Захваченная

— Что ж, это было… нечто, — пробормотал Иккинг ей на ухо. Обоих, покоящихся в объятьях друг друга, подташнивало после ужина, который чем дольше шёл, тем неуютнее становился. Мерида не ответила, молча вглядываясь в пламя камина, словно оно раскроет ей все тайны вселенной. «Чего бы я только не отдала, — пронеслось в мыслях, — за нужное мне знание. Глаз в сравнении с этим очень мал». Не мудрено, что Один пожертвовал своим с такой охотой. — Эй, — юноша положил руку ей на спину, мягко поглаживая. — Всё будет хорошо, ты ведь знаешь? Я рядом, и мать, и отец, и мы… мы все на твоей стороне. Она закрыла глаза, молясь, чтобы на неё накатило успокоение, чтобы уверенность хоть в чём-нибудь облегчила агонию, но так ничего и не дождалась. Вечер начинался довольно приятно. Девушки после стрельбы сблизились и разделили немало смеха. Мужчины их тоже втянулись и с радостью рассказывали компании истории за вкусной едой и сладким вином. Правящая чета Конфедерации викингов выглядела мрачнее и серьёзнее молодёжи, но была добродушна и легко обсуждала такие предметы, как драконы, погода и даже некоторые повести из жизни. Юджина очаровала идея постепенной любви к тому, с чем когда-то боролся и что убивал — он находил в этом общее с самим собой, ведь круто изменил свою жизнь и борьбой добивался отказа от первоначального воспитания, чтобы двигаться вперёд. Иккингу выпала возможность увлечённо и подробно обсудить драконов с Кристоффом, который ничего так сильно не хотел, как увидеть их вблизи и, возможно, даже с ветерком прокатиться. Рапунцель оценила пересказанные Меридой легенды о шелки и келпи, а после та решилась завести речь об огоньках. — Этой не знаю, — пожал плечами Иккинг. — Одни говорят, что это волшебные духи… — принцесса неуверенно хмыкнула, пытаясь подстроиться под нужды каждого: муж, свёкор и наследница Короны эренделлского совсем не разумели. — Другие — что духи наших предков. А кто-то верит, что они фейри. Она посмотрела на родителей, пытаясь прочесть выражения их лиц. Пустота на лице матери была под стать покойнице, отец же будто был готов провалиться под давлением. — Ну давай, — на гэльском обратилась к ней Элинор, заставив подавиться воздухом. — Поговори с ними о судьбе, неповиновении, медведях и ведьмах. — Я… э-э… — Мерида содрогнулась, и Иккинг сжал её колено под столом, успокаивая. — Они проводники, вы же понимаете, эм-м… Юноша пристально взглянул на неё из-под тёмных ресниц, бормоча под нос на северном: — Всё хорошо? Мерида сосредоточенно кивнула. — В легендах говорится, что они ведут тебя на встречу с судьбой, к тому, что составляет тебя и твою жизнь. Но ещё они опасны. — Опасны? — повторила Валка. — Не всегда они указывают путь к судьбе, — пояснила девушка, вдруг почувствовав, как от съеденного становится дурно. — Иногда, — довольно молвила королева Альбы — первое слово, произнесённое ею для всех за столом, — они приводят к смерти. В основном долгой и мучительной. Ты можешь увязнуть в болоте с набитым грязью горлом. Или свалиться в яму, где через много дней твой труп не отыщет никто, кроме волшебного народца или диких зверей. Или забрести в ведьмовское логово, где тебе предложат ужасное за более чем разумную цену. — Ах… — улыбнулась Анна, которую услышанное, похоже, нисколько не потревожило. — До чего красочные по всему свету истории, не правда ли? С этого момента вечер быстро исчерпал себя, как погашенная свеча. — Могу я узнать, что она тебе сказала? — уха коснулся шёпот Иккинга. — Она… м-м… — язык отяжелел, заплетался от излишества слов, неродных и сложных. — Я… Иккинг, я должна рассказать тебе одну историю. Он долго смотрел на неё, затем приглашающе развёл руки, и она устроилась у него на коленях. Его сердце билось под ухом непрерывно, твёрдо и в такт её. И всё полилось из неё мощным приливом сердечной боли. Слова, когда-то ей столь чужие и ненавистные, которые ударялись камнями о зубы, теперь высыпались, освобождая тело и душу. Она поведала о ненависти, гневе и опрометчивых решениях, о повсечасной напряжённости жизни принцессы, дочери, подменыша. Поведала о кланах, о трёх юношах и их отцах, и об узах, скрепляющих королевство, в которое она так легко принесла разлад. Поведала о своей жгучей озлобленности, о том, как нашла в лесу ведьму, о колдовстве, превратившем маму в медведя. Поведала о нахождении общего языка, о ловле рыбы, о росте с обеих сторон. Поведала о медведе-демоне размером с десятерых мужчин, проклятого мраком и алчностью, о по-детски незрелом желании, обрёкшем его на участь хуже самой смерти. Поведала о восходе солнца, что наступил между ударами её колотящегося сердца, о неаккуратных, поспешных стежках на полотне и об истинной храбрости. Она поведала о безоговорочной любви и счастливом конце, который, думала, останется таким навсегда. Кончив, Мерида была истощена, и единственным ей доказательством того, что Иккинг не уснул, служило учащённое биение пульса. — Позволь и мне рассказать тебе историю, — в конце концов выдохнул он. — О том, как я лишился ноги. Он ни разу этого не упоминал, никакой темы о своей жизни не избегал больше, чем этой потери. Он стыдился этого, прятал от неё долгие совместные месяцы. Она затихла, приготовившись слушать. И всё полилось из него мощным приливом сердечной боли. Слова, когда-то ей столь чужие и ненавистные, которые ударялись камнями о зубы, теперь высыпались, освобождая тело и душу. Он поведал о ненависти, гневе и опрометчивых решениях, о повсечасной напряжённости жизни викинга, сына, ходячей катастрофы. Поведал о племени, о трёх юношах, двух девушках и их семьях, и узах, скрепляющих деревню, в которую он так легко принёс разлад. Поведал о своём вызове, о спрятанном в лесу драконе и о хвостовом плавнике, выкованном из металла и покрытом кожей. Поведал о нахождении общего языка, о ловле рыбы, о росте с обеих сторон. Поведал о драконе размером с гору, полном мрака и алчности, об упрямстве Стоика, едва не обрёкшем его с Беззубиком на участь хуже самой смерти. Поведал о восходе солнца, что наступил между ударами его колотящегося сердца, о туше и сотне отчаявшихся викингов на побережье, и об истинной дружбе, сплотившей два вида. Он поведал о безоговорочной любви и счастливом конце, который, думал, останется таким навсегда. Оба вдыхали тишину комнаты, впитывая истории друг друга. Как бы далеко они уже ни продвинулись, сейчас, казалось, пересекли ещё большую часть океана и сблизились как никогда. — Мне хотелось тебе рассказать!.. — начали они одновременно и тут же засмеялись. — Тогда у меня не было нужных слов, — закончила Мерида, стирая влагу с глаз. — У меня, наверное, тоже, — повёл плечами Иккинг. — Я рад, что нашлись сейчас. — И я, — она не отстранилась, не отпустила, да и он не стал её отодвигать; оба нуждались в поддержке. Мерида боготворила подобные минуты — когда могла разглядеть сплетающие их нити судьбы; силу норн, окружающую их в бесконечном полотне жизни и смерти, любви и ненависти, обретений и потерь. Его, твёрдого, дышащего и с бьющимся сердцем, тело под ней было до того по-человечески смертным, что у неё руки чесались схватить его за грудки и потребовать сбежать вместе, найти тот самый тайный остров, забрать драконов, укрыться от будущего и всего ужаса, который оно может принести. Она жаждала сохранить этот мир, пусть мимолётный и хрупкий, только для них, эгоистично и жестоко. Пострадавшими были именно они и заслуживали счастья больше, чем кто-то либо на свете. В подобные моменты Иккинг пошёл бы за ней не раздумывая. Если бы ему предоставили все возможные выборы, все жизненные дороги, он выбирал бы ту, что с ней, снова и снова. С ней, опустившей ему на грудь тяжёлую голову и чуть не душащей своими густыми волосами и любовью, он без промедлений бы отдал свою жизнь богам, веря, что ему суждено умереть в этой битве и Один примет его с распростёртыми объятиями. В душе не было сомнений в том, что она была создана и рождена для него, спрятанная далеко в своей долине и ожидающая его появления, чтобы вместе разделить и взлёты, и падения. Знание, что ей было больно, как ему, одиноко, как ему; что она боялась, теряла, терпела неудачи и путалась, как он, — это непостижимым образом приближало его к ней ещё больше, и ему не было нужды ни в чём, кроме как держать её в своих руках. Время, жестокая штука, постоянно отнимает, постоянно вырывает, протягивает загребущие лапы и требует ещё от всех и вся. Оно дробит в крошку крепостные стены, отделяет плоть от костей, повышает уровни морей и скольких способно смыть с лица земли за каких-то пару лет. Молодая пара цеплялась за это время, так редко выпадавшее только им двоим, дабы воцарились тишина и покой, утих весь страх, который они не отпускали от себя, словно любимого человека. Мерида пахла вином, лавандой, яблоками и коричневым сахаром, мягкая на ощупь и завёрнутая в дорогую ткань, словно подарок. Иккинг, как и всегда, под её рукой был крепким и тёплым, а к его коже от длительной непрерывной связи с Ночной Фурией пристал еле различимый запах озона. Прочные, дышащие, из плоти, кости и кровоточащих сердец. До боли живые. — Поцелуй меня, — с придыханием произнесла по-гэльски девушка, и супруг покорно наклонил голову: он не знал этих слов, зато прекрасно знал этот взгляд. Они столкнулись, как падающая звезда с землёй, и отдались во власть пожара. — Я люблю тебя, — сказал Иккинг на выдохе в губы. — Люблю тебя, люблю тебя, я люблю тебя… — И я тебя, чёрт побери, Господи, — Мерида сбилась, стоило ему погрузить в неё пальцы, отчего задрожали колени. — Так сильно! Люблю тебя, как я могу?! — Твоя любовь — любовь дракона, — ответил ей в шею юноша. — Чёрт, Мерида. Сплошные когти, зубы и огонь. Подожги меня, — взмолился. — Испепели. — Как дракон! — посмеялась она, пока дыхание вновь не сбилось. — Глупости! — Обожги меня, — прошептал Иккинг, управляясь с ней столь же умело, сколь с драконом. — Оставь следы. Сдери кожу раскалённым добела пламенем. Позволь носить шрамы твоей любви, Мерида, неизменные и убийственные. — Глупый человек, — простонала она. — Я!.. — Ну же, — не повышал голоса он. — Дай мне это. Моя драконорождённая жена, покажи свой огонь, лаву, пламя. Когда она достигла пика, подрагивая и сквозь шумные выдохи повторяя его имя, как священное песнопение, сжала его плечи и возгласила богам, — его, её и древним, неведомым человечеству — что очень бы хотела продлить этот миг на целую вечность. «Заберите всё прочее», — молились в унисон, соединяясь, после того как Иккинг избавил себя от ненужных преград. — «Заберите всё, что я есть, всё, чем буду… оставьте только это. Оставьте мне…». Поток не озвученных речей оборвался выкриком имён. Утром солнце взойдёт, но на какое-то время они убедят себя в обратном.

***

— Ну вот, я пришла, — объявила запыхавшаяся принцесса — на её взгляд, с лестничными пролётами во дворце переборщили. — Ш-ш! — потянув свою грядущую замену за книжную полку в недрах библиотеки, Валка воровато выглянула из-за угла. — Тебя кто-нибудь видел? — Помимо стражи? Нет, не думаю, — тряхнула плечами Мерида. — Валка, что случилось? Та наградила её усталым взором: — План меняется. В животе скопилось горячее и тянущее беспокойство. — Но... Иккинг сказал... — Иккингу, — перебила женщина, прожигая её глазами, — знать не нужно. Это ясно? — Что?.. Иккингу?.. Но это же его план. Предоставленная Макинтошем и Макгаффином информация была простой, но детальной. Данброх хотел её назад и намеревался воспользоваться сбором, чтобы истребить викингов и освободить её — как и подозревала Валка. «Мурта Маккензи — человек умный и пронырливый, — объяснял Малком. — Если кто и может в чём-то твою мать убедить, так это он». Иккинг полагал, что решение простое — дать им забрать её и задержать их с драконами посреди океана. Не имея иного выхода, кроме как сесть и всё обсудить, юноша делал то, что ему удавалось лучше всего: изводил, уговаривал и убеждал, пока всё не было улажено. «Ну знаешь, деревянное судно, кругом океан… А как они плавают?». Мериде идея не нравилась, но, похоже, все сходились во мнении, что её муж может одержать верх там, где не смогли бы другие, и она убедила себя, что Фурии в случае чего всегда под рукой. Сейчас же Валка говорила так, будто всё это время на примете был план совсем не её сына. — Мерида, ты разумная, смышлёная и получше моего знаешь, что Иккингу этого не исправить. Ни Стоику, ни мне, ни тебе. Твоя мать жестока и готова навредить любому, даже самой себе, лишь бы поступить по-своему. Потому я прошу тебя о невозможном. — …Хотите дать им забрать меня и улететь, — прошептала девушка, поняв всё без слов. — Чтобы я докладывала вам и мы уничтожили их изнутри. — Знаю, это не честно. — Я уже приговорила их к смерти, и теперь вы просите затянуть петли у них на шеях? — Я прошу снова выбрать нас, снова выбрать Иккинга. Прошу сыграть роль несчастной жены, кланяться, соглашаться и!.. — Лгать, — Мерида стиснула зубы. — Хотите, чтобы я!.. — Ш-ш-ш! — свекровь закрыла ей рот ладонью. — Тише, дитя, у стен есть глаза и уши. Нужно сделать это как положено, иначе мы все падём. Мерида смерила её взглядом. — Понимаю, — Валка стала впритык, — это несправедливо, ужасно, жестоко. Но мы обязаны выбрать путь, который спасёт больше жизней. Если пойдёшь, сможешь лучше защитить Иккинга и драконов. Сможешь выяснить, какое у них оружие помимо бомб твоего Макгаффина. Сможешь расстроить планы, залезть матери в голову, передать нам её мысли и сделать всё проще. И я знаю, ты не желаешь смерти ни ей, ни отцу. Если согласишься, мы об этом позаботимся. Мы можем сослать их в другую провинцию заниматься землёй и жить себе спокойно в свете солнца. Твои братья могут вернуться с нами на Олух, жить среди нас, летать на драконах! А однажды, возможно, и управлять покинутой родиной, если присягнут нам и вам с Иккингом. Она осторожно отняла руку от лица невестки. — Разве мало я страдала? — тихо вопросила та, одновременно обвиняя и умоляя. — Разве мало мы все страдали? Мерида проглотила обиду, точно горящие угли. Она так устала от того, что её используют, манипулируют ею, от раскачивающегося над головой крюка, на котором всё и держалось. Она подавляла свою ярость, зная, что нужно ту куда-то выместить, и ей ужасно недоставало столба балдахина. — Подумай об Иккинге, — упрашивала Валка, но Мерида вскинула руку в просьбе замолчать. — Иккинг не согласится. Он прилетит за мной вместе с моим драконом. Заставит меня вернуться с ним. — Своего сына я уж как-нибудь удержу — по крайней мере, пока не сумею убедить, что лучше средства не найти. — …Чего вы будете ожидать от меня? — Новостей. Информации. Цифр. Всего, что раздобудешь. И… Мерида прикрыла глаза: — И? — Верности. Поклянись, что вернёшься к нему и не отречёшься от нас. — Вы сомневаетесь? — Легче узнать своё место с грязью под ногами, что взрастила ту часть тебя. — Говорите прямо, Валка, — прошипела принцесса. — Нет времени на ваши загадки! — Я пытаюсь сказать, — женщина опустила руки ей на плечи, — что ты вспомнишь, какой была до отъезда, былую Мериду. И будет нелегко остаться новой — той, которую приютили и воспитали на Олухе. Так же нелегко, как сейчас дотянуться до прежнего дома. Понимаешь? Понимала. — Рядом окажутся старые привязанности, будут нашёптывать тебе на ухо и принуждать вновь стать собой из прошлого. Иккинг же будет далеко, так что тебе следует помнить о своих к нему чувствах; о том, что узнала о нас; где правда, а где ложь. И матери ты говорить должна именно ложь, верить в неё, извергать её, продумывать — а после развернуться и уйти назад к нам. Мерида прикусила дрожащую губу. — Ты будешь стоять бок о бок с братьями, родителями, затем предашь их. Это холодно и безжалостно, и мне жаль, Мерида, правда,— она обернула вокруг девушки руки, и последней страсть как хотелось оттолкнуть, зарычать, но тело не слушалось. — Просить тебя о таком чудовищно, я ненавижу себя за это и очень бы хотела обойтись… — Но не обойдётесь, — Мерида запрещала себе слезиться. — Хуже просьбы быть не может. — Неужто? — не отступала Валка, беря юное лицо в ладони. — Да, милая, врать не стану, будет больно. Болеть будет как сломанное ребро. Но потом ты воротишься к нам, своим людям, мужу. — Чёрт, я не хочу этого делать, — по-гэльски выпалила она, выпутавшись и спрятав лицо. — Мне придётся его обманывать. — Да. — Я… не могу. — Ты должна! — зашипела Валка. — Дитя, теперь это касается нас всех! — Должен быть другой выход! Давайте скажем Иккингу, он сможет!.. — Мой сын привык жертвовать собой, как мы помним из скреплённого вашим браком соглашения. Он положится на драконов, свой острый язык и товарищей-наездников. На твои земли, народ, братьев снова обрушится огонь и смерть. Деревни объединят усилия и будут прорывать каменные стены до основания, чтобы вызволить его, а вас оставят гнить. Среди нас тебе уже не будет места, Мерида, поэтому нужно совершить этот мерзкий, тяжёлый поступок и решить. — Я достаточно решала! — огрызнулась принцесса, опять перескочив на родную речь. — Почему все решения выпадают на мою долю?! — Я люблю тебя как собственную дочь, но этот путь самый верный. Ты ведь это осознаёшь? — А мне что? — она чувствовала, как её душит злоба. — Вечно примыкать к тем, кто всегда будет видеть во мне чужачку, отброса? И пусть я благословлена услышавшей мои молитвы Фрейей, вы всё равно меня подставляете. — Я прошу только следовать зову сердца, — применила подход помягче Валка, утрамбовывая собственные нервы. — Которое всегда тянется к Иккингу, не так ли? — Он… да, да, я… не могу жить без него. — Тогда ты не захочешь лишний раз подвергать его опасности. Ты благословлённая, а не твой муж. Ты Валькирия, сильнейшая и свирепейшая среди воительниц. Ты та, кто способен пережить кровопролитие и удалиться. Ты та, кому предрешено было двигаться и самой, и с чужой помощью, Мерида Храбрая. Все эти эпитеты, все эти прозвища вызывали отторжение. Сейчас ей хотелось быть лишь Меридой-женой, Меридой-лучницей, Меридой Хэддок. «Тяжела голова носящего корону», — как-то со вздохом проговорила Элинор, после того как помогла Фергусу определиться с карой для вора при дворе. У того ноги подкашивались от понимания, что он вынес человеку смертный приговор — дочь никогда прежде не видела его настолько слабым. — «Ответственность — это ноша, дорогой мой. Никогда об этом не забывай». Она ощущала, как сгибается, скрипит, едва не ломается пополам. — Прости, Мерида, — Валка коснулась её подбородка. — Но я не стала бы просить тебя, если бы в тебя не верила. — Я сделаю, что должна, — пообещала. — Но моя семья будет жить, вы слышите меня? — Без сомнений. Даю слово. — Мне нужно и слово Стоика тоже. На бумаге. Моя жизнь, моё счастье и вера в брак будут разрушены. Будьте готовы, когда разобьёте сыну сердце. — Мы сладим с Иккингом, какой бы ни был невыносимый. Но вы воссоединитесь, под одним знаменем. Всё будет хорошо, обещаю. — Даже если меня раскроют, поймут, что я замешана? И тогда всё будет хорошо? — Они — твоя родня. Может, и запрут тебя в комнате, но не убьют! — Зато убьёте вы, так? Если я переметнусь, — на своём буркнула Мерида, кивая. Тянуло смеяться, кричать и разорвать что-нибудь голыми руками на мелкие кусочки. — Я люблю тебя как собственную дочь, — сказала женщина во второй раз. — И не хочу делать больно. Но всё же — видишь ты в этом способе здравый смысл? — Я — да, — кое-как выдавила из себя принцесса. От боли и исступления кружилась голова, тело шатало как перед лишением чувств. — Иккинг не увидит. — Его мука подкрепит намерение вернуть тебя. Если понадобится, он созовёт всех драконов Архипелага до единого. Мы вторгнемся туда с демонстрацией силы — каждый план уже будет сорван, предвосхищён, известен наперёд. Не будет проливаться кровь, а если и да, то совсем немного. — Прошу… перестаньте, — Мерида, путаясь в словах, отошла назад. — Я согласилась. Согласилась, ведь так? Я понимаю, о чём вы, я исполню свою роль. Просто… перестаньте. Она разогнула колени и стала медленно, неуклюже двигаться к выходу, прихватив с полки первый попавшийся томик, чтобы создать для любого зрителя иллюзию. — Мерида, — весьма беспечно окликнула Валка издалека. — Мне очень жаль, дорогая. Я правда люблю тебя, ты же знаешь? «Но не как ваш сын», — вырывалось у девушки. Её мучил соблазн похвалиться тем, что в сердце Иккинга она будет первой, что ей отдавали предпочтение там, где родительница оказывалась в немилости. Объявить, что он давал ей обет, что ради неё он бросил бы их всех, что камня на камне не оставил бы от мира и своей жизни, если бы от этого зависела её безопасность и счастье. Но так всё останется очень не надолго. Чудом волоча под собой ноги, Мерида покинула мать своего супруга и осталась в компании лишь сдерживаемых слёз. В крови что-то гудело — обещание, сделка, заключённая кровью и скреплённая поцелуем. Судьбасудьбасудьбасудьбасудьба.

***

Мерида бросила книгу на причудливый столик — или ещё что-то — у стены и направилась в сады в острой потребности в солнце и свежем воздухе. Ей казалось, что она тонет, что не может надышаться. Держась за шею как при удушье, она почти бегом прорвалась сквозь оранжерею в самый настоящий лабиринт. Вновь и вновь её просили о невозможном, вновь и вновь от неё требовали того, чего ни один человек не посмел бы сделать. Мало было согласиться на новую затею, не оповестив Иккинга, так придётся ещё и неоднократно врать в лицо, пока эта затея вообще осуществится. Она продаст семью и Данброх за тридцать сребреников во благо викингов, но утратит доверие единственного нужного ей викинга. Валка, которая, казалось бы, всегда становилась на её сторону, ныне не побрезговала поставить связь сына и невестки под угрозу, совсем как мать не побрезговала сделать то же самое с жизнью дочери. Это было так нечестно, что она норовила вызвериться на ближайшее дерево, топнуть ногой, заверещать и разреветься, как маленькая девочка. Однако Валка была права, мерзавка. Похоже, жизнь на острове и её здорово изменила — сперва о продвижениях племени и слышать не хотела, и вот уже всерьёз рассматривает начало новой войны. Мерида не могла наивно убеждать себя, будто Иккинг никогда и нипочём не допустит, чтобы её утащили обратно и упрятали в замке. После этого не только их брак перестанет иметь законную силу, но и сами они станут более чем уязвимы. Всё вообще может обернуться так, что в ней, если не в целом дворе, увидят прекрасный шанс для кровавой компенсации за лагерь поселенцев. Больно много фигур стояло на доске, и она не знала всех ходов и тактик, чтобы постичь созданные свекровью хитросплетения. — Иккинг знал бы, — девушка боролась со слезами. — Он бы всё мне объяснил. Но узнав правду, он непременно взбунтуется. Усадит в седло Беззубика, не дослушав и половины, и увезёт на неведомую Олухом сушу, где обоим доведётся привыкать к новому порядку вещей. Так обойтись со столь шатким, полученным ценой огромных усилий и востребованным положением Иккинга было бы подло. Да, он всё для неё бросит в мгновение ока, но это не значит, что он не будет тосковать по своим людям, драконам, авторитету. И, быть может, так он поймёт, что чувствовала она, — завладевающий существом ужас от того, что расстаёшься со всем привычным во имя встречи с чем-то незнакомым, пугающим. Когда-то, не так давно, она бы не колеблясь и самым низким образом пошла бы на это — отрезала бы его от родных краёв, счастья, защищённости, совсем как он. Когда-то, не так давно, она бы ухватилась за шанс возвратиться в Данброх, к своеземцам, где чувствовала себя на своём месте. Она бы разорвала договор ещё в первую брачную ночь, умертвив спящего наследника Хулиганов и растворившись в ночи. Она бы с лёгкостью проделала это и луну-две после свадьбы. Удел дважды вдовы, может, слегка покоробил бы, но она без труда бы двинулась вперёд, ещё не избавившись от образа мышления солдата, воина, а не женщины. Но время, видимо, способно сменить гнев на милость. Мерида отчётливо помнила свои чувства; стучащую в крови ярость, похожую на обещание, на боевой клич, разгорающееся драконье пламя. Помнила, как оправдывала свою нетерпимость к семье, негодование к молодому мужу и их ссоры. Помнила своё ему обещание ненавидеть до конца дней в том мрачном лесу на Хаттсгалоре. Помнила, как разбрасывалась бранными словами, помнила злость и отчаяние, которые вдруг перестала направлять на него. Из любого врага Иккинг мог сделать друга, со смехом рассказывали Стоик, Плевака и Астрид. Он был способен на то, что казалось непостежимым, и даже самые непокорные звери падали к его ногам. Мерида и сама себе казалась таким зверем, когда он ходил с ней вокруг да около, раз за разом вынуждая сомневаться в собственных эмоциях. Она не раз и не два задавалась вопросом, не колдун ли он — чудотворец вроде Локи, которому под силу отменять вещи и собирать воедино совершенно иначе, себе на пользу. Ему всё давалось настолько легко, что, казалось, этот талант был в крови. Но всё было не так. Иккинг вкладывал много сил, всегда пытался, даже если она отказывалась идти навстречу. Он расчёсывал ей волосы, давал обещания, гнулся над словарём при тусклом свете очага, не тревожа её, но надеясь поговорить. Набрасывал план за планом, час за часом проводил в кузнице, потея над изобретениями в потоках удушающей жары. Он был воплощением решимости и стараний, божком, не похожим ни на одного представителя саг. На свете не существовало ничего ему не по плечу, ведь он знал, когда тянуть и когда толкать, отдавать и принимать, продвигаться и отступать. Не выдерживал он, когда пытался уже долгое время, а она не поддавалась. В тот раз на острове Вопля Смерти, когда оба выдохлись и он силился уберечь её, а она бросилась в бой (и не собиралась извиняться). В другой раз на Олухе, когда он заботился о ней по мере сил, но она так рьяно сопротивлялась, что он разозлился и захотел её усмирить. В те разы, когда он приближался, а она убегала. В те разы, когда он давил и давил, а она не могла ничем ответить. Доверие за доверие. Она — благословлённая богиней. Ей судьбой было уготовано попасть на Олух, к викингам, дабы завершить колдовство. Она должна была улететь туда и стать всем, чем стала: драконьей наездницей, супругой, королевой. Как бы ни было тяжко, она гордилась своими достижениями и боялась неприятия родителей не так сильно, как себе представляла. Может, Иккинг и отдал меньше неё, но страдал в равной степени. Она поспособствовала этому своими решениями, непокорностью. Он истязался, но она всё отстранялась, пусть даже это терзало изнутри. А затем она выбрала. Она размахивала мечом, никого не щадя и не беря в заложники. Существовало правое дело и неправое, хорошее и плохое, и хотя всё это ранило, она знала, что нужно делать; и если не окажется разорванной в клочья, то в конце концов воссоединится с любимым. Очень многое изменилось и очень многое опиралось на её поступки в жизни, каждый следующий миг разительно отличался от предыдущего. Как же хотелось добраться до той ведьмы в лесу, вернуться в прошлое и всё изменить. Может, расскажи она самой себе, чем всё обернётся, то выбирала бы другое. «Чёрта с два», — Мерида слишком хорошо себя знала. —«Я бы парня прикончила, лишь бы не знать ни любви, ни этой боли». Вдруг будто кто-то дёрнул за цепь у неё на шее, и она побежала. Принцесса бежала, чувствуя себя сломленной, и едва не врезалась в одно из деревьев немного поотдаль от замка. Съеденная за чаем выпечка брызнула на корни, как тщательно пережёванное подношение лесным духам. Пошатываясь, она откинулась назад, вытянула ноги и притаилась за кустарником. Сейчас бы поплакать, но она лишь стукнулась затылком о ствол и заглотила огромную порцию воздуха. «Если потеряешь сознание здесь, Иккинг не сможет тебя найти», — частичка её это осознавала. Она перепугает весь замок, все кинутся на поиски и обнаружат пропажу среди корней дерева у тропинки — не лучше подменыша фейри. «Спокойно, спокойно, не паникуй, не засыпай...». Сердце стучало так, что отдавалось в виске. Мерида выругалась, и её затянуло в небытие.

***

— Мерида, — сухо поприветствовал отец зашедшую через кухни дочь. Руки её ещё покрывали розовые следы двух пойманных в лесные ловушки кроликов. — Ты вернулась. — Да, — она расстегнула плащ с капюшоном. — Боюсь, принесла я меньше, чем рассчитывала. — Ничего, ты и так кормила нас больше всех, — Фергус сошёл с помоста, заставив девушку задержаться по пути в свои покои. Поскольку мамы рядом не наблюдалось, она положила лук с колчаном на стол и скрестила руки в ожидании распоряжений. — Как… Как ты, моя милая? — А-а… — Мерида пожала плечами, утомлённая битвой, изголодавшаяся, убитая горем. Они похоронили Йена месяц назад, но мысль о нём по-прежнему бередила рану. Болели плечи и шея, ноги ныли после езды, и она едва глаза сомкнула. Но отцу ничуть не легче, нет нужды измерять их страдания. — Да не жалуюсь. Сам ты как? — А-а… да не жалуюсь, — неловко хохотнул король. — Сегодня получше. — Что ж, это хорошо, — она потянулась было забрать лук, но не успела. — Мерида, девочка… — Да? — девушка обернулась и наконец заметила, каким он выглядит подбитым и как спотыкается на каждом слове. — Да, пап, что такое? — Кое-что случилось… — Фергус потащился вперёд взять её за руку. Она нервно сглотнула. — Что? Что случилось? — Сегодня я встречался с королём викингов, Стоиком Обширным, — замешкавшись, начал мужчина. — Мы положили конец нашей войне. Облегчение почти сбило с ног. Одной рукой Мерида схватилась за сердце, другой — за отцовскую на своём плече. — Па!.. Правда? — Да, — Фергус, однако, не спешил отпускать печаль. Что-то подкрадывалось к ней со спины, она знала. — Что ещё? — когда король попросил дочь съездить проверить установленные ею ловушки, долго она над этим не размышляла, но теперь опасалась скрытой причины. — Пап? Что ты им уступил за окончание этой войны? По его щеке покатилась одинокая слеза. — О моя дорогая девочка… То же самое Мерида услышала перед тем, как согласилась выйти за Йена. Она вырвалась с такой силой, что ударилась бедром о край главного стола, но не почувствовала боли и не уловила стука потревоженных стрел. — Ты не мог. — Мерида… Я… — Ты не мог, — неверяще повторила. — Скажи, что ты не мог так со мной поступить. — Мерида, прошу… — Только не снова! — закричала принцесса, отогнав его назад. — Ты не мог снова меня продать! Вот почему замок будто опустел и вокруг не было ни души. Он отослал её, чтобы заключить сделку, а заодно и всех прочих, чтобы одному иметь дело с её гневом. Как же Мериде сейчас не хватало меча. Будь он при ней, восстала бы против государя, убила бы на месте и забрала бы корону себе. А потом лишила бы украшенной шлемом головы Стоика, после — его ублюдка. — Будь ты проклят! — на весь замок заверещала девушка. — Гореть тебе в аду! — Мерида, хватит! Мне жаль, но больше предложить было нечего! Нам нужно было скрепить узы, и всё, что у меня было… — Это я! — она швырнула что-то — кажется, кубок, и тот со звоном отскочил в сторону. — Снова ты меня использовал! Снова продал! Даже не шотландцу, человеку чести, а северному выродку! — Он сын вождя, первый среди них, их будущий король!.. — Они убьют меня! Изнасилуют, перережут горло и выбросят в океан! Они чудовища, как смеешь ты им доверять?! Как ты мог так обойтись со мной?! — Я сделал это ради всех нас! Я сделал то, что должен был, девочка, прошу, послушай!.. — Нет! Я не пойду на это! Ты не можешь меня заставить! — Нет, ты… ты права, — Фергус стал чуть ли не ходить за ней хвостиком. — Не могу. Но я молю тебя это сделать, потому что нам ничего другого не остаётся. Я молю тебя снова спасти нас, Мерида, больше мы ничего не можем сделать. — Не смей перекладывать всё на меня! Не я начала эту войну! Не я планировала все атаки! А будь это так!.. — Мы могли бы победить, кто может поручиться?! — взревел отец, воспользовавшись чужим молчанием. — Мне не под силу изменить прошлое, но тебе, Мерида, под силу определить наше будущее! Оба запыхались в этой суровой, напряжённой тишине. — Как ты мог?! — вновь возопила принцесса. — Как ты мог так поступить?! — А что оставалось? Кланы объединила дружба, добрая воля и вера. С викингами у нас ничего из этого нет. Тебя будут оберегать, окружат заботой… Парень тебя всего-то на пару лет старше, к тому же наследник. Мне дали слово!.. — Ты сам только что сказал, что нас с ними не объединяет вера, что не на чем построить связь, но заявляешь, что доверил им… что? — Мерида испустила смешок. — Заботиться обо мне? Оберегать? Я умру, не успеем мы до суши добраться, меня с дракона столкнут или ему же меня скормят. — Это не так, у нас соглашение на чернилах и крови! — Моей крови! Моей! Моей жизни! Второй раз ты подписал чёртов отказ от меня, ужасный, мерзкий!.. — Не говори со мной в таком тоне, дитя, не то, клянусь!.. — Что?! — она прошагала к нему. — Ударишь меня? А? Пожалуйста. Большей боли мне уже не причинить. — Я никогда не желал твоей боли, Мерида, — Фергус поник, растеряв всё внутреннее пламя. Девушка увидела седину в его волосах, морщины вокруг глаз и рта, красные линии в белках глаз. — Ты мой первенец, мой ребёнок, моя девочка. Он грузно повалился на один из стульев. — Ты родилась осенью, сразу как зацвёл вереск. И как соображала. Визжала, вопила, требуя своего, когда ещё слова не могла вымолвить. Весь замок плясал под твою дудку, лишь бы замолчала, но тебя ни молоко, ни игрушки, ни тёплые руки не успокаивали. Именно я понял, что тебе надо, а не мама. До сих пор ей припоминаю, — посмеялся. — Тебе просто хотелось выйти. Стоило мне начать брать тебя на прогулки, рассказывать о замке и всех его тайнах, замолчала как ягнёнок. Потом ты заскучала, и я объезжал с тобой верхом земли, которые, надеялся, в своё время перейдут к тебе. А когда ты на ноги встала, уже ничто не могло тебе помешать. Никогда не мог угнаться, — мужчина растёр лицо руками. — Все за тобой бегали: мать, служанки, няньки, конюхи. Ты ничего не боялась. Мы пугали тебя, мол, голову разобьёшь, ребро сломаешь или кровью истечёшь, а тебе хоть бы хны. — Славненькая сказка, — пробормотала Мерида. — Это правда, — Фергус обратил на неё влажные глаза. — Тебе я посвятил свою жизнь в день твоего появления на свет. Всё, чего я хотел, это сделать тебя счастливой. — И так?.. — принцесса со смехом оттянула грязные растрёпанные волосы. — Так ты решил это осуществить? — Когда ты придёшь к власти, должна понять, что у тебя её нет. Это тяжёлый урок, но самый важный. Ты принадлежишь ни себе, ни семье, но народу. Слишком долго они страдали, слишком долго выживали без провизии и мира. Потому я разбил своё сердце ради их спасения. — Нет, бес, — она поражала его словами вдвое острее стрел. — Ты спас своё положение, пожертвовав моим. Они не оставят нас в покое, пока дочиста не оберут, ты знаешь это. — Знаю слишком хорошо, — король покачал головой. — Даже я понял, когда ставил подпись, что такие цифры — просто варварство. — Ци… Цифры— варварство? — захотелось пошвыряться чем-нибудь ещё. — Не тот пункт, в котором ты меня отдаёшь?! — И это тоже! Но мне пообещали!.. — А как же я?! — ещё громче заголосила Мерида, не в силах совладать с собой. Вечно она подпаливала себя, не волнуясь о том, кого ещё пожар может задеть. — Как же обещанное мне?! Моя жизнь, моя корона, мой мир и счастье?! Как же моё сердце, любовь, желания?! — Прости, милая, — отец сморгнул слёзы. — Мне очень жаль. Она фыркнула и развернулась, направившись туда, куда не дошла. — Это назначено на завтра пополудни, — добавил вслед Фергус. Принцесса замерла, чуть не задохнувшись: — Завтра?.. — Это… неожиданно, но они хотят покончить со всем как можно раньше и уйти. Поэтому да, завтра. Мерида вытянула руку, придерживаясь за стену. — Я… — Сбежишь? — он подошёл со спины. — Ты сбежишь от этого, Мерида? Она только склонила голову, но согнулась почти до предела, соглашаясь на жизнь, полную мучений. — Я — Мерида, — произнесла едва разборчиво. — Старшая среди потомков клана Данброх. И я ни от чего не бегу, даже… — мотнула головой, — даже собственной смерти. — Мерида, всё будет не так!.. — Оставь меня, — прошептала через плечо. — Дай насладиться последними минутами в одиночестве. Она побежала вверх по лестнице, укрывшись от всего, что может ранить ещё глубже. Закалила сердце и дала клятву сжечь дотла весь мир перед уходом в другой. Она вбежала в свою комнату, уставилась в окно и взмолилась о дожде.

***

Ровно и медленно дыша через нос, Иккинг мерял кругами комнату. Королева с королём-консортом стояли у огня, его родители — позади, как часовые, монархи Данброха и Короны молча сидели и наблюдали за этой картиной. — Она не могла уйти далеко, — сказала Валка. — Мы проверили драконов, Соласта с Беззубиком. Она неподалёку, сынок. — Всё это чудесно, но где неподалёку?! — рискуя сорвать голос, юноша прочистил горло. — Пропала? Ранена? — Ещё полчаса, — попробовала спасти положение Анна. — Если она не появится после захода солнца, я во все стороны пошлю стражу, и они её найдут. — Привратники уже сообщили, что она не выходила через ворота, — на северном добавил Стоик. — Она должна быть где-то здесь! — Нужен Крушиголов, — резко ответил Иккинг на том же. — Он сможет найти её. — Неразумно пугать здешних драконами, — вмешалась Валка, но подразумевалось другое: неразумно позволять здешним узнать, на что драконы способны. — Где же она? — в тихом отчаянии спросил себя Иккинг. — Хеймдалль всевидящий, отыщи её и присмотри за ней… — Ты чересчур распереживался, — успокаивала его мать. — Она в порядке. Сегодня выдался тёплый денёк, может, она на солнышке задремала. — Она… она была уставшей в последнее время, — задумчиво бормотал юноша. Цифры всегда были его сильной стороной, и он принялся считать в уме их дни, недели, луны вместе. — Может?.. — С ней всё будет хорошо! За открытыми дверями послышалось какое-то движение, и вот появилась она, потрёпанная, запыхавшаяся, с торчащими из распустившихся волос листьями и веточками. Не обращая внимания на остальных, Иккинг преодолел расстояние между ними в считанные секунды, и Мерида, словно без костей, растеклась в его хватке. Всё хорошо? Кивок. Хорошо, хорошо. Прости. Если ты в порядке, прощать мне нечего. Он коснулся губами её век и стиснул вокруг неё руки, пока другие образовывали толпу. — Мерида, что произошло?.. — Где ты пропадала, девочка?.. — Мерида!.. — Мерида!.. — Замолчите! — не выдержал Иккинг. — Ш-ш, — стала задабривать Мерида, водя ладонями по броне, в которую он, вероятно, облачился по случаю её предстоящих поисков. — Тише, тише, муж… Не устраивай сцен. — Всё в порядке, дитя? — по-гэльски спросил Фергус, и она ответила ему полным истощения взглядом. — Кровать, — скомандовал Иккинг ей на ухо, не успела она и двух слов сказать. — Я веду тебя к кровати. — Мне нужно поговорить с родителями, — возразила девушка. — Планы… — Ничего не говори, — полушёпотом распоряжался Иккинг, кивая Анне с Кристоффом и выводя её из зала. — Ещё есть время. Тебе сейчас нужно только принять ванну и лечь пораньше, всё понятно? Мериде следовало бы огрызнуться, зарычать или зашипеть, что если вздумает говорить свысока, она его отхлещет. Но на это не нашлось сил. Совсем обвиснув в его руках, она позволила себя увести, а внутри крепко закупорила все свои секреты и печали.

***

— Итак, вот что мы знаем…

***

— Данброх хочет Мериду назад, — говорила расхаживающая туда-сюда Рапунцель. — Но она счастлива с мужем, по расчёту брак или нет.

***

— Если они намерены развязать войну, им понадобится помощь, — говорил Кристофф с тяжёлой головой жены на коленях. — Но мы откажемся её предоставлять.

***

— Девочку похитят, — мычала Валка, не отводя глаз от ночного сада. — Схватят её же люди и увезут на родину.

***

— Викинги пустятся в погоню, — Фергус встал подле своей королевы. — Они явятся, узнают, что мы сделали, и пойдут войной.

***

— Девица хочет остаться с суженым. Благородно, — Юджин сделал глоток из оловянного кубка. — Так что поддержим любовь!

***

— Если поддержки попросят викинги, им мы тоже помогать не станем, — отрубила Анна. — Остаёмся нейтральной силой.

***

— Придержим парня, пока не призовём достаточно подмоги на Олух, затем пойдём на них, — пропыхтел Стоик со своего места.

***

— Пусть приходят со всеми силами, — выплюнула Элинор. — Зарежем их и бросим в грязи Данброха.

***

— Эренделл ничего им не предложит, — продолжала Рапунцель. — Им ничего не останется, кроме как отступить и спрятаться в своём замке. Мы сможем пересмотреть сделку все вместе.

***

— Корона будет с нами заодно, и кланам Хайленда останется только сбежать домой, поджав хвосты, — уверенно заключил Кристофф.

***

— Иккингу придётся нелегко, но у Мериды всё получится. Она сыграет свою роль и вернётся к нам с Данброхом на блюдечке.

***

— Укрепим замок, — Фергус ткнул пальцем в точку на карте жены. — Никто не должен входить или выходить без нашего ведома.

***

— Викинги могут предложить лучшие условия, и Данброх снова расцветёт. Возможно, обретёт независимость благодаря Мериде.

***

— Мы предложим расширение торговли, — протянула Анна. — Будем действовать сообща.

***

— Парень будет невыносим, — бросил Стоик. — Проклятое чудище у него в груди не насытится, покуда она не воротится.

***

— Заберём Мериду и на этот раз сбережём. Никто её больше у нас не отнимет. Никогда.

***

— Уверен, путь будет долгий и трудный, — Юджин участливо протянул вино Рапунцель. — Но мир того стоит. К нему стремится Иккинг, Мерида, как и мы.

***

— Вместе мы можем всё. Я верю в тебя, Анна. Верю в нас. Мы поступим правильно.

***

— Ночной Фурии и его паре это будет не по нраву, но вряд ли справиться с ними сложнее, чем загонять Великого Смутьяна.

***

— Мерида будет счастлива, когда вернётся к нам, где ей самое место. С родителями, братьями, конём, луком и на родных землях. Мерида, по которой мы скучали, наконец-то будет дома.

***

— Мир стоит всего, — выдохнула Рапунцель. — Не хочу переживать военное время.

***

— И я в нас верю. Верю, что мы поступим правильно, если постараемся. Эльза, возможно, права: может, стоит больше думать головой, а не сердцем; но я не хочу этого делать без крайней необходимости.

***

— Его сердце будем разбито ровно до того, как она вновь окажется в его объятьях. Надобно разобраться с её людьми, ведь клятва есть клятва, а ты обещала сохранить её родне жизнь.

***

— Положим конец этой… заварухе, — кивнула Элинор. — Словно ничего и не было. С их кончиной всё встанет на свои места.

***

— Мир стоит всего, — прошептал Юджин. — А война — слишком дорого, особенно когда свадьба на носу. Ты же в курсе, что нашим тортом нужно накормить тысячу гостей? Рапунцель прыснула.

***

— Сердца укажут нам на верное решение, — Кристофф прижал ладонь к животу супруги. — Мир между всеми нами лично мне кажется верным.

***

— Будем придерживаться клятвы — это может привести к тому, о чём мы и помыслить не могли. Чтобы держать их вместе, мы быстро всё уладим, и они по праву займут правящее место среди двух народов, двух видов, двух миров.

***

— Насадим их на пики, — всё больше и больше Фергус походил на былого себя. Жена накрыла рукой его широкое плечо. — Никто не уцелеет. Я хочу короля себе на стену. Рядом с Морду.

***

— Когда я стану королевой, Корона не будет поднимать оружие без самой крайней необходимости. Её и сейчас нет, поэтому сидим тихо. Мама с папой согласятся.

***

— Мир между нами — единственный верный путь. И шотландцы, и викинги поймут это.

***

— Думаю, из них получатся хорошие лидеры. Ты не врала, они в паре лучше нас с тобой. Будут говорить, ссориться, суетиться, но вместе. Они связаны больше чем чернилами, кровью и смертью. С ним я не сдерживал всех своих порывов, но друг с другом они смогут это сделать. Смогут повести нас вперёд, один кровавый шаг за другим.

***

— Смерть будет быстрой. Мерида возьмёт на себя мальчишку, это её право. Остальных мы обратим в пепел. Пусть адское пламя заберёт монстров восвояси. Настало время закончить это, как начинали — в хаосе и кровопролитии под покровом ночи!

***

— Будь добра, — бубнил из-за спины Иккинг. — Откинься чуть сильнее. Вот так. Его руки будто творили волшебство, оплетали заклинаниями всё, чего касались. Он мог смастерить самые удивительные вещи, самые невероятные двигатели, и каждый его шрам, каждая складка, каждый изгиб уже навсегда запечатлелись в девичьей памяти. До сих пор ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем давать ему расчёсывать свои локоны. Первое, что она ему позволила; первая сделанная им ей приятная вещь, а благоговение на его лице во время игры с кровавыми кудряшками осталось то же. Иккинг из-за чего-то серьёзно нервничал, и Мерида как могла убеждала его, что всё нормально, что она просто устала, но после предыдущего её побега на Олухе расслабляться он не собирался. Он настаивал, что нужно больше пить, больше есть, не быть на ногах подолгу. Она бы стукнула его, но осторожно перебирающие пряди пальцы и мягко царапающие кожу короткие ногти сильно мешали. — Чёрт возьми, парень, ты меня так до могилы доведёшь… — низко простонала на гэльском принцесса, вызвав у него смешок. — Наклонись чуть вперёд, мне надо это смыть. — Ох, нет, не останавливайся, — всё так же на своём взмолилась Мерида. — Ну брось, — поддразнил. — Чем быстрее наклонишься, тем быстрее ляжешь спать. — Хм-м, я и правда устала, — признала девушка. Хотя раньше её сады ничуть не утомляли, сегодня она точно с утра до ночи по ним бегала. — Всё в порядке, — продолжил бубнить Иккинг, поливая водой голову и шею. — Знаешь, когда… когда устаёшь, просто… просто отдыхай, идёт? Присядь себе, а я всё сам сделаю. Даже у нас дома. Не хочу, чтобы ты… э-э… это… — Ш-ш, много говоришь, — Мерида снова чуть откинулась назад и клюнула его в щёку. — Как считаешь, ты смог бы сделать… вот это? — Что «вот это»? — он дождался её указывающего жеста. — Бадью? — Ванну. В доме, — Мерида вздохнула над небольшой водной гладью. — Чтобы я не выходила на холод. — А, ясно! — засмеялся изобретатель. — Не вопрос, до чего-нибудь додумаюсь. Дай мне время и я соображу. — Угу, знаю… — Всё равно мне не захочется, чтобы ты уходила далеко, — договорил юноша скорее себе, чем ей, и разобрать было сложно. — Знаю, тяжело вот так меня отдавать, но моя семья меня не тронет… Это совсем не надолго, — внушала им обоим Мерида, выбирая слова с осторожностью. — Ты придёшь за мной и мы вернёмся домой, — не будем сейчас беспокоиться о «когда» и «как». Иккинг хмыкнул, аккуратно проводя по её коже тряпицей: — Домой… — М? — Олух всегда был мне домом. Теперь… если там не будет тебя… оставаться мне смысла нет. Каким-то образом он умудрялся заговаривать на болезненные темы в самый неподходящий момент. — Я буду с тобой, что бы ни случилось. — Я не хочу, чтобы между нами что-то изменилось. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом. — Иккинг, mo cridhe, пожалуйста, не начинай. Уже ночь. «У меня не хватит на это сил! Он расколет меня как орех, честное слово!». — Прости, просто… Боюсь, из-за всего, что сейчас происходит… я не могу потерять тебя. — Не потеряешь, — Мерида взяла его руку, поцеловала ладонь и костяшки. — Я здесь. Моё сердце, моя душа, моё тело — твои. — А я твой, как тебе известно, — он вздохнул ей в кожу. — Извини, что тоску нагоняю. — Мы на нервах. Сейчас тяжёлые времена и мы продолжаем надеяться на будущее. «Спокоен, будь спокоен за нас двоих. Я сумею, я сумею, я сумею. Пожалуйста», — она со вздохом закрыла глаза. — «Кто-нибудь, кто угодно, дайте мне сил». — Да, — Иккинг прижался носом к её виску. — Но будущее светлое, ты не находишь? — Угу, конечно. — Я тут подумал, — он откашлялся, не без труда собирая слова в кучу. — Надо бы мне, как вернёмся, подправить спальни. — Для чего? — Просто чтобы быть готовыми, — его голос, не выдержав неестественной высоты, надломился. — К визитёрам там или… — Или? — Более… э-э… постоянным жильцам. — Ты сделаешь это для меня? — засмеялась Мерида, гадая, не делилась ли с ним ничем Валка. — Мальчики — дьяволята, знаешь ли. — Я, эм-м… Постой, что? — Ну… — девушка развернулась к нему лицом. — Я знаю, что моих братьев могут… раскидать по разным кланам, разным семьям. Но если бы они остались у нас, я… была бы счастлива. — Хочешь забрать их на Олух? — Можно? Иккинг жадно сглотнул, затем покачал головой и рассмеялся, вскинув руки в знак поражения: — Ты знаешь, можно! Допускаются все шотландцы, я всех вас защищу. — Три мальчика, три птенца! — подхватила переполняемая эмоциями девушка. — Я бы… приняла их. Всех бы сделала, э-э… Хэддоками. Фуриями. Под твоим знаменем. — Твои братья верхом на малышах? — он замедлился. — Не имею ничего против, если… если они захотят. — Наши мать с отцом не… Они… больше не пригодны для этого, — она боднула лбом его щетинистый подбородок. — Теперь я смогу о них позаботиться. С тобой, если ты разрешишь их оставить. Они ведь и мои тоже. — Я… Конечно, да. Конечно. Мы позаботимся о них, ладно? Я обещаю, обещаю, тише, — Иккинг погладил мокрой рукой заметно погрустневшее лицо. — Я уверен, что полюблю их так же, как тебя. — Ох, любимый, скорее возненавидишь! — со смехом ответила Мерида по-гэльски. — Они всё разнесут! — Тогда нам повезло, что я кое-что смыслю в починке, — отшутился юноша. — Пожалуй, стоит начать привыкать всё за вами подбирать, да? — Ты уже привык, муж, — она мягко соединила их губы. — Давай, помоги мне, а то я замерзаю. — О боги, да не дайте замёрзнуть моей бедной жёнушке, — встав с табуретки, Иккинг помог ей наступить на ковёр без происшествий. — Вот так, моя милая… и наверх! Мерида тихо взвизгнула, когда он, присев, подхватил её на руки. В постель он бросил свою ношу только с третьего размаха, и она, ещё мокрая, утонула в мягкой перине. — Животное! — Ты за него вышла, — отозвался юноша, уложив голову на её тело. — М-м, меня устраивает, — Мерида пробежалась ногтями по каштановым волосам и коснулась его лица. — Кажется, я знаю, как с ними управляться… Иккинг поцеловал внутреннюю сторону её ладони. — Всё, давай спать. В один миг девушке захотелось повертеться и поныть, чтобы урвать себе ещё его искусных ласк, но в следующий она широко зевнула, и муж, посмеиваясь, поднялся натянуть на неё сорочку и снять свой протез. — Доброй ночи, любимая, — он коснулся губами её шеи, рукой медленно и трепетно поглаживая талию. Мерида пыталась противиться зову тьмы, но та всё равно её засосала. Она знала, что должна помнить нечто очень важное, но было поздно.