Night lights that I saw in your eyes

Внутренние демоны не давали покоя.    Хотели царапать с помощью своих длинных кровавых ногтей само изнывающее сердце и безжалостно вытащить оттуда самое сокровенное.    Чувства…   Чувства эти на самом деле далеко не нужные и совершенно бессмысленные бесили и душили глотку, причиняя изнутри нестерпимую боль. Хотели выбраться из этого всегда темного и холодного места и, заливаясь хохотом, начать делать что-то другое.    Издеваться…    Причинять боль…   Слишком прекрасные для такой никчемной и жалкой души бабочки разноцветных оттенков, все это время тихо живучие в животе, в одно мгновение превратились в самых настоящих драконов все таких же волшебных и красивых… но наводящих тихий ужас.    Огонь…   Много огня.    В этот раз пожар был уже внутри него.    Стало больно, очень больно и страшно.    Внутри все было переполнено огнем. Прекрасные бабочки не вызывали приятные ощущения уже. Никогда ничего внутри не вызывало у него приятных ощущений.    Хотелось бы до хруста в костях, чтобы эти самые драконы в животе стали еще больше, разорвали нутро и взлетели на свет. Освободились от вечного плена и собственного огня. Задышали с новой силой, как самые настоящие младенцы. Они и сами, ох, как хотели выбраться из этой пещеры чувств Хван Хенджина.    Взлетели…   Взлетели?   – Я тебе нравлюсь, хен? – раздается в голове собственный голос словно эхо.    Что я только что сделал? Зачем я ему вообще это сказал? Задал этот вопрос? Как вообще я могу ему нравится? Но эти прикосновения… – твердит внутренний голос уже с другой стороны, сидя себе спокойно на левом плече. – Пальцы на моих губах… Такое не делают просто так.    Возможно он просто таким образом проверял мою температуру? – сам понимает, как абсурдно это звучит.   Но все эти взгляды с его стороны… Слова поддержки и так же не менее важные объятия… Он спас меня во сне… Обратил внимание, сколько я ем… Читал мои записи.   Я, блять, даже понятия не имею, какая у него ориентация… Что же я натворил…   Вязкая слюна не хотела исчезать…  было так чертовски больно глотать.    – Что? – Минхо никаким образом не мог ожидать такого рода вопроса со стороны Хенджина. Ли тупо стоял на месте как вкопанный и только лишь словно по команде хлопал своими прекрасными глазами.    – Ничего, боже мой, не нужно было мне говорить такие вещи и задавать тебе такой вопрос, извини, – теряя всю свою уверенность за считанные секунды из-за реакции со стороны Минхо, отвечает Хенджин. – Хен, давай забудем об этом?   Он ведь ожидал получить именно этот ответ.    Хотел быть отвергнутым.    Хотел он просто… просто сделать больно самому себе в сотый раз и еще раз убедиться в собственной никчемности.    Вообще он может кому-то нравиться?    Способен ли он пробудить такого рода чувства в чужом сердце, неосознанно делать вещи, которые заставят человека напротив чувствовать непривычные ощущения, тех самых бабочек в животе?    Конечно нет!    Нет и еще раз нет!   Хенджин опять уходит в себя и не замечает, как Минхо медленно подходит и осторожно садится на край кровати рядом с ним. Приходит Хван в себя как-то резко, неожиданно для самого себя вздрагивая.    Ли Минхо по-своему нежно и ласково касается его рук, забирает с нежностью во всех своих движениях в плен кисти рук, заставляя обратить на него все свое внимание. Руки начинают гладить нежную кожу, заставляя гореть местам прикосновений.    Греть само сердце.   Что-то странное просыпаться внутри.    Хенджин теряется.    Минхо смотрит прямо в глаза, и Хенджин впервые не отводит своего взгляда, смотрит прямо в карамельные глаза напротив, не прячется как всегда. Делает он это в этот раз с каким-то интересом, изучает открыто омуты, любуется чужим взглядом и нотками заботы на дне бездонных глаз.    Забота…   Приятно видеть такое.    Сердце стучит как ненормальное. Все тело горит то ли от температуры, которая начинает медленно, но верно подниматься, то ли от переизбытка чувств.    – Да, – Минхо не хотел и не думал врать. Ли не знал, как вообще младший отреагирует, когда услышит этот ответ. Зачем вообще спросил такое.    – Что? – шепчет еле слышно своим чутка охрипшим голосом Хенджин, следом кашляя.    – Нравишься… – шепчет Минхо и каким-то образом оказывается слишком близко к Хенджину.    – Быть такого не может, хен… – руки начинают дрожать. Хенджин напрягается.    Не это он ожидал услышать, когда неосознанно попытался с помощью этого вопроса заставить Минхо разочароваться в нем и отпустить.    – Успокойся, у тебя так руки дрожат, Хван, – произносит так ласково.    Зачем он так делает?  Заботиться?    – Я? – бледнеет юноша. – Тебе? – все еще не верит в то, что он вообще произносит. – Нравлюсь? – сердце колотится как бешеное. Дрожат уже не только руки, но и все тело. Хенджин сам не свой.    – Да, – повторяет Минхо.    Ли говорил без какой либо тени беспокойства, однако он сам волновался не меньше. Даже больше. Не нужно было сейчас показывать все это.    Мужчина явно не планировал что-либо менять так быстро. Нужно было все делать постепенно. Хенджин решил все по-другому. Ли не видел никакого смысла в том, чтобы умалчивать о своих чувствах. Зачем вообще врать?   – Что? – растерянный окончательно Хенджин попросту не знает, куда глаза девать, нервно вытирая свободной левой рукой тонкую шею от пота. – Что тебе нравится… что тебе вообще могло понравиться во мне, хен?   В глазах Минхо каждый гребаный раз рождается целая вселенная, когда он только лишь мельком бросает взгляд на все еще лежащего и ничего не понимающего Хенджина, да и не только сейчас. Мужчина чувствует все это и все эти чувства каждый раз.    Что нравится?   Он сам нравится. Все в нем. Не описать словами все это. Никак не превратить в звуки чувства, объяснить, как и почему все это безумие происходит с ним.   Сам хочет понять, но не может.    И как сказать это? Это только можно чувствовать…   Из-за не хилого волнения мысли путаются; недавняя тяжесть в солнечном сплетении становится невыносимой.    Минхо просто молчит, глаза падают на слишком прекрасные лепестки. Хенджин неосознанно нервно кусает губы, таким образом причиняя боль самому себе и заставляя Ли загипнотизированно смотреть. Это все никак не похоже на флирт, Хенджин сам не понимает, что происходит и что он делает.    Неосознанно кидает в пропасть всего Минхо.       

***

      Хотел бы он быть эгоистом. Хотел бы тянуть приятное и дарящее тепло одеяло на себя и думать только о себе. Держать чертов зонтик над своей головой, а не пытаться все время защищать и помогать другим.    Сейчас он совершенно один. И кто же в этом виноват? Да никто.    Свободен?   Нет!   Кто-то думает о том, как он и что с ним?    Нет!   Он сам не дает возможности.    А зачем?   Выхода нет, финал только один…