Подкидыш

Лето, 1981 г.

Плотная повязка не пропускала ни единого проблеска света. Не имея возможность видеть, Адальберт, которому было сложно привыкнуть к новому имени, закрыл глаза и сконцентрировался на своих ощущениях. Он чувствовал свой путь, ступая босыми ногами по холодным каменным плитам. Адальберт никогда прежде не бывал в такой пронзительной тишине, когда слышно, как бешено стучит собственное сердце, да и звуки их шагов отскакивали от камня гулким эхом. Провожатые лишь изредка нарушали ее, предупреждая о ступеньках, открывали двери и подхватывали под локоть, если требовалось свернуть, но делали это с опозданием, как будто хотели зло подшутить над кандидатом. Повязка все сильнее давила на глаза, вызывая дикое желание почесать нос и щеки, и ужасно мешала. Адальберт, не выдержав, опустил голову и, исхитрившись, осторожно подвинул ее плечом на лоб. Брови остались закрыты, но теперь он мог видеть ступеньки и не бояться, что свернет себе шею. Провожатые оставили его действия без комментариев. Они, видимо, решили сделать вид, что не обратили внимание или, что вероятней, им было запрещено с ним разговаривать. Осмелев Адальберт пошевелил пальцами связанных рук, разгоняя кровь в затекших запястьях. — Стой! — приказал один из провожатых и придержал за ворот рубахи. Адальберт инстинктивно повернулся на голос и едва сдержал себя, чтобы не прыснуть от смеха. Он успел разглядеть магловские кроссовки, которые мелькнули под мантией мужчины. Было забавно, что несмотря на все строгие правила и соблюдение вековых традиций, которые превращали ложу в театрализованное представление, современная мода проникла даже в этот склеп, запертым замком из древних законов. По звукам стало ясно, что перед Адальбертом распахнули дверь. Потом чьи-то проворные руки развязали узел и грубо толкнули его в спину, заставляя перелететь через порог. Повязка спала и Адальберт сразу же зажмурился от ярких солнечных лучей, ослепивших его и пробивающих через витражные окна в форме щитов. Он очутился в просторной и светлой комнате. Выцветшие фрески, изображавшие трех братьев, которые принимали дары от Смерти, украшали потолок. Его поддерживали гладкие мраморные колонны, стоящие скорее для декора, чем выполняющие прямое значение. В центре, на небольшом возвышении, располагался круглый монолитный стол, выполненный из единого куска гранита с синим отливом, а за ним на удобных кожаных креслах сидели семеро магистров, одетые в торжественно белоснежные мантии. Каждая мантия была украшена золотыми вензелями, которые причудливо переплетаясь, тянулись по краю и создавали узор треугольника. Лица были закрыты медными масками, инкрустированными агатами. Адальберт запоздало склонился на одно колено и опустил голову. Он с удивлением отметил, что руки были свободны и, не в силе отвести глаза, принялся рассматривать магистров, гадая кто из них окажется Верховным. Дед рассказывал, что раньше его можно было определить по одежде, которая отличалась от остальных: мантия была расшита алыми нитями, а у остальных были мантии с серебряными узорами и маски без украшений. Но убийство Верховного магистра Годфрида в начале двадцатых заставило ложу ужесточить охрану и более тщательно скрывать личности высокопоставленных хранителей. — Господа, сегодня мы собрались здесь, чтобы осудить проступок этого молодого человека, — заговорил магистр, который казался намного ниже по росту остальных. — Мы обещали, что примем его в наше братство, если он пройдет испытание. Так начался совет, на котором решалась судьба Адальберта. Он чувствовал это душой, понимал разумом, но беспокойства не испытывал. Адальберт, уставший бояться не только за здравый рассудок, но и за собственную жизнь, взирал на происходящие словно со стороны, как на пьесу за толстым стеклом или на сценку на дне глубоко пруда сквозь мутную воду. — Он не прошел его, — напомнил другой волшебник, в чьем неприятном голосе было невозможно не узнать вечно истерические нотки, принадлежавшие магистру Юстусу. Адальберт виновато вздохнул, понимая, что от него ждут раскаяние, но поднялся и смотрел теперь прямо, плохо пряча вызов во взгляде. Старик был прав: он действительно завалил задание, которое изначально складывалось идеально. Он, неплохо разбирающийся в психологии, легко сумел завоевать доверие глупой маглы, которую даже не пришлось поить зельями. Она, загипнотизированная его сладкими речами, как мотылек послушно летела к огню, который с готовностью согреет, окутает лаской и теплом, пока в нужный момент не сожжёт до пепла. Адальберт аккуратно начал переходить во вторую фазу их плана, настраивая глупышку против мужа, когда случилась катастрофа, в причине которой его вина была весьма спорная. А если учесть, что он заработал себе язву желудка из-за постоянного приема оборотного зелье, да и сколько потратил нервов, когда учился водить машину или тренировался застегивать многочисленные ремни безопасности детского автокресла, то именно Адальберт был пострадавшей стороной. Хранители, отвечающие за местоположение настоящего Беннета, допустили его встречу с маглой. К счастью, их беседа не состоялась, но дело все равно рухнуло. — Его вина условна, — заступил третий магистр, чей голос был совсем молодым. — Это люди Октавиуса упустили объект. — Мы ведем расследование и уже добились кое-каких результатов, — промямлил в свое оправдание магистр Октавиус. — Если бы молодой человек действовал шустрее, то мы бы не попали в столько неловкое положение. Остальные магистры продолжали молчать, видимо присоединяясь к уже высказанному мнению. Адальберт обвел взглядом присутствующих, жалея, что их лица были закрыты масками и догадался, что именно его кандидатура идеально подходила для роли козла отпущения. Никто всерьез не посмеет обвинить Октавиуса или заступиться за Адальберта, который даже не был хранителем. Не был своим. Оставалось надеяться только на то, что времена, когда тайны ложи ценились намного выше, чем человеческие жизни прошли и ему сотрут память, а не казнят. — Проголосуем, господа, — предложил магистр Юстус, нетерпеливо щёлкнув пальцами. Было видно, что ему хотелось побыстрее закончить собрание. — Кто за то, чтобы принять "мальчика" в наше братство? Результат голосования оказался неожиданным. После небольшой паузы молодой магистр поднял вверх палочку, его примеру последовало еще двое молчавших волшебников. Магистр Октавиус, поколебавшись и издав тяжелый вздох, тоже проголосовал «за». Адальберт нервно сглотнул, не веря в свою удачу. Несмотря на недовольные взгляды и прохладный прием, магистры все еще верили в него. Они были готовы дать ему второй шанс и Адальберт мысленно поклялся, что больше не подведет их. — Большинство, — хмыкнул магистр Юстус, не скрывая разочарование. — Кто возьмет на себя обязанности наставника? Может быть Вы, Бальтазар? — С удовольствием, — ядовито кивнул молодой магистр. — Приступим к посвящению? Волшебники поднялись со своих мест и сомкнули кольцо вокруг Адальберта, уперев палочки в его спину и шею. Бальтазар крепко взял его за правую ладонь, а маленький ростом магистр встал к ним вплотную и коснулся волшебной палочкой их сплетенных рук. — Какое имя ты выбрал? — уточнил он, глядя на виновника собрания. — Адальберт, — тихо ответил тот. Послышалось одобрительное перешептывание, а магистр Юстус выразительно фыркнул, но комментировать не стал. — Отрекаешься ли ты от имени, данного отцом? — торжественно заговорил Бальтазар, и тонкие сверкающие языки пламени, вырвавшиеся из волшебных палочек магистров, связали их руки. — Отрекаешься ли ты от своих богатств, владений и должностей? Отрекаешься ли ты от крови, которая текла в венах поколений твоей семьи? — Отрекаюсь, — твердо сказал Адальберт, чувствуя, как светящиеся оковы сжимают его шею. — Клянешься ли ты почитать магистров, как почитал родного отца? — продолжал его будущий наставник. — Клянешься ли ты любить хранителей, как любил кровных братьев? Клянешься ли ты хранить баланс между жизнью и смертью? — Клянусь, — сдавленно произнес Адальберт, боясь, что его голова разорвется от невыносимой боли. — Ложа "Sacra Mors" предоставит тебе защиту, кров и знания, которые собирали и хранили наши братья столетиями, — пообещал молодой магистр и спросил: — Что ты готов предложить взамен? — Я готов отдать свою свободу, жизнь и душу, — прохрипел кандидат, задыхаясь. — С принятием наших правил, законов и традиций, ты берешь и новое имя, — удовлетворено кивнул Бальтизар. — Отныне ты хранитель Адальберт! Из волшебных палочек вспыхнуло новое пламя, которое обжигающим вихрем закружилось вокруг них. Не выдержав, Адальберт согнулся и присел на одно колено. Огонь давил на сознание со страшной силой, во рту появился металлический привкус крови, от которого к горлу подкатила тошнота. Тело ударил жар, пугающий горячий силой и готовый сжечь дотла его душу. Магистр Бальтаз резко потянул Адальберта за руку, вырывая его из круговорота боли. Пламя послушно успокоилось, отпустило и превратилось в теплую массу, унося за собой все неприятные ощущения и оставив лишь небольшую черную точку, отдаленно напоминающую треугольник, на запястье. — Ты молодец, — одними губами сказал молодой магистр. Адальберт не смог скрыть улыбки, осознавая, что последнее испытание он прошел с честью. Теперь и он стал членом древнейшей ложи "Sacra Mors" и никто теперь не посмеет сомневаться в хранителе, заслуженно носящего имя Верховного магистра Адальберта. Человека, который смог расшифровать Великое Пророчество.