится более тихим и для Хёнджуна становится всё сложнее понять, о чём говорит любимый. — Я люблю тебя так сильно, что ты даже представить не можешь…       От произнесённых слов Хёнджуну хочется пищать, визжать и издавать всевозможные звуки счастья. Мирно стучавшее сердце ненамного сбивается с ритма. Воодушевление будто бы наполняет тело гелием — иначе никак не объяснить то, почему сейчас кажется, что взлететь возможно.       — Могу представить… потому что чувствую ровным счётом то же самое, — шепчет, но хочется прокричать. Поднимает голову, чтобы посмотреть на Сынмина и видит мирно закрытые глаза и спокойствие на лице. Предплечье чувствует его спокойное дыхание. Он так устал за последнее время, что сейчас уснул прямо на груди Хёнджуна.       Серые стены станут яркими из-за приклеенных постеров и совместных полароидов на бечёвке. Унылая комнатка станет домом, в котором они будут чувствовать себя комфортно. По вечерам они будут зажигать вкусно пахнущие свечи и, если не будет важных заданий, пить горячий чай, завернувшись в плед. Они будут носить вещи друг друга и пропитаются одним запахом. Вместе писать песни по ночам, а ранним утром придумывать мелодию.       Они будут счастливы.

2022 год

      Звучит последний аккорд новой песни и вымотавшиеся после трёхчасовой репетиции парни чуть ли не валятся на пол. Хёнджун еле как доползает до диванчика и падает на него лицом вниз. Сынмин потирает уставшие пальцы и разминает шею, а Джисок протягивает ноги прямо на ковре.       — Боже! Чтобы я ещё хоть раз согласился на полный проигрыш наших альбомов и каверов! — стонет он, из последних сил дёргая ногой.       — Видимо, наш хён хочет нас убить, — аккуратно присаживаясь рядом с Джисоком, бросает Чонсу. Кладёт ладонь на грудь Гаона и начинает медленно водить по ней кончиками пальцев, будто бы через прикосновения вводя расслабление.       — А что? Я студию арендую на три часа, будьте добры оправдывать уплаченные мной деньги! — возмущается Гониль. Он единственный выглядит совсем не уставшим. Правда, его суставы рук разбиты в кровь из-за слишком интенсивно исполненных барабанных партий, что сразу замечает Джуён.       — Гониль, у тебя кровь! — вскрикивает он и достаёт из многочисленных шкафчиков аптечку. — Давай помогу обработать?       Гониль молча кивает и Джуён сразу же окружает его всевозможной заботой. Слышно только тихое шипение от боли.       Чонсу тем временем незаметно для присутствующих берёт Джисока за руку и уводит за пределы репетиционной. В уставших руках пульсация, но это не мешает им обвить талию Чонсу при мокром поцелуе. Он, что, утащил его от чужих глаз ради этого?       — Блин, ты такой сладкий, что я вмиг забываю о том, что хотел тебе сказать, — прижавшись носом к щеке Джисока, шепчет Чонсу.       — Ну-у же, вспоминай!       — М-м-м… вот! Я тут подумал на днях… почему мы с тобой уже полтора года пара, но ни разу нигде не были? И поэтому… как ты смотришь на то, чтобы поехать на море? — Чонсу только успевает закончить, как Джисок с громким визгом набрасывается на него с объятиями, оплетая шею тонкими руками. Ладонь Чонсу поддаётся искушению и зарывается-таки в эти манящие пепельно-коричневые волосы.       — Погоди-ка… — Джисок отстраняется и внимательно смотрит на Чонсу. — На чём мы поедем?       — На автобусе.       — У тебя же права есть! Почему бы не поехать на машине? Быстро и с комфортом.       — Права-то есть… но не забывай, что практиковался я на машине твоего отца, — Чонсу грустнеет. Он тоже хочет на машине, но как ехать на том, чего он пока не может себе позволить?       — Так почему бы на ней и не поехать? Я могу попросить у папы.       — Серьёзно? — на губах расцветает маленькая улыбка. Джисок кивает и Чонсу вовлекает его в нежные объятия.

★

      Большой супермаркет переполнен людьми, сквозь которых протискивается Джисок, таща за собой еле успевающего за ним Чонсу. Наконец, когда толпа немного редеет, парни останавливаются, оглядываясь в поисках нужных для поездки вещей.       — Так, что будем покупать? — Чонсу настроен очень серьёзно — не хочется осознавать, что чего-то не хватает уже на месте.       А Джисока, кажется, вообще не заботит устно составленный список покупок, поэтому первой вещью, что приземляется на металлические прутья тележки, становятся радужные мармеладки в кислой обсыпке.       — Серьёзно? — Ким поднимает осуждающий взгляд на него и вздыхает. — То есть ты думаешь, что самая необходимая вещь в нашей поездке — мармеладки?       — Ну Чонсу-у! — Джисок обиженно приподнимает брови. — А что я буду есть в дороге?       — Я думал сделать сэндвичи и чай в термосе. Ты собираешься на одних мармеладках жить целых три с половиной часа?       Джисок опускает голову, задумавшись. Чонсу делает самые вкусные сэндвичи, что ему когда-либо доводилось пробовать. Но и мармеладки выкладывать не хочется.       Внезапно в голову приходит самая нелепая идея.       — Чонсу-хён, — выразительно произносит Джисок. — Твои сэндвичи я обязательно съем, но оставь мармеладки. Я поделюсь с тобой, обещаю!       Идея оказывается хорошей, ведь Чонсу запрокидывает голову и мелко топает ногой. Перед вежливыми обращениями Джисока он никогда не мог и не сможет устоять.       — Ладно, Джисок-щи, — он щурится и треплет его по голове.       Тележка постепенно наполняется всё новыми и новыми продуктами и необходимостями. А ещё Джисок видит тайяки по просто огромной скидке и закидывает в тележку сразу три упаковки, в своё оправдание бросая лишь «это Хёнджуну за сессию по сольфеджио».       Чонсу внимательно изучает каждую полку, каждый стеллаж, пытаясь найти то, что он ещё планировал купить. Он прекрасно помнит, что он ещё хотел, только не знает, где оно может быть.       И уже на кассе он нечаянно бросает взгляд на небольшой стеллаж с жвачками, конфетами и другими мелкими сладостями. Усмехается, переводя взгляд на самую верхнюю полку. Пальцы аккуратно оплетают коробочку с презервативами и кладут её на ленту к остальным набранным предметам. Подняв глаза, он еле сдерживает смех. Таким ошарашенным Джисока он ещё не видел.       — Это… зачем? — еле выговаривая слова, спрашивает Джисок. Чонсу подходит вплотную к нему и, наклонившись, шепчет:       — Разве ты не хочешь попробовать это со мной? Думаю, подходящая атмосфера уже подобрана.       Подходящих оправданий Джисок не находит. Ведь восемнадцать ему уже есть — свои принципы он не нарушит, родители не против, а главное — он же, правда, хочет.       Поэтому он просто расплывается в смущённой улыбке и обхватывает ладонями руку Чонсу, прижимаясь к ней всем телом.       Расплатившись и загрузив всё в пакеты, любезно предоставленные кассиршей, парни направились домой. Но Джисок быстро сменил направление, потянув Чонсу в сторону автомата с игрушками.       — Ва-ау, смотри, как тут много игрушек! — восторженно восклицает Джисок и Чонсу, поняв его намёк, лезет в бумажник за мелочью. Несколько монеток быстро оказываются в тёплой ладошке Джисока и одна из них сразу же залетает в предоставленное отверстие.       — У меня больше нет. У тебя всего три попытки, — Чонсу разводит руками и Джисок наводит хваталку на понравившуюся игрушку. Жмёт на кнопку. Металлические пальцы обхватывают игрушку, но безответственно её отпускают при поднятии. Джис разочарованно пинает асфальт. Чонсу легко гладит его по спине, успокаивая.       — Дай-ка я, — просит он, но Джисок качает головой.       — Нет уж, я сам! — выпаливает он. Чонсу ухмыляется и просто накрывает руки Джисока, лежащие на пульте управления, своими. Бабочки в животах резко взлетают, легко поглаживая органы и будто бы касаясь самого сердца.       Первая совместная попытка оказывается провальной — игрушка приземляется рядом совсем рядом с проёмом. А вот после второй Джисок радостно вытягивает розового кота из отверстия и набрасывается на Чонсу с крепкими объятиями.       — Спасибо! Спасибо, спасибо, спасибо, спасибо!!! Я никогда игрушку не выигрывал! — больше пищит, чем кричит Джисок. А Чонсу просто улыбается и нежно прижимает его к себе.

⁠★

      Чонсу потирает глаза и поворачивается к ещё даже не думающего просыпаться Джисока. На часах восемь утра. Они хотели выехать пораньше, чтобы успеть пройтись по пляжу, посмотреть место, где они будут жить эти несколько дней, исследовать окрестности, а к вечеру — цены на алкоголь.       Чонсу отгоняет свернувшие не в ту степь мысли и легонько проводит рукой по груди Джисока. Нежно рисует на щеке невидимое сердечко, целует в нос и прислоняется к чужому лбу.       — Милый, — голос немного хриплый, но Джисок не раз говорил, что именно такой голос Чонсу он любит больше всего. — Джисок-и.       Глаза сонно разлипаются и фокусируются на улыбающемся Чонсу. Улыбка будто бы передаётся воздушно-капельным, ведь никак не объяснить тот факт, что она приподнимает уголки губ Джисока.       — Доброе… — фраза прерывается тихим зевком и с улыбки Чонсу слетает смешок. — утро. Уже пора вставать?       — Ага.       Губы Джисока легко касаются губ Чонсу, а рука инстинктивно лезет на шею. Поцелуй получается нелепым из-за улыбки, но именно такой поцелуй Чонсу считает самым искренним. Не «поедающий» рот с пошлыми причмокиваниями и излишком слюны, а нежный, еле касающийся губ, но пробирающий до самых далёких фибр души.       Собранные сумки покорно стоят у входа, дожидаясь своих хозяев. Что, видимо, забыли о намеченных планах и теперь дурачатся в душе. То Чонсу холодным шампунем ненароком брызнет на чувствительный живот Джисока, то Джисок, якобы случайно, снимет лейку с держателя и обольёт не планировавшего мыть голову Чонсу. Но все битвы и мелкие обиды заканчиваются одним — чувственным поцелуем. Без него никак.       Машина отца Джисока очень проста в использовании, поэтому для недавно сдавшего на права Чонсу завести её и тронуться с места не составляет большого труда. Музыка из заранее составленного вместе плейлиста заполонила собой весь салон. Утренние улочки выглядели такими тихими, не то что вечером. Мимо мелькало общежитие Сынмина и Хёнджуна, чуть дальше — дом Гониля. Поездка ощущалась совсем не так, как с родителями. По крайней мере, Джисок никогда не держал чью-то ладонь в своей в дороге.       Взгляд внезапно опускается на стекло водителя и замечает бумажку в кармане клетчатой рубашки Чонсу. Когда он надевал её, этой бумажки не было. Значит, положил. Но что это?       — Су, что у тебя в кармане? — Джисок высвобождает руку из-под ладони Чонсу и аккуратно трогает пальцами бумажку.       — Ах, это? Достань и посмотри, — Чонсу улыбается.       Джисок разворачивает сложенную вчетверо плотную бумажку и ахает.       Его открытка, которую он два с половиной года назад послал ему на воздушных шариках.       — Зачем ты её взял?       — Ну как это зачем? Я думал сфотографироваться с ней на фоне моря. Романтично?       Джисок улыбается и откидывается на спинку сиденья, зевая.       — Романтично.       — Можешь поспать немного. Я тебя разбужу, если мы остановимся на заправке.       — Хорошо.       Глаза медленно закрываются, будто бы на пару секунд. Но подсознательно Джисок понимает, что чем меньше, как ему кажется, он поспал, тем дольше длится сон. Из динамиков льётся новая песня. Очень спокойная, Джисок даже не знал, как она называется.       — Что это за песня? — даже не открывая глаз, спрашивает он.       — «August», Тэйлор Свифт, — тихо отвечает Чонсу и снова накрывает его ладонь своей.       — Напомни мне, чтобы я её скачал… — и затихает, будто бы эхо.       Когда Джисок открывает глаза, первое, что он видит — поле. Обычное зелёное поле с двух сторон дороги. Но под игравшую песню оно казалось таким огромным и бескрайним, будто бы это уже не просто море — целый океан.       — А это что за песня? — Чонсу на секунду поворачивает голову на Джисока и улыбается.       — «Not me», Кансомкс. Ты, что, её реально ни разу не слышал?       — Нет. Мне стоит почаще ездить с тобой куда-то, чтобы узнавать, что ты слушаешь. Кстати, сколько нам ещё ехать?       — Часа два. Не хочешь есть?       — Наша еда на заднем сидении. Давай доедем до заправки и поедим?       — Навигатор показывает, что ближайшая заправка примерно… в километре от сюда. Вон, виднеются дома, видишь?       Джисок мечтательно смотрит на небо в окно. В голове — картинки их будущего отдыха. Ему до сих пор не верится, что он едет на море со своей любовью. Рука всё сильнее сжимает чужую руку, выражая максимальную любовь. Глаза направляются на любимое лицо и смотрят так нежно, что можно подумать, что они говорят всё вместо голоса.       Чонсу поворачивается к Джисоку и делает губы уточкой, будто бы целуя на расстоянии. Во взгляде нежность. Зрачки блестят, будто бы в аниме. Взаимно влюблён.       Взгляд не видит выцветшего знака поворота дороги.       Большая скорость автомобиля несопоставима с резким поворотом направо.       Чонсу, как может, выкручивает руль, чтобы вписаться в него, но машину резко заносит. Нога бьёт по тормозу.       Машина отрывается от земли и за секунду улетает в кювет. Грохот приземления будто бы закладывает в уши вату с перекисью водорода, иначе никак не объяснить шипение, будто бы где-то включили старый телевизор. Ремень безопасности не спасает от ударов. Только Джисок приходит в себя сразу же после раскрытия подушки безопасности, а Чонсу не двигается. Его рука всё так же зажата в ладони Квака.       Мозг кричит имя Чонсу, а голосовые связки будто бы растворились в воздухе. В пыли салона, что коварно пробирается в лёгкие.       — Чонсу… — неслышимо даже для себя шепчет Джисок, легонько тряся его плечо невероятно сильно дрожащими пальцами. В голову кувалдой бьёт паника. Дыхание сбивается. — Умоляю… очнись…       Всё тщетно. Чонсу не двигается. Джисок аккуратно поворачивает его голову и в ужасе всхлипывает. На глаза наворачиваются слёзы. Откуда-то с левой части головы струится кровь.       — Хён… — голос вздрагивает. Джисок еле держится, чтобы не заплакать. — Пожалуйста… проснись.       Кажется, что руки превратились в переваренные макароны, и сейчас они не в силах ничего сделать. Со второй попытки его дверь открывается и он обессиленно сползает на траву. Хочется лечь и не вставать, но сердце заставляет пойти к двери Чонсу и вытащить его из салона.       Рука дёргает ручку. Не открывается. Джисок снова оббегает автомобиль и заглядывает в салон. Разблокировав дверь, он снова попытался дёрнуть ручку. Без толку.       Хочется кричать настолько громко, чтобы порвать себе грудь, но голос Джисока словно исчез. Он делает вновь попытку открыть дверь. Снова безрезультатно. Пытается найти в салоне телефон, чтобы вызвать помощь, но он не включается из-за разбитого на впивающиеся в кожу маленькие кусочки экрана.       Пульс Чонсу еле прощупывается. От этого ещё больше начинает дрожать тело, охватываемое паникой. В кармане Чонсу он находит почти не пострадавший телефон. Вводит несколько цифр пароля — дата их знакомства. Пытается сориентироваться и набрать скорее номер службы спасения.       — Алло. Служба спасения. Что у вас случилось?       — Ал-л-ло… — хрипло, почти бессвязно говорит Джисок, пытаясь не разреветься в трубку, — мы попали в аварию. У моего друга плохо прощупывается пульс, — практически шёпотом произносит он, но хочется прокричать это в трубку, чтобы оператор почувствовал, насколько сильно ему нужна помощь.       — Вас двое? Есть ещё кто-то с вами? Включите местоположение на телефоне, чтобы наша бригада спасателей выехала к вам как можно скорее! Джисок нервно свайпает по экрану в поисках геолокации. Наконец находит ее.       — …дверь водительскую зажало, я не могу ее открыть и помочь… — раздаётся оглушающий всхлип.       — Наша бригада уже едет. Возгорания нет?       — Капот дымит слегка…       — Наша бригада будет уже через две минуты, вам лучше отойти от машины.       — Я не могу. Там же Чонсу…              — Как вас зовут? Представьтесь пожалуйста.       — Я Квак Джисок. Квак Джисок…       — Квак Джисок отойдите на безопасное расстояние от машины и успокойтесь. И расскажите мне, как вы попали в дтп?       — Мы ехали на море… боже… машину занесло на повороте… Рядом уже слышен рёв сирен. И парень плюхается на влажную траву, пытаясь собрать пазлом в голове всё.

★

      Джисока трясёт. Можно даже услышать, как стучат его зубы. Он ни разу не присел за этот час, наворачивая круги в холле госпиталя. Во вспотевших ладонях слегка выцветшая открытка с его признанием, достанная из бокового кармана. А в голове фантомный образ Чонсу за роялем. Джисок трогает разбитую бровь и порванную губу и быстрыми шагами устремляется к дверям реанимации. Ноги ватные. Сердце так предательски больно сжимается. Единственное, чего сейчас хочет Джисок — чтобы Ким Чонсу остался жив. Его первая любовь. И, быть может, даже последняя. Перед глазами до сих пор быстро вращающая машина, сильный удар, то, как он выбирается из машины, пытаясь открыть водительскую дверь. И Чонсу в бесчувственном состоянии.       — Вам пока нельзя сюда заходить. Мы боремся за его жизнь. Лучше уж вам поехать домой, — врач упирается руками в грудь Джисока, который чуть приоткрыл дверь и увидел процесс реанимации. Попытки остановить его тщетны, ведь он так и рвётся в палату. Вызывающий сильнейшее отвращение типичный больничный запах забивается в нос. Слёзы еле держатся в глазах, обтянув их прозрачной плёнкой. В груди так сильно колет.       — Нет. Я не могу поехать один. Он же… он же там, как я его брошу? — голос сильно дрожит, будто бы где-то в голосовых связках включили миксер.       — Джисок! В холле слышатся оглушающие шаги и через мгновение несколько пар рук вцепляются в него и оттаскивают от врача. Джисок даже не сразу понимает, кто именно его держит, просто продолжает барахтаться, словно в бреду.       — Эй-эй, успокойся. Чш-ш, тише, — и тут он, сквозь белый шум в ушах, разбирает чуть подрагивающий голос Хёнджуна.       Все эмоции наконец вырываются слезами и Джисок обхватывает его, будто бы спасательный круг. Он плачет громко, со всхлипами и придыханием. Так, как обычно не плачут парни.       — Хён… Хёнджун… он… он разбился… — сквозь эту какофонию звуков еле получается разобрать слова, но у Хана получается. — Он сейчас там… в… тяжёлом состоянии…       — Джисок… я понимаю, что тебе сейчас очень плохо, но… как бы смешно это не звучало — всё будет хорошо. Поверь мне. Он сильный… он справится, — Сынмин и сам хочет сейчас броситься в реанимацию, упасть возле Чонсу и расплакаться. Он кладёт свою руку на спину Джисока, поглаживая.       — Сынмин прав, Сок. Держись, — Джуён никогда не умел поддерживать, поэтому он просто приобнимает его.       — Всё будет хорошо. Я верю. И ты должен верить, — Гониль присаживается вплотную к Джисоку и обнимает, наверное, ещё крепче, чем Джуён и Хёнджун.       Перед глазами Джисока всё ещё переворачивающаяся машина, громкий треск окна, тихий, но такой оглушающий зов его голоса. Болтающееся на ремне безопасности его тело, что толчком раз двадцать врезает его макушкой в бардачок машины.       Скрежет перевернутой машины засел в перепонках. Он весь мокрый, холодная дрожь бьёт по телу. Руки в невольно пришедших воспоминания тянутся к водительской двери. В отчаянии он не в силах открыть дверь и, кажется, всё, что ему остаётся — просто скрутиться в нелепой позе возле Чонсу. Правда, он смог найти в кармане Чонсу его телефон и связаться с службой спасения. Это в простонародье называют героизмом, но нет. Сейчас это слово сюда не подходит.       От себя воротит, до искр в глазах, до гневной дрожи. Он больше ни на что не способен. Он мог бы помочь Чонсу, но не смог. Вытащить через свою дверь. Сделать искусственное дыхание. Сделать хоть что-то полезное.       Нет. Этой аварии вообще могло бы и не быть, если бы он дал ему сосредоточиться на дороге. Не на себе.       Чонсу где-то там один борется за свою жизнь, а он — просто никчёмный Квак Джисок. Который должен был быть на его месте. А он всего лишь отделался разбитой бровью и порванной губой.       И почему только они решили поехать на машине, а не на автобусе? Надо было послушать Чонсу и взять-таки недорого стоящий билет!       То, о чём он раньше мечтал больше всего на свете, сейчас стало тёмной реальностью. Его любовь разбилась. В прямом смысле.       Он совсем один в тёмном тоннеле, в конце которого нет даже намёка на свет.       Сейчас он так сильно клянёт себя, на чём только свет стоит, за все капризы, что он выплёскивал на Чонсу. За то, что перестал ценить его. За то, что он стал обыденным. Тем, что будет рядом с Джисоком ежедневно.       Он смотрит на друзей, и качает головой. Хочется вытрясти из себя все воспоминания. Пускай это все окажется кошмарным сном, а не явью!