Маяк во тьме

Саундтрек Ludwig Göransson - Destroyer of Worlds

      Ослепляющая вспышка.       Ноги не находят опору, и я начинаю стремительно падать вниз. Доверчиво стискиваю ладонь Мальбонте.       Это чувство свободного падения кажется мне знакомым. Ничего не видно.       Мальбонте в ответ на мое движение тоже сжимает мою руку крепче. Слышу его голос:       — Не расправляй крылья.       Становится немного спокойнее. Зрение возвращается. Какого…       — Это водоворот? — я изумленно поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Мальбонте.       — Похоже.       — Мы летим на Землю?       — Вряд ли. Мы в другом измерении. Проклятый кукловод решил поиграть.       Водоворот выбрасывает нас там, где я меньше всего ожидала. Подгибаю колени и привычным движением мягко приземляюсь.       — Это мой дом, — говорю я.       — Знаю.       Даже спрашивать не буду, откуда.       — Думаешь, мы опять в прошлом? — спрашиваю вместо этого.       — Нет. На этот раз просто декорации, — отвечает Мальбонте спокойно, оглядываясь по сторонам.       — Я хочу зайти.       Мальбонте утвердительно кивает и идет первым.       Дверь распахивается, и мое дыхание перехватывает.       — Мама? — внезапно осипшим голосом спрашиваю я.       — Наконец-то вы пришли! — с радостью в голосе, которой я не смогла припомнить на Небесах, восклицает Ребекка. — Проходите скорее, ужин давно готов.       Отмечаю, как изменилась ее внешность. Длинные распущенные волосы, невзрачный наряд и очень мягкий взгляд. Такой, каким я видела его в глубоком детстве.       Мальбонте озадаченно прищуривается, но ничего не предпринимает. Взглядом предлагает мне последовать за этим представлением.       Захожу в дом и вижу папу, совсем таким же, каким я помню его с последней встречи. Головой я понимаю, что это не он, но мои глаза наполняются слезами и я обнимаю любимого родителя.       Папа мягко хлопает меня по спине, что-то отвечает смущенно и провожает меня в гостиную, которая предстает передо мной в точности такой, какой я запомнила ее в последние дни моей жизни. Теплого бежевого цвета обои, деревянный пол, потрепанная, но дорогая сердцу мебель, даже мои картины на стенах, детали которых было сложно не запомнить, были воссозданы в точности.       Усаживаемся за стол. После многочасовой бойни обыденная обстановка ощущается до крайности абсурдно, в сидячем положении я начинаю явственно ощущать, что каждая мышца моего тела нестерпимо ноет. Опускаю взгляд на свои руки — они покрыты грязью и кровью, сквозь разодранную ткань брюк видны еще не до конца затянувшиеся рваные порезы, ботинки запачканы землей, кровью и чем-то пострашнее. Торопливо поднимаю взгляд, справляюсь с подкатившей тошнотой.       — Эллиот, рады наконец познакомиться с тобой, — произносит папа, обращаясь к Мальбонте.       Оборачиваюсь к нему. На его лице следы чужой крови, волосы растрепаны, туника потемнела от темно-багровых разводов. Он сидит за столом и ехидно ухмыляется, смотрит прямо на моего отца, но не отвечает ему. Вся обстановка кажется мне комичной и странной. Зачем Мальбонте играет по правилам Шепфа? Зачем сел за этот стол? Почему не пытается выбраться и отыскать того, с кем так жаждал встретиться?       Папа, казалось бы, не придает значения отсутствию ответа, и накладывает в тарелку порцию лазаньи, моего любимого блюда из земной жизни. От горячей лазаньи идет пар, но я отмечаю важную несостыковку, будто чего-то не хватает в видимой реальности, но не осознаю, что не так.       — Какие планы после свадьбы, дочка? — спрашивает Ребекка. — Не торопись искать работу, насладись семейной жизнью. Кто знает, может, Бог вскоре подарит вам детей. Я была бы счастлива, — последние слова мама сопровождает глупым смешком.       Бог? Детей? Смотрю, тысячелетия изоляции и для тебя не прошли бесследно, Шепфа?       Кошу взгляд в сторону Мальбонте, но он продолжает глядеть прямо в глаза моему отцу исподлобья, опасная ухмылка не сходит с его рта. Холодок пробирает по коже. Тяну свою руку к его плечу, но почему-то одергиваю себя и возвращаю внимание к подобию матери.       — То есть ты думаешь, мама, что карьера не важна? — не получается задать вопрос без издевки, но Ребекку это, кажется, не трогает.       — Я счастлива в роли хранительницы очага, и всем сердцем желаю тебе той же участи. Готовить вкусные ужины, создавать уют, заботиться о детях…       С моих губ невольно срывается смех, да и зачем подыгрывать этой клоунаде. Смотреть на их лица больно, но я понимаю, что это всего лишь картинка, и она начинает меня раздражать.       — Мальбонте, я…— начинаю я, собираясь предложить идти отсюда, но обрываюсь на полуслове, обернувшись к нему. Его лицо искажено гримасой ярости.       — Мальбонте?       Внезапно он хватает нож, опрокидывает стол так, что мои родители валятся вместе со стульями и оказываются прижатыми к полу. Стремительно подлетает к ним и перерезает горло моему отцу. Кровь брызжет в лицо Мальбонте, он хищно улыбается и подходит к Ребекке. Несколькими ударами ноги превращает ее лицо в кровавое месиво, ее тело несколько раз неестественно дергается и обмякает.       Я застываю в ужасе. Это все не по-настоящему, я знаю, но зачем? Зачем эта жестокость? В ужасе смотрю на него, но он, не разжимая пальцев на рукояти острого ножа, которого никогда не было на нашем кухонном столе, надвигается на меня. В черных зрачках искрятся ярость и гнев, линия рта искривлена в злобном оскале, широкая грудь тяжело поднимается и опускается.       — Мальбонте, что ты делаешь? — как можно спокойнее спрашиваю я, всеми силами стараясь совладать с дрожью в голосе.       Он не отвечает и продолжает приближаться. Пытаюсь отбросить его потоком энергии, но она проходит сквозь него.       Последний шаг — и он вжимает меня в стену, приставляя окровавленное лезвие к горлу. Превозмогая боль, выбиваю оружие из его рук, чувствую, как по шее начинают струиться теплые капли, со всех сил отталкиваю мужчину от себя, вкладывая энергию в удар, но он едва отшатывается и тут же хватается за мою шею, в очередной раз вдавливая меня в стену.       В целом, ощущения привычные, но что-то не так…       Физическое тепло. От сжимающей мое горло ладони я чувствую только тепло. Нет контакта сил. И совсем не пахнет хвоей.       — Ты не Мальбонте. Это все ложь.       Лицо полудемона с застывшей яростной маской разбивается вдребезги, словно у фарфоровой куклы, следом за ней разлетаются по частям стены дома.       Подхваченные появившимся изниоткуда порывом ветра осколки окружающего мира закручиваются вихрем и уносятся прочь, вспышка белого света снова ослепляет меня, и вот вырисовываются очертания голубого неба.       Подо мной белый песок, где-то рядом слышен звук волн, а в нескольких метрах от меня стоит невысокая фигура с белыми крыльями.       Пара мгновений, и мои глаза вновь готовы воспринимать безумную действительность. Передо мной старик в темном облачении с глубоким капюшоном, в его руке длинный посох, а на морщинистом лице лучезарная улыбка.       Чувствую присутствие создателя, но совсем не так, как после ритуала, будто он не передо мной, а где-то в отдалении, но со всех сторон. Эта энергия мне знакома и, как и прежде, наполняет умиротворением. Захотелось улыбнуться, лечь на спину, зарыться пальцами в этот белоснежный песок и лежать так вечность, слушая мелодию волн, утопив взор в голубом небе.       — Добро пожаловать, — произносит старик скрипучим голосом.       — Шепфа? — спрашиваю я.       Старик не успевает ответить, как я добавляю:       — Я думала, менять обличье — прерогатива дьявола.       — Не только зло, но и добро приходит к нам под разной личиной.       — Например, под личиной серафимов, убивающих твоего ребенка ради блага общества? — гордо выпаливаю я. Идут годы, а с чувством самосохранения ситуация не улучшается. С тысячелетним вселенским злом, в целом, прокатило, но что насчет создателя? Впрочем, то, что передо мной не сам Шепфа, я тоже вполне осознаю. Где же он сам?       — В эту секунду я борюсь с Мальбонте, — отвечает старик, словно прочитав мои мысли.       Жесткий узел в грудной клетке, тот, что прямо под горлом, затянулся крепче, так, что воздуху стало сложнее проникать в легкие и обеспечивать кислородом ясность сознания. Как он? Могу ли я отвлечь Шепфа, могу ли помочь?       Старик едва заметно пошатывается, окружающее нас небо на миг покрывается мелкой рябью, словно телетрансляция, что потеряла часть сигнала. Понимаю, что Шепфа с трудом удерживает иллюзию. Мне надо выбраться, я должна быть там.       — Я знал, что этот день настанет. Признаюсь, ожидал, что он настанет тысячелетиями раньше.       Я хмыкнула. Раз он сам инициировал беседу, вряд ли она отвлекает его от битвы, зато поможет удовлетворить любопытство.       — А как же дочь серафима, рожденного на Земле? — спрашиваю я. — Разве не в этом была причина, по которой начало ритуала так затянулось? Разве не ты придумал условия ритуала?       Старик добродушно посмеялся:       — Нет, дитя, я не придумываю ритуалы. Я сотворяю и управляю. Все, что я сделал — это отправил темную часть энергии мальчика в Небытие.       — А три жертвы?       — Так работает Зеркало Небытия. Древняя реликвия была создана одним из моих братьев, когда он даровал нашему миру смерть.       — Одним из братьев? — мои глаза расширились, я не сдержалась и перебила создателя, хотя как никто была заинтересована в продолжении истории.       — Да, мы с Шепфамалумом не единственные дети нашего Создателя.       — Кто же создал вас?       — Вселенная, дитя.       — Почему для ритуала понадобилась я?       — Назовем это иронией судьбы, — улыбнулся старик. — Судьба живет вне времени, и когда она плетет свои узоры слишком старательно, не только прошлое начинает влиять на будущее, но и наоборот. В ритуале участвовала дочь серафима, рожденного на Земле, и сын демона, не ступавшего на Землю. Это просто факты. Но проникнув в прошлое, они стали пророчеством. Ритуал же прост. Зеркало связывает мир живых и мир мертвых. Для его активации необходима кровь трех живых существ и трех мертвых. Существа должна быть разными: ангел, демон и смертный. Смешанная кровь частично воссоздает энергию первородных созданий.       — Кровь мертвых… — повторяю я вслух, размышления так поглотили меня, что даже осознание ведущейся параллельно смертельной битвы ушло на второй план. — Это Лора, Сэми и Винчесто. Значит, их кровь была в кубке?       — Полагаю, была, — ответил создатель.       — А живые… Я, Люцифер… и Фенцио? Он использовал свою кровь?       Я неосознанно запустила руку в волосы. Это не укладывалось в сознании. Кровь трех мертвых и кровь трех живых. Это все, что было нужно для ритуала. Три тысячи лет заточения Мальбонте были напрасны? Это случилось только из-за того, что судьба связала его именно со мной, а я родилась так поздно?       Дыхание стало тяжелым. И вся моя родословная… Они умирали, чтобы этот ритуал свершился, только единицы из них попадали на Небеса. Ради чего они умирали? Чтобы мы встретились?! Это какой-то бред.       — Но почему? — шепчу я, не ожидая ответа.       — Я много размышлял об этом. Думаю, из-за твоей силы. Твоя способность впитывать силу бессмертных твоего рода воистину уникальна. Такие, как ты, рождаются раз в тысячелетие. Видимо, то, что такая способность должна была появиться у потомка рода Мальбонте, Судьба посчитала большой удачей.       — Я не понимаю… Зачем это судьбе? Чего она добивается?       — Вселенная создает и разрушает. Она создала меня и Шепфамалума, мы создали этот мир, и пришла пора Вселенной его уничтожить. И я взываю к тебе снова, дитя… В твоих руках судьба этого мира. И я вижу, что ты приняла неправильную сторону. Но я по-прежнему даю тебе выбор, хоть ты и провалила мое задание.       — Потому что задание у тебя дерьмовое, Шепфа. Да и задумка сомнительная, вверить судьбу этого мира Непризнанной, разделяющей идеи Мальбонте. Разве что тебе окончательно плевать на судьбу мира, что, в целом, тоже объяснимо.       На лице старика промелькнуло что-то вроде печали, которая тут же сменилась напряжением и крайней сосредоточенностью. Мир вместе с образом старика вновь покрылся рябью, которая становилась все крупнее, пока новая вспышка белого света в очередной раз не ослепила меня.       ***       Передо мной предстал прекрасный сад. Высокие раскидистые деревья с нежно-зеленой листвой нависали над головой, цветущие растения наполняли мир красками и издавали тонкий чарующий аромат, диковинные звери смотрели на меня своими большими невинными глазами, и над всем этим раскинулся розовый купол неба с парящими островками, с краев которых струились сверкающие водопады. Присмотревшись, я различила вдалеке очертания роскошного, будто даже волшебного, замка.       Что-то прогремело с такой силой, что земля подо мной заметно задрожала. Я достигла конечной цели. Битва в этом мире.       В подтверждение моих слов прямо над моей головой пролетел черный шар энергии. Его энергии. Я расправила крылья и устремилась туда, откуда летел шар. К нему.       Мальбонте бился с Шепфа.       Они парили в воздухе. Воплощения сил природы, божественные материи, вступившие в противостояние. Одного взгляда на эту битву хватило для осознания, что мое вмешательство сродни самоубийству.       Величественный рассвет, полный планов и обещаний.       Таинственные сумерки, скрывающие от глаз напускное и обнажающие души.       Свет, исходивший от белой с золотом брони Шепфа и его сложенных крыльев, сиял так ярко, что расходившиеся от него лучи словно разрывали небеса на части.       Тело Мальбонте было окутано густыми тенями, словно сама ночь пробудилась в этом мире света и обрела форму. Обрела лицо. Его непроглядно черные острые крылья также были сложены, черные доспехи поглощали свет, тьма вырывалась из его рук и груди мощными потоками и словно отравляла искусственный мир. При соприкосновении с его энергией деревья обращались в пыль, трава и цветы исчезали, обнажая голые скалы, при встрече с его тьмой мир Шепфа погружался в безмолвный мрак.       В розовом небе сверкали красные и голубые молнии. Шепфа метал в Мальбонте столпы чистого света, прорезающие пространство сверхбыстрой сверкающей кометой, но сотканный из тьмы щит поглощал их без остатка.       Сама реальность трещала под натиском двух сил. Там, где встречались свет и тень, пространство искажалось, разрывалось, скорость потоков воспринималась неравномерно, словно само время претерпевало изменения в месте стыка материи и антиматерии. Горизонт мерцал, то погружаясь во тьму, то озаряясь светом. Казалось, еще немного — и на стыке двух сил возродится первозданный хаос.       Следующая атака Мальбонте была вязкой, тягучей, словно растекающийся по чужеродному миру яд. Тени, выходящие из его рук, захватили пространство вокруг Шепфа. Быстрыми вспышками света создатель пробивал в чернилах проплешины, но туман неизменно сгущался, уплотнялся, настигал, отравлял, пока не поглотил создателя целиком. Тогда Шепфа распахнул крылья и взорвался ослепительной вспышкой, поглотив всю тьму без остатка, оставив после себя лишь белую дымку, словно иллюзионист в конце представления. Мальбонте упал на землю с высоты.       Я подбежала к нему и помогла подняться. Под массивным поясом его доспехов краснел металл раскаленного кинжала и поблескивал самоцвет. Кинжал пока оставался в ножнах.       — Где он? — спросила я, заглядывая прямо в поглощенные тьмой глаза, не замечая пугающего с прошлой встречи облика.       — Он здесь, — процедил Мальбонте сквозь зубы, выплюнул кровь. — Он не может выбраться.       — Он боится тьмы. Не может ей управлять. Это наш шанс, Мальбонте, мы можем атаковать вместе.       — Нет. Не вмешивайся.       — Ты рискуешь! Твоя жажда мести убьет тебя!       — Это приказ, — процедил он сквозь зубы, посмотрел на меня, и я физически ощутила, как утопаю в ненависти, заполнявшей его черные, без единого просвета, глаза.       Его сломанные кости заросли в одно мгновение. Он раскинул руки в стороны, метка на спине засветилась красным сквозь черноту доспехов. Неиссякаемая тьма прорвалась сквозь невидимый разрыв в пространстве, проникая в его тело через печать Шепфамалума.       Шепфа вновь воплотился неподалеку.       — Он убивает тебя! — донесся до меня голос создателя. — Ты не выдержишь столько тьмы Шепфамалума! Ты и мой ребенок тоже!       Мальбонте не говорил с Шепфа, продолжая разрывать пространство вокруг себя и впитывать просачивающуюся на стыке измерений тьму.       Он снова поднялся в воздух и наконец выхватил кинжал из ножен. Прошептал несколько слов — и воздух наполнили мощные электрические вибрации. Я тут же удалилась на приличное расстояние и выставила защиту.       Новая череда атак, удары, один за другим. Вспышки света и потоки тьмы больше не разрывали пространство, создатель и первый выживший метис спустились на землю и вступили в ближний бой. Шепфа сотворил огромный световой меч и наносил им сокрушительные удары, но Мальбонте был проворнее и с каждой атакой подбирался все ближе к сердцу создателя.       Очередной удар божественным мечом — и Мальбонте упал на колени. Он тут же подскочил обратно на ноги, но Шепфа не оставлял времени на передышку. Не давая возможности прийти в себя от одного удара, он наносил другой. Меч растворился в воздухе, и Шепфа начал избивать Мальбонте кулаками.       ***

Саундтрек Nicholas Britell - Adagio in C Minor

      Шепфа больше не нападал, Мальбонте больше не пытался встать. Создатель оказался сильнее, и даже энергия Шепфамалума, даже мощь древней реликвии не смогли уравнять шансы.       — Ты одержим, Мальбонте.       — Ты превратил меня в кусок мяса, пропущенного через мясорубку, — на израненных губах Мальбонте показалась привычная усмешка. — Если это свет, что ты ждешь от сына тьмы?       — ТЫ И МОЙ СЫН ТОЖЕ! Откажись от этой идеи, и я прощу тебя.       Мальбонте рассмеялся, и в этом смехе было столько презрения, столько силы, что, казалось, еще несколько секунд — и он вновь с легкостью регенерирует и продолжит бой.       — Простишь меня? Мне не нужно твое прощение.       — Тогда я прошу прощения у тебя. Прости меня, Мальбонте. Ты был наказан за мою слабость. Я готов признать свои ошибки. Я позволю тебе править Небесами. Ты способен управлять тьмой и светом, ты сумеешь сохранить равновесие.       Шепфа отошел на несколько шагов и продолжил:       — Сама судьба направляла тебя, толкала к моему уничтожению. Но Вселенная — моя матерь. И я догадываюсь о ее планах. Поэтому я взываю к вам, — впервые Шепфа посмотрел на меня, как на равную, обращаясь и ко мне тоже. — Остановитесь, пока не поздно. Спасите мир от гибели. Остановитесь и я отпущу вас, позволю жить и больше не вмешаюсь. Обещаю.       Мальбонте прикрыл глаза то ли от боли, то ли от груза мыслей. Но спустя несколько мгновений он распахнул глаза и посмотрел на создателя очень серьезным и тяжелым взглядом.       — Нет, — просто ответил он.       — Нет?!       — Нет. Я не прощаю тебя.       — Справедливо, — создатель глубоко вздохнул. — Но недальновидно. Что ж, да будет так.       — Тебе стоило убить меня еще тогда.       — Ты прав.       Еще один удар заставил тело Мальбонте, на котором и так не было живого места, изогнуться в муках и пролететь на десятки метров, срывая верхний слой земли.       Я закричала и бросилась к нему. К черту твои приказы, если ты сейчас умрешь, я умру тоже.       Склонилась над ним. Жив. Пока жив.       Шепфа отошел в сторону и принялся задумчиво разглядывать горизонт.       — Я дал тебе шанс, Маль-Бонт. Такой путь пришелся тебе не по вкусу. Понимаю…       Затем добавил, в его голосе впервые проскользнула угроза:       — Вы возомнили себя вершителями судеб, способными свергнуть создателя. За это я казню вас.       Шепфа медлил. Он был уверен в своей победе и будто не мог решиться.       Мальбонте посмотрел на меня, его глаза стали прежними, темно-карими, но взгляд казался таким пустым, что крик отчаяния едва не сорвался с моих губ. Но я буду сильной, Мальбонте. Наша война еще не закончилась.       Он взял мою ладонь. Его рука дрожала. Вложил кинжал и сжал мои пальцы. И от того, каким слабым было это движение, в моем сердце что-то надломилось.       — Ты можешь выбраться в мир Небытия прямо отсюда. Окропи рукоять моей кровью. Зеркало собрано.       — Нет! Я не оставлю тебя. Ты не должен умереть, не здесь и не так! Мое видение…       Он вновь прикрыл веки и произнес тихо:       — Что жизнь и смерть, страшись однообразья. Яд пустоты его опаснее чумы…       Улыбка тронула его губы. Слишком светлая. И я так люблю его светлую улыбку, но она не поможет нам одолеть создателя.       Судьба не обманывает. Он не умрет. Не так.       Я склонилась над его ухом и начала шептать.       “Когда ты был маленьким, в твоей гостиной висел портрет. Посмотри на него. Вспомни, какими они были. Вспомни, каким был ты. У тебя была такая же светлая улыбка, как сейчас.       Вы жили на берегу моря. Вы часто сидели на песке и смотрели на закат. Он красиво отражался множеством розовых оттенков на мягких волнах, а ты все задавался вопросом, как Шепфа и Шепфамалум смогли сделать этот мир таким красивым. Ведь это специально надо придумать, верно? Каждый оттенок, каждый лучик света на игривых волнах, каждую белоснежную песчинку и такие невесомые облака. Ты смотрел на мягкие черты лица мамы, Анабель, смотрел в ее ласковые голубые глаза, и думал, что возможно, сам Шепфа придумал ее такой, ведь она совсем не похожа на других ангелов, которые бывают красивыми, но в них всегда есть недостатки. Но твоя мама больше походила на это вот море, спокойная, прекрасная, такая идеальная. А в месте, где море целует песок, родился ты. Самый уникальный в этом мире. Тебе было так страшно быть непохожим, но твои родители заставили тебя гордиться твоей уникальностью. И знаешь что? Тысячелетия сломали все, кроме твоей веры в себя. Это они подарили тебе эту веру, в себя, в свою силу, в свою уникальность. Любой другой бы сдался, но только не сын Самаэля и Анабель”.       Я шептала так быстро, путала слова, но упрямо продолжала.       “Мама держала тебя за руку в тот день, в лабиринте, так крепко, словно ты был маленьким. Тебя это так раздражало, ведь ты взрослый, ты понимаешь, что натворил, и готов встретиться с последствиями. Папа всегда понимал, что ты умный, что тебе хватит жесткости и силы делать так, как он скажет. Папа видел тебя настоящего. А мама продолжала твердить, что ты хороший, и называла тебя этим именем, которое раздражало не потому, что оно слишком доброе, а потому что звучит ужасно по-дурацки, словно ты пятилетка.       Когда эта девочка в лабиринте узнала тебя, ты впервые столкнулся со страхом в глазах отца. Он выглядел ужасно, правда? Страх делает людей мерзкими, постыдными, хочется отвернуться. Твой отец не мог быть таким, он был самым храбрым демоном.       Девочка пищала, как котенок, ее кровь забрызгала твое лицо и статую позади. Ты понял, что произошло что-то очень плохое, и в твоем сердце тоже начало вырастать это липкое чувство. Твой отец никогда не был жестоким, и ты начал искать его глаза, чтобы увидеть в них своего отца, понять, почему же он поступил так, ты был готов принять любое объяснение, потому что ты был умным и храбрым и знал наверняка, что твой отец ничего не делает просто так”.       От каждого моего слова рукоять кинжала, зажатого в моей ладони, становилась горячее.       “Первое, что ты услышал — это хруст их крыльев. Они смотрели на тебя с таким ужасом… Мама упала на колени и потянулась за тобой, и ты бросился к ней, ты понимал, что должен остановить это, что теперь твоя очередь спасать их, и ты был готов пойти на что угодно. Но они не говорили тебе, что делать. Они кричали. Даже папа кричал, хотя знал прекрасно, что кричать стыдно даже от боли. Ты обернулся к нему и нашел в его глазах такой же липкий ужас.       Что произошло следом? Они бросили тебя. Оба. Они оставили тебя одного посреди того лабиринта рядом с трупом той девочки. Они должны были защитить тебя, они должны были быть рядом, но они захлебывались своими криками и улетели сквозь трещину в разверзнувшейся земле.       Они не имели на это никакого права. Они не смели умирать”.       Мальбонте открыл глаза. В его невидящих зрачках бесформенным облаком плескалась тьма.       Я бегло глянула на Шепфа. Он развел руки в стороны, между ними начал образовываться большой белый шар чистого света. Но он по-прежнему медлил, созерцая сотворенное орудие нашего убийства, увеличивая его мощь.       “Тебя окружили. Они говорили так ласково, так спокойно, но тот же липкий страх в глазах ты теперь узнавал лучше других эмоций. Тебе так хотелось довериться кому-то, ты абсолютно не понимал, что делать дальше, а они говорили, что не желают тебе зла. Но ты не мог им поверить с этим паршивым страхом в их глазах. Такой же страх был в глазах твоих мамы и папы перед тем, как они бросили тебя.       Все эти лживые ангелы лежали мертвыми и, казалось, ты был в безопасности, но по-прежнему не знал, что же тебе делать. Тебе просто нужен был взрослый, который посмотрит на тебя без страха и подскажет, как выйти из этой трудной ситуации.       И тут появилась девушка, совсем рядом. Затронула твое плечо и заглянула в твои глаза. Это была я. Я утешила тебя, подарила надежду, на несколько секунд ты поверил, что сейчас я подскажу тебе, что делать дальше. Но я бросила тебя. Улетела, не сказав ни слова.       Но вот перед тобой возникли очертания другого мира. Он был такой же прекрасный, как и море, которое сотворил создатель. Ты почувствовал умиротворение. Было до сих пор больно и страшно, но рядом ощущалась такая сила, которая не могла не внушать спокойствие. Это сам Шепфа. Он защитит. Он точно защитит.       И он не смотрел на тебя со страхом. У него и глаз-то не было. Но вот он заговорил и сказал, что должен убить тебя. Сказал, что это ты виновен во всем, что случилось. А ведь ты просил прощения. Ты умолял его не убивать тебя. Ты плакал. Ты боялся. Вместо ответа он положил тебе руку на макушку и расщепил тебя надвое, отобрал даже воспоминания о твоих родителях. Единственное, что у тебя осталось от них. Единственное, что у тебя вообще осталось в этом проклятом мире.       После этого ты поверил еще раз. Но это только потому, что ты не помнил, что верить нельзя, а в синих глазах той, кто явилась к тебе, совсем не было страха, только отчаянная решимость. Ты же поверил тогда? Что мы с тобой сможем выбраться? Что бесконечная пытка прекратится? Что я схвачу твое истерзанное тело на руки, расправлю крылья и унесу тебя оттуда? И я унесла, на пару сотен метров. А потом снова бросила одного. На три тысячи лет.”       Шепот подавился моими беззвучными рыданиями, но я взяла себя в руки.       Тьма заполнила его глаза и тонкими нитями начала расползаться по лбу, вискам и скулам.       “Ангелы, которые приходили к тебе, казались дружелюбными. Но ты не мог доверять им, все время ждал, что они сделают что-то плохое, но уже не понимал, почему. Ты не помнил, почему, но знал, что ты один, и всегда будешь один. Они оставили тебе окно, дали возможность наблюдать за другими бессмертными. Думаешь, они сделали это специально? Хотели, чтобы ты видел их и знал, что таким, как они, тебе не стать никогда?”       Его лицо стало воплощением тьмы, кинжал в моей ладони раскалился так, что начал обжигать кожу, но я сжимала его крепче и продолжала шептать, заливаясь слезами.       “А он всегда был честным. Он терзал твою плоть, топил твое сознание в агонии, откалывал твою душу по кусочку с каждой смертью и втаптывал ее в холодные камни своим огромным копытом. Но он отличался от остальных. Ты знал, что он это сделает, знал, чего ждать от него. В его действиях не было лжи. На месте каждого куска оторванной души вырастал сгусток тьмы, и чем больше ее становилось, тем меньше мерзкого страха было способно прорваться из глубин уцелевшего сердца. Ведь больше всего ты ненавидел не боль. Больше всего ты ненавидел страх. Потому что за страхом всегда следует предательство.”       Все его тело затряслось. Я чувствовала, как тьма рвется наружу, как сила наполняет его. И я выпустила и свою тьму тоже, из последних сил в еще ясном сознании шепча слова.       “А сейчас я взяла кинжал из твоей руки, воткну его в свое сердце и брошу тебя снова. Потому что моя жизнь важнее твоей. Потому что я не чудовище. Потому что я еще заслужила второй шанс. И если ты посмотришь в мои синие глаза, ты не увидишь там ничего, кроме липкого страха. Потому что я боюсь потерять тебя. Твои родители тоже боялись тебя потерять, и это уничтожило и их, и тебя”.       — А-А-А-А-А!       Мальбонте кричал сквозь слезы ненависти, и я закричала вместе с ним, продолжая сжимать кинжал.       Тьма начала разрастаться, и везде, где она соприкасалась с миром Шепфа, тот уничтожался, рассыпался в пыль, обращался черными острыми камнями.       — Я не позволю тебе отравить мой мир! — прогремел создатель.       Меня подхватил белый туман. Нет, нет, нет, нет! Не сейчас! Мы почти у цели!       ***

Саундтрек Hidden Citizens - Moonlight Sonata (Epic Trailer Version)

      — Он умирает! Шепфа, он умирает!       Плачущие девы. Громадная каменная ладонь, раскинутая к небу, обрамленному острыми древними скалами. Большой бассейн, над которым склонились высокие крылатые статуи. К нему ведет ровно восемнадцать каменных ступеней. Я хорошо знаю это место.       Со стороны бассейна до меня долетает женский голос, но стоя у подножия лестницы, я не вижу, кому он принадлежит. Женщина выкрикивает молитвы, то и дело прерываемые рыданиями.       Я догадываюсь, кому принадлежит этот голос. Более того, я уже слышала его.       Поднимаюсь по ступеням. Анабель сидит на самом краю бассейна. Рядом на широком бортике лежит младенец, плотно закутанный в теплое покрывало, совсем крохотный, может, не больше недели от роду.       — Молю, он умирает! Я прошу… Если он погибнет, я утоплюсь в этом же бассейне!       Молитвы женщины становятся все более бессвязными.       И я чувствую присутствие Шепфа. Он слышит.       — Он никогда не простит меня и не остановится, я это знаю, — голос Шепфа эхом разлетается по пещере и утопает в древних скалах, но источник где-то внизу, будто у самого подножия лестницы. — Я поступил с ним жестоко.       Продолжаю стоять неподвижно. Отчего-то оттягиваю момент, не тороплюсь заглянуть в одеялко и увидеть этого мальчика. Женщина больше не молится, она легла на влажные камни у подножия бассейна и беззвучно рыдает.       — Убивать его было слишком жестоко, ведь он был совсем ребенком, — голос создателя становится немного ближе, но до сих пор доносится откуда-то снизу. — И убивать его жестоко сейчас, когда он явился ко мне после стольких тысячелетий боли. Я искренне готов пощадить его, дать ему шанс на жизнь, но он никогда не простит меня.       Подхожу к младенцу и опускаюсь перед ним на колени. Только сейчас обнаруживаю, что в моих руках по необъяснимой причине зажат кинжал. Я бывала в видениях много раз, и ни разу вещи не перемещались со мной… Впрочем, и голой в видениях я не оказывалась. Наверное, я думаю не о том.       — Но посмотри на этого младенца, — продолжает Шепфа. — Он умирает. Все, что требуется от нас — это позволить ему умереть. Разве это жестоко? Он рожден в дисбалансе, его тело не может вынести тьму и свет. Из-за нарушенного равновесия в его мире не хватает материи второго создателя. Он слишком мал, чтобы осознать свою судьбу, и, возможно, даже не чувствует боли. Посмотри на него… Он спокоен.       Поднимаю голову. Едва касаясь края одеялка, слегка отодвигаю его. Я не задеваю пальцами кожу младенца, но ощущаю едва заметное притяжение. Моя сила стремится к нему. Это не декорации. Он настоящий.       Мальчик будто тоже чувствует эту реакцию, он слегка приоткрывает глазки и начинает еле слышно хныкать.       — Мы можем спасти весь наш мир, предотвратить огромное количество жертв. Нужно только позволить ребенку умереть. Не вмешиваться. Остаться в стороне.       — Это ты спас его тогда? — подаю я голос. — Неужели ты вернулся в прошлое, чтобы поменять свое решение? Ты не спасешь его? — перехожу на хриплый шепот.       — С каждым столетием в моих руках все меньше возможности влиять на этот мир, — игнорируя мой вопрос, продолжает Шепфа, и я до сих пор не вижу его, но знаю, что он здесь. Его присутствие не спутать ни с чем. — Я могу управлять только светом. Если света в вашем мире станет слишком много, он поглотит тьму целиком. Поэтому Равновесие так важно.       — Но…       — Он никогда не простит меня. Он не остановится и уничтожит меня. И тогда тьма одержит верх.       — Спаси его, прошу… — как и сотни раз раньше, молюсь создателю. Как и сотни раз раньше, не надеюсь получить ответ. Но в этот раз я знаю, что он слушает меня.       — Все так, как должно быть, Виктория. Мальбонте рожден в дисбалансе и не должен выжить. Его родители будут горевать, но они смогут это пережить. Они будут жить.       Мальчик снова прикрывает глазки и хрипло вдыхает. Анабель, уловив этот звук, издает крик, полный отчаяния, и принимается молиться с новой силой, не поднимаясь с холодного мокрого пола.       — Это ты перенес меня сюда?       Чувствую, как тяжелая ладонь опускается на мое плечо. Он здесь. Он действительно здесь.       — О, нет, такое мне не подвластно. Но я сумел отправиться по твоим следам, надеясь достучаться до тебя. Мы можем все изменить. Мы можем сохранить мир, дитя. То, что ждет всех вас впереди, если Мальбонте убьет меня, воистину ужасно, и не он тому виной. Вселенная возьмет свое. Я не смогу удержать ваш мир от разрушения, если погибну.       — Высшие сказали, что мир рушится и так, — мой голос становится тверже и спокойнее.       Рука создателя до сих пор на моем плече. Я ощущаю спокойствие и свет. Я чувствую любовь к этому миру. Чувствую, что способна принять разумное решение. Он воздействует на меня? Или это только его присутствие?       — Даже если ничего не менять, — говорит Шепфа, — у вас впереди тысячелетия жизни до того, как аннигиляция возьмет свое. Но я расскажу секрет. Бессмертные узнают о Шепфамалуме. Он найдет себе последователей, ему будут молиться, и он вернет связь с вашим миром. Я отменю закон Неприкосновения и позволю полукровкам рождаться. Чем больше родится полукровок, тем крепче будет становиться Равновесие. Я все исправлю, дитя. Я все исправлю.       Слишком сложно для восприятия. Судьба привычным жестом закинула меня в прошлое, а Шепфа увязался следом? Иллюзия сюда не проскочит, и я чувствую его присутствие, значит, это он? Его энергия? В моих видениях сохранялась связь между энергией в прошлом и физическим телом в кровати. Наши тела с Шепфа остались там, а энергии здесь? Думай, думай, думай. Не получается, мое сознание будто не способно это переварить. Хочется расплакаться от отчаяния.       Крик Анабель становится больше похожим на звериный. Ребенок хрипит. Его вздохи становятся реже. Он умирает.       Он не спасет его. Ненавижу.       Что-то в руке нагревается. Кинжал? Совсем забыла про него. Раскален докрасна. У меня только один шанс. Но нужна кровь полукровки, моя не подойдет.       Вкладываю всю силу, которая у меня есть, в скорость. Замахиваюсь кинжалом над младенцем, будто готова сдаться, будто поверила его лживым речам.       Рывок — опускаю оружие, едва задевая нежную кожу. Капля крови. Смахиваю ладонью. Перехватываю кинжал.       Резко разворачиваюсь и вонзаю раскаленный кинжал прямо в сердце Шепфа.       Пламя. Обжигает, горячо. Отдергиваю руку. Адреналин зашкаливает, на языке откуда-то взялся металлический привкус.       Горящая плоть воняет.       Я убила Бога. Я убила Создателя.       Это было импульсивно.       И зачем же я это сделала?       Думай.       Пульс прямо внутри мозга, хочется выковырять его оттуда, приостановить свое сердце, чтобы иметь возможность хоть немного подумать.       Что же дальше? Теперь он точно не спасет мальчика.       Подползаю ближе к младенцу. Анабель трясется в истерике неподалеку, не ощущает моего присутствия.       Это невозможно….       Все не может закончиться так…       Зачем судьба меня закинула сюда? Судьба не меняет ничего по ходу, значит, это уже было? Я уже была здесь? Значит, когда Мальбонте родился, и его мать молилась Плачущим девам, я была рядом…       Мальчик умирает… он действительно умирает…       Думай, Вики, думай…       Дисбаланс, почему полукровки умирали? Тьма и свет не могли сосуществовать в них. И это все из-за дисбаланса. Что он там сказал? Что-то про материю второго создателя. Что, черт возьми, это значит?       Мальчик не дышит. Дьявол.       Что-то я должна сделать. Он сейчас умрет.       Я уже вмешалась, если из-за моего поступка мир покатился к чертям, хуже уже не будет.       Тяну пальцы к маленькой черноволосой головке младенца. Касаюсь подушечками пальцев его нежной щеки. Чувствую покалывание.       Материя второго создателя. Сила Шепфамалума? Тьма?       Наверное, это самое глупое, что я делала за всю свою жизнь.       Отправляю импульс энергии младенцу.       От грубого вмешательства пространство вокруг начинает дрожать.       Тело младенца содрогается. Он широко распахивает глаза, потом крепко жмурится и начинает кричать, так громко, так пронзительно, что крик эхом разносится по скалам и заставляет Анабель подскочить на колени и кинуться к младенцу. Сквозь слезы я успела увидеть его глаза. Темно-темно карие, почти черные. Такие красивые. Я думала, такие маленькие младенцы не бывают красивые.       Божественная материя, сила второго создателя, чистая тьма вырывается из-под контроля. Заполняет меня до краев и разрывается, как вулкан. Сквозь пространство и время. Густой черный туман наполняет пещеру так, что статуи становятся неразличимыми. Но его не остановить. Вылетает за пределы пещеры, сквозь щели в древних скалах, через пространство над головой. Ощущаю себя повсюду. И вот больше нет границ.       Где я, а где мир? Я часть мира? Я — мир?       Время теряется, теряется пространство. Я повсюду и я… всегда?       Детский крик не смолкает. Он не смолкает. Как хорошо, что он не смолкает.       Он жив. Он будет жить.       Сознание собирается воедино. Я нужна ему, нужна в настоящем.       Возвращаюсь в свое тело. Распахиваю глаза. Тьма отступает.       Я на коленях. Бассейн заполнен кровью.       Ребенок плачет. Анабель прижимает дитя к себе, счастливо смеется. Благодарит создателя. Ох, Анабель… Замечаю лицо мальчика, по его щекам бегут тонкие ручейки крови.       Нахожу глазами кинжал, он лежит среди пепла, который отчего-то белый, как песок в искусственном мире создателя. Беру его в руки. Чистый, ни капли крови.       Белый туман не подхватывает. Он сгребает меня, сжимает до размеров двух частиц и с силой вырывает из чужого времени.       Вылетаю через разлом над головой за пределы пещеры и успеваю увидеть школьный двор. Статуя Немезиды ожила и смотрит мне вслед. Ее весы… выровнялись? Не различить.       Меня вышвыривает из видения, так грубо, что в глазах темнеет, я подскакиваю, тошнота подкатывает, меня рвет, сердце стучит где-то в темечке. Словно Вселенная разобрала меня на молекулы, хорошенько встряхнула и собрала обратно, оставив снаружи несколько лишних деталек.       Мальбонте лежит рядом, еле приподнялся, опираясь на то, что осталось от локтей.       — Шепфа мертв, — выдавливаю я.       Тошнит. Больно дышать. Черные тени пляшут перед глазами.       Подползаю к нему, касаюсь трясущимися пальцами его виска и показываю все, что произошло у Плачущих дев.       ***

Саундтрек Fleurie - Love and War

      Его лицо снова искажено тьмой и ненавистью, и, кажется, я понимаю его мысли. Он должен был сделать это сам.       Я обхватываю его голову и прижимаю к своей груди.       — Тшшш… — шепчу я, утешая, как младенца, поглаживая его слипшиеся от засохшей крови волосы. — Месть не принесла бы тебе облегчения. Ничего не принесет облегчения, только время. Я рядом, ты не один…       Пытаюсь дать ему импульс силы, чтобы он быстрее восстановился. Не получается.       — В тебе стало меньше силы, — говорит Мальбонте. — Большая часть осталась там.       — Как это возможно? — я почему-то продолжаю шептать.       Вздрагиваю от грохота. На розовом небе появляется огромная черно-фиолетовая трещина.       — Не знаю, — отвечает Мальбонте, словно ничего не произошло. — Но, возможно, именно это вмешательство временно восстановило Равновесие. Об этом говорили Высшие. Возможно, поэтому полукровки после меня начали выживать.       Я не знаю, что ответить.       — Сильно, — выдавливаю я.       — Для меня ты воплощение силы, Вики.       Опускаю голову и прижимаюсь губами к его лбу, стараясь не причинять боли.       — Нам нужно выбираться, — говорю я. — Это измерение рушится.       Еще одна трещина расползается по небу от одного горизонта до другого. Земля под нами начинает дрожать.       — Еще немного, — отвечает Мальбонте и прикрывает глаза.       Ложусь рядом. Нащупываю его ладонь, наши пальцы переплетаются.       Искусственное небо раскалывает еще одна трещина. Вдалеке с оглушительным грохотом, камень за камнем, начинает рушиться замок. Его обломки разлетаются в стороны, часть из них обращается в ничто, другая засасывается в разрывы на небе.       — Здесь тихо, — говорит Мальбонте.       Смотрю на него удивленно. Грохот не смолкал, земля под нами до сих пор дрожит.       — Я не слышу шепота в этом месте, — поясняет он.       — Мальбонте… — на моих глазах наворачиваются слезы. Невыносимо больно.       Не отвечает. Прикрывает глаза.       Подскакиваю, нависаю над ним.       — Мальбонте!       Почему он не регенерирует. Почему он не отвечает.       — МАЛЬБОНТЕ!       Падаю на землю рядом.       Нет, человек не способен столько выдержать. Я умру вместе с ним. Мне плевать на этот мир, плевать на всех, плевать на себя, я больше не могу, это слишком, слишком много… Мое сознание трещит по швам, мировоззрение превратилось в кисель, приправленный осколками раздробленного сердца. Кажется, я даже ничего не чувствую больше… И так неоспоримо легче, ничего не чувствовать… Так ощущается Небытие? Не так уж и плохо…       Кинжал постепенно охлаждается. Только сейчас понимаю, что он каким-то чудом все это время был зажат в моей руке.       Небытие… Небытие…       Это всего лишь тело. Там оно нам не понадобится.       Распахиваю глаза. Небо покрыто трещинами. Последний грохот — и искусственный мир создателя разбивается вдребезги.       Темно. Теряю сознание.       Осознаю, что лежу на влажной земле. Открываю глаза. Надо мной снова звезды. И луна, все еще красная. Терракотовое небо, совсем как…       Пора.       Одним рывком я подскакиваю, обхватываю Мальбонте за плечи. С немалым усилием заставляю его приподняться, прижимая к себе. Его тело почти не реагирует, но он жив, еще жив. Мои руки измазаны в его крови уже полностью. Сжимаю кинжал крепче.       Слышу чей-то крик. Это Люцифер? Будто прошла тысяча лет… Надеюсь, я еще услышу тебя, Люци…       Отчаяние. Вот оно какое.       Замахиваюсь. Понадобится много силы. Главное не промахнуться.       Острие с хрустом пробивает его спину и выходит насквозь.       Туда, где встречается с моим разбитым вдребезги сердцем.       Умирать очень больно.       Струйка крови стекает с уголка рта. Почему чувствую ее, а не рану в груди?       Языки пламени вспыхивают где-то рядом и тут же тонут в вязкой черноте.       Больше ничего нет.