Я просто закрою глаза

— Моцзэ... Моцзэ! — розовый лис поворачивает голову то вправо, то влево. Его большие уши настороженно ловят окружающие звуки. — Я знаю, что ты здесь! — громко произносит он. — Я тебя слышу! Он врёт. Эта проходная улица довольно людная. Из динамиков у киоска с закусками играет музыка, над головой снуют шумные звёздные ялики, а сам я стою в нескольких шагах от него и не издаю ни звука. Я натренирован вдыхать и выдыхать бесшумно. Сердцебиение не в счёт. Но как он меня обнаружил, по запаху мыла? Гостиничный курьер, который проводил его сюда, ушёл десять минут назад, а Цзяоцю так и стоит на месте, видимо, не решаясь сделать шаг в неизвестность. Или, может быть, он кого-то ждёт? Я рассматриваю его. Потеря зрения почти не повлияла на его внешний вид. Он по-прежнему аккуратно укладывает волосы: сам он говорит, что за столько лет делает это уже на автомате. Но вот с одеждой ему сложнее: на рукаве белой рубашки я замечаю жирное желтоватое пятно. Я чувствую почти физическое отвращение. Не к нему: только к пятну. Когда мы вернёмся, сразу же заберу рубашку и выведу эту грязь. Днём на Лофу слишком светло, но сегодня мне не нужно прятаться. Сейчас я могу пялиться на Цзяоцю сколько угодно, пока он беспокойно ёрзает на месте. Может быть, он ощущает пристальные взгляды? Он растерянно перетаптывается с ноги на ногу, держась одной рукой за перила. Прохожие не обращают на нас внимания. Туристический Лофу, в отличие от закрытого Яоцина, просто кишит приезжими. Нас с Цзяоцю здесь никто не знает, но мы почти не отличаемся от местных: им всегда есть поглазеть на кого-то ещё. Разве что... Цзяоцю очень красив, даже по меркам лисьего народа. Внешне он всё такой же моложавый, как при нашем знакомстве. Только вот тогда он был похож на мудреца, который узнал всё о жизни и смерти, а теперь он выглядит беспомощным. Я вижу, как он храбрится, изображает уверенность и даже беспечность, но его пальцы, что судорожно вцепились в край перил, говорят об обратном. Ему страшно. Страшно большую часть времени, которое он проводит на улице. Значит, эта вылазка очень важна? Я не знаю, что у него на уме, но хочу это выяснить. Цзяоцю тем временем усмехается: — Раз тебя здесь нет, то я могу оступиться, упасть и собрать на себя всю пыль. — он снова прислушивается. — А если мне не повезёт, при приземлении я сломаю палец. Это будет на твоей совести, Моцзэ. «У меня нет совести.» — мысленно отвечаю я и никак не обозначиваю себя. Первое правило в общении с Цзяоцю: не вестись на уловки Цзяоцю. Но он не сдаётся. Цзяоцю разжимает пальцы, делает пару шагов в сторону от перил, демонстративно разводит руки в стороны и заваливается назад. Я успеваю подхватить его почти сразу после начала его манёвра. По привычке быстро оглядываюсь: всё в порядке, мы не привлекаем слишком много внимания. — Хах! — выдыхает Цзяоцю и довольно улыбается. — Ещё гожусь на что-то. Я не отвечаю, просто крепко держу его за талию. Теперь я часто к нему прикасаюсь. Поправляю его одежду, вкладываю ему в руки предметы или провожаю куда-то. Первое время он сам постоянно как бы случайно прикасался ко мне, когда мы были рядом. Это тот же страх, который он пытается замаскировать своей приветливой улыбкой. Ему нужны какие-нибудь ориентиры в пространстве. Так мы стали ближе, чем когда-либо. В буквальном смысле. И сейчас мы стоим вплотную друг к другу. Я уже вернул его в вертикальное положение, но всё ещё не отпускаю его. Если я немного потянусь вперёд, то смогу... зарыться носом в его волосы? Эта мысль волнует меня, но я умею контролировать свои порывы. Цзяоцю прикасается к моему плечу, и я убираю руку, но не отхожу. Он поворачивается так, чтобы мы стояли лицом к лицу, и сразу цепляет своими незрячими глазами мои. Это даёт жутковатый эффект, и я всё никак не могу привыкнуть к его пустому взгляду но не отвожу глаз. Моё неудобство — ничто по сравнению с его. — Так зачем ты пошёл за мной? — наконец, спрашивает Цзяоцю. Я не хочу унижать его своим беспокойством. — Фэйсяо велела приглядеть за тобой. — отвечаю я. — Хм, а кто же тогда приглядит за ней? — хитро улыбается он. — Генералы сегодня совещаются в Обители Божественного Предвидения. Там надёжная охрана из лучших Облачных рыцарей. Цзяоцю легко сжимает моё плечо. — Надо было, всё же, научить тебя врать... Ха, так сейчас и вижу твоё хмурое сосредоточенное лицо! — он поднимает руку вверх, касается моего виска, проводит пальцами по лбу и упирается в область над переносицей. — Вот тут складочка. — он массирует это место. — Если будешь часто хмуриться, то получишь некрасивые морщины. Как всегда, поучает меня, как ребёнка. Я уже давно не тот маленький Моцзэ, и ему приходится смотреть на меня снизу вверх... теперь притворяться, что смотрит. Но я чувствую в нём это великодушие и снисходительность к младшенькому, и мне хочется встряхнуть его. Сказать, что... Нет. Я не хочу говорить. Пусть лучше болтает он. Как всегда. — У тебя же сегодня выходной, да? — спрашивает Цзяоцю после того, как убирает руку от моего лица. Отпираться бессмысленно. — Мм. Его рука снова сжимает моё плечо, и я должен очень хорошо контролировать своё дыхание. Это мешает сосредоточиться на его словах. Что он сейчас сказал? — ... тебе очень благодарен за это... — Что? — переспрашиваю я. Цзяоцю всё так же нежно улыбается мне. — Спасибо, Моцзэ. Мне неловко, что я прослушал, и я не знаю, что ответить, поэтому, поднимаю руку и тыкаю пальцем в белый рукав его рубашки. — У тебя здесь пятно. — А... — он пытается отряхнуть рукав. — Должно быть, я испачкался за завтраком. Кстати, он был довольно давно. Может быть, мы сможем перекусить, пока ты не утащил меня обратно в гостиницу менять одежду? Говорит так, как будто я когда-нибудь такое делал. Максимум — сообщал ему о проблеме. Но спорить — это не моё. — Мм. — Я вот хотел бы попробовать бисквит из поющего лотоса. Ты знаешь, что их культивируют только на Лофу? Всё не было случая оценить. Ты не против? — Мм. Вон там киоск с закусками. Я спохватываюсь и прерываю свой указующий жест на середине. Надеюсь, он не заметил, как я дёрнулся. — Ну уж нет! — он всё так же улыбается. — Обычный киоск не годится. Первое впечатление должно быть самым ярким. Я слышал, что лучшие бисквиты на Лофу делает Тётя Каланча. Посмотришь карту? Да, по части впечатлений Цзяоцю мастер. После того, как он впервые заговорил со мной в военном лазарете, я больше не мог смотреть ни на кого другого... Я тогда пребывал в шоке и отворачивался от визитёров или просто не смотрел в глаза, но не в этот раз. Я никогда раньше не видел таких добрых и заботливых людей. Он тепло улыбался, прислушивался, пытался меня разговорить... Он принёс мне какой-то особенный суп, а потом, когда я поел, начал осматривать мои раны... Я молча отступаю на шаг и достаю смартфон. Цзяоцю стоит в расслабленной позе и улыбается, ожидая результата. Я так и не знаю, зачем он пришёл сюда, но он не выказывает беспокойства из-за того, что я помешал ему. Я набираю в поиске название. Закусочная тёти Каланчи обозначена в паре кварталов отсюда в Переулке ауруматонов. Рейтинг 10 звёзд... Я убираю смартфон и беру Цзяоцю за руку. — Пошли. Он ниже меня, поэтому, я стараюсь идти медленнее, чем обычно, чтобы ему не приходилось семенить рядом. Цзяоцю крутит головой по сторонам и ловит звуки улиц, обрывки чужой речи, музыки, рекламных роликов, которые транслируются на стендах. Это занимает его целиком, поэтому, видимо, он молчит. — Как ты обнаружил моё присутствие? — наконец, решаюсь нарушить молчание я, сам не зная, на что надеясь. — Ах! — спохватывается Цзяоцю и поворачивает лицо в мою сторону. — Мальчик из гостиницы увидел тебя в отдалении. Кажется, ты его пугаешь. Я удивился, что он тебя заметил. Ну конечно. Никаких сверхспособностей. — Хм. Я не прятался. Хотя, наверное, стоило бы. — Не переживай. Я сказал ему, что ты очень добрый, поэтому, беспокоишься за меня и решил тайно приглядеть за мной. Мне снова неловко. Он видит меня насквозь. — Я не переживаю. Пусть боится, целее будет. — О, ты уверен? Цзяоцю смеётся и в который раз начинает вспоминать историю с уборщицей в штабе на Яоцине. Я не виноват, что она напала на меня сзади с совком для мусора. Я всего лишь, раз за разом тайно перекладывал её инвентарь в соответствии со своим представлением о порядке. Каждый раз, обнаружив это, она страшно ругалась, но я надеялся, что со временем она поймёт, что по-моему выходит намного лучше... А потом видимо, кто-то навёл её на мысль о моей причастности к этому делу, и она подкараулила меня поздно вечером, когда я убирался в её чулане. К счастью, я не успел задушить её до смерти... Мне неприятно вспоминать этот эпизод, но я рад, что мы больше не обсуждаем мою слежку. Переулок ауруматонов — людное место. Здесь располагаются лавки и кафе, повсюду снуют курьеры, бродят туристы, летают робоптахи с пакетами еды. В такой толпе тяжело следить за обстановкой в одиночку. Но я не на работе, и здесь нет Фэйсяо. — Мы пришли. — объявляю я своему спутнику. — Киоск Тёти Каланчи прямо перед нами. Цзяоцю оживляется до блеска в глазах и снова водит головой вокруг. — Здесь же есть столики? Что, если нам взять несколько блюд на пробу? Пахнет тут замечательно! — Мм. — говорю я. — Вон там есть свободный стол. Займёшь его, а я принесу еду. Цзяоцю довольно кивает, и я отвожу его к столику. Пару раз он натыкается на кого-то, но здесь так людно, что это неизбежно происходит с людьми и при наличии зрения. Мы обсуждаем, что взять, и я иду к киоску и занимаю очередь. Передо мной ещё пара человек. Обслуживание очень быстрое. Выпечка и закуски у Тёти Каланчи лежат в деревянных лотках на тонкой бумаге, а на прилавке с подогревом томятся в кастрюлях готовые блюда. Всё чистое даже на мой придирчивый взгляд. Впрочем, даже если было бы иначе, я бы всё равно купил еды для Цзяоцю. Я, вроде как, немного проштрафился. Думая о Цзяоцю, я оглядываюсь, пытаясь увидеть его за столиком, но толпа прохожих такая плотная, что это удаётся мне с трудом. Я мельком ловлю взглядом два розовых уха и с облегчением поворачиваюсь к киоску. Конечно же, ему здесь ничего не угрожает. Просто привычка, никуда от неё не денешься. Тётя Каланча улыбается, произносит приветствие и готовится принять заказ. А после, когда я пробираюсь к столику с подносом, нагруженным едой, то обнаруживаю там семейную пару лисьего народа с двумя детьми. У женщины розовые уши и волосы. Они утверждают, что заняли пустой стол. Я внимательно оглядываюсь по сторонам. Цзяоцю исчез.