Локи: Назад в будущее

      На следующее утро, прежде чем отправиться к богу обмана, Бартон зашёл в свой кабинет и вынул из оружейного шкафа лук и стрелы. Уход за оружием — смазка, проверка всех деталей — всегда помогал ему обдумать сложную задачу. Обычно это было новое боевое задание, но сейчас Клинт размышлял о предстоящем разговоре с пленником. Судя по тому, что рассказывал Тор, сегодняшний фильм, Тор-1, — возможно, самый важный для братьев: он вскрывает болезненные проблемы детских воспоминаний, приёмного ребёнка и их последующего разрыва.       Соколиный глаз аккуратно разложил на столе стрелы и принялся их протирать. Итак, обсудив этот фильм, асгардские полубоги либо помирятся, либо окончательно разругаются. Какова же будет стратегия самого Бартона? Клинт хмыкнул, пристраивая первую стрелу обратно в колчан. Стрэндж наверняка бы проголосовал за второй вариант — ссору. Но в этом случае встанет проблема, что делать с Тором, который наверняка вновь вернётся к депрессии, и с его Новым Асгардом. Клинт покачал головой, убирая очередную стрелу: громовержец настолько расцвёл буквально за неделю, что опять увидеть толстеющего и спивающегося Тора у Бартона не было ни малейшего желания.       Но принесёт ли пользу примирение с безумным, одержимым властью тираном, каким был бог обмана в их первое знакомство, и возможно, в душе таким и остался? В колчан отправилась стрела с разрывным наконечником. С другой стороны, есть идея, что тут повлиял камень разума. Нужно будет это уточнить.       Клинт аккуратно убрал оружие, запер шкаф и пройдя по коридору с дурацкими прозрачными стенами, за которыми люди сидели, словно в аквариумах, заглянул в кабинет Тора.       — Бартон, ты ещё здесь? А я уже смотрю ваш «расширенный диск», — признался громовержец. — Кстати, что это значит?       — В этой версии больше сцен, больше про вас, — пояснил Соколиный глаз и перешёл к своему вопросу: — Я хотел спросить у тебя одну вещь. Мы тут с Локи обсуждали, что в 12-м году у него были другие глаза. Голубые.       Громовержец кивнул:       — Да, я специально это оговаривал со сценаристами. В фильмах так же, — вздохнул он. — Я думаю, его гипнотизировал этот скипетр. Помнишь, даже мы из-за него ссорились? А Локи тогда просто как с цепи сорвался.       Бартон хмыкнул: это было точное сравнение.       — И когда ты догадался?       Тор грустно ответил:       — Только когда сценарий писали… Я тогда понял, что брат всегда был другим, что до, что после…       — Что ж, посмотрим, — Бартон улыбнулся и направился вниз.       Похоже, реальный Локи может быть не так уж плох, как казалось в 12-м году. К тому же, его атакой руководил не он сам, а глава Читаури, а то и сам Танос… Переместившись от них на Землю, бог обмана выглядел отвратительно, гораздо хуже, чем после избиения Халком. Что они там с ним делали… Ладно, отмёл лишние мысли Бартон, сегодня это не важно. Сейчас стоит помочь братьям, и это не так уж и сложно: посмотреть пока начало фильма, и не шутить над пленником, а выслушать его и раскрутить на эмоции. Дети и их воспитание всегда были интересны Клинту, и в этой теме он чувствовал себя уверенно.       — Доброе утро, агент Бартон, — величественно кивнул Локи, приветствуя Клинта. — Брюс, передай мне пожалуйста салфетки?       Церемонное обращение бога обмана к Соколиному глазу звучало ровно так же, как и 12 лет назад. На контрасте с Брюсом это особенно бросилось в глаза. Клинт тихо спросил:       — Брюс, он давно зовёт тебя по имени?       — Да. Мы много видимся, я же его кормлю, всем обеспечиваю. Я ему как мама, — ответил тот так же тихо, улыбнувшись.       — И как он тебе?       — Последнее время нормально. Подчёркнуто вежлив, корректен, — Брюс не знал, как бы Локи себя вёл без таблеток. Но они явно пошли на пользу.       Клинт кивнул и подошёл поближе к клетке.       — Локи, будь добр, оставь наконец эти церемонии, зови меня просто Клинт, — обратился он к пленнику. Бог обмана удивлённо поднял брови, и Соколиный глаз пояснил: — Мы сегодня будем много говорить о личном.       — Почему же, — ровным голосом усомнился Локи, и добавил, посмотрев прямо на лучника: — Клинт?       — Мы смотрим фильм Тор-1.       — О великих подвигах моего сводного брата, значит? — насмешливо спросил пленник.       — Там много и о тебе, — спокойно сообщил Соколиный Глаз.       — Предполагаю, что я подан в нелестном свете, — усмехнулся бог коварства.       — Это не совсем так, мы посмотрим вместе. Ты сможешь поругать фильм и высказать всё, что наболело.       — Зачем мне это? — холодно поинтересовался Локи.       — Обычно это приносит облегчение, — примирительно ответил Клинт, пытаясь смягчить собеседника.       — Во-первых, я не нуждаюсь ни в каком облегчении, — голос звучал спокойно, но пленник перешёл из расслабленного состояния в полностью собранное, что явно показывало: всё как раз наоборот. — А во-вторых, что-то я не припомню такого, чтобы разговор его приносил.       — Значит, что-то было не в порядке с собеседниками, — просто ответил Бартон.       Локи бросил на него быстрый взгляд, в котором мелькнула горечь. Да, похоже было, что Клинт попал в точку, и брат с отцом не особенно слушали младшего царевича.       Брюс вышел, Баки, как всегда, сидящий в углу комнаты в качестве охраны, надел свои наушники, Соколиный глаз поставил стул к самой клетке, перевернув его спинкой вперёд, и сел:       — Я готов к просмотру, можешь начинать. Мы посмотрим сегодня примерно до середины. Если возникнут вопросы или комментарии, останавливай, будем обсуждать.       Локи покачал головой, отвергая подобную возможность, и включил фильм.       Сперва бог обмана смотрел спокойно, иронично комментируя, как Джейн Фостер ловко вырубила Тора электрошоком, и отпуская критические замечания об актёрах и видах Асгарда, а потом пошла их с братом история. Тут он уже не смог спокойно сидеть, явно занервничал.       Признаться, Клинт даже пожалел пленника. Такого масштаба педагогического провала он раньше не видел. Как отец, он знал, чего делать нельзя, и на многие из этих грабель наступил Один. Бартон сказал об этом Локи.       Бог обмана, хоть и утверждал, что не будет ничего обсуждать, не устоял перед таким признанием и подхватил тему: он останавливал, комментировал, спорил, возмущался тем, как относился к нему приёмный отец, как всегда подчёркнуто ставил его на второе место. Как непонятно на что намекал, говоря, что они оба рождены править. Он что, издевался?       Они целый час говорили о детстве братьев. Соколиный глаз рассказал, что в царских семьях Земли в случае нормальной политической обстановки нередко одного ребёнка готовили к наследованию, а остальных к другой функции. Редко кому приходило в голову сразу двух сыновей настраивать на правление: это же прямой источник стресса, ревности и даже смертельной опасности. А вообще Локи с Тором такие разные, что они скорее всего хорошо бы дополняли друг друга, могли бы вместе управлять Асгардом!       Эта очевидная идея вообще не приходила богу обмана в голову, как он признался. Он был всегда зафиксирован на «пан или пропал», «я или не я». Клинт предположил, что это было связано с тем, что бог грома на тот момент не выглядел способным учитывать чьё-то мнение. Младший брат подтвердил: перспектива коронации сильно ухудшила и без того непростой характер громовержца.       Затем они наблюдали, как Локи подтолкнул Тора к поездке к ледяным великанам. Бог обмана утверждал, что спас Асгард от погибельного решения Всеотца:       — Согласись, воцарение Тора кажется безумием.       Клинт не мог возражать: громовержец в фильме и правда производил убогое впечатление.       — Да, сложно понять спешку Одина, — подтвердил он, потирая подбородок. — Только если он знал, что неизлечимо болен, и решил устроить сыну быструю школу жизни «в полевых условиях».       — А что, Один и правда умер? От болезни? — тихо спросил Локи. Клинт понял, что проговорился, но было уже поздно.       — Да, что-то похожее, но не сразу. Позже. Давай пока не думать об этом, — кратко сказал он, сжав спинку стула.       Собеседник кивнул. Ему нравилась идея отложить все события до момента их показа. Клинт подумал, что в масштабах Асгарда два-три года и есть сразу…       Далее в фильме Локи узнал историю своего рождения и усыновления. Это был, конечно, удар, особенно то, как это всё было подано отцом.       — Меня растили, чтобы использовать в качестве правителя ледяных великанов. Фактически, как заложника. А потом я оказался не нужен, — горько сказал он.       Бартон полагал, что это было явным преувеличением. Но он не стал спорить и напоминать о хорошем, как сделал бы Тор. Помолчав, он сказал:       — Я читал, что это очень болезненно, вообще вдруг узнать, что ты приёмный ребёнок. Ведь это значит, что от тебя отказались, а кто-то «так и быть» взял.       Бог обмана спрятал лицо в ладонях, потирая лоб, словно пытаясь избавиться от головной боли, или от неприятных воспоминаний.       — Приёмный ребёнок не уверен, что он нужен новым родителям, — продолжил Бартон, сжимая в руках железные планки стула, как будто стараясь удержать этого ребёнка. — Их задача в этот момент сомнений — показать изо всех сил, что они его любят, принимают таким, какой он есть, убедить, что он нужен. Это непросто, — он вздохнул и продолжил: — Мы с женой думали взять в семью малыша, прошли специальную школу для этого, ходили в группу поддержки, но пока так и не решились.       Локи поражённо посмотрел на Бартона, но промолчал. Видимо, усыновление детей в Асгарде происходило значительно проще, чем на Земле.       Клинт добавил:       — У нас столько книг об этом есть, такое ощущение, что твои родители ни одной не читали, — он устало потёр переносицу.       — Я не видел ни одной книги по воспитанию в нашей дворцовой библиотеке, — задумчиво заметил пленник.       — Может, просто не там смотрел? Тебе ведь это было неинтересно, — Бартону не верилось.       — Возможно, — не стал спорить Локи. — Хотя маловероятно. Я её внимательно изучил.       — Я читал штук шесть, из них две посвящены исключительно приёмным детям, — просто сказал Клинт.       — Я беру назад свои слова о том, что Мидгард во всём отстаёт от Асгарда, — вздохнул бог обмана.       Клинт улыбнулся:       — Только в этом? А все эти компьютеры, мышки, энергетические клетки, летающие крепости, летающий Железный человек, это не производит впечатления?       — Извини, но нет. У нас есть сходные устройства. А кстати, где же ваш Старк? Мне он в целом понравился. Кроме его последней выходки.       Старк был необычным. Вместо того, чтобы бежать или биться, он предложил Локи выпить. Не умолял о пощаде, а «угрожал», насколько это возможно для простого смертного.       — Он погиб, — Соколиный Глаз сожалел.       — Ясно. Это ведь не я его убил? — с надеждой уточнил Локи.       — Нет, нет, после 12 года ты не убил никого важного, — заверил Бартон.       — Что, вообще? — он даже приподнялся со ступеней.       — Никого важного из Мстителей, я имею в виду, — сразу же поправился Клинт.       — Ааа, из Мстителей… — асгардский царевич смотрел с такой иронией, и так улыбался, что было ясно: Мстителей он не считает сколько-нибудь важными.       Соколиный глаз решил попробовать использовать момент хорошего настроения, чтобы взять с пленника обещание:       — Локи, я иногда хочу сказать что-то личное, привести пример из жизни. Но я опасаюсь, что ты можешь причинить моей семье какой-то вред.       — Что ты, Клинт, и в мыслях нет такого, — выглядел он убедительно, но его способности к обману были слишком хорошо известны.       — Я бы хотел более свободно разговаривать. Если бы я был уверен, что им ничего не угрожает…       Собеседник начал было с полной серьёзностью высказываться в этом плане, но Бартон остановил его.       — Нет, не просто обещание, а клятву, например, именем своей приёмной матери. — Он уже выяснил у Тора, что Локи не считал себя обязанным исполнять обещания, лишь имя Фригг могло что-то значить для него.       — Я уже сотни лет не давал никаких клятв, Клинт, — Локи опять улыбался, и немного снисходительно. Бартон сделал вывод, что предыдущие обещания и правда имели нулевую значимость. — Это мой принцип. Удивлён, что ты этого ещё не выяснил.       — Я знаю это, да. Но подумал, что всегда есть возможности для развития.       — В чём же развитие? Клятва связывает, — наставительно ответил Локи.       — Напротив, она лишь упрощает принятие решения. Меньше тратишь время на метания.       Собеседник молчал, раздумывая. Метания и правда были ему свойственны. Возможно, они даже снижали его «эффективность». Бартон продолжил:       — Я фигура настолько незначимая, что не представляю, какая для тебя может быть выгода навредить им. Просто хочется быть уверенным.       — Я подумаю об этом, — отрешённо ответил Локи.       Это прозвучало как вежливый отказ, и они стали смотреть дальше.       Хотя дворец, сам Асгард, да и все персонажи в фильме значительно отличались от реальности, чем больше Локи смотрел, тем меньше он обращал внимания на это: перед внутренним взором проносились яркие картины из его настоящей жизни. После ссоры с отцом изображающая Фригг актриса передала ему Гунгнир. Какой это был неожиданный и сладкий момент, стать правителем Асгарда! Клинт невпопад прокомментировал:       — Отдала скипетр ребёнку.       — Ты перепутал, это мой брат ребёнок, — сделал возмущённое замечание бог обмана.       — Твой брат не ребёнок, Локи, — Бартон сделал театральную паузу, — он младенец. На этом останавливаем.       Локи, усмехнувшись, послушно остановил, поднялся и вернул диск. Действительно, уже многое они увидели и обговорили, и можно было ещё обсудить, а продолжение было довольно тяжёлым. Он чуть не убил Тора. Хотя изначально он и не собирался, это была скорее случайность, подобный поступок явно не встретит одобрения ни у кого тут.       — Почему ты назвал ребёнком и меня? — недовольно сказал он, надеясь на извинения.       — Если судить по фильму, ты здесь не очень глубоко просчитываешь свои решения и руководствуешься минимум на 50% эмоциями, — пояснил Бартон.       — Это полная ерунда! — воскликнул Локи, возмущённо вскочив на ноги. — И как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне, — прошипел он, не подавая виду, что в душе он полностью согласен со словами Клинта: он уже имел время об этом подумать. Он был готов привести кучу аргументов, но Бартон тоже встал и поднял руки:       — Я зря это сказал. Беру свои слова назад.       Несмотря на высказанные сожаления, Клинт выглядел так, словно ничуть не передумал; однако, нужные слова прозвучали, и Локи напряжённо кивнул, принимая извинение. Бартон добавил:       — Ты не можешь не признать, что из Бездны вышел совершенно другим, полностью изменившимся.       Бог обмана немного успокоился: Бартон вывернул свои слова, превратив их в комплимент. Правда, было ли это поистине комплиментом? Или же просто констатацией еще более ослабевшего стратегического мышления своего бывшего руководителя? Сам Локи теперь был склонен оценивать свой захват Земли как ещё бОльший провал, чем краткое правление Асгардом. Он пристально посмотрел на лучника, и тот сразу поспешил сменить тему:       — Я вот хочу спросить другое. Вы с родителями совершенно друг к другу не прикасаетесь в фильме. В жизни так же было?       — Что ты имеешь в виду?       — На Земле принято обнимать своих родственников, особенно в тяжёлый момент. Например, когда сообщают о чем-то неприятном.       — В царской семье не было подобного обычая, — кратко ответил Локи и сел.       Бартон намекал, что объятия матери или отца были бы к месту, когда ему сообщили новость о приёмном ребёнке, или когда отец неожиданно уснул. Локи не был уверен, однако, чувство острого одиночества, которое он испытывал тогда, было настолько пронзительным, что и сейчас, увидев эти сцены, он чувствовал, как всё тело ноет, словно желая прикоснуться к какому-то несуществующему источнику любви. Как жаль, что он ничего не знает о маме… И как страшно спрашивать… Он вновь завел речь о фильме, и Бартон, покачав головой, сказал, что нужен Тор.