Разговоры о любви по обе стороны Стены

Анни. Девушка вне Стен.

      Если в Либерио и бывало особо поганое время года, так это была осень. Лето здесь протекало вполне обычно: в гетто в достатке находилось закоулков и арок, где можно было укрыться от солнца; зима хоть и непременно холодная, но зато земля затвердевала так, что не приходилось закапываться по пояс в грязи на учебном полигоне. Весна же даже самые чёрствые души, примерно такие как была у неё, заставляла трепетать от надежды. Надежды на то, что завтра мир изменится к лучшему. А вот осень была грязной, холодной, хмурой, и в ней абсолютно точно нельзя было найти надежду на лучшие дни.       Так, размышляя о моросящем дожде, бьющем по окну, Анни с трудом оторвала взгляд от книги, в которую смотрела, но не читала; её отвлёк чужой голос:       — Анни…я начинаю думать, что про нас с тобой все забыли…       Она подняла взгляд на Пик: чёрные волнистые волосы той сильно взлохмачены, а вид у девушки неприлично сонный для середины дня. И зачем она только проснулась? Если проспала последние два часа, уткнувшись носом в книгу, и всё ещё не выспалась, стоило ведь тогда просто продолжить спать?       Но Анни её даже немного понимала, у неё и самой не было никакого желания читать, просто в этой комнате ничего другого не было, только стол, стулья да шкафы с книгами. И хоть они обе взяли по тонкой книжонке, сюжет от обеих девушек ускользал. Одна вот заснула, другая размышляла об осени, или вовсе не о ней?       Впрочем, немного, но она всё-таки прочла: это был дурацкий детектив, в котором с самых первых страниц было ясно, кто здесь убийца. Тот дурак так плохо выдавал себя за другого человека, что понял бы даже Райнер.       — Ну, ты всегда можешь уйти.       Вместо ответа Пик медленно потянулась, а покончив с этим, устало взглянула на книжку перед собой, затем всё так же утомлённо перевела взгляд на Анни. Уходить она, очевидно, не собиралась. Магат сказал им сидеть здесь и ждать приказов, но вот сколько им придётся тут торчать, не предупредил.       — Махнёмся? — Пик указала на книгу в своей руке, — Отборная скука. У тебя про что?       — Про шпиона-убийцу.       — А ну конечно…такое должно было найтись на этих полках. А у меня военная драма, автор хотел, чтобы я разрыдалась, кажется, но мне вместо этого спать захотелось. Сюжет такой — парень уходит на войну и пишет письма своей любимой, девушка его ждёт, ждёт…ждёт. Там всё очень грустно. Думаю, она не дождётся.       Поначалу Анни не вслушивалась в смысл рассказа Пик, но даже так, её сердце неожиданно замерло. Она может поклясться всем, что у неё сейчас есть, что такой сюжет, один в один, она уже где-то слышала. Кое-кто ей его пересказывал. Анни хорошо знает — девушка из книги того парня не дождётся, ведь он погиб.       — Анни, ты…меня слышишь?       Она отгоняет от себя лишние мысли, при этом скосив взгляд к окну. Пик — большая любительница залезть в самую душу, не стоит подставляться.       — Слышу. Автор элдиец?       — Элдиец? Откуда тут взяться элдийскому автору, о чём ты… — Пик переворачивает книжку другой стороной, и на её лице появляется еле заметное удивление, — И правда…элдиец. Ну тогда стоит дочитать, чтобы получше узнать этих элдийцев…       — Думаешь, тебя отправят на остров?       Ну а для чего ещё Пик понимать элдийцев? Не ради ли внедрения? Задавая свой вопрос, Анни вкладывает в голос всю возможную незаинтересованность в этом чёртовом мире. Всю, что у неё имелась.       — Меня-то? Н-е-е-е-т, не бывать этому.       — И почему? — Анни скользит глазами по страницам книги, всё внимание направляя туда, старается не демонстрировать никакого интереса к обсуждаемой ими теме.       Пик ещё раз потягивается, вскидывает вверх одну руку, другой разминая локоть, сразу после этого широко зевает, прикрывая рот ладонью. В уголках глаз девушки выступают слезинки.       — Ну, во-первых, сейчас туда не кидают тех, кого не хотят потерять. Не хочу показаться заносчивой, но мои таланты Марлии нужны тут. Наши с Порко. Во-вторых...Хизуру…       — Хизуру?       — Ты не слышала? У них там очередной переворот произошёл, не в нашу пользу...верхушка рвёт и мечет…       Вот как…очередной переворот. Неужели беглая принцесса вернула себе всё, что ей причитается? Что ж, молодец, Микаса Аккерман, забрала то, что было по праву твоим, вот только счастлива ли ты вернуться в свою клетку?       — Может, что-то и слышала…       — Ну да…на что это я надеялась, тебя не волнует ничего, что касается этой или какой другой страны.       — Нет ни одной причины, по которой меня должны волновать проблемы Хизуру.       — О нет, Анни, ещё как должны. Хизуру сделает Элдию сильнее, война перейдёт в новую фазу, — и хоть Пик сама это говорит, тон её голоса звучит так, будто бы и её тоже сильная Элдия не волнует. Когда кто-то переживает о нарастающей мощи врага, он не зевает дважды за одно предложение, — Отныне Хизуру марионетки Элдии.       — И что, выходит, тебя, Порко и Марселя отправят в Хизуру?       — Посмотрим, может и да, а может и нет. Иностранцам сложновато туда внедряться.       Анни легко вспоминает необычные черты лица Микасы: её чёрные волосы, тёмные глаза. Скорее всего, так и есть, элдийцы будут выделяться, даже если постараются придумать подходящую для себя легенду.       Ей хочется спросить что-то ещё, но дверь отворяется, и на пороге появляется Тео Магат, такой же статный и высокий, каким был абсолютно всегда. Анни и Пик стоило бы подняться и поприветствовать полковника, но этот мужчина растил их с малых лет, и так вышло, что порой субординация отходила на второй план.       — Фингер, Леонхарт, за мной!       — Наконец-то, — в который раз зевнула Пик, поднимаясь со своего места.       Анни довольно быстро догадалась, куда они трое держат путь — в кабинет Магата, но если в кабинете нет самого Магата, который сейчас вышагивает рядом с ними, значит, там кто-то другой. Кто-то значимее самого полковника. Анни, в отличие от многих других солдат, никогда не ходила в казино и не делала там ставки, не проигрывала своё жалование впустую, но сейчас она была готова поставить на то, что в кабинете увидит Вилли Тайбера. Так оно и случилось — ставка Анни сыграла, и вид белокурого мужчины за этим самым столом навевал воспоминания.       Тогда он отобрал её, Пик, Бертольда, Райнера, Порко и Марселя, отобрал из всех, чтобы обучить шпионской деятельности. Да не какой-то там, а именно инфильтрации на Парадиз. Их миссией там было найти данные о том, что элдийцы скрывали больше другого. И так вышло, что её, Бертольда и Райнера позднее и правда отправили на остров дьяволов. Вспоминая о той истории, Анни немного волнуется, но скорее от того, что теперь туда могут отправить Пик, Порко и Марселя. Бросить без шанса на успех. Но если так случится, какой один дельный совет она сможет дать своей подруге?       "Не давай соблазнить себя элдийскому дьяволу, иначе всё пойдёт прахом."       — Все, наконец, здесь? — уточняет Тайбер, когда они трое заходят в кабинет.       Остальные уже тут: Райнер вытянулся по струнке, хоть его лицо и выглядело усталым; Марсель, как всегда, демонстрировал похвальную собранность, а вот Порко, в отличие от брата, просто лениво облокотился на угол шкафа. Анни встречается взглядом с Бертольдом, как раз в тот момент, когда здоровяк скользит глазами по ней. Она немедленно отворачивается — с Бертольдом всё сложно. Пик за её спиной загадочно тянет букву «м», конечно же, она лучше других замечает, что что-то тут неладно.       — Мы можем даровать ему лёгкую смерть.              Глаза Бертольда пылают уверенностью, такой какая ему никогда не была свойственна, словно у какого-то чокнутого пророка, обещающего всем лучший мир после смерти.              — Эй, Берт… — мягко старается одёрнуть друга Райнер. В то же время вполне очевидно, что он боится, боится проявить слишком много милости к врагу на глазах кого-то вроде Зика. Если Анни правильно считала эмоции Брауна, то она его прекрасно понимает: сама не знает, как правильно поступить. Но сейчас важнее всего Бертольд и его дикий взгляд.       — Ну давай, — проговаривает Анни с леденящим спокойствием в голосе. Если бы взглядом можно было убивать, Бертольд уже сам бы получил милость лёгкой смерти, — Сам сделаешь это, или как обычно, понадобится моя помощь?       Зик глубоко и глухо смеётся у неё над ухом. Анни сложно реагировать на всё сразу, у неё кружится голова, а тошнота гнездится у самого горла. Странно, что она вообще ещё не потеряла сознание. Но Армину, похоже, даже хуже, чем ей: лейтенант откашливается в который раз, опёршись спиной о деревянную дверь, через которую они пробрались в этот закуток у старой конюшни. Он дышит тяжело, лицо его покрыто испариной.       — Остра на язык, как всегда, — комментирует Зик её слова, всё ещё посмеиваясь.       Он такой же кретин, как и те два других идиота, но раздражает её сейчас больше всех, ведь именно он — тот единственный, кто может принять решение как им следует поступить. Он тот, кто может дать команду отступить, оставив Арлерта здесь. Сейчас это было бы их единственным выходом. Мысли о том, что они могут взять его с собой, безумные и основаны лишь на её глупой привязанности. Но Зик, похоже, не собирается ничего решать, он играет с ними — следит за выводком марлийских щенков, желая увидеть, что же они предпримут.       Бертольд среагировал на выпад Анни с присущей ему растерянностью, но та почти мгновенно сменилась решительностью. Он наклонился, протянув свои длинные руки к голенищу сапога, а затем в его ладони блеснул нож. Сверкнул он и во встревоженном взгляде Райнера.       — Сделаю.       Хувер делает шаг вперёд, и Анни вновь оглядывается на Армина. Хоть тот выглядит и неважно, но он явно пытается сообразить, что может сделать, его умная голова сейчас рассчитывает все доступные ему варианты и возможности. Он ищет выход из ситуации, она в этом уверена. От этого он и прикусил губу. Хотя, может, губу он прикусил от нестерпимой подступившей к горлу тошноты. От его одежды воняет удушающей гарью не меньше, чем от её.       Армин Арлерт — найди решение сейчас или никогда. Она готова защищать его, пока он не скажет то, что решит все их проблемы, но для этого он должен хоть что-то сказать.       Анни возвращает взгляд к Бертольду, смотрит на него снизу вверх. Чем ближе к ней Хувер, тем сильнее он напоминает ей странного худощавого колосса. Юноша спотыкается о её взгляд, и она даже видит в том нотку стыда, загнанного в самый уголок его карего глаза, но в то же время Бертольд только сильнее сжимает свой нож.       — Убьём его…и отправимся домой…— проговаривает он, будто бы для неё одной, одними своими губами.       Анни вновь слышит кашель Армина за своей спиной. Арлерт…придумай уже что-нибудь. Ведь она сама не может ничего выдумать, только удар с разворота по руке здоровяка, чтобы выбить нож.       Звук воинского свистка раздаётся где-то совсем рядом. Все они, пятеро, оглядываются. Зик протяжно произносит:       — Нехорошо…Бертольд, если собираешься избавить нас от лишних глаз, так давай, действуй.       — Отойди, Анни, — звучит глухой голос Хувера.       — Эй, Берт! — восклицает Райнер, и Зик снова усмехается, но на этот раз негромко, скорее себе под нос. В глазах Бертольда сверкает отчаяние. Армин Арлерт открывает рот, чтобы что-то сказать.       Всё вокруг замедлилось и смешалось в одну бесконечную картину.       Анни ощущает толчок в бок, на который не успевает среагировать. Всё её внимание было сконцентрировано на здоровяке перед ней, но толкает её кто-то иной — огромная махина сотворённая из стальных мышц. Она теряет равновесие на секунду или две, и тогда же слышит глухой удар. Её глаза расширяются, и мир вокруг становится ещё медленнее, хотя, казалось бы, медленнее уже некуда.       У Райнера в руках брусок или полено — это не важно, что-то, что он подобрал в старой конюшне. Если она правильно поняла, этот остолоп огрел лейтенанта по голове. Ей хватает ровно мгновения, чтобы успеть увидеть, как голубые глаза Армина медленно закрываются, и он сползает по деревянной двери. Абсолютно предательски в этот же момент и её тело сдаётся — едкий дым от пожара заставляет её голову кружиться так, словно это её, а не Арлерта, огрели по голове. Она пытается шагнуть вперёд, к голубоглазому юноше, но не может. Руки Бертольда подхватывают её, и мир вокруг начинает кружиться.       — Не время тут торчать! — ревёт Райнер, — Теперь никто не увидит, в какую сторону мы ушли!       Зик хмурится, словно решение это его не удовлетворяет до конца, и всё же звук свистка нарастает — он уже совсем рядом. Чёрт побери, Райнер…что это было? Зачем ты это сделал? Мысли путаются, а от тряски, которую создаёт тащащий её куда-то Бертольд, хочется блевать.       Она последний раз пытается разглядеть место, где остался лежать лейтенант. Всё, что было, кажется ей странным неправильным сном. Всё. Но неужели вот так глупо всему и наступит конец?       — Уважаемые делегаты, в том числе и из Хизуру, прибудут уже на следующей неделе, — проговаривает Вилли Тайбер.       Похоже, Пик была права и не зря говорила о важности переворота. Раз уж и сам Вилли Тайбер позвал их сюда говорить о Хизуру, значит, всё командование переживает об этом.       — Нас посетят представители семьи Азумабито, но не только они. Их союзники тоже.       — Союзники? То есть элдийцы… — слышит она взволнованный голос Райнера.       — Элдия крепко держит Азумабито в своих дьявольских когтях. Но это лишь симметричный ответ нам, ведь мы поступали так же. Хизуру — что-то вроде переходящего приза. Очень важного приза.       — Хотите сказать, мы примем у себя элдийцев? Выскочки из командования вообще помнят, что у нас идёт война, или вконец пропили себе последние мозги?       Марсель тут же одёргивает брата, что угодно лишь бы тот не попал в беду из-за своего характера:       — Порко…       Порко, как обычно, не боится говорить жёстко, он нарывается, из-за чего у Марселя скоро появятся седые волосы на голове. И всё же, вопросы он задаёт правильные. Анни озвучивать такое никогда бы не стала — лезть на рожон это для дурачья, но думала она о том же, о чём говорил один из Галлиардов.       — Мы не забыли о войне, Галлиард, но порой, дипломатические отношения превращаются в потрясающий калейдоскоп странностей. У нас есть незавершённые дела с Хизуру, а Азумабито, как новые правители своей страны, видят выгоду в соблюдении старых договорённостей, хоть и под присмотром своих элдийских хозяев.       — Дела? — переспрашивает Марсель удивлённо.       — Их механики, многие из которых до сих пор находятся в Марлии, помогали нам с разработкой неких конструкций, о которых вам знать не обязательно. Хотя, возможно, госпожа Леонхарт догадается.       Заслышав свою фамилию, Анни нахмурилась. Причём тут она? Анни не хочет, чтобы власть имущие обращали на неё хоть какое-то внимание. Всё, что она желает и о чём может мечтать — это спокойная жизнь в гетто Либерио с отцом.       — Информация, которую добыла госпожа Леонхарт, была нам крайне полезна.       Она знает, о чём говорит Тайбер: о том, что она сообщила им — о ледяном камне, то есть, по её мнению, абсолютно ничего. И всё же командование углядело в её рассказе нечто важное. Похоже, они были рады даже самому факту существования такого камня, того самого камня, из-за которого она, похоже, и оказалась в элдийской тюрьме. И хоть сама она никаких выводов из своего рассказа не сделала, Марлия сделала это за неё.

Армин. Юноша, который забрёл далеко от дома.

      Армин убористо выписывал буквы ручкой на бумаге, пока над душой его стоял Жан. Он говорил что-то, но Армин его не слышал — слишком уж сосредоточился на письме.       — Как я и сказал, ручкой писать куда удобнее, намного быстрее, ну и просто...удобно. А тут, в Хизуру, эти ручки ещё и такие странные…правду говорят, здесь лучшие технологии в мире, а ещё девушки просто красотки.       Армин уже много раз соглашался, что в Хизуру лучшие в мире ручки для письма, так что в этот раз даже не кивнул другу в ответ. По правде говоря, Жан его отвлекал; Армин торопился — надо было успеть отправить письмо до того, как они сядут на корабль до Марлии.       Он так давно не видел дедушку и совсем не был уверен, что их миссия на территории вражеского государства увенчается успехом. Он обязан отправить деду это письмо, особенно если оно может оказаться его последним. Рука Армина замирает над пожелтевшим листком, он пару секунд раздумывает, стоит ли дедушке вообще знать детали: стоит ли знать, куда он отправляется, и стоит ли знать, что если миссия увенчается успехом, они наконец смогут узнать, что же сталось с матерью и отцом. В конце концов, Армин решает не писать ничего, что могло бы заставить старика волноваться. Пусть это будет хорошее письмо.       Закончив своё дело, Армин быстро вкладывает письмо в подготовленный для этого конверт, запечатывает тот и, кивнув Жану, быстро покидает комнату. Время до отплытия ещё оставалось, а значит, он вполне успеет закинуть послание в почтовый ящик.       Осень здесь, в Одихе, солнечная и тёплая, даже безветренная, и это немного удивительно: по его воспоминаниям, к которым он возвращался время от времени, там, дома, в Шиганшине, вместе с первыми днями осени приходили прохлада и ветер, ворохом уносящий жёлтые листья с деревьев. Он хорошо помнил тот холм, на который они с Эреном взбирались бегом, наперегонки. На холме росло дерево с шапкой жёлтых прижёлтых листьев. Тогда Эрен всегда бежал впереди него.       Вот и сейчас Эрен тоже впереди: стоит тут, прямо на улице перед постоялым двором, где их разместили, раздумывая о чём-то. Он хмурый, недовольный, сложил руки на груди и вглядывается в улицу.       — Эрен…ты чего тут?       Друг поворачивается к нему, внимательно разглядывая с ног до головы.       — Чего я? Да просто проверяю безопасность…       — А с ней что не так?       Армин и сам оглядывается по сторонам рассматривая людей. Вроде всё спокойно, к тому же здесь много солдат, служащих лично клану Азумабито. Но Эрен — это Эрен, и ему в голову часто приходят странные идеи. Хотя…возможно, Армин догадывается, в чём тут личная заинтересованность друга — безопасность принцессы, вот что его заботит. Да, он держался от неё подальше, и всё равно во всех его действиях можно было заметить что-то особенное.       — Вроде нормально, — буркнул Эрен. Он, очевидно, понимает, что Армину раскусить его проще простого, и совсем не хочет, чтобы друг задумывался о его причинах больше, чем было необходимо. Но Армин и не собирался его доставать; честно сказать, ему сейчас не до этого.       — Твой протез…не заедает больше?       — А? — Эрен согнул и разогнул металлическую ногу с кучей шестерёнок и других деталей; она немного скрипит, но двигается, — Нет, вроде.       — Знаешь, я ведь могу посмотреть, если надо. Майор оставила мне подробные инструкции и даже чертежи.       Эрен снова бурчит себе под нос — ему очень не нравится зависеть от кого-то постороннего, даже если это Армин.       — Всё нормально, я же сказал. Лучше скажи, куда ты так несёшься? Мы вроде не опаздываем. Или... опаздываем? Не говори, что мы опоздали.       Армин отрицательно покачивает головой — "Не опаздываем." Он приподнимает письмо, показывая то Эрену.       — Решил написать дедушке, раз уж мы…отбываем в Марлию. Хотя, конечно, прямо я ему не сказал, просто пусть у него будет от меня письмо.       — А да, точно…       — Эрен…а ты…не стал писать матери и отцу?       Вид у друга становится виноватый, хоть Армин и не собирался его стыдить.       — Ну…потом напишу, как вернёмся. Им незачем знать, волноваться. Ты же знаешь мою маму.       — Ты прав, — вздыхает Армин, — незачем волновать Карлу, она ведь может и умудрится добраться до самой Марлии.       Чувствуя, что Армин его понимает, Эрен чуть расслабляется, и даже уголки его губ взлетают немного вверх. Но затем, сразу после этого, взгляд друга снова становится нервным.       — Постой, я что спросить хотел…Армин, ты уверен, что тебе стоит туда ехать?       — А? О чём ты? Я не могу не поехать, это ведь касается принцессы Хистории, а я… поклялся ей служить.       — Да. Но я не об этом.       — О чём тогда?       Армину не до конца ясно, почему это Эрен так за него печётся. Неужели он считает, что Армин окажется для них бесполезным неумехой балластом? Но из них двоих, это ведь Эрен передвигается с помощью чуда техники, придуманного Ханджи Зое вместе с хизурийскими механиками, а не Армин, у Армина-то обе ноги в наличии. Хотя…было бы просто отлично, если бы Эрен показал себя с этой штукой эффективно. Возможно, тогда протезы пустят в массовое производство, и это улучшит жизнь тысяч людей.       — Ты же понимаешь, что контакты с марлийской разведкой неизбежны?       Контакты с марлийской разведкой?       — Ну конечно, Эрен…мы же и сами едем в качестве разведчиков. Под прикрытием дипломатической миссии, и всё же.       Эрен было открывает рот, но затем просто отмахивается от него ладонью, словно решая перестать давить на друга. Армин улыбается, вкладывая в эту улыбку мягкие извинения. Сам он не уверен, за что ему извиняться, но если у Эрена такая реакция, то, возможно, и было за что.       Он догадывается, нет, скорее — он знает, о чём Эрен пытался ему сказать: о Анни Браун, конечно. Хотя, снова нет, не о ней, а о Анни Леонхарт, ведь никакой Анни Браун никогда и не существовало. Но это и не важно, честно говоря, думать о ней Армину совсем не хочется.       — Эй, Армин…Армин! Очнись!       Голова трещит, в ушах звенит, с затылка на висок льётся что-то липкое, где-то рядом трещит огонь, обжигающий жаром, в лёгкие снова заползает дым. В висках пульсирует боль. Армин еле-еле разлепляет глаза, перед ним маячит нечёткое, но очень озабоченное лицо, немного взволнованный взгляд, очень хорошая кожа и завитки ухоженных волос. Он видит Хитч Дрейс, и последняя его мысль, перед тем как снова потерять сознание, о том, что ему нужно вернуть ей ту красивую заколку.       Спустя время его глаза вновь открываются. Хоть голова всё ещё болит, а виски ноют, очевидно, что теперь он лежит на чём-то мягком. В то же время чужие пальцы легко касаются его лба с нежностью и заботой. Очень знакомые пальцы, будто так с ним уже случалось.       Над Армином склонилась девушка: чёрные волосы, чёрные глаза, серьёзный, но несколько взволнованный вид. Может, если он сейчас закроет глаза и откроет их снова, он увидит ещё одну другую девушку, ну, после Хитч и Микасы, третью, ту, которую бы и хотел увидеть больше других. Но так не случится, сколько глаза ни закрывай, он прекрасно понимает, что здесь только Микаса, а за ней маячит пара угрюмых людей, одна из которых — женщина в возрасте с сжатыми в линию губами.       — Леди Микаса, я уверена, с господином солдатом всё уже хорошо.       Микаса не обращает на тех внимания, она внимательно заглядывает ему в глаза, словно проверяет, как зрачки реагируют на свет, и только после этого произносит:       — Господин Арлерт, как вы себя чувствуете?       — А-а-а…жизнеспособно, — проговаривает он, моментально понимая, как ужасно ему хотелось пить всё это время. Голос его скрипит как наждак. Армин с усилием присаживается, и стоит ему поменять положение тела в пространстве, как в уши хлынули все громкие больничные звуки, все, что здесь были до этого. Теперь ему понятно волнение людей, сопровождающих Микасу. Разве положено принцессе торчать в таком людном месте?       Подумать о Микасе и тех людях он не успевает: словно по волшебству перед его носом появляется стакан воды. А Армин ведь даже не озвучил своё это желание. Он переводит взгляд влево, на того, кто его подал — слава богине Имир, это Эрен!       Армин не помнит почти ничего из того, что предшествовало его попаданию в госпиталь, но он помнит волнение, переживания об Эрене. Он помнит, как вдыхал запах едкого горячего дыма и думал об Эрене, Жане, Микасе, Кони и Саше. А ещё о Хитч, Марло и Марко. Но больше всего, конечно, об Эрене. О майоре и капитане Аккермане он волновался не так много — вот кто-кто, а они точно умели решать свои проблемы.       — Эрен, — отпивая немного воды, проговаривает Армин. Он хочет звучать приветливо, но снова сипло хрипит, как столетний старик.       Он видит, как Микаса Аккерман кивает ему, затем людям, что стояли с ней рядом, и удаляется. Теперь она совсем иная: нет на ней ни формы сестры милосердия, ни белого передника, ни ликов дочерей Прародительницы Имир на сестринском чепчике.       Эрен провожает девушку сложноописуемым для любого взглядом и произносит:       — Она всем объявила, что раз уже однажды лечила тебя, то лучше всех поймёт твоё состояние.       — Моё…состояние?       А что вообще было с его состоянием? Он надышался гарью и дымом, его сильно тошнило, кружилась голова и путались мысли. Он помнит, как пытался сложить их воедино, прийти к какому-то выводу, решить некую проблему, но ему было так плохо, что хотелось закрыть глаза и забыться. Армин также помнит, как всеми силами пытался не сползти по стене, как держал руки впереди, защищаясь от чего-то или кого-то, от какой-то опасности. Он помнит два холодных, взволнованных глаза Анни, а говорила ли она что-то — не помнит. Лица её спутников кружились в его воспоминаниях, словно навязчивые мельтешащие картинки. Чем всё разрешилось…он тоже не помнит, всё тогда вдруг потемнело и только.       — Если я правильно понял то, что сказала…леди Микаса, — почти выплёвывает Эрен слово "леди", — тебе чем-то прилетело по башке. Не помнишь что это было? Может, обгоревшей балкой? В общем, у тебя сотрясение, трещина на черепе и рассечение, но это меньшая из всех проблем — уже зашили. А, ну и у тебя было серьёзное отравление из-за пожара. Кто-то говорил, что это всё, конец. Чёрт, Армин, ты был с ног до головы в саже. Не говори мне, что ты был в…       — Да, я был в тюрьме, когда начался пожар, — отзывается Армин. Он говорит негромко, ему кажется, что это не та информация, которую сейчас же должны разнести по штабу. По штабу? А осталось что-то от этого самого штаба?       — Но как ты выбрался? Что мы выяснили, так это то, что пожар начался оттуда.       — Пришлось постараться, врать не буду, было довольно сложно. Я просто...довольно хорошо помнил те коридоры.       — Ну ты даёшь, — глаза Эрена слегка округляются, а Армину в голову наконец приходит вопрос, который стоило задать с самого начала.       — Эрен, но как пожар вообще начался? Что произошло?       — А… это. Мы пока не знаем точно, похоже, кто-то подпалил тюрьму...специально. Твой друг, как его, Марко Ботт? Он подозревает Флока, но ждёт, пока ты очнёшься и дашь показания.       — Я ничего не видел.       — Да, но ты ведь…был в подвале в момент начала пожара.       — Ты тоже думаешь, что это сделал Флок? — Армин немного печально смотрит вниз на одеяло, прикрывающее ему ноги. Неужели и правда, Флок мог на такое пойти? И из-за чего, из-за мести? Из-за ненависти? Из-за справедливости?       — Тоже? Как и Марко?       Нет, как Анни, но откуда Эрену знать, что Анни думала точно так же?       Анни…чёрт побери, а что с Анни? Армин даже растерянно оглядывается по сторонам, словно на одной из соседних коек может быть она. Но там её нет, хоть вокруг и так много людей с ожогами и другими ранами. Похоже, если пожар всё же затеял Флок, он не рассчитал его последствий.       — Эрен…кто-нибудь погиб?       — Несколько человек, но Саша, Конни, Жан, все наши в порядке.       — А…Анни?       — Браун? Но она ведь точно была с тобой, да? Армин, я готов поставить свой единственный глаз на то, что ты её оттуда вытащил.       — Ага.       — Так это она тебя так приложила?       — Я…не помню.       Он и правда не помнил. Она ли? Чёрт его знает.       — Ну, если она не под завалами, то в штабе её точно нет. Ты дал ей сбежать, Армин.       В тот день, когда она пропала из его жизни так же резко, как и появилась, Армин понял, что вероятность того, что они когда-то однажды встретятся вновь, меньше одного процента из ста. Искать её — бессмыслица, ведь как ни крути, они были и оставались врагами, если не друг для друга, то для всех, кто враждовал вокруг них. И вражда эта была такой огромной, что им быть рядом попросту невозможно, как вообще можно преодолеть подобную вековую ненависть? Армин этого не знал, ответа у него не было.       Им не стоило ни искать друг друга, ни вспоминать друг о друге. Это была печальная правда, которую ему пришлось принять. Довольно резкая, неприятная, как сильный удар по голове, и всё же…Армину не впервой было сталкиваться с тем, что из его жизни пропадали дорогие ему люди. Даже Эрен так однажды поступил.       Так, в итоге, Армин и вернулся к тому, с чем жил всё время до того странного лета, — к поискам матери и отца. Точнее, искать нужды не было; нужно было лишь делать то, что говорил ему Марко. А парень из секретной полиции не собирался давать ему ответы так просто — он всё ещё пылал желанием завербовать Армина в ряды верных служителей короны, и хоть у самого Армина эта идея вызывала брезгливое пренебрежение, он шёл Марко на уступки. Так он и оказался одним из тех, кто отправлялся на материк по следу принцессы Хистории.       Не так давно о её местонахождении в застенках Марлии стало известно внедрённым в ряды противника секретным агентам, и вот теперь он сам, Хитч Дрейс, Жан Кирштейн, Эрен Йегер и Марло Фройденберг отправлялись на большую землю, выступать в роли сопровождения леди Микасы из клана Азумабито, той самой, что в скором времени должна взойти на престол Хизуру.       Переворот в Хизуру также прошёл не без его, Армина, участия, и путь к его осуществлению оказался долгим и утомительным, и всё же это было совсем иной историей. Гораздо важнее, что операция увенчалась успехом, и клан Азумабито вернул своё законное положение — хоть и шаткое, но обеспечивающее честный союз с Элдией. Отныне вполне официальный, без утаек и притворства.       Армин догадывался, что всё это элдийцы затеяли только ради технологий, в частности: разработки стальной птицы, которая могла изменить ход войны. Ведь топливо для неё у Элдии уже было — ледяной камень. Конечно, это лишь его предположение, но, скорее всего, тут он был прав.       И вот теперь, когда Армин отправлялся в Марлию, он всё ещё прекрасно осознавал, что вероятность их встречи с той марлийской шпионкой оставалась крайне небольшой. Возможно, она немного увеличилась и теперь составляла больше одного процента, но точно не достигала и двух.       Миллионы людей, тысячи шпионов…С чего бы им двоим столкнуться нос к носу? Это ведь практически и статистически почти невозможно. Кто знает, может, Анни Леонхарт уже и в живых-то не было.       Он её больше не увидит.       Никогда.       Армин убедил себя в этом и думал так до самого конца, пока не сошёл с корабля в марлийском порту. Но, словно злая шутка судьбы, в реальности всё оказалось не таким математически точным. Один или два процента стали абсолютно не важны, когда он заметил её.       Вот только встреча эта — проходящие удивление при виде такой знакомой серьёзной девушки с неизменным взглядом цвета морозного холода, в выглаженном белом плаще, сложившей руки за спиной и стоящей в рядах других воинов Марлии — не сильно тронула его сердце. Прошло уже больше года, и та история теперь казалась ему лишь летним сном: глупым, странным, нелогичным и крайне запутанным, таким, какие Армину вообще были не свойственны.       Марко был прав: для солдат в порядке вещей забывать о мимолётных увлечениях.