Упала, очнулась - султанша!

Я привалилась к спинке сиденья, закрыв глаза, и размышляла. Муж - какое странное слово - ехал где-то впереди на коне, в карете сидели ещё Лале и Мёге, так что можно было сосредоточиться на мыслях. Гюльбахар, она же - Махидевран, она же - мать шехзаде Мустафы, своим появлением напомнила, что канон всё ближе и ближе. Так странно было видеть знакомое лицо, но при этом не иметь возможности заговорить. До чесотки в руках хотелось завести дневник, память-то девичья, но - нельзя. Никак нельзя. Если хоть одна душа узнает, что сегодня произошло, мне конец. Когда-то слышала о прикольной тактике самоанализа: всегда задавай себе вопрос "почему?", пока не дойдёшь до истины. Для начала стоит определиться с фактами. Что мы имеем, дорогой внутренний психолог, уважаемая шизофрения? Когда я прощалась с братом, произошло нечто непонятное. Почему? Я не знаю. Слишком много критериев отличает его от других людей. Почему? Он долгое время был единственным половозрелым мужчиной, с которым я виделась. Мы знакомы с детства, выросли вместе. Я люблю... Нет, не так. Я дорожу им больше, чем кем-либо другим на этой планете. Кроме, возможно, себя. Ещё не решила. Почему? Ну... нам весело вместе. Я доверяю ему больше других. Почему? Потому что... потому что я к нему эмоционально привязана. Почему? Потому что я с ним много общалась. Почему? Я хотела, чтобы он тоже был ко мне сильно привязан. Почему? Чтобы я могла ему доверять. Вот оно. Ты просто впала в отчаяние и состояние сильного стресса от осознания, что долго не увидишь его. Да и к тому же, кого ты видеть-то могла в закрытом гареме, кроме Сулеймана и, может быть, Ибрагима? Неудивительно, что канонная Хатидже ему на шею бросилась, ведь единственный подходящий знакомый мужчина. Успокойся и подожди. Всё проходит, и это пройдёт. - А может, он и не такой уродливый, каким казался раньше. - Лале! - возмутилась Мёге. - Что? Ты сама видела! - Неприлично так говорить о муже нашей госпожи! Я закатила глаза. Мёге, конечно, прислушивалась к моим просьбам опустить формальности, но раз за разом срывалась на "госпожу". Не знаю, что послужило тому причиной - необходимость беспрекословно подчиняться родителям в детстве, строгие правила гарема или всё вместе взятое, но между нами пролегала дистанция, которую я не могла сократить, как ни пыталась. Скромная, старательная девушка, казалось, замыкалась в себе. Омут тихий, а значит, черти в нём ого-го. Между рабыней и султаншей не может быть дружбы, прими ты это уже наконец. Они не рабыни! Бесшумный телепатический вздох: - Формально нет, по факту да. Свобода - когда ты самостоятельно выбираешь, где жить и что делать, они же обязаны подчиняться твоим приказам, и это не может их не угнетать. Но с Лале же мы дружим. А ты уверена? Я напряглась. Лале исправно выполняла свои обязанности, ни на что не жаловалась, выглядела довольной жизнью. Её не за что и не в чем было подозревать, как бы не старалась моя паранойя. Но смысл в подозрениях был. Мы едем в серпентарий, битком набитый ядовитым кобрами, один укус которых с гарантией укладывает тебя в могилу. В такой ситуации нельзя доверять даже себе, не то что кому-то другому. Три человека могут хранить тайну только в том случае, когда двое из них лежат в сырой земле. Вести себя непринуждённо, но о дружбе в понимании двадцать первого века забыть напрочь. Я мило улыбнулась и ответила: - Не стоит переживать об этом сейчас, впереди ещё много времени.

***

Несколько дней спустя. Стамбул, Топкапы. Жопа болела так, словно её всё это время не в экипаже везли, а нещадно лупили палкой. Я слегка сморщилась и почесалась. Судя по гримасам служанок, у них дела обстояли не лучше. - Госпожа, пожалуйста, не задерживайтесь, повелитель желает видеть вас у себя, - напомнила Эсен-калфа. - Несколько лет не желал, а тут вдруг припёрло, - проворчал внутренний голос. - Да пошёл он нахуй, этот ваш повелитель! Хер плешивый, одни проблемы только создаёт. Едва в покои зашли, так он уже к себе требует, старый пердун! - Разумеется, - кивнула я, ощущая, как ловкие руки Лале застёгивают миллион пуговичек на животе. Один из подарков - вероятно, от матушки - представлял собой двойное платье. Нижняя часть, которая прилегала к телу, имела нежно-розовый цвет. Бесячие длинные рукава прилагались, но зато исподница была на редкость короткой, всего лишь чуть ниже колен. Верхняя же часть, напротив, обладала юбкой в пол и большущим вырезом. Таким образом, грудь закрывало нижнее, а ноги - верхнее, очень красивое, золотистое с вышитыми кое-где вензелями. Кажется, в нём была Хатидже, когда объявляла матери, что брат одобрил её брак с Ибрагимом. В таком не стыдно и перед султаном показаться. - Думаю, мы можем идти. Калфа кивнула и направилась в коридор, мы последовали за ней. Я примерно помнила, куда нужно идти, но желания проверять свою память вовсе не испытывала. Возле дверей нас уже поджидал Искандер. Он склонил голову в приветствии, я отзеркалила его жест. Было страшно, что тут скрывать, и я сжала холодные ладони в кулаки, стараясь хоть так согреться. - Повелитель готов вас принять, - объявил вышедший евнух. Чота ссыкотно. Может, его как-нибудь кинжальчиком тяпнуть? Евнуха? Хуевнуха! Султана, очевидно! И хорошо так тяпнуть, с гарантией чтобы. Ибо Сулейман - наш билет в счастливую жизнь. - Госпожа, - указал рукой на двери Искандер. Я глубоко вдохнула и вошла. В нос ударил солёный воздух моря, двери балкона были распахнуты настежь. Занавески мягко колыхались под дуновениями ветра, создавая красивую игру теней на стенах. Но осматриваться времени не было совсем - шагая по дорогому, вероятно, персидскому ковру, я неотрывно глядела в суровые глаза сидящего за столом мужчины. Сзади слышалась поступь Искандера, и это странным образом придавало уверенности, ведь вряд ли одному причинят вред в присутствии другого. Вот только остаться наедине с падишахом - дело тридцати, ну, максимум сорока секунд, не больше. Не думать об этом, не думать. - Повелитель, - присела в поклоне я. - Ваше приглашение великая честь для нас. Селим внимательно рассматривал меня мучительно долгие пять секунд, потом с шумом отодвинул стул и встал. Я обмерла. Он степенно обошёл стол, приблизился, аккуратно придержал моё лицо руками и прикоснулся губами ко лбу. - Я рад твоему приезду, дочь моя. Всем ли ты довольна? Мне перечислять причины злости на тебя в хронологическом или алфавитном порядке? - Да, повелитель. Я счастлива видеть ваше благословенное лицо, этого достаточно. Он слегка улыбнулся, надеюсь, я всё сделала правильно. Ну давай, давай, заинтересуйся своим пашой, зачем тебе я? Всего лишь девчонка, не стоящая внимания. - Как тебе жилось в Манисе? Блять. Как будто ты не знаешь, сука, я уверена, там твоих соглядатаев больше, чем китайцев в Пекине. - Очень хорошо, повелитель. Мы вместе с матушкой, братом и сёстрами молились за ваше здоровье. Ага. Круглосуточно. Очень усердно молились, почему ты ещё жив? Этот человек - мой отец, но я его опасалась и совсем не любила. История знает, на что он способен, и прозвище "Грозный" само за себя говорит. Да и... память о прошлых, настоящих родителях ещё осталась. В самом начале я порой долго плакала, тосковала по ним, сейчас уже гораздо меньше, конечно, но Селиму с ними не сравниться. Я плохая дочь? Определённо. Стыжусь ли я этого? Ни капли. - Искандер, - наконец отвёл от меня взгляд султан, - ты назначен третьим визирем Совета. Выполняй свой долг с честью. Кроме того, для проживания я выделяю вам Влахернский дворец. Я стесняюсь спросить, а что стало с тем, кто до этого дня был третьим визирем? Жить хочешь - молчи. Может, сняли с должности, а может, и голову. Захлопнись!!! - Ваша милость безгранична, повелитель, - с неожиданной синхронностью произнесли мы. - Хатидже, гарем сегодня празднует твою свадьбу, ты останешься на ночь, отдохнёшь с дороги. Утром отправишься в свой дом. Мои подарки будут ждать там. - Благодарю за оказанное внимание, отец. Опять танцульки. Опять!!! Сколько можно, каждый раз одно и то же. Спасибо, хоть не сразу из покоев за ворота пинком под зад, решил соорудить видимость любви и вежливости. Никогда такого не было и вот опять. Попятившись - крайне редко делала такое перед матерью, перед братом тем более ни разу - я развернулась и покинула покои, переводя дыхание и расслабляясь от облегчения. - Госпожа, - окликнул выходящий Искандер. - Да? - Я выезжаю в наш... дом через два часа и завтра буду ожидать вас там. А. Точно. Про него Селим ни слова не говорил, да и в гарем ему нельзя. - Хорошо, - кивнула я, затем приблизилась, и, понизив голос, спросила, - есть что-либо, что мне следует сделать? Мало ли, вдруг ему что-то надо узнать или забрать какой-нибудь мелкий предмет. Если я хочу, чтобы он выполнял нашу договорённость, мне нужно быть полезной женой. - Нет, - покачал головой он, - хорошо проведите время и прибудьте в целости и сохранности, этого вполне достаточно. Льстец. С другой стороны, хрен с ним, не надо так не надо, моё дело предложить. Захочет трахнуть - предлог найдёт, вся надежда на его честь и совесть. К тому же, не думаю, что пятидесятилетнему мужику нужна соплюшка, которой едва восемнадцать стукнуло. День рождения в предсвадебной суете пролетел так быстро, что я его даже не заметила. - Хорошей дороги, уважаемый муж.