Нибиру (Ледяная вуаль)

— Здесь неподалёку есть складское помещение, — подал голос один из кноксов спустя пару минут после ухода Клинкза. — Как долго нам его ждать? — пренебрежительно поинтересовался второй, и явно был недоволен сложившейся ситуацией: вместо того чтобы выбираться из деревни, наводнённой опасными тварями, они снова должны чего-то ждать. — Мы не можем их бросить, — осуждающе заявил Элазар, и речь в этот момент, разумеется, шла о выживших из амбара, где остались и его друзья. — Да и одни мы не справимся, — подхватил Ибрис. Он был полностью с ним солидарен, понимая, что без помощи и защиты костяного лучника они станут лёгкой мишенью. — Идём, — тихо произнесла Шерви, не видя необходимости в бессмысленной болтовне, что может привлечь сюда незваных гостей.       Все молча кивнули и уже собирались пойти за кноксой, когда, обернувшись, Ибрис обратил внимание на неподвижный силуэт Пугны. Он стоял в стороне, угрюмо и беспокойно наблюдая за происходящим у амбара. Мысли о том, что он не мог сейчас находиться рядом с любимым, тяготили. Пугна никогда не задумывался о собственной безопасности, но Клинкз умел настаивать на своём.       Пребывая в размышлениях, он не мог слышать их разговоров, которые, впрочем, его мало интересовали. — Нам пора идти, — обратился к нему Ибрис, что привлекло внимание Пугны.       Обернувшись, он посмотрел на него сквозь призму отстранённости и безразличия. — Я остаюсь, — равнодушно бросил он и выглядел всё таким же апатичным и чёрствым, как прежде. То была лишь маска. — Но здесь небезопасно, Клинкз наверняка… — запротестовал Ибрис. Будто молодому кноксу есть дело до кого-то, кроме своих сородичей. Однако его озабоченный вид говорил об обратном.       Возможно, Пугна заметил особую заинтересованность кнокса к его персоне, причину которой он не желал выяснять, и попросту отбросил ненужные мысли. — Пойдём, Ибрис, — отвлек его Элазар, и, в отличие от своего товарища, он прекрасно понимал — здесь старания тщетны. Никто из них не в силах уговорить Пугну пойти с ними. — Будьте осторожны, — посоветовал он напоследок, но сказанная фраза осталась без ответа.       Весь квинтет дружно направился к дальним хижинам, скрываясь за высокими оградами, стараясь передвигаться как можно тише. Через пару минут компания скрылась из виду.

***

      Колеблющееся пространство обволокло ледяной пеной, где неведомые голоса говорили с ним. Они не замечали его присутствия. Тонкая, незримая грань отделяла его от неуловимой фантасмагории. Он мог слышать шёпот их струн, что врезался в сознание подобно навязчивой мелодии, улавливал очертания извилистых миров, но не ощущал их. Связанные единой мыслью, миллионы голосов переливались в унисон. Нибиру… Не остаться… Отголоски…       В который раз он пытался понять, что значат эти обрывки слов. Быть может, они вовсе не имеют смысла? Возможно, они пытались говорить с ним. Их понимание сущности бытия существенно отличалось от того, что было ему знакомо и привычно.       Пространство медленно изменялось, затягиваясь рябью, и что-то, чего Пугна пока не мог ощутить, повлияло на него извне.       Сколько он себя помнил, Забвение было связано с ним прочными нитями, открывая новые грани и возможности, наполняя его таинственной энергией смерти и пепла. Немногие могли постичь этот дар, и лишь избранные стали его частью. Ощущать его в себе, в каждом вздохе, сосуществовать с ним. И даже теперь, когда, казалось, нечто чуждое распутало неразделимую связь, частичка Забвения дремала беспробудным сном под колыбельную звенящих голосов в его фосфорном сердце. Страх, боль и отчаяние раскололи хрустальный купол, разорвали призрачную завесу. И сейчас, спустя столько времени, он ощущал, как оно вновь пыталось прорваться сквозь заслонку чужеродного разума.       Ядовито-зелёные бутоны проросли из мёрзлой почвы, излучая лишь погибель и пустоту. Но в его глазах они становились чарующе прекрасны, обволакивая приятным изумрудным дождём, и в сердце закралось знакомое чувство. Они сияли ослепительно ярко, и все те хитросплетённые мироздания, казалось, таяли на глазах, угасая в ритмах пепельного танца. Весь прочий мир растворился в сиянии тысячи изумрудных огней. Голоса медленно стихли, уходя в небытие. Когда реальность вновь предстала перед ним, Пугна почувствовал себя обновлённым.       Ледяной воздух коснулся его щеки и обжёг кости, но тёплая накидка пока ещё согревала фосфорную оболочку. Он вспомнил, как несколько минут назад позволил любимому уйти, как отпустил его в объятья ледяной бездны. Он отправился на поиски выживших.       Белоснежным облаком спустилась мгла, неосязаемая, ватная, она принесла за собой стужу.       Почему он позволил ему уйти? Клинкз был всё ещё там, как и старший фантом со своей свитой. Он должен был уже вернуться.       В маленькой ладони возник посох, пульсируя изумрудным оком.       Ныряя в белую мглу, Пугна в полной мере ощутил на себе воздействие ледяного тумана, и озябшие кости задрожали от непривычки. Но он не намерен был отступать. Тысячи зелёных глаз, что вырастали из промёрзшей почвы, направляли его. Они могли видеть там, куда ему не добраться.       Взмахнув посохом, он отогнал седую пелену, что сгустилась над ним. Этого должно хватить на некоторое время, давая ему возможность оглядеться.       Тот самый амбар, где прятались кноксы, был почти разрушен и покрыт тонким слоем льда. В нескольких метрах на стылой земле лежал неподвижный силуэт. Обожжённые кости и лёгкие доспехи, что едва скрывали собой их изящество и вовсе не могли защитить от холода, были белыми, как снег. Тлеющие угольки в его груди ещё не погасли.       Сердце Пугны дрогнуло и сжалось в груди.       Подбежав к лежащему силуэту, он опустился на колени и склонился над ним. — Клинкз! — позвал он дрожащим от волнения голосом.       Сердце его дребезжало, разбиваясь на осколки. Он почти задыхался от боли.       Пугна перевернул его на спину. Клинкз оставался недвижим. Глаза были прикрыты, веки не дрогнули.       Подхватив его почти невесомое «тельце» на руки, Пугна быстро огляделся. Облачная молочная масса уплотнилась, обернувшись стальным барьером.       Ему было без разницы, где сейчас эти проклятые создания, знают ли о его присутствии.       Переместившись на безопасное расстояние от аномалии, Пугна опустился на колени, аккуратно положив Клинкза на холодную землю. Он поспешно стянул с себя пальто, укутав его побелевшие кости.       Он вновь склонился над ним, не спуская нефритовых очей с неподвижного, но божественно-чарующего образа. — Проснись, мой милый Боник. Я знаю, ты не можешь умереть, — с нетленной надеждой прошептал Пугна, скользя пальцами вдоль его изогнутых рогов.       Что сотворили с ним эти существа? Возможно, то же случилось и со всеми кноксами в амбаре. А может, и нечто более ужасающее. Эти мысли не коснулись его в этот момент. Тревога за любимого поглотила сознание, он тонул в бездонном колодце.       Всё так же нависая над ним, Пугна едва коснулся своими «устами» его леденящих «губ». Поцелуй был чувственным и желанным. Зелёный свет просочился из его груди, прошёл сквозь поцелуй и коснулся тлеющих угольков в глубине его сердца.       Живое пламя вновь вспыхнуло в огненной груди, растеклось по костям.       Пугна ощущал, как жизнь медленно вытекает из его оболочки, по крупицам уходит сквозь поток жизненного света, исцеляя.       Клинкз медленно открыл свинцовые веки. Он ощутил чье-то лёгкое прикосновение к «губам» и магию смерти, что даровала жизнь, но отнимала её у своего владельца. Она просочилась сквозь поцелуй: мягкий, приятный, холодный, но чуткий. Наполняя его кости квинтэссенцией жизни.       Почувствовав жар, исходящий от его костей, Пугна, наконец, отстранился, только теперь убедившись, что отдал ему достаточно своей жизненной силы. Он был истощён и изнеможен, но это не беспокоило его. — Тебе лучше? — спросил он тихо. Встревоженный, но внимательный взгляд Пугны наблюдал за его состоянием.       Клинкз постепенно приходил в себя. Образ любимого стал отрадой для его глаз, воодушевлял, придавал сил, а больше ничего и не нужно. — Пугна… — осипшим голосом проговорил Клинкз, облизав свои «губы».       В памяти всплыли последние моменты. Он помнил, как стылая мгла опутала невидимыми сетями, прерывая бесконечный жизненный цикл, и сила сонного безмолвия утянула на дно собственного сознания.       Изумрудные кувшинки… Значит, ему не почудилось. Пугна искал его. Забвение вернулось к нему? Они вновь стали одним целым?       Клинкз просил его остаться, пытался отгородить от бед. Но Пугна всегда делал всё наперекор, не внимая его словам.       Хотелось отчитать его за тот необдуманный поступок, за непослушание, за то, что ослушался и подверг себя опасности, но не нашёл в себе сил. Не потому, что был ещё слаб: напротив, силы быстро возвращались, но лишь оттого, что вновь захлебнулся в бездонном океане пленительных изумрудных очей. — Как ты нашёл меня? — спросил Клинкз.       Протянув руку, он коснулся его холодной щеки, на сей раз не обжёгшись. Это удивило лучника.       Так много вопросов возникло у него в эти несколько секунд, пока Пугна пронзительно глядел на него, кротко и ласково, но Клинкз заметил усталость в его глазах.       Он отдал часть своей жизненной силы, чтобы исцелить любимого. Клинкз бы никогда не позволил ему так рисковать. — Я вновь воссоединился с Забвением, — ответил Пугна, и эти слова почти удовлетворили любопытство Клинкза.       Подробности он сможет узнать потом. Ещё будет время расспросить его обо всём. Ему удалось вернуть частичку себя, вот что было важным.       Беспокойство опустилось осадком на душе. Пугна увядал на глазах, хотя старался не показывать своей подавленности и немощности в костях. Ему не хотелось тревожить Клинкза, ведь он только оклемался и набирался сил. Он бы не стал волновать его понапрасну.       Они даже не заметили, как множество силуэтов обступило их со всех сторон, и чьи-то любопытные, встревоженные взоры наблюдали за каждым их движением. Освещая морозную улицу ласковым светом горящих факелов и тёплыми отблесками пурпурных фонариков, они подошли ближе, о чем-то шушукаясь между собой.       Заметив их присутствие, Пугна оглянулся: несколько кноксов стояли позади. Среди них он заметил Лаллету, Трипа и Торна со своей семьёй.       Клинкз, приподнявшись, смог сесть. Пуховая накидка сползла с его груди. Он более не ощущал прикосновение смертоносного холода, и она уже была ему ни к чему.       Клинкз с радостью отдал его Пугне, накинув пальто ему на плечи. На сей раз любимый не возражал.       Загадочно улыбнувшись, он уже предвкушал те особенные моменты, когда вновь будет согревать его продрогшие кости, когда его маленький Пугнёнок будет искать тепла в его горячих руках, прижимаясь все плотнее.       Протянув к нему руки, Клинкз привлёк его к себе и крепко обнял, невзирая на посторонних.       Опустив голову ему на плечо, Пугна тихо и тяжело вздохнул. Слабость выедала кости изнутри, но он не замечал, продолжая игнорировать её.       Клинкз поднял глаза на кноксов, что стояли совсем рядом, на их лицах застыла тревога.