Пепельный реквием

Мы здесь лишь на миг, Пусть он звучит Словно слова молитвы. Би-2 — Молитва

Темнота. Всесторонняя, всепоглощающая темнота. В ней не существует ни проблесков света, ни мимолетных видений — они утрачены безвозвратно. В этой темноте… нет ничего. И он остался с ней один на один. Из груди вырвался судорожный вздох, и звук наполнил собой пустующее пространство. Прислушавшись, Аято различил, как в оконной щели свистит ветер и как доносятся из-за стены разговоры друзей. Мир вокруг продолжал существовать, но будто бы без его участия. Даже для того, чтобы добраться до соседней комнаты, ему понадобится приложить немыслимые усилия. Теперь еще большие, чем раньше. Аято сел в кровати.

Этот фрагмент можно читать под музыку: Daniel Kaede — Northern. Ставьте на повтор

Кто он? Человек? Или лишь горстка осколков, которой он с таким отчаянием пытался придать человеческие черты? На протяжении шести лет он каждый день собирал себя по частям, а теперь наконец рассыпался — и окончательно утратил над этими осколками власть. Из груди Аято снова вырвался вздох. Его руки сжались в кулаки, но как бы сильно он их ни стискивал, он не мог заставить себя вновь обрести привычное равновесие. Ему было… больно. Не из-за раны. К физической боли он привык — все шесть лет, минувших с уничтожения Кольца Изнанки, она следовала за ним верной спутницей, сопровождала в любой стране, куда бы он ни отправился, и в любых обстоятельствах. Нет. Он сожалел о том, что Принц Бездны отнял у него возможность видеть мир, который он так сильно любил. Людей, которые были ему дороги. Места, в которых он чувствовал себя хорошо. Он лишился той ниточки, которая удерживала от падения в пропасть отчаяния, и теперь тонул в окружившей мгле. Погруженный глубоко в свои мысли, Аято не услышал шагов, а потому вздрогнул, когда на плечо легла чья-то рука. Он невольно отшатнулся: лишенный способности видеть, он не заметил бы даже, подсядь к нему Вестник Бездны. — Все хорошо, — раздался голос. — Это я. Магистр Варка. Аято не смог произнести ни слова. Тогда магистр, помолчав немного, опустился рядом — Аято почувствовал, как примялся на кровати матрас. — Как ты себя чувствуешь? — … Наверное, лицо Аято говорило само за себя, потому что рука Варки обхватила его за плечи. Этот жест был полон заботы, с какой отец пытается утешить сына, и Аято, глубоко тронутый этим, отвернулся. Ему не хотелось, чтобы Варка видел выражение его лица. — Ты очень смелый человек, Аято, — сказал Варка. Его негромкий голос звучал с непривычной мягкостью, которую обычно, до Дня Пепла, доводилось слышать лишь Августу. — И очень, очень сильный. Мне… жаль. — Спасибо, магистр, — ответил Аято. Голос не слушался, и Аято напрягся всем телом, пытаясь восстановить над собой контроль. Варка ощутил это, и его пальцы, лежащие на плече Аято, чуть сжались. — Эй, — тихо окликнул он. — Дай себе время. Ты не обязан делать вид, будто ничего не случилось. — Да, но… Аято неосознанно погладил серебряное кольцо на указательном пальце. — Принц Бездны не будет ждать. — К черту этого ублюдка, — уверенно ответил магистр Варка. — К черту его, Аято. Он и без того забрал у нас уже слишком много. Я знаю, как ты переживаешь о будущем и как пытаешься защитить остальных. Но позволь себе забыть об угрозе хотя бы на полчаса. Просто… сделай то, что хочешь, а не то, что должен. Аято безрадостно рассмеялся. — Боюсь, в таком случае я расплачусь. — Это плохо? — в голосе магистра послышалась легкая усмешка. — Хочешь — плачь. Я не стану тебя осуждать. По-моему, ты имеешь на это полное право. Аято хмыкнул. Поначалу он думал, что не станет плакать. Он давно уже забыл, каково это. И потом, разве не сможет он справиться с приступом слез? Но… Он сидел, окруженный темнотой. Рука магистра Варки лежала на плече, и он говорил с Аято так, как мог бы говорить родной отец. Будущее было лишено определенности. Прошлое хранило слишком много неудач, ошибок и потерь. Он… устал. Он просто устал быть стержнем, который раз за разом пытались переломить. Слезы побежали по щекам против воли, и Аято отвернул голову, пытаясь спрятать их от магистра. Но как Варка и говорил, он не возражал. Вместо того, чтобы отстраниться, уйти или бросить ехидное замечание, он еще крепче прижал Аято к себе и сидел с ним так до тех пор, пока слезы наконец не закончились. Аято сделал глубокий вдох. В голове чуть прояснилось, и он почувствовал в себе силы двигаться дальше. Для этого теперь требовалось приложить еще больше усилий, но необходимость выходить за рамки возможностей давно перестала его пугать. И потом, Аято не был один. Да, он блуждал в темноте, но рядом с ним были люди, готовые провести его к свету. — Магистр… — М? Голос Варки звучал на удивление спокойно. Аято чуть улыбнулся. В Мондштадте, когда они противостояли друг другу, он иногда считал магистра слабой личностью, но теперь понимал, как глубоко заблуждался. Может, Варка не был мудрым стратегом или дальновидным магистром. Но он шесть лет жил с грузом потери родного сына, сошелся с ним в бою, потерял руку — и все равно продолжал смотреть в будущее с надеждой. — Не могли бы вы подать мне костыль? — попросил Аято. — Я хотел бы… обсудить с остальными новый план действий. Магистр поднялся. Аято протянул ладонь во мрак, и Варка помог ему опереться на костыль, а после положил руку на плечо, чтобы направить к двери из комнаты. — Тебя невозможно сломить, — заметил он. — Сломить можно любого, — ответил Аято. — Просто Принц Бездны пока не нашел действенного способа. И я хочу остановить его до того, как он все-таки его найдет. Варка усмехнулся его словам. — В таком случае… Я буду на твоей стороне. До самого конца. Аято жалел, что не может увидеть выражение его лица, но почувствовал в голосе Варки успокаивающее тепло. Они прекрасно понимали, как мало стоят обещания, когда впереди лежит неизвестность, но оба знали: Варка в самом деле приложит все усилия, чтобы его исполнить. Аято ценил это. Бывший враг стал для него не просто союзником — другом. С самого начала им с Варкой нечего было делить, и вот когда жизнь наконец привела их на одну сторону, они оба сумели взглянуть друг на друга по-новому. — Спасибо, магистр, — искренне ответил Аято. Варка похлопал его по плечу, а затем, мягко направляя в нужную сторону, повел Аято к остальным.

Конец музыкального фрагмента

* * *

Это место не было для Кли домом, и все-таки когда впереди наконец показались уютные огни деревни Аару, она невольно рассмеялась с облегчением. В пути через пустыню Кли только и думала о том, во что мог превратить деревню Альбедо. Как далеко он готов зайти в погоне за гнозисом? Кли боялась, что Аару уже обратилась в пепел, но к счастью, дома стояли на месте, а жители деревни не казались потревоженными. — Не расслабляйся, — посоветовал Аль-Хайтам. — Сомневаюсь, что Альбедо не воспользовался полученной информацией. Кли вздохнула. Ей было горько признавать это, но Аль-Хайтам был прав. Он кивнул, призывая следовать за ним. Кли ненадолго прикрыла глаза, пытаясь успокоить бешено скачущее в груди сердце. Когда противоречивые эмоции, которые то и дело принимались покусывать душу после столкновения с Альбедо в Дар аль-Шифа, утихомирились, Кли спустилась по пустынной тропке ко входу в Аару. Аль-Хайтам терпеливо ждал. Вскинув голову, он смотрел на статую Дендро Архонта. Рассекая мерцающими крыльями вечерний сумрак, рядом кружили кристальные бабочки, но Аль-Хайтам их не замечал. — О чем вы думаете? — спросила Кли. Аль-Хайтам пару раз моргнул — он успел погрузиться глубоко в свои мысли. — Хм… Да так. Прокручиваю в памяти давние дни. Они двинулись по дороге, которая пересекала деревню и в конце концов выводила к складу, временно служившему беглецам из Мондштадта пристанищем. Кли спрятала руки за спиной. — Вы жалеете, что поссорились с Мудрецами? Это был нахальный вопрос, ведь она почти не знала Аль-Хайтама, но она не могла сдержать любопытства. — Почему я должен об этом жалеть? — Ну… — Кли задумчиво подняла взгляд к небу. Там уже понемногу становились видны звезды. — Вам ведь пришлось уйти из дома — может, без возможности вернуться. Вы оставили там свою прошлую жизнь, свои исследования, все, что было такой важной частью вас. Аль-Хайтам повернул голову, и в уголке его губ обозначилась усмешка. — Ты задаешь вопрос мне или самой себе? — Что вы имеете в виду? — смутилась Кли. Аль-Хайтам мотнул головой. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Кли опустила глаза. Наверное… Наверное, в какой-то степени этот вопрос относился и к ней самой. Она покинула Мондштадт в спешке, не имея возможности даже толком попрощаться с городом, который так любила, городом, где жило так много драгоценных воспоминаний. Жалела ли она об утраченном доме? Да. Определенно жалела. Ей было не страшно покидать Мондштадт. Ей было страшно от мысли, что она может больше никогда туда не вернуться. Потому что в таком случае она навсегда утратила бы важную часть себя. Некоторое время Аль-Хайтам наблюдал, как сменяются выражения на лице Кли, а затем сказал: — Ты неверно поставила вопрос. Жалею ли я том, что поссорился с Мудрецами? Нет. Скучаю ли я по дому? Да. Кли подняла на него удивленный взгляд. — Но то, о чем ты говоришь… Я не вижу в этом никакого смысла. Мои исследования — не записи и не оборудование, это идеи и мысли, которые будут существовать в моей голове, пока существую я сам. То же самое касается и «прошлой жизни». Аль-Хайтам ненадолго прервался, пытаясь справиться с болью в вывихнутом плече. — Я не верю в это понятие. Жизнь едина. Все пережитое в прошлом вплетается в картину настоящего. Есть вещи, которые пришлось оставить. Есть люди, с которыми пришлось расстаться. Но я — это по-прежнему я. Мне не нужны ни вещи, ни другие люди, чтобы быть в этом уверенным. «Все пережитое в прошлом вплетается в картину настоящего». Кли обхватила себя руками, обдумывая эти слова. «Все пережитое». Все. Счастливые воспоминания, в которых они с Альбедо лепили на Драконьем Хребте снеговиков. Редкие, но такие теплые и веселые визиты мамы. Совместные приключения с Путешественницей. Кэйа, который соорудил из подстаканников «Доли ангелов» картонную корону и гордо водрузил ее на голову Кли. Дни, наступившие после Дня Пепла. Монумент на площади у фонтана. Приезд Тевкра в Мондштадт. Решение Джинн объединить Кли с Тевкром и Тимми в одну команду. Тот страшный вечер, когда Тимми не хотел продолжать жить. И те страшные вечера, когда Кли лежала в кровати и боялась засыпать, понимая, что увидит во сне Альбедо. Вскрытое, но непрочитанное письмо Кэйи. Тренировки с госпожой Ноэлль и первые серьезные поручения Джинн. Свадьба Джинн и мастера Дилюка, рождение Венни. Дни потерь и дни приобретений. Нападение на Фонтейн — и момент, когда Кли с Тевкром дурачились у фонтана. Разрушение Мондштадта — и поцелуй Тевкра посреди пустыни. Атака Альбедо — и тот день, когда Кли гонялась на склонах заснеженной горы за кристальными бабочками, а он в это время рисовал ее, нежно касаясь кистями холста. Ее жизнь… была такой. Фрагменты счастья, фрагменты боли. Соединяясь, они образовывали немыслимый витраж. Стоя близко к нему, Кли могла видеть лишь ломаные линии и несуразные узоры. Но отступив на несколько шагов, она вдруг увидела то, что прежде укрывалось от ее взора. Она увидела, что каждый из этих узоров вплетался в единую картину. И хотя эта картина порождала противоречивые чувства, она нравилась Кли хотя бы потому, что просто существовала. — Спасибо, Аль-Хайтам, — обратив к нему взгляд, улыбнулась Кли. Он вздернул брови, пытаясь понять, что такого сказал, но тут приметил Кандакию. Та общалась с одним из защитников деревни, и вид у нее был самый что ни на есть серьезный. Заметив Кли и Аль-Хайтама, она спешно отдала последние указания и устремилась им навстречу. — Вы… Ох! — только и смогла сказать она. — Я просто рада, что вы вернулись. Я уже хотела послать людей на поиски. — Это был долгий путь, — признал Аль-Хайтам. — Но Кли отлично справилась и помогла мне. «А?» — растерялась Кли. Впрочем, это подобие комплимента быстро выветрилось у нее из головы — сейчас следовало переживать о более важных вещах. — Альбедо… — начала она. Кандакия обратила к ней сочувственный взгляд. — Ваши друзья сказали, что к ним наведался Принц Бездны. Глаза Кли расширились от ужаса. Аль-Хайтам тихо ругнулся. — Все живы, — торопливо заверила Кандакия. — Но… Если честно, я даже не знаю, как об этом сказать. Аято, он… Принц Бездны ранил его, и он… Он больше не может видеть. Даже извечное спокойствие Аль-Хайтама дало трещину. — Что? — оторопело спросил он. Кли пошатнулась, чувствуя, как уходит из-под ног земля. Бедный господин Камисато! Чем он заслужил подобную участь? Почему Принц Бездны не мог просто получить то, что хотел, и уйти? Скольким еще людям он намеревается переломать жизни в погоне за собственной целью? — Извините, — вздохнула Кандакия. — Я должна была вас предупредить. — Пойдем, — решительно сжав кулаки, сказала Кли. — Я хочу увидеть своих друзей.               Открыв дверь, она столкнулась лицом к лицу с Тевкром. В его глазах горела тревога. Завидев Кли, он без лишних слов прижал ее к себе, и она ткнулась лбом в его плечо, ощущая, как ее омывают теплые волны. — Ты вернулась, — прошептал Тевкр. Кли кивнула. Вокруг собирались друзья. Не выпуская Тевкра из объятий, Кли задержала свой взгляд на каждом из них. Тимми стоял рядом, спрятав руки глубоко в карманы. Таким образом он пытался скрыть свое беспокойство, но выражение лица выдавало его с головой. За его спиной на подоконнике устроились Тоня и Матвей. Матвей помогал Тоне перетянуть рану на руке и немедленно отругал ее, когда она принялась ерзать, чтобы рассмотреть вернувшихся Кли и Аль-Хайтама. Тем не менее, он улучил секунду, чтобы взглянуть на Кли и кивнуть ей в знак приветствия. Та чуть кивнула в ответ. Тигнари общался с Эмбер в дальнем конце комнаты. Завидев Кли и Аль-Хайтама, он вздохнул с облегчением, а Эмбер стиснула переносицу, пытаясь сдержать подступившие слезы. Кевин держался в отдалении от остальных. Он стоял, подперев стену — руки сложены на груди, а по лицу блуждают тени. Кли стало не по себе от выражения его глаз, колкого и холодного, словно ледяное копье. Дэхья попыталась подойти и что-то ему сказать, но Кевин не ответил, и Дэхья со вздохом вернулась в центр комнаты. Кадзуха поднялся из-за стола, чтобы поприветствовать Кли и Аль-Хайтама. Рядом появился и Венти. Когда Тевкр наконец выпустил Кли из объятий, Венти ободряюще похлопал ее по плечу и одарил улыбкой, такой теплой, что на пару мгновений Кли даже забыла обо всех своих тревогах. За столом сидел магистр Варка. Он не стал вставать, но поднял руку в знак приветствия, и Кли махнула в ответ. Наконец Кли увидела господина Камисато. Он сидел во главе стола, сложив руки на груди. Один его глаз был скрыт под бинтами, а второй, тот, что оставался незрячим с событий шестилетней давности, был закрыт. Несмотря на ужас ситуации, господин Камисато оставался спокоен, и это потрясло Кли до глубины души. Господин Камисато прошел через ад, пытаясь уберечь гнозис, и проиграл, но все равно продолжал бороться. Напоследок сжав запястье Тевкра, Кли прошла к столу и остановилась рядом с господином Камисато, думая, какие слова следует сказать. Так ничего и не придумав, она просто подалась вперед и заключила его в объятия. С губ господина Камисато сорвался удивленный выдох. — Извините, что не смогла остановить Альбедо, — прошептала, зажмурившись, Кли. — Ну что ты, Кли, — проговорил господин Камисато. — Все в порядке. — Тигнари, Тоня и Эмбер рассказали, как ты отважно сражалась, — добавил магистр Варка. — Ты большая молодец. — Мы просто рады, что с вами все хорошо, — сказала Дэхья. Кли с благодарностью им улыбнулась. Она чувствовала себя странно. Ей было ужасно горько из-за схватки с Альбедо, из-за господина Камисато, из-за всего, что случалось в последнее время в жизни. Но вместе с тем она ощущала себя… счастливой? Она была рада просто вернуться к друзьям. Увидеть их лица, услышать их голоса, ощутить их заботу. Она вспомнила то чувство, которое посетило ее в Дар аль-Шифа — будто все люди, с которыми она познакомилась в своей жизни, вдруг разом оказались на ее стороне. Сейчас, стоя в окружении близких, Кли снова испытывала нечто подобное. — Кли? Она повернула голову на этот голос — голос, который не слышала уже несколько дней. В дверном проеме, навалившись плечом на косяк, стоял Сайно. Его уставший, болезненный взгляд задержался на багровых следах, оставшихся на запястье Кли после сражения с Альбедо, а затем обратился к господину Камисато. — Что случилось? Эмбер судорожно выдохнула и, отвернувшись, закрыла лицо рукой. Тигнари сжал ее плечо. Обратив внимание на их реакцию, Сайно опустил голову и тихо сказал: — Извините, что не был рядом. — Ты шутишь? — повернулся к нему Венти. — Все в порядке. Каждый из нас пытался справиться по-своему. — С возвращением, — добавил Тигнари. Обернувшись, он с пристальным прищуром взглянул на Аль-Хайтама. — Так. Ну-ка иди за мной, разберемся с твоим плечом. Аль-Хайтам не стал спорить и удалился за Тигнари в одну из комнат склада. Кли тем временем подошла к Сайно. Он посмотрел на нее — печально и виновато. Его взгляд снова упал на шрамы Кли, и тогда она, вытянув руку, продемонстрировала их с улыбкой. — Теперь мы брат и сестра по шрамам. В прошлый раз, когда она сказала нечто подобное, перед ней стоял Кэйа. Заслышав эти слова, он рассмеялся — так, словно это случилось не в День Пепла, а во время счастливого праздника. Сайно не стал смеяться. Выдохнув, он прикрыл глаза, но по его губам все же скользнула слабая улыбка. — Да, Кли. Брат и сестра по шрамам. Кли раскрыла ладонь, и Сайно, поразмыслив, взялся за нее. Кли подвела его к столу и посадила неподалеку от магистра Варки, а затем опустилась на соседний стул. Тевкр и Тимми, обменявшись взглядами, сели рядом. Вскоре вокруг стола собрались все присутствующие — кроме Кандакии, которой пришлось уйти по делам в деревне, и Кевина, до сих пор подпиравшего стену с таким рвением, словно без него она могла упасть. — Это, конечно, не наш клуб вина и чая, — сказала Кли. — Не «Доля ангелов», где мы так привыкли собираться, и не Мондштадт, который многие из нас так любили. Но… Мы вместе. А это уже кое-что, да? Тевкр сжал ее руку. Кли повернулась к нему. Из-под ворота футболки Тевкра выглядывали красные прожилки, его лицо было непривычно бледным, но на губах играла улыбка, а глаза лучились спокойствием и уверенностью, от которой и Кли почувствовала себя лучше. — Да, — сказал Тевкр. — Мой дом там, где вы. Тимми усмехнулся. — Да уж. Никогда не мог подумать, что буду откровенничать, но все вопросы к этим двоим, — он указал на Тевкра и Кли. — Они меня испортили. — Давай, откровенничай уже, — призвала Кли. — Твой дом там, где голуби? — съехидничал Тевкр. К его удивлению, Тимми вскинул голову и рассмеялся. — Конечно. А голуби — птицы универсальные и много где водятся. А главное, голуби всегда стараются держаться поближе к людям, потому что именно люди помогают им существовать. — Это так глубоко, что я должен написать об этом поэму, — поразмыслив, заявил Венти. — «Голубиный вальс»… Что скажете? Дэхья расхохоталась так громко, что на верхней полке шкафа пошатнулся глиняный горшок. — Какой у нас теперь план? — спросила Эмбер. К этому моменту из соседней комнаты вернулись Тигнари и Аль-Хайтам. Аль-Хайтам выглядел помятым, зато его плечо наконец вернулось на законное место, чему он был несказанно рад. Опустившись за стол рядом с Сайно, он закинул ногу на ногу и сказал: — Думаю, у нас нет шансов уберечь гнозис. Я испытал на себе действие Архива Бодхи и могу сказать, что пока Альбедо им владеет, скрыть от него правду практически невозможно. — Обнадеживает, — уныло подметил Венти. Господин Камисато кивнул. — Я согласен с Аль-Хайтамом. Я доверил гнозис Итэру, потому что его невозможно отследить через Ирминсуль, но Принц Бездны найдет способ до него добраться. Прямыми путями или окольными. Это лишь вопрос времени. — Жаль, у нас нет Клятвы Ветра, — вздохнула Кли. — Помню, помню, для этого пришлось бы заплатить огромную цену, но… Только представьте, если бы можно было вернуться назад во времени и не позволить Принцу Бездны устроить Пепельное Бедствие! Кевин хмыкнул. — Вряд ли у тебя бы это получилось. Даже Небесный ключ не способен изменить прошлое — по крайней мере, не так, как ты этого ожидаешь. Кли заинтересованно повернулась к нему. — «Не так»? — уточнил Тимми. — То есть как-то все-таки можно? Кевин неохотно отлип от стены. Кли даже удивилась, как та не обвалилась. Подойдя к столу, Кевин оперся на него — и наградил Кли таким пристальным взглядом, словно она уже дала обещание обратить ход времени вспять. — Изменить прошлое невозможно, — сказал он. — Как бы попроще это объяснить… Кадзуха предложил Кевину стул, но тот отказался, покачав головой, и вместо этого стал ходить взад-вперед по комнате. — Время течет по стволу Воображаемого Древа от корней к кроне. Это фундаментальный закон вселенной. Ни у одного живого существа не хватит сил заставить реку времени течь в обратном направлении. Но чисто теоретически ты можешь войти в нее и достичь нужной точки самостоятельно. Плыть против течения будет нелегко, но с хорошей лодкой это не доставит особых проблем. — Иными словами, путешествие в прошлое возможно, — подытожил Тимми. — С помощью артефактов или каких-то других сил. Кевин кивнул. — Клятва Ветра позволяет путешествовать в прошлое исключительно сознанием. Но отправиться в прошлое можно и физически. — Он задумчиво обхватил пальцами подбородок. — А значит, можно в него и вмешаться. — Тогда почему ты говоришь, что изменить прошлое невозможно? — озадачилась Тоня. — Или меняя прошлое, ты стираешь тем самым настоящее и самого себя, порождая кучу парадоксов? — В том-то и дело. Ты не изменишь того, что уже вписано в Воображаемое Древо. — Сложив руки на груди, Кевин усмехнулся. — Один мой знакомый неоднократно пытался. Это невозможно. Кадзуха опустил глаза, но комментировать никак не стал. — Но в определенных обстоятельствах, когда человек обладает достаточным могуществом, он может создать в реке времени ответвление, ее приток, иную вероятность с иным исходом. В некоторых мирах это называют расколом вероятностей. Сайно сдвинул брови, пытаясь осознать его слова. — Давай рассмотрим пример, — предложил он. — Ты возвращаешься в прошлое и пытаешься спасти своего друга. Но изменить прошлое нельзя. В твоем мире, в твоей вероятности друг в любом случае останется мертвым. — Но образуется новая вероятность, где твой друг останется жив, — подхватил господин Камисато. — По сути это будет уже не твой друг, а его копия. Кли потерла гудящие виски. Умники — это, конечно, хорошо, особенно когда приходится бороться с Принцем Бездны, но порой они совершенно невыносимы. Они только что прочитали десятиминутную лекцию, чтобы донести одну простую мысль: как бы Кли ни хотела, способов переписать историю нет. В ее вероятности Пепельное Бедствие уже случилось — остается только смириться с этим и жить настоящим. Раньше Кли наверняка бы из-за этого расстроилась. Но теперь, после всего пережитого, она решила всерьез обдумать лекцию умников. Хорошо, допустим, она находит способ вмешаться в ход времени и создает новую вероятность, в которой не случается Пепельного Бедствия. Исчезнувшие остаются собой. Мастер Дилюк не делает предложения Джинн — он решился на это только после того, как лишился Кэйи. Не рождается Венни. Варка отправляется в новое приключение, и Джинн снова остается действующим магистром — а значит, снова много работает, и у нее больше нет времени на романы. Никто не похищает Аякса в Заполярном Дворце. Тевкр не приезжает в Мондштадт и не становится другом Кли. Тимми тоже, ведь они подружились после пережитого в День Пепла, а до этого по возможности друг друга избегали. Лиза не заболевает, и Сайно продолжает свои исследования в Сумеру. Они с Кли так и не узнают друг друга. Тоня не встречает Матвея. Матвей остается агентом Фатуи и с каждым днем все глубже погружается во мрак собственной души. У господина Камисато нет причин задерживаться в Мондштадте, и хотя он неплохо общается с мастером Дилюком после событий в Инадзуме, они так и не становятся хорошими друзьями. Люмин шесть лет путешествует по Тейвату в одиночестве, потому что рана, оставшаяся из-за погружения Сяо в Сон Адепта, слишком глубока. Скитаясь по Тейвату в поисках брата и с робкой надеждой на возвращение любимого, она медленно гаснет, пока в конце концов не превращается в бледную тень самой себя. Конечно, все могло быть не так. Наверное, лучше уж быть друг другу незнакомцами и не достичь особенных высот, зато остаться в живых, но… Кли хотелось помнить не только о том, что она потеряла в этом долгом пути, но и о том, что она приобрела. Она побывала в удивительных местах, встретила удивительных людей, многие из которых стали ее друзьями. Да, она жила не самой хорошей жизнью. Но это была ее жизнь. И Кли не обменяла бы ее на поддельный мир, где все близкие ей люди стали лишь копиями самих себя. Нет смысла нырять в прошлое и пытаться создать новый идеальный мир. Надо прилагать усилия, чтобы помогать этому. Рассудив так, Кли подняла взгляд и вдруг увидела, как по лицу Аль-Хайтама скользнуло болезненное выражение. Он прижал руку ко лбу. — В чем дело? — забеспокоилась Дэхья. — Не обращай внимания, — отозвался Аль-Хайтам. — Это периодически случается после контакта с Архивом Бодхи. Я попытался подчинить его себе, чтобы не дать Альбедо узнать информацию о гнозисе — должно быть, это последствия. Пока Аль-Хайтам, то и дело массируя переносицу, рассказывал о видении с золотыми столпами, Тоня выскользнула из-за стола. Кли заметила, как она достала из поясной сумки желтую траву, которую нашла на Цуруми — рассказывая о своей идее для путеводителя, Тоня обмолвилась, что эта трава хорошо помогает от головных болей и галлюцинаций. — Золотые столпы в небе? — нахмурился Кадзуха. — Ты что-то знаешь об этом, малой? — повернулся к нему Кевин. Поразмыслив, Кадзуха кивнул. — Когда мы с Сяо были в Ли Юэ, мы встретили экзорциста по имени Чун Юнь. Он контактировал с черной грязью Разлома и во время этого контакта увидел похожее видение. — Хранитель Архива Бодхи сказал, что оно имеет прямое отношение к истине о Небесных ключах, — припомнил Аль-Хайтам. Тоня поставила перед ним кружку с заваренными желтыми соцветиями. — Дай ей постоять еще пару минут. Аль-Хайтам с благодарностью кивнул, а Тоня удостоилась уважительного взгляда со стороны Тигнари. — «Истина о Небесных ключах», — эхом отозвался господин Камисато. — Первопричина их создания. Возможно, если мы сумеем понять ее, мы узнаем, что Принц Бездны собирается с ними делать. Ты можешь сказать, где именно находились эти столпы? — Вряд ли у меня получится назвать точное расположение, — ответил Аль-Хайтам. — Они находились слишком далеко. Но ближайший столп исходил прямо из Храма Сурастаны. Что до остальных… Некоторое время Аль-Хайтам молчал. Прикрыв глаза, он пытался воссоздать в памяти показанное Архивом Бодхи видение. Судя по выражению его лица, это был болезненный процесс, но с отваром из желтых цветков дело пошло легче. Кадзуха тем временем достал карту Тейвата и разложил ее на столе, чтобы Аль-Хайтаму было удобнее отмечать места из видения. — Один из столпов находился на юго-востоке. Открыв глаза, Аль-Хайтам извлек из нагрудного кармана ручку и, обведя кружком деревню Гандхарва, поставил рядом знак вопроса. — Где-то здесь. Второй, как мне кажется, лежал за пустынной частью Сумеру. Он отыскал ту часть пустыни, в которой находилась деревня Аару, и провел стрелку на юго-запад. — Насчет остальных ничего не могу сказать точно, но третий, если не ошибаюсь, был далеко на северо-востоке. — «За пустынной частью Сумеру» ведь лежит Натлан, верно? Кли повернула голову к Кевину. Он стоял, глядя в окно, с невероятно прямой, будто скованной льдом спиной. — Я могу ошибаться, но возможно, столп исходил из вулкана Миктлан. Оттуда, где находилось Пламенное Правосудие до того, как Мурата… До того, как меч забрал Аякс. — А столп в районе Гандхарвы мог исходить из Разлома, — подхватил Кадзуха. — Чун Юнь говорил, что в его видении ему тоже так показалось. Магистр Варка побарабанил костяшками по столу. — В таком случае столп далеко на северо-востоке мог исходить из Собора Барбатоса в Мондштадте. Обдумывая их слова, Кли обеспокоенно накрутила на палец прядь волос — и вдруг подпрыгнула на месте, сложив наконец два и два. — Хотите сказать, что столпы исходили из святилищ, где хранились Небесные ключи? — Это лишь предположение, — ответил Аль-Хайтам. — Но три других столпа в самом деле могли гореть на территории Фонтейна, Инадзумы и Снежной. Поразмыслив, он обвел вход в шахты Разлома, вулкан Миктлан, Мондштадт и Каскад Дождей. Сайно обменялся взглядом с Эмбер. — В своем видении ты видел Принца Бездны, — подметил он. — Ты сказал, что он… улыбался? Кевин фыркнул, но промолчал. — Получается, что бы ни заставило столпы появиться, это является важной частью его плана, — задумчиво проговорил Тимми. Одной рукой стиснув костыль, второй господин Камисато задумчиво похлопал по столу. — «В час конца он войдет в круг, как положено семи, и исполнит небесный замысел», — припомнил он слова, которые были написаны на стенах каждого из святилищ. — Чтобы исполнить небесный замысел, ключам необходимо стать частью круга, иными словами, объединиться. Раньше я думал, что это нужно делать в каком-то едином месте, но похоже, ключи нужно вернуть обратно в святилища. — Как вы это поняли? — полюбопытствовала Кли. Господин Камисато повернул голову на звук ее голоса и чуть улыбнулся — так, будто мог ее видеть. — Кадзуха любезно напомнил об истории Чун Юня и Син Цю. Они пришли в Разлом, когда Камень Связывания уже исчез, но все равно встретили в святилище Орден Бездны. Что он там делал? Я предполагаю, перед объединением ключей святилища нужно для этого подготовить. — И ключи с гнозисами, — добавил Матвей. — Я не знаю подробностей, но пару раз слышал, как Сандроне с Дотторе это обсуждали. — Хм, — отозвался господин Камисато. Кли не успела спросить, что так заинтересовало его в словах Матвея. Пространство между столом и дверью вдруг разорвала холодная розовая вспышка, и из открывшегося портала на пол вывалился человек, которого Кли меньше всего ожидала увидеть. Принц Бездны! Не раздумывая ни секунды, Кли схватила со стола вилку и замахнулась для атаки, но ее руку вовремя перехватил Сайно. Присмотревшись, Кли сообразила, что неожиданным гостем оказался не Принц Бездны, а очень похожий на него Итэр из другой вероятности. Одежда на его плече пропиталась кровью, и друзья, заметив это, разом подались вперед — все, кроме господина Камисато, которому пришлось прислушиваться к объяснениям магистра Варки. — Простите, — сказал Итэр. — Простите, я не смог уберечь гнозис. За столом воцарилась гнетущая тишина. Все ждали этого — но в глубине души надеялись, что этого все-таки не произойдет. Дэхья придвинула Итэру стул. Тигнари помог ему обработать и перетянуть рану. В это время Итэр поведал, как они с Сяо нашли спящего Дайнслейфа и встретили Паймон, как узнали подробности Пепельного Бедствия и как решили разделиться, чтобы не дать Альбедо отследить Итэра через Сяо. — Он послал мне сигнал, — объяснил Итэр. — Думаю, Принц Бездны все-таки отыскал его и нашел способ выяснить, куда я направляюсь. Мне следовало сменить маршрут, но… — Он со вздохом приложил ладонь ко лбу. — Я не ожидал, что они так легко меня найдут. Аль-Хайтам мрачно кивнул. Он испытал на себе воздействие Архива Бодхи и не смог скрыть от Альбедо правду, даже когда полностью стер себе воспоминание о разговоре с господином Камисато. — Простите, — добавил Итэр. — Я слишком увлекся собственными переживаниями и даже не подумал… — Какой смысл сейчас об этом рассуждать? — прервал его Аль-Хайтам. — Не имеет значения, что могло бы быть, поступи ты иначе. Решения были приняты, ошибки — допущены. Давайте сосредоточимся на исходе. Его слова не утешили Итэра, но смогли ненадолго приглушить назойливый голос вины. — Теперь, когда Принц Бездны владеет всеми Небесными ключами и гнозисами, он начнет «Стремительный натиск»? — повернулась к господину Камисато Кли. Он не мог ее увидеть, но понял, что вопрос адресован ему. — Не думаю, что это произойдет мгновенно. Помнишь, что сказал Матвей? Принц Бездны только получил Электро гнозис — у него уйдет какое-то время, чтобы его подготовить. Мы можем воспользоваться этим окном, чтобы предпринять ответные меры, но выбирать их нужно с умом. Кли задумчиво вскинула голову к потолку. «Выбирать с умом» — это, конечно, хорошо. Но как можно строить планы, когда враг может с легкостью узнать о них одним применением Небесного ключа? — Ты знаешь, что случилось с Сяо? — спросил у Итэра Тевкр. Итэр с сожалением покачал головой. — Боюсь даже представить, — признал он. — Если за ним, как и за мной, пришли все исчезнувшие с Принцем Бездны во главе… Он мог этого не пережить. Кли и Тевкр обменялись взглядами, полными ужаса. В комнате тут же поднялся шум. Все говорили наперебой. Кто-то проклинал Принца Бездны, кто-то негодовал от того, как он безжалостно использует исчезнувших, кто-то выражал беспокойство по поводу судьбы Сяо. Комната полнилась шумом, и отовсюду, куда ни взгляни, смотрели глаза, полные гнева и ужаса. Все закончилось тем, что в пол перед столом вонзился ледяной клинок. После этого на складе воцарилась тишина — все взгляды были прикованы к Кевину, который стоял у окна, дрожа от ярости. Его глаза мерцали ледяным светом, а красные прожилки на шее змеились, пытаясь еще сильнее обхватить своего носителя. — Кевин… — проговорил Кадзуха. Зажав пораженную шею, Кевин отвернулся к окну. Ледяной клинок остался стоять посреди комнаты мрачным изваянием, и исходивший от него холод остудил головы собравшихся. — Нет, — твердо сказал Тевкр. — Я не верю, что Сяо мог погибнуть. Он Якса с тысячелетним опытом. Он выстоит, даже если Принц Бездны натравит на него всех Вестников вместе взятых. — Лучше не надо, — пробормотал Тимми. Тевкр повернулся к нему. В его глазах горела уверенность. — Я лишь пытаюсь сказать, что мы должны в него верить. — Давайте не будем поддаваться панике, — согласился господин Камисато. Машинально дотронувшись до повязки, скрывавшей поврежденный глаз, он добавил: — Принц Бездны постоянно твердит, что не хочет лишних жертв. По крайней мере, ему самому хочется в это верить. Возможно, он не убил Сяо — хотя бы ради своей сестры. Кли судорожно выдохнула. К сожалению, она не считала себя проницательной и никак не могла взять в толк, говорит ли господин Камисато искренне или просто пытается подбодрить других. — Что теперь делать? — мрачно спросила Дэхья. — Я бы с удовольствием наваляла этому Принцу Бездны. — О, у тебя еще будет такая возможность, — посулила Кли. По крайней мере, ей очень хотелось в это верить. — Да похоже, пока исчезнувшие на его стороне, об этом можно и не мечтать, — отозвалась Дэхья. — Больно уж проблематично будет до него добраться. — Именно, — сказал Аль-Хайтам. Он произнес это таким тоном, словно только что разгадал величайшую загадку человечества. Кли вопросительно вздернула брови. Аль-Хайтам некоторое время сидел, задумчиво щуря глаза, будто тщательно что-то обдумывая, а затем объяснил: — Мы мало что можем противопоставить семи Небесным ключам. Не говоря уже о том, что исчезнувшие — ваши близкие, против которых вы не можете сражаться. — У тебя есть план? — спросил господин Камисато. Аль-Хайтам кивнул, но вовремя спохватился, что господин Камисато не может его увидеть. — Да, есть. — В его голосе Кли померещились нотки вины. Кажется, Аль-Хайтам считал потерю господином Камисато зрения своей личной ответственностью. — Если мы не можем остановить планы Принца Бездны грубой силой, мы можем попытаться саботировать их. — Каким образом? — поинтересовался Сайно. Аль-Хайтам перевел взгляд на него. — Подумай сам. Весь его план держится на исчезнувших. Он подготовил этих людей специально для того, чтобы они могли держать Небесные ключи в руках и объединить их, когда придет время. Если не будет хотя бы одного исчезнувшего… Глаза Кли расширились. Она вспомнила, как Кэйа рассуждал о том же самом в ночь нападения на Мондштадт. — Если мы сумеем пробудить хотя бы одного исчезнувшего, Принцу Бездны потребуется время, чтобы подготовить нового! — подхватила она. — Именно. Чем больше исчезнувших мы сумеем пробудить, тем сложнее Принцу Бездны будет осуществить свой план. — Но как мы пробудим исчезнувших? — с отчаянием спросила Эмбер. — Разговорами на них точно не подействуешь. Печати и заклятия, которые Сайно применял на Барбару, тоже не помогали. Тоня потерла точку меж бровей. — Что насчет записей Дотторе? — обернувшись к Тигнари, спросила она. Спохватившись, Тигнари достал альбом, куда перенес записи Дотторе из лечебницы Дар аль-Шифа. — Ты ведь раньше принадлежал даршану Хараватат, — обратился он к Аль-Хайтаму. — Дотторе обнаружил, что есть некая энергия, которая способна временно подавлять элеазар, но дальше следует несколько символов, которые я не могу перевести. Сумеешь их прочитать? Аль-Хайтам принял альбом из рук Тигнари и проскользнул взглядом по странице. — «Селестиальная», — сказал он. — «Селестиальная»? — переспросил Венти. — Ох… Эта реакция была слишком стремительной и резкой для простого барда. Кли заинтересованно повернулась к Венти, пытаясь разгадать, что за тайну он скрывает, но тот лишь напустил на лицо привычную непринужденную улыбку. — Будучи бардом, я то и дело изучаю фольклор и старинную литературу, — заявил он. — Некоторые народы прошлого верили, что селестиальная энергия — высшая форма энергии. Пока Архонты владеют гнозисами, они также наделены частицей селестиальной энергии, поскольку гнозис является проводником божественных сил между Тейватом и Селестией. Но чистейшей селестиальной энергией обладают лишь боги Селестии. — Ветряные астры! — вскричал Тимми. К нему устремились недоуменные взгляды. Ни капли их не смутившись, Тимми подался вперед и с энтузиазмом объяснил: — Это же исследование Сахарозы! Ну, помните, я как-то рассказывал о нем в «Доле ангелов»? Сахароза обнаружила, что ветряным астрам из Долины Ветров удалось принять субстанцию, идентичную Крови Текутли — в отличие от ветряных астр с винокурни «Рассвет». Я все никак не мог понять, в чем именно заключается разница. Потрясенный догадкой, Тевкр щелкнул пальцами. — Ветряные астры смогли принять Кровь Текутли, потому что росли рядом с деревом Веннессы. Оно ведь появилось в Долине Ветров прямо в том месте, где Веннесса вознеслась в Селестию. Может, дерево тоже обладает частицей селестиальной энергии? — Растения имеют свойства накапливать подобного рода энергию, — кивнул Тигнари. — Должно быть, ветряные астры впитали ее и потому смогли пережить эксперимент Сахарозы. Задумавшись, Итэр сдвинул брови. — Зараженный Рубедо отмечал, что у дерева ему стало легче. Там же Люмин встретилась с Паймон. Она уже была отравлена Кровью Текутли и даже атаковала Дайнслейфа, но все равно смогла продержаться какое-то время перед тем, как окончательно поддаться ее воздействию. — Ей помогла селестиальная энергия, заключенная в дереве, — сказал Кадзуха. — Можем ли мы попытаться заманить исчезнувших в Долину Ветров? — Не думаю, что в этом будет смысл, — ответил ему Кевин. Кажется, он немного успокоился, но вид у него все равно был такой, словно он обдумывал тысячу вариантов кары для Принца Бездны. — Рубедо предпочел покончить с собой. Люмин все равно поддалась воздействию Крови Текутли. Дерево в Долине Ветров обладает частицей селестиальной энергии, но ее недостаточно, чтобы исцелить зараженных. — Получается, нам нужно каким-то образом найти большое количество селестиальной энергии, — подытожила Кли. — Но как? Постучимся в Селестию? Венти ухмыльнулся — видимо, богатое воображение барда тут же нарисовало эту картину. — Далеко ходить не надо, — отозвался Кевин. — Помните? Боги Селестии и люди создали Небесные ключи, объединив для этого два компонента — Кровь Текутли и некую «божественную» силу. Думаю, под божественной силой и подразумевается селестиальная энергия. Чтобы пробудить исчезнувших, нам нужно завладеть хотя бы одним Небесным ключом — и использовать заключенную в нем селестиальную энергию, чтобы очистить воздействие Крови Текутли. — Дело за малым, — печально отозвался магистр Варка. Господин Камисато повернул к нему голову и некоторое время сидел неподвижно, обдумывая слова Кевина. — Я думаю, мы вполне можем это устроить. — Как? — поразилась Тоня. — Вспомните историю Люмин, — призвал господин Камисато. — Поговорив с Малой властительницей Кусанали, Люмин неожиданно стала путешествовать по всему Тейвату отдельно от Паймон и оставлять повсюду послания для Сяо. Мы уже предполагали раньше, что с помощью этих посланий Люмин хотела дать Сяо возможность очистить ее от воздействия Крови Текутли. Итэр бросил быстрый взгляд на Кевина. Похоже, между ними произошел молчаливый диалог, потому что Кевин кивнул, а Итэр сказал: — Люмин ведь пришла из другого мира. Кровь Текутли влияет на нее слабее. В ее случае нам не нужна селестиальная энергия — достаточно некого импульса, толчка, который сумеет освободить ее. — Сяо, — сказал Тевкр. Взгляды присутствующих обратились к нему, и Тевкр потер переносицу, смущаясь. — Она оставила эти послания именно Сяо, потому что понимала, как сильно он ее любит. — Кли встретилась с ним глазами, и Тевкр чуть улыбнулся. Дальнейшие слова он будто адресовывал ей одной. — Это ведь так логично и естественно. Человек, который любит тебя всей душой, человек, которого любишь ты… Связь между вами так сильна, что может стать дорогой к свету. Кли часто заморгала, пытаясь скрыть слезы, и улыбнулась в ответ. — Я уверен: то, что Сяо проснулся, не случайность, — добавил Тевкр. — Дайнслейф ведь говорил, Кусанали умеет путешествовать по снам. Да, Кусанали сказала, что не сможет разбудить Сяо, но она наверняка нашла способ помочь Люмин иначе. — И теперь Малая властительница Кусанали может стать путем к пробуждению Люмин, — продолжил его мысль господин Камисато. — Если Сяо жив, в чем я уверен, мы должны воссоединиться с ним и найти Малую властительницу Кусанали. Дэхья тяжело вздохнула. Она не любила долгие запутанные рассуждения и начала чувствовать, как у нее понемногу закипают мозги. — С этим есть проблемка, — сказала она. — Малая властительница Кусанали заперта в Храме Сурастаны под надзором Мудрецов. — О, — внезапно заговорил Аль-Хайтам, который довольно долго хранил молчание. — Это ненадолго. — Что ты задумал? — нахмурился Сайно. Аль-Хайтам поднял голову, но вместо того, чтобы посмотреть на Сайно, вдруг наградил долгим изучающим взглядом Итэра. В уголке его губ обозначилась усмешка. — У меня есть план. Я знаю, как проникнуть в Храм Сурастаны и сделать то, что следовало сделать еще шесть лет назад. Поднявшись из-за стола, он расправил плечи и громко сказал: — Мы освободим Малую властительницу Кусанали, единственного настоящего Архонта Сумеру.

* * *

Удар, разворот, удар. Лезвие клинка ожесточенно впивалось в солому, и тренировочный манекен с каждой минутой выглядел все более жалко, а Кевину все никак не становилось легче. Удар. Удар. Он опустил клинок, отступился на миг. Рывок вперед. Удар! Меч вонзился глубоко в соломенное тело манекена, и Кевин, отдышавшись, выпустил рукоять. Ярость придавала сил, но она же опустошала. Он прикрыл лицо ладонью. Стук сердца отдавался в висках, и Кевин стоял, вслушиваясь в него, омываемый волнами горечи и гнева. Рассказ Итэра никак не шел у него из головы. Принц Бездны… Сколько судеб он разрушил? Кевин устал считать. Люмин. Дайнслейф. Рубедо и Альбедо. Кэйа, Рэйзор, Барбара, Август. Аякс. Лиза. Мурата. Возможно, Сяо. Кевину хотелось верить Аято, но он понимал, как дорого может обойтись сейчас ложная надежда. Магистр Варка лишился руки. Аято — зрения. Тевкр был отравлен Кровью Текутли. Матвей едва не погиб. Итэр спасся лишь чудом. Сам Кевин… С той самой встречи с Принцем Бездны в Энканомии он чувствовал, что в душе образовался надлом. Он всеми силами пытался закрыть на него глаза, но с каждым днем, с каждой новой неудачей и потерей этот надлом становился все шире и грозился в любой момент расколоть душу пополам. Он вспоминал видения, показанные Волей Грома. Отто, которого он убивал раз за разом. Кадзуха, на которого он против воли шел с клинком… Одних этих воспоминаний хватало, чтобы воспылать к Принцу Бездны ненавистью. Обычно Кевин сражался, потому что ему приходилось — защищать себя или других. В этот раз он сражался с весьма определенным желанием. Он хотел убить Принца Бездны. Он хотел причинить человеку настолько много боли, насколько это было возможно. С одной стороны, у Кевина не было причин сожалеть об этом желании. Принц Бездны растаптывал жизни его друзей так, словно они были пылью под ногами, он тащил мир во мрак и готов был ради своей цели стирать с лица земли целые города. Его смерть стала бы огромным одолжением всему Тейвату. С другой стороны… Кевин чувствовал: одних мыслей о Принце Бездны было достаточно, чтобы он в одночасье терял свою человечность. Он хладнокровно рассуждал о различных вариантах убийства, и ему был безразличен даже тот факт, что Принц Бездны — брат Люмин. Кевин должен был дать ей право самостоятельно решать его судьбу. А он мог думать только о том, как заставит этого человека расплатиться за все содеянное и после, на пике мучений, оборвет его жизнь. Рядом с Принцем Бездны он становился чудовищем. И это пугало. Выдохнув, Кевин сжал дрожащую руку в кулак и вдруг услышал за спиной сбивчивые шаги. Их обладатель явно с трудом пробирался через песок, но отличался упрямством. Обернувшись, Кевин не удивился, когда увидел перед собой малышку Венни. Наверное, его лицо все еще было омрачено мыслями о Принце Бездны, потому что малышка Венни испуганно обхватила себя руками и тихо спросила: — Дядя Кевин злится? — Дядя Кевин пиздец как злится, — в сердцах ответил Кевин. Малышка Венни задумчиво приложила палец к губам. — А что значит «пиздец»? Сообразив, что сболтнул лишнего, Кевин хлопнул себя рукой по лбу. — Это… плохое слово, Венни. Не нужно его говорить. — Тогда почему его говорит дядя Кевин? — поинтересовалась Венни. Кевин вздохнул. Оставив меч торчать в манекене, он опустился на деревянный помост рядом с тренировочной площадкой и кивком предложил Венни сесть. Она с радостью вскарабкалась на помост и устроилась рядом. — Потому что дядя Кевин не очень умен. — Кевин устало взъерошил волосы. — Дядя Кевин вообще часто делает то, чего не следует, так что никогда не бери с меня пример. — Хм… — отозвалась малышка Венни. — Хорошо. Я не буду говорить плохие слова. Но взамен дядя Кевин должен пообещать, что не будет говорить о себе плохо. — А? — растерялся Кевин. Малышка Венни повернулась к нему с самым что ни на есть серьезным выражением лица. — Дядя Кевин говорит, что он не очень умный и вообще делает всякое. И у дяди Кевина при этом такое лицо, словно он совсем себя не любит. — Венни… — потрясенно проговорил Кевин. Она многозначительно подняла палец. — Мама говорит, что себя надо любить! И что говорить о себе гадости — плохо. Дядя Кевин ведь не хочет делать плохие вещи? Тогда пускай любит себя и не говорит о себе гадости. Закрыв лицо ладонью, Кевин некоторое время сидел молча, а затем, не выдержав, рассмеялся. — Хорошо, Венни. Я постараюсь. Она лучезарно улыбнулась в ответ. Впрочем, ее улыбка быстро угасла, и она, подтянув колени к груди, смущенно уткнулась в них носом. — В чем дело? Кевин попытался задать вопрос как можно мягче, но все равно прозвучало так, словно он устраивал Венни допрос с пристрастием. Кевин мысленно себя отругал. Черт, он ведь прожил не одну тысячу лет, но за это время так и не научился нормально общаться с детьми. — Я скучаю по маме и папе, — призналась Венни. — Здесь все очень хорошие и постоянно со мной играют, но когда я думаю, что маме с папой может быть очень плохо, у меня не получается играть. И… и… Она крепко зажмурилась. — Говори, — подбодрил Кевин. — Я слушаю. — И еще мне страшно, — выпалила Венни. — Я очень боюсь, что тот злой дяденька снова придет и будет делать всем больно! Она комкала одежду, всеми силами пытаясь не заплакать, но слезы все равно покатились по ее щекам. Еще бы. В ночь нападения на Мондштадт Венни пережила ужас, с которым справился бы не каждый взрослый. Ничего удивительного, что она никак не могла о нем забыть. — Этот дяденька снится мне каждую ночь, — всхлипнув, сказала Венни. — Мама научила меня волшебным словам, чтобы отпугивать кошмары, но они не работают, хотя я повторяю их всю ночь. Мне так страшно, дядя Кевин! А вдруг тот дяденька выберется из моего сна и сделает что-нибудь очень плохое? С губ Кевина слетел прерывистый выдох. Он протянул руки и крепко прижал Венни к себе, успокаивающе поглаживая ее по волосам. Она плакала, а он сидел, впившись взглядом в пространство перед собой, и в который раз за последнее время ощущал, как в душе поднимает голову ледяной зверь ярости. — Он никогда не сможет выбраться из твоего сна, Венни. Это просто сон. — Но тогда почему он снится мне каждую ночь? — Так бывает, когда переживаешь что-то очень плохое и не можешь перестать об этом думать. Постарайся отдохнуть, хорошо? Твои мама и папа очень хотели бы, чтобы ты не переживала. Кевин не знал, что еще можно сказать девочке, очутившейся в чужой стране без родителей. Когда-то он и сам был таким — ребенком, который внезапно остался один. Он помнил, как его окружали незнакомцы, как они пытались подбодрить его и утешить, но их слова давным-давно стерлись из памяти. Кевин помнил только холод. В день похорон своих родителей он сбежал в лес и обратил в лед целое озеро. Сейчас ему уже не хватило бы озера, чтобы выместить гнев. Если бы он мог, он бы обратил в лед целый океан. Но из-за красных прожилок, змеями расползавшихся по телу, он не мог применять свои способности, так что оставалось лишь прятать этот гнев все глубже и глубже, в самые отдаленные, самые темные уголки сердца. — Дядя Кевин, — дернула его за рукав Венни. — Я могу… Если мне снова приснится этот дяденька… Я могу прийти к вам? — … От страха, прозвучавшего в ее голосе, Кевин ощутил в горле тяжесть. — Рядом с вами мне ни капельки не страшно, — добавила Венни. — … Венни по-своему истолковала его молчание и тут же смущенно уткнулась носом в легкий шелковый шарф, подаренный Дэхьей. — Но если нельзя, все в порядке. Я не хочу… это… быть надоедой, вот. Кевин возвел глаза к небу. Уже стемнело, и в бесконечном темном пространстве, которое куполом обнимало пустыню, мерцали серебристые звезды. Вечер был таким ясным, что с высоты можно было бы отчетливо различить руины на другом конце песчаного моря. — Конечно приходи, Венни. Ночью. Днем. Когда захочешь. Даже если я буду спать, просто разбуди меня, и мы что-нибудь придумаем. Ладно? Ее глаза наполнились слезами, но она смогла сдержать их и интенсивно закивала. Кевин взъерошил ее пламенные волосы. — Холодает, — заметил он. — Беги в дом. — А вы? — А мне нужно закончить тренировку, — кивнув на меч, торчавший из манекена, ответил Кевин. — Это обязательно? — надула губы Венни. — Ну, то есть… Я думала, может, мы немного поиграем с Кадзухой… Кевин рассмеялся и, протянув руку, щелкнул Венни по носу. — Я должен защитить тебя от плохих людей. Поэтому да, обязательно. — Поразмыслив, он вдруг хитро улыбнулся. — А ты знаешь, что у Кадзухи есть одно желание, о котором он стесняется рассказать другим? Венни заинтересованно распахнула глаза. Тогда Кевин, наклонившись, шепотом поведал ей свою идею. Венни закивала в знак того, что все поняла, отдала честь на манер рыцарей Ордо Фавониус и убежала в дом — приводить в действие план Кевина. Проводив ее взглядом, он усмехнулся. Интересно будет посмотреть на реакцию Кадзухи. Кевин достал из кармана пачку сигарет и щелкнул зажигалкой — теперь, когда он не мог прибегать к силе стихий, приходилось использовать подручные средства. Темные небеса расчертила струйка дыма. Оперевшись рукой на помост, Кевин проследил за тем, как она поднимается все выше и в конце концов растворяется в вечернем мраке. Мне так страшно, дядя Кевин! А вдруг тот дяденька выберется из моего сна и сделает что-нибудь очень плохое? «Я тоже боюсь этого, Венни. Я боюсь, что он вернется и попытается снова кого-нибудь убить. Аято. Кадзуху. Тебя». Он опустил сигарету и бездумно стряхнул пепел в песок. «И я боюсь, как бы за свое желание остаться человеком мне не пришлось расплатиться вашими жизнями».

* * *

Приготовления были окончены. Эмбер поставила рюкзак у двери и, убедившись, что ничего не забыла, отошла к окну — посмотреть на звезды. Здесь, в пустыне, они казались особенно яркими и такими крупными, словно боги услужливо придвинули небо к земле. — Значит, ты все-таки решила пойти в Гандхарву? Обернувшись, Эмбер увидела на пороге Сайно. Он стоял, скрестив руки на груди, и опирался плечом на дверной косяк. В комнате было темно, поэтому в его волосах серебрился свет звезд. Эмбер кивнула. — Я подумала, стоит послушаться совета Тигнари. Пока рана не заживет, я не смогу пользоваться луком, так что на поле боя буду скорее помехой. Пускай ребята действуют, как задумано. А раз уж я не могу помочь, то хотя бы не буду мешать. — Мм, — неопределенно отозвался Сайно. Эмбер решилась поднять на него взгляд. Глаза Сайно были прикованы к полу, а рука сжималась в кулак. Судя по выражению лица, он пытался решиться на разговор, но ему не хватало духу заговорить первым. Тогда Эмбер пересекла комнату и мягко обхватила Сайно за запястье. Он вздрогнул, встретился с ней взглядом, и она, чуть улыбнувшись, подвела его к окну, откуда открывался вид на пустынную дорогу и вышитые звездами небеса. Сайно молчал. Эмбер молчала тоже. Затем, повернувшись друг к другу, они заговорили одновременно: — Прости, что… — Мне так жаль… Сайно смущенно кашлянул и замолк, позволяя Эмбер говорить первой. — Мне жаль, что Лизы больше нет, Сайно, — сказала она. — И я понимаю, как тебе тяжело поверить в это, но в этом правда нет твоей вины. Просто хочу, чтобы ты знал… Твое лечение продлило ей жизнь, насколько это было возможно. Благодаря твоей помощи она получила возможность насладиться своими последними днями, а не провести их прикованной к постели. Слова Эмбер глубоко тронули Сайно. С его губ слетел долгий рваный вздох, и он закрыл глаза, пытаясь совладать с эмоциями. Эмбер обхватила его за плечи. — Она сделала свой выбор. Мы можем быть не согласными с ним, но… Это ее выбор. Не наш. Она пыталась защитить Мондштадт, и хотя бы за это я хочу вспоминать о ней с благодарностью. Сайно ничего не ответил. Он был не из тех, кто легко делился своими переживаниями, и несмотря на то, что за последние годы они с Эмбер неплохо сдружились, все равно оставался для нее закрытой книгой. Вместо того, чтобы продолжать разговор о Лизе, он перехватил руку Эмбер и внимательно рассмотрел повязку на ее ране, полученной в Дар аль-Шифа. — Прости, что нарушил обещание. Я дал слово, что больше не стану отталкивать тебя, но в конце концов ранил еще сильнее. Там, в Мондштадте, ты спасла мне жизнь. А я… Я даже не был рядом, когда ты в этом нуждалась. — Не бери на себя больше, чем можешь вынести, — попросила Эмбер. — Я не обижаюсь. Я просто рада, что снова могу с тобой поговорить. После многочисленных ран, полученных в ночь нападения на Мондштадт, Сайно было непросто долго находиться в вертикальном положении, так что Эмбер бережно помогла ему опуститься на кровать и села рядом. Некоторое время они сидели в тишине: Сайно боролся с болью, а Эмбер ласково гладила его по спине в надежде, что хотя бы так ему станет легче. — Как ты это делаешь? — спросил он чуть погодя, когда основной приступ прошел. — Как умудряешься быть такой спокойной после всего, что произошло? «Спокойной?» Эмбер чуть не рассмеялась. Если бы она была спокойной, она никогда не выбрала бы отправиться в Гандхарву. Да, рана мешала стрелять из лука, но у Эмбер все еще оставался Глаз Бога, которому она могла придумать тысячу применений. Она решила последовать совету Тигнари именно потому, что была далека от спокойствия. Она хотела провести несколько дней в умиротворенных лесах Гандхарвы, пройтись по местам, где когда-то жила Коллеи, и обрести хотя бы слабое подобие прежнего душевного равновесия. — Тебе так кажется, — сказала она. — Я не поддержал тебя, я нарушил свое обещание, я нагрубил тебе, когда ты пыталась меня подбодрить. Ты имела полное право обидеться на меня, — ответил Сайно. — Но не сделала этого. Почему? Эмбер сцепила руки в замок. — Ну… Знаешь, наверное, я просто до сих пор не могу забыть Пепельное Бедствие. Она повернула голову к Сайно и робко приподняла уголки губ. Он задержал взгляд на царапине, которая пересекала ее скулу. Поднял руку. Эмбер ощутила его мягкое прикосновение: он заправил ей за ухо прядь волос и бережно провел под царапиной большим пальцем, словно пытался таким образом ее стереть. Лицо Сайно оставалось предельно серьезным, но Эмбер ощущала исходившее от него тепло. — Люди… по-разному реагируют на ужасные события в их жизни. Нет ничего удивительного в том, что на эмоциях они отталкивают друг друга или даже говорят злые слова. Они продиктованы болью. Я видела, как, потеряв близких в День Пепла, люди ссорились и расходились без единой видимой на то причины. Сайно кивнул. В его глазах мерцали блики, и Эмбер никак не могла взять в толк, виноват в этом звездный свет или же нечто другое — то, что рвалось из щелки в закрытых створках его души. — Но еще я навсегда запомню поступок Джинн. — Рука Эмбер легла на колено Сайно. Она и сама не заметила, как легко решилась на этот жест. — Дилюк сразу понял, что Кэйа не вернется из Бездны. Они ведь только-только наладили отношения, и вдруг Кэйа просто в одночасье исчезает из его жизни — да кто же сможет легко выдержать подобное? Дилюк был в ярости. Ему было так больно, что он принялся кричать на каждого попавшегося на пути рыцаря Ордо Фавониус. Эмбер прикрыла глаза. Она, наверное, никогда не забудет этот момент. Площадь у фонтана накрыл купол тишины. С неба падал похожий на снежные хлопья пепел. А посреди этой пепельной серости ярко пылал огненный столп — это горел в руках Дилюка раскаленный клинок, который он в ярости был готов обратить даже против собственных союзников. — Тогда Джинн подошла сзади и, не боясь жара, заключила Дилюка в крепкие объятия. Она знала, что не сможет заполнить этим пустоту в его сердце, но это было меньшее, что она могла для него сделать. Она выбрала любовь. Эмбер думала не смущать Сайно и убрать руку с колена, но он мягко накрыл ее своей ладонью. — Я могла бы обидеться на твои резкие слова, но в таком случае сделала бы только больнее нам обоим. Люди могут спасать друг друга — не только физически. Они могут быть для других светом. Надеждой. Опорой. Люди нужны друг другу, Сайно. Это то, во что я верю. И именно поэтому я тоже хочу выбирать любовь. Она торопливо вытерла подступившие слезы, и Сайно, смутившись, дернулся, словно намеревался уйти. Впрочем, что-то заставило его передумать. Поразмыслив, он засунул руку в рукав и к удивлению Эмбер извлек оттуда кейс с колодой «Священного призыва семерых». — Хочешь поиграть? — спросил он. Эмбер рассмеялась. Слезы появились снова, скатились по щекам, но несмотря на теснившуюся в сердце боль, Эмбер ощущала теплоту, которую невозможно было измерить словами. — Ты же знаешь, я не так уж и хорошо играю. — Не скромничай, — призвал Сайно. — И потом, это неважно. После такого долгого перерыва я растерял прежний навык и даже забыл некоторые карты. Он открыл крышку кейса и вытряхнул колоду в руки. Эмбер с любопытством наблюдала за его движениями. Сайно преувеличивал: его руки двигались с прежней ловкостью, и при желании он наверняка смог бы без труда ее обыграть. — Поэтому я подумал… Почему бы не придумать свою? Сайно отыскал в колоде нужную карту. — Знаешь одну из наиболее действенных тактик в «Священном призыве семерых»? Ты выбираешь одну карту персонажа и строишь вокруг нее всю колоду. Персонажи и карты поддержки, артефакты и оружие… Ты ставишь на нее все. — А если этого персонажа убьют? — спросила Эмбер. — В том то и дело, — ответил Сайно. — Вся твоя колода выстроена по такому принципу, чтобы не позволить этому персонажу умереть. Там, где противник видит потенциальную уязвимость, на самом деле скрывается сила. Поэтому ты выдержишь любой удар. И увидишь возможности там, где в любой другой колоде лежала бы прямая дорога к поражению. Перед тем, как протянуть карту Эмбер, Сайно задержал на ней долгий взгляд. — Я хотел бы сделать эту карту ведущей в своей колоде, — признался он. — Я готов поставить на нее все, потому что знаю — в конце партии, когда будет казаться, что все потеряно, она откроет во мне силы, о которых я даже не подозревал. Эмбер взялась за протянутую карту и с любопытством на нее взглянула. Сайно не умел рисовать, но она без труда угадала силуэт, который он пытался изобразить. — Сайно… Прижав карту к груди, она прикрыла глаза и улыбнулась. — Спасибо. Она подалась вперед и порывисто заключила его в объятия. Он не отстранился. Его руки сомкнулись за ее спиной, и так они, прижавшись друг к другу, сидели в темной комнате, озаренной светом пустынных звезд. Карта в руках Эмбер изображала девушку, облаченную в длинное платье. Раскинув руки, она кружила по праздничному залу, залитому огоньками свеч, и на ее губах играла улыбка. Сайно нарисовал Эмбер — такой, какой он запомнил ее до ночи нападения на Мондштадт.

* * *

Кли заключила Кадзуху в крепкие объятия. — Кли… Не подумай, что я против, но пожалуйста, помоги мне разобраться. Почему меня весь вечер пытаются обнять? Отстранившись, Кли развела руками. — Ну, Венни сказала, что ты очень этого хочешь, но стесняешься попросить. Вот она и загорелась желанием тебе помочь. К ее удивлению, Кадзуха со смехом покачал головой. — Венни, значит? Ну-ну… Продолжая покачивать головой, он скрылся в комнате, которую делил на двоих со своим лучшим другом Кевином. Кли недоуменно передернула плечами и, решив выкинуть странную сцену из головы, сбежала по ступенькам на улицу.

Этот фрагмент можно читать под музыку: Chxrlotte — Come With Me. Ставьте на повтор до конца главы

Тевкр и Тимми уже поджидали на песчаной вершине. Деревня Аару лежала внизу, в каньоне, а далеко на мили вперед простирался пустынный океан, в котором взгляд изредка цеплялся за древние руины. Ночь выдалась холодной, поэтому Тимми благоразумно прихватил с собой покрывала. — Вот уж не думала, что незадолго до конца света мы будем сидеть с вами в пустыне и любоваться звездами, — заметила Кли. Тевкр накрыл ее плечи своей курткой. — Да ладно. Может, нас ждет не конец света, а какой-нибудь раскол вероятностей. — О, меня это утешило! — отозвалась Кли. Вскоре на холме появились Дэхья и Кандакия, которая тоже решила не обделять вниманием вечерние посиделки. — Чего сидите тут, попы морозите? — уперла руки в бока Дэхья. — Что за манера приходить раньше времени? — поддержал Итэр, который объявился на вершине холма в сопровождении Венти и охапки дров. Дрова, разумеется, нес только Итэр. — Вот так и возникают десятки ежедневных поручений. «Путешественник, помоги, я простудилась, а лекарство, которое сварил Маруф, больше похоже на испорченный суп!» Дэхья забрала у него дрова и принялась художественно раскладывать их перед тем, как развести огонь. Кандакия расстелила на песке пледы. Вскоре на вершину, помогая Матвею, вскарабкалась Тоня. — Не могли выбрать место повыше? — проворчал Матвей. — Предпочитаешь ущелья на Цуруми? — лукаво спросила его Тоня. — Не надо. У меня от одного слова «Цуруми» во рту появляется грибной привкус. Тоня зафыркала от смеха. К счастью, есть грибы никому не пришлось: Тигнари, Кевин и Кадзуха принесли из дома ароматные хлебные лепешки. Запекать их над костром оказалось весело, а самое главное, Кли готова была поклясться, что никогда в жизни не ела ничего вкуснее. Вскоре на горе появились Сайно и Эмбер. Они оживленно обсуждали партию в «Священный призыв семерых», и у Кли потеплело на душе, когда она увидела, что Сайно наконец улыбается. Последними к костру поднялись Аль-Хайтам и магистр Варка — оба поддерживали господина Камисато, который даже несмотря на свою слепоту не захотел пропускать общий сбор. Магистр Варка помог господину Камисато сесть и опустился рядом, тут же принявшись осыпать Дэхью советами по поддержанию костра. В конце концов она была вынуждена пригрозить магистру, что оставит его без хлебных лепешек. Пришлось Варке переключить свое внимание на Тимми, который удостоился лекции «Куда молодому юноше следует направлять свои таланты». — Я уж думала, ты не придешь, — обратилась к Аль-Хайтаму Кандакия. — С каких пор тебе стали необходимы социальные контакты? — А кто сказал, что они мне необходимы? — невозмутимо отозвался Аль-Хайтам. — Я пришел за хлебными лепешками. Дэхья не глядя бросилась в него горячей лепешкой, которую только-только сняла с огня. Аль-Хайтам перехватил ее и разломил пополам, вложив одну из половин в руки господина Камисато. Наверное, жители Аару искренне не понимали, почему в эту ночь с горы доносится такой шум. Затерянная в песках деревня была не самым оживленным местом и давным-давно не слышала столько смеха, музыки и разговоров. Даже Матвей, и тот поделился парочкой историй. Но главными звездами вечера стали, конечно, Тоня, которая способна была разыграть в одиночку целый спектакль, и Кадзуха, которого некоторые до сих пор порывались обнять. Кевин сидел рядышком и ухмылялся. Вдоволь наевшись и согревшись пламенем костра, Кли отошла к краю скалы, чтобы размять затекшие ноги. Заложив руки за спину, она наблюдала за тем, как перемигиваются над пустыней звезды. — Все в порядке? Оглянувшись, Кли увидела Тевкра. Как и всегда, он опасался подходить к краю, поэтому Кли сама приблизилась к нему. — Можешь ответить мне на вопрос? — спросила она. Тевкр удивленно моргнул. — Конечно. — Ты знаешь в Мондштадте каждую крышу, потому что провел на них больше часов, чем на патрулях в Ордо Фавониус. Но при этом ты боишься высоты. Как такое возможно? В чем разница между краем скалы и краем крыши? — Оу. Странно, но этот вопрос заставил улыбку исчезнуть с лица Тевкра. Он отвернул голову, глядя, как далеко внизу ветер гонит по пустынным дорогам пригоршни песка, и Кли заметила, что красные прожилки на его шее продвинулись чуть дальше, чем днем. — Ты сама сказала: в Мондштадте я знаю каждую крышу. Я понимаю, что меня ждет, и потому с легкостью могу контролировать ситуацию. Зачем переживать, что я могу упасть с крыши Собора Барбатоса, если я знаю там каждый выступ, за который можно ухватиться? Кли кивнула в знак того, что улавливает мысль. — Я боюсь не высоты, Кли. Я боюсь того, что не могу контролировать. Этого, например, — он указал на красные прожилки. — Или того, что может сделать со всеми вами Принц Бездны. Они с Кли синхронно повернули головы и взглянули на компанию, которая собралась у костра. Пытаясь сбежать от нотаций магистра Варки, Тимми с преувеличенным интересом помогал Тоне варить пряное какао. Она же живописно расписывала Матвею все премудрости этого семейного рецепта, а Матвей задавал вопросы с таким серьезным лицом, будто сидел на уроке в Академии Сумеру — только конспекта под рукой не хватало. Венти бренчал на лире, и его мелодии сплетались в приятный фон, под который было так уютно болтать. Итэр сидел, подперев подбородок рукой, и похоже, размышлял о судьбе Сяо и Паймон. Кевин похлопал Кадзуху по плечу и ненадолго отправился в дом — проведать малышку Венни. Кадзуха же с интересом выслушивал рассуждения Сайно по поводу «Священного призыва семерых» и периодически даже спрашивал совета. Эмбер помогала Дэхье и Кандакии жарить хлебные лепешки. Ни у кого уже не оставалось сил есть, но они все равно сделали целую гору — такой хватило бы на целую ночь. Тигнари и Аль-Хайтам сидели поодаль от костра. Они обсуждали найденные в Дар аль-Шифа заметки Дотторе: Тигнари вел записи, а Аль-Хайтам периодически качал головой, и тогда Тигнари перечеркивал написанное, начиная цепочку рассуждений с нуля. Согретый теплом костра, господин Камисато дремал, положив костыль рядом с собой, и никто не решался его потревожить. Кли легко могла понять чувства Тевкра. Некоторых из этих людей она узнала совсем недавно, но все они стали одинаково ей дороги. Они вместе вели борьбу с Принцем Бездны и любили Тейват всем сердцем — так же пылко, как и она сама. — Знаешь, когда ты предложила собраться вечером вот так, будто ничего не произошло… — Тевкр перевел взгляд на Кли. — Я подумал: «Что за глупость?» — Ах так, мистер! Считаете мои идеи глупостью? — шутливо напустилась на него Кли. Тевкр неловко рассмеялся. — Нет, нет, я просто… Это казалось таким странным. Посиделки у костра в разгар катастрофы? Да как такое возможно? Но… — Он протянул руку, и Кли обхватила пальцами его ладонь. — Ты была права. Не знаю, откуда ты нашла в себе силы, но ты разожгла огонь надежды для всех нас, Кли. Кли смущенно заправила за ухо выбившуюся прядку. — Ой, да брось! Я ничего такого не сделала. Никто не знает, что будет дальше. Поэтому мне хотелось запомнить вас всех именно такими. Искренними. Счастливыми, несмотря ни на что. Чтобы ваши улыбки, чтобы само это мгновение стало моей маленькой вечностью. Понимаешь? Тевкр заключил ее в объятия, и Кли прижалась щекой к его плечу. — Понимаю, — сказал он. — Если… Когда в мою жизнь придет тьма… Я буду вспоминать этот момент, Кли. И тот свет, который ты мне подарила. Кли готова была простоять так хоть всю ночь. Куртка Тевкра, наброшенная на плечи, дарила уютное тепло, а его объятия казались самым безопасным местом в мире. Кли понимала, что впереди их обоих ждут непростые времена, и именно поэтому ей так хотелось насладиться каждым мгновением этой ночи. Потому она все это и придумала. Эта ночь была элегией прощания, но она же была одой надежды. Когда пустынная прохлада все же взяла над ними верх, Тевкр и Кли взялись за руки и вместе вернулись к костру. Услышав их, Венти поднял голову, и по его глазам Кли сразу догадалась: он что-то задумал. — Дамы и господа! — поднявшись, в шутливой манере начал Венти. — Я, скромный бард, хотел бы представить вашему вниманию свое новое творение — «Голубиный вальс»! Тимми закатил глаза. Кли и Тевкр прыснули. Поклонившись, Венти откашлялся. Прикрыл глаза. Его пальцы забегали по струнам лиры, и над ночной деревней разлилась чудесная мелодия. Ее нежные ноты обволакивали сердца слушателей. Даже Тигнари и Аль-Хайтам отвлеклись от своего прежнего занятия и подсели поближе к костру, чтобы не упустить долгожданный «Голубиный вальс». Тимми, правда, потом сказал, что песня Венти не имела к голубям никакого отношения, но Кли понимала: Венти лишь нашел подходящий предлог, чтобы обратить на себя всеобщее внимание. Он хотел, чтобы собравшиеся услышали его песню, потому что таким был его подарок друзьям в эту магическую звездную ночь.

Однажды я стоял на перекрестке И вдруг поймал упавшую звезду. Она мерцала тускло и неброско — Вовек не осветить ей темноту. Принес звезду я в небо надо мною, А небо тихо молвило: «Забудь. Ведь то, что оскверненным было мглою, Обратно к свету больше не вернуть. Ей место средь изгнанников угасших. Нет смысла возрождать ее огонь. Таков удел во мраке заплутавших. Послушным будь и лучше их не тронь». Но все же я забрал звезду с собою. Ища ей свет, всю землю обошел. И вот однажды — летом ли, весною — В чудесный город солнечный пришел. Там люди зажигали утром свечи, А ночью жгли костры на берегах. Но главный свет, что ярок был и вечен, Горел не в небе. Он горел в сердцах. Согрели люди хладное светило, И ожила упавшая звезда. Теперь того, что люди подарили, Она не позабудет никогда. Звезда, что родилась во мраке ночи В далеких и холодных небесах, Найдя надежду, стала непорочной Лишь в теплых человеческих руках.