Нибиру (Ледяная вуаль)

      Взору предстал испепеленный лес. Обезображенные огненной поступью ветви искривлялись самым немыслимым образом, будто искаженные лица застыли в предсмертной агонии. Лик отчаяния, сотканный из праха, взирал бездушно и апатично, зависая над землей, лишенный притяжения. Почва была черной, будто от сажи.       Пугна не ощущал холода, как прежде, но было здесь нечто иное.       Обернувшись, он увидел Клинкза и кноксов, стоящих позади. Они смотрели в пустоту, не замечая его, будто застыли во времени.       Воздух здесь казался плотным и вязким будто смола, пропитанный потусторонней энергетикой. Он ощущал его нутром, каждым нервом, вздохом. Он просачивался сквозь оболочку, касался самой глубинной сущности, не имея преград. Само пространство словно отказывалось принимать его, оно отторгало и отталкивало сознание, сдавливая в смертоносных тисках.       Пугна попытался сделать шаг, но он дался с невероятным трудом, будто окунаясь в деготь.       Нужно было возвращаться. Находиться здесь уже небезопасно. Аномалия становилась нестабильной.       «Нибиру… время… отголоски» — множество голосов роились в сознании, впиваясь звериными когтями. Они просачивались из мертвой почвы, подобно росткам, витали в дрожащем воздухе, что стирал застывшие образы ластиком. Они говорили. С ним?       Он не мог видеть, но ощущал чье-то присутствие. Теперь голоса звучали иначе, с тех самых пор, когда он слышал их в последний раз. Множество сущностей сплелись воедино, отравляя разум, пожирая изнутри. «Почему я все ещё слышу их?» спрашивал он сам себя, пытаясь осмыслить произошедшее. «Но я больше не вижу их»       Призрачные лилии проросли из глинистой почвы, ослепляя обожжённый лес изумрудным блеском. Мёртвые бутоны раскрыли лепестки, расстилаясь звездным шлейфом…       Множество любопытных глаз приковали к нему свое изучающее внимание, но лишь один утешился его возвращением.       Подбежав к нему и взяв за руки, Клинкз в первую очередь поинтересовался о его самочувствии. — Ты в порядке? Что там было? Тебя не было несколько секунд, — Клинкз выглядел взволнованно, что отчётливо отдавалось в его неровном голосе.       Пугна не мог рассказать о подробностях в данный момент, но он и так все поймет по его многозначительному взгляду. — Это место пропитано негативной энергией. Я не смог находиться там больше нескольких секунд и не думаю, что кноксы смогут, — сделал он утвердительное заключение.       По толпе прошёлся беспокойный ропот. — Вы видели там фантомов? — спросил кто-то из мужчин. — Нет, ничего кроме сожжённых коряг, — молниеносно ответил Пугна, умышлено умолчав об одной детали. — Значит, идем в обход, — скомандовал лучник, уже давно все решив.       Они проложили маршрут по старой заросшей тропе, через лесную чащу, которой не пользовались уже несколько лет. Дорога обещала быть долгой и небезопасной, как, впрочем, и нынешняя.       Клинкз превосходно ориентировался в этих лесах, в отличии от большинства поселенцев, что редко покидали деревню и никогда не сходили с основной тропы, ведущей в город.       Никто не мог предложить ничего более разумного.       Не все доверяли Пугне, они страшились его магии куда больше новоприобретённого облика костяного лучника, что некоторых бросал в легкую дрожь при первой встрече. Для других достаточно было знать, что чужаку доверял сам Защитник Ховена — тот, кто никогда не пожелает зла своему народу, кто поклялся защищать свой родной край от любых невзгод.       Группа снова двинулась в путь, минуя аномальную зону вдоль пушистых осин, заиндевелых кустарников, окрашенных мелом, что когда-то блистали своей красотой, низкой густой травы, потемневшей и пожухлой от холода, и осевший на ней иней тихо потрескивал под ногами. — Что еще ты видел? — спросил Клинкз спустя несколько минут, когда они вновь откололись от основной группы, нежно обнимая его за талию поверх меховой одежды. — Я все ещё слышу их, — совсем тихо ответил Пугна, опасаясь быть услышанным.       Ответ ввёл в замешательство не только озадаченного Клинкза, который в изумлении и одновременно с беспокойством перевел взгляд на любимого, но и самого Пугну, коего подобное скорее удивляло, нежели пугало. — Я думал, что, когда ты снова воссоединился с Забвением… — Я тоже, но похоже частицы того, что было во мне, ещё остались, — оборвал его Пугна, мысленно додумав его фразу и глядя только вперед. — Раньше я мог видеть их… «мир», а сейчас только голоса… — Пугна неожиданно замолчал, будто о чем-то размышляя. Ему с трудом удавалось подобрать нужный термин. — Ты не рассказывал об этом, — сухо заметил Клинкз.       Он не судил Пугну за его невнимательность и ненамеренную попытку скрыть немаловажные факты, но подобное случалось не впервой, что вызывало у лучника лишь обиду и раздражение. И почему он говорит о таких важных вещах только сейчас? Клинкзу было необходимо знать все, что творилось с ним в эти несколько часов. — Я не думал, что это так важно, — без особого интереса отозвался Пугна, пожимая плечами.       Клинкз смерил его укоризненным взглядом, почувствовав привкус горечи на душе. — Ты должен рассказывать мне обо всем, — взвинтился лучник. Взяв его за плечи, он прямо заглянул в горящие нефритовые очи, со всей серьезностью, требовательно.       Холодное безразличие пронзило его насквозь. — Я не обязан перед тобой отчитываться, — грубо рявкнул Пугна.       Клинкз, ошеломленный его неадекватным поведением, сейчас терялся в догадках: какая муха его укусила? Нельзя было, конечно, назвать Пугну отзывчивым и мягкосердечным, но он никогда не позволял себе ничего подобного в присутствии Клинкза. Возможно, вновь пробудившись, Забвение повлияло на него не в лучшую сторону. Неужели Пугна не замечал, как Клинкз просто-напросто волнуется, что ему важно знать обо всем, дабы разобраться в происходящем?       Но оправданий или извинений не последовало. Пугна так же отстранённо смотрел на него, будто не было между ними ни близости, ни понимания.       Обида затаилась в сердце. Он не заслужил такого отношения. Если бы только Клинкз мог понять, что сейчас творится с Пугной; какие мысли посещают его в это мгновение?       Нечто постороннее отвлекло его. Все было как обычно, но Клинкз почувствовал перемены. Никто из кноксов ничего не заметил.       Их окружали дремучие леса. Окружение приобретало хищные насыщенные краски, запах ржавчины и мокрого металла. Клинкз хорошо знал здешние места — смутная тревога затаилась средь колючих ветвей, запорошённых инеем.       Отпустив Пугну, он отвел взгляд, заинтересовавшись чем-то другим. Заметив его отсутствующее внимание, Пугна внезапно осознал, что ляпнул лишнего. Он сам не понимал, что на него нашло: разум словно помутился. — Клинкз, прости, я… — попытался извиниться Пугна, смягчившись, однако лучник уже потерял к нему всякий интерес, пытаясь что-то разглядеть в лесных дебрях, а может только делал вид, показывая свою индифферентность и будто не расслышав фразы. Игнорировать любимого не в его репертуаре, подобными изощрениями занимался только Пугна. — Мы зашли на территорию троллей, — крикнул лучник шедшим впереди кноксам, всматриваясь в бледные отсветы седых облаков, улавливая отблески уходящего рассвета.       Группа остановилась, и все присутствующие, оглянувшись, обратили к нему вопросительные взгляды. — Может, нам лучше найти другой путь? — предложил Ибрис, немного замешкавшись.       Он ни на чем не настаивал, однако никто не грезил о встречи с троллями. Хватает и того мракобесия, что свалилось им на голову нежданно-негаданно. — Будь они здесь, я бы уже заметил разведчиков, — ровным голосом произнес Клинкз.       Он выглядел расслабленным. Не похоже, что лучник готовился к нападению.       Это немного успокоило кноксов, хотя некоторые продолжали сомневаться, шушукаясь между собой, наверняка втихую обсуждая нецелесообразность его суждений. — Тогда где они? — недоверчиво спросил кто-то. — Не только они. Мы не видели ни одной живой души с тех пор, как вошли в лес, — присоединился к беседе Элазар. Он, как и многие, заметил эту странность, что пугающе настораживала. — Ни птиц, ни зверей, не считая пуджов. — Верно, но они забрели сюда из деревни, — согласившись, кивнул Клинкз, подметив такую немаловажную деталь.       Лучник был убежден, что, отправившись по этой тропе, они не встретят ни одного тролля. Эта часть леса так же опустошена, как и все вокруг. Чем дальше они продвигались, тем очевиднее все становилось. — Идем, — произнес Клинкз, возобновив шаг.       Пугна, так и не получив от него ни капли внимания, решил, что Клинкз, скорее всего, надулся и не желает с ним разговаривать.       Сейчас Пугна осознал свою неправоту: не подумав, сморозил глупость, вел себя непростительно. Он очень хотел извиниться. Однако Клинкз пренебрег общением с ним.       Осматривая каждое дерево, каждый куст и ветку, он вслушивался в мертвую тишину, выискивая взглядом хоть одно живое создание, или, быть может, затаившихся в ожидании хозяев этих земель. И только холодные, чуждые ветра были ему ответом.       Пугна уже подошел к Клинкзу, чтобы вновь попытать счастья, попросив прощения, как чей-то знакомый голос окликнул лучника. — Господин Клинкз, многие устали и хотят отдохнуть, — Торн был вежлив и тактичен.       Он будто не замечал Пугну, стоящего рядом и сверлящего его насквозь злостным взглядом.       Не важно, будь он хоть трижды другом Клинкза, будь он даже самим королем-магом, никто не имеет права встревать между ними.       Клинкз отчужденно посмотрел на Торна, обдумывая его просьбу.       Пугна, который все ещё стоял совсем рядом и слышал каждое слово, без всякого сомнения был убежден в его безоговорочном согласии. — Хорошо, устроим привал прямо здесь, — кивнул лучник, несмотря на то, что его костям не требовался отдых.       Он предпочёл бы продолжить путь, но они уже прошли достаточно. Кноксы не могли похвастаться такой выносливостью.       В редких случаях лучник был снисходителен к окружающим, за исключением единственного существа. Даже королю-магу не всегда удавалось в чем-то убедить его.       Клинкз дал согласие не в угоду своим сородичам, только ради единственного желания и неутолимой жажды, что властвовали над разумом и чувствами, они овладели костями вот уже как несколько часов.       Торн как нельзя кстати предложил сделать привал, что был необходим Клинкзу для осуществления своих тайных похотливых замыслов. Это — потрясающая возможность воспользоваться моментом. К тому же, настало время наказать спесивого Властелина Забвения за плохое поведение. Обида никуда не испарилась, хотя Клинкз держал её в себе. Как бы глубоко не ранили его резкие слова, порочный импульс опалил мысли, выжигая в сознании непристойные образы, стоило лишь взглянуть на соблазнительный, утонченный облик любимого.       Торн с благодарностью кивнул и не спеша ретировался. — Слушайте все! Мы делаем привал. Пятнадцать минут, не больше, — обратился Клинкз ко всем присутствующим, повысив голос.       Послышались облегчённые вздохи. Многие принялись расстилать на замёрзшую землю меховые накидки, чтобы было где присесть. Кто-то был не прочь перекусить оставшимися запасами продовольствия. Торн и его семья последовали их примеру.       Хмыкнув с издевкой, Пугна бросил на кноксов осуждающий небрежный взгляд. Мягкотелые создания, зависимые от комфорта. Ему стало любопытно, как долго они продержатся в Пределах Пустоты, в объятьях всепоглощающего хаоса, где каждая никчемная тварь с самого рождения учится бороться за свое существование, вгрызаясь в жизнь мертвой хваткой.       Ему и в голову не пришло заподозрить в согласии Клинкза скрытые намерения.       Чьи-то руки нагло схватили его в охапку и куда-то понесли, пока кноксы были увлечены поглощением пищи и разглагольствованием.       Не нужно было гадать, чтобы понять, чьи именно руки оказались столь дерзкими и наглыми. — Клинкз, куда ты меня тащишь? — занервничал Пугна, опасаясь затаившейся обиды, но по-прежнему не подозревая, что ждёт их обоих в ближайшие несколько минут. — Пятнадцать минут, — выдохнул Клинкз.       За это короткое время он должен успеть… Вдоволь насладиться его «плотью», удовлетворить свою потребность. Впрочем, зачем обманывать себя: и вечности будет мало.       Нет смысла сопротивляться, вырываться из мертвой хватки сильных настойчивых рук.       Пугна не мог пошевелиться. Он находился во власти безумного одержимого рассудка, похоть и жажда совокупления направляли его на путь разврата и безнравственности. Только теперь Пугна осознал это, но по своей наивности продолжал надеяться на его благоразумие. Возможно, Клинкз одумается.       Во впалых глазницах плясали бесноватые огоньки. Что еще могло прийти на ум обиженному, безнадёжно влюбленному Бонику? — Нас могут заметить, — начал протестовать Пугна, уповая на его снисходительность.       Клинкз не слышал, не отвечал ему.       Он отошёл на несколько метров от лагеря кноксов, скрываясь за деревьями, хотя сейчас ему уже было без разницы, обнаружат ли их. Ожидание — пытка.       Опустив его на землю, Клинкз резким жестом сорвал с него пуховое пальто. Послышался треск разорванной ткани, и металлические застежки посыпались под ноги. Нетерпеливые руки сорвали накидку с его плеч и толкнули лицом к дереву. — Что ты творишь… — с негодованием простонал Пугна, сбито дыша от тяжелого удара.       Пугна не оказывал ни малейшего сопротивления, понимая, что этим может лишь навредить себе. Клинкз был невменяем и непредсказуем. В таком состоянии он способен совершить то, о чем позже раскается. Маловероятно, что попытка вразумить его увенчается успехом, скорее даст обратный результат, высвобождая таящуюся в его сердце демоническую сущность. Пугна не пытался что-либо предпринять.       Пригвоздив его запястья к замерзшему стволу высокой сосны, Клинкз одним мановением сорвал с себя доспехи, обнажая нижнюю часть туловища. Его орган горел от нетерпения. Следующим действием он оголил его бедра и ягодицы. Как же хотелось проникнуть в него, ощутить своим пылающим органом его вожделенную «плоть». Чувствовать, как он пульсирует внутри, проникая все глубже… Только так он мог полностью овладеть им, лишая воли, властвуя над «телом» и разумом.       Прижавшись вплотную своими костями, он обхватил его бедра шершавыми ладонями. Пугна почувствовал, как в спину упирается головка. Он морально приготовился испытать резкую боль. Теперь его руки оказались свободны, но что толку?       Приблизившись к его лицу, Клинкз тихо прошептал, переводя дыхание: — Только не кричи…       Означало ли это…       Без предупреждения, его набухший горячий орган вошел резко, болезненно, до основания. Пугна испытал адскую боль от непривычки, анал жалобно заныл, начиная ощутимо пульсировать.       Пугна слезливо промычал, сморщившись и стиснув зубы, стараясь не закричать от боли. — Клинкз… прекрати… — взмолился Пугна, даже не пытаясь сопротивляться — от этого могло стать только больнее. Боник не потерпит неповиновения.       Пугна не уповал на его милость, он мог лишь безнадёжно молить его о пощаде. Увы, эти слова не достигнут потаённых уголков его разума, захлебнувшись в омуте распутных страстей.       Клинкз вновь воспользовался его слабостью, неспособностью совладать с ним физически, дать отпор. Стоило ему лишь пожелать, и лучник всегда получал то, чего хотел.       Неравномерные быстрые жёсткие толчки отдавались жгучей тупой болью. Клинкз не ждал, когда нежные кости свыкнутся с новыми неприятными ощущениями. Он не щадил.       Просочившиеся капельки жидкости немного смягчили движения, что продолжали истязать его кости, награждая новой порцией болевых ощущений. Внутри все ныло и зудело, но Клинкз только вошел во вкус, не сбивая ритм, жестоко насилуя его оболочку.       Пугна более не просил Боника смилостивиться, в этом больше не было смысла.       Кости задрожали, пальцы соскребли с коры дерева верхний слой.       Не выдержав, Пугна вскрикнул. — Тише, — выдохнул Клинкз, вовремя прикрывая его рот ладонью, замедляя темп толчков, отчего боль не стала терпимее.       Он вновь ускорился, до изнеможения, сдирая верхний слой.       Несмотря на адскую боль, Пугна сам не заметил, как возбуждение нахлынуло обжигающей волной, заглушая все прочие ощущения.       На какое-то время он позабыл о боли. Раскаленные кости жаждали достигнуть предела, облегчая нестерпимые муки.       Возбужденный орган требовал мягких ласковых рук. Не было возможности просить Боника хоть как-то смягчить боль лёгким массажем, что принесло бы наслаждение им обоим.       Заметив это, Клинкз, освободив одну руку, скользнул вниз и нащупал маленького Пугненка. Пальцы принялись нежно поглаживать его по всему основанию, даруя долгожданное наслаждение.       Немного расслабившись, Пугна глухо простонал в его ладонь. Боль стала менее ощутимой, когда любимые руки ласкали орган. Он становился твердым и упругим, покрываясь испариной. Ощущая каждый пальчик, что так мягко и бережно касался крайней «плоти», чуть надавливая, массируя.       Стоны участились, Пугна более не в силах был сдержать чувств, хотелось кричать от боли и удовлетворения, но Клинкз не убирал ладонь, зная, что их могут услышать. Он ощущал его сбитое учащённое дыхание.       Боник из последних сил сдерживал себя, стараясь не закричать в бреду экстаза. Их «тела» двигались в унисон. Клинкз уже не выходил, он оставался в нем почти полностью, в предвкушении исступленного оргазма, с каждым неравномерным толчком, когда внутри уже было скользко и мокро, но невыносимо горячо.       Еще пара завершающих движений, разрывающих «плоть» изнутри…       Клинкз склонил голову к его плечу, уткнувшись, прижавшись горячими «губами». Прерывисто и глубоко дыша ему в кости, он издал протяжный стон, и волна оргазма поглотила его, сжигая дотла. Горячая сперма ударила вовнутрь, когда Клинкз резко дернулся, сжимая его орган во вспотевших ладонях.       Пугна блаженно простонал, его кости изогнулись, горячая струя плеснула из раскалённого органа в ладонь Клинкза. Рука скользнула вдоль основания уже обмякшего Пугненка, обмазывая его собственной жидкостью. Но на этом все не закончилось. Кости задребезжали, и, толкнувшись ещё пару раз, Клинкз кончил повторно, до краев заполняя липкой жидкостью его нутро, хрипло, сдавленно дыша ему в плечо.

***

— Ты не злишься? — поинтересовался Клинкз, проводя рукой по его щеке, проникновенно, с надеждой заглянув в кристально чистые очи.       Они лежали на расстеленной меховой подстилке, давая время своим изнеможённым костям набраться сил.       Пугна не проронил ни звука с того момента как Клинкз уложил его на мягкую подстилку. Он был совершенно без сил и вовсе не чувствовал холода, пронзающего воздух морозной стужей. Кости обдавало жаром, а рядом с Клинкзом он ощущался лишь сильнее. Сложно даже было заставить себя думать о чем-то, вспоминая, как Клинкз изнасиловал его против воли, хотя Пугна и не оказывал никакого сопротивления. Но в то же время он подарил ему внеземное блаженство. В памяти всплывали те мгновения, когда покрытые мозолями пальцы касались его органа. То было ни с чем не сравнимое ощущение, которое он еще нескоро забудет.       Наивно было полагать, что Пугна способен простить его после случившегося, быть может, не так скоро. Впрочем, небезосновательно, он сам дал Клинкзу повод злиться на него. Но похоже, Пугна напрочь позабыл об этом инциденте.       Будь он по-прежнему разгневан, Клинкз бы непременно испытал на себе его немилость. Пугна выглядел умиротворенным и ничем не встревоженным. Не похоже, что он расстроен бесцеремонным поведением лучника.       Но Клинкз не мог не спросить. Он не обвинял себя ни в чем, поскольку знал: пусть Пугна порой впадает в ярость, но всеми фибрами души он жаждет быть его единственной любимой игрушкой, отдаваясь во власть похотливым извращённым фантазиям. — Мне было хорошо с тобой, — признался Пугна, глядя на него сквозь призму безмятежности.       Сейчас ничто не тревожило их сознание и мысли.       Приблизившись, он опустил голову ему на плечо, приобняв за оголенную талию. Они даже не задумывались, что кто-то мог увидеть их, лежащих в неглиже.       Эйфория медленно отступила, уступая место болезненным ощущениям в ноющих костях. «Тело» по-прежнему гудело, испытывая дискомфорт. — Я люблю тебя, — тихо произнес Клинкз, прекрасно понимая, что в этих словах не было необходимости. Пугна не забывал об этом ни на секунду.       Чувство переполняло его, непросто было совладать с ним, когда он рядом.       Поглаживая его по плечу, укрывая от кусачего ветра, Клинкз ласково чмокнул его в рог. Так не хотелось возвращаться, хотелось ещё немного побыть с ним наедине. Просто понежиться в лучах Забвения, раствориться в нежности его мягких рук, но время быстротечно, неуловимо. — Сколько у нас ещё времени? — спросил Пугна, напоминая Клинкзу о необходимости прервать сей дивный момент и вновь окунуться в рутину бытия и проблем, что окружали их. — Мы ещё можем немного полежать, — отозвался Клинкз, лаская «губами» его рога, вдыхая приятный аромат сажженых на солнце полевых трав. — Может, поговорим о фантомах, что контактировали со мной? — даже в такой момент Пугна не мог забыть о случившемся.       В память врезались голоса, оставляя глубокий отпечаток видения; быть может, иллюзии? Он не мог знать, что явилось ему, когда Забвение дремало, когда сплетение потусторонних сознаний внедрилось, подобно паразитам. Он хотел разобраться, он должен понять, осмыслить.       Пугна отстранился и вновь опустился рядом на мягкое ложе. Подняв глаза на Клинкза, он пытливо воззрился. Его сосредоточенный взгляд насторожил лучника, давая понять, что Пугна хочет обсудить произошедшее с ним именно сейчас. Внимание возлюбленного ему было необходимо, как и его мнение. — Я попытался связать все события воедино… — вздохнул Клинкз.       Он понимал, как важно это для Пугны, поскольку частичка иного мира все ещё живет в нем. Возможно, со временем угаснут изменчивые ускользающие образы, затихнут голоса. Ну а пока им следовало бы извлечь из этого пользу.       Так не хотелось нарушать их идиллию утомительными рассуждениями. Вот бы забыться на пару минут… но Клинкз не смел перечить Пугне. — Ты думаешь о том, о чем и я? — Пугна выглядел задумчивым, скользя малахитовым взором сквозь его силуэт, улавливая отдаленные голоса и тлеющий облик светила, укрытого тонкой пеленой. — Эти существа хотели, чтобы мы могли понимать их, — констатировал Клинкз.       Они читали друг друга без слов, но им была открыта лишь самая малая часть происходящего. В любом случае, они не могли найти иных объяснений произошедшему у амбара инциденту. Фантом осознанно выбрал свою цель, чтобы передать знания, или, быть может, нечто большее.       Однако, Пугна оказался более прагматичен. — Сначала нападает, потом просит о помощи. В этом нет логики, — прищурившись, отпарировал Пугна, блуждая в догадках. — Фантом, напавший на тебя, отличался от остальных. Я видел такого же в хижине, — возразил Клинкз, не пытаясь навязать ему свою точку зрения либо что-то доказать. — Но как мы поможем, если понимаем лишь обрывки фраз?       Взглянув на его неприкрытую наготу, Клинкз испытал легкое волнение. Он никогда не мог оставаться равнодушным в такие моменты. Потянувшись к краю меховой накидки, он прикрыл его прелести, чтобы ненароком вновь не потерять самообладание. — Они будто одно целое… когда оно было во мне… это сложно объяснить, но я слышал их всех, одновременно, — произнес Пугна, колеблясь, не обратив внимание на заботу Клинкза.       Приподнявшись на локте, он опустил голову на ладонь. Прикрыв глаза, Пугна посмотрел на Клинкза, лежащего рядом, но мысли его были где-то далеко. — Подумай, может есть что-то ещё, что могло бы нам помочь? — взяв его руку в свою, произнес Клинкз, с благоговением глядя на его глубокомысленный пленительный образ, перебирая длинные тонкие пальчики.       В этот миг он воспылал желанием вновь влюбиться в него с первого взгляда. Мог ли Клинкз когда-либо представить, что будет готов отдать всего себя лишь одному-единственному созданию не из плоти и крови, а чужаку из иного мира? Он никогда не думал, что сможет снова полюбить, его разум был отравлен демонической сущностью, а истерзанная агонией душа не находила покоя, жаждая крови и сражения. Он думал, что больше не способен чувствовать, что адское пламя выжгло в нем остатки человечности. Сейчас, глядя на свое сокровище, он не понимал, как прожил все эти мучительные годы без него, влача жалкое существование.       Внезапно скуксившись, Пугна задрожал, сжимая его ладонь. — Холодно… — прошептал он, только сейчас вспомнив, что они оба лежат без одежды. — Пора вставать, — опомнился Клинкз, совершенно позабыв о времени.       Он не бросился обнимать и согревать его как обычно.       Поднявшись, он быстро нацепил на себя доспехи. Опустившись к Пугне, он взял одежду. Озябший, Пугна не сопротивлялся, позволив Клинкзу натянуть на него штаны. Он и сам был в состоянии, но разве можно отказать любимому в удовольствии поухаживать за ним? Взяв его за руку, Клинкз помог встать на ноги, накинув ему на плечи легкую накидку. Подняв с земли меховое пальто и укутывая дрожащего Пугну, он не обнаружил ни одной застежки, с неприятным осадком вспоминая, как яростно разорвал их. — Прости, — виновато пробубнил Клинкз, укрывая его от холодного ветра. — Хэх, забудь, — безразлично хмыкнул Пугна.       Он не обвинял Клинкза в его несдержанности и стремлении во что бы то ни стало получить желаемое, даже если придется причинить боль возлюбленному.       Возможно, он никогда не сможет понять его животного порыва, но отрицать, что выходки Клинкза не доставляют удовольствия, несообразно. — Нужно отыскать этих фантомов, ты должен попытаться наладить с ними контакт, — подытожил их разговор Клинкз.       Взяв футляр с оружием, он быстро экипировался.       Лучник не забывал о своём изначальном плане эвакуации. Он предпочел более не просить об этом Пугну, даже сейчас, когда силы полностью вернулись к нему. Да и за одну телепортацию не переправить всех, потому процесс может потребовать немало энергии. В амбаре, в относительной безопасности, у них было достаточно времени, чтобы в порядке очереди перебросить каждого кнокса. Теперь для них это непозволительная роскошь. — Думаешь, они… — Господин Клинкз, Пугна? Где вы? — возглас Ибриса прервал их разговор.       Похоже, он единственный, кого больше всего заботило их отсутствие. Значит, им уже пора возвращаться.       Переглянувшись, они неспешно направились обратно во временный лагерь кноксов. Все уже были готовы отправляться в путь, отдохнув, набравшись сил.