Бамбук, склонившийся под тяжестью снега

Мыть полы — расслабление. Сохо мыла полы раз в неделю, сейчас, когда техникум опустел, — каждый раз через два дня, и приходила к умиротворяющему удовлетворению, будто бы частота общажной квартиры есть чистота ее разума. Готовила, сидела на веранде и прогуливалась мимо учебных корпусов, слыша шум из недавнего прошлого. Захотелось сблизиться с коллегами, чтобы обмениваться не только приветствиями, при рабочей просьбе не чувствовать неловкость и развеяться во время ожидания, но они были разбросаны на задания. Кто-то в командировке в другой стране, кто-то — на другом краю Японии. Сохо не могла свободно перемещаться, только с письменного разрешения, и поэтому даже желаемую путевку на север нужно было согласовать. Директор так же вскоре уехал — поведать родных; лишь до сих пор трудятся служащие храма — техникум издает последние вздохи. Ожидание, размазанное и долго сохнущее, как увлажняющий крем, закончилось после звонка матери. Расследование преступлений, словно Сохо детектив, и исполнение приговора, словно Сохо палач, — подменили бессмысленную бытовуху. Отели, прослушивание радио в машине с секретарем, маленькие упаковки с шампунями, завтрак в номер, фильтр-кофе вместо зеленого чая, добавление записей в ежедневник. Голова за две недели наполнилась шипящей газировкой. К началу третьей недели вновь тревожный покой, Сохо была уставшей. Телевизор издавал глянцевые шумы, возобновился кровопад из носа; прошлое, будущее и настоящее одновременно струятся тремя параллельными линиями и путают во времени. Не было сил, желания думать, вспоминать, поэтому Сохо накидывает кофту и выходит на веранду. Садиться на подушку, на пол, и закуривает, пододвигая поближе пепельницу — не импровизированную, настоящую и серую. — Йоу, Сохо-сенсей! — голос Сатору ударил по ушным перепонкам. Сам Сатору появляется справа, шутливо показывается из-за колонны. — Сатору! — Сохо прикрикивает и, еще не отойдя от испуга, пытается словить упавшую с рук пепельницу. Получилось. Сердце болезненно застучало, дыхание измученно сбилось. — О, вы испугались? Да я крутой и скрытный, смог вас перехитрить. Сатору полностью выходит на закатный свет и садится рядом, ногами втапливая мокрую траву. Сохо молчит, игнорирует и заранее ругает себя за то, что вновь потерялась в днях: неужели уже начало второго полугодия и все возвращаются? Потом вспоминает, одергивая себя: нет, это невозможно, она отмечала в календаре строго каждый вечер прошедший день, сейчас — август, третья неделя. И если бы случилась осечка, директор бы один из первых постучал бы к ней и попросил не забывать о должностных обязанностях: встреча, составление графика, инструктаж, подготовка и выдача учебных материалов. — Ты как сюда попал? — задает вопрос, но точно не знает, какой ответ ждет. Затягивается и устало разглядывает почерневший ствол дерева. — Смотрите, — начинает Сатору, разворачиваясь и сгибая одну ногу, коленку которой прижал к деревянному покрытию, — сначала я, конечно же, сбежал, ну, как сбежал, меня никто и не держал, просто решил пораньше вернуться, ну знаете, подготовиться к прекрасным денькам в техникуме, а потом поймал два автобуса. А по-ото-о-ом, а потом я решил потренироваться в способностях и круто перелез через ограду. — Если бы я не вышла на веранду, ты бы постучался в окно, да? Очень смешно. — Да, смешно. Вы смешно дернулись, Сохо-сенсей. Сохо выдохнула, затушила сигарету и спрятала лицо в ладонях, опустив голову. — Эй, вы что, расплачетесь из-за этого? — Сатору старался произнесли это так же нагло-весело, но получилось с ноткой волнительной разочарованности; той самой, которая появляется, когда образ человека начинает разниться с реальностью и приобретать человечность. — Если только от твоей дурости, — слова грубые, голос мягкий. Сохо встает и хватает с собой пепельницу. Глаза не красные и не мокрые. Сатору выдохнул: она просто устала. — Вы с задания? — Сатору, пока. — Раскрывает дверь. В последний раз оглядывает Сатору, отчего-то смягчается, увидев его лицо в той же ясности, в которой видела после подчинения, — нет призраков прошлого, до сих пор. — Иди в общежитие, я попозже зайду. Или мне тебе приказать? — Не можете, Сохо-сенсей, — задорно отвечает, встает и похлопывает в ладоши. — Вам меня не пробить. — Ты ведь не способен всегда быть неприкосновенным. Запомни это. Уходит, закрывает за собой, зашторивает окна. БОЛОТИСТАЯМЕСТНОСТЬ.мр4 После экскурсионной обходки по одной из семейной резиденции Ичиро возвращает Сохо в южное крыло, вид которого выходил на внутренний, упокоенный сад, и по своим выученным с детства манерам, мягко направляет девочку к диалогу, предлагая посидеть в чайном домике и насладиться красотой в бездействии — так сказать, убедиться, что здесь хорошо, светло, чисто, приятно душе на практике, больше не полагаясь на рассказы и заверения Ичиро. Сохо оставалась напряженной. Вычурная элитарность клана Годжо ее пугала, как и поддержание традиций, как и построение семейной общности, самовольно отдаляющейся от внешнего мира. Еще немного — станет частью этого; пташка сбросится с обрыва и поселится на каменистом дне. Омовение рук — сад — зелень, вода, фонари, «летящие камни» — чайный домик. Тростник, низкий проем, ниша, углубленная в пол, деревянный каркас, белая бумага. Ичиро подготавливает китайский сорт чая — металл с сахаром, старается, чтобы его действия не смутили невесту и поэтому позволяет себе вольности, легкости в движениях; он не придерживается регламента, — но Сохо по-прежнему была как перепуганный ежик и безостановочно крутила на пальце золотое кольцо. Напряжение, которое она сама запустила в себя, оставалось, развивалось и подавляло. — Как тебе дом? — спрашивает Ичиро после второго пролива. — Красиво, — кивает. Она чувствует, что он прячет другие вопросы, куда более серьезные, но в силу возраста Сохо не может попросить говорить прямо; да и сама не может начать говорить прямо. Все недовольства, откровенности остаются внутри и вызывают тошнотворное состояние; остаются на зубах и проваливаются в щели. Они какое-то время сухо обсуждают обстановку, реставрационные работы. — Я хотел еще кое о чем с тобой переговорить, — убирает затуманенность Ичиро после четвертого пролива. — Как твой все еще однокурсник и напарник по заданию, из-за того, что мы успели много времени провести вместе и сблизиться дружескими идеями, хочу выстроить условия, которые будут только между нами, как между мужем и женой, и будут удовлетворять обе стороны. Сохо слушает — и напряжение не растворяется, замешивается с разочарованностью. — Став Годжо, ты станешь частью клана, и тебя постараются сразу же примять к земле. Я постараюсь, чтобы внутренние разборки не влияли на тебя, и, соответственно, прошу взамен более широко рассчитывать последствия своих действий. Никак иначе не держу, мы можем остаться в тех же дружеских отношениях, можешь заводить отношения на стороне. Пока слушала, запуталась. Все — сюрреалистично, серо и холодно. Нужно подумать. До витиеватых речей Ичиро опускался, когда ситуация, которую он хотел контролировать, контролировать не получалось; он что-то знает. Слышатся шаги — в чайную вбегает Сатору, который, увидев Сохо, становится спокойнее и сдержаннее. Он — в толстовке, штанах и кроссовках, с целлофановым пакетом в руке. — Я купил домашние сладости, — вместо приветствия говорит Сатору, смотря целенаправленно на девочку и поднимая пакет повыше. — Вам не хватает серотонина, Сохо-сан. Она планировала это несколько лет, добивалась получения задания на этой местности несколько лет, и вот — оно случилось, директор очень удачно поймал Сохо, планирующую перебрать книги и проходящую по коридору, поманил в свой кабинет и рассказал о переданном через секретаря поручении. Очень удачно в начале года сосредоточилось внимании на той местности: обнаружили закономерную пропажу людей, скопление проклятой энергии — и поручили Сохо выявить и устранить причину. — Я изложил только основную информацию, все подробности и все детали, которые нашли, здесь, — секретарь положил на кофейный столик небольшую папку и мягко хлопнул по ней ладонью. — Также карты, конверт с авансом и необходимые разрешения. Директор стоял, опираясь на свой стол, и разглаживал ногой разнобойный ковер. Благовония, ароматические палочки, были ожидаемо зажжены — в кабинете расцветает розовый жасмин. Секретарь трет чувствительный, раздраженный нос и посматривает на часы, надеясь, что успевает по графику, выстроенному собственноручно. — Сколько примерно займет выполнение задания? Если Сохо-сан придется задержаться на значительный срок, мне нужно подготовить замену. — Неделя или две, уважаемый директор. Точно сказать не могу, все усложняется тем, что деревня находится в труднодоступном месте. — Сохо-сан, — директор отстраняется от стола и полным корпусом поворачивается к учителю, — попросил бы взять Годжо-сана. Мне кажется, это выйдет для него куда полезнее, чем он будет шататься по техникуму без дела. — Согласна, — Сохо кивает, подозревая, что директору на самом деле бы не хотелось следить за Сатору, выносить подростковые выпады и пытаться занять его. — Если мы закончили с обсуждениями, я пойду собираться. Как раз передам ученику эту замечательную новость. — Я куплю авиабилеты и отравлю по почте сегодня после обеда, пришлите, пожалуйста, сканы паспортов, — сказал напоследок секретарь, посмотрел на часы и встал, забирая с дивана кожаный портфель. — До свидания, Сохо-сан, — поочередно поклонился каждому, — директор. Сохо с папкой и головокружением от духоты вышла следом. Догнала секретаря, который остановился, чтобы закурить, на крыльце и схватила за руку для рукопожатия. — Больше спасибо. — Ох, Сохо-сан… — мужчина пожал руку и поспешно убрал — начал падать портфель, вложенный под подмышку. Поправил и убрал сигарету со рта, выдохнул в сторону серый дым. — Не за что, надеюсь, вы найдете в этой префектуре все, что желаете. Она решила его проводить, а он за воротами спросил: может ли он быть еще чем-то полезен. Нет, все замечательно, Сохо не против сама побыть водителем, знает, как оформлять машину напрокат в другой префектуре и чем меньше людей, тем лучше, никаких проблем с Годжо не будет. Дома ее ждал перемытый пол. Сохо разулась и прошла сразу к шкафу. Достала чехол с нагинатой и небольшую спортивную сумку. Пыталась вспомнить, что требуется для задания, и пыталась придумать, что полезного взять для Сатору — наверняка он наберет барахло. Приятнейший трепет от воодушевления, ласковые мысли о будущем стихли, уступили место волнению и страху, но они не помешали закончить. В общежитии стояла тишина — неужели Сатору спал? Обычно он включал телевизор на полную громкость и весело подпевал во все горло, громко топал, раскрывал все окна в общих комнатах и срывал черепицу с крыши. Сохо посмотрела на время в телефоне: поздний обед. Обошла общие комнаты — беспорядок размножился с ее вчерашнего визита — и постучалась в комнату Сатору, на двери которой по-прежнему все то же желто-блевотное предупреждение: «Осторожно, злая собака!». Сугуру как-то намекнул, что это он наклеил — для сохранения покоя и безопасности студентов. После пятого стука Сатору открыл. — Ты что, спал? — очень оживленно спросила сенсей, разглядывая перепутанные волосы, перемятую футболку и скрещивая руки на груди. — У тебя есть небольшая сумка или портфель? Завтра ты едешь со мной в префектуру N. — Что? — глупо улыбнулся, вздохнул и стал растирать виски. Он только встал, мыслительные программы еще не запустились, и голос — грубый. — Смешно, Сохо-сенсей, давайте вечером дошутим. Он хотел было закрыть дверь, но Сохо придержала рукой и протиснулась внутрь. — Нет, я серьезно. Можешь собрать вещи позже, но сейчас мне нужен твой паспорт. — Решили сменить профессию? — Сатору тихонько посмеялся от своей шутки, зевнул и сел на крутящийся стул. Достал из нижнего ящика стола книжку и передал. — Пожалуйста, но я и с паспортом не планировал от вас убегать. — Это для покупки билетов. — Так вы серьезно, что ли? — спросил с удивлением и открытыми широко опухшими глазами. — Я же сразу это сказала. Сохо раскрыла паспорт — на фото Сатору был прямым, как и нужно для официального документа, но с опасным нахальством во взгляде. — Красивый? — Да, — кивнула, — конечно, Сатору-чан, ты самый красивый мальчик. — Вы меня на свидание приглашаете? Или сразу с родителями знакомить везете? Во-о-обще, мне очень приятно, но я не думаю, что… Сохо подошла и хлопнула его по плечам. Бесконечность отчего-то не почувствовала, и потому задержала руки. — Сатору, лучше: я приглашаю тебя на задание. — В следующий раз будите меня только тогда, когда захотите пригласить на свидание. — Сатору отстранился и прилег на кровать, подбирая подушку. — Давайте я досплю, а поговорим попозже. Дверь можете не закрывать — вдруг Анко-сан захочет зайти. Он сделал вид моментально уснувшего, и Сохо не стала больше тревожить — не видела смысла в таком состоянии, вдобавок у них еще будет предостаточно времени для разговоров. Оставалось надеяться, что задание пройдет благополучно, и Сатору действительно не добавит проблем — не должен. — Я зайду через пару часов. В аэропорту были через двенадцать часов, довез секретарь — в панорамные окна стучался свет и распускался по плиточному полу, Сохо пила американо из бумажного стаканчика и просматривала информационную папку, Сатору, спрятанный капюшоном толстовки, сидел в уголке с собранными ногами и подпирал щеку рукой; оба ждали начала выхода на посадку и деловито молчали. Для обоих перелеты, хоть и в рамках одной страны, бодримо волнительны, поэтому они не выспались и прибывали в странноватом ощущении — будто бы между органами застрял вентилятор, шумящий дробящими лопастями. Молчание тянулось, бесконечно растягивалось ожидание. Все, что с таким старанием пыталась вычитать Сохо, забывалось сиюсекундно в памяти — анализ не удавался; в купленной карте префектуры N дорожные линии смешивались с речными, путь не выстраивался. Перевернула страницу на туристический раздел — карта мило расцвела с иллюстрациями достопримечательностей. Как жаль, что это не та поездка, которой могут похвастаться классические частные школы, — не будет никаких ознакомительных обходов, гидов и отеля у горячего источника. Сохо была бы не против такой реальности, даже если ей пришлось бы присматривать за двадцатью детьми: преподавание уже не вызывало ужаса. Сохо спрятала все лишнее в сумку и, оборачиваясь к Сатору, вернула стаканчик в руки. Прежде чем начать диалог — осмотрелась: народу по-прежнему было мало, никто бы не подслушал. — Сатору-чан, — позвала мягко. Он промычал, никак не меняя положение. — Нужно обговорить некоторые правила поведения. — Вам стало скучно и решили вычитать мне лекцию? Учебный год еще не начался… — лениво отозвался и сильнее зажался в угол. Положение было удобным для сна — пару раз преподавательница думала, что он уснул. — Во-первых, несмотря на то, какая будет ситуация по твоему мнению, если я попрошу тебя убрать Бесконечность — ты ее уберешь, и позволишь вселиться в твою голову. — Не понимаю для чего. Если переживаете обо мне, то уверяю: ничего не случится, я могу сам о себе позаботиться. — Во-вторых, ты со мной не споришь и действуешь так, как скажу. Давай не повторять опыт первого совместного задания. — Это все? — Сатору поднял капюшон, всматриваясь голубыми глазами в Сохо, которая кивнула и ровно села. — Вы слишком переживаете обо мне. Наверное, вы не в курсе, но кланы следят за тем, что все, кто поступают в академию, особо отличились практическими знаниями. Я прекрасно понимаю, что такое проклятья и как с ними себя вести. Вам, наоборот, должно быть легче со мной, чем с другими. — Что имеешь в виду? — Я имею в виду то, что я знаю про вашу технику и можете не думать, как ее скрыть. Вдобавок мой опыт и сила. О, если мы про это начали, можете подробнее рассказать. — О задании? — О технике! — воодушевленно отозвался и поднял указательный палец. — Тогда я был очень удивлен, и вы вкинули только пару пояснений. Сохо обернулась к табло, надеясь, что объявили о начале посадки — такого удачного случая не произошло, и потому, набрав воздуха, выпустила дымку: — Своей проклятой энергией через касание к виску я устанавливаю контакт с сознанием человека или проклятья и подчиняю своей воле — все достаточно просто, так, как я рассказала тебе в первый раз. — Нет-нет, Сохо-сенсей, вы не поняли. Теперь я хочу послушать лекцию. Помните, как вы зачитывали нам основы энергии, задержав на полчаса? Хочу повторный экспириенс. Тинь-тон — объявление для их рейса. — Давай потом. Вставай. Сатору обиженно закряхтел, но, когда подглядел посадочные талоны, стоя рядом с наставницей в очереди, быстро отвлекся и напросился поменяться местами, из-за чего Сохо пришлось сесть посередине, между мальчиком и мужчиной в деловом костюме с не разгибаемыми локтями. Тягуче, шум стал второстепенным при заложенных ушах, облака — кусочки хлопка, разбросанные по полю, — были видны плохо из-за белой макушки. Несмотря на опасения Сохо, Сатору, за неполное лето ставший еще выше и грубее по голосу, вел себя наипрекраснейшим образом: пропускал, помогал с сумкой, не пропадал из виду, не задевал посторонних людей и соблюдал этикет пассажира. Кажется: в этом отрезке времени есть только Сатору-Сохо и путь, хлопковый и пыльный; похожие ощущение уединения были при семейной поездки на Хоккайдо, только различие: конец пути предполагал расслабление перед раскрытым берегом Тихого океана. — О, наконец-то! — победно сказал Сатору после того, как привстал и заметил уменьшение очереди в туалет. — Сохо-сенсей, пропустите. Он не дождался, пока Сохо выйдет, и начал пролезать напролом — видимо, «пропустите» означало подвинуть в сторону ноги. Мужчина-сосед в костюме, заметив движение, сориентировался и без просьб быстренько встал. — Спасибо, господин, — весело поблагодарил, отсалютировав, и широким шагом пробрался в туалет. Уединение порвалось, и мужчина-сосед решил заговорить после того, как вернулся и поправил пиджак. — Подростки… — после ожидаемого, но не осуждаемого слова в шепоте развернул голову к Сохо. — Так вы учитель. Она не знала, что ему ответить, да и не походила на человека, готовому к невнятному диалогу: ноги по-прежнему в стороне, руки скрещены. Мысли бились только об желание поскорее закурить. — Уважаемо, — кивнул. — В детстве тоже хотел стать учителем, но со временем понял, что природного дара к этому нет — все-таки должна быть предрасположенность. Да и выносить такую ответственность, когда много деток… Мне хватает своих двоих. — Да, понимаю, — вдруг поддержала Сохо, повернувшись. Мужчина был доволен: стоит только заговорить с замужней (это он понял по серебряному кольцу на безымянном) женщиной о детях, в большинстве случаев разговор завязывался и дальше тек непринужденно. Вдобавок теперь он мог рассмотреть странноватые и уродливые шрамы: может быть, сейчас работает тренером, а раньше числилась в армии или каскадерах. — У меня у самой их трое. — Трое? А выглядите так молодо. — Представляете, родились тройняшки. Ох… — Что такое? — Там… в окне. Указала на противоположный иллюминатор. Мужчина поддался и отвернулся. Конечно же, там ничего не было, кроме хлопкового простора и крыла самолета. Сохо воспользовалась моментом, сложила мудру, коснулась виска — и приказала уснуть; он уснул, свесив голову к плечу. Маленькое представление для действенного эффекта. — Ой, упс… — вернувшийся Сатору впал в ступор: теперь ему приходилось пролезать через оба занятых кресла. — Осторожно, не задень его коленки. — Сохо-сенсей, беспокойтесь лучше о своих, — перевел внимание и ущипнул за мягкое место ближе к косточке. Неподобающе, нахально, — но ничего в ответ. Машина — самолет — снова машина. Только теперь за рулем Сохо-сенсей, и Сатору намного спокойнее: водит она расслабленно, мягко, почти медитативно, представляешь себя на маленьком лодочке, спускающейся по реке без течения. Если бы еще не ругалась насчет ремней безопасностей и что он постоянно закрывает ей вид бокового зеркала из-за своей возни, была бы бесподобным водителем. Префектура N была Сатору незнакома, а карта, которую передала Сохо, заинтересовала ненадолго: ничего такого там не было, храмы да горы, поля да памятники военных времен. Банально, избито, все еще тихо и скучно. Сатору очень устал, ему хотелось помыться, объесться жирной едой и выполнить задание преждевременно. Совсем иначе дорога действовала на сенсея: необъяснимо как и почему ее лицо переливалось богатым на оттенки светом. Может, она стала наносить какой-то увлажняющий крем, может, солнце на этом краю страны било сильнее, может, ей действительно в удовольствие кружить по аэропорту, кататься и останавливаться на заправках — причины неважны, Сатору засматривается. Как бы ни глянул, находил лишь красоту, истоков которой не понимает. Серые, гладкие и вытянутые, как сточенные камушки у берега, глаза, бьющий взгляд, тропы и перекрестки шрамов, коротко стриженные ногти, тонкие щиколотки и волны, большие волны, несущие прожженное дерево, — простое эстетическое удовольствие. — Сатору-чан, — позвала его Сохо, заметив на себе пристальный и долгий взгляд, — возьми карты из папки и соотнеси с той, что я тебе дала. — Оценку поставите? — Если мы свернем не туда из-за тебя, будешь всю зиму чистить двор от снега. Над бардачком валялась папка — Сатору подцепил, и полностью перевел свое внимание. Этого Сохо и добивалась. Терпеть чужой взгляд — можно, но не такой, как у влюбленного мальчика с божественной силой в глазах. Отсканированные старинные документы, заключения, такие же карты, не фотографии со спутников, а ручная работа. Соотнеся, Сатору удивился, как многого нет на современной и благодаря отмеченному месту понял, какая будет конечная точка — болота да горы, деревушки да храмы. Не остановившись на просьбе и решив наконец-то втянуться в задание, он стал пролистывать папку дальше: газетные вырезки с пропажей людей, исторические сводки — эпицентром всего была деревня, уже формально не существующая. — Что-то для себя понял? — Не понял, почему вызвали вас. Нет местных шаманов особого уровня? Такая даль… — Это еще не даль, — поправила Сохо. — Ты прав, они могли отправить другого. — Вздохнула и решила рассказать легенду, которой кормила секретаря на протяжении многих лет. — Знаешь, история моей семьи довольно запутана. В зрелом возрасте у человека появляется желание спуститься к корням. Поэтому я напросилась на это задание — по архивным записям раньше там жили мои предки. Много записей не сохранилось из-за войны и уничтожение деревни, и это хорошая возможность произвести собственное расследование. — То есть мы здесь надолго. И задание, и ваша странная прихоть… Сатору сполз по сиденью. — Задание-то элементарное: выследить проклятье и уничтожить. Как обычно. — Ну да, — кивнул, и тут его осенило: это отличная возможность узнать Сохо-сенсей поближе. Может, поэтому она его с собой и потащила — если прямо не может рассказать, расскажет таким образом, наглядно покажет, кто она и какую фамилию несет. — Вы не голодны? — Сейчас остановимся. Скоро заправка. — Эй, так вы ведь уже знаете, как ехать и что будет поблизости? Все уже успели отсмотреть, и я заметил ваши почеркушки! — Конечно я знаю, как ехать, но меня подводит память. Ты на подстраховке. — Возраст? Не ответила: включила радио, прибавила громкость. Попса с оптимистическим настроем и женским вокалом скакала по салону и убегала к дорожной пыли. Включенный сигнал поворота приятно трещал, — еще чуть-чуть и магазинчик, в котором Сатору возьмет себе сладкую газировку, соленое печенье со сгущенкой и жареную рыбу с рисом и спаржей. БОЛОТО.мр4 — Ты знаешь про мою технику… И явно знаешь что-то про будущее, чего не знаю я. Ты мне не доверяешь? — Не доверяю. — На этот раз все оказалось просто. — Предлагаю заключить пакт.