Упала, очнулась - султанша!

Некоторое время назад. Пригород Бурсы. Это. Было. Больно. Девушка выгнулась и хрипло закричала, когда в комнате раздался плач младенца. Акушерка с лёгкой улыбкой обмыла нового человека, обернула простынёй и протянула матери. - Поздравляю, ты родила здорового сына. - О Аллах, как ты велик, - прошептала бывшая наложница, принимая на руки ребёнка. Пусть его отец мерзкий урод, но малыш только её. Она его выносила и в муках рожала не для того, чтобы отказаться. - Тише, тише, маленький, всё в порядке. Двери лязгнули, открываясь, и в комнату размашистым шагом вошёл он. Девушка нахмурилась и сильнее прижала к себе мальчика, словно желая спрятать от его собственного отца. Паша демонстративно скривился и кивнул лекарше. Поклонившись, она с трудом смогла взять на руки снова заплакавшего младенца. Молодая мать стиснула зубы - это всего лишь имянаречение, надо потерпеть. - Имя твоё - Увейс. Имя твоё - Увейс. Имя твоё - Увейс, - равнодушно проговорил мужчина, даже не взглянув на рассерженую жену. Сыном больше, сыном меньше, какая разница. - Заботься о нём хорошо, - велел он и ушёл, хлопнув дверью.

***

Маниса. - Поздравляю, госпожа, - склонился седой муфтий. - Только что при свидетелях был заключён ваш никах с Искандером-пашой. Да благословит этот брак Аллах! - Аминь! - ответила счастливая Валиде. - Идём, доченька. Пора спуститься в гарем и отпраздновать это чудесное событие! - Разумеется, матушка. Меня нарядили в нелепое синее платье, схожее с нарядом Михримах. На свадьбе с Ибрагимом у Хатидже было красное, но между сестрой и дочерью правящего султана есть нехилые такие различия. Спойлер: первая главнее второй. Устраивать пышные выезды, как в сериале, игры и прочую дребедень никто не собирался. Дочерей навалом, можно и государство ненароком разорить. Так что спустимся в ташлык, поедим вкусненького и спать. А завтра в путь-дорогу... - Хатидже. Я отвернулась от зеркала, перед которым стояла; мы находились в покоях Хафсы, где Мёге и Лале поправляли фату, осторожно укладывая её поверх украшений, чтобы она ни за что не зацепилась. В открывшихся дверях был брат. Он держал красивый ларец, и я сразу поняла, что там - украшение, которое он сделал своими руками. В груди потеплело. - Сулейман. - Сынок, ты осветил этот день ещё больше, - лучилась довольством матушка. Фатьма, сидящая на диванчике, хмыкнула. Бейхан, придерживая на коленях недовольную Шах, бросила ей неодобрительный взгляд. - Моя дорогая сестра, я создал это ожерелье в надежде, что оно принесёт счастье и радость в твой дом, - проговорил брат, вынимая из шкатулки не просто украшения, а чёртовы произведения искусства. Изящная, узорчатая, отделанная серебром основа, с которой, чередуясь, спускались бриллианты и сапфиры в форме капель, составляла костяк великолепия, что я однажды надену на шею; глубокие синие камни были дополнительно по контуру украшены жемчужинками. Кольцо шло подстать ему, так сказать, в комплекте, повторяя дизайн отдельно взятого элемента. - Гордись, Хатидже, - ласково поддела Фатьма, - тебе первой брат подарил свою работу, даже не Валиде. У меня перехватило дыхание и выступили слёзы. Нервничаю, конечно, и я очень долго его теперь не увижу... а ведь мы выросли вместе. - Если вдруг он посмеет до тебя дотронуться, - прошептал на ухо Сулейман, наклоняясь, чтобы застегнуть великолепное творение своих рук на моей шее, - будет повешен на собственных кишках. Затем он отстранился, бережно взял моё левое запястье в свою ладонь, и начал, с ласковой улыбкой глядя прямо в глаза, даже не моргая, надевать кольцо на мой палец. Безымянный. Сука! Японский ты городовой, я подумаю об этом совпадении завтра! Это ничего не значит! Я молча шагнула вперёд, обнимая своего доброго, милого, дорогого брата и пряча лицо у него на плече. - Даже не уточнил про твоё желание, - ехидно заметил внутренний психолог. - Это он так уверен, что ты не захочешь, или проявляет собственнический инстинкт? Заткнись, блять. Просто заткнись. Это брат. Но не родной же. Самый настоящий! Коэффициент инбридинга пятьдесят процентов! В одном из двух случаев у вас родится здоровый ребёнок. Так, всё. Несчастная овечка превращается в боевую овцу и отправляется на фронт. - Хатидже, - тронула за руку Валиде, - нам пора. Все ждут. Сулейман мягко сжал мою кисть, помогая двинуться. Ноги, казалось, задеревенели и примёрзли к полу, в горле стоял тугой комок, сердце нещадно колотилось в грудной клетке. Не отпуская его ладони, я медленно пошла вперёд. Навстречу судьбе. Один поворот, второй. Спуститься по лестнице, и вот мы в ташлыке. Наложницы мгновенно повскакивали с мест и поклонились. Муштра Валиде, да. - Госпожа, поздравляю, - присела Фюлане. Она занимает высшую ступень гарема после Валиде и нас, так что стоит ближе всего к обложенной подушками скамейке. - Спасибо, - кратко ответила я, всё ещё пребывая в прострации. Брат усадил меня на лавочку, кивнул с удобством расположившейся Валиде и сел по другую её руку. Каждый со своего бока матери, мы могли полностью охватывать взглядом ташлык. Как жених и невеста прям. Интересно, а смирительные рубашки тут уже придуманы? Фатьма, Бейхан и Шах устроились на подушках в ногах, Айше царственно повела рукой, давая разрешение начинать. Полилась лёгкая музыка, в центр вышли несколько наложниц и начали танцевать. Они ловко изгибались, пленительно очерчивали кистями контуры талий и бёдер - ещё бы, это шанс засветиться перед шехзаде. Конечно, на свадьбе сестры швыряться фиолетовыми платками он не будет, но вполне может запомнить. Мужской части празднования тут не было, потому что Искандеру в гарем нельзя, а во дворце член есть только у Сулеймана, насколько я знаю. Не, ну не проверяла, конечно, но по идее все остальные, даже стража, тут евнухи, так что брательник кантовался с нами. Минут через десять этого однообразия мне стало скучно. Были несколько любимых композиций, которые можно слушать долго, но их пока не играли. Я лениво обвела взглядом ташлык и отпила сладкого щербета. Вкусный, зараза такая! Интересно, а что если сделать наоборот? Женщина - падишах и имеет гарем из мужчин. Повару премию за интересную добавку к напитку. Не, ну правда, чем плохо? Что за дискриминация, куда смотрит европейский суд по правам человека? Но тогда не будет понятно, от кого у неё ребёнок. Так в этом и фишка! Мужчинки не будут мочить шехзаде, потому что любой из них может оказаться их сыном! А род Османов продолжится через женщину, причём со стопроцентной гарантией, потому что дитя в кровь берёт поровну от родителей. Я поперхнулась от неожиданной, с первого взгляда, адекватности этого предложения и с опаской отставила стакан на поднос. Мало ли что. - Хатидже, всё в порядке? - осведомилась мать, отвлекаясь от танцовщиц. Странная женщина, реально ведь наслаждается этим дрыганьем. И брат туда же. - Конечно, Валиде. Я вздохнула и уставилась на веселящихся рабынь. Хихикают, смеются, болтают. Хоть их судьба во сто крат тяжелей моей, всё равно сейчас немного завидно. Переводя взгляд с одной девушки на другую, я чуть не подавилась воздухом. Ёб твою мать. Махидевран?!

***

Маниса. Сутки спустя. Вы кого вызвали? Вы чё, угораете?! Возле ворот стоял кортеж карет, куда мне предстояло залезть и отправиться в путь. Валиде, брат и сёстры нервно переглядывались, словно желая отсрочить отъезд, но не имея для этого веской причины. - Хатидже, милая моя девочка, - со слезами на глазах произнесла Айше, - ты стала совсем взрослой и покидаешь нас. Пиши каждый день, как можно чаще! - Мы будем очень ждать, - поддержала её Бейхан. Фатьма молча кивнула, даже ей было не по себе. Шах же, разинув рот, созерцала янычар в охране, а выглядели они вполне воинственно, как по мне. - Госпожа, нам пора, - обратился Искандер, стоящий рядом с матерью. Мы с ним отправлялись вместе, понятное дело, но я пока не знала, предпочтёт он карету или лошадь. - Не рано ли? - прищурился Сулейман. - Не стоит заставлять султана ждать, шехзаде. Я, сглотнув вязкую слюну в пересохшее горло, подошла к матери и получила её прощальные объятия вместе с повторной просьбой извещать их обо всём как можно чаще, поочерёдно обнялась и расцеловалась с сёстрами, даже с Шах, пусть и немного более холодно. Потом пришла очередь брата. И в тот же миг мне прострелили башку. Просто, блять, взяли ружьё, приставили к виску и спустили курок. Внутренние демоны, кряхтя, поднимали головы и разминали крылья, сбрасывая цепи приличия и морали. Сердце сбилось с ритма и застучало чаще. Су-ка, су-ка, су-ка. Мы в дерьме, Джонни! Мы в огромном дерьме! Мир сузился до радужек его глаз. Красивых, голубых, с более светлыми прожилками, которые отходили от зрачков, словно лепестки изысканных цветов. Нет, конечно, зрение не пропало, но всё остальное стало таким размытым, таким... неважным. А потом я моргнула, и всё очарование момента развеялось, будто пыльца на ветру. Сулейман не выглядел ошарашенным, так что я с облегчением выдохнула и постаралась, как могла, успокоиться. Хорошо, что сегодня любое волнение можно списать на отъезд, это ни у кого не вызовет подозрений. - Госпожа? Судя по тону Искандера, мягкому, но непреклонному, неловкая пауза затянулась. Отчаянно игнорируя мысли, скачущие в голове бешеными кроликами, я чмокнула брата в слегка колючую щёку, дождалась ответного поцелуя и стиснула его талию так крепко, как только могла. И пусть будут синяки, подумалось эгоистично, они станут напоминанием. Горячие ладони, нежно придерживающие мою талию, заставили устыдиться этого секундного порыва. Я закрыла глаза. Я ощущала быстрый стук его сердца, так плотно прижимались друг к другу наши тела. Я чувствовала, как он дышит, как поднимается и опускается его грудная клетка. Невольно всплыло воспоминание о сцене в бельевой, когда я рассказала Сулейману про закон Фатиха. Ощущение похожее. - Да ебись оно всё конём! Не поеду - и точка! - взвыло внутри. Есть такое слово - надо. Надо - Селиму, надо - Валиде, надо - Сулейману, надо - Искандеру. Кому угодно, сука, надо, но не мне. Собравшись с силами, я сделала шаг назад от брата, поёжившись от неприятного ощущения холодка, нахлынувшего со всех сторон. Чувство странное, будто... будто ты отдал часть себя, и теперь навсегда будешь помнить того, с кем это случилось. - Прошу прощения, паша. Я готова. Я ничерта не готова. Но кого волнует? Искандер кивнул и подал руку, помогая взобраться по ступеньке в темноватое пространство кареты. Мы отправлялись в Стамбул.