Follow Me

      С самого пробуждения у Дилюка нервно трясутся руки: он умудряется разлить кофе по всему обеденному столу, порезать скулу во время бритья и снести мусорное ведро, которое не заметил из-под висящего на голове полотенца.       От нервозности в собственной неуклюжести начинало подрагивать нижнее веко, и он бы с радостью махнул рукой, наплевал на всё и попытался как в старые добрые: окольными путями, долгими дорогами, но в одиночестве и спокойствии.       Однако совесть, долг или что-то подобное из спектра человеческих эмоций не позволяет ему отступить. Дилюк по десятому кругу напоминает себе, для чего это, и по тому же разу открывает полученное прошедшим вечером сообщение от господина Ли.             «Если Вам будет удобно, то можем встретиться в четыре часа в «Домашнем Очаге». Если нужно, отправлю адрес»       В очередной раз перечитывая уже почти заученный текст, Дилюк поглядывает на время и решает, что можно начинать собираться: с неохотой, знакомой тревожностью, но не спеша. Скидывает полотенце с головы на кресло, в кучу скопившейся там одежды, даже не глядя и проходит к узкому шкафчику, впервые за долгое время раскрывая его дверцы. Чтобы сразу замереть, вглядываясь в полутьму.       Вспоминая о «Домашнем Очаге», Дилюк представляет перед собой все увиденные накануне фотографии: позолоченный фасад четырёхэтажного здания, украшенные восточными божественными зверями колонны. Высокие потолки внутри заведения, огромные залы с невероятными видами одного из самых презентабельных районов города из окна.       И всюду красное: обивка мягких стульев, скатерти, отделка на форме работников. Весь «Очаг» буквально кричит о своём статусе и статусе тех, кто приходит в него. И именно это, пожалуй, волнует Рагнвиндра больше всего.       В подобное место нельзя было нарядиться в то, в чём обычно Дилюк посещал работу: никаких тебе простых джинс, никаких свободных футболок с накинутой поверх толстовкой. Каждая вмятина и дыра на одежде могла стоить лишнего балла репутации, которые придётся заработать лишь для того, чтобы расположить к себе человека.       И всё ради какой-то жалкой догадки.       Дилюк хмурится, просматривает вешалку за вешалкой. Долго всматривается в дыру на рукаве некогда любимого свитера, но отодвигает и его дальше — самая малая проблема на данный момент.       С неохотой выуживает одну из немногочисленных рубашек, хмурит нос, когда находит старый классический костюм. Кажется, прячется он здесь не первый год: купленный на выпускной в академии, надетый тогда же единожды, тот покорно покоился в самом углу все эти многочисленные годы — забытый и никому не нужный. К удивлению пригодившийся в самый неожиданный для самого Дилюка момент.       Выбирать особо не приходится, и с сожалением Рагнвиндр вынужден натягивать на себя столь неуютные вещи. Каждая последующая застёгнутая пуговица давит словно на самые лёгкие, душит в горловине, и с ещё большей неохотой приходится оставить две верхние в расстёгнутом состоянии.       Пиджак, как и штаны, на нём и вовсе висят, напоминая о сброшенной мышечной массе и подчёркивая несуразную худобу от ненормального режима жизни: ремень приходится затягивать до давления на тазобедренные кости, плечи, напротив, на фоне этого выглядят непропорционально широкими. Не хватает только глупых очков и старого портфеля — и точно непутёвый школьник, донашивающий одежду за старшими.       Глубокий вздох безысходности прячется в ладонях, которыми Дилюк закрывает лицо. Сквозь пальцы он смотрит в отражение и впервые за долгое время задумывается о том, что нужно обновить гардероб — просто на всякий случай.       «На случай моих наитупейших идей», — с упрёком и раздражением на самого себя.       Время не позволяет передумать, и Дилюк просто надеется, что даже в таком виде его пропустят внутрь. Влажные волосы убираются в низкий хвост, он хватает с дивана сумку и перебрасывает через плечо — всё же, сегодня вновь придётся делать вид заинтересованного и горящего своей идеей человека, записывая любые так называемые советы. На самом деле — выписывая что угодно, иллюзорно похожее на правду о так называемых преступниках.       И даже если всё это ни к чему не приведёт — он хотя бы попытается.       Дилюк верит, что в этот раз всё получится.       

* * *

      Надежда на то, что фотографии в интернете были скомпрометированы ради красивой обёртки рухнула ровно в тот момент, когда Дилюк припарковался напротив нужного здания. Стоило только выйти и обернуться, как золото фасада ярким бликом упало на глаза, заставляя невольно зажмуриться. Хотя, думает он, тут скорее от жалости к самому себе и разочарования в собственных надеждах.       Взглянув на своё отражение в боковом зеркале, Рагнвиндр в очередной раз отдал надежды на лучшее куда-то за границы личных познаний, включил сигнализацию и широким шагом направился в сторону «Очага».       Двустворчатые двери приветливо разъехались в разные стороны, пропуская новоприбывшего внутрь. Дилюк без колебаний проходит вперёд, всем своим видом пытаясь показать, что нет, в подобном месте он не в первый раз в жизни, и нет, он ни в коем случае не нервничает от того, что может что-то уронить и поставить под угрозу собственные счета, выплачивая стоимость ущерба.       Даже не хмурится, когда стоящий за стойкой хостес обводит его оценивающим взглядом, чуть ли не морщась при виде излишне выделяющегося пластыря на лице и совершенно не подходящих образу кроссовок.       — Доброго дня, чем я могу Вам помочь? — без особого интереса, словно Дилюк — случайно забредший кто-то, желающий лишь спросить дорогу до места своего уровня.       В теории, именно этого он и ожидал. Однако лица не теряет: остаётся хладнокровен, колко глядя в ответ на столь явное пренебрежение. И хочется в ответ не то плюнуть, не то лицом по стойке провести — чтобы напомнить, что люди, в общем-то, состоят из одного теста и нет здесь места деления на рамки.       Здесь есть, напоминает сам себе. В этом месте, в этом «золотом» районе — есть.       — У меня назначена встреча с господином Ли, — выдерживает чужой взгляд Дилюк. — Моя фамилия Рагнвиндр.       Недоверие красной табличкой горит в самом взгляде молодого человека перед ним: совсем зелёного, зазнавшегося, что смог получить работу в подобном месте. Излишне долго для культурного общества всматривается в лицо напротив, ищет подвох, сканирует. Но покорно, больше с неохотой, опускает голову в книгу на стойке, медленно перелистывает страницу и ищет, ищет, ищет. Чтобы после, в удивлении округлив глаза, вновь взглянуть на гостя.       И прямо в ту же секунду Дилюк видит: как разглаживается складка, залёгшая меж бровей, как прояснятся лицо, а губ касается самая что ни на есть доброжелательная улыбка. Желание скривиться при виде столь яркой перемены кошкой скребёт в самой груди, но Рагнвиндр хорошо держится, позволяя мёду литься в уши:       — Прошу, пройдёмте со мной, — и улыбка словно шире становится, расползаясь подобно желанию развернуться и уйти.       Это, кажется, будет самый сложный день в его жизни.       Дилюк следует за хостесом к лифтам, останавливается за его спиной и в ожидании позволяет себе отвести внимание в сторону, рассматривая высокие вазы с замысловатыми узорами-сюжетами, расположенными, скорее, больше для красоты, нежели для поддержания жизни растений.       Скользит по настенным рисункам с изображениями всё тех же богов-животных: тигров, журавлей и драконов. Несущие в себе некоторую историю, непонятную такому, как сам Дилюк, что ни сколько не смыслит в сказаниях восточных стран. Пару статей, прочитанных накануне, особой работы не сделали, и самое достойное, что он себе представляет — это мало-мальские основы этикета.       Он надеется, что этого хватит.       Широкий лифт покорно открывает перед ними двери, а уже зайдя в светящееся золотом, отражённым в зеркалах, помещение, Рагнвиндр думает, что мог бы пройти эти четыре этажа пешком, по лестнице.       На верхнем уровне их встречает всё такой же просторный зал: увитый желтыми и красными оттенками, с тихими переговорами расположившихся здесь гостей. Дилюк оглядывает их мельком, отмечая дорогие шелка и брендовые костюмы, сидящие по фигуре как влитые, и понимая, что один такой наряд может выйти ему в годовое жалование. Молится всем, в кого не верит, дойти до нужного места без казусов, и ступает на лестницу, ведущую к верхним столикам, с всё сильнее поднимающейся тревожностью.       Лишь когда хостес останавливается рядом с одним из них и с излишне низким поклоном удаляется, Дилюк может хоть немного выдохнуть.       Большая часть проделана — он хотя бы смог добраться до пункта назначения без каких-либо происшествий. Но быстро осекается, когда сбоку слышится скрежет ножек стула о напольную плитку, а взгляд встречается с чужим: тёмным, почти чёрным, но отчего-то блестящим в свете солнца подобного только что отлитой золотой монете.       — Вы очень пунктуальны, господин Рагнвиндр.       Сомнений в том, что это так называемый Чжун Ли, тот даже не имеет, а потому протягивает ладонь в ответ на рукопожатия.       — Рад встречи с Вами.       — Взаимно, господин Ли, — кивает Дилюк и благодарит за приглашение присоединиться к столу.       Рагнвиндр смотрит на мужчину и понимает: даже не зная, кто такой этот господин Ли, смог бы смело догадаться, что относятся они к совершенно разным слоям общества.       Все движения человека перед ним словно отрепетированы по сценарию: плавные, но в то же время чёткие. От Чжуна веет некой, присущей только аристократам, грациозностью даже в том, как он усаживается, закидывая нога на ногу и складывая на них руки, укрытые перчатками.       Каждая нить, аккуратными узорами расположившаяся на костюме, в сто, нет, тысячу раз выглядит дороже, чем всё что видел в своей жизни Дилюк. И это в некотором роде пугает, заставляя нервный комок подскочить обратно к горлу.       Совершенно не похож на того же Венти. Тот, как самый настоящий бродяга, ходит в потёртых, нелепых вещах, носит странные вязанные береты, смешные сапоги. И косички плетёт, то одну, то две, а то по всей голове, надеясь на кудряшки. Как нашкодивший подросток, не выражая никакого уважения никому, с кем общается, и думая, что каждый на свете — его старый добрый знакомый, с которым можно заговорить о чём угодно.       И как они вообще смогли познакомиться?       Нет, напоминает себе Дилюк. Ведь Венти тоже на несколько голов выше его; выше всех тех, кто приходит в «Долю Ангелов». Прямо как человек, сидящий по левую от него сторону.       — Вы не голодны? Прежде чем перейти к делу, Вам обязательно нужно попробовать здешнюю кухню. Она невероятна, — низкий голос Чжуна пусть и негромкий, но заполняет собой всё внимание, перебивая чужие беседы за пределами их стола.       — Ох, благодарю. Но я уже не так давно обедал, — Дилюк поспешно отказывается, наблюдая за тем, как собеседник чуть поддаётся вперёд и берёт небольшой чайник в две руки, с издержкой настоящего профессионала разливая чай в две небольшие чашки. Одну он подаёт самому Рагнвиндру, а другую оставляет рядом с собой.       И сколько ему будет стоить банально этот чай — Дилюк думать совершенно не хочет.       Словно прочитав его мысли, Чжун несильно, но добродушно улыбается. Без укола или подстрекательства, какое можно было бы ожидать от подобных ему, и пытается успокоить:       — Это было моё предложение — встретиться здесь, поэтому я угощаю, — и, не давая воспротивиться, продолжает: — Этим местом заправляет одна моя хорошая знакомая. Когда-то давно, точно так же, как и Вы, ко мне обратилась госпожа Лин с просьбой помочь. В те времена «Очаг» был обычной лапшичной на углу. Упорство и желание часто помогают не свернуть с поставленного пути.       — Это… удивительно, — только и может ответить на это Рагнвиндр.       Замечая чужую заминку, господин Ли грациозно указывает ладонью в сторону предложенного напитка. Чуть щурится, но и сам тянется к своей порции.       — Выпейте для начала, — предлагает, совершенно не настаивая. — В состав этого чая входят лаванда и мята, они должны помочь настроиться на сегодняшний разговор.       В неуверенности Дилюк смотрит на свою чашку: маленькая, с золотыми гравировками восточных символик. Даже в руки брать такую страшно, но, не желая высказать грубость, всё же принимает предложение. Аккуратно, словно хрупкую драгоценность, он подносит её к своим губам и делает один небольшой глоток.       Цветочная, еле уловимая мягкость прохладой ложится на горло. Дилюк в удивлении замечает исходящий от напитка пар и сравнивает с приятным, расслабляющим ознобом в самой груди. Осматривает бледный оттенок, догоняющие друг друга от небольшой тряски чаинки на дне. Горькая сладость ложится на самый кончик языка, и Рагнвиндр невольно сглатывает.       — Необычный вкус, — признаётся, делая ещё один глоток. И с удивлением замечая несущую с этим лёгкость в самой голове.       Если бы не сидящий по левую руку Чжун, пьющий точно такой же чай, из того же самого чайничка, обвитого драконьим силуэтом, Дилюк бы точно подумал, что здесь что-то не так. Но, отмечая услужливую улыбку, отпускает все тревоги и навязчивые мысли, что преследовали его с самого утра.       — Я рад, что он пришёлся Вам по вкусу, — искренне, словно отдавая почтение в прекрасном выборе.       Подавшись скромным уговорам, Дилюк всё же делает заказ, останавливая выбор на самом непримечательном салате и заверяя, что этого вполне хватит — ест он, и правда, довольно мало, и даже в другой ситуации не обошёлся бы большим.       В самом деле, не предложи ему, вспомнить про приём пищи Дилюк мог только ближе к вечеру и не факт, что не проигнорировал бы данность. Привычка забывать что-то такое элементарное, как естественная человеческая потребность, стала его заклятым врагом в последние годы.       Чжун последовал его примеру, и первое время их беседы больше походили на светские: про погоду в Германии, так сильно отличающуюся от родины самого Ли; про «Очаг» и его амбициозную хозяйку, отдающую всю душу в это место. Чем дальше они заходились в таких, казалось бы, пустых темах, тем сильнее Рагнвиндр расслаблялся, отмечая, что уже и не так страшно ответить что-то не то, а руки, до этого нервно трясущиеся, спокойно расположились на подлокотниках кресла, к которому, как он думал, и прикоснуться невозможно — точно обожжёшься.       Дилюк с удивлением слушает, что поданный чай — та самая работа, благодаря которой Чжун зарабатывает себе на жизнь. И с каждой минутой всё сильнее поражаясь тому, насколько, оказывается, Дилюку может быть уютно в подобном месте.       Однако, скорее всего, дело в собеседнике, который больше говорит, рассказывает, делится мнением и задаёт наводящие вопросы, чтобы послушать чужое. За то короткое время, что они проводят за беседой, Рагнвиндр с удивлением замечает: его отпускает тревога, а мысли о несуразности собственного нахождения окончательно покидают голову.       — Венти упоминал, что Вы собираетесь открывать своё дело, — когда блюда съедены, а чай выпит, Чжун наконец-то переходит к изначальному вопросу. Он вновь откидывается на спинку стула, складывает руки в замок и смотрит на своего так называемого гостя.       Дилюк на это кивает, в очередной раз пересказывая выученную историю о том, как сильно тому хочется иметь собственное детище. Приевшаяся ложь с лёгкостью слетает с губ, и он почти не чувствует угрызений совести за то, что продолжает кормить на самом деле отзывчивых и столь располагающих людей небылицами.       «Это нужно для дела», — напоминает себе Дилюк, пытаясь тем самым успокоить совесть.       И Чжун покорно ест все сказки, что ему скармливают, не перебивая и внимательно слушая каждое слово.       — Мне симпатизирует Ваше стремление, — кивает он, когда Рагнвиндр заканчивает свой короткий экскурс в основы легенды. — В чём конкретно нужна моя помощь?       — Ничего особенного, правда. Мне сообщили, что Вы можете помочь связаться с интересующими меня людьми, и это уже станет большой помощью, — Дилюк в благодарность кивает и невольно цепляет на лицо дежурную улыбку, какой обычно приветствует гостей в баре. — Не думаю, что консультация иного рода будет по карману для такого, как я.       — Ну что Вы, — собеседник на это мягко смеётся, совершенно не обижаясь на вышесказанное. — Мне нравится помогать людям. Тем более, если моя помощь окажется полезной, у меня появится новый успешный друг, с которым я смогу сотрудничать. Разве это плохо?       От столь любезного предложения Дилюк несколько теряется, но покорно достаёт частично исписанный ежедневник, рассказывая Чжуну всё то, что ему успел поведать Венти парой дней до этого. Подобная форма проявления доброты от людей несколько пугает, и сколько бы не встречался с подобным сам Рагнвиндр, привыкнуть он не сможет никогда.       «Ничего и никогда не даётся просто так», — думает, краем сознания понимая, что данность может ему аукнуться в скором будущем. Но беспрекословно принимается слушать все наставления, что словно без единой задней мысли пытается поведать ему консультант.       Что ждёт его в будущем — он решит всё там же.       Начиная с наводящих вопросов, Чжун проходится по каждому пункту, отмечая, что нужно так или иначе выделить и на чём лучше акцентировать внимание. Дилюк то и дело кивает, поддерживает разговор, когда то требуется, и записывает. Не только переданную мудрость, столь любезно поданную на роскошном блюде, но и собственные наблюдения, которые больше не нужно держать лишь в голове.       Дилюк пишет: про выдающие чужие эмоции жесты, про взгляды на него, про те или иные отрезки сказанной речи. Выделяет пункты, как собака-ищейка, с каждой минутой всё больше и больше понимая — рядом с ним не самый обычный человек.       Уже в подвешенном на эмоциях сознании он замечал, как его пытались изучить и то, как аккуратно подбирают слова в его сторону. Отмечал нервные постукивания по подлокотнику кресла, периодичность смены позы, вопросы, которые ловко были заданы под каждую ситуацию. В виду профессии Дилюк знает, что такое мягкие допросы, как выводить человека на чистую воду постепенно, медленно и безболезненно, чтобы тот сам не заметил, раскрываясь перед кем-то.       Именно этим занимался и занимается Чжун на протяжении всего времени.       С одной стороны это может ничего не значить — к незнакомцу знающий человек не будет слепо расположен. Тем более тот, кто многие годы тонет в море бизнеса и конкурентной среды. Однако его тесная связь с человеком, что в догадках связан со злополучным символом, меняет всю ситуацию и её восприятие в целом.       Между бизнес планами под обозначающими знаками Дилюк выводит все странные, на его мнение, фразы. Он цепляется за уводящие разговоры, выписывает имена всех людей и предприятий, которым Чжун когда-то помог. Помечает сам для себя на полях, чтобы не забыл проверить всех и каждого, приписывая, что, может, было бы неплохо попросить помощи у кого-то в участке — чтобы быстрее и эффективнее. Отмечает, как часто собеседник отводит взгляд и словно уходит в размышлениях куда-то далеко, то и дело ловя косой прищур.       Или ему только кажется?       Не признать это было бы настоящей ложью — господин Ли в самом деле располагающий к себе человек. Голос его, мягкий и раскатистый, приятно ложится на уши, и Дилюк с некоторой борьбой сознаётся самому себе, что слушать того довольно приятно. Вести диалог — тоже. И знаний у него, по правде, непомерное множество.       В какой-то момент Рагнвиндр чуть не обманулся, углубляясь в будущий макет вымышленного бара. Он спокойно отвечает на вопрос тематики и того, что ждёт от работы в нём, соглашается на предложения и вводит свои варианты, ожидая, какой из перечисленных будет одобрен знающей стороной. В какой-то момент он словно сам верит, что здесь находится исключительно по вопросам своего будущего детища, но быстро напоминает себе, что всё это — пустой трёп для незнающих.       Для всех, кроме него самого.       — Чтобы не было проблем с получением лицензии, лучше обращайтесь к мистеру Вагнеру в «BL», — Чжун, словно заранее готовясь, достаёт из внутреннего кармана небольшую визитку и протягивает её Дилюку. — Вы можете сказать, что это моя личная рекомендация, и тогда не придётся ждать больше месяца для её получения.       Вкладывая визитку меж страниц, Дилюк в очередной раз благодарит за предоставленную помощь.       — Как я понимаю, — продолжает Ли, аккуратно обхватывая длинными пальцами небольшую чашку с новой порцией чая, — Вы собираетесь работать с высокоградусным алкоголем?       — Да, именно поэтому я и попросил Вашей помощи, — соглашается Рагнвиндр. — Дело в том, что мне интересна работа с зарубежным алкоголем. Я уже давно работаю в данной сфере и заметил закономерность того, что местные бары в основном используют производства одних и тех же стран, таких как Италия, Англия, Франция или же отечественного производителя. Мне бы хотелось несколько выделиться и прибегнуть к использованию российского алкоголя, но, к сожалению, в том направлении у меня нет никаких связей.       Чжун понимающе кивает, соглашаясь с данным выбором.       — Русский алкоголь довольно уникален в своей вкусовой палитре и возможностях применения, это замечательный выбор, — он оглядывается в сторону окна, вглядываясь в далёкие крыши зданий. — То есть, Вам просто нужны контакты людей, которые могли бы в этом помочь?       — Я понимаю, как это нагло может звучать, — сглаживает углы Дилюк, и ручка в его руке начинает нервно отстукивать один ему известный ритм по краю записной книги. — Но я могу заверить, что у меня нет сопернических намерений. Мне хочется открыть своё дело для себя самого, работать для собственного удовольствия и успокоения.       В ответ на это Чжун лишь рокочуще посмеивается, отрицательно качая ладонью. «Не мне Вас осуждать, даже если помыслы придут к подобному», — заверяет и добавляет, что сам лично не знаком ни с кем из данной сферы, поэтому сведёт со своим знакомым.       — Он сам из России и ведёт своё дело в этом городе, — после продиктовки номера говорит Ли и кивает, будто самому себе. — Вы, кажется, и так в курсе того, что из себя представляет «Метель», но, к сожалению, в этом вопросе я помогу меньше, чем сам Тарталья.       — Ваша помощь и без этого невероятно безмерна, — заверяет Дилюк, борясь с желанием в старой привычке несколько раз подчеркнуть то, ради чего он сюда пришёл.       Вместо этого он выжидает какое-то время, пока собеседник в молчании сделает несколько глотков. Эти мгновения позволяют Рагнвиндру правильно сформулировать волнующий его вопрос.       — Вы говорили, что занимаетесь производством чая. Это единственное Ваше дело?       — К счастью или сожалению, ничего иного в моём бизнесе не присутствует, — чашка с тихим звоном опускается обратно на блюдце. — В Китае у меня есть пару небольших чайных, благодаря которым я рекламирую свою продукцию, но дальше этого дело не ушло.       — Не поймите меня превратно, просто Ваши связи с таким большим количеством людей, что занимаются алкогольным бизнесом, барами и клубами… Как этому поспособствовало производство чая?       Дилюк надеется, что это не выглядит как допрос. Прямолинейность часто отпугивала от него людей, и когда Чжун в задумчивости посмотрел куда-то за раскинувшийся пейзаж, словно полностью погружаясь во что-то внутри себя, Рагнвиндр несколько напрягается.       Человек перед ним не кажется тем, кто будет бояться вопросов — напротив, охотно их примет и поведает всё и даже больше нужного. Но ведь мог он ошибиться?       К собственному счастью озвученное не оказывается ошибкой. Понимает это Дилюк в момент того, как Чжун, словно отмирая, заходится в, видимо, привычной слабой улыбке, в некоторой ностальгической ноте отвечая:       — Пути старых друзей не всегда держат одно направление.       Незаметно для собеседника Дилюк делает новую пометку в своём ежедневнике и, наконец, закрывает его.       В очередной раз поблагодарив за представленную помощь, Рагнвиндр поднимается с места. Чжун следует его примеру, пожимает протянутую ладонь и заверяет, что тот всегда может обратиться к нему за помощью.       — Я ещё недолго пробуду в Мюнхене, но бываю здесь часто. Поэтому, если возникнут какие-то трудности, Вы всегда можете связаться со мной для консультации.       На этой ноте они прощаются. Дилюк оставляет за собой роскошные залы и замысловатые истории, неизвестной легендой отпечатывавшиеся на гобеленах. Бездумно спускается по лифту, а уже потом, оказавшись на улице, вдыхает полной грудью. Голова невольно вскидывается к небу, рассматривая с иного ракурса что-то такое, что из раза в раз привлекало внимание господина Ли, а в груди разливается, подобно чаю, прохлада полной удовлетворённости.       Уже по дороге, лишь сильнее расслабляясь в тепле салона и безопасности, где на него не косят подозрительные взгляды, Дилюк то и дело прокручивает недавний разговор. Вспоминает все возможные уловки, выкрученные наизнанку ответы и вязкие, долгие разговоры. Словно в решающей шахматной партии, перетягивая на себя, они вели немой допрос, пытаясь уличить другого в чём-то таком, чего быть не должно. Или, напротив, чего они желали в тот момент больше всего на свете.       Как наяву, он прокручивает в памяти все внимательные прищуры, учтивые полуулыбки. Длинные пальцы, облачённые в тёмную ткань, в моментах не находили себе места, перебирая всё то, до чего могли дотянуться: край пиджака, пуговица, обивка кресла или небольшая чайная чашка. Туманная задумчивость, отданная куда-то в небо, как борьба с самим собой — должен и нужно ли?       Ощущение спокойствия медленно отпускает. Дилюк хмурится, чувствует странный озноб по самому позвоночнику. Нервно сглатывает и сжимает челюсть с такой силой, что сводит не меньше, чем в лютые морозы.       Не нужно быть так называемой гадалкой, чтобы понять — Чжун что-то скрыл. Не просто незначительное количество информации — всё то, что не должно было коснуться его ушей.       Дилюк внимательно наблюдал за тем, как собеседник ловко переводил темы, уходил от некоторых вопросов, отвечая поверхностно или делая вид, что их не было; словно спросили о другом. Ли умело владел навыками ведения переговоров и умел в некотором роде гипнотизировать, полностью погружая в сказанное.       И Рагнвиндр терялся. Упускал, кивал, задумывался. А потом понимал, что его увели прямо за нос от собственных слов.       Это странно — зачем что-то скрывать тому, кто ясно даёт понять, что скрывать нечего?       Дилюк уверен — Чжун как-то связан со всем этим.       И Чжун, и Венти — оба крутятся вокруг вопроса о пяти звёздах, центром в котором клуб «Метель». Призрачные догадки о том, что они хотят, чтобы Дилюк выудил правду, щекочут низ спины и разносят мурашки по всему телу. Но для чего?       — Я даже не полицейский, — сам с собой, и пальцы постукивают по ободу руля. — Не какая-либо важная шишка. Из знакомых у меня — полторы калеки, и все они не являются важными ключевыми фигурами в своей деятельности. Им нет смысла самостоятельно вести меня в руки того, кто может быть связан с преступными группировками.       Нелепая догадка — и мысль эта тонет в новых рассуждениях, уходящей к собственной причастности в чьих-то планах. Даже если бы кто-то догадался о его помыслах, им не было смысла сдавать своего союзника. Не у одного, так у другого.       Не складывается. Ничего не складывается.       В квартиру Дилюк буквально влетает. Дверь за спиной громко хлопает, и кроссовки даже не утруждается снять — совершенно не до этого. Он бодрым шагом проходит через всю комнату, чудом не запинаясь о преграждающий путь мешок, расчищает себе место и достаёт новую пачку заметок. Доска по левую сторону — наполовину пустая, и именно на неё Дилюк вешает два стикера с чужими именами.       «Чжун» и «Венти». А между ними нить, ведущая к центру — «Метель».       Под «Метелью» располагается новый стикер, и Дилюк открывает потасканный за день ежедневник, сверяясь с правильностью написания имени. Только после этого, быстро выводя буквы, крепит ниже «Чайлд Тарталья».       На листочках поменьше пишет все известные ему названия, связанные с помощью Чжуна — крепит в стороне от него, зарекаясь проверить каждого и попутно написать Кэйе с просьбой встретиться.       Даже если не хочется, даже если обида душащим комом всё ещё встаёт в самой глотке. Протоптаться по собственной гордости Рагнвиндр сможет. Хотя бы на этот раз.       В мыслях Дилюк прокручивает выученную историю и приплетает новые факты — чтобы точно поверил и ни в чём не заподозрил. Не хватало того, чтобы и под него начали что-то рыть или, что хуже, самостоятельно вмешались в это дело. С Кэйей проблем можно набраться немерено, но с Джинн — ещё больше.       Только после этого Дилюка, наконец-то, отпускает. Он усаживается на стул, осматривает новые возможные зацепки и с удовлетворением кивает, хваля себя за проделанную миссию. Для одного дня — это непомерно большой успех. Теперь у него появилось огромное количество работы, и предвкушение от того, что с помощью полученного он узнает ещё больше, заставляет в нетерпении постукивать ладонями по собственным коленям.       Несмотря на возможные риски, всё складывается как никогда хорошо.       С энтузиазмом к предстоящей работе Рагнвиндр открывает крышку ноутбука, попутно доставая телефон из кармана брюк. Подвигает к себе записи и быстро набирает данный накануне номер телефона. Смотрит на новый контакт с секунду-две, прежде чем нажать на иконку вызова.       Ему всего-то надо назначить встречу — не более. Подозрительно звучать он не будет, а нахмуренного в сосредоточенности лица собеседник даже если и захочет не увидит. Посему, несколько расслабившись, под протяжные гудки Дилюк вбивает в поисковик два уже приевшихся имени и в забывчивости вздрагивает, улавливая обрывание звука соединения.       — Слушаю, — звучит по ту сторону пропитанный безнадёжной усталостью, но тем не менее звонкий голос.       Дилюк через динамик слышит, насколько собеседник не рад его звонку, а потому торопится извиниться, надеясь, что это хотя бы немного расположит к себе.       «Надеюсь, твои советы будут полезными», — со взглядом куда-то за потолок квартиры, а с губ поспешно срывается:       — Добрый день. Прошу прощения за беспокойство, — он невольно откашливается, поддаваясь корпусом вперёд и упираясь о стол, — я говорю сейчас с Чайлдом Тартальей?       — Допустим, — тот хмыкает, и оттенок голоса принимает заинтересованные интонации. — С кем имею честь говорить?       — Меня зовут Дилюк Рагнвиндр. Ваш номер мне дал господин Ли. Дело в том, что…       — Как, говорите, вас зовут?       — Дилюк Рагнвиндр?       Ответа не приходит — по ту сторону встаёт звенящая тишина, прерываемая отголосками далёких разговоров. Несмотря на некоторый шум, Дилюк всё же отнимает телефон от уха и проверяет, не сбросили ли его.       Нет, не сбросили. Но и ответа или даже банального сопутствующего вопроса так же не следует.       Брови сводятся к переносице, и Рагнвиндр с раздражением надеется, что его прямо так не засунули обратно в карман, считая, что вызов уже завершён.       — Господин Чайлд? — пытает удачу в надежде на долгожданный ответ.       К счастью, по ту сторону отвечают: несколько суетливо, резко и пугая своей громкой внезапностью.       — Ах, прошу прощения! — Дилюк может поклясться, что теперь его собеседник явно улыбается. Неужели влияние Чжуна? — Меня немного отвлекли. Чем я могу помочь, господин Рагнвиндр?       — Извините за столь внезапную просьбу и, прошу, не отказывайте мне сразу, как бы странно это не звучало.       Дилюк зажмуривает веки, прикрывает их ладонью и изо всех сил пытается правильно подобрать слова. Он понимает, что второго такого шанса не будет, а придумывать новые варианты подступа совершенно нет никакого желания.       Потому он вдыхает больше воздуха и пытает надежду:       — Мне подсказали, что Вы можете помочь с моим делом. Поэтому, можно попросить Вас о личной встрече?       Когда по ту сторону вновь возникает тишина, Рагнвиндр начинает нервничать. Закусывает губу, посылает к чёрту все свои принципы и гордость и играет тем раскладом, который больше всего ненавидит:       — К сожалению, я не знаю, к кому ещё бы мог обратиться. Вы мой последний шанс, но, если это трудно, я всё понимаю…       — Нет-нет, совершенно не трудно! — узел распутывается в самой груди, и Дилюк наконец-то может выдохнуть задержанное ранее дыхание. — Я немного занят в ближайшие пару дней, но если будет удобно… Мы могли бы встретиться в субботу.       — Да. Да, это будет замечательно.       — Тогда можем встретиться в «Метели». Раз т… Вы знаете про меня, то представляете, где я провожу большую часть времени. Здесь есть отдельные комнаты, в которых можно поговорить без лишнего шума.       — Хорошо, меня это нисколько не затруднит.       Собеседник обещает, что позже напишет более подробно, и просит сообщить, если нужно что-то поменять. Дилюк в некотором замешательстве благодарит за представленную возможность и не успевает толком попрощаться, как спешные гудки глушат чужой голос в динамике.       Вглядываясь в экран, Рагнвиндр с удивлением отмечает, что ещё никогда жизнь не связывала его с настолько разными, совершенно не подходящими ему в поведении людьми.