Нибиру (Ледяная вуаль)

      Пройдя вглубь обманчиво молчаливого леса, группа наткнулась на деревянные столбы, украшенные черепами животных, что внушали страх и трепет. Ни один здравомыслящий кнокс не сунулся бы сюда даже в подобной ситуации, если, конечно, его не сопровождал сам Защитник Ховена. Ему доверяли, на него полагались, и каким бы порой категоричным и суровым не было его решение, он всегда безошибочно достигал нужных результатов.       Группа приостановилась. — Дальше лагерь троллей, — сделал заключение Клинкз.       Тотемы служили предупреждением любому, кто осмелится ступить на их территорию, отпугивая любых незваных гостей. — Вы уверены, что их нет? — засомневался один из мужчин, вскинув брови, глядя на лучника. — Были бы они здесь, не подпустили бы нас так близко, — отозвался Ибрис, прежде чем костяной лучник успел дать ответ. Он только добавил: — Я должен узнать, что с ними случилось, — его желание было вполне резонным, касательно сложившейся ситуации. Если бы это хоть немного помогло пролить свет на происходящее, Клинкз не мог упустить такую возможность, учитывая, что их дорога теперь относительно безопасна, не считая фантомов, которых, между прочим, они не встречали уже несколько часов. Многих это настораживало. Кто-то предполагал, что они, по неизвестной пока причине, могли находиться лишь на территории поселения, ибо что-то притягивало их туда, либо же не давало покинуть эту зону.       Возражений не последовало, и, минуя столбы, группа двинулась в сторону лагеря троллей.       Лишь единицы, к коим судьба была неблагосклонна, попадали в лапы варваров, не доживая до рассвета. Но так случалось много столетий назад, пока мудрый Король-маг не заключил перемирие с племенем. Они были не единственными в этих краях, но обосновались ближе всего ко дворцу. Старцы рассказывали о том, что тролли жили в этих лесах ещё задолго до прихода первых поселенцев, основавших Ховен. Однако, даже после заключения мира, кноксы боялись соваться в эти места, не уходили слишком далеко в лесную глушь, дабы не разозлить своих недружелюбных соседей. Племя так же соблюдало перемирие и не ступало на их территорию, стараясь не попадаться на глаза кноксам.       Клинкзу довелось бывать здесь не раз. В ту пору, когда над Ховеном нависало невиданное зло, что не щадило никого, он просил их о помощи, если на том настаивал Король-маг, а иногда он требовал от них не нарушать границы, если племя, осмелев, позволяло себе такую вольность. — Что-то не так? — поинтересовался Пугна, заметив напряжённый взгляд Клинкза.       Он выглядел более сосредоточенным, чем обычно, будто чего-то ожидал. — Я не слышу шума реки, — вполголоса ответил лучник, не привлекая тем самым внимание кноксов.       Прислушавшись, Пугна улавливал лишь шёпот ветра и как изморозь хрустит под ногами. — Наверняка она замерла, как и всё остальное, — лениво предположил он, пожав плечами.       Подобные мелочи всегда ускользали от него. Ему неведомо, что значит быть охотником, ощущать дыхание леса нутром, стать его частью, раствориться в нём.       Пристальный взгляд лучника уловил слабый красноватый отблеск, мелькнувший среди сосновых крон. Он ничего не ответил Пугне, да просто нечего было, скорее всего согласился бы с его предположениями.       Пройдя ещё несколько шагов, группа очутилась у берегов каменистого русла замёрзшей реки, что проложила себе путь через старую, заросшую тропу. Её пурпурный цвет объяснялся тем, что она брала своё начало с вершин Кровавых холмов, где её прозрачные чистые воды приобретали кровавый оттенок.       Группа остановилась у реки.       Кроваво-красные воды — привычное явление, однако тот факт, что аномалия коснулась алой реки, наводил на тревожные мысли, какие сейчас посетили, наверное, каждого кнокса.       Прямо через реку располагался лагерь троллей. Ограждение из деревянных кольев встретило их весьма враждебно. Поставить лагерь у берегов пресной воды было практичным решением, поскольку её алый цвет нисколько не вредит организму. Несколько яронгов располагались в центральной части поселения.       Потрёпанные, изношенные временем лачуги выглядели заброшенными, словно их обитатели, бросив свои пожитки, покинули дома или же в одночасье растворились в небытие. В самом центре лагеря находилось кострище. Тролли всегда поддерживали в нём огонь, дабы отогнать диких зверей. А заплутавший путник заметит его издалека, понимая, что лучше обойти эту часть леса стороной. Только сейчас, скованное ледяным дыханием, оно застыло в вечности, навсегда запечатлев в своём образе мгновение жизни.       Им уже доводилось видеть подобное, но даже теперь сие зрелище не переставало удивлять своей неестественной красотой и в тоже время пленяющим великолепием, что бросали в дрожь, ибо подобное нарушало все законы материального мира. — Если костёр застыл, то почему это не коснулось нас? — с интересом спросил Трип. Он не обращался конкретно к лучнику, хотя тот наверняка мог располагать хоть какими-то теориями. — Коснулось. Многих из нас, — послышался угрюмый голос Шерви.       Она тотчас обрушила на несчастного град своих негодований. — Мы видели, как другие превратились в куски льда. — мрачно добавила девушка, вспоминая сей ужасающий момент, и, будто вздрогнув, отвела вспыльчивый взор, потупившись. — Оно прошло волной, — подхватил Клинкз.       Он не стремился поддержать кноксу, поскольку не так давно она не очень-то лестно о нем отозвалась, но был готов признать её правоту — он и сам стал тому свидетелем. Девушка уставилась на него исподлобья, потухшими, чёрными как ночь глазами. — Когда мы с Пугной были в доме Торна, ледяная корка почти пробралась в дом, но тепло внутри отпугнуло её, — пояснил костяной лучник, в этот момент поймав на себе чувственный и пристальный взгляд возлюбленного. В это мгновение их мысли сплелись. — Мне нужно здесь осмотреться, — спустя несколько секунд добавил Клинкз, уже приступив к изучению лагеря со стороны на выявление всего, что выпадало за рамки обыденного. — Идите, мы вас догоним, — обратился он к кноксам, подмигнув своему ненаглядному, многозначительно намекая, что его присутствие необходимо, хотя Пугна мало чем мог здесь ему помочь. К тому же, он никогда не имел дела с троллями. — Но, господин Клинкз… — попытался возразить Элазар, не видя в его поисках никакой надобности. Это только отнимет время. Разве им не нужно добраться до дворца как можно скорее?       Лёгкая дружеская рука легла ему на плечо, и Ибрис аккуратно прервал его. — Оставь, им просто нужно побыть наедине, — он ухмыльнулся, когда Элазар озадаченно посмотрел на него, обернувшись.       Похоже, он и впрямь уловил тонкий подтекст, что скрывался в словах Клинкза, или просто был способен понять их как никто другой.       Элазар промолчал, только пусто глядя вслед обнимающейся парочке, уходящей в сторону лагеря. Ему не хотелось думать о том, чем можно заниматься в богом забытом поселении грязных варваров. Ему временами казалось, что Защитник Ховена ставил свои личные потребности выше интересов своего народа и Ховена в целом. Его ненаглядный Пугна никуда не пропадёт, он, в конце концов, может подождать, в отличие от кноксов и Сазерекса, которым, вполне возможно, помощь Защитника Ховена необходима в данный момент, а вместо того, чтобы поскорее добраться до места назначения, он милуется со своим любовничком где-нибудь в сторонке. Но разве кто-то станет перечить костяному лучнику? А даже если и попытается, это ни к чему не приведёт. Не нужно применять усилия, чтобы пробудить его демоническую сущность. Лучник не славился терпением и уж тем более снисходительностью. Уж он найдёт достаточно веский аргумент, дабы скрыть свою безнравственность. В конце концов, каждый здесь зависим от него.       Кноксы двинулись вдоль замёрзшей реки, в сторону единственного узкого деревянного моста, которым вот уже как несколько лет пользовались только тролли.

***

— Что ты ищешь? — поинтересовался Пугна.       Для него здесь не было ничего интересного и стоящего, что помогло бы приоткрыть завесу. Но, возможно, в окружающей их обстановке, в разбросанных по всему лагерю инструментах бытового труда и примитивном снаряжении, Клинкзу откроется нечто большее. — Кое-что мягкое и лакомое, — лукаво усмехнулся Клинкз, протягивая к нему костлявые руки, обнимая, тесно прижимая к себе, сдавливая в смертельно-любящих объятьях, причмокивая в щечку. — Ты притащил меня сюда только за этим? — сварливо прокряхтел Пугна, корча от недовольства свою очаровательную моську.       Ведь буквально недавно, Клинкз удовлетворил свою ненасытную сексуальную потребность, неужто ему было мало? И произошедшее здесь вовсе не интересовало его? Такому повороту Пугна был вовсе не рад, и его рассерженный голос выражал всё негодование.       Он даже не смог его отпихнуть, так как руки были скованы объятьями. — Я хочу сделать несколько наблюдений, — Клинкз внезапно стал серьёзным, и, отцепившись, от Пугны, вновь осмотрелся. — Кажется, будто они все внезапно исчезли, — предположил он, по привычке постукивая пальцем по подбородку. — Или просто от чего-то убежали — выдвинул свою гипотезу Пугна. — Тролли бьются до последнего, — возразил Клинкз, прищурившись.       Он не собирался оспаривать его гипотезу, однако в ней были некоторые несостыковки. — Даже если и так, они бы не бросили всё оружие, — подкрепил он свою версию вескими аргументами. Пугне нечего было добавить, но это навело его на любопытную теорию. — Значит, ледяная волна. Она касается только предметов, излучающих тепло. Они бы не успели убежать, — Пугна кивнул на лежащие под ногами топоры и копья. Как ни странно, ледяная корка не коснулась их, что свидетельствовало в пользу его теории.       Совершенно внезапно, ухватив Пугну за руку, Клинкз бесцеремонно потащил его вовнутрь одной из лачуг. — Клинкз, — ворчливо промямлил Пугна.       Внутри было довольно мерзко, по углам валялись обглоданные кости, утварь, заляпанная кровавыми пятнами и ещё бог знает чем. Пятна засохшей крови также были на стенах, вперемешку с грязью и песком. Картина выглядела нелицеприятно. Здесь стоял въедливый запах гнили и разлагающейся плоти, несмотря на сохранившееся тепло. Меха, расстеленные на полу, впитали в себя столетнюю пыль и, похоже, никогда не подвергались чистке. — Разве ты не всё осмотрел? — поинтересовался Пугна, с отвращением глядя на всю эту мерзость вокруг и стараясь ни на что не наступить.       Пусть и рождённый в Пределах Пустоты, с самого детства Пугна был окружён заботой, вниманием и почитанием среди послушников Академии Забвения, он привык к роскоши и, что самое главное, к чистоте. Клинкз же не придавал этому значения, он даже не заметил реакции Пугны на здешний беспредел. В данный момент он был заинтересован совершенно другим. Не найдя в лачуге ничего, что могло бы заострить его внимание, Клинкз переключился на самый ближайший к нему объект. — Ещё не всё, — заискивающе подмигнул лучник, обхватывая его талию; он впился губами в его шею, будто вампир, попутно скользя руками по животу, спускаясь все ниже. — Это не лучшее место, — запротестовал Пугна, заметно нервничая. Он попытался убрать от себя его липкие ручонки. Однако Клинкз мгновенно перехватил их, пока ещё не применяя усилий. Он ненавязчиво подтолкнул Пугну к стене, оставляя на шее и плечах смачные засосы. — Только не здесь, — упрямо сопротивлялся Пугна, наивно понадеявшись, будто это остановит блудливого лучника, кому было без разницы, где и как. Одержимый неистовой жаждой утолить голод на какое-то время. Пока его кости вновь не потребуют новой порции оргазма.       Пугна не поддавался его действиям, стоя как вкопанный. Ему претила сама мысль о том, чтобы касаться руками стен из шкур животных, на которых скопилась столетняя, никогда не отмывающаяся грязь, запах крови и ещё Забвение знает чего. В отличие от своего ненасытного возлюбленного, Пугна не чувствовал необходимости заниматься этим каждые полчаса. Своим неповиновением он прямо намекал, что категорически не настроен на секс. Однако, как всегда, для Клинкза всё это выглядело малоубедительным. — Мне нужно… — захлёбываясь в эмоциях, выдохнул Клинкз ему в ушко, резко толкнув лицом к стене.       Приподняв подол пухового пальто, он сорвал с него нижнюю одежду, заставляя раздвинуть ножки пошире.       Пугна, уткнувшись щекой в налёт из отвратительного месива крови, слюны, пыли и грязи, с гадливостью поморщился, издав тошнотворный хрип. Руки пока ещё не были лишены свободы. — Прекрати! — повысил голос Пугна, не на шутку разгневанный. Он хотел обернуться, дать отпор, толкнуть, ударить… На этот раз он не позволит ему вот так бездумно пользоваться собой. Кем он себя возомнил?       Освободив свой горящий от возбуждения орган, Клинкз уже почти чувствовал его узкое тёплое мягкое нутро. Обхватив бёдра ладонью, он придержал его руки, сперва вошёл наполовину, затем резким толчком проник в самое чрево, растягивая упругие стенки анала. Пугна только жалобно промычал, стиснув зубы от режущей боли.       Но Клинкз не ждал, ему было необходимо сделать всё быстро, получив при этом максимальный уровень наслаждения.       Осознав, что сопротивления бессмысленны, Пугна постарался расслабиться; оставалось лишь ждать, пока Клинкз ублажит свою похотливую сущность.       Его маленький дружок зудел от возбуждения. Слегка потираясь им о стену, Пугна тихо кряхтел, ощущая неприятное жжение внутри, и от этих движений становилось лишь больнее.       Скользя в нём неравномерно, Клинкз тяжело и хрипло дышал, чувствуя, как его влажное нутро сопротивляется. В попытке наказать непокорного раба, Клинкз плотнее прижал его к стене. Пугна невольно поморщился от боли, от гнетущей вони, чувствуя, как вся скопившаяся на стенах грязь отпечаталась на ладонях, запястьях и лице.       Продолжая акт насилия, Клинкз входил до основания, жёстко, двигаясь рывками, нервно, исступлённо.       Пугна старался держаться изо всех сил, чтобы не закричать от боли, но чем быстрее и резче двигался Клинкз, тем сложнее ему удавалось контролировать эмоции. Ещё несколько финальных толчков, как Пугна уже был готов кончить, жалобно поскуливая. Что-то в самых недрах взорвалось, пронизывая кости, наполняя их высшей степенью оргазма, безмятежность затмила разум, мысли. Кости, лишённые сил, были как выжатый лимон.       Горячая струя ударила где-то глубоко внутри, Пугна ощутил, как его жидкость расползлась по всему отверстию, вытекая наружу. Клинкз закричал в приступе оргазма, руки его ослабли, он медленно вышел из него, отпуская. По костям ударила дрожь, и только сейчас Пугна осознал, что кончил, заливая спермой грязные стены и пол, обессиленно сползая вниз, даже не найдя в себе сил натянуть нижнюю одежду.       Клинкз, облокотившись на одну из стен, опустился на пол, переводя дух и надевая доспех.       Хотя тело всё ещё жгло изнутри, Пугна дёрнулся, ощутив слабое дуновение морозного воздуха, что проникал в лачугу снаружи. Прикрываясь меховым пальто, он спрятал от Клинкза свои мокрые глаза.       Обида, злоба, ненависть пронзили его сердце с мыслью о том, что он вновь сделал это с ним, хотя Пугна умолял, сопротивлялся. Он пытался понять, почему Клинкз так поступает с ним. Его анал адски гудел, но испытывать подобное было для него не впервой. — Пора идти, — подал голос лучник, даже не удосужившись проверить его самочувствие, даже не задумываясь о последствиях содеянного, что он в очередной раз воспользовался им, будто надувной куклой, лишённой чувств и сердца.       Опустившись рядом, Клинкз натянул на него одежду и, вновь без спроса подхватив на руки его хлипкое «тельце», вышел из лачуги. — Я просил тебя остановиться, но ты никогда не слушаешь, — его леденящий напористый голос был пропитан скрежущими нотками и не остался незамеченным.       Сбитый с толку внезапным наездом, лучник взглянул на него, и в ответ блеснули разбитые осколки горечи и ненависти, что отразились на покалеченнной душе.       Пугна бы с радостью отказался от его помощи, он явно был не в настроении нежиться у него на ручках, вот только оргазм высосал последние соки.       Пугна отвёл взгляд, не желая видеть его недоумения и божью невинность, застывшую на лице. — Я… — внезапно, будто всё осознав, Клинкз потупился. Он понятия не имел, что ответить, ведь его действиям не было оправдания, кроме как признаться в том, о чём Пугне и не без того известно. Что он вожделеет им, когда видит его ослепительный образ, каждый раз, когда касается его бархатистых костей, что это сильнее него, что он борется с самим собой, дабы совладать с искушением. Если бы только Пугна знал, с каким усилием ему даётся эта борьба. Но, конечно, лучник не станет говорить ему: кабы была его воля, он бы делал это днями напролёт, прерываясь на несколько минут, чтобы передохнуть и набраться сил для нового рывка.       Ему известно, что подобного рода отношения в корне не устраивали Пугну, и он не раз напоминал ему об этом, и всё же проявлял снисхождение, позволяя лучнику добиться желаемого. Но вместо того чтобы прислушаться к его просьбе, Клинкз вёл себя как ни в чём не бывало, продолжая свои непотребства, отчего их жизнь превращалась в неумолимые пляски безудержного секса. Иногда Клинкз просто пользовался его положением и неспособностью совладать с ним.       Не хотелось признаваться самому себе в том, что он способен причинить любимому боль, поскольку, с его слов, все эти деяния совершались исключительно по любви — необузданной, маниакальной. — Опусти меня, — потребовал Пугна, охладив лучника ненавистным взглядом.       Клинкзу ничего не оставалось, как отпустить его, ощутив в этот момент разъедающую его желчь и растущее чувство вины. Освободившись от его рук, Пугна даже не бросил и взгляда, медленно направляясь прочь из лагеря, посильнее натянув пуховое пальто. И хотя кости ломило от слабости, это всё же лучше, нежели оставаться в его обществе.       Позади он услышал тихий вздох. — Прости, любимый… — упавшим голосом произнёс Клинкз нерешительно, опустив неловкий пристыженный взгляд, понимая: эти слова останутся неуслышанными. — Я думал, что ты хочешь… — добавил он, в горьком отчаянии осознавая свою беспомощность. Ведь на деле, Клинкза заботило лишь одно: как бы поскорее удовлетвориться. — Так думаешь ты один, — послышался отзвук. Пугна ещё не успел уйти достаточно далеко и на мгновение остановился. — Но ты не думал, чего хочу я? — он не ожидал услышать ответ прямо сейчас, да и вовсе не нуждался в нем.       Клинкз безнадёжно глядел ему вслед. Догнать его, крепко обнять и вновь умолять о прощении, а через несколько часов снова безрассудно воспользоваться его «плотью»? Поклясться, что больше никогда не притронется к нему без его согласия? Всё это пустой звук и напрасные обещания.       Как долго он ещё будет злиться и не подпустит к себе? Клинкз хоть сейчас был готов заплатить за свой проступок, если бы знал, как.       Лучник больше ничего не сказал, он не спеша направился за ним. Нужно возвращаться к кноксам, а они уже порядком задержались, но сейчас только Пугна занимал все его мысли. Сложно будет сосредоточиться на чём-то другом, пока их отношения не войдут в привычный ритм.

***

— Не подходите к этой штуке, — крикнул кто-то из толпы, предостерегая любопытных от глупости.       Пространство, уходящее вдаль, раскололось мириадами осколков, будто разбитое зеркало расползалось одной-единой бесконечной стеной, где в искажённом отражении рассыпался сосновый лес, изуродованный невиданной силой, испещрённый рябью, он растворился в облачной дымке. Отблески света, что не могли просочиться сквозь мозаику расколотых зеркал, скользили тонкими паутинками, играючи смеясь. — Где, чёрт возьми, Клинкз?! — не на шутку взбеленился Трип, порядком рассерженный его постоянными задержками. Его не интересовало, чем он там занимается, в любой момент им может понадобиться его помощь. Хотя пока всё было спокойно, фантомы не объявлялись, но это не означало, что нужно шляться где попало со своим сомнительным дружком и заниматься неизвестно чем. Многие здесь рассчитывали на него. — Может, они не хотят, чтобы мы попали во дворец, — послышалось сомнение со стороны Элазара.       Отсутствие Клинкза его не заботило. Разумеется, все понимали, о ком идёт речь. — Думаешь, они настолько разумные? — скептически заявил кто-то. — Они разумны. Но воспринимают нас иначе, — вклинился грубый нечеловеческий голос, отвлекая от размышлений.       Все присутствующие переключились на Клинкза. Никто даже не заметил как он подошел — кноксы были слишком увлечены возникшей аномалией.       Не найдя рядом с ним Пугны, Ибрис всмотрелся в толпу, ища среди кноксов того, кто особенно выделялся, и почти сразу заметил Пугну, стоящего в сторонке ото всех и с интересом изучающего аномалию. Ему показалось странным, что он не рядом с лучником, правда, это заметил только он.       Приблизившись к аномалии, Клинкз выхватил из-за спины свой костяной лук. Натянув тетиву, он выпустил горящую стрелу в зеркальный барьер, что преграждал им дорогу и, похоже, простирался на несколько километров вглубь леса. К изумлению всех присутствующих, она рассыпалась тлеющими искрами, будто столкнувшись с преградой. — Куда нам идти теперь, господин Клинкз? — спросила одна из женщин кноксов то, о чём многие только успели подумать.       Взглянув на неё, Клинкз увидел маленькую девочку лет пяти, что стояла рядом, крепко держа мать за руку и прижимаясь к подолу её платья. Девочка была тепло одета, но, похоже, слегка напугана увиденным. Клинкз видел тревогу в глазах матери, и он мог понять её смятение. Им всем нужна была уверенность, что их дети будут в безопасности, что их не постигнет участь тех, кто остался в поселении.       Он и сам испытывал беспокойство за того, кого любил, и хотя Пугна не был беспомощным ребёнком, над ним всё ещё нависала угроза, от которой не в силах уберечь даже Защитник Ховена. Как и все эти кноксы, он не в безопасности. Не приведи он его в Ховен, лучнику не пришлось бы волноваться, теряя при этом самообладание. Будь его воля, он бы не отпускал его от себя ни на шаг, носил на руках, согревал, когда это необходимо. Но ведь Пугна не ребёнок. — Я должен подумать, — отрешённо проговорил лучник, в этот момент невольно задержав взгляд на Пугне.       Он был единственным, кто мог перенести их за эту преграду в один миг. Но, судя по его смурному личику, Клинкз догадывался, что сейчас неподходящее время просить его об этом. Даже если ему удастся убедить его и как-то загладить вину, для начала необходимо разведать обстановку во дворце, прежде чем тащить туда ораву кноксов.