Два командира

Когда не знаешь языка, это полбеды. Куда хуже, когда собеседник догадывается, что тебе нужно, но при этом совершенно не понимает, что именно ты говоришь. В первые дни такое с Йорветом случалось часто. Даже слишком. На следующий же день, чтобы еще раз осмотреть приютивший его дом и убедиться в здравости собственного рассудка, Йорвет попытался вытребовать у лисов свою одежду. Выудив из воспоминаний о вчерашнем имя лекаря, он позвал его: — Рарш? Сначала к Йорвету повернулись уши лиса, и лишь после них он сам. Увидев его вопрошающе-дружелюбное выражение лица, Йорвет решил, что верно произнес то слово, которым назвался лекарь. Йорвет приподнял двумя пальцами рукав надетой на него рубашки, затем указал на себя, стараясь жестами показать: «Дай мне одежду». Лис внимательно посмотрел на него, медленно кивнул и продолжил выжидающе глядеть. Йорвет снова повторил те же самые действия и протянул ладонь. Лис, наверное, с минуту смотрел на нее, после чего поднял непонимающий взгляд и тихонько спросил: — Ки? Йорвет раздраженно дернул себя за рукав рубашки и снова протянул ладонь. Улыбка на лице лекаря становилась все более нервной, а понимание в глазах так и не появлялось. Это продолжалось, наверное, еще где-то минуты три. Но раза с шестого лис все-таки понял, что от него хочет Йорвет, и принес ему остальные вещи — свои. Серую накидку с рукавами и такого же цвета льняные штаны. Йорвет, осознавая, что еще один такой разговор на пальцах его нервы точно не выдержат, настаивать именно на своих вещах не стал. Да и в целом ему было без разницы — лишь бы нагим не ходить. Так что, преодолевая так и не отступившую со вчерашнего дня слабость, Йорвет принялся надевать, что дали, пока не обнаружил сзади на штанах дыру размером где-то на треть зада. Удивление от не самой приятной увиденной особенности потонуло в усилившемся раздражении. Близость намечающегося второго немого диалога радости не добавляла. Но выбирать особо не приходилось. — Рарш, — снова позвал он лекаря, едва скрывая раздражение, и протянул ему штаны. Лис недоуменно посмотрел на него. Йорвет в ответ просунул все пальцы левой руки в дырку, вопросительно приподняв бровь. Лис посмотрел на него, затем на штаны. Потом снова на него и опять на штаны — понимания на его лице так и не появилось. Лекарь, внимательно глядя на Йорвета, осторожно кивнул. Он его опасался — видимо, вчерашние события давали о себе знать. На это указывали и его нервозность, и чересчур учтивое отношение, и беспокойно мечущийся из стороны в сторону хвост. Йорвета осенило. Хвост. Дырка для хвоста. Он резко вскинул голову — та отозвалась болью, а взгляд поплыл. Йорвет невольно прикрыл глаза, поморщившись от не самых приятных ощущений. Лекарь неуверенно тронул его за плечо и обеспокоенно спросил: — Ан ори? Йорвет без труда догадался, о чем речь, но ответить даже и не пытался. Он указал на хвост лиса и сказал на Всеобщем, вопросительно глядя на лекаря: — Хвост. Лекарь, посмотрев на свою пятую конечность, повторил: — Х’вость? Рег. И рег. Йорвет кивнул, после чего показал на себя: — Я, — протянул он выученное вчера слово, затем указал на лисий хвост, — рег, — и отрицательно покачал головой. В глазах лекаря мелькнула искра понимания, а в душе Йорвета блеснула надежда. Он снова попытался вернуть лису его штаны, но тот, замотав головой из стороны в сторону и что-то оживленно залопотав, пихнул от себя протянутые руки. Лекарь, попеременно показывая то на свою, то на принесенную накидки, зачем-то повернулся к Йорвету спиной и принялся что-то объяснять, активно жестикулируя и очень быстро лопоча. Йорвет же собрал в кулак остатки терпения, чтобы не начать материться на всех известных ему языках вслух. Когда лис протянул ему принесенную накидку, он ее грубо выхватил из его рук, резко встал, чуть пошатнувшись от головокружения, и напялил на себя. Результат был предсказуем: учитывая, что лис был на голову ниже Йорвета, накидка едва доходила до края рубахи. Лис был расстроен и озадачен. Йорвет скинул с себя тряпку не менее зло, чем минуту назад натянул ее, и протянул лекарю вместе со штанами. Только он раскрыл рот, чтобы еще раз ему объяснить, что хвоста у него нет, как лис, осененный какой-то идеей, кинулся к двери, что-то крикнув на ходу. По пути ударившись плечом о косяк двери, он очень скоро вернулся с накидкой подлиннее. Еще минут через двадцать Йорвет все-таки смог донести до лиса суть проблемы. От того, чтобы не схватить чужой хвост и не ткнуть им в лицо обладателя, его удержало лишь чудо. Правда, на улицу Йорвет так и не вышел: сделав пару шагов от постели, упал. На то, чтобы встать, сил уже не было.

***

Дни не отличались особым разнообразием. Йорвет просыпался рано и разминал мышцы «прогулками» из одного угла комнаты в другой. Они давались очень тяжело, изматывали до тошноты и темноты в глазах. Более отвратительно себя Йорвет никогда не чувствовал. Не столько из-за слабости, сколько из-за ее осознания. Он даже дойти до двери без помощи не может. Эта мысль била по самолюбию очень больно и подстегивала каждое утро изматывать себя тренировками до обмороков, лишь бы вернуть прежнюю ловкость. Но приходил лекарь, возвращал его в постель, менял повязки, осматривал раны и давал что-нибудь съестное, после чего уходил к столу у окна варить зелья. Пока он готовил, Йорвет пытался обучиться языку: тыкал пальцем во все, что видел — лекарь с радостью называл предметы, а Йорвет повторял за ним. Голова после беспрерывной лисьей болтовни болела, как после хорошей попойки, но зато уже через пару дней Йорвет мог угадывать на слух простейшие фразы на местном наречии. Ближе к полудню он снова оставался один и либо опять пытался разминаться, либо осматривал комнату в поисках каких-нибудь деталей, подсказавших бы в какую глушь на Севере его занесло. Он все же решил остановиться на этой догадке. Ведь его познания в географии могли быть ошибочными: Континент большой — тут каких только народов, языков и королевств нет. Да и звучало это куда как правдоподобнее, чем идея о другой Сфере. Однако теория Йорвета не давала ответов на вопросы, как он сюда попал, где отряд, почему он в таком потрепанном состоянии и где пробыл с осени до весны. Ведь в Вергене была осень, здесь же — лето. На раздумья уходило оставшееся время до вечера. Потом возвращался лекарь с едой и травами, осматривал Йорвета, давал поесть и уходил. Так текли дни. Но одно утро началось иначе. Он проснулся еще затемно от того, что скрипнула дверь. В комнате еще было прохладно, а значит пока было слишком рано для прихода лекаря. Йорвет, не открывая глаз, прислушался. Кто-то очень тихо крался к постели. Кто-то либо достаточно ловкий, либо очень легкий, раз его выдавали лишь едва слышные звуки шагов. Нежданный гость приблизился к кровати и замер. Йорвет замер тоже. Как назло, у него не было рядом ничего, чем можно было бы защититься. Помедлив минуту, гость оперся на постель и потянулся к нему, а Йорвет резко открыл глаза и приподнялся на локте. Из-под длинной темно-рыжей челки, над которой возвышались два несоразмерно больших для головы ребенка лисьих уха, на него смотрела мордочка напуганного собственной же дерзостью зверька, по ошибке заключенного в тело получеловека-полулисы. Желто-зеленые, похожие на ведьмачьи, зенки глядели на Йорвета цепко, капельку напуганно и с нескрываемым любопытством, но словно убегали от правой половины его лица. Йорвет неспеша наклонил голову вправо — волосы немного прикрыли шрам — и недоверчиво приподнял бровь. Таких гостей он точно не ждал. И чей это ребенок? Зверек же тихо шмыгнул носом, немного нервно потеребил косу, прикусив губу, словно о чем-то раздумывая, и спустя миг потянулся к ушам Йорвета. Тот тут же сел на кровати, не дав до них дотянуться. Он хмуро глянул на не в меру наглую девчонку — та отвела глаза, ее уши пристыженно опустились. Помявшись немного, она под пристальным и недовольным взглядом Йорвета молча выскользнула из комнаты. Йорвет, размышляя о том, что это было, поднялся с кровати на разминку. Но тем же днем, стоило лекарю выйти за дверь, Зверек вернулся с букетом каких-то сильно пахнущих разноцветных ромашек. Робко подкравшись к постели, она положила его на прикроватный сундук и почти полностью скрылась за ним, наблюдая. Два огромных лисьих уха подрагивали от нетерпения. Йорвета пробрало на короткую улыбку, которую он тут же спрятал и молча принял подарок. Довольный Зверек улыбнулся в ответ, показав верхний ряд белых лисьих зубок, и ушел восвояси. Так между самым младшим обитателем приютившего Йорвета дома и им самим было заключено перемирие. Однако попыток потрогать эльфские уши лисенок не оставил, попытавшись устроить с Йорветом бартер: эльф девчонке — уши, девчонка эльфу — что-то с улицы. «Что-то» варьировалось от жука до симпатичного, в представлении маленькой лисы, камня. Но, к ее несчастью, Йорвета такие «драгоценности» оставляли равнодушными, поэтому она терпела неудачу за неудачей. Прекрасно понимая, что ребенку рано или поздно надоест эта игра и он сам перестанет к нему ходить, Йорвет не стал ее прогонять. Маленькая лиса была недостаточно назойливой, чтобы раздражать, зато достаточно наивной и открытой, чтобы разбавлять его каждодневную скуку. Однако игра приняла неожиданный оборот, когда Зверек принес ему сухую еловую ветку. Елей на территории деревни не было — они были только глубоко в лесу, если судить по картам лисов. А это значило, что Зверек ходила туда и могла случайно найти что-то, что принадлежало скоятаэлям, если они здесь есть. Йорвет упускать такой шанс не был намерен. Так в его расписание добавился пункт «дать потрогать уши Зверьку» перед сном.

***

— Нож? Тебе нужен нож? Зачем? — одно ухо лекаря нервно дернулось. Значит, все еще не отошел с того раза. Но кто ж знал, что попытка Йорвета вырезать многохвостого волка из крупного сука, который Зверек откуда-то притащила, ввергнет в ужас и девчонку, и лекаря? В конце концов многохвостые лисы у них изображались повсюду: и на посуде, и на украшениях, и даже на ленте-обереге, висевшей над входом в комнату. Йорвет решил, что это оберег, потому что лекарь каждый день клал за эту ленту какие-то травы, при этом что-то бурча себе под нос, и очень нервничал, когда ветер сдувал ее с гвоздей. — Нет. Не нож. Длинные и опасные ножи. Мои ножи, — ответил Йорвет, пытаясь описать свои клинки. Прежняя ловкость и выносливость вернулись к нему в той же мере, что и раньше, тело практически не болело, лишь изредка давали о себе знать плохо затягивающиеся раны. Но это мелочи: главное, что ходить может — остальное долечат время и лес. Йорвет ощущал себя почти здоровым. Поэтому всеми силами стремился покинуть приютивший его дом. Лекарь понял, что хотел Йорвет, и вышел в соседнюю комнату, ворча: — Зачем? Вот скажи мне, зачем они тебе? Зверек, уже давно закончив перебирать травы на полу, теперь тихонько наблюдала за взрослыми, активно изображая игру с тряпичной лисой. Поймав взгляд Йорвета, девчонка стала «играть» еще активнее. Тот только фыркнул себе под нос. Хитрая маленькая лиса. Чуть не сломала себе шею, чтоб позволили рядом отираться, и рада. Тем временем лекарь вернулся со свертком, в котором Йорвет не без радости узнал свою кольчугу вместе с кирасой и мечи с луком и стрелами. Лис отдал ему оружие, и Йорвет его осмотрел. Клинки затупились, тетиву с лука лисы то ли побоялись, то ли не додумались снять… — Так зачем тебе это? — переспросил Йорвета лекарь. Смысл вопроса он угадал по знакомым словам «тебе» и «зачем», но отвечать не стал. Лекарь, по мнению Йорвета, был немного наивным, очень неуклюжим, чересчур говорливым, но точно не глупым. А потому должен прекрасно понимать, что Йорвет ни ему, ни второму, седому, лису не доверял и в их чистосердечность не верил. Ведь им незачем помогать ему. Агуары союзниками эльфов никогда не были, в помощь из сострадания верилось слабо, а значит, оставались лишь скрытые и, наверняка, малоприятные для Йорвета мотивы. Пусть всадники пока не наведывались в деревню еще раз, но то, как вздрагивал лекарь от любого шума вдали, было красноречивее любых слов. Их ждали. И кто знает, выдадут ли его лисы в следующий раз. Лекарь, так и не дождавшись ответа, поднял крышку прикроватного сундука и сложил туда остальные вещи. После чего, посмотрев на Йорвета, сказал: — Запомнил, куда я положил? Возьмешь, если будет нужно. Йорвет кивнул. Он понимал лишь отдельные слова, но их было достаточно, чтобы не терять нить разговора. На рабочем столе лекаря зашипел котелок. Лис опять забыл снять свое варево с огня. Он подорвался с места, запнулся о каретку кровати, чуть не упав, затормозил, ухватившись за нее же, и, подбежав к столу, снял котел. Медвежья грация и никакой памяти. Как он еще только дом не сжег? Хотя может, и жег пару раз, судя по затертой саже на стене у окна. Зверек, подняв разобранные пучки трав с пола, подошла к лекарю и протянула их ему. Он сказал ей: — Спасибо, ари. Йорвет так и не понял, что значит «ари». То ли это было имя, то ли слово, означающее родственную связь ребенка и лекаря, то ли просто какое-то ласковое обращение, то ли еще что. Йорвет опасался его использовать, поэтому звал маленькую лису Зверьком на Всеобщем. Лекарь сильно не возражал, девочка понимала, когда ее зовут, а Йорвету тем более было все равно, как ее называть. Скучающий взгляд в очередной раз заскользил по комнате и остановился на захламленных полках. В первые дни Йорвету казалось, что там стоит простая бытовая мелочь, но, со временем приглядевшись, он заметил, что это, на самом деле, не более чем хлам. Пучки засохших трав, то ли недошитая, то ли порванная кукла, — обычная кукла, что странно для здешних мест, без хвоста и ушей, — глиняная тарелка, треснувшая почти до самой середины, огромный глиняный же горшок без одной ручки… Тут, кажется, вообще всю посуду делали из глины. И украшали ее узорами с цветами и многохвостыми лисами. Необычно, но по-своему красиво. Пока Йорвет думал об этом, лекарь подошел к нему вплотную и протянул глиняную кружку с еще дымящимся отваром. К нему прилагалась тарелка с чем-то темно-фиолетовым, похожим на кашу и пахнущим лесом и ягодами. — Пей и ешь, — сказал лис, улыбаясь. — Обязательно пей травы. Надо выпить. Йорвет взял, что дали, а лекарь вернулся к рабочему столу, чтобы убрать мусор и взять свежие бинты. Сухие ветки в металлической чаше, на которой грелся поддерживаемый стальными ножками котел, тихонько потрескивали. Рядом с ним в окружении сухоцветов лежала раскрытая книга. В отсутствие лекаря Йорвет частенько пытался разобрать непривычные, далекие от его понимания буквы, надеясь нежданно увидеть на пожелтевших от старости страницах знакомый язык. Но тщетно. Странное это все-таки место. И странно, что по Континенту не ходили об этом месте слухи. Или оно настолько далеко?.. Скрипнула дверь. Зверек бросилась к вошедшему седовласому лису, обняв того за колени. Тот приобнял ее в ответ. Лекарь, поймав его недовольный взгляд, подбежал к нему, на ходу задев стол и едва не уронив котел. Уже на пороге он обернулся к Йорвету, бросив на ходу: — Я скоро вернусь. Не забудь поесть. Дверь захлопнулась. Йорвет, дождавшись пока шаги за ней стихнут, а макушки лисов мелькнут напоследок в окне, оставил кружку с тарелкой на постели и открыл прикроватный сундук, чтобы достать свои вещи. Полечился и хватит — пора уходить.

***

Первое, что понял Йорвет, чуть углубившись в лес, — то, что ему еще не приходилось бывать в таких местах раньше. Лес был… словно живым и мертвым одновременно. Он был хвойным, густым, но притом полностью желтым, стволы деревьев иссохли и искривились, будто их выворачивало от боли. И таким он стал не день и не месяц назад после какого-нибудь пожара — тут не пахло золой и пеплом. Пахло солью и прелой листвой. За плотным слоем опавших коричневато-желтых иголок не было видно земли — их было так много, что они пружинили под ногами. Но при этом лес был живым: тут пели птицы, едва слышно стрекотали насекомые, прятались по округе животные. И это было странно. Ведь если лес гибнет, то он пустеет, лишается звуков, словно у него замирает дыхание и останавливается биение сердца. И чем дольше длится его агония, тем пустыннее он становится. Но здесь все было иначе. Йорвет не находил этому объяснений, как не находил ответа на вопрос, где он может быть. Надежда на то, что он застрял где-то на Севере в лесной глуши, становилась все более зыбкой. Йорвету за всю его жизнь пришлось побывать во многих уголках Континента, но нигде ему не доводилось видеть такое или хотя бы слышать о подобном месте. Он остановился, чтобы свериться с взятой у лисов картой. Он направился далеко на запад: туда, где редел лес и вдоль тракта, как делянки грибов, появлялись крохотные, из нескольких домов, деревеньки. Это было рискованно, но Йорвет рассудил, что если в этой глуши более тщательно ищут какую-то женщину, чем белок, а его имя словно впервые слышат и даже выговорить не могут, то есть шанс узнать у местных, где он и… куда ему идти дальше. Йорвет, убрав карту, еще раз огляделся. Желтый хвойный лес, камни, покрытые мхом, и незнакомые цветы, выглядывающие из-под еловой подстилки. Ничего из того, что он привык видеть: и растения, и голоса птиц, и запахи были чуждыми. Может быть, этот лес — часть чьей-то хитроумной магии или ее последствия? Или галлюцинации, вызванные травяным настоем, который он выпил. Йорвет зацепился за эту мысль. И чем дольше он ее обдумывал, тем яснее становилась ситуация и легче становилось ее воспринимать. Лекарь поил его этими травами все время, следил за тем, чтобы он их принимал утром и вечером. А ведь Йорвет так и не выяснил, что это за дрянь. Конечно, это просто видения от трав. Здравый план для деревенских, которым нет резона вникать в объяснения. Легче просто помутить чужаку рассудок, сделав его удобным и внушив то, что нужно. Ведь управлять тем, кто сомневается в том, что видит, намного легче. Слабенькое, конечно, но все-таки объяснение. Эта мысль придала Йорвету уверенности. Ему нужно просто уйти, как можно дальше, невзирая на состояние. Как только настой перестанет действовать, все встанет на свои места, а дальше он будет действовать по обстоятельствам. Йорвет двинулся вперед. Следующие полдня он видел много странностей, начиная с пауков размером с ладонь, кончая четырехлапыми птицами на деревьях. Но Йорвет не придавал им значения и просто обходил стороной. Ближе к ночи он добрался до широкого глубокого оврага, дно которого было усеяно огромными белыми валунами. Какие-то были свалены грудой, какие-то одиноко стояли поодаль. Это место было отмечено на карте западнее лисьей деревни — значит, Йорвет двигался в правильном направлении. Дальше, по его прикидкам, через два-три дня пути можно будет выйти на тракт. Можно было бы продолжить идти и ночью, но так и не зажившие раны неожиданно дали о себе знать. Йорвет еще днем, резко обернувшись на отдаленный шум позади него, почувствовал, что одна из ран снова открылась. Однако он понадеялся, что кровь скоро остановится, как это бывало, пока он восстанавливался у лисов, и продолжил путь. Но просчитался. Чем дальше он пробирался через редкий лес и чем больше он шел, тем сильнее разливалось алое пятно по одежде и тем труднее становилось идти: ноги заплетались, в ушах звенело, перед глазами плясали черные мушки. Сейчас он уже ощущал, как кровь просочилась через повязку, и от нее к боку липла надетая под кольчугу рубаха. Игнорировать такое больше было нельзя, поэтому Йорвет остановился на ночлег. Он скинул сайдак под ближайшей сосной и, опираясь руками о ствол, аккуратно сполз вниз. Убрав руку от места, где под слоями одежды кровоточила рана, Йорвет посмотрел на ладонь — на перчатке осталась кровь. Он снял с себя верхнюю одежду и увидел, как на рубахе сбоку во всю расползалось темное пятно. Приподняв ее, он заметил, что ослабшая повязка свободно свисала чуть ли не до самого бедра. Йорвет до боли стянул края кожи. Надо перевязать. Он, быстро поменяв руку, которой зажимал рану, попытался размотать ослабшие бинты. На ощупь возиться одной рукой с узлами в сумерках — то еще удовольствие, но не прошло и четверти часа, как Йорвет стянул с себя старую повязку. Длинное полотно шириною в половину ладони, сплошь усеянное алыми подтеками, — не лучший вариант для перевязки, но выбирать было не из чего. Он начал обматывать его вокруг себя. Кровь лить не прекращала, истрепавшийся бинт, после сегодняшнего дня больше похожий на тряпку, то и дело выскальзывал из подрагивающих не то от усталости, не то от кровопотери рук. К концу этой «перевязки» Йорвет был зол, как битая собака, и заляпался так, словно только что устроил особо жестокую резню. Устало вздохнув, он откинулся на ствол дерева и приподнял голову к уже совсем потемневшему небу. Оно, возвышаясь над макушками сосен и елей-великанов, казалось безмерно высоким и бескрайним, глубоким, как море, чья пена — это скопления звезд. Изредка оно озарялось неровными зелеными всполохами. Очередное видение? Странно. За столько часов эффект лисьих снадобий должен был давно иссякнуть. Кое-как перетянутая рана побаливала. Хотелось просто замереть и не шевелиться. Морозило непривычно сильно для летней ночи. Наверное, его занесло очень далеко на Север. Внутри оврага собрался мутно-белый туман. Йорвет потянулся за скинутой одеждой, но настигшее осознание какой-то неправильности остановило руку на полпути. Что он упустил? Одеваясь, он еще раз покосился на овраг. Туман… Почему только там? Йорвет резко поднялся с земли, чуть поморщившись от вспышки рези в боку, и, подобрав сайдак, подошел к самому краю обрыва, впялив вниз напряженный ищущий взгляд. Закололо виски. Скорее всего, от потери крови, но внутри все напряглось как перед боем. «Туман» больше походил на густую белую дымку. Причем живую дымку. Она росла и росла, поднимаясь по ложбинам оврага и не была равномерной: из основной массы то и дело вырывались отдельные полупрозрачные потоки, которые закручивались в маленькие водовороты и тут же таяли. Это было, что угодно, но не обычный туман. Йорвет отступил от края на несколько шагов, ладони сами легли на рукояти мечей. Опять видения? Тогда откуда это ощущение опасности? Нет, эта дымка и мертвецкий холод от нее так же реальны, как и усиливающийся ветер. Вдруг Йорвету показалось, что он уже видел нечто похожее раньше. Была эта черная в темноте трава, этот странный туман, призраки… От головной боли резко потемнело в глазах: он кое-что вспомнил. Вспышка. Он падает откуда-то сверху, будто с большой высоты. На огромной скорости прокатывается кувырком вниз по каменистому склону, сильно приложившись затылком. Все тело болит так, что, кажется, не шевельнуть и пальцем без выдоха сквозь зубы. Но он упрямо, пошатываясь, встает на одно колено, оперевшись на меч. Туман по пояс, только начинает светать, а вокруг него чистый полукруг земли. Миг, и он смыкается — туман проглатывает его с головой, принося с собой боль. Йорвет раскрыл глаза. Дымка зависла прямо перед ним. Он выхватил из ножен меч, проткнул им принявшего истинное обличье призрака, на секунду того развоплотив, быстро шагнул влево и бросился прочь, наискосок вдоль оврага. Он не станет повторять своих же ошибок: надо быть ведьмаком, чтобы бороться с призраками. Иначе рискуешь пополнить их ряды. Туман отставал всего на пару шагов, стелясь по земле за ним, а бежать из-за раны становилось все труднее и труднее. Закололо в боку. Вдруг слева мелькнул какой-то зеленый огонек, совсем рядом хрустнула ветка. — Ёрвет, вик’ги! — предупредил его кто-то впереди. Тут же рядом с ним пролетело нечто, горящее зеленым пламенем, а позади раздался нечеловеческий вой. Йорвет на секунду обернулся. Соприкоснувшийся с головешкой туман стал фиолетовым и отступил назад. А подожженные шары все продолжали и продолжали лететь из-за деревьев. Замешкавшегося Йорвета дернули в сторону. Это были лисы. Лекарь и седой сделали шаг вперед, держа перед собой факелы, горевшие тем же зеленым огнем, и стали ими махать так, что пламя на ветру едва не гасло. Туман отпрянул. Они гнали ставшую уже почти полностью фиолетовой дымку до самого оврага, после чего бросили в нее факелы, и та, оглушительно и надрывно крича, растаяла. Йорвет, окаменев, не сводил с них ошарашенного взгляда. Оно не укладывалось в голове, было на грани абсурда, но… он только что чудом избежал большой беды, если верить вернувшимся воспоминаниям. Мозаика сложилась до конца. Вспышка, и он откуда-то падает. Вспышка, как от портала. Все замеченные несостыковки и странности обрели смысл. Мысль, осенившая его при первом пробуждении, совсем не была бредом. Это в самом деле другой мир. — Ёрвет, ты!.. — что сказал ему дальше подошедший лекарь он не понял. Но если судить по интонации, то ничего хорошего в его адрес там не было. Чуть поодаль стоял, ничего не говоря, но очень красноречиво глядя на него, седой лис. В самом деле другой мир?.. Йорвет никак не мог принять эту мысль, прокручивая вновь и вновь все те скудные познания о месте, в котором находился. Лекарь помахал ему перед лицом перемотанной бинтами когтистой рукой. Судя по прижатым к голове ушам и приподнятой в оскале верхней губе, он был не на шутку взбешен. — Ты меня слышишь?! В отсветах зеленого пламени черты его лица казались еще более чуждыми. …В самом деле другой мир. — Огонь, — спокойно сказал Йорвет и качнул головой в сторону быстро разрастающихся островков пожара, которые остались на месте головешек. Лес густой, пламя стоило бы потушить, чтобы оно не дошло до деревни. — Что «огонь»?! Что «огонь»?! Ты меня слушал, риха бидран’ги?! — Рарш, успокойся, — прервал его крики седой. — И перевяжи его, он пахнет кровью. Лекарь осекся. Принюхавшись, он прошелся по Йорвету цепким взглядом, недовольно цыкнул, после чего с едва уловимым беспокойством грубовато спросил: — Что-то болит? Болел бок, тело, прошедшее за день пару-тройку миль, и мозги, вставшие набекрень от осознания безысходности положения, в которое попал. Но не настолько, чтобы жаловаться на подобные мелочи и задерживаться в месте, где лихо разгорался пожар. — Огонь, — напомнил Йорвет. Рарш недовольно дернул ухом и, махнув рукой на небо, небрежно и очень раздраженно ответил: — С гор идет дождь. Идем домой, раз не болит. «Дом»… Слово отозвалось в душе глухой тоской. Можно ли назвать домом место, в котором его непонятно зачем приютили нелюди из другой Сферы?.. Нет. Вот только и в родном мире ни у него самого, ни у его народа дома тоже не было. Лекарь уже направился назад, а седой лис затаптывал огонь. Поймав взгляд Йорвета, он недовольно прищурился и тихо сказал: — Мы потратили весь день, чтобы найти тебя. Если б не Рарш, я бы тебе никогда не помог. Будь благодарен ему, — затушив последнюю головешку, седой пошел за лекарем. Йорвет, глядя им в спины, подумал, что, наверное, лисы в чем-то правы. Душу легонько укусила вина, но вынужденное положение узника в чужом доме его все же тяготило сильнее, как и зависимость от кого-то. К тому же, Йорвет все еще не понимал, зачем лисы с ним возятся, и это наталкивало на далекие от благодарности мысли. — Ёрвет! — раздраженно окликнул его лекарь. — Хватит стоять, идем уже! Йорвет невесело усмехнулся. Можно было бы остаться в лесу, но… в этой ситуации это был бы самый глупый из возможных путей. Изо рта вырвалось облачко пара. Холодно здесь все-таки. Он не спеша зашагал вперед. Над верхушками елей расползалась темно-синяя туча, укрывая собой созвездия, среди которых Йорвет, если бы поднял голову, не узнал бы ни одного.