Маяк во тьме

      Бонт

Саундтрек Birdy - Strange Birds

      Лучи солнца прорываются сквозь витражи, вырисовывают волшебные узоры. Сижу в заброшенном холле. Зато я полетал. Прикрываю глаза, вспоминаю это чувство. Как холодный ночной воздух трепал мои слежавшиеся перья. Как вдыхал его полной грудью. Как смаковал его свежие прикосновения, ощущая, как что-то давно погребенное на дне души пробуждается с каждой порцией кислорода и дарует осознание, что я жив, что я свободен. Как тысячи ярких звезд сверкали в темно-синем небе, озаряя мой первый триумф. Как лунный свет поблескивал на зеркальной глади священной реки.       Ситуация кажется безвыходной, но я знаю прекрасно, что так не бывает. Мне нужен амулет сокрытия энергии. Вики говорила, что один такой есть у преподавателя, и я догадываюсь, о каком преподавателе речь. Фенцио, он был одним из тех, кого допускали ко мне в башню, и я никогда не чувствовал его энергии. Она не предложила помочь мне добыть его, а я бы никогда не попросил ее. К счастью, она не догадалась, что этот амулет спасет меня, иначе опять полезла бы в пекло с головой, отчаянно, не оглядываясь на сомнения и не всматриваясь в очертания последствий на горизонте.       Вздрагиваю.       — Бонт! — доносится прямо из-за стены. И снова не почувствовал энергию, да и голос я узнал. Настораживающее совпадение. Это он, Фенцио. Что же делать? Он ищет меня, и я должен спрятаться. Но… это ли не шанс?       И что я сделаю, нападу на него?! Как на того архангела, сторожившего башню? Это ужасно, ненавижу делать такие вещи. Эти ангелы не виноваты передо мной, я знаю. Не они заперли меня в башне, и даже если бы захотели освободить, вряд ли смогли бы пойти против Него.       Надо скрыться, пока не поздно. Я придумаю, как добыть амулет, может… украду его незаметно? Еще большая глупость. Подло и бесчестно.       Но он так нужен мне.       Я опять начинаю суетиться, бессмысленное и бесполезное растрачивание энергии. Надо успокоиться и сделать необходимое. В конце концов, я давно уже не ребенок. Иногда за свою свободу приходится побороться. Не замарать руки в нашем неидеальном мире — это утопия. Пусть я не знаком с жизнью, но представление имею. Много читал.       Я не причиню ему зла. Просто усыплю и возьму амулет. Он очнется, а меня уже здесь не будет.       Поднимаюсь на ноги и уверенно направляюсь к выходу. Вспышка света — бывший престол без чувств. Прости, ангел Фенцио.       Склоняюсь над обмякнувшим телом, прощупываю карманы. Вот он.       — Бонт… — слышу за спиной ее голос. Губы трогает улыбка, сердце падает в пятки. Ох, так плохо, что она застала меня за этим… Не хотелось, чтобы она видела меня таким: напал исподтишка, обворовываю ангела.       — Вики, я… — улыбаюсь я виновато и оборачиваюсь.       Но ее здесь нет.       Зато я чувствую энергию. И это не ее энергия… не совсем.       — Вики, где ты?       Ощущаю прикосновение к щеке, отчего мурашки бегут по коже, а сердце снова начинает биться сильнее. Это точно она.       — Почему я не вижу тебя? — спрашиваю, хмурясь. — И твоя энергия… я не встречал такой сильной. В ней так много тьмы. Что произошло с тобой?       — Во мне много и света, Бонт. Смотри, — в воздухе возникает полупрозрачный светящийся шар, и рядом с ним я наконец различаю ее. Она бесплотна, но я вижу. Едва уловимо, словно призрака, фантом, тень далекого прошлого. Она такая же красивая, но будто стала старше. И ее крылья… никогда не видел ничего прекраснее. Огромные, больше моих, с крупными шелковистыми перьями. Одно крыло белоснежное, другое — угольно-черное.       — Тьма и свет есть в каждом из нас, — говорит Вики, и я невольно улыбаюсь, потому что наконец могу различить ее улыбку, которая такая же, как у моей Вики, ласковая и теплая. — Но мы с тобой рождены для того, чтобы управлять и тем, и другим. Ты не боишься меня? Не боишься моей тьмы?       — «Не бойся тьмы, хоть и страшна на вид», — улыбаюсь.       Возмущенно морщится и смеется.       — Конечно, я не боюсь тебя, Вики.       Делаю шаг и оказываюсь рядом с ней, и она перестает быть бесплотной. Теперь я вижу ее нежную кожу, сияющую в мягких лучах утреннего солнца, вижу ее искренние глаза цвета моря, вижу мягкие волны ее темных волос, и даже непослушный локон выбился в том же месте, что и всегда.       Она протягивает руку и снова касается моей щеки. Что-то невероятное происходит с моим телом каждый раз, когда она касается меня, но в этот раз я чувствую нечто новое, необъяснимое притяжение на физическом уровне, словно все мое существо вместе с энергией стремится быть с ней так, что ближе невозможно. Стать частью одного и оставаться так бесконечно долго, может, целую вечность.       Я прерывисто вздыхаю и непроизвольно тянусь к ней. Руками, губами, душой. И она тянется в ответ. Я впиваюсь в ее губы, такие сладкие, такие податливые, такие нежные. Они, должно быть, созданы для того, чтобы я целовал их. Созданы для меня. И позже я буду стыдиться этих мыслей, но сейчас я хочу, чтобы она была моей, целиком и полностью, хочу ощутить ладонью каждый сантиметр ее тела, вновь увидеть ее обнаженной, обладать ей, эгоистично, страстно, безраздельно. Хочу, чтобы перестала смотреть на меня так ласково и будто снисходительно, хочу, чтобы она стонала, кричала, молила, рычала, хрипела. Хочу, чтобы сказала мне, что она моя.       Зарываюсь пальцами в ее волосы, осторожно, почти невесомо, опасаясь, что мои мысли сделают меня грубым. Ощущаю удары ее сердца, которое бьется так часто. Неужели я тому причиной? Но мое бьется чаще. Так звучит любовь, это она? Если это не любовь, этот мир не имеет смысла, потому что сильнее чувствовать невозможно.       Она отстраняется и заглядывает в мои глаза. Ныряю с головой в ее океаны, и они обволакивают меня теплыми волнами.       — Ты когда-нибудь совершал плохие поступки, Бонт?       Оборачиваюсь на Фенцио. Этого недостаточно?       — Мой план побега не считается? — спрашиваю я, голос выходит печальным, хотя чувствую себя таким счастливым.       Она мотает головой.       — Бессмертные, которые приходили ко мне… Я знал, что они обманывают меня. И чувствовал обиду. И я не был честен с ними в ответ. Не позволял им читать мои мысли. Подкладывал им только то, что они хотят увидеть. Не знаю, зачем я это делал.       — Поэтому ты хотел сбежать?       — Я не знаю… Это кажется надуманным и совершенно не обоснованным. Но я подозревал их. Мне казалось, они могут мне навредить. Ты — первый искренний бессмертный, которого я встретил. Но теперь и ты что-то скрываешь от меня, — я улыбнулся, наверное, получилось снова печально. — Ты что-то знаешь обо мне, да? Чего не знаю я.       — Я из будущего, — засмеялась она. — Я не хочу ничего скрывать от тебя, Бонт. Я просто не могу выдавать тебе секреты будущего, чтобы не изменить его.       Ее слова звучат так абсурдно, но я почему-то верю ей. Мне было так сложно поверить всем этим ангелам, когда они говорили простые и логичные вещи, но так легко поверить во все невероятное, что говорит она.       — Будущее… — растягиваю я, перебирая пальцами ее шелковистые волосы. — Какое оно? Я сумею освободиться?       Она встает на носочки и задевает кончиком носа мое ухо, щекоча кожу тихим шепотом.       — Наше с тобой будущее прекрасно, Бонт.       Ее касания ощущаются так невероятно и так правильно, но ее энергия меняется с этим шепотом. И мне совсем не нравится, как она меняется. Не нравится настолько, что я начинаю чувствовать злость.       — И ты снова со мной не честна. Пусть я не видел этого мира, но я не ребенок, Вики. Что-то случится? Это из-за того, что я освободился?       Она снова шепчет:       — Фенцио не причинит тебе вреда. Не улетай, прошу. Доверься мне. Я люблю тебя, Бонт.       Ее тело вновь становится полупрозрачным, вокруг него сгущается белесый плотный туман, и вот она приподнимается над землей и уносится ввысь. Непроизвольно протягиваю руку к ней, не надеясь остановить, но всем сердцем желая удержать и запомнить это мгновение, самое счастливое в моей жизни. Возникает странное чувство, будто все это уже происходило со мной. Стало так больно на душе и почему-то страшно.       Ангел за моей спиной начинает шевелиться. Оборачиваюсь к нему и поднимаю руки в примирительном жесте. Я верю тебе, Вики.       ***       Вики

Саундтрек Secession Studios & Greg Dombrowski - Veil of Shadows

      Судорожный вдох. Вместе с ледяным воздухом в нос ударяет запах крови. Распахиваю глаза.       Лежу в холодной луже, глаза различают часть темно-серого неба с перистыми черными облаками, почти неподвижными. Вижу только полоску неба, остальная часть скрыта высокими стенами, или, вернее, изгородями.       Я знаю это место, я слишком хорошо знаю это место.       Лабиринт.       Подскакиваю на ноги, озираюсь по сторонам. Я бывала в этом месте десятки раз в своих снах, но в этот раз все иначе. Я действительно здесь. Об этом говорит пронизывающий холод, ощущаемый острее из-за промокшей насквозь и липнущей к телу одежды. Об этом говорит запах крови, мой неотъемлемый спутник последних суток, но именно сейчас он овладел моим обонянием целиком, до одури и головокружения. Об этом говорят ноющие мышцы и горящая огнем кожа, словно мое тело было собрано по кусочкам и возвращено к жизни убийственным электрическим разрядом. И об этом шепчет знакомый голос.       «Добро пожаловать, смертная».       Глаза привыкают к полутьме, и очертания стен лабиринта вырисовываются яснее. Тьма сгущается в углах, формируется в расплывчатые образы и надвигается на меня, но я больше не бегу от нее.       — Где Мальбонте? — обращаюсь к теням, будто они могут мне ответить.       И я не ждала от них ответа. Но у тьмы в этом мире есть уши. У тьмы в этом мире есть лицо. У тьмы в этом мире есть голос. И здесь он не шепот в голове. Здесь он может общаться со мной.       Слышу смех. Раскатистый, громкий, от которого волосы дыбом.       «Он мертв»,— ответ звучит не в голове. За спиной, над головой, за стенами лабиринта. Повсюду.       Сгибаюсь пополам, как если бы это слово обратилось тяжелым булыжником, с размаху ударило в грудь и сбило с ног, выбив весь воздух. Подтверждая мои мысли, изо рта полилась тонкая струйка. Смахнула пальцами — кровь. Прижимаю ладонь к груди. Одежда разорвана кинжалом и пропитана кровью, но раны нет. Значит, и Мальбонте должен быть цел.       Тени продолжают надвигаться.       — Не боюсь я вас, — выпаливаю твердо. — Я примирилась с тьмой.       Из тьмы формируются образы, вытянутые человеческие тела, волочатся по воздуху, продолжают приближаться.       Впускаю их в себя. Я не боюсь тьмы.       — А-а-а-а-а, — мой хриплый крик.       Отлетаю к стене лабиринта. Перед глазами возникает часть моего крыла. Оперения нет, только скелет.       Ветви живого ограждения начинают медленно шевелиться, впиваются острыми концами в мои плечи, прорезают кожу и плоть насквозь и затягивают меня в стену. От нестерпимой боли тело будто охвачено пламенем.       Холодный блеск — теперь это не ветви, это металл. Обвивают руки и ноги, смыкаются кольцом вокруг шеи. Врезаются глубже в кожу, еще глубже…       Что-то теплое стекает по запястьям.       — А-а-а-а-а!!!       Смерть.       ***       Хриплый вдох.       Звенящая тишина. Пронизывающий холод. Запах сосновых веток. Объятия.       Распахиваю глаза.       Мальбонте. Он. Живой. Рядом.       Атакую губами, сразу жадно, без остатка. Выхватила из лап смерти, украла у всего мира, отвоевала у создателей, Вселенной и собственной совести. Не отпущу, никогда. У поцелуя вкус крови, но мне плевать.       Не остановлюсь. Буду целовать, пока сам Шепфамалум не явится сюда. Пока из-за разрушенного Равновесия не придет Хаос и не расщепит нас на атомы. Тысяча лет? Маловато, но хватит.       Его губы снова властные, снова горячие, сильные, страстные. Продам душу, свою и всех своих близких, чтобы никогда больше не видеть его слабым.       Тихое рычание. Отстраняется. Его глаза пожирают меня, в них что-то отчаянное и звериное, в эту минуту он ненавидит меня, я знаю точно. За то, что украла его месть, за то, что отняла жизнь, за то, что своей рукой вернула его в персональную пыточную. За то, что родилась и появилась в его планах. За то, что превратила его планы в посмешище, а его в героя, которому зачем-то есть дело до судьбы этого мира. За то, что красивая. За то, что живая, правда, теперь уже не совсем. За то, что рядом. За то, что спасла, уже трижды, а, может, больше. За то, что не бросила. За то, что не обманула. За то, что его, целиком и полностью.       Теперь его очередь наброситься на меня, поцелуи похожи на укусы, будто хочет съесть вместе с душой, выгрызть все, что сделало его слабым, все, что заставило его вновь оказаться в этом ненавистном месте. Зарывается руками в волосы, стискивает до боли.       За то, что снова в опасности.       Останавливаемся, тяжело дыша. Смотрим в глаза, и нет ничего важнее. Даже хаос подойдет, если останутся глаза, живые и рядом. Пальцы сплетаются. Как вообще можно что-то сказать после всего, что случилось? Нет таких слов и никогда не будет.       — Ты жив.       — Насколько это возможно здесь, — отвечает он, не переставая прожигать меня взглядом. — Тело регенерирует.       — Что произошло? Я была в лабиринте.       Хмурится.       — Кинжал перенес нас сюда. Мы в мире Небытия. Может, видение?       Вздыхаю тревожно, но откладываю мысли. С трудом вырываясь из капкана его обсидианов и энергии, окутывающей меня такими сложными чувствами, я высвобождаюсь из его объятий и поднимаюсь на ноги, оглядываясь по сторонам.       — Я не чувствую энергию Шепфамалума, — отмечаю я.       — Мы в мире Небытия, но не в темнице. Нужно найти дорогу.       — Ты можешь идти?       Кивает.       Небо такое же, как над лабиринтом, тяжелое, свинцовое. Сгустки тьмы парят вместо облаков. Видимых источников света нет, но в полумраке различаются очертания высоких скал и острых камней, они застилают всю видимую поверхность так, что перемещение по этому миру на ногах кажется невозможным. Но Мальбонте встает, протягивает мне руку и безошибочно находит тропу, утягивая меня за собой.       Почти не смотрю под ноги, полностью доверившись ему. Скольжу взглядом по его крыльям, по пропитанной кровью одежде, по шее, по волосам, цепляюсь за каждую деталь, каждое пятно, каждую ниточку, каждую царапину, жажду вернуть утраченное чувство реальности. Поглаживаю большим пальцем кожу на его руке, она шероховатая и горячая, в ответ на мое движение он чуть сильнее сжимает мою ладонь. Все реально. Он здесь. Но и лабиринт казался реальным, совсем не таким, как в видениях.       ***       Мы шли долго, пейзаж оставался неизменным и неподвижным. Единственное, что двигалось в этом мире — это сгустки тьмы на небе. И мы, тоже своего рода сгустки тьмы с вкраплениями света.       Но Шепфамалум не соврал. Мир Небытия действительно оказался не таким безлюдным, как могло представиться. Через некоторое время я начала различать очертания человеческих тел. Они были бесплотными, полупрозрачными, у них не было черт лица и одежды, только полные ужаса глаза и одинаково застывшие в безмолвном крике рты. Подобием рук они хватались за головы и будто кричали, но звуки не долетали до нас.       — Почему они не упокоены? — спросила я.       — Здесь самые искалеченные души, которых отвергло даже Небытие. Не заслужившие забвения.       — Небытие еще нужно заслужить? И кто же решает, кто достоин забвения?       — Ты встречалась с ней.       Я замерла на месте, и Мальбонте тоже остановился, отпустил мою руку и повернулся ко мне. Молчал, давая мне додумать скорее по привычке, чем из необходимости, и я бы почувствовала раздражение, но была слишком опустошена из-за потрясений и усталости. И я уже собиралась ответить ему, что мы обязательно обсудим это, но не сегодня, когда в голове начало зарождаться понимание…       — Зеркало Небытия стояло в Долине Смерти не просто так?       Уголки его губ слегка дернулись, но он остался серьезным и ответил:       — Не просто так. Зеркало Небытия работает только там, где граница между миром бессмертных и миром Небытия максимально истончена. В Долине Смерти находятся врата в Небытие.       — Та самая Великая охраняет эти врата?       — Да. И провожает души в Небытие. До недавнего времени она еще и следила за тем, чтобы никто отсюда не выбрался.       — Ты сказал, что зеркало Небытия собрано, — я внезапно вспомнила его слова во время битвы с Шепфа. — Кто собрал его?       — Сторонники.       Нет, кажется, на раздражение я еще способна.       — Наши сторонники?       — Отчасти.       — Мальбонте, расскажи мне хоть что-нибудь!       — Что ты действительно хочешь узнать? — Мальбонте сощурился.       Я прикрыла глаза и вздохнула.       — Когда я найду, неведомым образом, зеркало Небытия, и пройду через него, что меня ждет? Долина Смерти?       — Сад Адама и Евы.       Лабиринт в школе? Удивлена, но не сказала бы, что абсолютно.       — Зеркало нужно как-то активировать? Новый ритуал?       — Да, его должны провести по ту сторону. Ритуал оказался проще, чем я полагал. Бальтазару он известен. Даже если я не выживу, он будет ждать тебя.       Я кивнула с горькой усмешкой и без удивления.       — Ты знаешь о ритуале? — спросил Мальбонте.       — Да, Шепфа помог мне оценить чувство юмора судьбы. Дочь серафима не была нужна. Ты мог выбраться гораздо раньше.       Мальбонте только пожал плечами, развернулся и продолжил путь. Подозрение в том, что он снова не договаривает о чем-то важном, окрепло и переросло в уверенность.       — Мальбонте.       Он снова остановился и обернулся.       — Я могу тебе доверять?       — Я сделаю все возможное, чтобы ты выбралась отсюда.       Я судорожно выдохнула и кивнула. Он ответил не на мой вопрос, но именно на то, о чем я действительно спрашивала. И я верила ему, конечно, верила. Путь к доверию пройден, и ступать назад я не намерена.       Мы продолжали идти по тропе, проложенной сквозь скалы причудливой формы. Заблудших и отверженных душ становилось все больше, и вот одна оказалась совсем рядом.       — Помоги-и-и! — донесся до меня ее сиплый голос, словно издалека, хотя фигура стояла в нескольких метрах.       Когда мы проходили мимо нее, я невольно обернулась, чтобы проводить ее взглядом, и уловила движение за спиной. Вытянутые тени преследовали нас. Десятки фигур протянули но мне длинные руки и волочились по земле, становясь ближе.       — Мальбонте…       — Да?       — Тут везде тени. Они приближаются.       Он остановился и посмотрел туда, куда был направлен мой взгляд.       — Вики, здесь ничего нет.       Удушающий страх. Делаю шаг назад, упираюсь в его спину, он обхватывает меня руками и прижимает к себе. Я чувствую тепло его тела, чувствую его запах, чувствую прикосновение его подбородка к моей голове, слышу его голос, настоящий, прямо над ухом, твердый, уверенный, с легкой хрипотцой:       — Вики, я рядом. Будь сильной.       Тени отталкиваются от земли и налетают на меня.       Тяжелый вдох. Распахиваю глаза.       Что то окружает меня со всех сторон. Мальбонте больше нет рядом, но вернулась боль по всему телу, такая же настоящая. Поднесла к глазам свою руку, по пути оцарапав ее обо что-то острое. Кожа покрыта шрамами от едва затянувшихся порезов. Свежая царапина увлажнилась, в нескольких местах выступили маленькие красные капли. Поднесла ее к губам и слизнула языком. Соленая, теплая. Стремительным рывком резанула рукой по пространству. Что-то очень острое впилось в кожу. Больно. Это не может быть видением. Присматриваюсь к теням вокруг — ветви и листва. Я в стене лабиринта.       С силой выдергиваю руку, зажимаю ладонью рану, и она тут же затягивается. Во мне вновь много силы, что-то компенсировало ту часть, потерянную в прошлом, когда спасала маленького Бонта, и компенсировало с лихвой. Шепфамалум повержен?       “Тридцать два”, — шепчут стены голосом создателя тьмы. Не повержен.       Тридцать два что? Обращаюсь к силе, и ее бесконечно много.       Разрываю энергией в клочья куст, в котором застряло мое тело. Выбираюсь.       Расправляю крылья. Они черно-белые, оперение на месте.       Разворачиваюсь лицом к стене, чтобы была возможность распахнуть большие крылья в узком проходе. Одним взмахом поднимаю себя в воздух.       Лабиринт внезапно охватывает огнем.       Взмах. Взмах. Взмах.       Не успеваю. Огонь перекидывается на крылья. Очень горячо. Жарко. Невыносимо больно. Запах паленых перьев.       — А-а-а-а-а-а!!!       Падение. Смерть.       ***       — А-а-а-а-а-а!!       Я на ногах, будто все это время шла и только-только остановилась, согнувшись пополам.       — Вики? — Мальбонте резко разворачивается ко мне.       Мой рассудок больше не принадлежит мне. Как и моя жизнь, моя реальность, мое время, мое сознание. Не принадлежу себе, не принадлежу ему. Теперь я принадлежу лабиринту. Или самому Шепфамалуму?       Жадно хватаю ртом воздух, надеясь насытиться кислородом, которого, возможно, и нет в этом мире, но простые инстинктивные движения помогают немного успокоиться.       — Мальбонте, я не здесь.       — Ты здесь, Вики. Ты никуда не уходила. Мы шли все это время, ты даже не теряла сознание.       Мотаю головой, слезы в глазах застилают взгляд, почти не вижу ни его, ни тропу, ни небо, ни скалы. Зато ярко вижу воспоминания о моих полыхающих крыльях и горящей заживо плоти.       Он подхватывает меня на руки и снова прижимает к себе.       — Я здесь, Вики. Клянусь тебе, я настоящий.       И я не могу не поверить ему, потому что с его прикосновениями я чувствую покалывание от контакта сил, потому что я ощущаю его запах, различаю энергию… настолько реально, что улавливаю даже его эмоции… и эту эмоцию я увидела у него впервые, когда он заглянул в мои почти обезумевшие глаза.       Вдох. Выдох. Нужно идти, иначе все зря. Киваю, и он возвращает меня на ноги.

Саундтрек Hardhander - Devilish Tango

      В какой-то момент я осознаю, что тишина перестала быть абсолютной, к глухим звукам наших шагов добавилось что-то еще, непрерывное, фоновое. Через пару минут слух улавливает мелодию.       — Ты слышишь это?       — Да.       Наконец тропа заканчивается резким обрывом. Перед нами оказывается огромный разлом в земле, шириной в сотню метров, длиной он простирается на все видимое расстояние. Становлюсь рядом с Мальбонте и заглядываю вниз. Непроглядная тьма. Таинственная бездна.       — Перелетим? — не надеясь на положительный ответ, предлагаю я.       — Нет.       Мелодия играет прямо оттуда. Похоже на звук скрипки.       — Откуда здесь музыка? — спрашиваю я.       — Не знаю, — отвечает он.       Мальбонте тоже всматривается в глубину разлома и почему то усмехается своим мыслям.       Протягивает мне руку.       — Потанцуешь со мной?       Не сдерживаю смешка. Но он смотрит на меня почти серьезно, разве что игривый огонек в черных зрачках и слегка приподнятый уголок рта выдают хоть какие-то эмоции. И его ладонь все еще протянута ко мне.       Возможно, танцевать в эту минуту мне хочется меньше всего, но я до сих пор не могу отказаться от его протянутой руки.       Он переплетает наши пальцы, прижимает меня к себе, второй рукой бережно обхватывает мою талию.       Его запах опьяняет, дурманит. Я не могу этого понять и постичь, но по какой-то причине тепло его тела, волнующая близость, участившийся ритм двух сердец замедляют бурное течение искалеченного сознания, перекрывают воспоминания о пережитых смертях, фокусируют внимание на простой близости, осторожных медленных шагах, приятному покалыванию в зажатой ладони.       — Не знала, что ты умеешь танцевать, — произношу я растерянно.       — Я много чего умею, — отвечает он серьезно.       Жадно впитываю его тепло, утопаю в его запахе, веду кончиком носа по коже от ключицы к шее.       Прижимает к себе еще ближе. Кладу голову на его плечо. Слышу сердце.       Наш танец такой простой, тот, который исполняют не напоказ, не для кого-то. Медленный, интимный, сокровенный. Только наш.       Скрипка играет жуткую мелодию, и страшно представить, откуда она взялась в царстве смерти, но о ней мне хочется думать меньше всего. Как и о том, чья кровь небрежными засохшими брызгами раскинулась по его щеке и шее. Я не чувствую запах этой крови, не различаю отголоски чужой энергии.       Только хвоя, костер и река. Только теплая рука, сжимающая мою. Только его горячее дыхание на моей коже. Только любимое сердце, которое так неистово бьется, гоняя разгоряченную кровь.       Мы пережили сегодня так много. Многочасовая бойня с вражеской армией. Битва с Шепфа. Путешествие в прошлое. Смерть. Страшные видения. Удивительно, как мы еще сохранили рассудок. Впрочем…       Запрокидываю голову и сразу утопаю в его глазах. Невесомо касаюсь губ.       — Мне так страшно… — шепчу я.       — Все будет хорошо. Я рядом.       — Мне страшно, что все это не по-настоящему… Мне кажется, я в лабиринте…       Касается губами моего виска, ведет ладонью по спине вверх, останавливается возле оснований крыльев, вызывая волну мурашек по всему телу. Шепчет в самое ухо, так, чтобы я ощутила тепло его дыхания, касания губ к коже.       — Я настоящий. Я рядом, Вики.       И возвращает меня в пучину тьмы в его глазах. Я нырнула в них однажды, погрузилась с головой, не желая делать вдох, и вот теперь я в их владениях. Я в мире тьмы, а он ее сын и повелитель. Я собственной рукой вонзила кинжал в свое сердце, чтобы оказаться здесь, но утопая в этих глазах, я ловлю стойкое ощущение, что все это время он оставался в этом месте, плел свою паутину и ждал меня в своем царстве. Ждал, чтобы сделать своей королевой, а, может, вожделенной жертвой. Он ощущается в этом мире так органично, что, кажется, в нашем мире его и не было вовсе. Кажется, он — образ, символ, воплощение тьмы. Кажется, я полюбила тьму.       С трудом оторвав взгляд от горящих обсидианов, обнаруживаю, что его нога на самом краю пропасти. Шаг. Срывается в бездну и тянет меня за собой.

Саундтрек Secession Studios & Greg Dombrowski - Veil of Shadows

      Свободное падение. Темно, ничего не видно. Его снова нет рядом.       Протягиваю руку, пытаюсь уцепиться за него. Ладонь зарывается во что то острое.       Сухие ветки. Листва.       Я не падаю. Я стою.       Слезы и крик бессилия вырываются из меня.       “Сорок восемь”, — шепот.       Вновь разрываю в клочья стену лабиринта. Я знаю, куда идти.       Знакомый маршрут выводит меня к статуе ангела и демона, слившихся в поцелуе.       В этом месте очень много крови. Ее брызги на статуе, ей пропитаны все видимые ограждения, ноги утопают в ней по щиколотку. Ее настолько много, что остатки здравого рассудка подсказывают, что она не может быть настоящей. Это магия.       Та же часть сознания достает из глубин мысль о том, что здесь должна быть девочка. Пытаюсь вспомнить, что за девочку и почему я ожидаю увидеть, но мысли теряются, ускользают от меня.       Оборачиваюсь.       Зеркало. Что за зеркало?       Разглядываю свое отражение. Выгляжу ужасно, вместо крыльев уродливые обрубки, одежда измазана в крови, разорвана и местами обгорела. Все лицо в шрамах, таких же, как на руках.       Я не знаю это лицо.       Касаюсь холодного стекла.       ***       Болезненный вдох.       Открываю глаза вновь в объятиях Мальбонте. Вокруг опять острые скалы.       Рыдаю.       Он здесь. Шепфамалум. Еще далеко, но уже здесь.       Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять. Не мертва, значит, еще поборемся.       — Это его темница? — спрашиваю я, поднимаясь на ноги. Отмечаю, что крылья Мальбонте вновь поменяли форму.       — Да. И моя.       — Пока мы падали… Я снова была в лабиринте.       — И ты снова не теряла сознание. Мы прыгнули в пропасть и приземлились здесь.       Страшно. Но кое-что пострашнее ощущается кожей.       — Он здесь…       — Да. Идем.       Шаг, два, три, и я в стенах лабиринта.       “Двадцать один”,— шепчет Шепфамалум.       Вновь дохожу до статуи. Вновь нахожу отражение. Оперение крыльев на месте, одежда не обгорела, шрамов на лице нет, только на руках. Снова касаюсь рукой зеркала. Чувствую энергию. Отправляю зеркалу импульс божественной силы, текущей во мне в избытке, в надежде получить ответ от того, кто может ждать меня с другой стороны.       Мое отражение расплывается, но в стекле до сих пор лабиринт. Но если подумать, там и должен быть лабиринт. Стучу по стеклу несколько раз — это просто стекло.       Отражение возвращается, мои глаза поглощены тьмой, на губах безумная улыбка. Руки отражения тянутся к моему сердцу. Густой туман вырывается из ладоней в отражении и проникает в меня. Удар. Удар. Сердце остановилось.       ***       Стою на коленях. Поднимаю голову — Он передо мной.       Восседает на троне. Я уже видела это мертвенно-серое тело исполинских размеров. Тяжелые копыта. Пылающий красный огонь вместо глаз. Раскаленное красное сердце, оголенное из-за разорванной надвое грудной клетки.       Животный ужас охватил меня, сил больше не осталось, и, кажется, тяга к жизни тоже постепенно увядает, уступая место разрывающей жажде конца этой бесконечной ментальной пытке.       Смех смолкает, но зловещая улыбка до сих пор играет на уродливых губах.       — Двадцать два, — шепчет создатель.       Это похоже на чудо, но мои ноги начинают дрожать, и я нахожу в себе силы встать с колен. В глубине души я надеюсь, что сейчас он убьет меня и пытка кончится, но подсознательно не желаю, чтобы смерть настигла меня стоящей на коленях перед монстром.       — Где Мальбонте? Что ты сделал с ним? — спрашиваю я безжизненно.       Чудовище издает мерзкий смех, проникающий под кожу.       — Маль? Я не удерживал его, позволил вернуться. Он полезнее там. Наша с ним связь помогает мне заглядывать в ваш мир. Жаль, я сам не могу воспользоваться вашим зеркалом, но это было бы слишком просто, верно, смертная?       Нет. Я не верю ему. Он не заставит меня снова поверить в его предательство.       — Почему…       — Почему он не взял тебя с собой? — перебивает создатель, вновь заливаясь смехом. — Потому что твое место здесь. Он привел тебя ко мне, как я и просил. Теперь ты в моей власти.       Медленно поднимается с трона, возвышается надо мной. Расправляю крылья. Взмах. Хочу усилить движение силой, но сила не откликается. Страх блокирует ее.       Острые когти впиваются в мое крыло, прорезая нежную кожу насквозь. Рывок. Хруст. Крыло переломано надвое. Падаю на спину.       Образ исполина вдруг становится нечетким, расплывается, обращаясь полупрозрачной тенью с горящими глазами. Очертания острых скал исчезают, сменяясь изгородями лабиринта.       Но в следующее мгновение изгороди исчезают, и Шепфамалум вновь во плоти. Лежу на спине. Огромное копыто нависает надо мной. Не успеваю осознать, что сейчас произойдет.       Боль.       Лабиринт.       “Восемь”,— продолжает шепот свой беспорядочный отсчет. Или беспорядок только в моей голове?       ***       Вот уже несколько часов брожу по лабиринту. Оперение моих крыльев на месте, и я не тороплюсь разговаривать с тенями или взлетать, из обрывков страшных воспоминаний вытянув закономерность, что любое действие в этих стенах неизбежно приводит к смерти. Чувствую, в какой стороне статуя и зеркало, но не продвигаюсь к центру лабиринта. Там меня ждет очередная смерть или выход из мира Небытия, но ни то, ни другое не является моей целью. Я должна выйти из лабиринта и найти Мальбонте.       Пользуясь тем, что реальность перестала так стремительно меняться, пытаюсь привести мысли в порядок. Шепфамалум сказал, что Мальбонте привел меня к нему и покинул мир Небытия, значит, ему известно о зеркале. Но он все равно запер меня в этом лабиринте, прямо рядом с зеркалом. Знает, что не смогу им воспользоваться? Или он не запирал меня здесь, и сам не может сюда добраться, чтобы забрать зеркало?       Было бы чуточку проще, если бы Мальбонте выдавал мне правду в большем объеме, чем по одному слову за раз. Кто собрал зеркало? Почему оно в лабиринте, а не в Долине Смерти? Как я пойму, что пора выходить к нему? Находить его и умирать раз за разом, пока не сработает?       Нет. Никуда я не пойду, пока не найду его. Шепфамалум может говорить что угодно, его пугающие речи стали слишком привычны для меня, чтобы я могла им поверить или даже задуматься над ними. Мальбонте не мертв. Мальбонте не бросил меня. Он где-то там, за пределами лабиринта. И ему определенно нужна моя помощь.       ***       Я продолжала осторожно ступать по хлюпающей почве, по которой тонкими ручейками текла густая жидкость, и внезапно ощутила запах хвои. Губы тронула улыбка, и я хотела ускорить шаг, но под ногами больше не было травы, пропитанной кровью. Я была не в лабиринте. Я шла по узкой тропе среди острых скал, Мальбонте шел впереди. Небо стало темнее, почти черным, единственным источником света был высокий вертикальный луч вдалеке, направленный от земли к небу.       Сознание начало быстрее адаптироваться к меняющейся реальности, в этот раз я сразу взяла себя в руки, чтобы не терять драгоценное время.       — Мальбонте?       — Тише. Мы почти на месте.       Только сейчас я осознала, что Шепфамалум совсем рядом. Его энергией было пропитано все пространство. Но во мне силы почти не было, я была опустошена после битвы с Шепфа. Лабиринт будет после? Я вижу прошлое?       — Мальбонте, почему зеркало в лабиринте? — спросила я шепотом, не сомневаясь, что услышит.       — Это второе место, в котором граница между мирами истончена. Там зеркало работает, и туда не может ступать Шепфамалум.       Значит, я была права. Если не Шепфамалум убивает меня раз за разом и играет с разумом, тогда кто? Времени подумать не было, потому что сквозь мрак мои глаза различили очертания трона, и сердце начало бить в ушах набатом.       — У тебя есть план? — спросила я.       — Да, — ответил Мальбонте, тоже шепотом. — И тебе он не понравится.       Гигантский силуэт темного божества оставался неподвижным и безмолвным. Глаза Шепфамалума были закрыты, он будто не замечал нашего присутствия. Но мы подошли еще ближе, и сквозь полумрак мое зрение различает, как его губы медленно растягиваются в недоброй усмешке.       — Мальчик мой, — прошептал он, не открывая глаз. — Мы посвятили тысячелетия тому, чтобы ты мог выбраться отсюда, но ты все же решил вернуться.       Мальбонте не ответил, но перемена его энергии заставила меня содрогнуться.       — Ты же не думаешь, что действительно можешь победить меня? — Шепфамалум говорил тихо, почти шептал, и в его голосе я не различала угрозы. Со мной он говорил совсем иначе.       — Не думаю, — ответил Мальбонте.       — Тогда зачем ты здесь, Маль?       — Не по своей воле.       Шепфамалум разразился хохотом, от которого несколько мелких камней под моими ногами задребезжали.       — Тебе стоило послушать меня и убить эту смертную в самом начале.       — Я не могу ее убить, — голос Мальбонте был равнодушным и отстраненным, словно происходящее его мало волновало.       — Хочешь, чтобы я помог тебе? — глаза создателя немного сузились.       — Нет, — ответил Мальбонте.       — Признаюсь, мне тоже не хочется ее убивать насовсем. Одна смерть — это слишком пресно, верно? Я подготовил для нее местечко поинтереснее. Ты же не возражаешь, Маль?       Он не ответил. Шепфамалум поднялся с трона, возвышаясь над нами еще больше. Его движения были неспешными, даже медлительными, но наполненными такой силой, что пространство вокруг него видоизменялось, воздух словно становился гуще и темнее. Казалось, тот факт, что он отдал часть своей силы Мальбонте, не сделал его менее могущественным.       — И все же, я полагаю, что ты будешь препятствовать. Я не хочу драться с тобой. Как насчет того, чтобы опустить эту часть?       — Я согласен, — ответил Мальбонте коротко и прикрыл глаза, плотно сжав челюсти.       Ко мне начало приходить осознание. Он не планирует драться с Шепфамалумом.       — Нет! — выкрикиваю я и подрываюсь к нему, но темный создатель быстрее настолько, что даже мое зрение оказалось неспособным уловить его перемещение.       Шепфамалум оказывается возле Мальбонте и с размаху ударяет его по лицу, оставляя на нем глубокие раны от длинных когтей. Вторую руку он вонзает ему в живот и вырывает что-то. Мальбонте падает, и огромное копыто несколькими ударами втаптывает его в каменистую землю.       Мой отчаянный крик звучит будто со стороны. Я стою на коленях, жадно, скрипучими рывками вдыхаю воздух. Сквозь пелену тьмы неотрывно смотрю на него, на Мальбонте. Его черные перепончатые крылья неестественно изогнуты и раскинуты в стороны. Он лежит на земле в луже собственной крови. Лицо изувечено, кости переломаны, все тело истерзано, на месте живота кровавая каша.       Подползаю к нему, обхватываю лицо ладонями, что-то кричу. Не отвечает. Не реагирует. Не дышит. Мертв. Леденящий душу смех не прекращается.       Оно стало реальностью.       Я пытаюсь вернуть рассудок, убедить себя в том, что раз это сделал Шепфамалум, Мальбонте очнется. Он даже не сопротивлялся, значит, в этом и был тот самый план, который мне не понравится? Самый. Плохой. План. Всех времен.       Боль и ненависть активируют силу, и темная пелена становится плотнее. Цепляюсь за здравый смысл. Мне нельзя использовать тьму против Шепфамалума, он питается ей. Вдох. Выдох. Мальбонте будет жить, мое видение уже сбылось. Он очнется. Он отступил, чтобы предоставить мне возможность сделать то, что я планировала. Зачем он это сделал? Опасался, что Шепфамалум обратит его против меня? Хотел катализировать мою силу болью? Понимал бессмысленность его схватки с создателем? Мальбонте действительно был слаб после битвы.       Шепфамалума, казалось, забавляли мои попытки собрать сознание воедино.       — Что-то не так, смертная? — все еще посмеиваясь, вопрошает Шепфамалум. — Гадаешь, предал он тебя или мертв? Не буду мучить тебя неведением. Скоро он очнется и вернется в мир бессмертных. А ты останешься со мной.       — Ты лжешь, — отвечаю я.       — Ложь — прерогатива света, человек. Маль думает, что сможет предать меня, но он ошибается. У него не останется выбора. Он уйдет, а ты останешься.       Прикрываю глаза. Значит, он точно очнется? Голова отказывается верить Шепфамалуму, но упрямая надежда не сдается и цепляется за искру, выпущенную из его когтистых лап, вмиг разжигая пламя. Мальбонте тоже говорил, что Шепфамалум не убьет его. Сосредоточившись на остатках силы, встаю на ноги и выпрямляюсь, гордо глядя на создателя. Мои попытки забавляют его, но невозможно не заметить, какое удовольствие ему доставляет мое присутствие. Если я не справлюсь, я стану его второй игрушкой, и на стойкость своего рассудка я бы рассчитывать не стала, на тысячелетия меня точно не хватит. Кажется, разум сдает позиции уже в самом начале мрачного пути.       Но я так просто не сдамся. У меня есть незавершенное дело в этом мире, гарантия успеха которого была предоставлена мне самим фатумом. Во мне очень мало силы, я будто снова пустой сосуд. Но в конечном итоге, в этом и заключается ключевая причина и решение?       Из-под камней под моими ногами начинает пробиваться трава. Во мне до сих пор есть свет, и я знаю, что им мне не одолеть создателя тьмы, но он еще может сыграть свою роль.       Рассудок возвращается в положение шаткого равновесия. Пылающие глаза монстра направлены прямо на меня, и он не спешит действовать. Возможно, не прочь поговорить, его словоохотливость я отметила задолго до того, как оказалась здесь.       — Шепфа мертв? — спрашиваю я, удивляясь своему дрожащему голосу.       Создатель вновь исходится отвратительным хохотом:       — Оглянись, человек.       Резко разворачиваюсь и вижу прямо за своей спиной каменную статую, в точности повторяющую тело, образ и одеяние Шепфа таким, каким я видела его до того, как вонзила в него кинжал. Его определенно не было здесь, когда мы подходили к трону. Иллюзия?       — Уничтожить друг друга мы не можем, — продолжает Шепфамалум, — но в таком виде он мне нравится больше. Жаль, что не смогу взять его с собой, когда выберусь отсюда. Хочешь, поставлю в твоем лабиринте?       Кажется, он не знает, что это я отправила сюда создателя. Это может быть полезно. Знает ли он о моей способности? Будет ли использовать тьму против меня?       Резко разворачиваюсь и запускаю в него шар тьмы. Он тут же выбрасывает вверх руку с амулетом и перехватывает энергию.       — Сила моего мальчика тебе не принадлежит. Ее придется вернуть.       В наказание за мою атаку он вытягивает огромную ладонь вперед и сжимает ее в кулак, от чего все мои внутренности сжимаются в приступе страшной боли. Я падаю на землю и корчусь в мучениях, но они длятся всего несколько секунд. До сих пор жива. Вымазана в крови, в его крови, но он очнется. А я до сих пор борюсь. И из моей глупой атаки можно сделать два вывода. Первый — Шепфамалум легко поверил в ее глупость. Второй — он не знает. Он использует против меня тьму.       — Я долго убеждал Маля поскорее покончить с тобой. Прости старика за нетерпеливость. Твое местечко давно готово, мне хотелось поскорее показать тебе его. Когда Маль связал меня с миром бессмертных, у меня немного развязались руки, и теперь я могу подходить к Вратам ближе. Достаточно близко, чтобы помочь тебе избежать скучного Небытия.       Не отвечаю, но, кажется, к отсутствию ответных реплик он привык.       — Но вы меня переиграли. Такого появления я ожидал меньше всего. Кинжал в сердце, чтобы приблизить долгожданную встречу со мной? Маль выглядел довольно жалко, когда появился здесь. Это Шепфа с ним так?       — Да, — отвечаю односложно, не сомневаясь, что ложь он уловит, и молясь кому угодно, только не создателям, чтобы он задавал поменьше вопросов и побольше разговаривал, давая фору моему вязкому уму.       — Когда я узнал, что Высшие хранили кинжал для моего мальчика и поддержали убийство Шепфа, я догадался, к чему они клонят. Видишь ли, смертная, мы с братом кое-что сделали, еще до нашей войны. Одну маленькую шалость. И эта шалость очень не понравилась нашей матери. Она посчитала, что пришла пора поквитаться. Только, дети мои, не думаю, что вам понравится ее расплата.       — Шепфа сказал, что она хочет уничтожить наш мир.       — Так и есть. И начнет она с твоей любимой части, смертная. Но тебя это, конечно, больше не будет волновать, твое местечко останется невредимым, я позабочусь об этом.       — Почему ты не выходишь в мир бессмертных? Разве не Шепфа удерживал темницу? — увожу разговор подальше от моего возвращения в лабиринт.       — Нужно еще немного времени, чтобы темница разрушилась. И я бы с радостью подождал бы этого события тут вместе с тобой, но не так давно у меня появился план получше.       — Раз я все равно обречена, поделишься планом? Очень любопытно.       Шепфамалум рассмеялся:       — Ты испытываешь любопытство, это мило. Но этим не насытишься.       Вновь сжимает пальцы в кулак. Снова падаю, кричу. Боль порождает тьму, которая тут же поглощается красным амулетом в руках создателя.       — Маловато, человек. Где же моя сила, которую Маль так любезно передал тебе в надежде защитить?       Я не отвечаю, но Шепфамалума вновь совершенно не заботит отсутствие ответа.       — Он становится слабым. Я так старался уничтожить все светлое, что было в нем. Надежда сдалась последней. Но ему пришлось объединиться со своей светлой частью, и мне остается только мириться с этим. На то, чтобы проходить весь этот путь сначала, совсем нет времени.       Создатель не собирается всерьез сражаться со мной, а у меня только один шанс.       Распахиваю крылья, взлетаю и стремительно удаляюсь в сторону скалы, знакомой по воспоминанию из далекого прошлого. Скала не пропустит мою энергию.       К счастью, Шепфамалум не пытается меня догнать. Он дожидается, когда я укроюсь за скалой, и только тогда лениво выдвигается в мою сторону. Поступь его гигантских тяжелых копыт оказывается пугающе легкой и бесшумной.       — Ты снова хочешь поиграть, человек? Прошло три тысячи лет, но ничего не меняется, верно?       Дожидаюсь приближения. Концентрируюсь. Атакую светом.       Вспышка выходит мощной, но вряд ли убила бы даже архангела. Я практически опустошена, мне не одолеть его силой.       Моя атака едва задевает Шепфамалума, но я впервые ощущаю злость в его энергии и промелькнувшую угрозу в голосе:       — Твои жалкие попытки начинают меня раздражать.       Выпускает в меня новый заряд, но он по-прежнему слишком слаб для того, чтобы попытка впитать его имела смысл. Пропускаю атаку через себя. Больно. Очень больно.       Черная пелена вновь застилает глаза. Тьма разрастается, и я позволяю. Шепфамалум может поглотить мою силу полностью, но это ничего не изменит. Он должен атаковать меня по-настоящему, а для этого я должна драться. Любыми доступными способами.       Тьма выходит за пределы тела, разрастается, кружит вокруг меня плотной сферой, разрушительной стихией, а я словно в центре тайфуна.       Резкий выдох — обрушиваю всю накопленную силу, но не на Шепфамалума, а на камни под ним. Земля разверзается и грузное землистое тело проваливается вниз.       Слышу шелест крыльев. Энергия создателя становится опасной. Он зол, очень зол. Он создатель тьмы, она — его природа. Ему чуждо хладнокровие, эмоции могут управлять им так же, как и каждым из нас, особенно тем, кто отдает сердце тьме.       Шепфамалум вылетает из образовавшейся расщелины, широко расправляет крылья и обрушивает на меня убийственный поток энергии.       И я закрываю глаза и отдаюсь тьме. Представляю, что она наполняет меня, являясь моей пищей, моей наградой, моей сутью. Жгучее чувство, упрятанное загнанным сознанием в самых глубинах, поднимается на поверхность и становится мной.       НЕ-НА-ВИ-ЖУ!!!       Шепфамалум не ослабляет поток энергии. Пока не осознает, что он не разрушает меня. Но в моей голове больше не остается места мыслям и здравому рассудку.       Передо мной тот, кто изувечил его душу. Тот, кто с самого рождения влез в его жизнь, превратив его в свое оружие. Тот, кто вынудил его проявить первую жестокость, внушив недоверие к миру. Тот, кто терзал его тело раз за разом, превратив его сердце в обугленный рудимент, сотканный из тьмы и пропитанный ненавистью.       Перед глазами мелькают образы маленького черноволосого мальчика, издающего пронзительные вопли, тихие болезненные стоны, сдавленные, еле слышные хрипы от нескончаемых невыносимых пыток. Повзрослевшего Маля, во взгляде которого не осталось ничего человеческого, кроме неистовой злобы, ненависти и крайнего отчаяния, почти толкнувшего его к самоубийству. И тяжелый взгляд Мальбонте, устремленный в языки пламени. Его поза чаще неподвижна, тело напряжено, а в голове, я знаю наверняка, нескончаемая агония. Его тело обрело свободу, но сознание продолжает отчаянно биться о стены ментальной клетки, построенной Шепфамалумом, из которой не выбраться, пока он жив. Его душа ранится о стены этой клетки, но продолжает долбиться в нее раз за разом, потому что смертельно нуждается в свободе, рвется на волю, жаждет сбежать. И можно вырваться из любой клетки, освободиться и улететь. Но невозможно убежать от того, что внутри тебя.       — КАК ТЫ ЭТО ДЕЛАЕШЬ? — прогремел Шепфамалум и прервал поток тьмы. Больше не решается нападать, ждет моей атаки, чтобы вновь поглотить ее. Но я уже ощущаю в себе невообразимую мощь, и на этот раз она не доставляет мне боли. Это моя сила.       Тьма вытеснила все чувства, но этого ей оказалось недостаточно. Перед глазами начали мелькать другие образы. Тьма жаждет поглотить все светлое, что есть во мне. Воспоминания вспыхивают в сознании, но тут же тускнеют и растворяются, исчезая, возможно, навсегда. Я начинаю забывать все, что мне дорого.       Боль и ненависть нарастают, но я уже не помню их источник. Что заставило меня так страдать? Почему так больно? Кто я?       Вихрь кружится все сильнее, уже не черный, багровый, вспышки молнии сверкают то тут, то там. Воспоминания продолжают появляться и растворяться, и я охотно отпускаю их, ведь мне они уже не принадлежат.       “Твоя энергия… мне кажется, я могу тебе доверять”.       “Мне нужна твоя помощь, кем бы ты ни была. Помоги мне сбежать из башни”.       “Будем считать, это вклад в нашу дружбу”.       “У меня нет прошлого, но зато теперь есть настоящее”.       “У тебя очень красивое тело”.       “Только твой свет выведет меня из башни, не позволит запутаться, потерять дорогу”.       “Ты такая красивая…”       “Потому что помню тебя. Ты была там”.       “Итак, новый вечер — новый закат”.       “Возможно, одну особенную я уже повстречал”.       “Ты пришла в этот мир так поздно, но так вовремя”.       “Я больше не враг тебе”.       “Mea clara stella”.       “Я рад, что ты здесь, со мной”.       “Ты пахнешь морем”.       “Ты не одна”.       “Люцифер позаботится о тебе”.       “Я знал тебя тысячу лет”.       “Тише. Я больше никуда не отпущу тебя”.       “Прости. За то, что я оказался тем, с кем судьба связала тебя”.       “Мне не нужно читать твои мысли, чтобы узнать, о чем ты думаешь”.       “Когда мы победим, я буду рад править вместе с тобой”.       “Потому что боюсь тебя потерять”.       “Я доверяю тебе”.       “Это не последняя ночь. Я не позволю этому случиться”.       “Будь сильной. Война еще не окончена”.       “Для меня ты воплощение силы”.       “Потанцуешь со мной?”       “Все будет хорошо. Я рядом”.       Кто это?       Тепло разрастается внутри, разливается по венам. Из-под земли подо мной начинают пробиваться ростки, распускаться цветы. Мягкое свечение исходит из ладоней.       Это Мальбонте.       Тьма вокруг сгущается. Свет в ладонях разгорается ярче. Соприкосновение света и тьмы. Взрыв.       Темнота.       Пыль оседает.       Там, где стоял Шепфамалум, никого нет.       Мертв? Нет. Он здесь. Я чувствую его.       Медленно наклоняю голову вправо. Затем влево. Оглядываю мрачное небо. Неопределенно пожимаю плечом. Растерянно подношу руки к глазам. Много крови, но мне не больно. Мне очень хорошо.       Играет скрипка. Красивая мелодия. Хочу посмотреть, кто играет.       Кто-то смеется, но будто у меня в голове.       “Какой интересный сюрприз. Оставляю эту битву за тобой, смертная. Мой подарок все еще ждет тебя”.       Бесплотная тень с горящими глазами маячит на горизонте, но я не имею представления, кому она принадлежит, и меня абсолютно не пугает ни она, ни шепот в голове. Только нестерпимо тянет узнать, кто играет на скрипке.       “Если все же выберешься, встретимся на настоящей войне. Не удивляйся, если мы с тобой окажемся на одной стороне. С твоей силой это может стать даже интересным”.       Оглядываюсь равнодушно. Чувствую, что оставила что-то там, за той скалой… Что-то важное?       Но скрипка в другой стороне.       Поворачиваюсь спиной к скалам и иду на звук.       Ухожу, оставляя за скалой растерзанное тело. Даже не взглянув на него напоследок.