Пепельный реквием

Если спасти тебя — это грех, я с радостью стану грешником. Honkai Impact 3rd

Этот фрагмент можно читать под музыку: Vilaxxs, Meltone — lost in the forest. Ставьте на повтор

Пустота. Пустота и тишина — с этого всё началось, этим всё заканчивалось. Его путь был движением по замкнутому кругу. По историям, отражённым друг в друге. От пролога к эпилогу, от листка к листку. От истока к завершению. Давным-давно вселенная была от края до края затоплена Квантовым морем — сумбурным пространством, полным несформированных мыслей, разрозненных «что, если», абстрактных образов и возможностей. Квантовое море было первозданным хаосом. В полной тишине оно жадно обнимало пустоту, и его необузданные волны размывали всякую конкретику, обращали в ничто материи и формы. Так было до тех пор, пока посреди моря не зародилась первая Идея, сумевшая выдержать натиск разъедающих вод. Многим позже те, кто сумел соприкоснуться с правдой, назвали эту Идею Изначальным миром. Точкой отсчёта всех вероятностей. Древнейшей Историей. А у каждой истории, как известно, есть свои читатели. Незримые читатели по другую сторону четвёртой стены соприкасались с историей неизвестного автора, и так крошечный росток, проросший из Идеи, потянулся ввысь. Вариации прочтения становились ветвями, на которых распускались листья — новые истории. В конце концов росток превратился в полноценное дерево. Воображаемое Древо, ось вымышленной вселенной. Что касается Древнейшей Истории, зёрнышка, давшего ему жизнь… Незыблемый закон фикции гласит: рано или поздно любая история обретает свой финал. Какой бы захватывающей она ни была, однажды она будет дописана до точки — или же, покинутая автором, обратится в ничто. В конце концов, история умирает лишь тогда, когда о ней забывают. Никто не знает, что именно случилось с Древнейшей Историей, но однажды, в те далёкие времена, когда во вселенной ещё не зародились первые Эоны, она разрушилась. Её обломки превратились в звёзды, свет которых озарил каждый уголок галактики. На самом деле звёзды были лишь фрагментами данных, наиболее яркими образами, из которых состояла Древнейшая История. Архетипами. Концепциями. Грубыми, непроработанными мазками. «Этот персонаж — злодей». «В отчаянный час появится герой, который спасёт мир». «Она избрана судьбой». «Они отправляются в приключение». Но ведь истории всегда строятся из одних и тех же компонентов. Гораздо важнее, как они связываются между собой. Пока Древнейшая История жила, само её существование переплетало простые идеи в сложный сюжет, который мог перевернуться с ног на голову, раскрыться с неожиданной стороны, переосмыслить даже хорошо знакомого персонажа. Поэтому, хотя все обитатели Воображаемого Древа зависели от Древнейшей Истории, они не были скованы ей. Сюжет Древнейшей Истории предполагал, что персонаж любого мира может стать кем угодно — вопрос лишь в том, в каких обстоятельствах он окажется и кого встретит на своём пути. Люди обладали свободой. Древнейшая История была основой их существования. Площадкой для взлёта к любым желаемым высотам. Но потом Древнейшая История разрушилась. Вместе с ней рухнули и переплетения, которые придавали истории многогранность. Остались лишь компоненты. Те самые грубые мазки. Звёзды, в которые превратились обломки Древнейшей Истории, определили траектории судеб, и то, что прежде давало человечеству свободу, стало его оковами. Так у каждого персонажа Воображаемого Древа появилась своя звезда. Простая концепция, которая диктовала ему правила игры. Константа. Скажем, персонаж с константой «предатель» был обречён предавать. Персонаж с константой «музыкант» в каждом мире тянулся к инструментам. Одни константы были простыми. «Герой». «Злодей». «Изгой». «Лидер». Другие звучали пространно. «Поливающий цветы под дождём». «Клинок, рассекающий призраков». «Память о весне в середине января». Некоторые же константы представляли собой целые концепции. «Разрушение». «Радость». «Порядок». «Изобилие». «Завершённость». У Кевина тоже была своя константа. Она сковывала. Подталкивала в любом мире избирать определённый путь. Именно она всегда звала его в дорогу, она сопровождала его на протяжении всей жизни холодным светом серебряной звезды. Он давно знал о её существовании. Раньше он часто проклинал её. Но со временем понял, что свет маяка всегда безучастен — и всё же указывает морякам безопасный путь сквозь тьму. Константа была его цепью, но она же была путеводной нитью. Не раз и не два её недостижимый серебряный свет рассеивал мрак, в который неизменно проваливался Кевин. Напоминал, кто он такой. Не давал потерять себя. Предать принципы или даже саму жизнь. Кевин хорошо помнил, когда видел свою константу в последний раз. Это произошло, когда закончилась его любимая история. Нет. Она не просто закончилась — она была уничтожена, будто брошенная в огонь книга. Кевин больше не мог к ней вернуться. Прочитать ещё раз. Снова увидеть дорогих сердцу персонажей. Хуже этого чувства невосполнимой утраты была лишь невозможность хоть с кем-нибудь её разделить. В очередной раз судьба, предписанная константами, приняла знакомый оборот. В очередной раз путь закончился в пустоте и в тишине. И когда Кевин очутился там, посреди Ничто, где теряли значение даже время и пространство, где путь вперёд казался бессмысленным, потому что на самом деле вёл по кругу, по глазам вдруг ударил ясный серебристый свет. Звезда, которая с рождения приглядывала за ним из глубин Квантового моря, по обыкновению хранила молчание — но в то же время одним своим присутствием звала за собой. Это ещё не конец. Пускай ты никогда не прочтёшь свою любимую историю снова… Это ведь не значит, что ты больше никогда не будешь читать. Иди на свет. Ты должен идти на свет. Тебе надо идти на свет! Звезда звала. Поэтому Кевин пошёл. Не мог не пойти. Относиться к этому можно было по-разному, но факт оставался фактом: константа уберегла его от участи пострашнее смерти. Впереди всё ещё лежал путь, и после всего пережитого Кевин даже больше, чем раньше, преисполнился решимости его закончить. Впрочем, потерянная история навсегда осталась в сердце осколком льда. Так иногда бывает: прочитанная книга меняет тебя до неузнаваемости. А ещё больше меняет её утрата, ведь в таком случае ответственность за то, чтобы хранить память о ней, ложится на плечи читателя. Кевин читал вдумчиво и потому всегда привязывался к историям слишком сильно. Он не мог забыть. Не имел права. В конце концов, он остался для той истории единственным читателем.

Или же…

Конец музыкального фрагмента

              Открыв глаза, Кевин первым делом прислушался к ощущениям. Ощущения были паршивыми: будто сверху сбросили Звёздный экспресс, а потом для верности придавили парой булыжников размером с планету. Каждая клеточка тела разрывалась от боли. Особенно плотные её сгустки концентрировались в плече и на боку — в тех местах, до которых Асмодей достала скверной. Скверна… Подстёгнутый мрачными мыслями, Кевин сел. Тело попыталось воспротивиться, но времени на его капризы не было. «Надо было договориться о встрече через две недели». Он вздрогнул: в плечо, казалось, вогнали раскалённый прут. «Через три». Впрочем, у Кевина не было ни двух, ни тем более трёх недель. Асмодей по-прежнему владела плащом, а Танатосу удалось получить кольцо. Остался последний атрибут. Коса. Кто первым доберётся до неё, получит шанс обернуть ситуацию в свою пользу. Теперь скорость играла решающую роль, и Кевин просто не мог позволить себе покинуть гонку больше, чем на несколько дней. Пускай этого и было чертовски мало. Раны даже не думали затягиваться, а ведь он наверняка провёл без сознания немало времени. Вздохнув, Кевин провёл рукой по лицу — и вдруг обнаружил, что ладонь стала влажной. Это открытие поразило его до глубины души. Сначала он решил, что подкошенный организм опять начал давать сбои, но то, что осталось на ладони, не было кровью. — … Кевин спешно утёр слёзы, которые неровными дорожками тянулись от уголков глаз к вискам. Он не помнил, что ему снилось, хотя догадывался. В последние месяцы мысли возвращались к этой теме всякий раз, когда Кевин оставался один. А один он был почти всегда. «Сейчас не время», — напомнил он себе. Вместо того, чтобы пытаться восстановить в памяти упущенный сон, Кевин оглядел свои руки. По ним от запястья до локтя тянулись алые узоры, впечатанные прямо в кожу. Узоры напоминали цепи. После стычки с Асмодей некоторые звенья ожидаемо повредились. Их восстановление было приоритетной задачей: от сохранности цепей зависела жизнь не только самого Кевина, но и окружающих. В том числе человека, который исхитрился в очередной раз спасти его, позаботился о ранах и дал приют, не ожидая ни награды, ни даже благодарности. Кевин сосредоточился, сжал руки в кулаки, направил к повреждённым участкам узоров ледяную энергию — так было легче стерпеть боль. Перековка цепей была неприятным процессом. От того, сколько раз они ломались и чинились, кожу раскалывало множество шрамов: печать не просто накладывалась сверху, она становилась неотъемлемой частью тела. Только в таком случае она была эффективна. Кевин выдохнул. «Подумай о чём-нибудь хорошем». Перед глазами сразу вспыхнули образы с Эвнои: Асмодей с обломком ледяного копья, искажённые отражения в зеркалах, девочка, подбитая алой вспышкой. Правая половина лица дёрнулась. «Ладно. Лучше вообще ни о чём не думай». Поскольку сказать было проще, чем сделать, Кевин сосредоточил внимание на окне, за которым виднелся далёкий пояс астероидов. По рукам, восстанавливая звенья цепи, прокатилась череда багряных молний. Всё то время, пока они, прожигая кожу, вплетались в узоры, Кевин яростно пересчитывал астероиды. Его колотила дрожь. Когда же пытка наконец закончилась, он повалился обратно и некоторое время просто лежал, не в силах шелохнуться. Минут через пять дыхание выровнялось, а боль, пускай и не прошла совсем, стала хотя бы сносной. Кевин кое-как принял вертикальное положение, набросил на плечи рубашку и, ещё раз кинув быстрый взгляд на пояс астероидов, направился к выходу из каюты. Перед тем, как нажать на кнопку разблокировки двери, он остановился. Опустил голову.

Прости. Я знаю, тебе интересно, но я пока не могу сказать, для чего нужны эти цепи.

Этот фрагмент можно читать под музыку: Meltone, your home — rainy night. Ставьте на повтор

Дверь, издав характерное шипение, открылась. Кевин прошёл знакомыми коридорами и наконец оказался в кабине пилота — небольшом, но приятно обставленном помещении, где под потолком перемигивались лампы приборов, а целый угол был отведён под горшки с растениями со всей галактики. Разумеется, лишь один человек мог путешествовать по вселенной в компании цветов. Сейчас он сидел в кресле пилота и был занят тем, что безмятежно изучал проплывающие за окном виды. Виды не отличались разнообразием, да и человек видел их уже сотни раз, но несмотря на это, его глаза сияли неподдельным восторгом. Подавшись вперёд, словно вслушиваясь в тихий шёпот звёзд, он мягко улыбался. — Аргенти, — сказал вместо приветствия Кевин. Аргенти — высокий мужчина с длинными красными волосами и зелёными глазами, обрамлёнными густыми ресницами — обернулся. — А, Кевин, — тепло улыбнулся он. — Рад видеть, что ты наконец очнулся. Как твоё самочувствие? Даже на корабле, вне поля боя, он был облачён в рыцарскую броню. По её безукоризненному блеску казалось, что Аргенти носит её для вида и на самом деле никогда не принимает участие в настоящих сражениях, но это впечатление было ошибочным. Будучи Рыцарем Красоты, Аргенти преданно служил идеалам Идрилы, Эона Красоты. Спасение окружающих и битвы на грани возможностей были неотъемлемой частью его одинокого, но достойного восхищения пути. Жестом, исполненным мягкости и грации, Аргенти указал на кресло по соседству. Стоять было тяжело, поэтому Кевин без раздумий принял молчаливое приглашение. — Спасибо, что спас. — Всегда отрадно прийти к тебе на помощь, друг мой, — отозвался Аргенти. — Пускай твоя привычка оказываться в опаснейших местах порой и тревожит моё сердце. Как ты очутился на Эвное? Кевин со вздохом достал из кармана телефон. И когда там успело накопиться столько уведомлений? — Сколько времени я провёл без сознания? — Около сорока часов, если мои подсчёты верны. Кевин потёр переносицу, быстрым взглядом пробежался по сообщениям. Часть из них была отправлена с неизвестного номера — именно их Кевин прочитал в первую очередь. Она на Пенаконии и будет ждать твоего появления Советую позаботиться о хвосте заблаговременно Правды она не знает. И наверняка будет не рада узнать Используй это Лучше иметь её в союзниках, чем во врагах — Я преследовал одну женщину, — ответил Кевин, мельком просмотрев остальные сообщения — в основном какие-то бесполезные рассылки Корпорации Межзвёздного Мира. — Белые волосы, красные глаза, ебанутый вид. Вы не пересеклись? Аргенти покачал головой. — Должно быть, к тому моменту, как я спустился к центру Эвнои, она уже покинула поле боя. Мысли всё ещё окутывал липкий туман, но из-за обилия растений в кабине пилота хорошо дышалось, и мозги, пусть и с неохотой, согласились заскрипеть. Кевин вернулся к первому сообщению. Пару секунд постучав пальцем по экрану, он напечатал:

Спасибо за информацию. Я не смогу приехать на Пир-Пойнт, как договаривались. Прости.

Ответ пришёл на удивление быстро. Всё в порядке?

Появились неотложные дела.

Я не об этом Ты почти двое суток не выходил на связь Ты в порядке? Кевин качнул головой. Кто бы мог подумать, что известная по всей галактике преступница будет переживать о его самочувствии. Впрочем, за тысячи лет своих странствий Кевин обрёл немало необычных союзников — Охотница за Стеллароном заработала бы по шкале странности всего очка четыре из десяти. И потом, вряд ли она волновалась всерьёз. Хотя они с Кевином знали друг друга давно, их связывали сугубо деловые отношения.

Всё нормально. Перенесём встречу?

Как скажешь Свяжусь с тобой через пару недель Хорошие новости: Элио говорит, к этому моменту ты всё ещё будешь жив Уголки губ Кевина чуть дрогнули.

Привет Блэйду.

Он проворчал нечто невнятное По-моему, это означает «И ты передавай Кевину привет, мы давно его не видели и даже успели соскучиться~»

По-моему, он бы никогда не сказал ничего подобного.

Не удалось отправить сообщение Ошибка: получателя не существует

Кто бы сомневался. Покачав головой, Кевин убрал телефон в карман. Некоторое время они с Аргенти молчали: он сверялся с показаниями приборов, а Кевин сидел, закрыв глаза, и пытался обдумать план. План не обдумывался. Если уж на то пошло, обдумывалась только ноющая боль по всему телу — в этот раз Асмодей удалось изрядно его потрепать. Да и о каком плане может идти речь? Танатос должен получить косу первым. Должен — и всё тут. Цена вопроса не имеет значения. В противном случае Асмодей станет так сильна, что без труда отнимет кольцо. И тогда… Тогда она сделает, что хотела. Разрушит театральный зал. Сила косы, подкреплённая направленным с помощью кольца намерением, скверной и тем фактом, что Асмодей осознаёт себя как персонажа, позволит сломать четвёртую стену. Укрывшись плащом, Асмодей сможет невредимой пройти через пограничную зону между реальностью и вымыслом, избежав взора автора. Что до четвёртой стены… Её обломки рухнут на воображаемую вселенную — и обратят вымысел в прах. В таком случае судьба Воображаемого Древа будет даже трагичнее, чем у Древнейшей Истории. — Друг мой, ты всегда знаешь ответы на все мои вопросы, — подал голос Аргенти. — Так развей же мои сомнения. Мне не даёт покоя один удивительный факт. Когда я спустился в глубины Эвнои, ты уже был без сознания — и, похоже, лишён последних сил. Однако… Открыв глаза, Кевин повернул к нему голову. — Кто-то спас тебя ещё до моего появления. Платформа из незнакомой мне энергии не давала тебе провалиться во тьму Эвнои. Кевин опустил взгляд. — Так почему же твой спаситель не довёл дело до конца? — Потому что мы ведём игру, победителем в которой окажется тот, кто первым придёт к финалу. — К финишу, — поправил Аргенти. Кевин не стал спорить. Вместо этого он сложил руки на груди, взглянул через лобовое стекло на звёзды, которые мерцали из глубин вселенной. Многие люди ошибочно полагали, что звёзды находятся где-то в Воображаемом пространстве, но на самом деле их свет доносился сюда из Квантового моря. Своими тёмными, хаотичными волнами море обнимало Воображаемое Древо со всех сторон, будто пыталось напомнить, что судьба, предписанная константами, неизбежна. А значит, и противостояние Кевина с Асмодей высечено на страницах истории незримой рукой неотвратимости. — Та женщина, которую я преследую, — сказал Кевин. — Сейчас мы враги, и вряд ли когда-нибудь будет иначе. Но всё же она время от времени делает это. Спасает меня. Аргенти засмеялся. — Недаром говорят, хороший враг отличается от хорошего друга лишь тем, что никогда тебя не предаст. — Он приложил руку, закованную в латную перчатку, к груди. — Я сам не слишком верю в эти слова. Но может, она действительно не хочет потерять тебя. Как бы странно это ни звучало. Почему ты преследуешь её? Руки Кевина сомкнулись вокруг локтей чуть крепче. — Разошлись во взглядах. Аргенти заинтересованно поднял брови. — Оу? Кевин вздохнул. Раньше он, бывало, пытался рассказать о четвёртой стене, но в основном люди неосознанно отторгали эту информацию. Она была трансцендентной — иными словами, находилась за пределами познания. Персонажи, запертые внутри фикции, попросту не могли воспринять её. Поэтому называли выдумкой, посмеивались, как над неудачной шуткой, или даже игнорировали. В конце концов Кевин стал избегать этой темы. — Мы оба знаем один секрет, — уклончиво ответил он. — Но относимся к нему по-разному. Можешь считать, мы оба пытаемся выйти из запертой комнаты, но не согласны в том, как следует это сделать. Она хочет обрушить стену — даже несмотря на то, что взрыв приведёт к гибели всех, кто заперт вместе с нами. — А ты хочешь найти ключи? Кевин покачал головой. — В этом и заключается загвоздка. Ключей не существует, потому что не существует двери. Я хочу создать дверь. — Почему бы не убедить её действовать вместе? — Потому что это невозможно. Создать дверь, я имею в виду. Несмотря на абстрактность разговора, глаза Аргенти горели неподдельным любопытством. — Тогда почему ты продолжаешь пытаться? — Почему ты продолжаешь искать своего исчезнувшего Эона, хотя все вокруг твердят, что она мертва? — отозвался Кевин. Аргенти задумался. Не потому, что не знал ответ. Конечно, он его знал — в противном случае он никогда не стал бы Рыцарем Красоты. Ему просто требовалось время, чтобы облечь чувства в слова. Кевин не торопил. В долгом пути, подобном тому, каким следовал Аргенти, это правда было важно. Понимать, что чувствуешь на самом деле. В полной мере осознавать не только то, что ты делаешь, но и то, ради чего. Только так можно было пересечь границу невозможного. — Потому что я не могу поверить в смерть Идрилы, пока не подтвержу её сам, — сказал наконец Аргенти. — Ты прав. Все вокруг повторяют, что Идрила мертва. Но разве оттого, что кто-то часто повторяет какую-либо фразу, она непременно становится правдой? До появления Эона Освоения люди не верили в возможность свободного путешествия по вселенной. И всё же мы оба здесь. Путешествуем по вселенной. А значит, всё возможно, пока не доказано обратное. Его рука нежно провела по приборной панели. Кевин наблюдал за его движениями молча, но с интересом. — Но ведь и доказательства не совершенны, — продолжил Аргенти. — Что ты имеешь в виду? Уголки губ Аргенти приподнялись. Повернувшись к лобовому стеклу, он обвёл рукой галактический пейзаж. — Даже спустя столько Янтарных Эр исследований и путешествий вселенная по-прежнему остаётся тёмным морем, в котором нам удалось осветить лишь один остров. Мы стоим на его вершине с гордостью, глядим на освоенные земли сверху вниз — и потому ошибочно полагаем, что знаем всё. Ведь именно тот, кто стоит выше всех, видит полную картину. Аргенти взглянул на один из экранов, где отображалась карта Эвнои. Издалека она представала такой, какой была на самом деле — скоплением застывшей мемории, призраком уничтоженного мира. — Но если только мы поднимем головы… — Аргенти снова обратил глаза к поясу астероидов за окном. — Мы обнаружим, что над нами разливается непознанный океан темноты. Какие острова там скрываются? Подчиняются ли они известным законам? Или же правила, которые применимы на нашем острове, не действуют за его пределами, и всё, что мы знаем о вселенной, это просто крошечный фрагмент огромной картины? Кевин тоже посмотрел на пояс астероидов. «Крошечный фрагмент огромной картины». Аргенти, пожалуй, и сам не догадывался, насколько близок к истине. Если уж сравнивать миры с бесчисленными островами, затерянными в океане вселенной… Что лежит за границей океана? — Прости, — с мягким смешком сказал Аргенти. — Я позволил себе увлечься. Я лишь пытаюсь сказать, что доказательства не учитывают всей многогранности вселенной, и тогда можно предположить, что на самом деле возможно всё. Найти Идрилу. Или создать невозможную дверь. Он взглянул на Кевина и добавил: — Мы просто пока не поняли, как. Кевин с выдохом прикрыл глаза. — Ты неисправимый романтик, Аргенти. — А ты нет? — улыбнулся он. — Друг мой, ты ведь сам сказал: ты пытаешься создать дверь, которую нельзя создать. На мой взгляд, это весьма романтично. Из тебя получился бы достойный Рыцарь Красоты. Кевина настолько позабавила эта мысль, что он сделал то, чего не делал практически никогда. Он улыбнулся. — Ты что, пытаешься меня завербовать? Аргенти рассмеялся. — Ну, что ты. Я прекрасно знаю, что ты не вступаешь ни в какие фракции и не ассоциируешь себя с Эонами. Я лишь указываю на сходство нашей философии, только и всего. Кевин повёл здоровым плечом. — Моя жизнь далека от идеалов Красоты. — Ты правда так считаешь? — склонил голову Аргенти. — Кевин, ты приходишь на помощь тем, кто в этом нуждается, сохраняешь веру в человеческие сердца и неустанно сражаешься за всё красивое, что есть в этом мире. Может, ты не хранишь верность Идриле и не стремишься найти её, но твой путь озаряет своим светом множество других путей. В этом, на мой взгляд, и заключается главная ценность Красоты. Кевин покачал головой. Ему невольно вспомнился Джерард — молодой учёный со станции Герты, который погиб по его недосмотру. Да, благодаря этой жертве получилось сберечь кольцо. Но самого Джерарда сберечь не получилось. Кевин никогда бы не посмел сказать, что своим появлением привнёс в его жизнь свет. Напротив. Именно их сделка привела Джерарда во тьму. Пускай Танатос помог его душе вырваться из хватки скверны, вернуться на Воображаемое Древо и получить шанс на перерождение, это было не то спасение, которого искал Джерард. А ещё была Чихара Рин. Множество людей до неё. И после тоже. Если бы он только обладал властью разрушить атрибуты… Или не нуждался в других людях, чтобы соприкасаться с ними. Вздохнув, Кевин решил перевести тему. — Ты прибыл на Эвною в поисках Идрилы? Аргенти кивнул. — Разумеется, я понимал, что на Эвное её нет. Но мне стало интересно заглянуть в глубины мемории. — «Интересно»? — уточнил Кевин. На Эвною время от времени наведывались разные люди, и цели их прибытия тоже были разными. Но Кевин впервые слышал о том, чтобы кому-то стало попросту интересно встретиться с собственными демонами. Не скрывая неловкой улыбки, Аргенти поскрёб висок. — Я подумал: может, я смогу разглядеть в зеркалах Эвнои нечто такое, что упускал всё это время. Может, моя истовая вера в Путь Красоты, отразившись в мемории, смогла бы стать путеводной нитью к Идриле. — Это… — Кевин, обычно скупой на эмоции, даже выгнул бровь. — Это самая странная вещь, которую я когда-либо слышал. — Неправда. — Неправда, — согласился Кевин. — И что? Получилось? Аргенти развёл руками. Он не стал отвечать, но в его глазах мелькнули печальные блики. Что ж. Красноречиво. — Что ты увидел? — спросил Кевин. — Тебя, — просто ответил Аргенти. — Сначала я путешествовал по нашим встречам, будто получил шанс пережить их ещё раз. А потом в одном из зеркал я увидел тропу, по которой и вышел в самые глубины Эвнои. Там, где ты без сознания лежал на треснувшей платформе, готовый в любой момент пропасть в темноте. Кевин качнул головой. Аргенти. Всегда остаётся собой. Всегда гонится за идеалами — и в попытке исполнить свою недостижимую мечту оставляет во вселенной яркий след. — Может, ты и не нашёл дороги к Эону Красоты, — сказал Кевин. — Но дорога, которой ты идёшь, достаточно красива сама по себе. Во взгляде Аргенти отразилось изумление. — Нечасто услышишь от тебя подобные слова, друг мой. Благодарю. Я постараюсь запомнить их. В отчаянный час, когда моя вера подвергнется испытаниям, с которыми ещё только предстоит столкнуться, они станут для меня светом спасения. Кевин не стал отвечать. Скудный запас восстановленных сил подошёл к концу — вот уже сотни лет долгие беседы давались ему непросто. Поэтому теперь он просто сидел, глядя сквозь полуприкрытые веки на звёздный свет. Мысли блуждали далеко от корабля. В недостижимом мире, где сейчас одна нечаянно попавшая в чужую войну девочка пыталась справиться с опасным заражением. «Танатос… Я рассчитываю на тебя. Пожалуйста, не подведи. Я не…» Кевин закрыл глаза. Между бровей пролегла болезненная складка, которая мелко дрожала, выдавая скопившееся внутри напряжение. Сердце будто сжали невидимые ледяные руки. — Что насчёт тебя? — поинтересовался Аргенти. — Что увидел в зеркалах Эвнои ты? Застигнутый вопросом врасплох, Кевин вздрогнул. — Ничего, — всё же ответил он. — Ничего? — растерялся Аргенти. — Я даже и не думал, что такое возможно. Хм… Ты действительно сильный человек, раз смог не поддаться иллюзиям мемории. Кевин не стал его разубеждать. Не хотел объяснять. Не хотел вспоминать. — У меня будет к тебе ещё одна просьба, — сказал он вместо этого. — Что угодно, друг мой, — с готовностью отозвался Аргенти. — Я уже сбился со счёта, сколько раз мы спасали друг друга, но сдаётся, я всё ещё тебе должен. — Брось, — качнул головой Кевин. — Считай, мы квиты. Поэтому, если не хочешь навлекать на свою голову неприятности, откажись. — Он посмотрел на карту галактики, которая теперь высвечивалась на экране вместо изображения Эвнои. — Мне нужно попасть в один мир. Далеко отсюда, в другой звёздной системе. Но я сейчас не в том состоянии, чтобы пользоваться Воображаемым Древом. Подбросишь? Аргенти одарил его улыбкой. — О чём разговор! Конечно. Куда же ты так спешишь? «К ней», — подумал Кевин. Но вслух сказал лишь одно, простое и лишённое эмоций: — На Пенаконию.

Конец музыкального фрагмента

* * *

Силы, которыми Венни подпитывала связь с внешней вселенной, иссякли почти сразу после того, как она лишилась сознания, поэтому возвращение в мир сна оказалось грубым, сумбурным. Танатос вывалился на маковое поле первым. Торопливо поднявшись, он подставил руки — и успел поймать Венни прежде, чем она ударилась о землю. — Я здесь, — шепнул он. — Я тебя держу. Всё будет хорошо. Портал за спиной обрушился. Танатос даже не обернулся. С тем же успехом с неба мог упасть метеорит — он бы просто не заметил. Всё его внимание было сосредоточено на сетке красных прожилок, которые стремительно распространялись по коже Венни, будто искали точку, где будет легче всего просочиться внутрь. Её дыхание стремительно слабело. В уголках губ выступила кровь. — Всё будет в порядке, — повторил Танатос. Он не особо задумывался о смысле этих слов, но произносил их снова и снова — всё то время, пока оглядывал повреждения, пытаясь осознать, с какой стороны подступиться. Руки дрожали. Мысли рассыпались. Как зёрнышки риса. Так, как могла рассыпаться сама Венни. Хотя нет. Заражение было хуже, гораздо хуже. Венни повезло принять удар телом, воплощённым меморией — по сути, просто воспоминанием о теле. Но Эвноя черпала воспоминания из сознания, связывалась с ним, и потому даже в мире сна прожилки не исчезли. Счёт шёл на минуты. Если бы это произошло в реальности, окно возможности сузилось бы до пары мгновений: заражение всегда происходило быстро, за секунды, и именно поэтому люди так его боялись. К счастью, в мире сна время текло медленнее. Танатос должен был принять решение: пожертвовать Венни — или поставить на кон всё остальное. Спаси её. Думать было не о чём. «Есть грань, которую ты никогда не должен пересекать, — однажды сказал Айон. — Твоя нынешняя природа всегда будет подталкивать тебя к этой грани. К темнейшей стороне твоей души. Чем больше Хонкай-энергии ты поглотишь, тем сложнее будет остаться собой, поэтому…» Танатос взглянул на кольцо. Затем на Венни. Её осунувшееся лицо побелело, исказилось мукой, на которую невозможно было смотреть равнодушно. Прожилки уже пробирались по шее. «Никогда не забывай вовремя останавливаться». Собираясь с силами, Танатос выдохнул. Сколько раз он нарушал данные Айону обещания? Танатос давно потерял счёт. Если уж на то пошло, он даже не помнил, в чём заключалась добрая половина этих обещаний. В одном он не сомневался: сейчас Айон поддержал бы его решение. Венни была заражена не скверной. Асмодей подставила её под удар, но алая вспышка принадлежала Танатосу. Он был неосторожен. Забыл, как опасно иметь дело с Судьями, пускай и ослабленными. Сражаясь плечом к плечу с Кевином, чьё могущество могло бы сравниться с силой Архонтов, Танатос не учёл, что несёт ответственность за девочку, которая имела тенденцию всегда оказываться в гуще событий. Поэтому он допустил фатальную ошибку. Он атаковал Асмодей сгустком Хонкай-энергии. Ни одна сила в его распоряжении не могла всерьёз навредить Асмодей — кроме этой. Хонкай стоял выше скверны. Он был значительно опаснее. Даже преобразованный, поскольку использовать чистый было слишком рискованно, он мог оставить Асмодей смертельные раны. Но Асмодей действовала умнее, и тем, кто попал под удар Хонкая, оказалась Венни. Её внутренняя энергия, необъяснимо зашкаливающая, помогала сопротивляться заражению, но это была схватка, в которой Венни попросту не могла выиграть в одиночку. Танатос заразил её. Значит, должен был всё исправить. Любой ценой. Любой.

Этот фрагмент можно читать под музыку: HOYO-MiX — Kcolc. Ставьте на повтор

Он положил Венни среди маков, отошёл на пару шагов, поднял руку с кольцом. Отвечая на зов, осколок Ядра в кольце пробудился, и вокруг тела тотчас завихрились потоки тьмы. В глазах разгорелось багряное пламя. Действуя быстро, но чётко, Танатос начал плести между их с Венни сердцами тонкую золотую нить. Именно по ней он собирался перетянуть Хонкай-энергию, яростно пожиравшую душу Венни, на себя. Вдруг Венни, прежде лежавшая без движения, распахнула глаза. Они всегда были красными, но теперь стали ярче и пылали воистину демоническим светом. Губы Венни растянулись в неестественной улыбке. — Бог Смерти. Неужели ты, мой воин, вестник хаоса и погибели, возомнил себя спасителем? Казалось, над полем пронеслось сразу несколько голосов. Самый громкий принадлежал Венни. Остальные вторили с разными тембрами и интонациями. В отличие от Эвнои, где всё, от слов до зеркальных мелодий, сплеталось в симфонию, в этом звучании ощущалась дисгармония. Диссонанс, от которого волосы вставали дыбом. Танатос ускорился. Чувствуя в Венни ценную добычу, Хонкай не хотел отпускать её — и это значило, что Танатос был на верном пути. Венни медленно подняла руки. Сплетаясь в жуткие узоры, прожилки трансформировали их, искажали, и через дыры в обгоревшей рубашке было видно, что кожа Венни побагровела почти до самых плеч. — Это ты отравил её. Ты передал её мне. Неужели у смертных принято отнимать подарки? — Завали, — огрызнулся Танатос. Он так яростно зачерпнул силы кольца, что несколько пальцев, не справляясь с натиском Ядра, почернели. Танатос не заметил. Не заботясь даже о том, чтобы вытирать выступавшую под носом кровь, он полностью отдался плетению нити. Осознав, что провоцировать его не имеет смысла, сущность, занявшая место Венни, тягостно вздохнула. — Как же мне надоело твоё упрямство. Её руки сомкнулись вокруг нити. Танатос понимал, чего она пытается добиться, но разрывать связь не стал. Только с помощью нити он мог уберечь Венни от заражения. — Ты хочешь забрать Хонкай себе? Пожалуйста. Ни в чём себе не отказывай. По нити прокатилась алая пульсация. Танатос охнул: количество Хонкай-энергии в теле подскочило настолько резко, что сердце, казалось, пронзило раскалённой иглой. Он согнулся, но сумел устоять. Теперь уже почернели обе руки. После побега с Эвнои Танатос восстановил прежний облик, но сейчас, за неимением другого выбора поглощая отправленный по нити Хонкай, опять начал меняться, обретать демонические черты. Края перьев, проявившихся на шее и плечах, пылали багряным огнём. — Венни! — позвал Танатос. Она не просто упала в обморок. Здесь, в пузырьковой вселенной, где вместо физического тела находилось духовное, её состояние означало глубокий сон сознания. Пробудиться от него было не так уж просто, но Танатос понимал, что один не справится: такими успехами он переполнится Хонкай-энергией раньше, чем успеет укрепить нить. — Давай, мелкая! — продолжил кричать он. — Нечего дрыхнуть, хочешь спастись — помогай! Боясь навредить ей, он отвёл в сторону правую руку, и по земле, безжалостно выжигая маки, прокатился алый поток. Танатосу пришлось обуздывать его силой. Высвобождение лишней Хонкай-энергии помогало предотвратить превращение в зверя, но чем дальше, тем сложнее становилось её контролировать. Танатос не хотел спалить в огнях этой проклятой силы весь сон — а вместе с тем и Венни, которая, судя по исказившемуся лицу, сумела расслышать его зов и теперь отчаянно боролась с Хонкаем за право обладать собственной душой. — Тан, — слабо окликнула она. — Тан, я не знаю, я не могу… Один её глаз стал обычным, наполнился слезами — Хонкай терзал её болью куда страшнее физической. Заражение всегда начиналось с души. Если душа поддавалась, Хонкай пожирал её и присваивал тело себе, превращая бывшего человека в полую марионетку. В чудовище. Вот почему заражённый неизбежно погружался в кошмары. Ничто не разъедало душу так, как старые сожаления, ошибки и глубоко похороненные в сердце страхи. Хонкай, сила тьмы, всегда без труда определял самые тёмные участки человеческой души. Не переставая плести нить и заталкивать в себя мощь алой волны, Танатос двинулся к Венни. Хонкай понял его намерение. Волна ударила с такой силой, что Танатос едва устоял на ногах. Левый глаз затопила тьма. Шею словно заковали в шипастые цепи. Несмотря на это, Танатос продолжал идти. — Знаешь, — сказал он. — Можешь! Ты можешь, Венни. Ты гораздо сильнее, чем думаешь, и поэтому Хонкай боится, поэтому заставляет бояться и тебя! Стиснув зубы, он преодолел сопротивление потока и одним рывком добрался до Венни, рухнул рядом с ней на колени. На левом плече танцевали языки алого пламени. Кожа на левой половине лица почернела целиком, и Танатос наполовину утратил человеческий облик, но всё же продолжал неотрывно смотреть Венни в глаза. Она его не боялась и потому, ежесекундно сражаясь с Хонкаем за возможность обращать взгляд в нужном направлении, смотрела в ответ. Этот зрительный контакт стал для обоих спасательным кругом, тонкой соломинкой, за которую они, пытаясь не сгинуть в океане безумия и тьмы, держались из последних сил. Танатос попытался снять её руки с нити, но власть Хонкая по-прежнему была велика, и пальцы Венни, казалось, обратились в камень. Как бы они вдвоём ни старались, разжать их не получалось. Хонкай продолжал сечь по телу Танатоса раскалёнными прутьями. Он продолжал терпеливо поглощать эту энергию — и обращаться в монстра. В пылающем глазу Венни таилась издёвка, словно Хонкай пытался сказать: «Если хочешь, чтобы она отпустила нить, тебе придётся отрубить ей руки». «Иди к чёрту. Я дожил до сегодняшнего дня только потому, что никогда не соглашался с тобой на компромиссы». — Хонкай… — Танатос заговорил — хрипло, но твёрдо, даже несмотря, что голос всё меньше напоминал человеческий. — Он всегда взывает к самому тёмному, что в тебе есть. К худшим воспоминаниям. К худшим частям твоего «я». Не слушай. Не поддавайся. — Как? — в отчаянии всхлипнула Венни. — Тан, как я могу не слушать, если это правда? «Она уже моя», — сверкнуло в её алом глазу. — Хонкай тут ни при чём, — продолжила Венни. Она говорила так быстро и испуганно, что слова сталкивались друг с другом, переплетались буквами, но Танатос всё равно понимал. — Это правда. Я ужасный человек. Я сожгла сад господина Августа. Я чуть не оставила Элисе ожоги. Я обидела Феликса, нагрубила маме, подвела их с папой, нарушила приказ, не смогла спасти Олдрика, столько раз своими глупыми словами причиняла тебе боль… Глаза Танатоса изумлённо расширились. Венни захлёбывалась слезами и потому с трудом могла говорить, но слова всё равно срывались с её губ пополам с рваными выдохами. — Я должна была… Я обещала! Я говорила, что стану Хранителем Счастливых Мгновений… Что буду помнить хорошее… Но тогда почему… Почему я ничего не помню? Я не могу вспомнить, как танцевала у фонтанов в Сен-Аньере. Или как примеряла шляпы в странствующем театре. Или как смотрела на звёзды в Аару… Я знаю, что эти события случались, только из письма Кевина. Но я не могу их вспомнить. Я нарушила обещание. Я не смогла запомнить никаких счастливых мгновений, только плохие, а потом создавала их снова и снова, и все вокруг от этого страдали, и это значит, что я ужасный человек, и… и… Танатос выдохнул. Затем, подавшись вперёд, он повернулся тем плечом, которое ещё сохраняло человеческие черты, и крепко прижал Венни к себе. Она удивлённо замолкла. Давящий поток Хонкай-энергии, который в момент эмоциональной вспышки Венни стал едва ли не сокрушающим, ослаб. — Мы все бываем не очень, — тихо сказал Танатос. — Я тоже нарушал обещания. Из-за того, что я не смог сдержать их, пострадало очень много людей. Взять хотя бы Каэнри’ах. Венни снова всхлипнула. Хонкай принуждал её держать руки на нити, и она не могла даже утереть слёзы, но всё равно нашла в себе силы сказать: — Ты не виноват в падении Каэнри’ах. Он отстранился, заглянул ей в глаза. Алые огни в них окончательно угасли. Пускай ненадолго, но Хонкай почти полностью утратил над Венни власть, и Танатос понял, что должен распорядиться этим временем правильно. По-настоящему правильно. Это было не то препятствие, которое он мог снести грубой силой. Спаси её. Он осторожно, сгибом пальца стёр слёзы под глазами Венни. Она смотрела, затаив дыхание, а на её лбу дрожала мелкая складка. — Вместе с Ядром Смерти я принял на себя ответственность, — объяснил Танатос. — Айон однажды сказал: «Смерть должна быть умелой». На протяжении тысячелетий я исполнял свои обязанности, но умелым быть так и не научился. Иначе смог бы не допустить гибели осквернённых. И нашёл бы способ остановить уничтожение Каэнри’ах. — Он вздохнул. — Но послушай, сейчас это всё не имеет значения. Наши прошлые ошибки… не имеют значения. Даже если мы наломали немало дров, мы всегда можем избрать другой путь. Двинуться в будущее иначе. Венни хотела отвести взгляд, но Танатос не позволил, коснулся ладонью её щеки. — Не бери на свои плечи ответственность за то, на что не можешь повлиять, — сказал он. — Мы все взрослеем. Это не изменить. Я скажу тебе ужасную вещь, но это правда: я не помню имена наших с братиком родителей. Даже Гипнос, память которого была лучше всех нас, не переставал забывать. — Но почему? — выдохнула Венни. — Почему тогда я так хорошо помню заражение Ликса, или нападение Принца Бездны, или день, когда не стало Кевина? Танатос перевёл взгляд на нить, протянутую между их сердцами. Пальцы Венни по-прежнему смыкались вокруг неё, и Хонкай по-прежнему предпринимал слабые попытки к сопротивлению, что не давало Танатосу перейти к делу. «Я не отдам её тебе». — По той же причине, по которой скверна имеет в этом мире такую власть, — ответил Танатос. — И по той же причине, по которой Кевин попросил тебя смотреть на звёзды, по которой написал тебе письмо. Он не хотел, чтобы ты терзалась чувством вины. Просто пытался сказать, что важно помнить не только плохие стороны жизни. Что нужно почаще смотреть в небо. Думать о хорошем. И, когда оказываешься в тёмной комнате… Выпустив Венни из объятий, он подобрал небольшой предмет, который она выронила при возвращении в мир сна. — Не забывать о зажигалке, которая на самом деле всегда с тобой.

Конец музыкального фрагмента

Лицо Венни, поначалу изумлённое, медленно смягчилось. Она сняла одну руку с нити, обхватила зажигалку, провела дрожащим пальцем по её прохладной поверхности. Закрыла глаза. Сделала глубокий вдох. Через два счёта она нервно выдохнула — и сделала новый вдох. По тому, как изменилась мелодия её души, Танатос понял, что Венни вспоминает. Разрозненные образы давних событий не могли сложиться в ясную картину, не могли вернуть Венни утраченное, но всё же… Разум не помнил многого. Но сердце не забывало никогда.

Этот фрагмент можно читать под музыку: HOYO-MiX, hanser, 茶理理, TetraCalyx — Moon Halo. Ставьте на повтор

Щелчок. Язычок пламени, пляшущий на кончике сигареты. Терпкий запах, от которого хотелось сморщить нос. Мягкая ткань плаща. Нервный смех, искренние слёзы. Голос, неумело подпевающий песням Венти. Всё в порядке, крошка. Посмотри наверх. Все чего-нибудь боятся. Даже я. Даже твои родители. Мы не можем спрятаться от страха. Но если мы громко и уверенно скажем, что ни капельки не боимся, то страх сам испугается и уйдёт. На губах Венни задрожала улыбка. «Кевин… Какой же ты дурак». Слёзы катились по щекам, не переставая, но Венни, наспех утерев их рукавом, откинула крышку зажигалки. Выдохнула. Хонкай ежесекундно показывал ей размытые образы прошлого. Будто надеялся разжечь на углях горечи и чувства вины костёр, в котором душа Венни сгорела бы без остатка. Но она твёрдо решила не подчиняться. Нет. Она жадно всматривалась в образы, которые доставал из глубин памяти Хонкай — и выхватывала из них крупицы света. Хонкай показывал нападение на Мондштадт. Череду взрывов в штабе Ордо Фавониус. Жуткую Барбару. Могилу Эльзера — после Сентября Катастроф Венни ходила туда с родителями, и они с мамой ещё долго обнимали папу, по лицу которого безостановочно катились слёзы. А Венни бежала прочь от могилы, через багровую завесу скверны, к праздничному залу, где вместе с гостями танцевали огоньки свечей. Где Эльзер, подняв бокал с вином, говорил: «За этот момент. За то, чтобы он стал островком вечности в реке неизбежных перемен». Где кружили Эмбер и Сайно, где улыбались друг другу мама и папа, где стоял, согретый непривычным теплом новых друзей, господин Сяо. Венни помахала ему, пробежала через зал и очутилась в библиотеке, где пахло мятным чаем, а на столе лежала книжная карточка с рисунком извозчика в ушастом плаще. Не останавливаясь, Венни перемахнула через перила — и тотчас оказалась у Алькасар-сарая, где над её головой взметнул Пламенное Правосудие Принц Бездны. Но Венни не смотрела на Принца Бездны. Вместо этого повернулась к Кевину. В тот день он прижимал её к себе так крепко, будто она была величайшей ценностью его жизни, и Венни слышала, как часто, как нервно бьётся его сердце. Тогда она не до конца понимала, с чем пришлось столкнуться Кевину у Алькасар-сарая. Сейчас же она отчётливо видела в его глазах страх. Несмотря на это, именно сейчас она смогла в полной мере восхититься его храбростью. «Спасибо», — одними губами шепнула Венни и, вдоволь насладившись этим зыбким, но оттого не менее ценным образом, побежала дальше, мимо Алькасар-сарая, в эпицентр Хонкая, навстречу следующему видению, которым он пытался её сокрушить. Она хотела собрать их все. Сконцентрировать тепло, которое таилось на изнанке каждого из них, сплести знамя, взметнуть его высоко над головой. В качестве протеста всему плохому. Вместо крика, что рвался из недр измученного сердца. Подобно всполоху огня, что готов был разорвать мрак и отбросить отсветы на стены самой реальности. Венни оказалась в Долине Ветров. В воздух били столпы скверны, рыцари Ордо Фавониус, зажатые противниками в тиски, подступали друг к другу, а высоко в небе сражались Принц Бездны и Люмин. Венни повернула голову. Рядом, зажав раненое плечо, стоял Ликс. Его лицо было бледным, как диск луны в холодные ночи, а под глазами обозначились серые тени. Наблюдая за поединком брата и сестры, он до крови закусил губу, и Венни отчётливо видела, как тревожно бьётся жилка на его шее. Несмотря на это, Ликс ощутил взгляд Венни и, повернув голову, одарил её улыбкой — вымученной, но по-прежнему тёплой. — Мы справимся, — сказал он. — Не бойся. Я рядом. Хонкай пытался исказить эту картину. Он пытался напомнить, что уже через несколько дней Ликс уехал, а потом и вовсе исчез из жизни Венни, словно дружба с назойливой пятилеткой всегда была для него бременем, и он лишь искал подходящий повод её оборвать. Но Венни не позволила осквернять эту память. Она крепко схватилась за локоть Ликса, сжала его и твёрдо сказала: — Хотя я не знаю, почему ты перестал писать… Я никогда, слышишь, никогда не забуду, как ты пришёл за мной в Долину Ветров и как спас меня от скверны. Я никогда не забуду тебя, Ликс. Он улыбнулся. Затем его образ рассыпался золотыми частицами. А когда они опали на землю, будто первый снег на излёте ноября, Венни обнаружила, что стоит в «Доле ангелов». Вокруг было темно. Несмотря на это, под сводами таверны разливалась знакомая мелодия.

Мне снился остров цветущих яблонь. Я плыл на лодке, а с берегов Звучали песни о вечном лете И долетал аромат цветов.

Окрепнув, мелодия разогнала тьму, и Венни поняла, что всё это время стояла в таверне не одна. Её окружали люди, прошедшие с ней через Сентябрь Катастроф. Многих из них Венни не видела уже несколько лет, но она всё равно помнила их имена. Их улыбки. Их взгляды. Песни, которые они пели, и истории, которые они рассказывали.

Под сенью рощи я видел тени. Они сидели и жгли костры. Однажды, знаю, война отступит, И у костров уже сядем мы.

Венни обвела собравшихся взглядом. Уже через несколько часов некоторые из них обратились бабочками, упорхнувшими к Воображаемому Древу. Венни знала, что прошлое не изменить. Что даже если она остановит этот фрагмент и навечно останется в нём, она не сможет никого спасти. Мотыльки летели навстречу пламени. Их полёт был давно написан в книге судьбы — Венни оставалось лишь взглянуть на них ещё раз. Ещё раз вспомнить о том, кем они были когда-то.

Мы все сойдёмся в цветущих землях. Пускай сейчас это просто сон, Ночь исчезает с восходом солнца — Такой наш мир изобрёл закон.

Дверь в таверну открылась. Обернувшись, Венни увидела на пороге Кевина. Он стоял, обводя друзей задумчивым взглядом, и его ледяные глаза были полны ясного света — того самого, что провёл Венни через Сентябрь Катастроф. — Кевин, — позвала она. Он обратил взгляд к ней. — Я больше не могу кричать страхам, что я их не боюсь, — ступив вперёд, Венни приложила руку к сердцу. — Потому что я давно из этого выросла. И потому что на самом деле мне очень страшно. Слишком страшно, чтобы кричать, слишком страшно, чтобы не признавать это. Я… Она посмотрела за спину Кевина, на контур двери, за которым проглядывали дерево Веннессы и вздыбленная ледяная стена. — Я не знаю, смогу ли. Кевин обернулся, тоже посмотрел на ледяную стену. Венни ожидала, что он скажет нечто вдохновляющее, но вместо этого он улыбнулся и вдруг протянул руку. — Если хочешь, я могу пойти с тобой. Глаза Венни изумлённо расширились. — Правда? Не веря своим ушам, она осторожно приблизилась, протянула руку в ответ. В тот момент, когда их ладони соприкоснулись, по телу пробежала дрожь. Это иллюзорное прикосновение казалось таким настоящим, но… — Не думай об этом, — тихо сказал Кевин. — Не сейчас. Смотри вперёд. Иди на свет, Венни. — На свет? — удивилась она. Когда она бросила ещё один взгляд в дверной проём, она и впрямь увидела, что с той стороны разливается серебряный свет. Удивительно. Он казался холодным, но при этом на душе у Венни потеплело. Кевин потянул её к выходу из «Доли ангелов», и они одновременно, рука в руке перешагнули порог. — Хочешь, расскажу секрет? Венни засмеялась — даже несмотря на то, что на глаза набежали слёзы. Кевин говорил с такой мягкостью, словно они снова встретились в том далёком сентябре, где ужасное сплеталось с прекрасным, а из тьмы удивительным образом рождался свет. Она кивнула. Кевин крепче сжал её ладонь. Они шли по полю битвы, выжженному скверной, к дереву, у которого ждали размытые силуэты. Венни замедлила шаг, но Кевин упрямо вёл её дальше. — Тебе нечего бояться, — продолжил он. — Хонкай не сможет использовать видение моей смерти против тебя. — Ты говоришь так просто потому, что пытаешься меня подбодрить. Он засмеялся. — Ишь, проницательная какая. Да, я пытаюсь тебя подбодрить. Но не только. Это правда, Венни. Вспомни: ты никогда не видела мою смерть. Венни остановилась. — Кевин… В этот раз он не стал тянуть её за собой. Продолжая одной рукой крепко держать её ладонь, второй он потёр переносицу. Вздохнул — так, будто был настоящим. — Я бы хотел, чтобы тебя там не было. Чтобы ты вообще ничего не видела. Но… И мне очень за это стыдно… — Он поднял голову к небу, туда, откуда из тёмных глубин сияли серебряные звёзды. — Я рад, что ты всё-таки там была. Что я смог увидеть тебя. Попрощаться. Венни с удивлением заметила, как в его глазах мелькнули слёзы. — Мне тебя не хватает, — признался Кевин. Взглянув на людей, которые собрались у ледяной стены, он с теплотой добавил: — Всех вас. Венни тоже посмотрела в ту сторону. — Но Танатос прав. Я бы хотел, чтобы ты двигалась дальше. Я знаю, это нечестно. Вот так уйти, а потом заявлять подобные вещи. Как будто я сам, идиот такой, всегда умел отпускать людей. — Он тихо выдохнул, посмотрел на Венни, не скрывая сожаления. — Прости. Я никогда не смогу искупить свою вину перед тобой. Ни за то, что случилось в прошлом, ни за то, что я собираюсь сделать сейчас. Он вдруг отпустил её руку и, прежде чем Венни успела опомниться, подтолкнул в спину, прямо навстречу ледяной стене. — Кевин! — разозлилась Венни. Она хотела обернуться, взглянуть на него в последний раз, но незримый поток нёс её в сердце долины, навстречу кошмару десятилетней давности, к тому нестерпимому моменту горечи, который навсегда въелся в сердце хуже скверны. — Не забывай поднимать глаза к небу. Где бы ты ни была, звёзды всегда будут присматривать за тобой. Каждая из них — это тысячи историй. Свет, который готов сиять для любого, кто откроет ему сердце. — Ты настоящий? — воскликнула Венни. — Кевин, это правда ты? Она не успела узнать ответ на свой вопрос. Его голос остался далеко за спиной. Словно влекомую волнами, Венни выбросило к подножию дерева. К финалу Сентября Катастроф. Она торопливо поднялась, но вместо того, чтобы увидеть тело Кевина, обнаружила вокруг множество людей. Никто не улыбался, но все эти люди собрались в одном месте, плечом к плечу, под одним звёздным небом, которое озаряло их серебряным сиянием — тоже одним на всех. Эти люди пережили Сентябрь Катастроф. Они нашли в себе смелость сразиться не только со скверной — все они так или иначе прошли через тьму своих сердец, но сумели не растерять свет. Несмотря на трудности, несмотря на потери, которые оставили неисцелимые шрамы на сердце каждого, эти люди не сложили крыльев и продолжали рваться к звёздному небу вслед за своими мечтами. «Это очень красиво», — сказала Венни десять лет назад, когда смотрела ввысь, на необъятный ночной простор. «Да. Очень красиво», — ответил Кевин. Теперь Венни понимала. Она знала: в тот момент он смотрел на людей, собравшихся вокруг ради того, чтобы проводить его в последний путь. Он смотрел на истории, которые разворачивались перед его глазами. Которые подобно цветам продолжали распускаться среди осквернённых руин и тянуться навстречу лучшему из достижимых эпилогов. Венни прошла через толпу старых друзей, поочередно сжимая плечи каждого из них. Вслед ей доносились завершающие строки песни.

Я шёл навстречу палящей бездне. Я песню пел. И ты тоже пой.

И Венни запела.

Мы все вернёмся на остров яблонь. Мы все вернёмся к себе домой.

В конце концов она сумела выбраться к ледяной стене — символу Сентября Катастроф. Памятнику человеку, который упал, опалив свои крылья, ради того, чтобы те, кто не оставит мечты о полётах, сумели подняться выше него и всё-таки коснуться звёзд. Венни прижалась к ледяной стене. — До свидания, Кевин. Спасибо, что всегда был со мной. Но… ты прав. Пришла пора отпустить твою руку. С этими словами она открыла глаза — и вернулась в реальность. Они с Танатосом встретились взглядами. На его лице отражалась тревога, и Венни, желая подбодрить его, сняла с нити вторую руку, накрыла его ладонь своей. — Делай то, что должен. Я сдержу Хонкай, насколько смогу. Протяжно выдохнув, Танатос кивнул. Страшная сила не желала отпускать, вцепилась в сознание Венни тёмными щупальцами, но она была к этому готова. Не сводя взгляда с Танатоса, который, пытаясь поглотить Хонкай-энергию, вытянул обе руки, Венни вскинула зажигалку к небу. Затем она щёлкнула. Зажигалка лопнула. Она была не настоящей и потому рассыпалась фрагментами данных, но вместе с ними в воздухе разлились накопленные Венни воспоминания. Замерев золотыми частицами, они озарили потемневшее лицо Танатоса, вереницу маков, слёзы в глазах Венни. Казалось, их свет стал путеводной нитью, по которой Венни наконец сумела найти выход из лабиринта собственной души. Она запомнила, как взревело, исказившись от необузданной пляски тьмы, пространство, как на лепестках маков разгорелись и тут же угасли багровые всполохи, как Танатос, изменившийся почти до неузнаваемости, рухнул на колени. Его тело целиком покрывали вороньи перья. Вены на почерневших руках стали красными, и от силы, которая таилась внутри, они зловеще мерцали и пульсировали. В тот момент, когда казалось, что он больше не выдержит натиск Хонкай-энергии и обратится алым столпом, выжигающим на своём пути всё живое, за его спиной распахнулись чёрные крылья. Венни увидела, как они затмили собой небо. Она не знала, почему, но она потянулась к ним — так, будто хотела прикоснуться. Это было последнее, что она запомнила. Руку, протянутую к небу. На руке больше не было красных прожилок, и это значило, что Танатос справился. — Тан, — тихо, едва различимо, позвала она. — Всё позади. Всё хорошо, ты можешь остановиться. Он не ответил. Венни услышала, как зашуршали перья. Затем до неё донеслась тяжёлая поступь — казалось, её обладатель бредёт, пошатываясь и почти не разбирая дороги. Куда бы ни отправился Танатос, к Венни он так и не подошёл. Закрыв глаза, она провалилась в небытие.

Конец музыкального фрагмента

* * *

Этот фрагмент можно читать под музыку: ILLBlAUER — Call of Silence (Piano Ver.). Ставьте на повтор

Айон шёл по полю боя. Тейя, его коллега, лучшая подруга и жена, ступала следом. Оба молчали, потому что говорить было не о чем: пробуждение Судьи Пустоты закончилось трагедией. — Похоже, никто не выжил, — наконец заключила Тейя. Её голос звучал ровно. Они с Айоном ожидали этого с самого начала, с тех самых пор, как после исчезновения сигнала с передовой решили взглянуть на поле боя своими глазами и потому покинули базу. Всю дорогу они молчали. Готовили себя к тому, что предстоит увидеть. Каждый смотрел в своё окно, но несмотря это, несмотря на разделявшее их расстояние, они крепко держались за руки. Потому что в этом ужасающе переменчивом мире оставалось держаться только друг за друга. Зрелище, которое открылось их глазам, оказалось даже хуже, чем предполагал Айон. Там, где прежде простиралась оливковая роща, теперь чернела выжженная долина, до горизонта устланная телами. Зверей Хонкая. Но в основном людей — простых солдат, которые лишь во второй раз за всю историю Атласа столкнулись с Судьёй и потому, как и весь остальной мир, понятия не имели, как правильно с ней бороться. Айон судорожно вздохнул. Остановившись, он убрал руки в карманы. Заглянул в лицо ближайшего солдата, но не смог надолго задержать взгляд и вместо этого поднял голову к небу, всё ещё затянутому розоватой дымкой избыточной Хонкай-энергии. Небо рассекал чёрный столп. На самом деле это был не столп — это было оружие. Особый снаряд, над которым человечество не покладая рук трудилось после победы над первым Судьёй. Детище проекта «Аполлон». Айон знал, сколько сил Тейя вложила в этот проект. Сколько ночей она не спала, сколько изучала останки первого Судьи, скольких талантливых учёных и инженеров она объединила под своим началом. Война с Хонкаем грянула внезапно. Никто не отправил вместе с первым Судьёй книжку с правилами новой игры. В наступившем хаосе люди двигались в будущее наугад, а Тейя была одной из тех, кто шёл впереди и нёс над головой факел надежды. Теперь надежды обернулись прахом. Второй Судья оказался опаснее первого. Когда сигнал исчез, запускать снаряд пришлось вслепую, но Тейя предусмотрела это — и «Аполлон» угодил в цель. Вернее, должен был. Никто не ожидал, что пробудившаяся Судья умеет открывать порталы. Когда казалось, что победа неизбежна, Судья Пустоты просто щёлкнула пальцами — и «Аполлон» исчез в чёрном оке гигантского портала. Прежде, чем кто-либо спохватился, снаряд ударил в нескольких милях южнее, на краю рощи. Солдаты, занимавшие позицию у подножия горы, погибли мгновенно. Другие сгинули под обвалом, вызванным мощной взрывной волной. Теперь «Аполлон» торчал посреди каменных обломков, словно обгоревший флагшток, установленный на костях. Символ надежды стал символом падения. Памятником неудаче, за которую пришлось расплатиться несчётным количеством жизней. Сейчас над «Аполлоном» танцевали робкие лучи рассвета. — Как ты? — спросил, повернув голову, Айон. Сложив перед собой руки, Тейя смотрела на шип «Аполлона». Она не плакала, но Айон видел, как дрогнули её губы, как изогнулись брови, а на лбу обозначилась мелкая морщинка, которой не было там раньше. Наконец она сказала: — По крайней мере, жива. — Она тоже повернула голову, и они с Айоном встретились взглядами. В глазах обоих плескалась печаль. — В следующий раз… — Мы должны постараться лучше, — подхватил её мысль Айон. Тейя кивнула. — Судья Пустоты отступила, но это ненадолго. У нас не будет времени подготовить новый «Аполлон», не говоря уже о том, что текущий проект не учитывает особенностей нового Судьи. Есть идеи получше? Айон снова посмотрел на павшего солдата. Тот лежал всего в нескольких шагах, глядел незрячими глазами в небо, словно надеялся перед смертью увидеть, как расступятся тучи, и над миром прольётся свет солнца. Солнце не могло сберечь Атлас от гибели. Но оно могло протянуть из глубин небес свои тёплые лучи. Коснуться уставших, израненных лиц. Развеять тревоги. Разогнать боль. Подарить тем, кто умер этой ночью, покой и освобождение. Айон, выдохнув, закрыл глаза. — Наши орудия и технологии слабы, Тейя. С первого удара Хонкая прошли считаные годы. Половины мира теперь просто не существует. Разумеется, любые проекты, начатые в таком хаосе, обречены на провал. Он поднял веки и, вытащив руки из карманов, приблизился к солдату. — Все… кроме одного. — Айон, — начала Тейя. — Мы не можем… — Можем, — спокойно оборвал Айон. — Именно с этой целью мы его и запустили. Против Хонкая можно сражаться Хонкаем. Нужно. Потому что другие способы попросту не работают. По крайней мере, пока что. Не отрывая взгляда от лица солдата, он протянул руку, помедлил, но всё-таки закрыл ему глаза. — Проектом «Орион» руковожу я, поэтому и все решения, связанные с ним, тоже принимаю я. Мы с самого начала договорились разграничить ответственность. Чтобы каждый взял на свои плечи ту часть ноши, которую сможет вынести. — Хочешь сказать, ты выдержишь подобное? Тейя не повышала голос, но Айон чувствовал, как она напряжена. Крепче вжав в себя левую руку, она ступила вперёд, правой же обвела поле боя. — Сколько людей, прошедших через «Орион», погибло сегодня? Из-за одной стычки, Айон. Из-за одной. Гены Зверей Хонкая дают особые силы, но не могут защитить от смерти. Ты хочешь отправить ребят на самоубийственную миссию? Айон покачал головой. Он понимал, что пытается сказать Тейя, но всё же согласиться с ней не мог. Как бы ни было бесчеловечно взваливать на плечи участников «Ориона» подобную ответственность… Это то, ради чего создавался проект. И все его участники знали, на что шли. Ещё раз выдохнув, Айон окончательно собрался с мыслями, поднялся и, тоже шагнув вперёд, твёрдо сказал: — Я знаю, что потери велики. А шансы победить ничтожны. Но какой у нас ещё есть выбор? Ты сама сказала. «Аполлон» нуждается в пересмотре. Обычное оружие не справится с мощью Судьи. Остаётся только «Орион». Если мы проиграем Судье Пустоты, Атласу можно будет устанавливать надгробие. Голос, не выдержав, всё же дрогнул, сорвался на хрип. Айон отвёл взгляд, с ожесточением сдвинул брови, пытаясь совладать с горечью. — В этой войне не может быть проигранных битв, Тейя. Если есть шанс победить, хотя бы призрачный, мы должны использовать его сейчас. Пробуждение Судьи — не время складировать козыри в рукавах. Тейя сложила руки на груди, но перебивать не стала. Морщинка на её лбу обозначилась чётче. — Я знаю, знаю, — Айон не сумел скрыть нервный выдох, — знаю, сколько людей погибло сегодня, и это ужасно. Но давай постараемся сделать всё, чтобы их жертва не была напрасной. Они не только защитили столицу от вторжения Зверей Хонкая — они выиграли нам время на подготовку и раздобыли бесценные сведения. Айон показал Тейе планшет, который забрал у мёртвого солдата. Хотя сигнал пропал, планшет продолжал функционировать в оффлайн-режиме. Благодаря разработкам Гефеста он не переставал собирать данные — просто не мог передавать их на базу. — Я сам поведу «Орион», — добавил Айон. — Ты руководитель проекта, — вскинула голову Тейя. Впервые с начала разговора её голос зазвучал колко. — Ты должен остаться на базе, Айон. Это твоя задача. Отдавать приказы. Координировать работу. Он горько улыбнулся. — А если сигнал снова пропадёт, что я буду координировать? И потом, я тоже один из них. Зверь Хонкая, гены которого использовались для моей операции, был гораздо сильнее остальных. Вряд ли мы сможем сражаться на равных, но с поддержкой остального отряда… Тейя вздохнула. Не глядя на Айона, она протянула руку, забрала у него планшет, мельком просмотрела собранные данные. — Пожалуйста, Тейя, — тихо сказал Айон. — Я не справлюсь без тебя. — Ты просишь меня помочь в подписании смертного приговора своему мужу? — жёстко усмехнулась та. — О, Эоны, почему ты не мог до свадьбы предупредить, какой ты псих? Айон развёл руками. — Только не говори, что не знала. Я думал, ты поэтому и согласилась. Тейя, качнув головой, ткнула Айона планшетом в грудь. Он забрал его, но Тейя не стала убирать руку, задержала её, словно пыталась кончиками пальцев ощутить сердцебиение Айона. Получить доказательство того, что он до сих пор жив. Айон накрыл её ладонь своей. — Обещай, что не будешь лезть на рожон. — Хорошая моя, я собираюсь бросить вызов Судье. Ты ведь учёная, должна понимать, что в такой ситуации твоё условие невыполнимо, и… Тейя поморщилась, словно слова Айона причиняли ей боль. Прежде, чем он успел закончить фразу, она подалась вперёд, заключила его в объятия, такие крепкие, что ему едва удавалось дышать. Но он не возражал. Свободной от планшета рукой он тоже прижал Тейю к себе. — Тогда обещай, что вернёшься живым. — … — Я знаю. Не смей ничего говорить. — Я молчу. — Молчишь. Но твои выдохи слишком красноречивые. — …Могу не дышать. — Только попробуй. Я не отпущу тебя в Царство мёртвых одного. Без меня ты весь подземный мир доведёшь до белого каления, и тебя скормят Церберу. А мне потом краснеть за тебя придётся. — Она зажмурилась. — Нет уж, хороший мой. В Элизиум мы отправимся вместе. Только вместе. Несмотря на отчаяние, несмотря на нестерпимую горечь, которая пронзала сердце ледяными кинжалами, Айон тихо засмеялся, зарылся пальцами в волосы Тейи, прижался к её голове щекой. В глазах теснились слёзы, но Айону удалось их сморгнуть. Вместо этого он посмотрел вверх, на остриё «Аполлона», к которому слетались вороны. — Это не конец, — пообещал он. — Айон. — М? Тейя отстранилась и, не снимая руки с плеча Айона, сделала пару неуверенных шагов вперёд. Айон проследил за направлением её взгляда. Тейя всматривалась в силуэт, который бесформенной горкой темнел среди остальных тел. Похоже, это был Зверь Хонкая. В тот момент, когда Айон перевёл на него взгляд, Зверь шевельнулся — в унисон его движениям прозвучал слабый шорох. Айон и Тейя переглянулись. Оставлять недобитых противников в такой близости от города было опасно, поэтому Айон вытащил пистолет и первым направился к Зверю Хонкая. Когда под ботинком раздался хруст, он опустил взгляд и увидел воронье перо. Переломленное, оно утонуло в луже крови, на поверхности которой искрились блики рассвета. Кровь была красной. А значит, Зверю Хонкая принадлежать не могла. Айон спрятал пистолет и в несколько широких шагов оказался рядом с обладателем перьев. Тейя поняла всё без лишних слов, тоже опустилась на колени, и вдвоём им с Айоном удалось осторожно перевернуть того, кто на поверку оказался человеком с невероятно исказившимся телом. — Он один из «Ориона», — догадался Айон. — Что с ним случилось? — Тейя положила голову солдата себе на колени, бережными движениями отвела перья от лица, расколотого красными прожилками. — Неужели он всё-таки заразился? Айон хотел осмотреть раны пострадавшего, но среди густого покрова перьев их было толком и не различить. — Нет. Поглотил слишком много Хонкай-энергии. — Активная Хонкай-реакция? — спросила Тейя. Айон кивнул. При достижении определённого уровня Хонкай-энергии она начинала перестраивать организм, и активная Хонкай-реакция была финальной точкой этих трансформаций. Это состояние было очень опасным: Айон видел, как участники «Ориона» теряли свои личности и воспоминания, как превращались в чудовищ, против которых боролись, или же просто умирали в невыносимых муках. Этому человеку невероятно повезло дожить до конца битвы. Айон скинул мундир, торопливо закатал рукава рубашки. — Не бойся, сейчас он опасен только для самого себя. Всё нормально. Мы его вытащим. Вытянув обе руки, он рывком потянул на себя избыток Хонкай-энергии, который опутывал солдата плотным тёмным облаком. Тейя охнула. Хотя она не чувствовала Хонкай так, как участники «Ориона», она ощутила, как дрогнул воздух, как на пару мгновений уровень кислорода в нём упал до такой степени, что стало невозможно дышать. Айон спешно поглотил избыточную тьму, и по его рукам расползлась сетка сиреневых чешуек. Поскольку даже это не помогло вернуть солдату человеческий облик, Айону пришлось забрать ещё часть Хонкай-энергии, отчего запястья покрылись острыми шипами. — Достаточно, — предупредила Тейя. — Всё хорошо, он уже начал возвращаться в прежнюю форму. Айон с облегчением опустился рядом с Теей, и некоторое время они молча наблюдали, как отступают и рассыпаются алыми искрами вороньи перья, как на лице солдата выцветает тьма, а волосы превращаются обратно в непокорные черные пряди. Айон подготовил аптечку, и как только Хонкай-энергия окончательно улетучилась, они с Тейей принялись оказывать первую помощь. — Он же совсем ещё мальчик, Айон. — Он из «Ориона», — покачал головой тот. — К операции допускались только совершеннолетние. — По-твоему, он похож на совершеннолетнего? Айон всмотрелся в лицо мальчишки. Тот выглядел довольно взрослым, а раны и затаившиеся в чертах лица тени добавляли ещё лет пять, но Тейя, пожалуй, была права: он был младше своих товарищей. — Помнишь его? — спросила Тейя. Айон с сожалением покачал головой. Помимо «Ориона», он вёл ещё несколько проектов, и каждый день через него проходили сотни людей. С учётом того, что большую часть времени разум Айона был поглощён разработкой планов по противостоянию Хонкаю, он плохо запоминал лица. — На базе наверняка помнят. — Там и спросим, — решила Тейя. — Поверить не могу… Она бегло осмотрела перья, разбросанные по окровавленной земле, взглянула на копьё, воткнутое среди тел Зверей Хонкая. От мощи Хонкай-энергии наконечник копья оплавился. — Как он вообще умудрился выжить? — Может, Судья его не заметила, — предположил Айон. Тейя недоверчиво выгнула бровь. — Судья — и не заметила мальчишку, который обладает силами ей навредить? Ни за что не поверю. Он, может, и юный, но всё равно «Орион». Судья должна была это почувствовать. Задумавшись, Тейя обхватила подбородок. Её взгляд перебегал из стороны в сторону — так, словно она читала невидимую книгу. Увы, в этой книге написали множество вопросов о Хонкае, но ответы указать забыли. Людям приходилось мириться с ответами, которые они находили сами. Судя по тому, как изменилось выражение её лица, Тейя нашла свой. — Присмотрись к нему, Айон. Он наверняка столкнулся с Судьёй и сумел выжить. Так может, этот мальчик — ключ к победе? Они одновременно посмотрели на безымянного «Ориона». — Сейчас это неважно, — заключил Айон. — Сейчас это просто мальчик, которому нужна серьёзная медицинская помощь. Вернёмся на базу. А потом уже будем разбираться, кто это и как он оказался в «Орионе». Тейя помогла ему осторожно взять мальчишку на руки. Обратной дорогой они двинулись уже втроём. Переступая через тела убитых, Айон старался думать не только о тех, кто пал в нечестном бою с Судьёй, но и о мальчике, который вопреки всему умудрился выжить. То и дело заглядывая в его измученное лицо, озарённое лучами рассвета, Айон терялся в догадках. «Кто ты такой?» В машине мальчик пришёл в себя. В боковое окно ещё долго было видно остриё «Аполлона», и некоторое время мальчик остекленело смотрел на него, этот молчаливый символ невосполнимой утраты. — Как ты себя чувствуешь? — ласково спросила Тейя. Мальчик, казалось, не расслышал вопроса, но голос Тейи вывел его из состояния оцепенения. Красные глаза расширились. Похоже, только сейчас мальчик в полной мере осознал, что именно с ним случилось — и испугался. Его пальцы с силой стиснули рукав Айона. Дыхание стало судорожным, прерывистым, а лицо в одночасье утратило краски. — Всё хорошо, — обхватив его запястье, сказал Айон. Его голос сложно было назвать мягким, но мальчик немного успокоился. Тревожные искры в глазах поугасли. — Мы возвращаемся на базу. Скоро тебе станет лучше. И снова мальчик будто бы не услышал сказанного. Поморгав, словно пытаясь вернуться таким образом в реальный мир, он слабо произнёс: — Судья… Где Судья? — Она ушла, мой хороший, — подалась вперёд Тейя. — Сейчас она никак не сможет тебе навредить. — Ушла? — переспросил мальчик. Тейя хотела добавить что-то ещё, но тут мальчик сказал то, отчего они с Айоном замерли в изумлении: — Жаль. Я надеялся, что всё-таки смог её убить. По рукам Айона пробежались мурашки. Он ощутил на себе долгий, многозначительный взгляд Тейи, но отвечать на него не стал. Похоже, они только что получили ответ на вопрос, почему Судья внезапно исчезла с поля боя, даже не попытавшись атаковать беззащитную столицу. Всё дело было в мальчике, который исхитрился её ранить. — Как тебя зовут? — не отпуская его запястья, спросил Айон. Мальчик не ответил. Его взгляд затуманился, а глаза закрылись: он провалился обратно в небытие. Только тогда Айон и Тейя решились поднять друг на друга глаза. Оба поняли друг друга без слов. Вернувшись на базу, Тейя первым делом отправилась анализировать данные с планшета мёртвого солдата. Айон же занялся мальчиком. Передав его медикам, он отыскал среди личных дел участников «Ориона» нужное и внимательно изучил папку. Мальчика звали Танатос. По официальным документам, на момент операции ему уже исполнилось восемнадцать лет. Мальчик выглядел в меру взрослым, но Айона не отпускали сомнения. До начала войны с Хонкаем он работал в полиции ищейкой, а потому привык прислушиваться к интуиции. Сверив ещё ряд документов, он быстро понял, что мальчик записался в добровольцы по поддельному удостоверению. На самом деле ему было шестнадцать. Шестнадцатилетний подросток использовал фальшивые документы, чтобы принять участие в экспериментальной операции с ужасающей смертностью. Но он выжил. Дети хорошо адаптировались. Юный организм был крепким, а у Танатоса были отличные показатели. Он пересадил себе гены Зверя Хонкая, по доброй воле превратил себя в чудовище — а после отправился на фронт. Осознав это, Айон опустился в кресло и некоторое время сидел, зажав лицо руками. Он не знал, смеяться ли, плакать или, может, проклинать Хонкай — за всех детей, которые слишком быстро стали взрослыми. — Чёрт, — сказал он наконец. — Чёрт. Он разрывался между порывом уволить сотрудника, допустившего к операции мальчишку, и желанием немедля отправить Танатоса домой. Но затем, ещё раз проверив документы, он понял, что у Танатоса нет дома. Они с братом были сиротами и долгое время перебирались с место на место: то в приюты, то в приёмные семьи, с которыми у них никак не складывалось. Пощёлкав ручкой, Айон так и не смог заставить себя подписать документы о возвращении Танатоса с фронта. Благодаря генам Зверя Хонкая Танатос быстро восстановился, и через несколько дней Айон пригласил его в свой кабинет. Там он первым делом показал Танатосу личное дело с перечёркнутой цифрой возраста. — Ты же понимаешь, что по всем правилам я должен отправить тебя домой? Детям не место на войне. Танатос коснулся исправленной цифры с таким выражением, будто надеялся стереть её — а вместе с тем стереть из истории свой обман. Айон курил и наблюдал за тем, как сменяются выражения его лица. Мальчик ещё не научился скрывать эмоции, а потому был даже понятнее открытой книги. Он боялся — и храбрился так, словно Айон был Судьёй, а он сам нёс на своих плечах надежды всего Атласа. — Простите, сэр. Я понимаю, что виноват. И что нарушил закон. Айон устало стряхнул пепел с сигареты. — Тогда почему ты это сделал? — Потому что я считаю, что после удара Хонкая на Атласе не осталось детей. Я больше не ребёнок и имею право сам решать, кем хочу быть в этой войне. Айон не донёс сигарету до рта. — Любопытно. Танатос отложил личное дело на стол. У мальчишки с фотографии были синие глаза, но после операции глаза Танатоса стали красными — это была лишь малая доля цены, которую он заплатил за своё странное желание. — Почему ты хочешь быть именно солдатом? Как и прежде, Танатос отвечал твёрдо. Не потому, что заранее обдумал ответы, а потому что истово в них верил. — Я хочу защитить своего брата, сэр. — Есть достаточно людей, которые могут его защитить. Удивительно, но в уголке губ этого парня обозначилась усмешка. Он нервничал, но при этом не отступался от своих принципов. Это невольно напомнило Айону о том, как смело Тейя отстаивала проект «Аполлон» — даже после неудачи с Судьёй Пустоты. — Что тебя так развеселило? — поинтересовался Айон. — Простите, сэр, — повторил Танатос. — Я привык ни на кого не полагаться и не хочу ждать, когда кто-то другой построит наше с братом будущее. Я несу за него ответственность. Поэтому, если я хочу быть уверен, что в его жизни всё будет хорошо, я должен сам защитить его. Они оба вспомнили сражение с Судьёй Пустоты. Если бы Танатос переложил ответственность за своё будущее на чужие плечи, он бы никогда не оказался на поле боя. Судья Пустоты не была бы ранена. А значит, столица была бы уже стёрта с лица земли. Айон задумчиво потушил сигарету. По тому, как спокойно Танатос наблюдал за его действиями, становилось понятно, что к курению он привык. Он и правда был сиротой до мозга костей. Жёстким. Очень принципиальным. Готовым до победного отстаивать своё место в этом мире. Такие ребята могли при необходимости сражаться с целым светом. Айон облокотился на стол. — А если ничего не получится? Если в конце концов мы проиграем эту войну? Если все твои усилия обернутся прахом… что тогда? Танатос ответил после секунды раздумий: — По крайней мере я буду знать, что сделал то, что должен был. Всё, что было в моих силах. Айон вздохнул. Позже он не раз задумывался, правильно ли поступил. Как бы всё обернулось, если бы он действовал по правилам и вернул этого твердолобого балбеса домой. В дни войны с Хонкаем будущее утратило определённость, и потому многочисленные «что, если» не имели значения. Одно Айон знал точно: он лишился бы хорошего друга. И сохранил бы пару десятков нервных клеток. В принципе, обмен был вполне справедливым. Бросив быстрый взгляд на личное дело, с которого испуганно глядел синеглазый мальчишка, Айон поднялся. Танатос тоже торопливо встал. Как и у большинства бойцов, у него не было времени пройти нормальную военную подготовку: до удара Хонкая Атлас был мирной планетой, и потому людям приходилось обучаться на ходу. Тем не менее, Танатос очень старался. Как старается студент-первокурсник, который ничего не знает о своей профессии, но всей душой верит, что однажды станет в ней хорош. — Твой позывной? — спросил Айон. — Ворон, сэр. — Хорошо, Ворон. Айон обогнул стол, встал напротив Танатоса, взглянул на него со всей возможной строгостью. Танатос вытянулся в струнку, и Айон с усмешкой отметил, что этот сумасшедший подросток уже почти догнал его по росту. — С этого момента ты будешь служить под моим личным началом. Глаза Танатоса расширились. Прежде, чем он успел вздёрнуть нос, Айон добавил: — Учти: за первое непослушание я запру тебя на базе, за второе — отправлю домой. И никакие пылкие речи тебе не помогут. Всё ясно? Танатос ступил вперёд и, приложив кулак к сердцу, воскликнул: — Так точно! Сэр… Обещаю, я не подведу!

Конец музыкального фрагмента

* * *

Венни нашла Танатоса на берегу реки. Похоже, это место приносило ему спокойствие, потому что в сложные моменты он всегда сбегал туда. Впрочем, сейчас спокойствие едва ли могло ему помочь. Поглотив слишком много Хонкай-энергии, Танатос стал чудовищем. На взгляд Венни, монстром он не выглядел. Скорее походил на мару. Кли пару раз рассказывала, как во время охоты за остатками Ордена Бездны Тевкру приходилось использовать дарованные скверной силы, и на их пике он приобретал демонические черты. Да. Пожалуй, больше всего Танатос напоминал демона. А демонов Венни не боялась. Разве что внутренних, но сегодня ей, кажется, наконец удалось найти с ними общий язык. Демоны оказались не такими уж зубастыми. Только прожорливыми. Венни сказала, что, если они собираются и дальше пользоваться её гостеприимством, им придётся сесть на диету. Демоны виновато потупились. Затем, поразмыслив, согласились. Такие уж они, эти демоны: если они однажды у тебя поселились, прогнать их решительно невозможно. Только договариваться да искать способы не играть по их правилам. К сожалению, Танатос был демоном другого толка. Венни пока не понимала, какого, но догадывалась. Не каждый человек сможет вот так просто управлять Хонкай-энергией. Похоже, Танатос был кем-то вроде мары, этаким осквернённым, но только по-хонкаевски. Почему-то ей стало от этого очень грустно. Танатос лежал у воды. Его тело полностью покрылось перьями. Крылья вздымались и опадали в такт тяжёлому дыханию, а по их краям пробегали алые волны, и Венни, присмотревшись, разглядела то, что в состоянии полубреда не заметила. Оба крыла были сломаны. Венни часто заморгала, прогоняя слёзы, сделала пару шагов к берегу, когда вдруг из россыпи золотых частиц рядом с Танатосом кто-то появился. После всех пережитых за сегодня пиздоключений нервы Венни были натянуты до предела — и в этот момент едва не лопнули. От страха глаза заволокло пеленой. Вскрикнув, Венни по привычке попыталась призвать оружие, но без зажигалки не смогла бы воплотить даже стакан с лимонадом. Оставалось только подобрать с земли увесистый камень и надеяться, что подвернётся возможность его метнуть. — Не смей его трогать! До Венни донёсся тихий смех. Протерев глаза, она с изумлением обнаружила, что над Танатосом, подтянув колени к груди, сидит знакомая девушка. Точная её копия, только с длинными волосами, обычно разгуливала вдоль речного берега. Сейчас же волосы девушки едва касались плеч, да и выглядела она посерьёзнее. — Не волнуйся, — с улыбкой сказала девушка. — Вряд ли я вообще смогу до него дотронуться. Подтверждая свои слова, она попыталась погладить Танатоса по плечу, но её рука прошла насквозь. Венни в изумлении распахнула рот. Девушка с тоской осмотрела ладонь, вокруг которой беспокойно замерцали золотые частицы, сжала её в кулак и подняла глаза. — Видишь? Я его не обижу. Венни осторожно приблизилась, опустилась рядом с Танатосом. Их с незнакомкой глаза оказались друг напротив друга. Как бы пристально Венни ни всматривалась, она так и не сумела понять, что скрывается за этим мягким, слегка насмешливым взглядом. Может, незнакомка не могла коснуться Танатоса, но Венни знала: при желании человеку можно навредить и без прикосновений. — Кто ты? Незнакомка ответила уклончиво: — Танатос сопротивлялся влиянию Хонкая и нечаянно воплотил меня. — Она кивком указала на кольцо, которое мерцало на когтистом пальце Танатоса тусклым алым светом. — Я не более чем сущность из воспоминаний. Мне не место в этом сне, а Танатос слишком слаб, чтобы и дальше поддерживать моё существование, поэтому скоро я исчезну. Если хочешь, можешь звать меня Ариадной.

Этот фрагмент можно читать под музыку: Piano Echoes — Sincerely (from Violet Evergarden). Ставьте на повтор

Венни растерянно опустила взгляд. Глаза Танатоса были приоткрыты, но не похоже, что он осознавал происходящее. Не зная, чем может помочь, Венни зарылась пальцами в ворох чёрных перьев, крепко сжала его плечо. — А та девушка на берегу… — Это тоже я, — призадумавшись, объяснила Ариадна. — Образ, наспех созданный Гипносом, чтобы существование Танатоса в этом сне не было таким одиноким. Они правда заботились друг о друге. Венни придерживалась на этот счёт своего мнения, но не хотела тратить время на бесполезные споры. — Мы можем чем-то ему помочь? Ариадна посмотрела на Танатоса, инстинктивно потянулась к его лицу, но вовремя опомнилась и опустила руку. В её глазах отразилась неподдельная горечь. — Ты умеешь поглощать избыточную Хонкай-энергию? — Если бы умела, Танатос не оказался бы в таком состоянии. — В таком случае… — Губы Ариадны дрогнули. — Нет. Мы ничем не можем помочь. Эти новости лишили Венни дара речи. Неужели это правда? Неужели поделать ничего нельзя, и Танатос навсегда останется таким? Безобидным, но опустошённым демоном, который не реагирует на внешний мир? А как же его шутки? Рассказы? Как же его стремление выйти на свободу? Как же его мечты, божественные атрибуты, поиски Гипноса? — Мне жаль, — добавила Ариадна. — Это состояние называется активной Хонкай-реакцией. Вернее, одним из многочисленных её проявлений. — Она со вздохом зарылась пальцами в волосы, и белые пряди, слегка непослушные, одна за другой упали ей на лоб. — Вы находитесь в мире сна, и тело Танатоса не пострадало, но душа впитала слишком много Хонкай-энергии и, можно сказать, потерялась в ней. — Потерялась, — ошарашенно повторила Венни. Ариадна кивнула. — Как в лабиринте. Он отчаянно ищет выход, но не может его найти. Не зная, что сказать, Венни молчала. Над головой Танатоса покачивались редкие маки, проросшие сквозь каменистую почву у кромки реки, а на горизонте, повинуясь сценарию сна, собирались тучи. Перебирая чёрные перья, которые теперь служили Танатосу вместо волос, Венни лихорадочно искала решение. Её внимание снова привлекло кольцо. — Но ведь он зачем-то воплотил тебя. Всё это время Ариадна наблюдала, как тяжело, словно отстаивая каждым вдохом свою человечность, дышит Танатос. Когда Венни заговорила, она подняла глаза, заинтересованно склонила голову набок. — Мм… И впрямь, почему? Венни прищурилась. Ей казалось, на самом деле Ариадна знает ответ. Только по какой-то причине хочет, чтобы Венни нашла его сама. — Уж не знаю, кто ты, но думаю, когда-то вы с Танатосом были близки. Достаточно, чтобы в отчаянный момент он неосознанно воплотил именно твой образ. Уголки губ Ариадны приподнялись, но комментировать догадки она не стала. Поэтому Венни продолжила: — Это ведь Танатос. Он ужасно упрямый и всегда делает глупости. Готова поспорить, это уже не первый раз, когда он поглощает столько Хонкай-энергии. А значит, он в курсе, как правильно с ней бороться. — Она сдвинула брови. — Он говорил мне, что нужно смотреть в небо. Думать о хорошем. Скверна же подпитывается негативными эмоциями, становится благодаря им сильнее. А скверна — это маленький Хонкай. Значит, на него распространяются те же правила. — Хм, — только и сказала Ариадна. Венни, окончательно убеждённая в собственной правоте, кивнула. — Ты была его попыткой думать о хорошем. Он надеялся, что если увидит тебя, настоящую тебя, живую и осознанную, он сумеет выйти из лабиринта. Но может, он оказался в таком состоянии прежде, чем успел тебя рассмотреть. Или же… Венни бережным жестом отвела перья от лица Танатоса. Его взгляд казался мертвенным, пустым. Глаза лишились прежнего сияния. — Воспоминания о тебе ему не помогли. Ариадна печально улыбнулась. — Мы с Таном разделили на двоих много хороших моментов. Но наша история была далека от совершенства. И закончилась не лучшим образом. — Вы расстались? — рискнула спросить Венни. Её предположение развеселило Ариадну, и она засмеялась. — Можно сказать и так. Нас разделило время. Танатос оказался заперт во сне, а моя история дала новый виток. Когда мы расходились в последний раз, он хорошо понимал, что со мной произойдёт, и знал, что никак не может на это повлиять. Нам обоим пришлось поставить долг выше любви. Она вздохнула, но не с горечью, а с теплотой, будто вместо разлучивших их с Танатосом обстоятельств вспоминала счастливые дни. — Возможно, поэтому я не смогла стать для него путеводной нитью. Прошлое может быть опорой, но кроме него, каждому человеку нужна вера в будущее. А у нас с Танатосом будущего нет, и он прекрасно знает это. Ариадна бросила мимолётный взгляд на свои руки: они начали постепенно рассыпаться золотыми частицами. Ариадна исчезала. — Интересно… Какое будущее ждёт его за пределами сна? Венни не хотелось оставаться одной, поэтому она невольно вскочила, потянулась вперёд, но удержать образ Ариадны, конечно, не могла. Оставалось лишь опустить руки, распростёртые в попытке коснуться недостижимого, и твёрдо повторить вопрос: — Кто ты? Ариадна не стала вставать. Вскинув голову, она одарила Венни улыбкой. Часть её лица покрылась вереницей сияющих золотых квадратов. — А ты как думаешь? Венни усмехнулась. — Ну, зовут тебя точно не Ариадной. Готова поспорить, ты богиня Небесного порядка. Точнее, не «богиня», а уроженка разрушенного Атласа, которой досталось Ядро какого-то Судьи. Я права? Ариадна засмеялась. — Может быть, — сказала она. Видимо, Венни угодила куда-то между правдой и ложью. — Эй, Венни. — Д-да? — с помесью готовности и изумления отозвалась та. Ариадна потянулась к Танатосу. Перед тем, как она исчезла, её руки, от которых остался один лишь золотистый контур, ласково скользнули вдоль его плеча, хотя так и не смогли его коснуться. — Он сильный человек. — Да, я знаю. — Тогда знаешь и то, насколько он при этом уязвимый. — Представляю, как бы он возмутился, если бы услышал это, — не выдержав, хихикнула Венни. Ариадна, тоже хихикнув, кивнула. — Присмотри за ним для меня, хорошо? Не только здесь, в мире сна. В реальности тоже. Важно ведь не только проснуться, но и точно знать, ради чего бодрствуешь. Губы Венни приоткрылись. Она хотела заверить Ариадну, что ни за что не бросит Танатоса одного, но Ариадна уже исчезла. Подхваченный ветром, ворох золотых частиц взметнулся к небу, обратился мотыльком и вскоре пропал среди туч. Будто надеялся ворваться в их эпицентр и светом своих крошечных крыльев разорвать тьму. Опустив голову, Венни заметила силуэт Ариадны на другом берегу. Похоже, сон вернулся в норму, потому что волосы Ариадны снова стали длинными, и она снова напевала хорошо знакомую песню. Несмотря на то, что Ариадна больше не реагировала на перемены внешнего мира и не могла услышать обращённых к ней слов, Венни сказала: — Обещаю. Я не дам ему потеряться. В который раз она провела рукой по перьям Танатоса. Он не замечал прикосновений. Он вообще ничего не замечал. Его взгляд не двигался. Веки слабо подрагивали, но не закрывались. Венни смутно вспомнился бедный Сайно: после смерти Лизы он выглядел похожим образом, словно утратил внутренний свет, ни во что не верил и ничего больше не хотел. «Выгорел изнутри», — шёпотом тогда сказала Эмбер господину Тигнари. Не переставая поглаживать Танатоса по плечу, Венни привалилась к нему спиной, а сама взглянула в пасмурные небеса. — Ты же меня слышишь. Я знаю, точно слышишь, потому что ты всегда слушаешь. Даже когда кажется, что тебе всё равно. Так что и на этот раз… Не нужно ничего отвечать. Просто, пожалуйста, послушай. Лицо Танатоса едва заметно дрогнуло. Приободрённая этой слабой, но всё-таки реакцией, Венни продолжила: — Я понимаю, что у тебя уже никого не осталось. Остальные боги спят, с Ариадной что-то случилось, Геката стала Судьёй, а твой брат пропадает неизвестно где… — Она подтянула колени к груди, обхватила их свободной рукой. — Ещё я понимаю, как ты сожалеешь. Как не хочешь прощать себя за то, сколько цивилизаций пало от рук Селестии. Наверное, ты считаешь себя чудовищем. Поэтому и не можешь вернуться обратно, не так ли? В глубине души ты думаешь, что этот облик соответствует тебе гораздо лучше человеческого. Танатос не отвечал, но Венни твёрдо решила не замолкать до момента, пока снова не услышит его голос. — Но ты же сам сказал. Наши прошлые ошибки сейчас не имеют значения. Мы можем двинуться в будущее другой дорогой. А если ты вдруг боишься, что мир изменился до такой степени, что для тебя в нём больше не осталось места, ты ошибаешься. Ясно? Это не конец, Танатос. С его губ сорвался мимолётный выдох. Лицо снова дёрнулось. Он будто брёл через тёмную тягучую реку, а голос Венни звал обратно. Идти против течения. Продолжать борьбу. Это не конец. Наша история завершится тогда, когда мы сами так решим. — Я уверена, в будущем тебя ждёт ещё много-много всего. Там, в реальности, есть столько красивых мест, которые ты обязательно должен увидеть! Возьми хоть мой дом. Это огромный особняк, от рассвета до заката залитый солнечным светом. В хорошую погоду можно забираться на крышу, смотреть на виноградники, ловить кристальных бабочек… А когда там идёт снег, на реке собираются Крио слаймы. Если их становится очень много, элементальная энергия не знает, куда ей деваться, и поэтому на земле всюду распускаются ледяные цветы. Прямо посреди зимы, представляешь? Венни утёрла подступившие слёзы. Она скучала по дому. По простым, но любимым вещам, которые ждали в реальности. По снежкам с Феликсом. По ветряным астрам, из которых мама плела красивые венки. По гроздям спелого винограда, всегда особенно сладкого, если его собирал папа. — А ещё есть Мондштадт. Ты наверняка там был или хотя бы видел краем глаза, но знал бы ты, как там сейчас здорово! И это несмотря на то, сколько раз его разрушали. За последние шестнадцать лет штаб Ордо Фавониус перестраивали дважды, но от этого он стал только лучше. И «Доля ангелов», кстати, тоже. Во время Пепельного Бедствия от неё ничегошеньки не осталось, только кучка камней да деревяшек. Но папа всё равно её восстановил. И сделал даже больше, чем раньше. Поэтому десять лет назад, во время Сентября Катастроф, мы могли собираться там вместе, и всем хватало места, слышишь? Всем. Она крепко держала Танатоса за плечо. Он молчал, но Венни видела: он слушает. Его взгляд, который прежде упирался в пустоту, немного переместился, будто он из последних сил пытался разглядеть Венни. Ухватиться за её слова. — И это самое главное, Тан. Люди, которые есть там, в реальности. Ты обязательно должен с ними познакомиться. Закрыв глаза, Венни вспомнила видение, которое открыл ей Хонкай. Долину Ветров. Ледяную стену. И людей, теплом которых Кевин грелся даже тогда, когда Пламенное Правосудие оставило от его души лишь горстку осколков. Самых лучших людей во всём мире. А может, вообще во всех мирах. — Моя семья — компания безумцев, но ты такой же, так что, думаю, вы поладите. Мама с папой строгие, но на самом деле они очень меня любят. Просто стесняются об этом говорить. Хотя это, наверное, потому, что я тоже им больше не говорю, как сильно их люблю. Но я обязательно исправлю это. Вернусь в реальность, крепко обниму и скажу, что была идиоткой. И перед Феликсом тоже извинюсь. Он мой младший брат, тот ещё сорвиголова. Он, кстати, учится у Итэра из параллельной вероятности. Но Итэр скоро вернётся домой, и Феликсу понадобится новый наставник. Как думаешь, ты сможешь дать ему пару уроков? Венни говорила, и говорила, и говорила — даже тогда, когда голос уже осип, а над маковым полем начала накрапывать редкая морось. Она рассказывала Танатосу о родных. О Кэйе, который знал все на свете истории. Об Аделинде, о господине Керуше, о Чарльзе, лучшем бармене «Доли ангелов». О госпоже Ноэлль, стеснительном Мике, стойкой Эоле, холодной, но очень храброй Розарии. О книгах Фишль и об её возлюбленном Беннете, уважаемом в Мондштадте искателе приключений. О том, как после Сентября Катастроф Эмбер два года сражалась за право ходить, а Сайно был рядом, пока в конце концов Эмбер не сумела сама сделать первый шаг. В честь этого события Верховный Мудрец Аль-Хайтам отложил неотложные дела, и старые друзья, включая Тигнари и Кавеха, встретились отметить долгожданный успех в таверне. Компанию им составили Дори, Дэхья, Нилу, её муж Ариф и даже Нахида. Венни рассказала о магистре Августе, который на память о своём отце разбил прекрасный сад, полный сесилий. О Кли, Тевкре и Тимми — легендарной троице, которая часто расходилась по разным уголкам света, но неизменно встречалась в мондштадтских стенах. Вместе с Тимми «Долю ангелов» нередко навещала и его жена, Дана. О Моне, которая прославилась своими исследованиями звёздного неба на весь Тейват. Да что там! Даже о Скарамучче, бывшем Предвестнике, нынешнем страннике, собирающем истории осквернённых. Венни слышала, он собирается написать про них книгу. Она рассказала, как секретарь Валериан восстановил гидростанцию в Фонтейне. О Габриэле и Терезе, которые порой наведывались в Мондштадт, повидаться с Моной. О господине Камисато, чья дипломатическая миссия время от времени приводила в Инадзуму. Не только ради встречи с сёгуном Райдэн — ради того, чтобы вернуться домой, к Аяке и Томе. О капитане Бэй Доу, чей «Алькор» до сих пор бороздил морские просторы — и изредка совершал остановки у Пёстрого острова, где давным-давно жил человек по прозвищу Вильдальмандар. О Тоне, Матвее и двух их чудесных дочках, с которыми обожал проводить время древний Самуил. О Сампо, который внёс неоценимый вклад в восстановление земель на крайнем севере. О Наташе, которая с поддержкой Арлекино, Мирослава и Ани открыла в Снежной детскую больницу. Об Аяксе, пересёкшем Тёмное море на ледяном ките. Венни поведала о Клоде и его кошке Искре. Десять лет назад они покинули Мондштадт ради поисков Рэйндоттир — и в конце концов спустились за ней к самому Звёздному Пределу, в глубины Бездны, где она угодила в подстроенную Орденом ловушку. Клод освободил Рэйн, и когда они выбрались на поверхность, их с тёплой улыбкой встретила ведьма по имени Алиса. Не забыла Венни и о господине Син Цю. Вместе со своим братом Вэй Фэем, госпожой Нин Гуан и множеством других людей Син Цю неустанно работал над укреплением гавани. Благодаря их усилиям Ли Юэ держал заражённую зону в Заоблачном Пределе под контролем. Поговаривали, время от времени Син Цю поднимался в горы, где под белым бумажным зонтом его ждал некий просветлённый Адепт. Венни рассказала об Итэре и Люмин, которые продолжали видеться даже несмотря на то, что принадлежали теперь разным вероятностям. И, конечно, об их подруге Паймон — лучшем компаньоне. О том, как Сяо и Люмин, получив благословение Чжун Ли, древним ритуалом связали свои души (по словам прямолинейного Антона, «поженились, и нечего тут выдумывать всякие сложности»). В честь такого события Венти приехал в Ли Юэ, и они с господином Чжун Ли до самого рассвета пили на террасе одуванчиковое вино. Свой рассказ Венни закончила историей о Кадзухе. Венни не знала, в каком мире он пропадает, но не сомневалась: где бы он ни был, он наверняка смотрел на звёзды и играл на листке нежные мелодии со всей галактики. — Я люблю этих людей, Тан, — сказала Венни. — Может, если ты решишься впустить их в свою жизнь, ты тоже их полюбишь. Будущее ещё есть. Так что не бойся. Даже если там будет ждать тьма, ты не пойдёшь один. Эти люди будут с тобой. Я буду с тобой. Венни зажмурилась. В глубине души она боялась, что этого будет недостаточно. Едва ли горстка незнакомцев может стать для столь древнего, столь глубоко осквернённого существа стоящей причиной вернуться. Но тут она ощутила, как вокруг её локтя сомкнулась рука. Венни распахнула глаза, повернула голову — и обнаружила, что тело Танатоса начало понемногу приобретать прежние очертания. В чертах его лица затаилась дрожь. Он не плакал, но Венни видела, что впервые с их встречи он был по-настоящему к этому близок. — Мелкая… Венни рванулась вперёд, заключила его в крепкие объятия, и Танатос, устало вздохнув, положил руку ей на спину. Венни было ужасно стыдно, но она разрыдалась так, словно ей снова было пять. Она ведь правда успела подумать, что он больше никогда не очнётся. — Всё хорошо, — шепнул Танатос. — Всё хорошо, Венни. Не плачь. Пожалуйста. Всё хорошо. Я никуда не ухожу. От этих слов она, разумеется, расплакалась пуще прежнего. Успокоившись, она отстранилась, заглянула Танатосу в глаза. К ним вернулось прежнее сияние. Тьма постепенно выцветала. Венни так обрадовалась этому, что улыбнулась, несмотря на слёзы, и с тихим, немного нервным смехом сказала: — Нам, наверное, лучше уйти в дом. Скоро начнётся дождь. Танатос поднял глаза к небу. — Да к чёрту. Не хочу я никуда идти. — И что же? — возмутилась Венни. — Будем лежать тут и мокнуть? Танатос усмехнулся. — О, Эоны. С тобой ни полежать нормально, ни в Хонкае потеряться. Откуда ты только такая взялась, суета ходячая? — На голову тебе свалилась. Вот и живи с этим, не возмущайся. Слабо засмеявшись, Танатос вытянул руку. Венни заметила, что его пальцы так и остались почерневшими. Всякая душа хранила свои шрамы. Танатос повёл ладонью, и над их с Венни головами соткался прозрачный купол. Дождь зарядил чаще. Разбиваясь о купол, упругие капли разлетались мелкими брызгами, и некоторое время Венни с Танатосом лежали плечом к плечу, молча за этим наблюдая. — Ты обещал всё мне рассказать, — сказала Венни. — Что, прямо сейчас? — с неохотой отозвался Танатос. Венни приподнялась на локтях. — Разумеется, прямо сейчас! Потом ты опять найдёшь тысячу причин этого не делать. Ну же, Тан. Ты ведь сам больше не можешь запирать своё сердце на замок. И потом, а если ты опять потеряешься в Хонкае? Вдруг в следующий раз у меня не получится вытащить тебя просто так? — Да я, знаешь ли, не планировал такое повторять, — закрыв глаза, с ухмылкой ответил Танатос. Венни фыркнула. — Дамы и господа, представляю вам гения планирования! Мы ведь с Судьёй собираемся сражаться, забыл? — Между бровей Танатоса пролегла хмурая складка, и Венни торопливо добавила: — Пожалуйста, Тан. Ты мне с самого начала говорил, если хотим выбраться, мы должны действовать вместе. Но «вместе» означает доверять друг другу. Он промолчал. — Ты доверяешь мне? — спросила Венни. — Доверяю. — Тогда расскажи. — …Я боюсь. Изумлённая его ответом, Венни сморгнула. — Боишься? Чего? — Двигаться дальше, — со вздохом признался Танатос. — Того, что если мы выйдем в следующий мир, Асмодей может сделать что-то такое… Что-то, что я не смогу обратить вспять. Я боюсь, что ты заразишься. Или погибнешь. Асмодей слишком опасна, она гораздо сильнее меня, и я не уверен, что смогу защитить тебя. Венни открыла рот, но прежде, чем она успела возразить, он добавил: — Я знаю, что мы должны проснуться. Но мне страшно. Не из-за будущего за пределами сна — я уже нашёл причины для пробуждения. Из-за того, какой дорогой придётся до него идти. Венни медленно подняла руку. Потёрла переносицу. Затем, ведомая идеей, рывком села и протянула Танатосу ладонь. — Пойдём, — позвала она. Поразмыслив, он всё же поднялся, и вдвоём они медленно двинулись обратно к крыльцу, где уже золотился новый портал. Ещё одна дверь, за которой простиралась неизвестность. — Пока я сопротивлялась Хонкаю, я опять увидела Кевина. Этот раз отличался от предыдущих, как будто он… Не знаю. Был настоящим. — Венни подвела Танатоса к порталу. — Я не хотела идти дальше. Боялась того, что могу увидеть. Что не справлюсь. Но Кевин не стал спрашивать. Он обманул меня. Сказал, что пойдёт со мной, но на полпути отпустил руку и подтолкнул навстречу моему главному страху. Танатос усмехнулся. — Ну, разумеется. Ты разозлилась? — Поначалу, ага, — кивнула Венни. — Но потом, кажется, поняла. Он знал, что я боялась идти дальше без него. Но при этом, если бы он оказался рядом, не захотела бы отпускать. А значит, никогда не смогла бы преодолеть свой страх по-настоящему. Понимаешь, что я пытаюсь сказать? Танатос посмотрел на золотой контур двери. — Звучит так, будто ты угрожаешь толкнуть меня в следующий мир, если я и дальше буду бояться. Венни упёрла руки в бока. — Да, угрожаю. Я не сделала это только потому, что тебе надо отдохнуть. — И потому что я выше тебя в два раза. — Ничего не в два! — Венни чуть не поперхнулась от такой наглости. — И вообще, не переводи тему. — Её взгляд смягчился. — Тан, я знаю, что тебе страшно. Я тоже боюсь. За нас обоих. Но что ж теперь, вечно сидеть в этом унылом мире, держаться за фальшивый рай? Поджав губы, Танатос взглянул на маки, склонившиеся из-за дождя к земле. — Я ни за что на такое не соглашусь. И ты не соглашайся. Ради меня. — Она отступила от портала и, приблизившись, сжала локоть Танатоса. — А главное, ради себя тоже. Пару секунд Танатос молчал. Его лицо изумлённо вытянулось, и Венни успела заметить, как на его ресницах задрожала слеза. Танатос резко отвернулся, размашисто направился к крыльцу, и Венни, с усмешкой качнув головой, направилась следом. — Хорошо, — сказал он, устроившись на ступеньке. К этому моменту его глаза успели стать полностью сухими. — Хорошо, мелочь ты упрямая. Я расскажу. Только не толкай меня в порталы. А то, боюсь, переломаешься. Венни закатила глаза, но вместо того, чтобы выяснять отношения, опустилась на крыльцо рядом с Танатосом и приготовилась слушать. Он закурил. И только потом приступил к рассказу. — Всё началось после первого удара Хонкая… Танатос рассказывал о пережитой операции, о знакомстве с Айоном и Тейей, о войне с Хонкаем, о падении Атласа. О том, как четырнадцать выживших отправились искать новый дом. О том, как они нашли его — и едва не утратили после прорыва скверны, произошедшего по вине человека по имени Сизиф, решившего убить Смерть. Как умерли Лунные сёстры, а Геката осталась одна. О том, как Айон, который не мог вынести груза Завершённости и боялся за Тейват, попросил Танатоса до срока проводить его душу на Воображаемое Древо. Как Афина, любившая Айона, никогда не смогла этого простить. Как долгие годы Танатос терзался чувством вины и потому не давил на Афину, когда следовало это делать — и в результате не предотвратил убийство осквернённых. Как после их гибели конфликт между Танатосом и Афиной усугубился и в конце концов закончился тем, что незадолго до падения Каэнри’ах она сломала ему оба крыла и сбросила с Селестии. Сцепив руки в замок, Венни слушала. Над фальшивым раем шёл дождь. Девушка с белыми волосами бродила вдоль берега беспокойной реки и, глядя на поле, до горизонта поросшее маками, пела. А перед крыльцом золотилась, ожидая, когда её откроют, дверь к неизвестному будущему.

Конец музыкального фрагмента

* * *

Пенакония была необычным миром. Судя по рассказам Танатоса, она чем-то напоминала Эвною — только была жилой и неопасной. Наверное. Центром Пенаконии считался отель «Грёзы», куда съезжались гости со всей галактики. Там они за баснословные деньги бросали свои тела в волшебных ваннах («Какие волшебные ванны, мелкая? Я вообще не так сказал!»), а сами перемещались сознанием в мир снов, искусственно созданный с помощью мемории. По схожему принципу работал и сон Гипноса. Только на Пенаконии было веселее. А ещё она не была скована сценарием одного дня — и потому ощущалась как полноценный мир. Увы, подробностей Танатос не знал, поскольку Небесный порядок обосновался в Тейвате за многие Янтарные Эры до того, как Пенакония превратилась из тюрьмы в знаменитый отель. Были и хорошие новости: поскольку Венни с Танатосом перемещались по вселенной сознаниями, платить за номер в отеле «Грёзы» и волшебные ванны им не пришлось. С помощью кольца Танатос настроил портал на нужные место и время. Хорошенько отдохнув после всех злоключений на Эвное, они с Венни отправились в Мир грёз Пенаконии — туда, где Танатос договорился о встрече с Кевином.

Этот фрагмент можно читать под музыку: HOYO-MiX, 林一凡 — This Side of Paradise. Ставьте на повтор до конца главы

Пройдя через портал, они сразу же оказались у дверей в оживлённый бар. Венни заметила вдалеке силуэты пугающе огромных домов, подпиравших тёмное небо, но рассмотреть их как следует не сумела: мужчину у входа едва не стошнило прямо ей на ботинки. Венни вовремя успела отпрыгнуть. К её изумлению, на асфальт опрокинулся поток радуги. — Матерь божья, — проворчал Танатос. — Не мир, а цирк какой-то. Ухватив Венни за локоть, он привлёк её поближе к себе, и они торопливо зашли внутрь. В баре грохотала музыка. С бокалами, до краёв полными напитками всех возможных цветов, люди сновали туда-сюда, громко общались и хохотали. Некоторые нелепо дёргались, гордо называя это танцами. Венни никогда бы не подумала, что Кевин, этот суровый и молчаливый Кевин, мог ждать их с Танатосом в подобном месте. — Думаешь, он здесь? — с трудом различая собственный голос, крикнула она. Вместо ответа Танатос показал левую руку. Портал, настроенный с помощью кольца, привёл их сюда. А значит, Кевин наверняка был где-то здесь — если ему, конечно, удалось пережить одиночную битву с Асмодей. Венни заметила его первой. — Смотри! Кевин сидел за столиком у окна. Выглядел он непривычно. Свой обычный наряд он сменил на чёрную кофту с высоким горлом и свободный чёрный пиджак. Волосы, которые он всегда собирал в хвост, были распущены, из-за чего вид у Кевина был почти что расслабленный. И до ужаса уставший. Венни сразу подметила тени под его глазами, ещё более тёмные, чем обычно. Подперев рукой подбородок, Кевин, казалось, дремал, но поднял голову сразу же, как только Венни с Танатосом приблизились. — Привет! — не зная, как лучше начать разговор, выпалила Венни. Кевин скользнул к ней взглядом. Сначала Венни думала, что он оставит приветствие без ответа, но Кевин вдруг слабо приподнял уголки губ и кивком указал на стулья напротив. — Рад видеть, что вы оба в порядке. Странно, но хотя его голос звучал негромко, Венни услышала его без труда. — Взаимно, — отозвался Танатос, опустившись за стол. — Как тебе удалось выжить? Эй, мелкая, чего стоишь, лицом торгуешь? Садись давай! Он старался не подавать виду, но на самом деле волновался не меньше Венни. Только Венни переживала из-за встречи с Кевином, которая наконец случилась не в пылу боя, а Танатос в страхе ожидал новостей о Гипносе. Опомнившись, Венни торопливо хлопнулась на третий стул. Кевин ещё немного понаблюдал за ней — а затем повернулся к Танатосу. — Долгая история. Повезло. Хотите что-нибудь? — Нет, — быстро ответил Танатос. — Да. Не знаю. Венни? — Есть здесь в меню напиток «Давайте скорее перейдём к делу, пока Танатос не взорвался от напряжения?» — развела руками та. Кевин, чуть усмехнувшись, заказал вишнёвый сидр и газировку под названием «Услада». Себе он брать ничего не стал. Напитки принесли быстро. Танатос опустошил сидр едва ли не залпом, отставил бутылку в сторону и нетерпеливо спросил: — Ну? Где мой брат? Кевин беззвучно вздохнул. У Венни сложилось впечатление, что он пытается оттянуть какие-то неприятные новости, так что она на всякий случай придвинулась ближе к Танатосу. — В безопасности. Пока что. — Пока что? — сдвинул брови Танатос. — Что случилось пятьсот лет назад? Как он оказался на Пенаконии, чёрт возьми, и откуда вы знакомы? Кевин повернул голову. Со стороны он казался просто праздным наблюдателем, но Венни заметила, как его взгляд скользит по толпе, словно ищет кого-то конкретного. — Будет лучше, если он сам всё тебе расскажет. Я не мастер долгих объяснений. — Тогда отведи меня к нему. — Хм… — только и сказал Кевин. — Как только будешь готов. Венни с Танатосом обменялись озадаченными взглядами. Кевин же достал из кармана телефон — Венни помнила эти штуки по Идзанами — и с абсолютно непроницаемым лицом что-то напечатал. Затем он положил телефон на стол. Простите. Я знаю, где Гипнос, но прямо сейчас говорить об этом небезопасно. За нами следят. — Асмодей? — одними губами спросила Венни. Кевин кивнул. Она сама сейчас не в том состоянии, чтобы разгуливать по Пенаконии, но знает, что мы должны здесь встретиться. Поэтому она заранее прислала людей, которым поручила выследить через нас Гипноса. Танатос, скрестив руки на груди, чертыхнулся. Пока он, нервничая теперь в три раза сильнее, бормотал нечто нецензурное, Венни придвинула телефон к себе. Печатать было непривычно, но на Идзанами она успела порыться в телефоне госпожи Чихары и потому быстро освоилась. Ты поэтому ждал нас в этом дурацком баре? Тут довольно сложно за кем-то следить. Кевин снова слегка кивнул. Сбросим хвост? На сей раз Кевин покачал головой и жестом попросил Венни вернуть телефон. На секунду их пальцы соприкоснулись, и Венни, красная до кончиков ушей, торопливо отдёрнула руку. Этот Кевин явно был другим, и ей было до ужаса неловко с ним взаимодействовать. Не получится. Не с тем человеком, которого нашла для своего задания Асмодей. У меня есть другая идея, но мне понадобится ваша помощь. — Мы готовы, — вслух сказала Венни. Танатос промолчал, поэтому Венни сердито пихнула его локтем в бок. Он встрепенулся, моргнул, вырываясь из плена нервных мыслей. — Простите. Да, конечно. Что угодно. Задумавшись, как лучше изложить план, Кевин постучал пальцем по экрану. Прежде, чем он снова начал печатать, Венни тихо спросила: — Что за человек? — Ваша старая знакомая, — ответил он. — Хоть и не совсем. Он вернул Венни телефон. Теперь там была открыта смазанная фотография, на которой виднелся отдалённо знакомый силуэт. Танатос помог приблизить кадр. Венни разглядела пряди светлых волос, короткую куртку из плотной коричневой ткани и прищуренные глаза, ярко-красные, из-за чего казалось, что они глядят прямо сквозь экран. Наверное, именно из-за этих глаз Венни не сразу поняла, кто именно изображён на фотографии. А когда поняла, чуть не опрокинула на себя стакан с «Усладой». — Погоди! Это что… Люмин?