paralyzed

      Дверь открывается, и запах дома Джисока резко ударяет в нос Чонсу. Он ненароком смотрит на обувную стойку и видит выстроенную в линию обувь. Из закоулков дома разносится детский смех, но в коридоре видна только кошка, которая старательно вылизывает лапку.       — Я вернулся! — кричит Джисок, и детский смех на секунду прекращается. Но только на секунду.       — Джисок-хён!       В коридор вбегает маленький мальчик лет пяти, а следом за ним — девочка того же возраста. Дети бросаются на него, стараясь обнять как можно крепче.       — Скучали без меня? — добродушно спрашивает он. Мальчик поднимает голову и кивает.       — Джисок-оппа, а я нарисовала твой портрет! — вскрикивает девочка и мчится в ту же комнату, откуда и выбежала.       Из кухни выходит девушка, которой на вид лет пятнадцать, и смотрит сначала на Чонсу, а потом на обнимающего его мальчика.       — Привет, Джисок-оппа. — Девушка улыбается и, подойдя к Джисоку, обнимает его.       — Привет. Ах, да, совсем забыл! — Джисок ударяет себя рукой по лбу и смотрит на Чонсу. — Чонсу, знакомься, это Щиёль, моя сестра. Щиёль, это Чонсу, мой друг.       — А меня? Меня представить забыли! — взвизгивает мальчик и отходит от Джисока. Тот усмехается и приседает, легко ущипнув его за щёку.       — Конечно нет, я как раз хотел представить тебя сейчас! Чонсу, это Даёль, мой брат. Даёль, это…       — Это Чонсу! — перебивает малыш, и Джисок с Чонсу начинают смеяться. Щиёль садится рядом с Даёлем и даёт ему несильный подзатыльник.       — Сколько раз я тебя предупреждала: не перебивай, когда старшие разговаривают! — строго говорит она.       — Щиёль выполняет у нас роль второй мамы. Хоть я и самый старший ребёнок в семье, я менее ответственный, чем она, — почесав затылок, произносит Джисок.       — А ещё Щиёль-нуна умеет готовить тайяки! — снова вскрикивает Даёль. — Когда к нам приходит Джунхани-хён, она постоянно их делает!       — Думаю, ваш дом для Хёнджуна — рай, — говорит Чонсу и усмехается.       Для Чонсу такой сумбур в семье выглядит совсем иначе, чем его собственная обстановка дома. В его квартире царят тишина и полный покой. Отец постоянно разъезжает по деловым командировкам, мама занимается бытом и своей работой. А Чонсу — единственный ребёнок в семье. Его вечера напоминают график дня, который беззаботно висит у матери на холодильнике, чтобы ничего не упустить из виду.       Чонсу любопытно оглядывает дом Джисока, подмечая, как уютно в нём, хоть он и захламлён детскими игрушками. Даже внутри подрагивает сильный огонёк: хочется быстрее увидеть его комнату.       — Мне надо показать Чонсу свою комнату, а ты, Даёль, иди, помоги сестре собрать игрушки и найти мой портрет. Кажется, она его потеряла… И поторопитесь, скоро ужин, а не то мы с Чонсу и Миён всё съедим. — Джисок лохматит макушку брата и направляет его в сторону гостиной. Тот, смешно перебирая ручками, бежит в гостиную помогать сестре.       Чонсу в этот момент совсем по-другому смотрит на парня, что узнал пару дней назад. Как ответственность и весёлость может сочетаться в одном флаконе? Всего день назад он, хоть и был очарован чужой энергией, не думал, что настолько; не думал, что это начнёт перерастать в восхищение. Квак Джисок совсем не такой, каким кажется на первый взгляд. Ведь именно с первого взгляда можно сказать, что он безответственный раздолбай. А на деле это надёжная опора семьи и, судя по тому, как он заботится о Хёнджуне, ещё и отличный друг.       Парни сворачивают налево, и перед Чонсу открывается длинный коридор. По бокам много разных комнат, но Джисок входит во вторую слева. Чонсу идёт следом, и ему буквально открывается рай. Кровать на поддонах вселяет в сердце такую атмосферу уюта, что Чонсу хочется остаться тут жить. Стены завешаны постерами с BTS, GOT7, DAY6 и другими группами, названий которых Чонсу не знает. Его внимание также привлёк виниловый проигрыватель и куча пластинок рядом с ним и на стене.       — А, кстати, познакомься, это Сникерс. — Джисок показывает на клетку с коричневым хомяком, сидящим на подстилке.       Чонсу присаживается рядом с клеткой, стуча пальцами по ней, чтобы привлечь зверька. В доме Джисока всё кажется таким другим: даже обычный пушистый обитатель выглядит свободным, имеющим своё мнение, которое обязательно учтут.       — Почему Сникерс? Из-за окраса? — спрашивает Чонсу и улыбается — хомяк поднимает голову и маленькими глазками-бусинками смотрит на него.       — Нет. Просто когда мы только его завели, я притащил клетку с ним сюда. А на тумбочке возле кровати я оставил открытый батончик сникерса. Открыл, чтобы съесть, но мама позвала, надо было ей помочь. Спустя пятнадцать минут я осознал, что не закрыл клетку. Насколько ты помнишь, у нас есть кот, его зовут Уэйн, который вполне мог прокрасться в комнату и поужинать моим хомяком. Ну и я сорвался и побежал в комнату. Уэйна не было, зато была такая картина: хомяка нет в клетке, зато он сидит на тумбочке и, обхватив двумя лапками мой батончик, ест его! Я не знал, можно ли хомякам такое, но сникерс я отобрал.       Джисок издаёт смешок и просовывает палец в клетку. Сникерс смотрит на него, а потом внезапно кусает. Он вскрикивает и выдёргивает палец из клетки, и возле ногтя появляется ранка, начинающая кровоточить.       — Ай, блять! — Кажется, весь дом слышит этот крик, и Чонсу пугается. Это вот настолько острые зубы у хомяков?       — Тебе очень больно? — интересуется Чонсу, хотя знает ответ.       — Да-а-а!       — Сникерс что, первый раз пробует на вкус твой палец? — Чонсу слегка хихикает и поднимается с колена, оглядывая комнату. — Пластырь? Аптечка?       Его немного забавляет ситуация: Джисок похож на неугомонного ребёнка, хоть и до жути ответственного. Но, видимо, только для других. Для себя Квак Джисок явно менее бдительный.       — Прости-и… — Джисоку неловко за свою сумбурность. Просто неожиданное рвения хомяка испробовать его плоть слегка ошарашило, плюс ко всему, с ним такое впервые, правда.       — Милый… — шепчет Чонсу, оглядывая рану Джисока.       Она не такая значительная. Но ему почему-то приятно заботиться о Джисоке. Он притягивает укушенное место к себе пальцами и прикасается к нему губами. Джисока пронизывает шок. Пухлые губы Чонсу обволакивают его палец теплом. От этого действия у него в животе рождается целая стая бабочек — больших, с множеством ярких элементов. Если они вздумают взлететь, он непременно ими задохнётся.       — А-а… аптечка, Су… — Его губы дрожат, он не ожидал такого. Сердце колотится в бешеном ритме: ещё немного — и оно выпрыгнет из груди, прорвав тесную грудную клетку. Но Чонсу нравится происходящее в комнате. А только ли это?       — Где она? — мягко спрашивает Чонсу.       Джисок показывает на шкаф с одеждой, и Чонсу направляется к нему. Через минуту он возвращается с небольшой коробочкой в руках. Пока он ищет подходящие предметы для исцеления Джисока, тот внимательно изучает его лицо. Чонсу реально красивый — это и дураку понятно. Но вот только… что это было за «милый»? Неужели у Чонсу есть чувства к нему? Да нет, быть не может.       Тем временем Чонсу уже находит перекись и пластырь и начинает спасать палец Джисока. Перекись немного шипит, создавая неприятное жжение в ране. Джисок зажмуривается. Он определённо из тех людей, кто в детстве, упав с велосипеда и разбив коленку в кровь, считал это смертным приговором. Он вообще очень боится всяких переломов, особенно открытых, и вида крови. Именно поэтому его мама, желавшая видеть своего старшего сына профессиональным хирургом, отчаялась, когда узнала о его страхе.       Чонсу замечает реакцию Джисока и снова подносит губы к его пальцу. Свернув их в трубочку, он нежно дует на рану, и боль чуть утихает. Джисоку стыдно открывать глаза: они бы сразу устремились в лицо Чонсу и долго не покидали его. Наконец пластырь оказывается наложен, а Сникерсу даётся кусочек яблочного батончика из сумки Чонсу. Хомяк радостно принимается за лакомство, а Чонсу улыбается.       — Теперь не больно? — спрашивает он. Тот, не поднимая глаз, кивает. — Что с тобой? Я сделал что-то не так?       — Нет, всё нормально, — бурчит Джисок, чувствуя, как его щеки наполняются теплом и красной краской. Это смущение. — Останешься на ужин? Мама и Щиёль хотели яннём приготовить. Ты, возможно, удивишься, что мы сами готовим еду, а не заказываем, но пару раз в месяц мы таким образом… м-м-м, пытаемся приучить младших к семейным традициям. А ещё будет повод познакомить тебя с семьёй, ведь мы ужинаем вместе.       Чонсу с удивлением наблюдает за тем, как эмоции Джисока меняются со скоростью света. Неужто он так со всеми общается?       — О! Правда? Можно, да? — Он неловко трепещет ресницами. — Я люблю яннём.       Джисок победно улыбается и похлопывает его по плечу, словно намекая ему присесть на кровать.       — У меня, конечно, тут немного срач… — Джисок тяжело вздыхает и направляется к дверному проёму. — Будь как дома, в общем. Я это… Сейчас вернусь!       Он выходит за дверь и, отойдя от неё, прислоняется затылком к стене. Сердце быстро бьётся, отдаваясь гулкими стуками в висках. Руки машинально заползают в волосы и ненароком касаются горячей кожи головы. Что с ним делает этот Чонсу?       — Эй, Джисок-и! Не кисни, на радуге зависни! — раздаётся весёлый голос, и Джисок поднимает голову.       Его сестра стоит напротив, опёршись об угол и скрестив руки. Внешность — почти полная копия Щиёль, но с одним отличием: одна сторона её волос смолисто-чёрная, а другая выкрашена в блонд. За такое выражение индивидуальности она ненадолго получила кличку «Сиа» и осуждение близнеца.       — И тебе привет, Миён, — на выдохе произносит Джисок.       Миён подходит к нему и всматривается в его лицо. Хоть Миён и выглядит как беззаботная девчонка с душой восьмилетнего ребёнка, она умеет чувствовать эмоции человека не хуже любого психолога.       — Ты как-то тревожно выглядишь. — Рука нежно укладывается на пылающую краской щеку брата и начинает её поглаживать. — Что случилось?       — Миён-а, — внезапно серьёзно говорит Джисок, — а вот… если при виде человека сердце начинает сильно биться, живот будто бы прокалывается иголками, а мозг начисто отключается… Что это значит?       Миён распахивает глаза, а её губы растягиваются в улыбке. Джисоку страшно. Как будто бы Миён сейчас вынесет ему смертный приговор.       — Джисок-и-и! Могу тебя поздравить! Ты влюбился! — вскрикивает она, и Джисок быстро прикрывает её рот рукой.       — Тише! Ещё рупор возьми, — шикает он. Но Миён даже и не думает успокаиваться.       — Боже, я думала, ты навечно девственником останешься! Рассказывай! Кто это? Она красивая? Я знаю её? — восторженно шепчет она, и Джисок краснеет.       — Кхм… не «она», Миён, — тихо говорит он. Радость Миён, кажется, становится ещё больше.       — Джисо-ок-и-и! Почему ты никогда не рассказывал мне, что тебе нравятся мальчики? — игриво дёрнув бровями, спрашивает она.       — Да я сам недавно об этом узнал! — разочарованно стонет Джисок и закрывает лицо руками.       — У меня было точь-в-точь так, как ты описываешь.       — Я знаю, что вы с Кёнмином не сразу поняли, что друг другу нравитесь, а когда он это понял, он подарил тебе букет цветов с запиской: «Хочешь быть моей девушкой?» Ты об этом сто раз рассказывала.       — Ну вот. А может, и ты ему нравишься? Ты об этом не задумывался?       — Да, конечно, блять, он натурал и внезапно ему понравился я. Круто. — Джисок скрещивает руки на груди и отводит взгляд. Миён начинает смеяться.       — Так кто это? — спрашивает она. Джисок без слов берёт её за руку и идёт к своей комнате, где сидит Чонсу.       — Только не смей говорить ему о том, что он мне нравится, умоляю, — предупреждает он и открывает дверь. Чонсу, до этого сидевший на кровати и разглядывавший постер с Хосоком из BTS, поворачивается.       — Привет! — восклицает Миён и за секунду оказывается рядом с ним. — Я — Квак Миён, ещё одна сестра Джисок-и!       — Я Ким Чонсу, — улыбнувшись, говорит он и жмёт её руку. — Очень приятно.       — И мне тоже!       Многодетная семья Кваков приятно удивляет Чонсу. Они, конечно, шумные, но при этом такие сплочённые. Это не его дом, где с недавних пор тишина стала обыденностью. Иногда всё же приятно надеяться на кого-то и возвращаться домой, зная, что тебя ждут.       Если мысли Джисока уже захвачены самим Чонсу, то в голове последнего сейчас двоякое ощущение. Ему нравится семья Кваков или же ему на самом деле нравится сам Джисок?       И как так вообще вышло? Они только пару дней назад узнали друг друга, сплотились для сводничества своих лучших друзей. И вот сейчас Ким Чонсу сидит в незнакомой комнате и восхищается этим парнем, который в первый день казался ему раздолбаем. Как работает жизнь? Почему она так легко управляет чувствами и временем? Если раньше Чонсу наслаждался покоем дома, то сейчас ему совершенно не хочется туда возвращаться. Он оглядывает Миён, затем Джисока, встаёт с кровати, улыбается и стучит в клетку Сникерсу:       — Тебе, наверное, тут совсем не бывает скучно? Ц-ц-ц. Сникерс?       Хомяк застывает на месте и несколько секунд смотрит на него, а затем резко дёргается к колесу и начинает наматывать круги.       — Да уж, Джисок, я и не предполагала, что у такого порядочного человека, как ты, такой пофигистичный питомец. — Лицо Миён становится похоже на лицо матери, которая пытается вызвать у своего чада угрызения совести. Джисок непонимающе смотрит на неё, и она начинает смеяться. — Шутка!       — Шутка — это когда смешно, Миён. — Джисок пожимает плечами. — Когда там, кстати, ужин?       — Мама сказала, что ещё не скоро. Я, наверное, схожу, помогу ей, а то потом Щиёль будет прожигать взглядом весь вечер. А вы тут это… развлекайтесь, вот.       Миён покидает комнату с улыбкой, сложив пальцы в сердечко и направив его на лица парней. Хорошо, что она закрывает дверь раньше, чем в неё прилетает подушка с чёрным котом из мема.       — Она нас уже женит? — спрашивает Чонсу, снова приземляясь на кровать. Джисок вздыхает и садится рядом с ним.       — Мгх. Знаешь, сколько она раз спрашивала меня о том, встречаюсь ли я с Хёнджуном?       — Представляю.       — А у тебя были когда-нибудь отношения?       Глаза Чонсу широко распахиваются. Он, конечно, думал о том, что Джисок может о таком спросить, но не ожидал, что тот сделает это всего через два дня после их знакомства. Чонсу всегда очень стыдится говорить о своих амурных делах. Он и Сынмин в этом чем-то похожи: у них обоих никогда не было отношений, хотя им уже по девятнадцать лет. Но если Сынмин не придавал этому большого значения, то Чонсу пугал тот факт, что ему не нравятся девушки, и, похоже, им он не нравится тоже. Потом, полазив в интернете, он понял, что такие люди, как он, существуют и их называют одним простым словом: геи. Однако его беспокойство не утихло, а наоборот, стало ещё сильнее. Однажды он решил поговорить с отцом о нетрадиционной ориентации, желая прощупать почву и понять его отношение к этому. Но когда на Чонсу накричали и строго запретили заводить эту тему, он понял, что лучше не подавать виду и просто открыто врать о любви к девушкам и просмотрах американских журналов с загорелыми красавицами.       — А у тебя? — резко выдаёт Чонсу и отрицательно качает головой, теребя край футболки руками.       — Разве я похож на человека, который кому-то может понравиться? — усмехнувшись, спрашивает Джисок.        «Если не похож, то почему тогда я чувствую что-то тёплое, когда смотрю на тебя?» — думает Чонсу.       — Так, может… позанимаемся сольфед… О мой бог! Это что, четвёртая плейстейшн? — Его взгляд метается между коробкой с желанными играми и лежащими рядом джойстиками.       Он давно хочет себе такое, но родители будто не замечают его желаний. Остаётся только приклеить себе на лоб огромный постер с надписью: «Мама, папа, я хочу плейстейшн!», но нельзя гарантировать, что это поможет.       — Ага, — гордо говорит Джисок и, подойдя к этому чуду техники, включает его. В его руках оказывается первый джойстик, а второй он бросает Чонсу. — Мама с папой подарили в том году на окончание школы. Мы часто с Миён играем.       — А можно… — стеснительно начинает Чонсу. Мама учила его не просить у кого-нибудь ничего, даже если это ему позарез нужно.       — Поиграть? Конечно! Я вообще-то думал, что именно это мы и будем делать. — Джисок умещается на кровать и заходит в какую-то игру. — Это боёвка, «Стрит файтер» называется, хочешь, научу играть?       — Да-а, — мечтательно говорит Чонсу, и Джисок бросает свой джойстик на кровать.       — Так, смотри. У тебя первый джойстик. Я сейчас выберу тебе бой с компьютером и попробую научить тебя лучшим комбинациям.       На экран выплывает разнообразие персонажей, и Чонсу начинает бегать глазами по их именам.       — Смотри, мне кажется, самые классные бойцы — Чун-Ли и Бланка. Но на Бланке нужно научиться правильно играть, а на Чун-Ли можно тыкать все комбинации подряд. — Джисок показывает кнопки, которые нужно нажимать, чтобы выбрать персонажа, и сбоку высвечивается миловидное лицо девушки. — Так. Теперь смотри. Компьютер выбрал Зангиева, это плохо.       — Почему? — спрашивает он, смотря, как появляется анимация накаченного мужчины, а после и выбранной им Чун-Ли.       — Это очень сильный персонаж. Ну, типа, если выбрать правильную комбинацию кнопок, то к нему невозможно будет подойти. Он начинает вращаться, как вихрь, нанося тебе большой урон. Но у Чун-Ли тоже есть свои приколы.       Бой начинается, и Джисок внезапно кладёт свои руки на ладони Чонсу, отчего тот чуть не превращается в тепловатую жижицу. Его пальцы быстро заставляют Чонсу нажимать нужные комбинации, и уже через несколько секунд противник падает на землю.       — Это мы победили? — спрашивает он, и Джисок улыбается.       — В первом раунде — да. А сейчас попробуй одержать победу самостоятельно. — Он садится рядом и наблюдает за началом второго раунда. Чонсу переходит к базовым атакам, но несколько раз получает серьёзный урон. — Нажми «В». Ещё можешь поиграться с «LT» и «RT».       Неожиданно Чонсу делает такое мощное комбо, что Джисок удивляется. Противник падает на пол, и Чун-Ли выполняет победное сальто, кстати, хорошо анимированное. Вне себя от радости Джисок набрасывается на Чонсу и, обняв его, валит на кровать. Тот поднимает взгляд. Джисок кладёт голову на грудь Чонсу, продолжая хихикать. Но смех внезапно стихает, когда он, повернув голову к лицу Чонсу, нечаянно касается его губами.       Взрыв.       В сердце Чонсу что-то взрывается и размазывается по органам. Глаза широко распахиваются. В голове из непонятной мути вырисовывается слово на букву «л».       Джисок резко отпрыгивает на другую часть кровати, потерянно глядя вперёд. Чонсу садится, потирая пальцами губы.       Чёрт.       Он предполагал, что ему может понравиться Джисок, но не думал, что это произойдёт так скоро — буквально на следующий день после их знакомства. А их поцелуй и вовсе ни разу не мелькал в воображении Чонсу. Но он случился.       Джисок обнимает колени. По его лицу видно, что он готов расплакаться прямо сейчас. Но от чего?       — П… прости, Чонсу, — тихо произносит он, впервые за это короткое время посмотрев на лицо Чонсу. — Ты… почувствовал что-то?       К чему этот вопрос? Неужели он пытается вытянуть из него признание? Нет. Джисока невозможно понять.       — Я это спрашиваю к тому, что у меня было такое странное чувство… там. — Джисок трогает рукой низ живота. Чонсу, не отрываясь, смотрит за движениями его руки. — Как будто бы… там что-то есть. Что-то тяжёлое, тянущее меня вниз. Но, знаешь… было даже… приятно.       Джисок молчит. На его щеках пылает румянец. Ему стыдно. Стыдно сидеть сейчас и говорить об ощущениях после случайного поцелуя с другом. Интересно, будет ли он так же мямлить в тот момент, когда будет признаваться ему в чувствах? А настанет ли этот момент вообще? Или Джисок просто возьмёт и спрячет свои чувства в себе?       — Мальчики, пора ужинать!       Из-за открывшейся двери выглядывает женщина. Джисок смотрит на неё и улыбается, хоть на его лице всё ещё читается смущение вперемешку с какой-то досадой.       — Окей, мам, идём. — Джисок встаёт с кровати и, подумав секунды две, протягивает Чонсу подрагивающую от смущения руку. Тот смотрит сначала на неё, потом на Джисока, а затем обхватывает её своими пальцами и встаёт.

⁠★

      — Твоя бабушка просто чудесная, Джисок! Такая добрая и понимающая, мне бы такую! — восторженно говорит Чонсу, направляясь в комнату с Джисоком после долгого ужина.       Наверное, Чонсу кажется, что ужин был долгим, потому что его приёмы пищи всегда занимают от силы минут десять. А семья Кваков, похоже, считает семейный ужин чем-то сверхважным, чем просто время для еды. Они делятся друг с другом новостями, которые узнали за день. Даже Даёль и Дасоль, как самые младшие члены семьи, имеют право рассказать что-то. Для Чонсу это — что-то новое. Обычно, когда ему доводилось ужинать со своей семьёй, он молча ковырялся в тарелке, пока мама с папой обсуждали свои финансовые проблемы. Кажется, в жизни его родителей нет ничего более важного, чем деньги, которых у них почти нет. Многие подростки позавидовали бы жизни Чонсу, сказав, что он может делать всё, что ему хочется. Но сам Чонсу сказал бы, что это нифига не стоит зависти. Когда тебя не замечают и обращаются с тобой, словно ты — пустое место, это вообще не круто.       — Ага. А ты поставь у нас камеры наблюдения, и ты поймёшь, что моя бабушка обращается так только с тобой, сёстрами, папой и младшими. Меня и маму она считает главными врагами этого мира. — Джисок запускает руки в волосы, не поворачиваясь к Чонсу.       — Почему? — спрашивает тот, и Джисок открывает дверь в свою комнату.       — Моя мама забеременела мной в раннем возрасте, я младше её на семнадцать лет. — Он садится на кровать. — Бабушка заставляла её делать аборт, но она отказалась. Папа её поддержал, и я родился. Папу бабушка считает святым человеком, ведь он не отказался от беременной девушки с ребёнком. Хотя, как он рассказывал, они с мамой намеренно занялись любовью без защиты. Мама хотела стать мамой в раннем возрасте, папа тоже так хотел. Поэтому во всей моей семье меня недолюбливает только бабушка. — Джисок пожимает плечами и ложится.       — Оу… у тебя довольно интересная история. — Чонсу понимающе кивает головой. Джисок начинает смеяться.       — Кстати… — Он игриво приподнимает брови. — Ты когда-нибудь пил соджу?       — Нет.       — Как так? Тебе же уже есть восемнадцать!       — Не с кем.       — О, так давай я буду первым, с кем ты выпьешь?       Чонсу начинает думать. Джисоку ещё нет восемнадцати. А вдруг ему это понравится, и он станет зависимым от алкоголя? Нет, такое бывает только в фантазиях мамочек, помешанных на гиперопеке. Тем более ничего не случится, если он просто немного выпьет.       — А у тебя есть пару лишних бутылок соджу? — спрашивает Чонсу. Вряд ли у несовершеннолетнего под кроватью валяются бутылки алкоголя.       — Нет. Но ты можешь это исправить. — Джисок улыбается. — Сходим в магазин?       Чонсу кивает, и Джисок, взяв его за руку, выходит из комнаты.       — Мам, мы в магазин! — кричит он, и откуда-то из гостиной слышится «хорошо».       Он быстро накидывает бомбер, в который бы поместился ещё один Джисок, а Чонсу решает ничего не надевать сверху, ведь магазин, по словам Джисока, недалеко.       Солнце скрывается за горизонтом. На почерневшем небе, как на чьих-то щеках, показываются звёздочки-веснушки. Чонсу никогда не гулял так. Самая длинная прогулка в его жизни — поход из Инчхона в Сеул. Они с Сынмином отмечали там выпускной и опоздали на автобус. Пришлось прибегать к тому транспорту, с которым обычно рождаются — к ногам. Было очень утомительно, но чертовски весело. К тому же никто не ругал парней за то, что они вернулись домой так поздно. Да и Сынмин тогда остался у Чонсу.       Продавщица в магазине не сразу верит, что Чонсу уже есть восемнадцать. Хорошо, что у него на телефоне имеется фото паспорта. Она продаёт ему четыре бутылки соджу, и он, поблагодарив, выходит на улицу к Джисоку. Не успевает он понять, что тот задумал, как Джисок берёт его за лицо и поворачивает в сторону двух гуляющих парней. Чонсу уже хочет спросить его, что такого в этой паре, проводящей время вместе, как вдруг, когда парни выходят на свет фонаря, он узнаёт в одном из них Сынмина. Второго он не сразу узнаёт, а когда тот поправляет волосы, подняв голову вверх, Чонсу еле удерживается от того, чтобы прокричать имя Хёнджуна.       — Это… мне не кажется? — удивлённо спрашивает он. Джисок радостно кивает головой.       — Да! Наш план сработал! Они гуляют, Чонсу, ты видишь? — Он в нескольких шагах от того, чтобы не закричать. — Подожди-ка.       Джисок срывается с места и подбегает чуть ближе к паре. Он встаёт за дерево и, помедлив, кричит:       — Хёнджун-и, не забудь пригласить меня свидетелем на вашу свадьбу!       Хёнджун и Сынмин поворачиваются и видят, как быстро убегают парни с пакетом, в котором звенят бутылки.       — Этот голос… похоже на Джисока, не так ли? — спрашивает Сынмин. Хёнджун продолжает смотреть им вслед.       — Не похоже. Ведь это и есть он, — отвечает он, уже заранее думая, как он будет завтра спрашивать друга о том, с кем он это бежал.       Джисок распахивает дверь в дом, пытаясь отдышаться. Чонсу влетает в следом, чуть не разбив бутылки.       — Ма-ам, мы дома, — вскрикивает Джисок, направляясь в комнату. Чонсу идёт за ним.       — И что будем делать? — спрашивает он, садясь на кровать. Джисок закрывает дверь на ключ и достаёт из пакета одну бутылку соджу. — Просто пить?       — Нет уж. У меня есть предложение поинтереснее. Сыграем в «Я никогда не…»? — Джисок подмигивает ему и открывает бутылку.       — Давай.       Джисок задумывается на секунду.       — У меня никогда не было секса, — произносит он. Чонсу берёт из его рук бутылку и немного отпивает жмурясь.       — Я никогда не был за границей, — произносит он. Джисок делает глоток соджу. В голове Чонсу проносится мысль о бесконтактном поцелуе. — Серьёзно? А куда хочешь поехать?       — Моя мечта — побывать в Риме с тем, кого люблю. — Джисок мечтательно улыбается.       — А кого любишь?       — Не знаю… Так, моя очередь, да? Я никогда не сбегал из дома.       Чонсу не выпивает. Джисок смотрит на него.       — Когда мне было пятнадцать, я сбежал из дома к своей бабушке и жил у неё два дня. Я был расстроен тем, что меня не замечают, и задумывался, не умер ли я. — Чонсу опускает голову. — Теперь я. Я никогда не пробовал курить.       Джисок делает глоток.       — Я никогда не влюблялся в девушку, — произносит он. На его удивление, Чонсу выпил.       С каждым глотком трезвое мышление куда-то уплывает, факты становятся более интересными, а Джисок всё внимательнее смотрит на Чонсу. Время переваливает за одиннадцать вечера. Семья легла спать, но Джисок выключил только основной свет, оставив подсветку и настольную лампу, которые горят приятным желтоватым светом. Сникерс наматывает круги на колесе. Три пустые бутылки соджу валяются на полу, ведь парни не только использовали их для игры, но и периодически пили за что-то хорошее.       — Я… — пьяный Джисок не может собрать мысли в кучу и сформулировать факт, — я никогда не целовался по-настоящему.       — Я не хочу больше пить, — произносит Чонсу, стараясь держаться.       — Ты целовался когда-нибудь по-настоящему? — спрашивает он. Чонсу отрицательно качает головой. — Что тогда будем делать?       Чонсу задумывается. Если сейчас он поцелует Джисока, то можно будет забыть о дружбе. Однако первый поцелуй Чонсу должен был случиться ещё минимум год назад.       — Поцелуй меня, Ким Чонсу, — внезапно, будто бы прочитав его мысли, просит Джисок.       — Ты же понимаешь, что с этим поцелуем наша дружба закончится? — спрашивает он, серьёзно глядя на него. Тот кивает.       Чонсу чувствует себя водителем, который опаздывает из-за красного света, и наконец видит зелёный. Он приближается к лицу Джисока, положив на его щёки свои прохладные ладони. Его глаза начинают изучать чужое лицо, проходясь по чертам. Глаза Джисока такие красивые; желтоватая подсветка отражается в них тёплыми бликами. Джисок не хочет больше ждать и, обвив руками шею Чонсу, целует его сам. В мозгу уничтожаются какие-то принципы, которым учила его мама в детстве. Губы теплят друг друга в лёгком вальсе, руки прижимают головы ближе, чтобы поцелуй стал ещё более нежным. На языках чувствуется вкус алкоголя, мозг затуманивается ещё больше, а сердца взрываются в унисон, создавая новую вселенную, называемую тем самым словом на букву «л».