Захваченная

Когда Мерида проснулась, рука зажимала ей рот, другая обхватывала талию, а до уха доносились приглушённые крики Иккинга. Сопротивляясь, она выбросила руку вперёд, но её тут же пригвоздили обратно к кровати, а затем всю её подняли в воздух, заставив отчаянно дрыгать ногами. Иккинг с другой стороны упал, и она, не видя, что с ним, закричала в разъярённом ужасе. Девушка резко подалась всем своим весом вперёд, ударилась о пол и стала ползти как можно дальше и как можно быстрее, но успела лишь мельком увидеть перевязанную культю, прежде чем снова оказаться в тисках обидчика. — Перестань упираться, девчонка! — говорящий по-гэльски голос принадлежал не отцу — никому, кого бы она немедленно узнала. — Катись к Хель! — зарычала Мерида, в один миг повалив незнакомца. Откуда в замке взялись ещё шотландцы, она не знала. Ни Анна, ни Кристофф, ни даже Эльза не упомянули о них, да и никто за все эти дни на глаза не попадался. — К дьяволу язык безбожников, я забираю тебя домой! Иккинга она застала пытающимся подняться, чему очень мешал засаженный в плечо кинжал, блестящий в темноте. — Иккинг! — Мер!.. Что-то сильно ударило Мериду в висок, и она с застрявшим в горле именем мужа она лишилась чувств.

***

Иккинг боролся с потерей сознания, рыча драконом, пока расплывчатые очертания жены и нападавшего постепенно пропадали из виду. Сперва удалось лишь корчиться, потом перевернуться с одной рукой на торчащем из плеча кинжале и другой на полу. Лишённая протеза нога не выдержала подъёма, и он вновь рухнул, прохрипев имя Мериды. В миллионный раз он проклял своё невеликое сложение, ослабленное состояние, потерянную конечность. Не такого он ожидал, не таков был план. «План может поменяться», — съязвил внутренний голос. Не хватало воздуха даже подняться, не то что кричать. Юноша вслепую потянулся и опрокинул на каминные плиты кочергу и совок с таким лязгом, что слегка взбодрился. После пары неудачных попыток он как следует взялся за первую железяку, вонзил её в декоративный коврик и помог себе встать, бесцеремонно размазывая ладонью кровь по стене. — Мерида… Спотыкаясь, Иккинг трижды неуклюже повозился с дверью, и та наконец поддалась, явив взору пустой тёмный коридор. Он потащился вперёд. Из раны и между пальцами хлестала кровь. Здоровая нога перестала слушаться, и он прислонился к стене, лихорадочно думая. Сунув под язык окровавленные пальцы, надавил что есть мочи и свистнул четыре раза — громче с каждым судорожным вдохом. Услышит не только Беззубик, который с Соластой на хвосте перевернёт дворец вверх дном, но и мама, которая, подобно ему, спит чутко. В голове была каша, во рту — кровь, но когда к нему поспешила выскочившая из комнаты с фонарём Валка, Иккинг выдохнул заветное имя. — Буди всех! — заголосила женщина. — Стоик! С медвежьим рёвом, от коего кости тряслись, отец легко, словно молот или топор, поднял сына над землёй. Замок превратился в улей потревоженных пчёл, всё вокруг загудело, засуетилось. — Этого не должно было случиться! — оскалил зубы вождь, укладывая свою ношу на подвернувшийся стол. — К чёрту этот Данброх, убьём их!!! — Боже правый! — воскликнула Анна, появившаяся в дверях в ночной сорочке и платке на плечах, Кристофф — позади. — Что произошло?! — Моего сына ранили, — Валка оставалась спокойной, рациональной. — Конечно, где-то здесь найдётся лекарь? — Я сейчас, — Кристофф развернулся и едва не врезался в проталкивающихся внутрь Рапунцель с Юджином. — Что происходит?! — вытянула шею золотоволосая. — Чую кровь, — Юджин прошёл впереди принцессы к Стоику, стенающему над распластанным телом на столе из красного дерева. — Чёрт, — бормотала Валка. — Чёрт, чёрт, чёрт… — Звучит не очень хорошо, — промямлил Иккинг. — Мам… Мам, Мер… — Знаю, — она сдавила рану, вызвав оханье. — О себе подумай, сынок. Конунг встал и уже приготовился зашагать к выходу, но был задержан уместным вопросом супруги. — Слышишь? — но она ничего не слышала из-за отдающегося в ушах стука сердца. — Драконы летят. Я возьму Крушиголова взять след. Ты, — указал на заикающегося стражника. — За мной. — Я с вами, — вернулся запыхавшийся Кристофф. — Доктор скоро будет. Пойдёмте. Стоик, покряхтев, удалился вместе с двумя последователями. — Я позову сестру, — бросилась туда же Анна, и вскоре её голос эхом разнёсся по коридору. — Гейл! Гейл! — Юджин, — прошептала Рапунцель. — Слишком много крови. Ему не выжить, если я не… — Здесь… здесь не дом, — засомневался её защитник, но в конце концов помотал головой. — Но на что тогда волшебные волосы, если не спасать друзей? Девушка одарила его благодарным взглядом и расплела косу, позволив волосам расстелиться у ног. Валка странно покосилась но неё, но ничего на приближение не возразила. — Я могу помочь, — ни эренделлского, ни гэльского, ни одного из скандинавских наречий Рапунцель выучить не успела, большую часть жизни просидев в башне с одним хамелеоном в роли собеседника, что забрёл к ней одним унылым деньком. Она накрыла руку северной королевы своей, стараясь донести всё встречей глаз. — Позвольте помочь ему. Я смогу, смогу. Пропустите только. Помешкав, старшая женщина отошла в сторону. — Иккинг, — Рапунцель подозвала Юджина, и тот схватился за плечи пострадавшего. Она поймала чужой блуждающий взгляд. — Будет больно, понимаешь? Но ты держись. Маленькая ладонь обхватила рукоять кинжала и, с одним лишь коротким протестующим звуком Валки, извлекла из плоти заточенную сталь и бросила на пол. Иккинг выругался и попытался освободиться, но Юджин с готовностью одной рукой удерживал бьющееся в конвульсиях тело, а другой — встревоженную мать на расстоянии. Наследница Короны прижала к отверстию горсть прядей, и ощущение тёплой, текущей сквозь пальцы жидкости напомнило о смерти любимого. Песня полилась без малейших усилий; исцеление было её постоянным стремлением, даром солнечной капли. — Солнца яркий луч, Путь найди во мгле, Я прошу, верни, Что так желанно мне. Магия — частица её плоти и крови — заструилась от корней волос до самой сущности. Магия была ею, а она — магией, и даже однажды отсечённая, сила вернулась, потому что никогда её и не покинет, а волосы служили лишь проводником. Валка в неприкрытом шоке и смятении разинула рот, отчего Юджину вспомнилось, как Рапунцель исцелением его руки несколько лет назад добилась такого же эффекта. Он воспротивился желанию стрельнуть в неё нервной улыбочкой. — Раны исцели, Жизнь и свет пролей, Я прошу, верни, Что так желанно мне. Она протягивалась на целые ярды волос, закручиваясь на частях вокруг раны. Она просочилась в кожу Иккинга, и он поддался заменившим обжигающую боль теплу и лёгкости — это как греться на солнышке за облаками. Юноша поморгал затуманенными глазами, увидев эту магию, увидев, как пропитавшая светлые пряди кровь делает их такого же оттенка, что и у Мериды. Ему хотелось прикоснуться, дотянуться до них, но рукам не дали пошевелиться. — Желанно мне… Когда волосы убрали, единственным свидетельством повреждения осталась кровь. Иккинг охнул, протягивая освобождённую руку к месту ранения, но мать отстранила её и ошарашенно уставилась на дыру в рубахе. Наконец она повернулась к Рапунцель, которая, запинаясь, сделала предупреждающий жест: — Держите себя в руках! Валка сгребла её охапку. — Спасибо, спасибо, спасибо богам, породившим и благословившим тебя, — отпустив, женщина поцеловала её в лоб. — У тебя всегда будут друзья на Олухе. — Я… Я понимаю, — Рапунцель упала в объятия на сей раз Юджина, вымотанная, но довольная. — Рада помочь. Кивнув, Валка обернулась к исцелённому, который силился подняться. — Ляг обратно, дуралей, прекрати… — Мерида, — он вцепился в её руку, прожигая безумным взглядом. — Мерида! Они её забрали. Забрали, мама. — Я знаю, знаю, — прошептала. — Не беспокойся, мы вернём её, ш-ш-ш… — Нет, нет, он ударил её, этот поганый ублюдок посмел ударить её! Я сделаю ей ожерелье из его зубов, сияющим Мьёльниром клянусь! — Да-да, сделаешь, а я помогу, — продолжала шептать Валка. — Твой отец уже принимает меры. Крушиголов их выследит, ты же знаешь. Помолчи. — Он потерял слишком много крови, — Юджин усадил принцессу в кресло. — То, что рана зажила, не отнимает её последствий. — Мне нужен мой дракон, — Иккинг свистнул раз, другой, пока мать, зашипев, не вырвала у него пальцы изо рта. Он, так же протестующе зашипев, прокричал: — Беззубик! — У тебя даже ноги нет! — Она мне тоже понадобится, — юноша опёрся о стол и чуть было не рухнул. — Хель! Куда он запропастился?!. Двери вышибло, и внутрь влетели Фурии, разъярённые и опасные. От них разило озоном и молнией, в пастях светилась плазма. Учуявший кровь хозяина Беззубик прыжком преодолел разделяющее их расстояние и тревожно взвыл, тычась широкой головой ему в руки и живот в поисках травмы. — Я в норме, брат, в норме! Соласта же обнюхивала окружение, ища отсутствующего наездника. Утробным звуком она привлекла внимание самца, тот бросился помогать, и оба перепугали послов Короны, в панике пройдясь носами по их ногам. В конце концов дракониха, подняв голову, издала призывающий клич и приготовилась умчаться по коридору, но Валка задержала её. — Всё хорошо, всё хорошо, — утихомиривала она и зверей, и людей. — Её здесь нет, но она вернётся! Сын мог сколько угодно похваляться своим мастерством в укрощении драконов, но одно её движение — и самка расслабленно перекатилась на спину, а самец улёгся вниз брюхом. — Чтоб тебя, мам! — в сердцах выплюнул Иккинг. — Пусти меня! — Мне жаль, но нельзя, — отчасти ей действительно было жаль. — Ты не можешь, Иккинг! — Почему это?! — взревел. — У них, Хель, моя жена! — В этом и заключался план, забыл? — Валка коснулась его лица. — Сын мой по крови, они хотели её забрать, и мы знали, что так и случится и что мы вернём её и расставим всё по местам. Теперь требуется лишь добраться до Данброха, а не гнаться за кораблём, вот и всё. — Я соглашался на это, полагая, что её не тронут! — не утихал юноша. — Я отправлю этот корабль на дно, и мы не остановимся, пока до Олуха не долетим! — И ничего не добьёмся. Иккинг, ты должен обождать и подумать!.. — Нет, не должен! Не стану я ждать. Я никогда не отступлюсь, мама, как ты не понимаешь? Я нужен ей и убью каждого, кто станет на пути, и не думай, что ты исключение. — Поднимешь на меня руку, сын? — фыркнула она. — Я не позволю тебе пойти на смерть! — Если я не!.. Поток морозного воздуха едва не повыбивал окна, вынудив всех со свистящим звуком пригнуться. — Снег?! — не понимала Валка. — Что, во имя девяти царств?!. Эльза, будто бы оттолкнувшись от ветра, перешагнула оконную раму, а рядом маячил никем не видимый Джек. Оставляя за собой ледяные дорожки, она окинула двух викингов холодным взглядом. — Прошу простить, некрасиво вышло. Не в наших намерениях было собраться здесь. — Двое с магией?! — вполголоса изумилась Валка. Иккинг скосил на неё бегающие, с поволокой глаза: — Снежная буря… пару лет назад… — Вероятно, это была я, — склонила голову Эльза, общаясь на безупречном северном. — Тогда и это в мои намерения не входило. Я не могла собой управлять, но могу сейчас. Просветит ли меня кто-нибудь по поводу случившегося? Выглянувшая из-за угла Анна чуть не упала при виде сестры: — Эльза! — Меня ветер принёс, — пояснила она и недовольна зацыкала. — Сядь. Слишком долго ты в положении, чтобы со всем этим разбираться. Королева опустилась на подушку рядом с Рапунцель, предложившей ей одеяло со спинки кресла. — Моего сына ранили ножом во сне, а его жену вырвали из постели, — на эренделлском растолковывала Валка, пока Иккинг стучал ещё влажными и липкими от крови костяшками по деревянной крышке стола. — Её увезли, куда — мы не знаем, — подозреваемых виновников она тоже не назвала. — Проверялись ли послы Данброха? Валка, изображая равнодушие, повела плечами, но Анна признала, что нет. — Стража, — Эльза подозвала одного, следующего по пятам королевы. — Ступай в Западное крыло. Найди их или то, что от них осталось, и приведи сюда. Всё ясно? Тот отсалютовал и исчез, не выпуская своего копья. — Все сделайте глубокий вдох, — наставляла бывшая правительница. Белое видение со свободно ниспадающими на голые плечи волосами. — Мы разрешим это так скоро, как сможем, без нового кровопролития. Её глаза упали на полудремлющих на полу ящеров. Тёмный вяло высунул слегка раздвоённый язык. — Ну разве это не мило? — заметил ссутулившийся на подоконнике, словно гриф, Джек. — Может, и нам такого нарыть? Эльза щёлкнула пальцами перед затрепетавшей служанкой: — Чаю. Поживее. — Да, госпожа! За угол свернул доктор — тучный, краснолицый и до сих пор сонный. — Ваши услуги больше не нужны, можете идти, — отослала его Эльза. Он даже глаза на миг разул, затем с чувством швырнул на пол сумку и затопал прочь, злобна бурча себе под нос. — Напомни мне его уволить, — проворчала Анна. — Родить можно, его дожидаясь. — Или умереть, — потемневшие глаза Валки остановились на золотоволосой голове. — Мы в большом долгу перед Короной. — Долги будут везде и всюду, я полагаю, — пробормотала Эльза, пресекая все возражения. — Дракон, — мямлил Иккинг. — Приведите… моего дракона… — Легче, легче, — мать уложила его обратно. — Ты сейчас не в состоянии летать! С неба свалишься, с упряжью там или нет! — Государыня, — вошёл стражник, а за ним Кристофф, Стоик и громадный пыхтящий Громорог. — Ни следа послов Данброха. — Это по их вине, — промычала Анна и попросила мужа за руку помочь ей встать. — Они похитили Мериду и сбежали! — Не только её, — негромко добавил Кристофф. — Они нашли сокровищницу. Перерезали страже горло и забрали… Эльза развернулась на каблуках, и все, не считая Хэддоков, зашипели от резкого похолодания. — Что забрали? — …Королевские регалии и более того. Снег начал падать прямо с потолка, и Стоик, поражённо посмеявшись, в благоговении раскинул руки. — Как они смеют?! — возгласила Ледяная Королева. — Как смеют входить в наш дом и красть под нашей крышей?! — Тише, Эльза, а то заморозишь нас! — пророптал Кристофф. Снег прекратился, и она крутанулась на месте, прикусив ноготь большого пальца. — Дышите глубже, Ваше Величество, — на этот раз дух облокотился о подоконник, посохом ударяя себя по ноге. — Детишек распугаете. — Крушиголов шёл по следу до их богатств, — делился с супругой конунг. — Потом дальше через дверь прислуги. Скорее всего, они уже сели на корабли и отчалили в Данброх. Его ладонь легла на плечо Иккинга, всё ещё борющегося за сознание. — Как он себя чувствует? Валка показала ему испарившуюся за дырой рану. — Златовласка тоже колдовать умеет. — Видать, не такие наши драконы и несравненные, — Стоик помотал головой. — Сейчас я не смею думать о последствиях. Я просто рад, что он живой. — Живой, но пробудится бешеным зверем. Им пришлось оглушить Мериду, она дралась. — Ты ей не сказала?.. — Цыть, — здесь ушей было больше желаемого. — Сказала, конечно. Но как бы ты отреагировал, если бы тебя из постели вырвали посреди ночи? — Скверно, — согласился он и со вздохом снова помотал головой. — Этим вечером Данброх нажил себе сильных врагов. Тем лучше для нас, но как-то странно это. — Разве? — Мужчина, Фергус, вроде человек умный, честный, благородный. Вот уж не думал, что он способен воровать под покровом ночи. Они прервались, заметив вскочившую на подоконник Эльзу. В глазах у неё — как и за спиной — разгуливался шторм. — Я попробую их остановить. — Эльза! — ахнула Анна. — Это уже перебор! Там слишком тепло! — Со мной Джек, — поспорила. — Попробуем развернуть их к суше, где их встретит наша армия и возьмёт в плен. — Если ты всё заморозишь, судам не выбраться из фьорда, — вставил король-консорт. — Давай просто пошлём наших самых быстрых!.. — Я быстрее! — над головой Эльзы сверкнула молния и порыв выхватил её в небо. Анна звала сестру, но после второго треска с молнией муж потянул её внутрь, чтобы можно было закрыть ставни. — Чёрт возьми, Эльза! — бросила ветру королева. — Будь неладны эти ведьмы и драконы, — Стоику хотелось рассмеяться, но что-то мешало. — Всё-таки я волнуюсь за девочку, Стоик. Если они обезумели, как доказывали это раньше… — Они не убьют её, дорогая. Может, малость припугнут, обидят, но жизни не отнимут. — Если она обнажит свои чувства, свой выбор… они могут… — Помолчи же, — он прижал её к груди. — Это их плоть и кровь! Она дитя, их дитя. — Она больше не их, она одна из нас. — Твоя правда, — вождь потрепал юношескую голову. — Теперь она наша, и мы не отдадим её без боя. Принесём к их порогу Хель, пламя и кровь. Проникнем, пока они спят, заберём её назад и сожжём всё остальное. — Иккинг тебе, может, даже позволит, — задумчиво протянула Валка. — Они ударили бедняжку, ударили. Они заслуживают нашей жестокости. — Так и есть, — Стоик потряс её за плечо. — Со зверями справишься? Женщина глянула на сопящих у стола Фурий. — Я сделаю, что положено, если и ты готов. — С парнем я слажу, поставлю в известность всех наших людей. Девочка будет с нами ещё до осени. — Мерида… — шёпотом выговорил Иккинг, хватаясь за чужую руку на своём плече. — Мерида… — Тише, парень, — посоветовал отец. — Мы её добудем. — Пап, — выдохнул он. — Время, я следил за временем… — Знаю. Не волнуйся. — Нет! — руку сдавили с новой силой. — Послушайте… Просто послушайте… — Слушаем, никуда не ушли, — Валка откинула с его лба длинные волосы. — Говори, сынок. Что тебя грызёт? — Время, мама. Неделя, может, больше. Время. Совпадает! — Что он несёт? Женщина перевела на него усталый взгляд: — Он потерял много крови, я его тоже не понимаю. — Значит, раны магия лечит, но кровь не возвращает? — Давай сильно не будем о логике, это ведь волшебные волосы. — Волосы, говоришь? — Как ни дивно. — Мам, время. Она может быть… может быть… Валка наклонилась ближе: — Мерида может быть что, сынок? Иккинг заморгал, на миг вернув взору ясность. — Я был глуп. Я искушал судьбу. Время совпадает. Она такая усталая… всё время. — Ты не посмел,— охнула она. — Скажи, что не посмел. — Что опять? — Похоже, от этого болвана семя прижилось! — позабыла о всякой мягкости Валка. — Ты бросил её драконам с ребёнком в чреве. Ты — полный идиот! Иккингу хватило сил закатить глаза: — Я в курсе, что идиот. А что нового? — Я бы тебя придушила, не будь я так… счастлива! Чёрт подери! — Лучшие вести в худший час, — Стоик возвёл очи горе. — И так всегда. — Если она узнает, если они узнают… её убьют, — выдал лежащий на грани истерики. — Они убьют её! — Девочка умнее, чем ты думаешь. Клянёмся, с ней всё будет в порядке, тише, — Валка надавила на него. — Спи, мальчик мой. Ни о чём не думай. — Вот так, вот так, — подбадривал отец, видя, как чужие веки, подрагивая, опускаются, пока весь он не поддался затягивающей тьме. — Ну и… — шепнула женщина. — Что теперь?

***

Выброшенные на берег и промокшие до нитки, Эльза с Джеком откашливали воду. Они ползли, оставляя за собой следы песка, смешанного с илом, солью и льдом. — Ветер, — пропыхтел Джек, еле тряхнув посохом. — Во дворец! Как будто огромная невидимая птица подхватила их в воздух, заставляя бороздить небо морозом. — Сестра, — прохрипела Эльза, шлёпнувшись на пол через окно. — Анна! Ей претило беспокоить их в пору восходящего солнца, но дело не терпело отлагательств. — Боже правый, — Кристофф помог ей подняться на ноги. Время, за которое она сюда добралась, казалось неопределённым. — Эта ночь когда-нибудь закончится? Она отхаркнула оставшуюся морскую воду, а Джек со стоном перевернулся на спину. Кристофф прошёл аккурат поперёк него, но он ничего не почувствовал — духам вредила природа и ничто другое. — Слишком тепло, — кое-как проговорила Эльза. — Мы пытались, но усилить удалось только шторм. Мы чуть не опрокинули корабль, продолжать попытки было чересчур рискованно. — Лёд с тёплой водой погоды не сделают, — подытожил отплевавшийся дух зимы. — А я говорила, — процедила Анна, прижимая кусочек льда к шее сестры. — Говорила, чтоб тебя!.. Аргх! Подумать только, и ты ещё читала мне нотации о незрелости! — Прости, — прошептала она. — Ты была права. Надо было послушать тебя, но я была зла и дала злу завладеть собой. Я вела себя глупо. — Не то слово! Мне бы закинуть тебя на колени, как мама, и вбить немного ума! — Прибереги это для своего ребёнка, — через силу испустила смешок Эльза. — Но не стану отрицать, что заслужила это. — Мне пришлось всё улаживать, пока тебя не было, надеюсь, ты понимаешь, — сетовала королева. — Сердца успокаивать, обещания давать. — Иккинга вылечили, а остальные и так здоровы. — Ещё есть неразрешённые дела, неподписанные бумаги, договорённости! — Знаю, мне жаль. Правда. — Анна, милая, — Кристофф растёр лицо. — Всему своё время. — Точно, — она хлопнула в ладоши. — В кровать! Все-все! Джек, дух льда и мороза, ты в том числе, если ты где-то прячешься! Марш! — Здесь слишком жарко, — слабо возразила Эльза. Джек согласно застонал со своего места на полу. — Тогда пойдёте вниз. В погреб — его заморозить у вас хватит сил. Старшая сестра снова попыталась поспорить, но Анна более не была намерена это терпеть: — Живо! Не желаю ничего слышать! — Отдохните, — подхватил Кристофф. — Просто отдохните. Займёмся делом через пару часиков. Они согласно склонили головы.

***

— Ты меня не остановишь! — Хель, ещё как остановлю! Я — твой вождь и конунг, и ты меня услышишь, мальчуган! — Моя жена, возможно, беременная на корабле врага в открытом море! Я беру Беззубика!.. — Ты сидишь и не рыпаешься! Нам ещё есть что обсудить и подписать, Тора ради! — Но она там совсем!.. — Она со своими людьми! — Мы её люди. Теперь это мы, — непослушными пальцами юноша щёлкнул по броне. — Ты этого, может, и не видишь, но она моя, ребёнок мой, потому она наша! — Ты прав, сын, прав, — вздохнул Стоик, стараясь усмирить их обоих. — Я знаю это. Но когда-то она была их, вреда ей не причинят. — Они отдали её, предложили, и мы приняли! — Иккинг ходил туда-сюда, как заключённый в клетке, измождённый и полный ярости. — Она моя! Всё… Всё должно было быть не так! — У нас и раньше планы шли под откос. И кто, напомни, в итоге всё исправлял? — Замечательно, значит, мы договорились? — он, не сдаваясь, бросился к выходу, но его тут же оттащили обратно. — Нет уж. Головой надо думать, а не пускаться во все тяжкие. Ты слишком перегрелся, ты подпалишь всё, к чему прикоснёшься. — Пусть так! — юноша неистово вырывался, и родитель с досадой подумал, что приструнить его сейчас куда тяжелее, чем в детстве. — Пусть и во все тяжкие! Хоть раз… дай… мне… то… чего… хочу… я! — Только не таким способом! Ты останешься здесь поправляться, мы подпишем эти проклятые соглашения, обеспечим меж нами торговлю и мир и отправимся на Олух. — Без Мериды? Чёрта с два! — младший Хэддок заметался с двойным усердием. — Я не могу их упустить! Если не полетим за ними сейчас, они доберутся до дома и забаррикадируются! Пройдут недели, месяцы, прежде чем мы соберём достаточно людей и драконов и освободим её! — Уймись! — Нет, я должен вылетать немедленно! Иначе!.. — Она будет в своей мягкой постели, за каменными стенами, с роднёй. Не стану лукавить, время будет тянуться как целый век, но она останется сильной и о ней позаботятся. Твоя мать улетела ещё с рассветом и приведёт стольких, сколько нужно для штурма. Твоя девчонка раскроет их тайны, планы изнутри, а мы сломаем извне, её и разнести не успеет. Ты ж сам сказал, что это не точно! — Я не могу отпустить её одну!.. — Можешь и отпустишь, зверюга! — Стоик отбросил его, и тот руками удержал себя от падения. — Я почти на двадцать лет жены лишился, а ты мне тут о боли заикаешься?! А теперь возьмись за свою огромную голову и найди для нас лучшие решения и скорейшее отбытие. — Отец, прошу… Не делай этого. Будь это мама… — Хитрее твоей мамы женщины я не видывал, а она наставляла девчонку. Она будет действовать с умом, так что пора бы и тебе начать. — Сам ты бы полетел, — презрительно высказался Иккинг. — Если бы хоть на секунду за все те годы поверил, что отыщешь её, бросил бы всех и всё! — Не спорю, — главарь викингов похлопал его по макушке и притянул в объятия. — Ради неё я бы сжёг Мировое древо до корней. Покинул бы деревню и уплыл не оглядываясь. — Тогда почему? — при отце становиться излишне сентиментальным он отказывался. — Почему ты меня не отпускаешь? — Потому что, дурачина… Плевака бы так же останавливал меня. Больно бы было выслушивать напоминания о всех моих заботах: деревне, политике и прочем. — Но пап!.. — Поэтому и я тебе кое о чём напомню. Напомню обо всём, за чем ты обязан приглядывать; обо всём, за что ты в ответе; обо всём, что ведомо одному тебе. Деревня, драконы, все твои маленькие победы каждый день. Остров теперь и на твоих плечах, парень. Никому другому я его не доверю. В груди у Иккинга потяжелело. — И бы всё это бросил ради неё. — Я понял, — Стоик ещё раз потрепал его. — Я поступил бы так же. — Папа, пожалуйста… пожалуйста, отпусти. Я найду её, верну её, мы сможем… — Да воротим мы её, воротим. Болеть будет как сломанное ребро, но вскорости уже снова обниметесь. У Иккинга подкосило ноги, он присел. — Я… я не… я не знаю, что делать, разум ходит кругами… — Понимаю. — Она просто… нужна мне. Она — половинка меня. — Знаю. — Поначалу это казалось невозможным, жениться на-на незнакомке. А потом всё так быстро наладилось. Я помню, как думал, что мы и видеть-то друг друга не сможем, не то что говорить или любить. И однажды… посмотрел на неё и полюбил. Потом… и она полюбила, она была… прямо у меня под носом. Как я её упустил? Как допустил такое? — Что случилось, то случилось, но мы всё исправим. Шаг за шагом, парень. Голову только не теряй и будет тебе счастье. — Я не чувствую себя целым… С тяжёлым вздохом конунг сел подле него. — Я годами чувствовал себя так, будто руки или ноги не хватает. Но тебе-то об этом лучше знать, это та же ужасная боль? — Нет, не та же, — сказал Иккинг на выдохе. — Но одновременно и та. Скорее как… когда я ноги только-только лишился и ещё не привык вставать и надевать протез. — Неужто? — Да, иногда… казалось, что она у меня ещё есть и… слыша Беззубика на крыше, я вскакивал, собирался перенести на неё вес и… попросту падал. Вот такое это чувство — словно я опираюсь на то, что не сможет меня поддержать. — Так перенеси вес куда-нибудь ещё, сын. Поделись с нами своим бременем, ты же знаешь, что нам оно по зубам. — Я не могу даже… думать ни о чём, кроме как… цела она или нет. И если… если она беременна, пострадает ли ребёнок? Я и полшага вперёд сделать не в силах, меня тянет назад к ней. — Со временем полегчает. Шаг за шагом, не забывай. Сделай один, а там, глядишь, и второй подтянется. — Ладно. Давай просто… покончим с этой чертовщиной, — юноша встал. — Я подпишусь нашим именем, скреплю сделки. Но только если ты поклянёшься!.. — Я давал клятву тебе, матери и девочке. Никакое несчастье не постигнет её, ничего не случится. Мы её воротим, семейству её подарят жизнь, пускай и подальше, и мальчишкам тоже славно заживётся. — Они уедут с нами. — Принцы? С какого?.. — Мерида любит их и хочет забрать. Она скучает без них, понимает, что их родители для воспитания уже не годятся, и не отпустит в чужую семью. — Как угодно. Простираю тебе под ноги обет за обетом! Главное… делай своё дело, исполняй долг. Потом дай нам сделать нужные ходы, держаться выше всего этого, а после направить на них наши силы. Пусть узнают — раз связались с драконами, то отведают огонька. — Когда всё закончится, они пожалеют, что вообще связывались с Олухом, Хулиганами, викингами и мной. — Другое дело. Направь эту злобу в нужное русло. Юноша ощутил внутри огонь и повернулся, решив овладеть им, точно орудием. «Держись, Мерида, я приду». Да охватит пламя Мировое древо.

***

Мерида очнулась с запахом соли и озона в носу и странным перестукиванием в ушах. Мгновенно вспомнив о случившемся, она села, но это лишь усилило болезненную пульсацию в левом виске. Скоро стало ясно, что неизвестный шум — это дождь, а не одна только чудовищная головная боль. Принцесса оглядела полумрак каюты — в том, что это семейное гребное судно, сомнений не было. Над головой топали чьи-то ноги, выкрики разносились от носа до кормы, а сам корабль качался из стороны в сторону. Встать прямо удалось тяжелее обычного — вокруг штормило, а голову будто на холоде надуло. Она так и не приспособилась к морской качке, что однажды слышала от смеющегося капитана, так как предпочитала твёрдо стоять на суше — конечно, пока не обзавелась драконом и не познала волшебство полёта — и надеялась, что этот корабль будет последним. Мысли о драконах и грозах неизбежно вынудили подумать об Иккинге. «Эти подонки ранили его!». Выругавшись, Мерида выбралась из маленькой тесной каюты и отправилась на поиски родителей. По звучанию напоминавший Валку голос попробовал дать некий дельный совет, но от лезущего из ушей гнева и рёва океана ничего было не разобрать. Девушка толкнула двери капитанской каюты, застав отца, мать и ещё нескольких врасплох. Все подпрыгнули, схватившись за оружие, пока не осознали, кто именно вошёл. Мерида чувствовала себя разбуженным драконом, с огнём, когтями, зубами, а крутые локоны придавали ей вид, опасностью сравнимый с вынутым из ножен клинком. — Именем Господа, что вы натворили?! — на миг ей пришлось отвлечься по вине очередной волны, от которой она врезалась плечом в дверной косяк и зашипела. — Мерида, дорогая, — расщебеталась Элинор. — Тебе пока нельзя вставать! — Что происходит?! — завопила принцесса, и одновременно с её криком сверкнула в щелях досок молния. — Куда мы плывём?! Что вы вообще творите?! «Игра, игра, это всё игра!», — нашёптывал знакомый голос. — «Веди её с умом!». — Ах, это всего-навсего шторм, не нужно бояться! — мать словно проплыла вперёд. — Ты всегда так пугалась грома, малышка! — Мама, — Мерида стиснула запястье чужой протянутой руки. — Что вы наделали?! — Мы сделали то, что должны были, — вперёд, хромая, вышел Фергус. Стойка его стала ровнее, лицо — не таким отёкшим, а волосы в свете раскачивающегося фонаря блестели медью и золотом. — Для твоего спасения. — Спасения?! Мама, папа, я замужем за наследником Конфедерации, вы не можете вот так!.. — Ни за кем ты не замужем, — Элинор вырвала руку. — Ты наследница Данброха! Ты вольная птица, можешь пойти куда хочешь и делать что хочешь! — Мам, — замигала девушка. — Ты растеряла остатки разума?! — Не говори так с матерью! Мы всё подвергли риску, чтобы вернуть тебя! — В том числе и меня саму! Снова! Который уже раз?! — потрясла головой. — Как вы могли?! Моё положение среди них и в Данброхе превратится в ничто! Мы договорились — связали себя узами, дали обет, и вы нарушили его! — Нет никаких уз! — женщина рванула вперёд, и дочь при виде исказившего её черты безумия подавила вскрик. — И договора! Для этого нужна честь! Нужны права! Они отняли тебя у нас, а мы отняли назад! Будто ничего и не было! — Они придут за мной, — наконец выплюнула Мерида. — Вновь принесут драконов и буйные орды. Я уехала, чтобы спасти остальных, хотя было больно. Мам, пап, что же вы делаете? Приговариваете ещё больше людей к смерти! — Пусть приходят! — лишь сейчас принцесса увидела наряд Элинор: сияющие доспехи, точь-в-точь как на рисунке мальчиков; меч на поясе, волосы заплетены в ниспадающую по спине косу. — Мы убьём их, как убили тех в лагере! Мерида проглотила услышанное. Конечно, это ей уже было известно, но если уж исполнять роль, то как следует. И всё же неприкрытая гордость королевы пошатнула, и бушующие воды здесь были не при чём. — Вы… вы истребили поселение олуховчан? — Да, — вскинула подбородок женщина. — Никто не выжил. — Вы их убили… — Разумеется, это ведь были душегубы. — Там были и дети. Земледельцы, пекари, портнихи! Они были невинны! — Ох, это не важно, — отмахнулась Элинор. Мериду тошнило от собственной семьи. — Мы очистили от них наши земли и вернули тебя. Мы плывём домой! Разве не этого ты хотела? «Думай, девочка, думай. Не говори, что чувствуешь, — говори то, что нужно говорить». — Ну конечно, — прошептала она. — Но чему радоваться, когда нас вот-вот атакуют? — О войне не волнуйся, — Фергус одной рукой обнял её за плечи и коснулся губами пульсирующего виска. — Покончим с этим так же, как начали. Мы плохо обошлись с тобой, mo leannan, но настала пора всё исправить. От очередной встряски Мерида выскользнула из его хватки и чуть не впечаталась в стену, руками предотвратив удар головой. Один из моряков смачно выбранился, даже у мамы нашлось крепкое словцо насчёт погоды, но девушка едва смогла найти в себе силы пошевелиться. «Это… это из-за меня они здесь. Из-за меня они пришли. Из-за меня они их убили». Она признала сыгранную роль на войне, в насилии, в заключённой сделке. Кивала, когда отец поручал ведения битв, и заносила меч на любого, кто вставал на пути. Соглашалась и повиновалась во благо семьи и народа, когда могла сбежать. Выбирала снова и снова, с кем объединяться и как поступать. Она знала, что служила всему причиной, оправданием, но не могла понять, как её действия привели к такому. Она отвергла их в пору свадьбы и отбытия. Отвергла прощальные объятья, толком с ними не застольничала, швырялась ядовитыми словами в надежде пронзить их счастье и покой. Она была так зла и ничего так не желала, как чтобы они знали и чувствовали её сердечную боль от разлуки. Ушла, оставив им их ужас, страдания, и не простив, чем довела до истинной жестокости. Надеялась ранить их так же, как была ранена сама; но если она сумела двигаться дальше, оставив прошлое позади, они застряли на одном месте. Из-за неё мать строила планы от заката до рассвета, а отец вусмерть напивался. Она была призраком, преследовавшим их днями и ночами; блуждающим огоньком во тьме, за которым они гнались в ожидании отыскать потерянное. — Мерида? О, бедняжка, головой ударилась? Элинор приложила ладонь ей ко лбу — совсем как в детстве, когда у неё был жар. Она даже не заметила собственных слёз, пока ладонь не спустилась ниже, к щеке, и не стёрла влагу. — О, тише, тише! Пойдём, уложу тебя обратно. А всего через пару дней мы будем дома и всё будет кончено, да? Мерида не смогла даже кивнуть, передвигаясь так, будто корабль ушёл под воду. «О Иккинг, прости меня, парень…». В своей каюте, не сдержавшись от привычного проявления заботы, она разрыдалась. — Ох, милая. Моя храбрая малышка… Когда мама начала напевать на ухо знакомую всю жизнь колыбельную, «A Mhaighdean Bhan Uasal», ей захотелось закричать на грозовое небо, поведать о потерянном муже и их могучих драконах, а после прыгнуть за борт и добраться до них вплавь. Своей яростью, своим гневом, своей враждебностью и ненавистью она породила ещё больше невзгод. Точно посеяв семена в кровавой почве, она умудрилась разрушить всё обретённое в новом доме другим разрушением в старом. Родители были не безумны — убиты горем, с разбитыми сердцами, в отчаянии. Она выросла и многое преодолела, но своими же деяниями неминуемо тянула себя назад. Никогда она так не хотела сбежать на ком-нибудь верхом, как в эту минуту. Женихи и замужество были ничем по сравнению с её собственным поражением, с ушедшими жизнями, что держали за горло. Погибли многие — его люди и её — кого знали и любили, а выживших ожидала новая беда, и всё из-за её неумения сдерживать нрав. «Что я наделала? Боже милостивый, что я наделала?». — Ш-ш, девочка, скоро будем дома… Элинор пела, перебирая её длинные волосы. Мерида молилась, чтобы её Иккинг был цел.

***

— Со всем уважением, мы отказываемся, — Иккинг очень старался не скрежетать зубами. Всё-таки припугивать было больше по отцовской части, а ему оставались торговля с перевозками. Первый тем временем корпел над посланиями всем присоединённым территориям с распоряжением готовиться к войне. — Это слишком много. Рапунцель ожидала перевода Эльзы, контролирующей переговоры в отсутствие Анны. Хотя королева была здорова, потрясения и суматоха ночи выжали из неё все соки, и новоназначенный доктор прописал ей постельный режим. За окнами ярился шторм, стуча по стеклу, громыхая над головой. За последние три дня температура воздуха значительно понизилась, что в совокупности с ливнем делало бодрствование и интерес к происходящему практически невозможными. Посланница Короны заговорила, и Эльза, кивнув, повернулась к сыну вождя: — Король с уважением просит о таком количестве. — Вы… вообще имеете представление, сколько это железа Громмеля? — Иккинг побарабанил пальцами по столу. — Чтобы драконы произвели требуемое вами количество, понадобятся годы, не говоря уже о перевозке. А вы хотите ежегодно? Вы с ума сошли, во всём чёртовом Архипелаге не найдётся столько средств!.. — Господин Иккинг, — с нажимом прервала Эльза. — Я поняла вас. Пока она передавала ответ, он пытался взять над эмоциями верх. — Если это невозможно, тогда, быть может, и вам стоит пересмотреть цифры на еду и зерно. Вино и масло, к слову, тоже не дешёвое. — Смените тон, Ваше Высочество, — огрызнулся юноша. — Спросите, не интересуют ли их шкуры и кость. Эльза выдохнула через нос и уточнила: — Какого рода? — Я считаю, что для её страны лучше всего подойдёт Громмель или другой представитель класса Камнеедов. Может, ей нужны какие-то дополнения внешнего вида, тогда это уже, пожалуй, младшие из класса Разящих. — Ни ей, ни мне это ни о чём не говорит, господин Иккинг. — Какие… какие на это планы? — он перевёл взгляд на растерянно морщившую лоб Рапунцель. — Где вы намерены его использовать? Для брони, декоративных целей, платьев? Чего? — Она согласна рассмотреть вариант со шкурами и костью, если их можно применять в изготовлении оружия. — Хорошо, замечательно… — он покачал головой. — Мы можем поставлять… — потерев лоб, он написал окончательное число, — столько железа Громмеля. Ежегодно. Не больше — не сейчас и не, вероятнее всего, в будущем. Это больше, чем получает большинство наших провинций, так что радуйтесь. Что касается кости, а-а… Обменявшись парой досадных вздохов, они нашли компромисс. — Превосходно, — Эльза поставила свою подпись с росчерком. — Предлагаю сделать перерыв на чай. Иккинг приготовился возражать, но Рапунцель со своим стражем Юджином уже освободили помещение. Он бухнулся на край стола и взялся за больную голову. Ни еда, ни вода, ни вино его не волновали, а лишь благополучное завершение этих дел, чтобы он вскочил на дракона и отправился к цели. Эльза прохаживалась вокруг, собирая разбросанные листы бумаги. — Прошу… меня извинить, — буркнул Иккинг. — Я не нарочно как осёл себя веду. — Вы мучаетесь, вам простительно. — Хотя и не так сильно, как давлю. Собеседница хмыкнула, рассматривая его так, будто разбирала по частям, косточка за косточкой. Юноша невольно поёжился, словно вышел на холод после ночи у очага. — Если не возражаете, я спрошу: как по-вашему, смогли бы вы изначально полюбить другую так, как любите её? — Эльза слышала от сестры о чувствах Мериды, но любопытно было узнать и мужской взгляд заложника ситуации. Иккинг рассмеялся и грубым движением прошёлся ладонями по утомлённому лицу. — Нет, это… невозможно. — Вот как? — экс-королева Эренделла всё так же не торопясь собирала документы. — И это никак не связано с постоянным делением крова? Стола, постели, трапез утром и вечером? — Напротив, — он смотрел на неё, но внимания этому занятию много не уделял. — Этого было в избытке, ещё когда мы и десяти слов друг другу не могли сказать. — Выходит, вы любите её не потому, что она — ваша супруга? — Вам кто-нибудь объяснял, что такое брак по расчёту? Они, как правило, прискорбны. — Поэтому, наверное, мне и любопытно. Простите. Возможно, я слишком… холодна, — Эльза пожала плечами, следя за бегущими по стеклу каплями дождя. — Не хотела сыпать соль на рану. — Как ни странно, говорить о начале нашего пути не так уж и тяжело… — встав, Иккинг протянул ей пару бумаг, которые придавил локтем. — Мы должны были быть врагами. Должны были ненавидеть друг друга. Но… Его глаза остановились на том же окне, и она, затаив дыхание, ждала, когда рассказчик соберётся с мыслями. — Я помню, как она шла мне навстречу, — Иккинг со смехом провёл большим пальцем под левым глазом. — Нас венчали в понедельник, а это… не вполне удачный для наших народов день. — Для моего тоже. — У нас на Олухе это всегда пятница, у них — суббота. У нас не было… друг для друга ничего ценного. По традиции я был бы обязан провести ритуал, где иду к могиле прадеда и откапываю в дар невесте его меч, а она мне дарит новый. Не было ни музыки, ни пения. В кузнице я выковал кольца, расплавив разбитую золотую чашу. Она… — в который раз он, смеясь, покачал головой. Безымянный палец левой руки жгло. — Она прошествовала по той тропе прямиком ко мне сама, без отца. Видели бы вы её тогда. Она была такой… яркой, неистовой, сердитой, что, казалось, излучала жар всем телом. Как живое пламя. — Похоже на Мериду, — улыбнулась Эльза. — Правда ведь? — Иккинг опёрся о подоконник, всерьёз увлёкшись штормом. — Боги, она была… прекрасна. Даже тогда, в ту ужасную пору приговора. И она была напугана, как и я, но шла с высоко поднятой головой и не проронила и слезинки. С самого начала она показывала мне, кто тут главный, что она может прогнуться, но никогда не сломается. Она считала… — он принялся обкусывать кутикулы. — Она считала меня монстром, и я её не виню. Мы приготовили слова, пытаясь найти между нами что-то, помимо, ну, знаете, очевидного. Она… была готова к тому, что я её обижу, готова была принять это, сдаться жизни страданий и горестей. Я зауважал её, как только увидел… Но именно тогда я понял, что не могу на неё больше злиться. — А вы злились? — На отца в основном. Отчасти и на себя. Но и на неё, да, за одно… существование. За то, что позволила нашим отцам управлять её жизнью… Это ведь бессмысленно! — смешок. — Не то чтобы я сам долго сопротивлялся. Я тоже согласился. Но думал, она будет... другой. И что я сам буду другим, более холодным и менее… расположенным к ней. Что буду винить её за лишение меня выбора, — движение головой. — Боги, каким я был глупцом… да и сейчас тоже. — А что же теперь? — Конечно, звучит слащаво и по-дурацки, но… — глаза увлажнились, и он опустил их в пол, избегая чужого пронзительного взора. — В ней больше меня, чем во мне самом. Мы были вместе, росли вместе и создали из себя новых людей. Я помню, кем был до неё, и больше не хочу им быть. — Звучит… Звучит, совсем не по-дурацки. — Но вы по-прежнему думаете, женись я на вас или Анне, стал бы таким же? — Иккинг сглотнул и бросил на неё резкий взгляд. — Нет, не думаю. Розе и дубу один уход не подойдёт, не всякий сад годится для одного или другого, и не всякий садовник талантлив. — Вам бы побольше беседовать с моей мамой. Аж в дрожь от сходства берёт. Эльза рассмеялась: — От холода и одиночества мысли становятся поэтическими. — Пожалуй, — юноша не стал утруждать себя расспросами, откуда ей это известно, — пусть ведьмы с их колдовством останутся тайной. Оба присели, вслушиваясь в перестуки дождя по крыше. — Я верю, что вы вновь найдёте друга друга, — тихо предложила утешение Эльза. — Вы слишком верны, чтобы не воссоединиться. — Я Иккинг Хэддок, — сказал будто про себя, глядя куда-то за горизонт. — Драконий наездник. Дева кивнула, выпустив через нос воздух. — Мне бы хотелось, чтобы всё было иначе. — Я… Да, и мне тоже, — Иккинг шмыгнул носом. — Частенько в последнее время. Чтобы мы встретились при других обстоятельствах, чтобы многого не случилось. Но иногда и благодарен за это. За всё это дерьмо, страх и ужас. Потому что… всё лучшее, что есть в моей жизни, появилось из-за борьбы. Вы понимаете? Эльза не дрогнула под его взглядом, ещё раз кивнула: — Понимаю. — Дракон, друзья, родина… все купались в кровопролитии, насилии и огне. И вот моя жена, моё сердце и душа, пришла с битвы, войны и разорения. Могу только надеяться, что из этого выйдет что-то хорошее… — он махнул рукой. — Может, со временем. — У нас соглашения, — по-прежнему неуверенно подбадривала она. — Торговые сделки и мир на долгие годы. Все яблоки, которые ей предстоит съесть. Его смех прозвучал натужно. — И мы установили новые связи — новые, да, но крепкие. Рапунцель из Короны спасла вам жизнь, а Эренделл стоит с Конфедерацией викингов плечом к плечу. — Потому что украли ваши драгоценности. Будто я поверю, что вы втянули себя в это не из-за денег и личного оскорбления. — Вы слишком умны, Иккинг Хэддок, и слишком дерзки. — Так и думал. Они смерили друг друга взглядами. Эльза наклонила голову подобно Змеевику (а окрасом так вообще вылитая Громгильда). — Что, по вашему, бы вышло, если бы пожениться принудили нас? Иккинг прыснул: — Вы серьёзно? — Просто из любопытства, — повела плечами. — Через неделю возненавидели бы друг друга, а через год — поубивали, наверное. Вы слишком!.. — юноша сделал неуклюжий жест. — А я слишком… эх! — Красноречиво. — Вы сами спросили, — развёл руками. — Все эти… побрякушки: роскошь, самоцветы, тонкие материалы — не на этом построен Олух. Там мех, кость, камень, сердечные муки и… ну, холод, вам, может, и по душе с этими вашими… штучками, но драконий огонь навряд ли. — Таковы ваши предпочтения? Огонь льду и морозу? — Не поймите превратно, но да, — Иккинг улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ. — Я возродился в драконьем пламени… другим. — Мне отчего-то кажется, что мы всё ещё говорим о Мериде. — В каком-то смысле. Эльза задумчиво запрокинула голову: — Я никогда не верила в судьбу. Казалось глупостью возлагать надежды и мечты на одну только сильную веру в то, что кто-то там присматривает за тобой лучше тебя самого. Но… теперь… задумываюсь, что всё устроено не более преднамеренно, чем мы способны понять. Наступила очередь Иккинга хранить молчание, пока она выбирала следующие слова с щепетильностью продумывания ходов на шахматной доске. — Я родилась со льдом в крови, сердце и душе. Я замораживала все бутылочки для кормления, едва не подвергла родителей обморожению, когда они взяли меня на руки. Я сестру чуть не убила во время игр. Я ненавидела себя, свои силы и всё, что от них исходило. Всю свою жизнь я была одна и так себя боялась, что подумывала выпрыгнуть из окна столько раз, сколько не осмелилась бы назвать. Он опустил голову. — Не беспокойтесь, сейчас всё намного лучше. После одного ужасного события я научилась принимать свою сущность — моменты, за которые я признательна, но и… навсегда невзлюбила. А затем, когда я думала, что всё под контролем, меня призвало нечто более масштабное и сложное, чем я сама. Так много черт, которых я раньше не видела и к которым вынуждена приспосабливаться, из-за чего порой негодую. Теперь всего стало ещё больше, и снова мне приходится участвовать. Но с другой стороны, да, я верю, что из этого выйдет что-то хорошее. — В нашей культуре норны сплетают жизни в один большой покров душ и предназначений. — Может, оно и так, а может, это всё чистая удача. Кто возьмётся судить? — Эльза вздохнула. — Но… вы нашли любовь на родине недругов. Мерида нашла свой народ в захватчиках. Рапунцель нашла силу, любовь и счастье в испытаниях, как и моя Анна. А я нашла способ принять себя вместе с холодом. В этом что-то есть. — Можно и так сказать. Она двинулась к выходу и вновь склонила голову набок. От этого изучения глазами становилось не по себе. — Не теряйте веры, вождь Хэддок. — Благодарю, королева Эльза. Она скрылась по ту сторону двери, и Иккинг вернулся к созерцанию непогоды, клокочущей в такт противоборству внутри.