Перекрестные судьбы

Агнес проснулась ближе к рассвету, и первое, что почувствовала — головокружение, из-за которого держать глаза закрытыми становилось тяжело, и измучено приподнялась со своего места, ощущая, как тошнота подкатила к горлу; дышать приходилось с затруднением, все мышцы свело, причиняя дискомфорт и не давая расслабиться, а в ушах пульсировало набатом. Она будто пила всю ночь высокоградусный алкоголь — и сейчас встречает все последствия отходняка. Поход в баню так сильно повлиял на состояние? Почему она не помнит, как выходила из того темного помещения? И зажмурилась, прикоснувшись рукой ко лбу, словно это хоть как-то могло помочь облегчить боль; мозг от каждого движения головы, кажется, вибрировал, отчего двигаться давалось с трудом. Что произошло? Вчера они точно пошли мыться, а затем Агнес что-то узнала: важное, будоражащее, страшное, но не могла вспомнить ни слова, как бы ни старалась прокручивать весь вчерашний вечер в голове. В памяти остался только момент, как она взяла в руки душистое и приятное мыло, но после — сплошной мрак. Потеряла сознание? Учитывая, что тело еще не полностью восстановилось после поиска души и затянувшегося на почти два десятка дней сна, а в бане было весьма жарко и душно — это вполне возможно, даже нормально. В таком месте может стать плохо даже совершенно здоровому человеку, что уж говорить про Агнес. Да и судя по нынешнему состоянию, во время падения она приложилась обо что-то головой — все симптомы ясно намекали, что это ничто иное, как легкое сотрясение. Одно другого лучше, — с сарказмом промелькнуло в ответ. Кагоме, вероятно, перепугалась за нее. Дверь в баню была очень низкой — думать о том, как Агнес вытаскивали из того маленького помещения. Пусть это останется под покровом тайны и тьмы, не хотелось, как и начать испытывать стыд за произошедшее. Ни за что. И дернулась, когда теплая ладонь упала прямо на плечо. — Сещемару? — нервно выдохнула она, переведя глаза на мужчину, присевшего рядом. Он внимательно обвел ее лицо взглядом, погладил пальцами щеку, а после, наклонившись, поднял с матраса, отчего тихий вскрик невольно вырвался из груди. Обвив руками его шею, Агнес прижалась ближе, чувствуя приятное тепло и тихое биение родного сердца напротив. Вздох. Затем еще и еще. Спустя пару мгновений стало легче. Как удивительно: стоит ему вот так взять ее, оградив от всего мира, как сразу начинала чувствовать себя лучше, спокойней; будто проблемы оставались где-то позади. За пределами их объятий. Сещемару будто забирал весь тяжелый груз, упавший на ее плечи, и переваливал на свои, не позволяя тащить его в одиночку. От этого внутри все теплело и кружилось от счастья — он был единственным человеком… демоном, не считая няни, который дарил ей свою любовь и заботу, не требовал каких-то достижений, не ожидал сверхъестественных способностей и сил — ничего. Просто принимал такой, какая она есть. И даже эта мелочь творила невероятные вещи: ради него она бы смогла сделать все, что угодно. Вернулась ли она обратно, если бы такой шанс подвернулся? Агнес нахмурилась, понимая: нет. Там у нее ничего не было — никого: только работа и одинокий дом; в мире, где она родилась, совсем некому ее любить, защищать, заботиться о ней. Окружению без разницы, как она себя чувствует, поела ли, тепло ли одета и не тяжело ли справляться со всем навалившимся вокруг. Как часто люди интересовались ее состоянием искренне? Не из вежливости. Со смерти няни — ни разу. И обняла Сещемару крепче, прижимаясь к нему так сильно, что мышцы заболели от напряжения. — Mata kizetsu shite shimaimashita ne*, — тихо проговорил он, опустив руку на тонкую спину, отчего в этом месте потеплело, а мурашки пробежались по всему телу.

*Ты снова потеряла сознание.

Его голос звучал приятно, завораживая — Агнес готова поклясться, что могла бы слушать его всю свою жизнь, даже если не понимает ни слова из того, что он говорит. Это неважно до тех пор, пока она ощущает заботу и волнение, его жаркие объятия и биение сердца. Рвано выдохнув, на секунду отстранилась, посмотрев в яркие золотые глаза, и потянулась к его губам, оставляя на них мимолетный поцелуй. Приятно. До дрожи. И охнула, когда рука зарылась в волосы, притягивая к себе и не позволяя сдвинуться куда-то в сторону — в ее рот вторгся горячий язык, ненасытно изучая и буквально вылизывая изнутри. Вцепившись пальцами в ворот его одежды, притиснулась ближе — попыталась — между ними и так не оставалось ни миллиметра свободного места. Сещемару целовал жадно, жарко, словно старался передать все, что чувствовал за то время, пока Агнес находилась без сознания — и она принимала эту вспыхнувшую страсть, цеплялась за широкие плечи, как за соломинку, и тихо стонала в его рот, судорожно хватая воздух. Горячо. Ей так горячо и приятно, что не могла сдерживать ни своего рвения стянуть чужую одежду, ни жалобных всхлипов, ни реакции собственного тела, отзывчиво тянувшегося в ответ. И, поддаваясь внутренним желаниям, развязала его пояс на верхней рубахе, распахивая и сразу же касаясь распаленной кожи на широкой груди. Мужчина, не останавливая и принимая любое ее действие, крепко сжал пальцами тонкие плечи, сдвигая ткань одежды — и мгновенно спустил вниз, оголяя ключицы. Агнес, слыша биение сердца в ушах и висках, подалась навстречу, позволяя рубахе скользнуть ниже. Холод коснулся обнаженной спины, по телу пробежались мурашки, а соски напряглись, становясь твердыми и неестественно маленькими. Вместе с тем задрожали плечи — и горячая ладонь нежно легла поверх них, ласково поглаживая, скользнула к лопаткам, обжигая, и медленно опустилась на ребра, замирая. Агнес нетерпеливо поерзала, ощущая невыносимое желание: внизу живота словно что-то стягивало, а промежность пылала вместе с грудью — хотелось, чтобы Сещемару коснулся этих мест своими сильными руками, сжал, оставив свои отметины; и сама, движимая чувствами и страстью, провела пальцами по широкому запястью, мимолетом выведя ногтями замысловатый узор возле выпирающей косточки, и подняла его ладонь выше. Мужчина ненадолго прервался, отстраняясь — между их языками протянулась ниточка, сразу же разрываясь — слизнул со своих губ остаток их слюны, выразительно смотря прямо в глаза Агнес, и, наконец, сжал ее грудь в своей руке. Протяжное «Ах» вырвалось неосознанно, по телу прошлась дрожь от нахлынувших ощущений. И всхлипнула, когда Сещемару наклонился, проведя носом по щеке — и припал к ее шее, целуя и лаская чувствительную кожу языком. Задыхаясь, Агнес откинула голову, давая больше площади для действий, и сжала его руку своей, немо прося о чем-то, хотя сама не до конца понимала, о чем: хотелось всего и сразу, и эти желания разрывали на части, не позволяя ясно мыслить и думать. Утопая в сладких и приятных ощущениях, почти теряла разум. Способная только чувствовать его горячие прикосновения, не могла сконцентрироваться на другом: сейчас не существовало ничего, кроме его рук и влажного языка, блуждающего по коже. Сещемару изучал ее тело медленно, не переходя границы. Большая ладонь сминала полную грудь нежно, аккуратно, словно боялась навредить; хотелось прошептать, чтобы он не сдерживался, но Агнес, не в силах вымолвить ни слова, часто дышала, наслаждаясь его скованными и слишком целомудренными касаниями. Из ее рта вырывались только тихие стоны, которые не могла подавить в себе, сопровождающиеся мелкой дрожью, сотрясающей конечности. Мягкие губы коснулись ключиц — мужчина вылизывал кожу, приятно проводя языком по выпирающей косточке, покусывал и втягивал в себя, наверняка оставляя красные метки. Мечась на месте, Агнес не могла успокоиться: внутри настолько сильно бушевали чувства, что от желания их выплеснуть разрывало на части. Она ерзала, сдвигалась в сторону, протяжно стонала и цеплялась пальцами за его волосы. И только когда его губы коснулись ее груди — отпустило. Тело буквально прострелило в наслаждении, а мозг наконец осознал, чего хотело сердце, бьющееся настолько сильно, что, казалось, вибрировали ребра. Сещемару смял ее вторую грудь, словно проверяя ее мягкость — и с каждым мгновением движения становились будто уверенней, крепче; хватка усилилась, а горячий язык коснулся напряженного от холода и возбуждения соска. Агнес почти вскрикнула. Ей настолько сильно хотелось ощутить именно это, что сгорала от удовольствия не от касаний, а от того, что дождалась подобных действий. Выгнув спину навстречу, зарылась пальцами в белые волосы, сжимая и придвигая к себе ближе. Внизу живота скрутило намного сильнее, чем раньше, заставив напрячь и свести ноги вместе, чтобы хоть как-то успокоить и приглушить ощущения. Получалось неважно: промежность горела от желания прикосновений; от нетерпения и возбуждения, а дыхание срывалось, сбивалось, отчего приходилось часто напоминать себе, что нужно хотя бы немного пускать кислород в легкие. Сещемару терзал ее грудь, выбивая все мысли из головы, проводил по ней носом, мокро целуя ложбинку, и, словно прочитав ее желания, спустил одну руку вниз, ловко проскальзывая под широкие штаны. Когда его палец коснулся клитора, Агнес скрутило, заставив громко вскрикнуть. Ноги рефлекторно дернулись, а сердце пропустило несколько ударов — она заметалась настолько, что чуть не упала — мужчина аккуратно уложил ее на свое колено, отчего спина теперь обрела опору. — Я… — простонала она, пытаясь то скрестить ноги вместе, то раздвинуть их, давая больше площади для действия, и снова всхлипнула. Сещемару приятно ласкал: тело сотрясалось от каждого движения его пальца, а мышцы невольно сокращались. От наслаждения Агнес не знала, куда себя деть, сжимая его волосы в ладонях, и всхлипывала. Боже. Почему это так приятно? И снова выгнулась, когда внизу накопленное удовольствие словно взорвалось, растекаясь по всему телу. Задергавшись, откинулась назад, скрещивая дрожащие ноги, и протяжно застонала. Кажется, даже мозг на мгновение отключился, оставляя только ощущение вспыхнувшей эйфории, а затем тело расслабилось. Подрагивая, Агнес судорожно выдохнула — Сещемару убрал свою ладонь, скользнув вверх, и, приятно поглаживая кожу, приподнялся, коротко поцеловав в губы. — Anata no karada wa mada yowaidesu*, — и почти прошептал, накидывая скинутую рубаху на тонкие плечи, — kore ijō saki ni susumu koto wa dekimasen**.

*Твое тело еще слабо. **Мы не можем зайти дальше.

Будто понимая, Агнес кивнула, не в силах отойти от пережитого оргазма, и обессиленно ткнулась носом в широкую оголенную грудь. Сещемару бережно просунул ее руки в рукава одежды, запахнул полы обратно, нежно проведя пальцами по ложбинке, и прижал к себе. Прикрыв глаза, она выдохнула, постепенно приходя в себя: странная накатившая слабость не давала нормально мыслить. Хотелось спать, но свет уже пробивался через плотное окно, оповещая, что наступило заветное утро — и с усилием подняла руки, обвив шею мужчины и притискиваясь к нему ближе. — Люблю тебя, — почти беззвучно сказала Агнес. Сердце забилось сильнее от осознания собственных слов и понимания, что на самом деле чувствует к нему: почему все это время позволяла так много, почему наслаждалась каждым мгновением, проведенным вместе, почему тянулась и постоянно хотела его касаний. Ответ нашелся настолько быстро и просто, что смешок вырвался из груди. Сещемару не мог знать, что она ему сказала, но сжал настолько крепко, будто сердцем почувствовал ее признание. Не в силах себя сдержать, Агнес поцеловала его в шею, потом еще и еще раз, не имея никакого желания останавливаться. Ей хотелось тоже доставить мужчине наслаждение, коснуться его там, приласкать, сорвать с губ тихое рычание или стоны и окунуться в эту страсть, пламя между ними, но ее остановили. Сещемару отодвинул от себя, тепло посмотрев в глаза, а затем нежно поцеловал, сминая губы своими. И снова отстранился. — Anata wa watashi no monodesu, Agunesu*, — хрипло прозвучало из его груди, — tatoe kongan shite mo, watashi wa anata o hanashimasen**.

*Ты моя, Агнес. **Я не отпущу тебя, даже если будешь умолять меня об этом.

Все внутри задрожало от его голоса. Стиснув руки крепче, ткнулась носом в шею, шумно выдыхая. На миг тревога коснулась сердца, но быстро испарилась, стоило мужчине обнять в ответ, тепло прижимая к себе. Агнес была уверена в том, что они смогут преодолеть все проблемы — в конце концов, Сещемару являлся самым настоящим высшим демоном, до невозможности сильным и способным защитить от всех опасностей, которые бы ни встретились им на пути. Этот мир не раз показал себя с самой жуткой и ужасной стороны. Показал, насколько беспомощной и бесполезной Агнес являлась. Показал, насколько велика разница между потребляемым и добываемым — и насколько она была не готова к этому. В школе не проводили уроков на тему: «как выжить в другом мире». Им рассказывали: как разжечь костер в походах, как нужно вести себя, если встретил медведя, и как отличать север от юга. Ничего из этого не осталось в голове подробно, информация помнилась урывками и основными моментами — и это никак не спасет ей жизнь. Конечно, учитель рассказывал еще про болота, лед, заросли, воду, пески — была куча тем про то, что может произойти в жизни, но всё это все равно не обсуждалось максимально подробно. Кто же знал, что в голове останется только самое очевидное, а более сложное вылетит за столько прожитых лет? И вздрогнула, когда в дверь постучали. Переведя взгляд в сторону звука, заметила застывшую на пороге Кагоме, пронзающую удивленным взглядом оголенную грудь Сещемару, к которой Агнес прижималась, поглаживая его горячую кожу — в этом положении не было ничего постыдного или предосудительного, но та покраснела, резко отворачивая голову куда-то в сторону, и сбежала. Быстро. Словно увидела нечто страшное и ужасное. Сразу вспомнилась ситуация в той деревне, когда их застала незнакомка в похожем положении, уронив таз с водой. Нервный смешок невольно вырвался из груди — кажется, все японки реагируют одинаково, вне зависимости от мира и века. Они же все взрослые люди, и подобное совершенно нормально. Что за ужасный менталитет и детский взгляд на мир? Чего все так этого пугаются? Долго размышлять над темой не получилось — мужчина, хмыкнув, словно думал так же, встал со своего места, бережно поднимая Агнес, прошел чуть вперед и поставил ее на твердый матрас. Убедившись, что она не собирается терять равновесие, заботливо принялся поправлять ее одежду. Внутри разлилось тепло. Подавив порыв снова прижать Сещемару к себе и стиснуть его со всей силы — сейчас он казался до невозможности милым — стойко держалась до последнего. В голове тут же пролетела мысль. Воспоминания. Агнес читала статью в журнале, где исследователи Университета Калифорнии проводили эксперименты. «Милая агрессия» — так это назвали. Суть в том, что мозг не может воспринимать адекватно чувство умиления — и система начинает выходить из-под контроля, посылая сигналы сжать, стиснуть, сдавить. Чтобы убить. Поэтому, смотря на любимого человека, маленького щеночка или пушистого котенка, накрывает желание обнять со всей силы. Это очень интересный факт. Жуткий и страшный. Странно осознавать, что, желая сжать мужчину в объятиях просто потому, что один его вид не оставляет и шанса равнодушно стоять и смотреть, — мозг принимает это как угрозу. Человеческий организм очень сложный, до конца неизученный и, несомненно, удивительный. Агнес, разбирая медицину, читая множество интересных научных статей и патентов, не раз поражалась тому, что узнавала. Ей бы хотелось разгадать все эти тайны и необъяснимые реакции на определенные вещи. Чтобы этим впоследствии спасти не одну жизнь. И улыбнулась, когда Сещемару закончил поправлять ее кимоно, ребячески щелкнул по носу, на пару секунд задержавшись взглядом на ее губах, и приступил приводить в порядок себя, разглаживая полы смявшейся рубахи и заправляя ту в штаны. В прошлый раз Агнес хотела поиграться, но не решилась, однако сейчас — терпеливо дождавшись, когда мужчина закончит — резко протянула ладонь, дергая за тонкие завязки, и отбежала в сторону. Получилось немного странно: узел поддался не сразу, да и сопротивления не было никакого. Однако цель была достигнута. В ее руке лежал его широкий пояс. Засмеявшись, покрутила его перед собой, попутно наблюдая за взглядом Сещемару: удивления не было в золотых глазах, только интерес, от которого хотелось вредничать еще больше. «Как же он поступит?» — пронеслось в голове. И, улыбнувшись, отступила еще на пару шагов назад, безмолвно предлагая подойти к ней. Мужчина вздохнул, двинувшись в ее сторону — и Агнес перебежала в другой угол, вновь покрутив поясом перед собой. — Anata wa asobitaidesu ka?* — недоуменно спросил Сещемару, прищуриваясь и ярко смотря прямо в глаза.

*Ты хочешь поиграть?

Затем вздохнул, на миг опуская веки, а после — молниеносно, она не успела даже моргнуть — оказался рядом, подхватывая Агнес на руки и поднимая чуть ли не до самого потолка. Вцепившись пальцами в широкие плечи, вскрикнула, удивляясь подобному раскладу. Хотя подобное было вполне ожидаемо: Сещемару не был человеком, обладал необъяснимыми мозгу возможностями — и все, что она делает ради забавы, просто позволяется им. В любом другом случае — даже при большом желании — не смогла бы и коснуться завязок его пояса. И рассмеялась, обхватывая ладонями его щеки. — Попался, — оповестила его Агнес, коротко поцеловав. Уголки губ напротив приподнялись. Мужчина опустил ее ниже, чтобы их лица находились на одном уровне, приподнял колено, опершись им о стену, и усадил сверху, хитро сверкая золотыми глазами. Немного поерзав, Агнес осознала, что не смогла бы освободиться, даже если бы этого пожелала: сильные руки, согнутые в локтях по обе стороны от ее плеч, казались капканом, в который угодила. По собственной воле. Провела ладонями по широкой спине, перебирая пальцами белые волосы, и снова поцеловала, намекая, что этим ничуть не напугана — не после того, как Сещемару довел ее до оргазма минутами ранее — и получая в ответ удовлетворительный смешок. Широкий пояс выскользнул из рук, падая на пол, но мужчина не сдвинулся с места, словно наблюдал, что Агнес предпримет в такой ситуации. На миг задумавшись, прокручивая в голове все варианты, тихо выдохнула, оглянулась, будто бы кто-то мог за ними подглядывать, и наклонилась к широкой шее. Пара секунд сомнений заставила застыть на месте, — и только после мысленного пинка самой себе раскрыла рот и неуверенно куснула за теплую кожу, снова замирая и стараясь не сдавливать зубами слишком сильно. Сещемару даже не дернулся. Агнес отстранилась, неловко вытирая оставленную влагу на его шее, и посмотрела в золотые глаза, вмиг покраснев. Боже, как ее смущение вообще работает? Почему она смущается подобных действий, хотя совсем недавно вовсе позабыла, что такое стыд? И поджала губы, когда мужчина, повернув голову в сторону выхода, недовольно цокнул, ставя Агнес обратно на пол, поднял свой пояс и принялся снова приводить кимоно в порядок — и ровно в тот момент, когда узел был завязан, а ворот рубахи поправлен, в комнату вновь зашла Кагоме. Позади нее стоял ушастый парень, тут же громко закричавший — он словно начал ругаться, пытаясь задавить всех присутствующих своим тоном, отчего Агнес испугалась и ринулась за широкую спину. — Urusai*, — резко ответил тому Сещемару низким и повелительным голосом, кладя руку на ее тонкую спину и прижимая к своему боку.

*Заткнись.

Несмотря на то, что сердце продолжало громко стучать о ребра, беспокойство отступило. Ушастый парень только сильнее разозлился, но стоило Кагоме открыть рот, громко проговорив: «Suwaru*» — того припечатало в пол. Резко. Со странным фиолетовым свечением, сопровождающимся презрительным и несколько насмешливым фырком Сещемару.

*Сидеть.

Как… интересно. И знакомо. Удивленно смотря на распластавшегося парня, вздохнула и нерешительно зацепилась пальцами за чужой рукав. Мужчина погладил ее по спине, уверенно прижимая ближе и будто бы говоря: «все хорошо, нечего бояться и тревожиться» — и стало спокойней; сердце перестало выбивать чечетку о ребра, а внутри не щекотало от страха и волнения. Кагоме имела какую-то силу? Или дело было в этих странных бусах, похожих на молитвенные четки? Ушастый парень точно отреагировал на сказанное слово — будто заколдованный — и этим вызвал насмешку у Сещемару, наблюдающего за всем с неким пренебрежением: так смотрели на мошек и букашек, которые безуспешно и глупо пытались пробиться через москитную сетку. Сравнивает ли он окружение с насекомыми? — внезапно всплыло в голове. Его взгляд на мир, мысли, суждения — Агнес бы хотелось узнать об этом больше. Что бы он сделал, если бы перед ним кто-то умирал? Как бы отреагировал на ребенка, пытающегося отобрать его меч? Что бы сказал человеку, горюющему из-за смерти любимого? Прошел бы мимо попавшего в беду? Выбрал бы короткий и сложный или длинный и легкий путь? Коснувшись пальцами большой руки, улыбнулась, желая все это узнать, понять. Агнес любит его, восхищается, но не знает о нем ничего, кроме того, что он дайёкай, умеет драться и почти не разговаривает ни с кем. Будь они в ее мире, любил бы Сещемару кушать на завтрак блинчики? Какую бы кухню предпочитал? Смотрел бы фильмы? И кем бы хотел работать? — это было очень интересно. И поджала губы, отвлекаясь на шаги в коридоре. На крики пришла бабушка Каэде, громко отодвигая двери в сторону. Ее взгляд показался чересчур строгим, немного пугающим и вселяющим тревогу; она тяжело смотрела на распластавшегося по полу паренька, словно мысленно ругалась на него, отчитывая и всячески указывая на неправоту и вспыльчивость, которыми тот руководствовался большую часть своей жизни — Агнес была в этом абсолютно уверена, пусть и не знала даже его имени. Затем бабушка окинула коротким взглядом Сещемару, словно хотела что-то сказать, но в самый последний момент передумала, подходя к Кагоме и протягивая нечто в платке, высунутое из широкого рукава кимоно. Что происходит? Девушка так же недоуменно протянула руку, принимая сверток, и сразу же откинула края ткани в стороны. Они не находились слишком далеко друг от друга, поэтому Агнес смогла увидеть содержимое, и рвано выдохнула: внутри лежал талисман (или амулет) из камня, высеченный в форме плоского прямоугольника; на гладкой отшлифованной поверхности выбиты иероглифы, а сверху, в аккуратном круглом отверстии, сплетена узелками шерстяная нить. Потрепанная, будто ей был уже не один год. — Sore wa akuryō o oiharau tamedesu*, — тихо сказала старушка, заботливо касаясь ладони Кагоме, — kore ni yori, nanika mondai ga hassei shita baai ni sūbun no jikan ga atae raremasu.

*Это для отпугивания демонов. **Это даст время на несколько минут, если что-то пойдет не так.

Ее голос звучал взволнованно. Каэде переживала. Это было заметно даже слепому, и своим подарком будто бы пыталась помочь — по выражению ее лица сразу становилось все понятно. Агнес не знала, для чего этот старый амулет, как им пользоваться и наделен ли он какой-то силой, способной оградить от опасности, но отчего-то чувствовала в нем какое-то особенное значение. Необычное. И шумно выдохнула, когда Сещемару вдруг поднял Агнес на руки, бережно и заботливо устраивая так, чтобы она сидела на сгибе локтя. Подобные действия уже не воспринимались постыдными или смущающими — привыкнув к такому способу передвижения, рефлекторно обвила руками широкую шею, спрятав улыбку в чужом воротнике, и на мгновение прикрыла глаза. Кагоме смутилась вместо нее, но подмигнула, плохо скрывая свое удивление, бабушка фыркнула, но выражение ее лица смягчилось, а паренек, кажется, вовсе уронил челюсть. Он пытался что-то сказать, но был вновь впечатан в пол коротким словом — Сещемару переступил его, не обратив никакого внимания — и они покинули комнату. Двери мелькали быстро, даже слишком, поэтому, как только они вышли из дома — свет сильно ударил в глаза, заставив зажмуриться и поджать тонкие плечи. Ветер коснулся коротких волос, спины, босых лодыжек, а свежий воздух заполнил легкие — и голова закружилась, дезориентируя на мгновение. Теплая ладонь погладила по бедру, утешая. Спустя пару секунд Агнес смогла открыть глаза — и первым, за что зацепился взгляд, оказалось небо: почти безоблачное, светло-голубое и очень яркое. Пение птиц отдаленно касалось слуха, шорох листвы и травы умиротворял, как и ровное дыхание мужчины на ее лице. Следом за ними вышли Кагоме и парень. Они снова о чем-то спорили, но Сещемару на этот раз не хотел за всем наблюдать. Из его груди вырвались твердые и очень короткие слова, совсем непонятные, какие-то смазанные, но тон был жестким, властным, почти не принимающим возражений. Кагоме расположилась на спине паренька, рванувшего в сторону леса — и буквально через несколько минут те скрылись из виду, заставляя Агнес удивленно хлопнуть глазами и покрепче ухватиться за широкие плечи. То, что они куда-то направлялись вместе, было очевидным, но непонимание, куда и зачем — душило. Связано ли это совместное путешествие с тем, что ранее случилось? И судорожно выдохнула, когда они взлетели. Метка демона на шее, вероятно, значила куда больше, чем она могла себе предположить. Пусть Сещемару и перекрыл своей, вряд ли смог полностью подавить — Агнес хоть и не понимала всего, не знала этого мира, однако с головой не имела проблем, чтобы осознавать всю серьезность ситуации. Вряд ли подобное работало как татуировка, с помощью которой многие люди из ее реальности пытаются перекрыть шрамы на коже. Насколько была сильна метка того демона? Получилось ли полностью подавить? И что вообще вкладывалось в ее понятие? — Агнес волновалась, загружая себя мыслями. От них становилось страшно и тревожно. Что ждет их впереди? Будет ли будущее хорошим? — Anata wa hayaku okimashita*, — прозвучал голос над ухом, отчего она отрешенно моргнула, выходя из собственных размышлений, и приподняла голову, сталкиваясь взглядом с Сещемару. — Neru**.

*Ты рано проснулась. **Спи.

Кивнув, словно понимая, прикрыла глаза. По телу растеклась необъяснимая усталость. Мужчина укрыл ее своим мехом, укутывая со всех сторон, и от тепла Агнес разморило. Странно. Еще минуту назад она не хотела спать, но сейчас была готова отключиться в любую секунду, будто по щелчку пальцев. Слабость накатила на мышцы, лишив всех сил; ей пришлось опереться лбом о широкое плечо — голова казалась слишком тяжелой. Что происходит? Почему так внезапно? В голове вмиг образовалась пустота, погружая куда-то в бездну — и Агнес, в последний раз глубоко вздохнув, отключилась, не сумев удержать сознание в реальности. Проснулась она уже тогда, когда Сещемару шел по земле. Тяжело открывая глаза, сперва отрешенно залипла в одну точку, собирая все мысли по кусочкам в одно место, и, спустя некоторое время обретя долгожданную ясность, осмотрелась, находя местность знакомой. Или похожей на какое-то увиденное ранее. В конце концов, они побывали уже во многих местах — неудивительно, что сейчас преследовало чувство дежавю, когтями впиваясь прямо в душу. Устало зевнув, отчего на глаза выступили слезы, Агнес проморгалась, замечая неподалеку идущих Кагоме с пареньком — они тихо о чем-то переговаривались, не обращая внимания ни на что вокруг — и, переведя взгляд, наткнулась на знакомую пещеру. Очень знакомую. И вспомнила ту демоницу, к которой они приходили для чего-то. Что? Почему они здесь? — Сещемару? — испугалась Агнес, ничего не понимая — и ее погладили по щеке, безмолвно утешая. Сердцебиение участилось от накатившего волнения, успокаиваться не получалось — душа сжималась с каждым разом шагом сильнее, пугая. Хотелось вырваться и убежать куда-нибудь, где страх не будет сдавливать горло в своих тисках, но объятия у Сещемару крепкие, твердые, сильные, в них она была как в оковах; Агнес могла только поджимать под себя плечи, с дрожью смотря в самую глубь пещеры. Темную. Мрачную. Безжизненную. Зачем они туда идут? К той странной женщине? Разве они с ней не разговаривали в прошлый раз? Разве обычный диалог не вылился в конфликт, заставивший мужчину обнажить свой меч? Что это все значит? И судорожно вздохнула, как только они вошли внутрь. Из-за мертвой тишины, застывшей вокруг, становилось не по себе: ни звук их шагов, ни стук капель о камни, ни воющий ветер не могли ее перекрыть, отчего тело дрожало, мурашки бегали по коже, а легким недоставало кислорода. Зажмурившись, прижалась ближе к широкой груди, стараясь спрятаться от всего, что пугало, но новый порыв ветра — будто искусственный — заставил затрястись сильнее. Агнес многое хотела спросить, даже у Кагоме, которая хоть как-то могла ей ответить, но слова застряли где-то в горле, лишив возможности говорить. Спустя мгновение пещера затряслась. Заметавшись в панике, даже не успела ничего понять, когда все прекратилось за секунду, уступая место вновь мертвой тишине, в которой тонкий женский голос, раздавшийся где-то вдали, прозвучал неестественно громко: — Nanto iu kaigideshou*, — смешок, почти злой и надменный, — zenkai atta toki wa otagai ni gokai o shite ita nda, daiyōkai**.

*Какая встреча. **В прошлую встречу мы друг друга недопоняли, дайёкай.

Набравшись немного смелости, Агнес решилась посмотреть на демоницу, тяжело выдыхая: она была такой же красивой и высокомерной, какой и показалась в их первую встречу, однако теперь фиолетовые глаза отражали не только холод, но и ничем не скрываемую ненависть, с которой та смотрела на всех. — Kono on'nanoko wa nanidesu ka?* — недовольно воскликнул ушастый паренек рядом, вытаскивая из-за своего пояса преобразившийся из тонкого в огромный, похожий на клык, меч, и выставил перед собой, с вызовом смотря прямо на эту жуткую демоницу, — kanojo wa iyana nioi ga suru**.

*Что эта за девка? **Она отвратительно воняет.

Дрожь снова пробежалась по телу Агнес. — Ō?* — без удивления протянула женщина, прищурившись, — nante shitsureina konketsuna nda. Onīsan wa manā o oshiete kurenakatta nodesu ka?**

*О-о-о? **Какой грубый полукровка. Твой братец не научил тебя манерам?

Чувство опасности захлестнуло. Агнес хотелось убежать, но Сещемару прижимал к себе настолько сильно, что она не могла ни на миллиметр отстраниться. Женщина хищно улыбнулась, ее лицо преобразилось до неузнаваемости: приятные черты исказились, загрубев, возле глаз надулись черные вены, а склера вокруг зрачков покраснела. Задыхаясь, Агнес зажмурилась, впиваясь пальцами в чужую одежду, и обратилась слухом: последовавшие звуки драки оглушали, пещера снова задрожала, воздух шумно будто бы рассекался надвое, а крики отражались от стен, становясь громче, чем были на самом деле. Почему они вообще здесь? — сжавшись, тихо заплакала, стараясь слушать спокойное сердцебиение Сещемару, не двинувшегося ни на миллиметр в сторону. Сколько это продолжалось — не знала, представить не могла — поэтому, когда все разом стихло, не сразу поняла, что этот страшный бой закончился, но наступившая тишина все равно не вселяла чувство безопасности. Сердце внутри дрожало вместе с телом, паника давила на плечи. Как бы сильно она ни старалась принять ужас этого мира, каждый чертов раз пугалась до обморочного состояния. Теплые руки гладили по спине, согревая. Сещемару всеми силами показывал, что он рядом, но необъяснимый страх оплетал нитями сердце и душу так сильно, что, казалось, от него не было ни спасения, ни способа его преодолеть. Спустя несколько мгновений удушающей тишины снова раздался голос, слова казались непонятными, слишком смазанными, но говорила точно Кагоме. Она, в отличии от Агнес, не боялась, уверенно спрашивая о чем-то. В ней не было ни паники, ни тревоги, ни беспокойства, будто подобное — обыденность, и ничего более. Будто бы она уже много раз встречалась с подобным и научилась с этим справляться… … внезапный смех заставил вздрогнуть. Агнес наконец открыла глаза. Демоница сидела на коленях, полусогнувшись над землей. По ее лицу стекала кровь, от красивой одежды не осталось ни следа. Ушастый парень держал над ней свой меч, а Кагоме, вооруженная луком, была готова пустить стрелу в любую секунду. Женщина что-то говорила — в ее взгляде отражались ненависть и злоба — но Агнес не могла понять ни слова: из-за мокрого кашля и крови они становились слишком неразборчивыми, даже слога нельзя было уловить. Движимая жалостью и желанием помочь, сделала попытку подбежать, чтобы осмотреть степень повреждения, но мужчина крепко держал над землей, не позволяя лишний раз двинуться, затем строго посмотрел на Агнес и развернулся в сторону выхода, никак больше не реагируя на крики демоницы. Ее тон казался угрожающим, разъяренным, но Сещемару будто ничего не слышал, спокойно держа путь к свету; ему было все равно — тут же поняла Агнес. Он не пытался возразить и сделать хоть что-то; просто шел дальше, игнорируя и ни капли не подавая хотя бы вид, что слушает. Следом за ними подключились паренек и Кагоме. Как только свет ударил в глаза, а пещера осталась позади, Агнес вновь зажмурилась, часто задышав. В прошлый раз поход к этой женщине задался неважным, как и в этот — зачем, все-таки, они снова пришли к ней? — Осталось теперь найти демона, — неожиданно сказала Кагоме, остановившись сбоку, — это была Кавахимэ*. Она влюбляет в себя мужчин, потом вырезает их сердца и съедает.

*Кавахимэ — ёкай, имеющий вид женщины необычайной красоты.

От этих слов все внутри оборвалось. Губы пересохли, конечности заледенели, а сердце обрывисто застучало, выбивая воздух из легких. Агнес с ужасом застыла, не в силах поверить в услышанное, и почти немо прошептала: — Зачем… пришли к ней? Кагоме вздохнула. — Она видит души. Умеет привязывать, находить и забирать. Нужно было узнать, кто пытался забрать твою, — и коснулась руки Агнес, несильно сжав. Тогда почему Кавахимэ была так агрессивно настроена против них? — всплыло сразу в ответ услышанным словам. Они ей ничего не сделали, так почему же она нападала? В чем была причина? Потому что демон? Но Сещемару так себя не вел. Разные условия жизни? Как это вообще работает? И выдохнула, совсем запутавшись. — Она злая, — прошептала Агнес. — Да, — кивнула в ответ Кагоме, — почти все демоны злые. От слова «почти» в груди быстрее забилось сердце. Неловко подняв голову, посмотрела на мужчину, замечая его взгляд на себе, и улыбнулась, обнимая его за шею и прижимаясь ближе. — Bishagatsuku*, — твердо произнес Сещемару, — Kare wa anata ni konseki o nokoshimashita**.

*Бишагацуку. **Он оставил на тебе метку.

Не понимая ни слова, Агнес просто вздохнула, зарываясь носом в его шею и прикрывая глаза. — Завтра он будет слаб, — проговорила Кагоме, — нам нужно успеть победить его до ночи. — Или? — нервно прошептала Агнес. — Или он убьет нас.