Нибиру (Ледяная вуаль)

— Ох, Сазерекс, что же с нами теперь будет? — запричитала женщина-кнокс, когда все покинули замёрзшую лачугу и взору предстали заиндевелые улочки, хижины, словно выкованные изо льда, истерзанные какой-то неведомой силой, что ещё, возможно, блуждала где-то неподалёку. Древний седой лес уснул под монотонную убаюкивающую мелодию ветра. — Мы были на улице, когда всё началось, — угрюмо произнесла Шерви, не отходя от брата.       На её лице не скользнуло и тени удивления, только горечь и уныние.       Клинкз переключился на более интересующую его персону, что желала остаться незамеченной, показывая полное безразличие ко всему происходящему, и сейчас молча стояла особняком, поглощённая своими мыслями, даже не вслушиваясь в разговоры и обходя вниманием Клинкза.       Его злость ещё не улеглась, а ворошить неостывшие угли — себе дороже. Но как Клинкз мог остаться в стороне, когда чувство вины разъедало желчью? Так хотелось подойти к нему, крепко обнять, приникнуть к его «устам», вкушая феерию блаженства, и ещё долго упиваться поцелуем с привкусом мяты и горьких трав… Но этого мало. Вот бы зайти куда-нибудь за угол, уединиться, скрыться от глаз и наконец стащить с него проклятущие лохмотья и всласть удовлетвориться его костями, заставить без устали кричать в приступах экстаза, стонать в оргазме, и пусть весь Ховен слышит. — Тебе не холодно? — с заботой поинтересовался Клинкз, накидывая пуховое пальто ему на плечи и даже не замечая его отчуждённости.       Клинкзу всё ещё казалось, что холод способен нанести вред мягким хрупким косточкам, которые он так тщательно и заботливо оберегает, каждую ночь укрывая от непогоды. Давно пора свыкнуться с мыслью, что его обжигающие объятья больше не приносят желанного тепла. Если бы он знал, как ошибался. — Тебя это интересует? — с сарказмом поинтересовался Пугна, даже не соизволив обернуться, только надменно скрестив руки на груди, игнорируя лучника, всем своим видом показывая, что он пребывает в дурном расположении духа.       Однако Клинкза ничуть не смутили ни его фраза, ни поведение. Отнюдь, они дали толчок к действию.       Обняв его из-за спины поверх пальто, Клинкз тесно прижался, наслаждаясь его обществом, вдыхая полной грудью и вновь ощущая себя живым. — Ты ещё дуешься на меня? — шепнул Клинкз на ушко игриво, склонившись над ним.       В ответ — только холодное молчание. Пусть он делал вид, что ему безразличны слова Боника, в глубине сердца Пугна безумно и страстно желал ответить на его ласки, заворожённый этим обольстительным голосом. Хотя он более не нуждался в пламени его огненных объятий, но, как и прежде, тосковал по ним. Клинкз бы ни за что не позволил ему забыть нежность любящих рук.       И сейчас, проникая руками под пальто, касаясь горячими ладонями обнажённых костей, он ожидал возмущённых возгласов, непокорности, однако Пугна, будто околдованный, продолжал стоять истуканом, ощущая гибкие грубые пальцы, и фосфорные кости трепетали от каждого прикосновения. Только иногда морщась, пытаясь перебороть самого себя, сдержать эмоции. Не давая воли соблазну предстать перед ним обнажённым, застенчивым.       Клинкз воспользовался его замешательством, забираясь ещё глубже, ниже, проникая под лёгкую одежду, что едва прикрывала его тощие кости. Добравшись, наконец, до самого драгоценного и сладкого, он играючи провёл ладонью, едва касаясь, дразня. — Я бы изнасиловал тебя прямо здесь, — сладострастно прошептал Клинкз, щекоча пальцами его уже чуть приподнятый орган.       «Тело» Пугны напряглось; он недовольно, но молча сощурился, чего Клинкз мог не заметить. Сложно было не поверить его словам.       Если Пугна немедленно не остановит эту прелюдию, ласки могут зайти слишком далеко, а слова перейти в действия. — Глупый Боник, — укоризненно и шутя отчитал Пугна, убирая от себя его шелудивые ручонки в полуобороте.       Обвивая пальцами один из его изогнутых рогов, он, внезапно подавшись вперёд, приник к его знойным «губам».       Закатив глаза, Клинкз без остатка окунулся в бездонный океан симфонии, растворяясь в лабиринте грёз.

***

      Розовая палитра пробилась сквозь блёклые серые тона. Лишь слабый оттенок лёгким мазком напоминал о восходящем солнце, что пробудилось от сонной дрёмы где-то там, за облачными плотными массами. Стало чуточку светлее, но даже долгожданный рассвет не в силах оживить запустелые улочки, опустошённые дома, брошенные на произвол судьбы, прогнать вечное безмолвие. Казалось, и те создания, порождённые холодным фронтом, пришедшим из иных миров, покинули замершую деревню.       Они шли обратной дорогой, и никто не задавался вопросом о том, почему их не поджидают за углом. Или, быть может, они давно растворились в вечной мерзлоте? Только напряжение витало в воздухе, спускаясь из свинцовых небес. Каждый продолжал с опаской озираться по сторонам с ожиданием и беспокойством, нервно всматриваясь в тёмные углы. Только Пугна и Клинкз ощущали внутреннюю тревогу, осознавая, что исчезновение фантомов не может быть просто совпадением. — Вам не кажется, что стало холоднее… — нарушил затяжное молчание Ибрис.       Его передёрнуло от непривычки. Бросая заинтересованные взгляды на сородичей, он наблюдал за их реакцией. Они тоже должны были это почувствовать. — Тише, — прервал его Клинкз, переключая внимание всех присутствующих на себя, вынуждая их сбавить шаг и остановиться.       Он пристально смотрел вперед, в сторону амбара, что находился на растоянии нескольких метров. Никто поначалу не заметил значительных перемен, что произошли в их отсутствие: амбар был почти разрушен, крыша разодрана в клочья и полностью уничтожена, одна из стен наполовину обвалилась. Разбитые окна источали лишь мрак и отчуждённость. Не было похоже, что костёр ещё горел. Внутри было слишком темно и пусто.       Увиденное поразило всех присутствующих. — Во имя Сазерекса… — с ужасом выдавил Элазар, сжимая руку своей сестры.       Она и ещё двое кноксов смотрели на них с некоторым недопониманием.       Стоявший рядом Клинкз прикрыл его рот ладонью, смерив строгим взглядом, и вновь посмотрел в сторону амбара, где возникло какое-то движение. И это были вовсе не оставшиеся там кноксы.       Невесомое, сотканное из чужеродной материи, лёгкое как шёлк, оно парило, распахнув свои тонкие крылья из ледяного оперения, что вились самым немыслимым образом и истекали из его сосредоточения. Оно не имело глаз или каких-то знакомых, узнаваемых очертаний, каждую секунду меняя свою форму. Оно блуждало недалеко от амбара, пока не замечая небольшую группу кноксов у соседних хижин. Оно было там не одно. Несколько фантомов составили ему компанию, кружась в вальяжном танце.       Клинкз оказался в растерянности и был сбит с толку. Он был убеждён, что пламя отпугивает их — до сего момента. Однако это существо они видели впервые.       Кто-то нервно сглотнул, оцепенев от ужаса, кто-то хотел что-то сказать, но вспомнил, о чём наказал им костяной лучник.       Шерви прижалась к брату, спрятавшись за его спиной. И только двое из присутствующих задавались вопросом: что же случилось с выжившими кноксами? Поблизости не было видно ни тел, ни следов сопротивления; впрочем, никто бы не успел что-либо предпринять. — Спрячьтесь и не высовывайтесь. Я проверю, есть ли выжившие, — велел Клинкз, говоря почти шепотом и непрерывно следя за движением существ.       В этот момент, ощутив чьё-то легкое прикосновение к руке, он обернулся. — Я уже видел его в источнике света, в доме Лалетты, — вполголоса произнес Пугна, обволакивая его бархатистым взглядом.       Случившееся с кноксами для него не имело значения, однако беспокойство за любимого ощущалось явственно. Пугна не мог пойти с ним и прекрасно это понимал. Они могли справиться вместе, сообща, как всегда. Теперь он стал беспомощным и бесполезным.       Он обязан остаться с кноксами, как бы не противилась его душа. Такое положение вещей его в корне не устраивало.       Сожаление проступило на лице костяного лучника, но последовало лишь молчание. Не время было что-то обсуждать. Положив одну руку ему на плечо, другой мягко касаясь ледяной щеки, Клинкз с признательностью заглянул в его ясные очи, что краше всех драгоценных камней, где откликом тонуло Забвение. Казалось, оно ещё жило, отражаясь малахитовым сиянием в самой глубине, в самом естестве. — Оставайся здесь, — шепнул он, напоминая Пугне о безысходности, только чтобы выразить своё беспокойство.       Пугна ничего не ответил, но мысли сплелись в круговороте неуловимых снов. Многое сейчас ему хотелось сказать Клинкзу, и эти слова были вовсе не о любви. Роптать о своей бесполезности, о том, как ему хотелось бы помочь. — Я найду вас, — добавил лучник, теперь обращаясь ко всем присутствующим, на краткий миг задержав взгляд на каждом из них.       Он беззвучно ступал сквозь промёрзлый тяжёлый воздух. Маскировка скрывала его силуэт, позволяя раствориться среди бродячих теней, стать их частью. Неощутимым шагом проскользнув мимо, Клинкз без труда пробрался к амбару. Разрушения оказались куда более значительными, чем он ожидал. Никто не смог бы выжить, но… Он не спешил уходить: прежде стоит осмотреться и убедиться, что никому из кноксов не удалось бежать. Где угодно сейчас было бы безопаснее, нежели здесь. Ему не следовало уходить тогда. Был ли хоть малейший шанс всех спасти? Клинкз не видел смысла гадать понапрасну, не жалея о своем решении. Прошлое должно оставаться в прошлом.       Заглянув вовнутрь со стороны разрушенной стены, он обнаружил лишь иней, что тонким слоем оседал на стенах. Когда погас костёр, холодный фронт просочился и сюда. Стараясь не наступить на горсть сухой замёрзшей травы, Клинкз прошёл чуть вперед, и вновь его взору предстало ледяное изваяние застывших огненных струй. Завлекая неестественной манящей красотой, холодная скульптура отливала матовым блеском, вытягивая свои изогнутые пальцы. Означало ли это, что тогда у фермы Торна побывало то же создание, что сейчас бродит снаружи?       Почти сразу же недалеко от скульптуры Клинкз обнаружил разбросанную скопу одежды, так, словно кто-то скинул её убегая в спешке или же… подойдя ближе и опустившись рядом, он обнаружил под ней второй слой домашней одежды. Это насторожило костяного лучника. Нечто похожее они видели в доме Лалетты, где обнаружили вещи её отца, лежащие на постели. Не всем удалось скрыться — существо настигло их раньше.       Поднявшись с колена и оглядевшись, Клинкз заметил ещё несколько разбросанных скомканных вещей. Тогда где все остальные выжившие из амбара? Снаружи он не нашел ничего подобного. Всё случившееся произошло за считанные секунды. Те, кто не успели убежать, погибли прямо здесь.       Истошный вопль разорвал стальную тишину. Он прозвучал совсем рядом и принадлежал кноксу. Быстро покинув разбитый амбар, Клинкз уже держал оружие наготове, но маскировка всё ещё скрывала его от чужих глаз. Кнокс, совсем юный, лежал на земле в нескольких метрах от амбара. Его дрожавшее от холода тело и даже меховую одежду полностью покрывал иней. Он уже был не в состоянии пошевелиться или тем более встать. Возглас бедолаги привлёк внимание Старшего фантома и его сопровожатых. Существа не приблизились, однако теперь они, казалось, наблюдали за кноксом.       Лучник не ощутил губительной стужи, что тянулась со стороны фантомных существ, насыщая воздух частичками льда: живое внутреннее пламя защищало его.       Протянув свои длинные щупальца к несчастному кноксу, существо, касаясь воздушными плавниками окоченевшее тело, одевало в ледяной кокон, запечатлев на искажённом лице весь ужас неминуемой кончины.       Слишком поздно спасать бедолагу. Слишком рискованно выдавать себя. Не было никакой гарантии и уверенности, что его стрелы будут столь эффективны против Старшего фантома, так же как против его маленьких спутников.       Холодный пот пробрал кости, когда Клинкз внезапно осознал, что видит подобное не впервые.       Надо как можно скорее отыскать остальных. Ведь кому-то всё же удалось сбежать и спрятаться? Они не могли уйти далеко.       Кипенная пелена спустилась вязким туманом, лишая видимости, дезориентируя. Тысяча острых игл, будто наконечники кинжала, пронзили насквозь его кости. Облако, оседая ледяными кристаллами, обжигало нещадно и болезненно. Он думал, что неспособен испытывать подобную боль. Пламя дрогнуло в пучине огненного сердца.       Он почувствовал, как слабость обвивает тело зыбучими песками, увлекая на дно бездны. Белая мгла опустилась на землю, сгустилась непроницаемой завесой, ослепляя ледяным блеском. Став непреодолимой стеной. Всё растворилось в бездонной пасти, утонуло в хладной пучине.       Могли ли фантомы видеть его? Улавливать искры дрожащего пламени, что медленно угасало в морозном омуте.       Бежать… нужно было выбираться отсюда… как можно скорее. Пока теплится очаг его сердца, пока пламя живёт. Превозмогая себя, он сделал шаг; ноги казались ватными, не желая подчиняться, будто тягучая жижа облепила со всех сторон.       …так холодно… Он выедал кости изнутри, подобно паразитам. Мысли путались, завязываясь в узлы. Обожжённые кости стонали, истязаясь в агонии. Но даже это не остановило его… Пугна… он не мог оставить его…       Ледяная пелена застлала взор… Нефритовый блеск просочился сквозь молочное облако, такой знакомый и до боли родной… А может, ему вовсе почудилось? Затухающее огненное сердце рисовало иллюзии, столь желанные и долгожданные? Обманутый разум готов был поверить даже в самую сладкую ложь.       Протягивая онемевшие пальцы, он отчётливо видел, как ядовито-зелёные бутоны проросли из-под замёрзшей земли и были краше всего на свете…       Он не мог умереть, но каждый раз, оказавшись на краю обрыва, он будто ощущал вкус смерти. Но что он мог знать о ней?