Маяк во тьме

      Мальбонте

Саундтрек Secession Studios & Greg Dombrowski - Be Bold and Be Brave

      Безмолвный мир трещит по швам. Энергия создателя ослабла, большая ее часть сосредоточена в хрупком теле бывшей смертной. Темница рушится, не подпитываемая своим источником. Черно-фиолетовая трещина расползается по небу. Земля дрожит под ногами.       Среди острых скал раскинулось мертвое тело. Бесплотные призраки обступили его со всех сторон, слетелись на крупицы света, что прорываются изнутри. Не живые и не мертвые, словно стая паразитов, они склонились над растерзанной плотью и всасывают в себя его энергию. И, кажется, они действительно способны выпить его без остатка.       Фантомы продолжают слетаться. На протяжении долгих тысячелетий души слетались сюда, где встречали темного создателя, который забирал у них тьму и облегчал бесконечное существование в царстве мрака. Но несколько дней назад темный создатель исчез. Души продолжают стекаться сюда и роятся вокруг источника света, заключенного в неподвижном теле.       Со стороны лабиринта приближается несколько таких же прозрачных фигур. Но эти призраки отличаются, у них есть лицо и голос, их взгляд осознан, фанатичен и полон решимости. Эти фигуры потеряли свою энергию и свои тела, но сохранили сознание и безоговорочную верность Повелителю.       Паразиты разлетаются в стороны и уносятся прочь.       Из толпы отделяется высокая длинноволосая фигура и приближается к телу.       — Он жив, — произносит он, обращаясь к остальным.       Удар. Удар. Удар.       Бессмертное сердце вновь запустилось.       ***       Вики       “Шестьдесят четыре”,— шелестит листва в стенах. Если я такая могущественная, почему так легко умираю?       В зеркале нет моего отражения. Я могу выйти... Почему я не выхожу? Куда я должна выйти? Мне кажется, я что-то оставила за стенами лабиринта. Да, я уверена в этом. Я должна найти выход, но снова и снова оказываюсь в центре.       Может, выход в зеркале?       Подхожу к стеклу. Кладу на него ладонь. Импульс энергии — это не просто зеркало, это мощный артефакт. Что же держит меня? Почему я не могу выйти?       Поверхность зеркала начинает содрогаться, это больше не стекло. Ладно, попробую выйти.       Шаг сквозь пелену. Огонь. Смерть.       ***       “Шестьдесят пять”, — шепчет голос в голове. Жуткий смех леденит душу, но мне даже не интересно, чей это смех. Мне интересно, почему я не смогла пройти сквозь зеркало. С чего я взяла, что сквозь него можно пройти?       Брожу по коридорам, вместо выхода вновь нахожу статую ангела и демона, забрызганную кровью. Останавливаюсь, разглядываю ее. Может, в ней разгадка.       Ощущаю чью-то энергию и резко оборачиваюсь.       Та-ак, а это кто?       — Вики, где Мальбонте? — она хрипит после моей жесткой хватки, но голос такой же, как у меня. Да и выглядит так же, как мое отражение, только не такая потрепанная. Мальбонте…       Маль-бон-тее…       Я никуда не уйду. Останусь здесь, пока не найду его. Пока не помогу ему или не увижу своими глазами, что его больше нет.       И вновь бросаюсь в глубину лабиринта, в пропитанные моей кровью узкие коридоры, которым нет конца. Я умирала в этих стенах десятки раз. Но я возрождаюсь, чтобы найти его.       Кровь струится из глаз, будто я копаюсь в собственной голове. Воспоминания возвращаются. Тьма отступает.       ***       Лежу на спине, раскинув руки, у подножия статуи. Сгустки тьмы на небе перемещаются очень медленно, не так, как облака на Небесах, но можно слегка прищуриться и представить, что небо голубое, а облака белые. Пронизывающий холод можно списать на то, что сейчас зима, а я лежу в луже. Конечно, это не кровь.       Я воскресла в семьдесят третий раз, если Шепфамалум, конечно, не сбился со счета, и пришла пора признаться, что выхода у этого лабиринта нет. Если он действительно копия того, что в саду Адама и Евы, он не настолько огромен, и я прошла его вдоль и поперек не раз.       Снова гоняю в голове мысли. Вернув воспоминания, я вернула шанс найти в них ключ к решению.       Первое. Безопасно в лабиринте только бродить и лежать. Любое другое действие: разговоры с тенями, попытки взлететь, контакт с зеркалом, статуей и изгородями неизбежно приводит к смерти. Скорее всего, убивает меня проклятие лабиринта, а Шепфамалум только наблюдает и злорадствует, поскольку, как говорил Мальбонте и как я убедилась лично, ни разу не встретив его, он не может ступать в это место. Потому что здесь граница с недоступным для него миром бессмертных истончена? Да, вроде из-за этого.       Второе. Зеркало здесь, и его энергия изменилась. Я почти уверена, что ритуал с той стороны проведен, но по какой-то причине не могу пройти сквозь него. Скорее всего, это часть проклятия лабиринта.       Третье. Мальбонте знал, что зеркало здесь. То, что он умрет, а я попаду сюда, было частью его плана. А раз он до сих пор не здесь, значит, он либо не очнулся и действительно мертв, либо не может меня найти. Вариант, что он оставил меня намеренно, я рассматривать не собираюсь, даже если Шепфамалум скажет мне об этом еще тысячу раз в разных формах.       От бессилия и одиночества слезы снова льются из глаз. Можно сказать, я оказалась самым могущественным созданием в этом мире, сокрушила двух создателей за сутки, а лежу здесь, как половая тряпка, которой пытались стереть следы преступления, но их оказалось так много, что тряпку в отчаянии бросили прямо в центр лужи крови. Она постепенно напиталась жидкостью, медленно расправилась и осела на дно. Какого хрена мне не хватило мозгов спросить Маля про это долбаное проклятие? Какого хрена он сам не рассказал мне о нем? Ведь он не мог не знать об этом, он же, сука, много читал.       Маль… Впервые неосознанно назвала его так. А ведь Маль вряд ли что-то читал. Читал Бонт, сидя в башне, и только то, что было ему позволено. И он…       Подскакиваю на ноги, чуть не поскользнувшись в скользкой жиже и не распластавшись обратно. Начинаю ходить от одной изгороди до другой, нервно заламывая руки. А ведь он рассказывал мне о лабиринте Адама и Евы, еще будучи Бонтом. Вспоминай, Вики, прошу тебя, ты же самая сильная, самая умная, тебе не нужен этот чертов начитанный стратег, чтобы выбраться отсюда.       Что я знаю о лабиринте? Любой, кто туда заходит, становится заложником своих страхов и желаний. Они не отпускают заблудшего. И тот не находит выхода, пока окончательно не сходит с ума и не умирает.       Итак, я заложник своих страхов и желаний. Чего же ты боишься, Виктория Уокер? Я боюсь умереть, так, что насовсем. И от этого умираю раз за разом.       Это главный страх?       Нет, знаю, что нет. В общем-то, я уже умерла. И отправляясь сюда, была готова к тому, чтобы насовсем. Когда улетела из лагеря на остров без времени, я считала, что моя жизнь является главной ценностью и приоритетом. Но я вернулась сразу после того, как узнала, что он будет рядом.       Я рискнула устроить в этом мире апокалипсис. Я пожертвовала всем ради него.       Значит, больше всего на свете я боюсь потерять его?       Так. Похоже на правду.       И как же мне победить этот страх?       “—Башня заколдована. Я не могу из неё выйти. Я путаюсь в лестницах, как только на них оказываюсь. Они становятся бесконечными или начинают петлять, или ещё чего. Похожее колдовство наложено на лабиринт Адама и Евы.       — Я думала, он проклят.       — Смотря как на это посмотреть”.       Проклятие лабиринта — это просто заклинание? И к нему должен быть ключ, такой же простой, как в случае с башней. Мальбонте не пошел бы на это, если бы не знал, что я способна разрушить проклятие самостоятельно.       “У всего есть начало и есть конец, но бесконечен тот путь, что уходит в никуда”.       Для конечности пути был нужен маяк. Что нужно для того, чтобы вырваться из плена страхов и желаний?       Победить страх. Принять. Отпустить.       Он бросил меня здесь. Шепфамалум прав. Он привел меня в темницу, отдал меня лично в руки темному создателю, а затем беспрепятственно вышел из мира Небытия.       Отлично. Выберусь и надеру ему задницу.       Нет. Он не выходил. Он остался здесь, мертвый, за теми скалами. Я снова оставила его там.       Если умер, какая теперь разница? А если выжил, восстановится и догонит. Я сильная и хочу жить.       Я нужна ему.       Не настолько.       Я потеряю его навсегда.       Мы же вроде решили, что уже потеряла?       Да пошел он. Он сам решил, что сойдет с дистанции в самом начале и оставит меня один на один с самым жестоким существом в мире. Он сам не говорил мне ни слова о своем плане и не дал ни одной подсказки, как отсюда выбраться. Боюсь потерять его? А он у меня был? Что у меня было по сути, если отбросить все, что я придумала сама? Пылкие взгляды и нежные прикосновения?       Слова ничего не значат для того, кто мелет их без остановки. Для того, кто знает ценность слов, они значат слишком многое.       Он. Никогда. Не был. Моим.       И да, сейчас я встану и выйду из этого лабиринта, и не сомневаюсь, что я найду из него выход. Но выход мне не нужен. Я пройду прямо через зеркало и спасу свою жизнь. Потому что это все, что у меня есть.       Я оставлю его здесь. Я снова оставлю его здесь. Он уже давно не тот мальчик, которого я пыталась спасти в видении. Разберется без моей помощи. А если нет… Что ж, такова воля фатума.       ***

Саундтрек Lund - Broken

      Глоток воздуха опьяняет так, что перед глазами мгновенно темнеет. Только сейчас осознаю, что все это время жила без кислорода. Пошатываюсь и начинаю падать на землю, но чьи-то руки подхватывают меня. Руки. Живые. Значит, и я? И я снова жива.       — Вот уж не думала, что буду счастлива оказаться в твоих объятиях, Бальтазар, — выдавливаю из пересохшего рта сиплые слова, которые звучали бы задорно и иронично, если бы я не была похожа на ходячую мумию, вымоченную в крови.       Демон ставит меня на ноги и обнимает по-настоящему. Вот это встреча. Зеркало привело меня в параллельный мир?       — Не думал, что буду рад тебя видеть, — говорит он серьезно и выпускает меня. — Ты как?       — Так же, как выгляжу.       Бальтазар протягивает мне бутылку с водой, жадно впиваюсь, каждый глоток отдается болью, но ран и повреждений на теле нет, только шрамы. Во мне колоссальная сила, регенерация работает быстро.       — Хрен знает, каким чудом я не сошла с ума. Наверное, потому, что большую часть времени воспоминаний не было.       Сажусь на траву. Больше всего хочется выйти из этого лабиринта, но возвращение с того света не прошло бесследно.       — Я могу донести тебя, — предлагает Баль без иронии, обеспокоенно.       — Дай мне минуту, — говорю я, упирая лицо в ладони, сложенные на согнутых коленях. — Скажи мне, что Мальбонте не остался там.       — С ним все в порядке. Он в Цитадели.       Протяжно выдыхаю. Он жив. И он действительно оставил меня там. Шепфамалум не врал. Как он прошел через зеркало, если все это время оно было рядом со мной, в лабиринте?       Радость в груди переплелась с болью так туго, что заботливая психика отодвигает эти мысли на задний план.       — Выходит, проклятие лабиринта в школе не действует? — не отрывая головы от ладоней, спрашиваю я. — Только по ту сторону?       — Я провел здесь много времени, — отвечает он. — Заложником страхов и желаний не стал. Может, потому, что у меня их нет.       — Кого ты пытаешься обмануть, — нервно посмеиваясь, отвечаю я. — Долго меня не было?       — Не очень. Восемь дней.       Киваю растерянно. Мне казалось, я блуждала в лабиринте годами. Тонким живительным ручейком в сознание просачивается самая главная мысль. Поднимаю взгляд на Бальтазара и шепчу.       — Война закончилась?       — Да, советница. Мы победили. Все позади, — синекрылый демон улыбается и протягивает мне руку.       — Тебе не идет, — бросаю я и встаю, опираясь на его руку, хотя могу встать и без помощи. Я чувствую себя так, будто заново родилась. В каком-то смысле, так и есть.       — Что не идет?       — Улыбаться. Становишься похожим на ангела.       Бальтазар закатывает глаза и начинает жалеть, что, поддавшись минутной слабости, показал мне, как рад меня видеть.       А я поднимаю глаза к кусочку неба между высокими изгородями, и мои глаза увлажняются. Небо ярко-голубое. Война закончилась. Я жива.       Дорога от центра лабиринта к выходу занимает не больше десяти минут. Осознаю, что бывала в этом месте сотни раз в мире Небытия, но выхода в этой части не было. В этой части всегда была смерть.       Школьный двор встречает меня печальной картиной. Вместо некогда нежно-зеленых газонов и цветущих кустов вытоптанная земля. Повсюду бараки, вокруг которых разбросан мусор, одежда и оружие. Здание школы до сих пор частично разрушено после битвы у школы.       И пугающе безлюдно. Страшно представить, как по этому двору сновали тысячи бессмертных. И многие из них пали в бою от моей руки.       Сразу нахожу глазами башню, но не успеваю погрузиться в воспоминания.       Он здесь.       Земля под ногами содрогается от того, с какой силой он стремительно опускается на нее. Одним сверхбыстрым рывком оказывается возле меня, на расстоянии вытянутой руки.       Бальтазар склоняет голову и отступает в сторону.       Облачение повелителя изменилось. На смену тонкой тунике пришло величественное черно-красное одеяние. Под стать новому статусу? Мальбонте оглядывает меня, и его глаза, его энергию наполняет боль. Продолжает стоять неподвижно, не решается сделать шаг.       — Считаешь, отомстил сполна? — твердым и, к счастью, больше не сиплым голосом спрашиваю я.       Прикрывает глаза и слегка жмурится, сдвинув брови.       — Не говори так.       — Почему же? Я оставила тебя тогда. Оставил и ты.       — У меня не было другого выхода. Только сам проклятый может разрушить заклятие лабиринта.       Склоняю голову и закрываю глаза. Часть меня хочет послать все к черту и броситься в его объятия, утопая в счастье от того, что он жив, что все позади, что стало реальностью то, что казалось неосуществимым. Но в другой части что-то сломалось.       — Вики! — слышу крик со стороны школы. Губы трогает улыбка.       Люцифер оказывается у входа в сад за пару взмахов крыльев и мягко приземляется. Мальбонте отступает в сторону, и Люцифер сжимает меня в объятиях.       — Я хотел пойти за тобой, клянусь тебе, — шепчет дьявол. — Я был готов воткнуть этот хренов кинжал в свое сердце тоже, но он пропал. Я даже пробовал пройти через Зеркало, но с этой стороны оно не работает.       — Оно работает, но не пропускает тело, — говорит Мальбонте.       Люцифер выпускает меня из объятий, его глаза вспыхивают красным пламенем.       — Так хрена ли мы не вошли туда без тела? — прорычал он в сторону Мальбонте.       — Потому что это бессмысленно, я уже говорил это, — отвечает метис холодно и раздраженно. — Запертого в лабиринте не найти.       Люцифер бросается к нему и вцепляется в его горло.       — Пройдем через это еще раз? — спрашивает Мальбонте равнодушно, не сопротивляясь. — Она здесь.       Демон резко отдергивает руку, справляясь с яростью.       — Почему вы до сих пор не поубивали друг друга? — спрашиваю я с вымученной усмешкой.       Бальтазар подходит и кладет мне руку на плечо, кидая раздраженный взгляд на дьявола и повелителя.       — Помочь тебе дойти до комнаты? — спрашивает он.       — Да, Баль… — киваю я, испытывая к нему безграничную благодарность.       — Вики…       — Люци, мне надо прийти в себя. Дайте мне немного времени, прошу. Я чудом не лишилась рассудка.       Впрочем…       ***       Захожу в комнату.       Как странно видеть ее такой, будто я покинула школу вчера. Плохо заправленная кровать, плотно зашторенные окна, разбросанная одежда соседки. Это моя комната, наша. Та, в которой я жила с Мими…       Падаю спиной на ее кровать.       — Я позову лекаря, — говорит Бальтазар и разворачивается.       — Подожди, — окликаю его я и поднимаю корпус, усаживаясь на краю кровати.       Вопросительно поднимает брови.       — Помоги мне избавиться от крыльев, — прошу я.       — Ты уверена? Тебе надо восстановиться.       — Рви давай.       Встаю и поворачиваюсь к демону спиной. Резкий рывок. Уже не кричу от боли. Как они там говорили, тренировка силы воли и характера? Спасибо, жизненно.       — Растить будешь?       — Помоюсь сначала. Не уверена, что готова их увидеть.       Бальтазар кивает и выходит.       — Спасибо тебе, — говорю ему, но он уже не слышит.       Горячая ванная. Я бы, пожалуй, утопилась в ней, если бы знала наверняка, что после смерти меня будет ждать покой. Но я не знаю, насколько ослаб Шепфамалум. Возможно, он еще способен сохранить мое сознание в мире Небытия.       Прикрываю глаза. В этом мире теперь совсем не слышно его шепота. Выжидает? Или не хватает сил пробраться?       Усиливаю регенерацию. Ощупываю кожу. Шрамы не затягиваются. Неужели останусь такой навсегда? С изуродованным, под стать душе, лицом?       Стук в дверь. Энергия мне не знакома. Должно быть, лекарь. Накидываю полотенце и открываю дверь. Девушка заходит в мою комнату и слегка кланяется.       Она смотрит на меня со страхом. Она чувствует мою энергию, а может, видела мою силу в бою. Возможно, она видела, как я убиваю. Отворачиваюсь, пряча отвращение.       — Я чувствую себя хорошо, регенерация справилась, — бросаю я. — Можно что-то сделать с этими шрамами?       — Да, … — девушка запнулась, не зная, как обратиться ко мне, — да, Виктория. С вашей регенерацией с ними можно быстро справиться. Особая мазь разъест кожу и перезапустит процесс восстановления.       Содрогаюсь, представив ощущения от процесса. Но, кажется, боли я больше не боюсь.       — Валяй.       Ложусь на кровать. Даже не спросила имя этой девушки. И мне до сих пор не интересно, даже сейчас, когда я подумала об этом. Хочется умереть.       Кислота разъедает кожу. Регенерация. Повторить.       Спустя пару часов оглядываю свое отражение. Красивая. Жаль, что с душой и рассудком так нельзя.       Что ж, теперь можно и отрастить крылья. И я нисколько не удивлюсь, если увижу за спиной землистого цвета перепончатые крылья Шепфамалума.       Усилие. Боль при отращивании крыльев не становится меньше раз за разом.       Поднимаю взгляд к зеркалу.       Усмехаюсь. Еще. Начинаю посмеиваться. Разражаюсь хохотом. Падаю на колени, продолжая истерично смеяться.       Открывается дверь.       — Все-таки тронулась? — говорит Баль, но его голос выдает сочувствие.       — Ты там караулишь, что ли? — все еще хохоча, сквозь слезы, спрашиваю я.       — Да. Повелитель распорядился. Я позову его, когда ты будешь готова поговорить.       — Зачем его звать, он сидит на крыше напротив, — немного успокоившись, но продолжая посмеиваться, бросаю я.       — Ему не плевать, — зачем-то говорит Баль. — Когда он вернулся, он едва не сжег школу. А Люцифер — его.       Вытираю слезы и поднимаюсь на ноги.       — Очень романтично, — бурчу я и поворачиваюсь к зеркалу. Смех снова вырывается из груди.       — Что смешного-то? Это же твои крылья.       — Не знаю. Я ожидала увидеть нечто окровавленное. Или огненнное. Хотя нет. Гнилое.       Бальтазар закатывает глаза и ворчит:       — Королева драмы.       Снова хохочу.       — Ты где таких слов набрался?       — Если ты в порядке, я пойду.       — Иди. Ты слишком долго смотришь на меня в одном белье, братец.       — Сумасшедшая, — и закрывает дверь.       Мой смех обращается жалобным тявканьем и смолкает.       Снова сажусь на кровать Мими. Моей милой очаровательной соседки, погибшей от руки жестокого завоевателя.       Совсем нет слез. Мне бесконечно больно, что ее больше нет, но я чувствую что-то еще… обиду? Нет. Я в ярости. В ярости от того, что она полетела туда. Пошла против меня. Безрассудно бросилась в лапы смерти.       Соскакиваю с кровати и энергией разрываю ее в щепки. Несколько осколков царапают руку. Ненавижу.       Закрываю глаза ладонями. Как теперь жить с этим месивом вместо рассудка?       Улавливаю энергию Люцифера в коридоре. Стоит неподалеку от моей двери, но не слишком близко. Он бы вошел, но знает и так, что я чувствую его. Захочу — позову.       И мне очень хочется прикрыться необходимостью восстановиться и отправить всех восвояси, но мощь, текущая в моих венах, наделяет меня почти неиссякаемой энергией. Я чувствую себя прекрасно и не нуждаюсь в отдыхе. И обманывать себя я больше не хочу. Я буквально сошла с ума в лабиринте в одиночестве. Я не хочу быть одна.       Подхожу к окну. Сидит на краю крыши, не смотрит в мою сторону.       Усмехаюсь своим мыслям. Где он взял это одеяние? Я не видела такого среди бессмертных. Он был сексуальным в тряпье болотного цвета, в этом же он чертово божество. Он и есть чертово божество теперь. Я, кстати, тоже. Но это я хочу попробовать исправить.       Накидываю первое попавшееся платье, распахиваю окно и прыгаю. К нему.       ***       Сажусь рядом на край крыши.       — Вики…       — Да хрен с тобой. Я рада, что ты жив.       Накрывает мою руку своей.       — Я не сомневался, что ты справишься.       — Ты знаешь, как я справилась?       — Догадываюсь.       — Я думала, что оставляю тебя там. Снова.       Кивает.       — И ты не сомневался, что я способна на это?       — Иначе ты бы не выбралась.       Молчим. Он разглядывает башню, я — лабиринт. С этого места видно все изгибы его высоких живых ограждений. И я знаю каждый из них наизусть.       — Мы должны быть счастливы, разве нет? — протягиваю задумчиво. — Война кончилась, мы победили и выжили.       Не отвечает.       — Ты сейчас в Цитадели?       — Да. Надеюсь увидеть там тебя. Ты все еще моя советница? Или уже я твой?       Посмеиваюсь. Теперь я сильнее Мальбонте, и это кажется безумием, но сердце екает от двух его последних слов.       — Я хочу вернуть тебе силу.       — Почему?       — Его слишком много. После ритуала он оставался внутри, и я научилась с этим жить. Сейчас мне кажется, что я все еще в его власти. Я сойду с ума.       Мальбонте кивает.       — Только у меня одна просьба, — говорит он, сжимая мою руку.       — Да?       — Не возвращай всю.       — Почему? Ты же этого хотел?       — Нет.       Усмехаюсь. Может, и не мой. Но это не значит, что он не хочет быть моим.       Поворачиваюсь к нему и заглядываю в обсидианы, родные и живые, и нет ничего важнее.       — Ты знал, что я справлюсь? С Шепфамалумом и лабиринтом.       — Не сомневался, — повторил полудемон серьезно.       — Но с Шепфамалумом не вышло. Выходит, все было зря?       — Он ослаб, я не слышу его шепота. Но да, он восстановит свою силу. План был глупым.       — Особенно та часть, которую придумал ты.       Усмехается, не сводя с меня взгляда.       — Спасибо тебе, — говорит он.       — За что?       — За то, что доверилась мне. За то, что снова спасла меня. И за то, что подарила возможность почувствовать себя свободным, пусть на время.       Мои глаза увлажнились, я протягиваю руку и нежно касаюсь его щеки:       — Мы победим его.       Мальбонте кивает.       Игриво посмеиваюсь и забираюсь к нему на колени, опасно нависая над краем крыши. Сильные горячие руки тут же обхватывают меня за талию.       — Тебе идет новое облачение, — говорю я.       — Хочется снять, — отвечает он.       — С этим я спорить не могу.       Подаюсь вперед и мягко касаюсь его губами, но тут же отстраняюсь, обвиваю его руками и кладу голову ему на ключицу, утыкаясь носом в шею.       — Шепфа говорил, что ты не выдержишь много силы Шепфамалума. Я и не могу отдать тебе всю, да?       — Можешь, — отвечает он, крепче сжимая руки на моей талии. — Но у меня нет твоей способности, мое тело ее не выдержит.       — Как легко мне тебя убить, — усмехаюсь я, выдыхая прямо ему в шею и наблюдая проступившие мурашки.       — Я уже погиб, — отвечает он серьезно. Поднимаю взгляд на его профиль.       — Часть твоего плана? — спрашиваю, прищуриваясь.       — Нет, — отвечает он, и уголок его губ приподнимается. — Этого в моих планах не было.