К звёздам и к безднам, Курама!

      В бездонной пустоте космоса, где свет звёзд лишь призрачным мерцанием окрашивает бескрайние просторы, четыре каменные планеты вращаются в холодной тьме, лишённые материнского солнца. Эти планеты — древние гиганты, созданные миллионы лет назад в эпоху космического хаоса, когда протопланетные диски пыли и газа формировали основу новых миров. Они возникли в результате древней коллизии между двумя огромными космическими телами, столкновение которых породило эти четыре планеты. Это было начало конца их звёздной системы, когда их звезда взорвалась сверхновой, оставив после себя лишь холодные обломки и тьму. Теперь они движутся по кругу вокруг невидимого центра, словно странствуя в вечности, закованные в свои орбиты. Их движение практически незаметно, но непрерывно, их холодные, окаменелые поверхности молча свидетельствуют о прошлом, полном космической ярости.       Каждая из этих планет имеет свою уникальную историю и внешний вид. Первая планета, самая большая, усеяна гигантскими кратерами и расщелинами. Её поверхность изрезана глубокими каньонами и утёсами, которые будто бы сами собой распадаются под гнётом миллионов лет. Её цвет — темно-серый, как обугленный камень, с редкими проблесками метала, отражающего свет далёких звёзд. В её горах и долинах царит глухая тишина, а её атмосфера тонка, словно иллюзия, едва ощутимая даже для самых чувствительных приборов.       Вторая планета выглядит ещё более бесплодной. Её поверхность покрыта пылью и каменными дюнами, которые медленно перемещаются под воздействием редких, но мощных ветров, что блуждают по её поверхности. Ветер поднимает в воздух облака пыли, создавая иллюзию жизни на мёртвой планете. На этой планете когда-то могли существовать моря или озёра, но теперь её поверхность — лишь сухое, треснувшее пустынное полотно, напоминающее о давних катастрофах.       Третья планета — почти идеально круглая. Её поверхность гладкая, лишённая крупных кратеров или гор, она блестит под слабым светом далёких звёзд, как полированный камень. Это делает её особенно зловещей — её бесконечно ровная поверхность, на которой нет ни единого следа жизни, ни малейшего намёка на движение или изменение. Она похожа на зеркальную сферу, бесстрастно отражающую тьму окружающего её космоса.       Четвёртая и самая маленькая из этих планет кажется самой мрачной. Она покрыта сетью гигантских трещин, которые пронизывают её со всех сторон. Эти трещины светятся тусклым красноватым светом, будто внутри неё всё ещё сохраняется слабое эхо тех катаклизмов, что породили её. Поверхность планеты кажется испещрённой странными образованиями — то ли остатками древних вулканов, то ли следами невиданных существ, оставивших свои метки на её поверхности.       Все эти планеты окружены поясом астероидов, который образует вокруг них гигантское кольцо. Этот пояс — хаотичная масса обломков, астероидов и пылевых частиц. Астероиды бывают разных форм и размеров: от мелких камней до громадных глыб, которые могут соперничать с планетами по своим размерам. Пояс выглядит как неуправляемая река камней, медленно перемещающаяся в пространстве, сталкиваясь и разлетаясь в разные стороны. Некоторые астероиды сталкиваются между собой, вызывая ослепительные вспышки света, когда их осколки разбиваются в пустоте, но большинство из них просто молча кружатся в своём замедленном вальсе. Здесь царит абсолютная тьма, в которой свет далёких звёзд лишь слабым отблеском озаряет путь планет и астероидов. Никаких звуков, никаких признаков жизни. Время здесь потеряло всякий смысл, и эта система существует как призрак давно забытой вселенной, где жизнь и смерть слились воедино в бесконечном цикле. Сама по себе система напоминает чёрную дыру, в центре которой когда-то находился источник силы, но теперь это пустое, разрушенное место, где лишь холод и забвение правят.       Время в этом тёмном уголке вселенной текло иначе. Здесь не было дня и ночи, не существовало отсчёта времени по движению светил. Годы и тысячелетия сливались в одно непрерывное мгновение, известное как "Эпоха Безмолвия". Это было время, в котором силы, управляющие этой системой, становились всё более непостижимыми. И вот, в один из таких бесконечных моментов, что мог быть как через миллион лет после их создания, так и через триллион, четыре планеты внезапно остановились. Не было никаких видимых причин для этой остановки. Ни взрывов, ни ударов, ни вторжения внешней силы — просто в тишине космоса их движение замедлилось до полной неподвижности. Планеты, вращавшиеся миллионы лет в холодной пустоте, словно застопорились на своём пути. Казалось, что таинственная сила, которую никто не в силах был бы объяснить, внезапно дала команду остановить этот вечный танец.       Тишина была абсолютной. Даже астероиды, что годами кружились в своём беспорядочном поясе вокруг планет, внезапно замедлились и также замерли. Это произошло почти синхронно, как будто под действием неизвестных законов космоса. Малые и большие астероиды, некогда бесцельно блуждавшие, остановились как замерзшие водопады камня, застыв в неподвижности, подчиняясь какой-то древней и неведомой воле.       Затем началось нечто по-настоящему загадочное. Крупнейшие астероиды начали раскалываться. В тишине космоса этот процесс происходил, словно по волшебству: массивные глыбы медленно трескались и распадались на более мелкие фрагменты. Под невидимым воздействием, каждая огромная каменная структура раскололась, высвобождая части, которые двигались с точностью, недоступной простому случаю. Они не разлетались хаотично, как можно было бы ожидать, а наоборот — словно подчинялись некой заранее рассчитанной силе. Трещины распространялись по астероидам симметрично, разрезая их на равные куски. Остатки от этих разрушенных гигантов медленно начали двигаться, но теперь их путь был ясен: они тянулись к четырём неподвижным планетам. Миллионы осколков и обломков собирались в идеальных орбитах вокруг каждой из планет, образуя кольца из астероидов, столь чёткие и упорядоченные, что казалось, будто сама вселенная вмешалась в их судьбу.       Этот манёвр занял невообразимое время по меркам любого существа, способного ощутить течение часов и дней. Процесс длился столетиями, может быть, тысячелетиями. В рамках "Эпохи Безмолвия" это было всего лишь мгновение, но для внешнего наблюдателя это могло показаться бесконечно долгим и неспешным перетеканием материи из одного состояния в другое. Остатки астероидов, миллиарды камней и обломков, теперь окружали планеты плотными кольцами, словно исполинские спутники, образуя мощные защитные пояса. Они окружили каждую из планет в точности, повторяя их орбиты и очертания.       Через непостижимое для смертных время, на первой из планет, затянутой в бесконечную тьму, астероиды, казалось, следовали тайному зову. Медленно, но неизбежно, они начали двигаться к одной определённой точке — на далёком севере этой безмолвной планеты. Подчиняясь неведомой силе, осколки и обломки разных размеров и форм, некогда хаотично окружавшие планету, стали сбиваться в плотные скопления. Процесс этот был невероятно долгим, занимая многие века, может быть, даже тысячелетия, но движение не прекращалось ни на секунду. Глыбы и осколки астероидов начинали падать в эту северную точку один за другим, словно подчиняясь команде неизвестной силы. Удары были неслышными в пустоте космоса, но каждый из них добавлял свой вклад в формирование чего-то грандиозного. Когда всё больше и больше астероидов сталкивались и наслаивались друг на друга, постепенно стали вырисовываться очертания гигантской формы. Эта фигура, возведённая из разнообразных кусков материи — от гладких камней до изрезанных острыми осколками блоков, — начала принимать конкретную форму.       Наконец, спустя бесчисленные эпохи, среди тёмных облаков космической пыли и под слабым светом далёких звёзд, статуя достигла завершения. Это была величественная фигура, возвышавшаяся над всей планетой, её исполинские размеры бросали тень на окружающие ландшафты. Из грубой материи астероидов была вырезана неподвижная, но полная силы и агрессии фигура Девятихвостого демона лиса. Его могучее тело, выполненное из камня разных оттенков, казалось, впитывало в себя холод и мрак этой системы. Величественная статуя стояла, словно олицетворение древнего зверя, с раскрытой пастью, обращённой в центр системы. Эта пасть будто замерла в вечном крике или готовности атаковать, жадно вглядываясь в пустоту космоса. Его девять хвостов, изгибаясь вверх и вниз, создавали иллюзию движения, хотя статуя была неподвижна. Казалось, что они вот-вот обрушатся, сотрясая миры своей мощью. Его взгляд, несмотря на каменную неподвижность, был направлен в сторону далёких звёзд, словно он видел нечто, что находилось далеко за пределами этой системы. Острая, грозная морда, с широко раскрытыми челюстями, точно ожидала команду к нападению. И всё это создавало впечатление чудовищной силы, сдерживаемой в неподвижности, готовой разразиться в любой момент. Гладкие и угловатые куски астероидов, из которых была создана статуя, переплетались между собой, формируя тело зверя с поразительной детализацией. Он стоял в боевой стойке, мощные лапы прочно стояли на земле, а длинные, острые когти казались готовыми вонзиться в кого-то или что-то. Этой позой он внушал страх и уважение — статуя была одновременно символом могущества и предостережением для тех, кто осмелится приблизиться.       На второй планете, окружённой мраком и тишиной, процесс повторился с точностью, как будто какая-то неизвестная сила направляла каждый фрагмент космического материала. Астероиды, двигавшиеся беспорядочно в пространстве, начали постепенно сбиваться в одно целое, направляясь к северной части планеты. Под воздействием невидимых сил, они собирались в строгом порядке, подчиняясь цели, которая только начинала обретать свою форму. С течением времени, миллиарды осколков, больших и малых, стали складываться в огромную фигуру. В отличие от предыдущей планеты, на этот раз статуя принимала форму человека — юноши со средним телосложением. Его образ был завораживающим: красивый и стройный, он тянулся к небесам, как будто сам был воплощением устремлений к чему-то более великому. Юноша, казалось, был окутан тканями, которые обвивали его тело, создавая иллюзию движения. Эти каменные ткани — части астероидов, точные и изящные, словно подчинённые космическому художнику, — свивались вокруг его рук и ног в виде спиралей. Их текстура менялась от гладкой до грубой, передавая не только сложную структуру материи, но и её первозданную мощь. Эти спирали прикрывали тело юноши, не скрывая его стройное и жилистое телосложение, которое проявлялось в точности с каждой деталью. На его спине возвышались гигантские крылья — широкие и грациозные, они излучали аскетическую силу. Эти крылья, похожие на ангельские, с каменными перьями, были сделаны из астероидов, словно парящие в вечном движении. Они подчёркивали не просто красоту юноши, но его возвышенность, стремление к чему-то большему, как будто он был готов взлететь в любое мгновение. Его лицо, скрытое под капюшоном, не выражало эмоций. Веки были закрыты, создавая впечатление глубокого покоя, но при этом его неподвижность передавала ощущение скрытой силы и готовности. Руки юноши были подняты к вершинам, направленные в небо, как если бы он ждал чего-то, что должно свершиться в далёких просторах космоса. Поза фигуры говорила о молчаливом ожидании, как будто он стоял на грани грандиозного события, готовясь принять в нём участие. Его тело, хотя и каменное, казалось живым, как будто статуя могла в любой момент ожить и отправиться в своё странствие по космосу. Юноша, стоящий на этой планете, смотрел прямо в центр системы, точно так же, как Девятихвостый демон на первой планете. Он тоже был устремлён к космосу, но в его позе чувствовалась какая-то другая энергия — не агрессия, а скорее свободу, которая питала его жилы. Статуя была совершенна в своём исполнении, каждая деталь передавала ощущение не только силы, но и благородства, скрытого под слоями каменной материи. Статуя стояла неподвижно, смотря на центр, как бы предвещая что-то великое и неизбежное, что должно было произойти в этом месте.       На третьей планете, погружённой в космическую темноту, астероиды, как и прежде, начали свой путь к северу под влиянием таинственных сил. Подобно живым существам, камни скапливались в единую форму, будто направляемые древними законами природы, и с каждым мигом на этой мрачной планете рождался новый исполинский облик — дерево, которое своими корнями и ветвями должно было связать всю планету с безбрежными просторами космоса. Величественное каменное дерево медленно обретало очертания. Его ствол был колоссальным, настолько огромным, что казалось, тянется к небу как и остальные. Листья, тысячи которых вырастали на каменных ветвях, были выполнены с поразительной точностью. Каждый листок был уникален — от тонкой, почти прозрачной текстуры до сложных узоров, будто природа сама руководила созданием этого гиганта. Эти каменные листья стояли неподвижно, но будто создавали иллюзию движения как и остальные тоже. Самое удивительное находилось в центре дерева. Прямо в стволе располагался гигантский глаз — огромный, всевидящий. Его каменный зрачок, словно из другого мира, был устремлён точно в центр системы, как будто наблюдая за чем-то важным, что должно произойти. Этот глаз был живым в своей каменной неподвижности, его взгляд казался холодным, но в то же время полным древнего знания и мудрости. Вся статуя дерева, с её тысячами листьев и ветвями, с её корнями, пронизывающими планету, казалась созданной для того, чтобы этот глаз мог наблюдать за этой системой.       На четвёртой планете, когда астероиды начали свой путь к северной точке, процесс был несколько иным. Здесь камни не сливались с землёй, а начали таинственно подниматься в воздух. Каждый фрагмент астероида, будто ведомый незримой силой, поднимался выше и выше, пока не завис в пустоте, неподвластный гравитации планеты. В результате этого процесса в космическом вакууме зарождалась исполинская статуя, которая, в отличие от остальных, не касалась поверхности. Она парила над планетой, словно сама являясь частью бескрайних просторов космоса. Камни медленно принимали форму, образуя фигуру ужасного существа. Его статуя была невероятно точной, передавая каждую деталь его облика, как будто сама природа астероидов была предназначена для создания этого символа ужаса и разрушения. Этот облик был поистине монументальным: гигантское тело сына Распространения, покрытое хитиновой бронёй, парило в пустоте, словно вышло из самой бездны. Его броня была чёрной, как ночное небо, но в то же время блестела, отражая свет далёких звёзд. Казалось, она поглощает не только свет, но и саму суть жизни, не оставляя ничего, кроме пустоты и отчаяния. Зловещие розовые узоры на его теле, созданные из астероидов, испускали слабое свечение, добавляя ещё больше мрачности в и без того жуткий образ. Эти узоры, казалось, будто горели изнутри, напоминая о жизненной энергии, поглощённой этим чудовищем. Когти и жала, которые были столь же остры, как и в реальности, выглядели готовыми к нападению. Они словно ожидали сигнала, чтобы с силой вонзиться в любое живое существо, осмелившееся приблизиться. Камни точно повторяли форму его жала, создавая впечатление, что они вот-вот начнут двигаться. Вытянутые лапы с острыми когтями были готовы к прыжку, как будто даже в каменной форме существо сохраняло свою смертоносную энергию. Самое примечательное было в том, как статуя Распространения нарушала законы природы и физики. Она парила над планетой, медленно вращаясь в воздухе, словно полностью игнорируя гравитационные силы. Голова представителя Роя Насекомых с его жуткими глазами, была обращена к центру системы, как и статуи на других планетах. Хотя это была всего лишь статуя, создавалось ощущение, что эти глаза действительно могут видеть, что они следят за каждым движением в пространстве. Они жадно впивались в пустоту, будто надеясь поглотить и её. Статуя неуклонно продолжала парить над планетой, словно она была неотъемлемой частью вселенной, которая охватывала этот уголок звёздной системы. Камни, составляющие её тело, идеально передавали все изгибы и текстуры, создавая иллюзию, что это существо не из камня, а живое, готовое к нападению в любой момент.       Все произошло в один момент, как будто подчиняясь неведомой силе, которая объединила энергии четырёх планет в единое движение. На первой планете каменный Девятихвостый Демон Лис уже раскрывший свою пасть, выплескунул ослепительный двухцветный луч. Оранжевый поток, словно языки пламени, взметнулся в центр системы, излучая жар и разрушительную мощь. Он пылал, как всепоглощающее пламя, готовое испепелить всё на своём пути. В то же время синий поток, напоминающий собой стремительный поток воды, будто взрывался изнутри, отражая спокойствие и смертоносную силу одновременно. Лучи переплетались, будто огонь и вода нашли баланс, вращаясь друг вокруг друга в бесконечном танце разрушения и созидания. Со второй планеты юноша с капюшоном медленно поднял руки, и бирюзовый луч с гудением вырвался из его ладоней. Луч был плотным, как штормовой ветер, и его свечение было неоновым, как будто энергия ветра готовилась разорвать всё, что встретится на её пути. Кончики его перьев, напоминающие зарождение торнадо, испускали мягкое бирюзовое свечение. Слабые вихри ветра начали кружиться вокруг его фигуры, готовые превратиться в смертоносный вихрь. Этот луч напоминал собой энергию, способную разрушить не только материю, но и саму суть времени.       На третьей планете в глазу исполинского древа в его глазу появился золотой луч. Он был ослепляющим, словно сама звезда, пробившаяся сквозь толщу времени. Луч, полностью золотой, внезапно вырвался наружу, сквозь листву и ветви. Он пронзал космос, направляясь к центру системы, обжигая своим величием всё, что могло бы встать у него на пути. Изобилие в своей красе...       И наконец, на четвёртой планете, у статуи Жаложука, каждый его жуткий коготь и жало начали испускать зловещие лучи фиолетового и чёрного цветов. Эти лучи будто воплощали собой смерть и тьму, что скрывалась за пределами восприятия обычного существа. Фиолетовая энергия завораживала и одновременно вселяла ужас, погружая в бездонную пустоту. Черные завихрения, смешанные с фиолетовым светом, тянулись из лап и жала, словно сама смерть скручивалась в космическом вихре разрушения. Энергия Распространения была темна, как ночь, и холодна, как сама вселенная, готовая поглотить всё живое.       В этот момент, когда лучи четырёх планет вышли наружу, сами планеты начали вращение. Они начали медленно вращаться, как огромные каменные часовые механизмы, подчиняясь воле неведомого существа. Пояса астероидов вокруг каждой планеты закрутились ещё быстрее, становясь частью этого грандиозного космического события. Луч с каждой планеты стремился к центру системы, где их энергии начали переплетаться. Оранжевый и синий, бирюзовый, золотой и фиолетово-чёрный лучи сливались в одно. Их энергии концентрировались, усиливая друг друга, пока не превратились в ослепительный световой водоворот, который зловеще кружился в центре системы. Время и пространство будто перестали существовать в этот миг, и всё остановилось.       Концентрация энергий, исходящих от четырёх планет, достигла своего пика. Лучи — оранжево-синий, бирюзовый, золотой и фиолетово-чёрный — слились в центре системы, создавая ослепительный водоворот. Время словно застыло в этом моменте, но в действительности происходил мощнейший процесс. Массы энергий стремительно увеличивались, вбирая в себя силы четырёх миров, пока, наконец, они не достигли критической плотности. Произошел взрыв. Сначала всё происходило в абсолютной тишине, словно миры сами на мгновение перестали существовать. Однако затем космос огласился невыразимым грохотом, который мог бы разорвать само пространство, если бы оно могло воспринимать звук. Взрыв был таким мощным, что его свет достиг самых дальних уголков вселенной. Огромные волны энергии разошлись в стороны, заставив всё, что было рядом, содрогнуться. Статуи на планетах начали разрушаться под давлением чудовищной силы. Каменные тела исполинских размеров — Девятихвостого, ветров Барбатоса, древа Изобилия и Распространения — начали рассыпаться на куски. Сначала их тела покрылись трещинами, затем осыпались целыми слоями, падая на поверхность планет. Статуи, некогда возвышающиеся к звездам, становились пылью. История четырёх образов теперь была потеряна в хаосе космической катастрофы.       В это время в центре системы началось гравитационное сжатие. Энергии, сконцентрированные в одном месте, стали сжиматься под действием колоссальных гравитационных сил. Пространство вокруг центра словно втягивалось, закручиваясь в плотный клубок материи. Газ, пыль и свет были поглощены этой неумолимой силой, которая продолжала сжимать всё плотнее и плотнее. Это гравитационное сжатие длилось миллионы лет по меркам этой звёздной системы, но для наблюдателей со стороны это выглядело как мгновение. Медленно, но неумолимо, сжатие привело к тому, что в центре образовалась протозвезда. Она была тусклой и слабой, но с каждым моментом её масса накапливалась, благодаря энергиями, исходившим от лучей четырёх планет. Наконец, когда давление и температура достигли критических значений, начался процесс ядерного слияния. Огромные температуры породили первичный термоядерный взрыв, который превратил протозвезду в полноценную звезду. Она вспыхнула неимоверной силой, осветив тьму космоса вокруг.       Цвет звезды был необычен, представляя собой смесь всех четырёх энергий. Она светилась глубоким лиловым цветом с переливами бирюзового, оранжевого и золотого света. Эти цвета сменяли друг друга, словно звезда не могла решить, какой из них ей больше подходит. Лиловый свет заполнил всё пространство вокруг, излучая таинственное и величественное сияние, как будто сама Вселенная заглядывала в глубину своей души. Когда звезда сформировалась, она начала излучать мощные потоки радиации. Это излучение воздействовало на газ и пыль, окружающие её, раздувая материю и формируя вокруг неё величественную туманность. Туманность состояла из глубоких красных и синих облаков, перемешанных между собой. Синие облака пульсировали, как гигантские вены, сквозь которые проходила энергия, а красные — словно вспышки разорванной ткани пространства, заполняли всю картину. Эти завихрения напоминали картину космического апокалипсиса, но в их хаосе было что-то величественное.       Тем временем четыре планеты, находившиеся слишком близко к новорожденной звезде, начали испытывать её невероятную силу. Одна сторона планет начала стремительно нагреваться от невыносимо жарких лучей новой звезды. Поверхности этих миров начали плавиться, покрываться лавой, а атмосферы — испаряться под воздействием радиации. В то время как обратные стороны планет оставались в ледяном холоде, замерзшие в вечной тьме, которая осталась без источника света и тепла. Температура была невероятно контрастной: одна сторона горела, другая замерзала, словно планеты оказались в смертельной ловушке. Однако, под воздействием этих же гравитационных сил и нового звездного источника, планеты начали менять свою траекторию. Они медленно, но верно начали уходить на более безопасное расстояние от звезды. Этот процесс занял тысячи лет, пока траектории планет постепенно не стабилизировались. Теперь они кружились вокруг своей звезды на более отдалённой орбите, позволяя своим поверхностям остыть и начать восстанавливать свой баланс. Планеты изменились навсегда. Те статуи, что когда-то смотрели на центр системы, теперь стали частью истории этих миров, рассыпавшись и впитавшись в поверхность.       Яоши наблюдала за разворачивающимся космическим спектаклем с восхищением и глубокой удовлетворённостью. Она стояла в пустоте, держа перед собой нечто невообразимо величественное — кусок реальности, который она сама создала. Этот кусок был её шедевром, олицетворением её могущественной воли и творческой силы. Все происходящее перед её глазами было результатом её задумки, её умелого манипулирования космическими силами. Всё это было её творением, её усилием и её замыслом. Она осознавала величие своего достижения, но также и сложность всего процесса. Космос перед ней был её холстом, на котором она написала новую главу в истории Вселенной. Этот кусок реальности был не просто результатом её силы, но и доказательством её мастерства как Эона.       Всё это создавалось только с одной целью — рождение Эманатора нового поколения, который перечеркнёт близость космического божества со смертной душой и продвинет далеко на новый уровень. Подумать только, Изобилие уже попрощалась со своим существованием из-за стрелы Охоты и думала что разделит участь Идриллы — Эона Красоты, но нет, то перемещение в случайные координаты было лучшим решением за всё время существования Изобилия, ведь в той вселенной обитал он.       Наруто Узумаки — ценное приобретение, ведь этот смертный сделал многое для космического божества — жизненная сила в нём бурлила настолько большим количеством, будто целая планета была океанической и вода в ней очень живительная. И всё это для неё. Эон опустилась на один уровень с низшими божествами, став по сути вампиром у которого начинается ломка спустя некоторое время. Нынешнее могущество как Эон — целиком заслуга Наруто Узумаки, который излечил путь Изобилия от чумы, став поистине даром, а остальным, этот дар нужно заслужить.       Какими только достоинствами обладал новоиспечённый эманатор Изобилия, одним из таких было — способность к репродукции. Такие существа которые ближе к Эону, как звёзды — всегда одни в океане тьмы и холода космоса, такая роскошь им не доступна. Наруто вычеркнул это правило, став уникальным в своём роде. Впервые за долгое по меркам космического божества время, она заинтересовалась в чём-то, а не зациклилась на Тайззиронте и его наследии. Ей интересно увидеть следующее поколение, как дети Узумаки Наруто повлияют на Изобилие в целом...       Яоши медленно и величественно взмахнула рукой, и в космической пустоте перед ней началось невероятное преображение. В воздухе появилось нечто необыкновенное — силуэт человека, полностью состоящий из космической пыли и звездной материи. Этот силуэт, переливающийся звездами и светом, принял форму, которая напоминала Витрувианского человека: раздвинутые руки и ноги, создавая гармоничное сочетание симметрии и грации. Силуэт был едва различимым, поскольку его черты лица и тела были скрыты в тумане космической пыли, не позволяя определить индивидуальные особенности. Он был статичен, но его присутствие было наполняющим, как если бы сам космос находился в его теле. В центре груди силуэта были четко видны четыре потока энергии, каждый из которых выделялся ярким, уникальным светом. Эти потоки символизировали энергии — Ветра Барбатоса, Изобилия, Распространения, чакру, которая была связана с бабочками и с самим Девятихвостым Демоном Лисом.       Эон с довольной улыбкой провела руку по воздуху, и тонкая светящаяся линия пронзила пространство, соединяя эти четыре потока энергии. Линия, словно живая, изгибалась и переливалась, создавая изящное, яркое соединение между потоками, отражая её намерение и замысел. С каждым её движением линии становились всё ярче, как будто сама космическая материя реагировала на её волю и гравитацию. С движений Изобилия, светящиеся линии, соединяющие потоки энергии, начали искриться и пульсировать, как если бы они оживали под её контролем. Внезапно эти линии стали мощным магнитом, привлекающим всё внимание к центральной точке, образовавшейся между ними. В воздухе завибрировало ощущение, словно пространство само по себе стало живым, и из него начал появляться ящик. Этот загадочный ящик, раскрылась как дверь, где каждый ключ повернул замочную скважину.       — Хм... — Она преподнесла одну из своих рук к губам и приложила указательный палец на нижнюю её часть, будто чем-то довольная. — Добро пожаловать на верхушку, Наруто...       Яоши, с загадочной улыбкой на губах, аккуратно поместила кусок реальности, созданный ранее, в открывшуюся дверцу. Четыре потока энергии, ранее находящиеся внутри силуэта, начали кружиться и спирально закручиваться вокруг центральной точки. Их движение становилось всё быстрее и интенсивнее, образуя сложный водоворот. Энергии начали сливаться друг с другом, их цвета смешивались и изменялись, создавая удивительный и завораживающий узор.       Постепенно эти спирали и водовороты энергии начали формировать нечто большее, чем просто световые явления. В центре возникала та самая звезда, искрящаяся и сияющая всеми оттенками, которые ранее были представлены в потоках энергии. Звезда стала сосредоточением всего света и энергии, заполняя пространство вокруг собой. Её яркость, насыщенная и яркая, создавалась смешением оранжевого, синего, бирюзового и золотого цветов. Туманность, окружающая новообразованную звезду, приобретала красные и синие оттенки, которые плавно переливались и смешивались, создавая завораживающий визуальный эффект. Каждый миг туманность казалась живой, её цвета и формы менялись, отражая новые уровни космического удивления и красоты. Яоши сжала кулак и рассеяла эфемерное тело своего эманатора, ящик закрылся и Эон осталась одна в своём царстве где-то в глубинах космоса.       — Думаешь я забыла о тебе, чудовище? — Рука, принявшая половину сил «Наследия Тайззиронта» фонило Распространением. Оно покрывалось знакомым чёрно-фиолетовым огоньком и запросто могло бы напугать целые системы, которые застали последнего представителя жесткокрылых. Сила Короля Песков бурлила, но это лишь жалкие крохи, тень былого могущества и сложно сказать на что способен Рой, раз такая слабая концентрация заставила конечность Милостивой Медикус не слушаться хозяйки. — У Яоши отличная память...       Её голос источал интерес, ведь Тайззиронт — один из самых древних Эонов, вознёсшийся после исчезновения Постоянства, почти один в один с Радостью – Ахой и Сохранением – Клипотом.

***

      Курама находясь в своей истинной форме, не мог нарадоваться перенасыщению чакры в воздухе. Всё-таки, это не Тейват и живительной энергии было много, казалось по его венам вновь проходит кислород, заставляя мышцы сжиматься от напряжения. В мире в котором они с тюремщиком называют домом, силы Девятихвостого варировались от собственных запасов и потом глаза Бога, но сейчас всё было по-другому, как будто лёг после изнурительного дня.       Старый лис просто не мог не поддаться силе которую он олицетворяет. Хвостатый вздымает свою мощную голову к небу, его глаза сверкают дикой яростью, а чакра вокруг него сгущается, становясь почти осязаемой. В одно мгновение весь мир вокруг замирает, словно в предчувствии чего-то ужасного, и затем раздаётся рёв. Этот рёв, низкий и пронзительный, исходит из самой глубины его существа, взрываясь звуком, который сразу же перекрывает все остальные звуки. Это не просто рёв, это первобытный крик, полный неописуемой силы и злобы, который раскатывается по всей долине. Звук разрывает воздух, словно когти, царапающие плоть. Он наполняет пространство вокруг, проникая в каждую щель, каждое укрытие, словно сам звук стремится найти и уничтожить всё живое, что осмелилось оказаться поблизости.       Рёв Курамы настолько мощный, что деревья вокруг начинают сгибаться, их кроны, казавшиеся такими крепкими, поддаются невыносимому давлению звука. Листья разлетаются во все стороны, как будто их срывает ураганный ветер. Стволы скрипят и трещат, под угрозой быть сломанными пополам, корни вырываются из земли, словно пытаясь сбежать от этого ужаса. Даже птицы находящиеся вдалеке, взлетают в панике, их крики теряются в реве, они сбиваются в беспорядочные стаи и стремятся как можно дальше отдалиться от источника этого чудовищного звука. Не успев подняться на безопасную высоту, они словно теряют ориентацию и падают вниз, сбитые с курса этой волной ярости и мощи. Земля под ногами начинает дрожать, как будто её сотрясает землетрясение. Волны ужаса проходят по почве, заставляя её трескаться и разрываться, выбрасывая в воздух комья земли и камней. Звук настолько глубокий и интенсивный, что его вибрации чувствуются на физическом уровне, пробираясь сквозь тела, заставляя кровь стынуть в жилах. Кажется, что сама земля стремится укрыться от этого звука, но не может, и лишь трепещет, поддаваясь этой всепоглощающей силе.       Эхо рёва разносится по долине, как зловещий призыв, оставляя за собой волны ужаса и безысходности. Словно сама природа трепещет перед древней яростью, пробуждённой в Кураме. Этот звук пробирает до костей, заставляя всё живое в радиусе нескольких километров почувствовать на себе мощь и неистовую силу, способную уничтожить всё на своём пути. В этом рёве скрыта не только гневная ярость, но и древняя печаль, пропитанная кровью и страданием, как вечное напоминание о том, кто он такой и что его предназначение — быть воплощением ужаса, которому нет равных.       Лапы Девятихвостого коснулись земли с глухим ударом, и в этот момент все, что находилось вокруг, словно застыло в ужасе. Не теряя ни секунды, он рванул вперёд, его девять хвостов развевались за спиной, словно языки пламени, разрывающие воздух. Демон лис несся с невероятной скоростью, разрезая воздух своими когтистыми лапами. Каждое его движение было идеально выверено — он перепрыгивал через валуны, молниеносно лавировал между деревьями, оставляя за собой размытый след. Его красная чакра окружала плотную фигуру, как плащ, защищающий и придающий ему дополнительную мощь.       Земля под его лапами дрожала, с каждым его шагом разлетались комья почвы, создавая дорожку из потревоженной земли. Курама стремился к равнинам, которые лежали в нескольких километрах от Долины Завершения, и ничего не могло его остановить. Равнины, пустынные и необъятные, ждали его прихода, и он мчался к ним с непоколебимой решимостью. Скорость движения была настолько велика, что деревья, оказавшиеся на его пути, едва успевали шелестеть листьями, когда он пронёсся мимо них. Лёгкий ветер, созданный его стремительным бегом, сопровождал его, будто сам воздух пытался угнаться за демоном, но был слишком слаб перед его мощью. На земле оставались кучу следов, глубоких следов, не в силах выдержать вес хвостатого.       Равнина, раскинувшаяся на многие километры, представляла собой безбрежное поле, покрытое густой, ярко-зелёной травой, которая мягко колыхалась на ветру. Вдалеке, на горизонте, невысокие холмы едва заметно поднимались, словно волны застывшего океана. Небо над равниной было бесконечно голубым, без единого облачка, позволяя солнечному свету свободно проливаться на землю. Посреди этого тихого и безмятежного пейзажа, на фоне зелёного моря, сидел хвостатый. Его огромная фигура возвышалась над равниной, достигая высоты девятиэтажного здания. Огромные, мощные лапы были прочно расставлены на земле, оставляя глубокие отпечатки в мягкой почве. Его тело, покрытое густой рыжей шерстью, сияло в лучах солнца, отражая золотистый свет.       Курама грациозно расправил свои девять хвостов, которые мягко развевались на ветру, как флаги, сотканные из пламени. Каждый хвост был покрыт густой шерстью, которая казалась будто горящей, играя оттенками от ярко-оранжевого до глубокого алого. Они медленно извивались в воздухе, придавая демону величественный и одновременно пугающий вид. Его глаза, пылающие огнём, наблюдали за просторами перед ним, словно ища что-то в далёких горизонтах. Взгляд был полон силы и необузданной ярости, но в то же время в нём можно было уловить едва заметную тень усталости, как у древнего существа, несущего на своих плечах бремя веков. Демон расположился на траве с грацией хищника, который знает свою силу и не чувствует угрозы в этом мире. Он сидел, окружённый бесконечной равниной, словно король, властвующий над своими владениями, и ветер, дующий с холмов, едва касался его, не в силах сдвинуть эту колоссальную фигуру с места.       — «Ты нанёс вред местной экосистеме, только ради того, что бы расположиться на траве?» — Ворчал тюремщик, который находился внутри него. Сейчас, их роли кардинально поменялись и Курама просто не мог не насладиться ещё и этим фактом. Хвостатый удобно расположился, катаясь по траве и оставляя в земле свой след, кажется тут совсем недавно был дождь и из-за этого, почва была мягкой.       — «Да. Ну и как тебе оказаться по сторону клетки?» — Согласился демон и ехидничал, внешне придаваясь ко сну в этой форме и бушующей чакрой вокруг. От него исходил храп, который точно может напугать обычного человека. Но джинчуурики подколол его, хихикая.       — «У меня какая-то ломка. Хочу жрать опасные миазмы, а ещё, пить алкоголь без остановки» — Разумеется это не правда, Наруто хотел найти хоть какое-то развлечение в этой форме. Это были странные ощущения, будто одновременно наблюдаешь за картиной со стороны и одновременно видишь зрением хвостатого, принимаешь участие в его действиях, но так же, не можешь хоть как-то на это повлиять.       — «Пошёл нахуй. Это слабости моего человеческого тела, но сейчас я – само совершенство!» — Воскликнул Лис, начиная уже засыпать. Но джинчуурики решил поинтересоваться что в голове Девятихвостого.       — «Хорошо, каков наш план? Ты говорил что Чоумей в какой-то статуе...»       Курама перестал храпеть, его уши поднялись показывая что он прислушался к чему-то и эта пауза длилась около двух минут. Старый лис даже перестал дышать, Наруто, если бы имел тело, то точно забеспокоился бы об этом, как только тюремщик хотел что-либо сказать, Девятихвостый нарушил тишину в подсознании.       — «Значит...» — Начал Лис растягивая с басом. — «Все хвостатые пойманы. Никого не слышу.»       — «О чём это ты?» — Поинтересовался Узумаки, которому уже с каждой секундой надоело быть каким-то призраком обитающим в чьей-то голове. Теперь, Рыцарь понял какого было старому лису, находиться внутри своих джинчуурики более трёх поколений, как он сам выразился.       — «Когда мы были созданы – Рикудо, предвидел что люди, возможно, постараются взять нас под свой контроль» — сказал Курама, в его голосе была ностальгия в плохом смысле слова. — «Поэтому он дал нам связь. Даже находясь внутри своих джинчуурики, мы могли ощущать что каждый из нас жив. Раз никто не отзывается на связь, значит...»       — «Они либо мертвы, либо в статуе...» — Продолжил за него Наруто, пробурчав свою догадку. Параллельно, Узумаки восхищался этой способностью, Курама говорил что их рассредоточили по разной части света, что бы избежать малейшей возможности возрождения Десятихвостого. Подобная связь делало их настоящими родственниками, которые как-бы не интересуется друг другом, но знают что они живы и в безопасности.       — «Да» — Ответил Лис. — «Но смерть для хвостатого это не конец, скорее очень неприятный процесс. Но даже так, каждый чувствовал что кто-то из нас умер, но скоро возродится. Это умение хвостатого, не работает только в одном случае – Гедо Мазо» — сказал Курама, понимая что всех его братьев и сестёр запечатали в пустой оболочке Десятихвостого. Чоумей, при последней их встрече, ясно сказал что у них Риннеган - глаза Рикудо Сенина...       — «Я кажется понял каков твой план...» — Кусочки головоломки складывались в голове Узумаки и он высказал свою точку зрения. — «Ты хочешь навлечь на нас этих отморозков, которые и захватили всех хвостатых?»       — «В глубине души, каждый из хвостатых, знал что этот день настанет, рано или поздно. Я должен сделать всё возможное, что бы освободить всех нас и покончить с Десятихвостым, раз у нас есть возможность при помощи твоей Госпожи.» — Курама открыл глаза и с грустью смотрел в землю, на траву которая колыхалась от выдоха и вдоха его носа.       Молчание затянулось и Наруто понимал что это решающий момент всей жизни старого лиса. Биджу вновь закрыл глаза и демонстрировал свои зубы, оскаливаясь во всё рыло. Это не было ухмылкой а скорее выражением лица демона, который готовится ко всему, ко всем последствиям. Курама рассказал о способе, что очень не понравилось Узумаки, но голос демона заставило его подумать.       — «Ты серьёзно? Серьёзно решился это?» — То что предложил Лис было безумием, но в голосе Курамы не было и намёка на шутку. Тюремщик слышно вздохнул, это был риторический вопрос. Про себя, Наруто подумав немного, плюнул. — «Ладно, я в деле. Только ради тебя, Курама.»       Тем временем, на краю равнины, среди высоких деревьев, вдруг возникла фигура мужчины. Он по пояс возник среди ветки, его чёрный плащ, украшенный узором из красных облаков, свободно колыхался на ветру, придавая ему вид тёмного призрака, появившегося из ниоткуда. Фигура мужчины была окружена множеством веток, но они были необычны — они несли в себе шипы цвета хаки, которые, словно живые, обвивались вокруг него, раздвигая его плащ и защищая своего владельца. Эти шипы, отличавшиеся по текстуре и цвету от дерева, на котором стоял мужчина, казались неестественными, будто они были продолжением его тела. Его лицо и тело были разделены на два контрастных сущностей: чёрный и белый. Эта странная дихотомия добавляла его облику мистическую и зловещую атмосферу. Волосы, цвета хаки, подобно шипам, беспорядочно торчали, придавая ему ещё более угрожающий вид.       Главный кукловод всей эпохи шиноби, стоял в тени деревьев, наблюдая за огромным демоном лисом, который удобно расположился на траве и храпел. Его взгляд был полон интереса, а на лице медленно расползалась улыбка, которая казалась что фигура ждала этого момента. Склонив голову набок, он продолжал следить за Девятихвостым, будто предвкушая развитие событий или размышляя о чём-то, что известно лишь ему одному.       — Наконец-то... — Протянул хриплым голосом чёрная половина. — Девятихвостый возродился...       И в конце, Зецу вошёл в древо, становясь частью природы, где никто и никогда не докажет что тут был чистильщик Акацуки. Всё это сопровождалось звуками, будто ветки ломаются и раздвигаются. Это порождение ждало долгие века и ждал ещё, пока возродится Девятихвостый с связи смертью джинчуурики в раннем возрасте. Пора начинать кукловоду исполнение своей цели.

***

      Страна Железа — это суровая, ледяная земля, лежащая в отдалённых и заснеженных уголках мира, окружённая горами, скрывающими её от внешних угроз. Её земли покрыты толстым слоем снега и льда круглый год, а воздух пронизан холодом, настолько сильным, что он проникает в кости. Густые, мрачные леса из чёрных сосен обрамляют равнины, и даже в самые светлые дни небо над страной остаётся тусклым, словно угроза вечной ночи постоянно висит над её жителями. Несмотря на свой суровый климат и ледяные просторы, Страна Железа известна не только своими природными красотами, но и своей неприступной изоляцией. Её история никогда не знала войн — ни завоеваний, ни восстаний. Это государство стало символом нейтралитета и дисциплины, избегая участия в конфликтах шиноби, которые разрывали соседние территории. Веками её люди жили в мире с природой и сами с собой, сосредоточенные на своих древних традициях и культуре, далёкие от внешнего мира.       Однако покой и отсутствие войн не сделали жителей слабыми. Наоборот, армия Страны Железа — это одно из самых грозных военных формирований в мире среди не-шиноби. Её войско состоит из самураев — воинов, обладающих невероятной силой и мастерством, закалённых не битвами с врагом, а постоянной борьбой с беспощадной природой. Самураи этой страны владеют искусством боя, отточенным до совершенства в условиях вечного холода и дефицита ресурсов. Эти самураи носят тяжелые доспехи, выкованные из редчайшего железа, добываемого из недр вечной мерзлоты. Их броня покрыта льдом, а шлемы имеют особые рога, напоминающие горные пики, которыми знаменита страна. В отличие от традиционных самураев других земель, они сражаются в уникальном стиле, сочетающем жестокую силу и холодное, расчётливое движение, словно сами являются частью окружающего их замерзшего мира. Тренировки этих воинов проходят в условиях, когда холод может заморозить всё живое, но самураи Страны Железа невосприимчивы к таким смертельным условиям. Они практикуют своё искусство в снегах и среди ледяных бурь, овладевая техниками скрытности, скоростных маневров и невероятной выносливости. Несмотря на опасность, эти самураи известны своей честью и верностью кодексу. Даже когда их страна сталкивается с потенциальной угрозой извне, самураи не стремятся к нападению или агрессии. Они — хранители мира, не участвуя в войнах, но всегда готовые защитить свою холодную родину с неумолимой силой.       Карьер был глубоким и холодным, его стены, вырезанные из крепкого серого камня, опускались вниз к огромной площади, скрытой внизу от посторонних глаз. Когда туман рассеивался, открывалась величественная картина: в самом центре карьера возвышалось здание невероятной архитектуры. Его форма напоминала бур, который когда-то проколол землю и застыл в движении. Каждый этаж здания постепенно сужался, образуя треугольную форму, как будто его верхушка вот-вот пронзит небо. Здание выглядело массивным и древним, как если бы его построили в эпохи, давно забытые историей. Его каменные стены были покрыты тонким слоем инея, а снег лежал на выступах и выступающих деталях, подчеркивая его строгие, холодные линии. Каменные плиты, из которых была сделана резиденция, были гладкими, но излучали силу и уверенность. Вокруг здания было немного окон, и те, что были, находились высоко, как будто это место не предназначалось для любопытных глаз.       Вокруг резиденции, на нескольких уровнях, простирались широкие дорожки, выложенные прямыми каменными плитами — каждая плита была идеально подогнана к соседним, как если бы этот участок земли был вытесан из цельного куска камня. Эти брусчатки поднимались и опускались, образуя несколько ступенчатых уровней, словно массивные террасы. Несмотря на слой снега, дорожки были аккуратно поддержаны, что указывало на постоянное присутствие жизни в этом ледяном месте. Сквозь центральную площадь карьера, ведущую к резиденции, пролегала основная дорога — широкая, вымощенная булыжником и покрытая плотным слоем снега, она была почти безупречно ровной. Каждый камень был подобран с мастерством, достойным тех, кто строил это место с древней точностью. Дорога, как символ власти и единства, расходилась лучами от величественного здания, словно подтверждая центральное значение резиденции в жизни всей страны. Склоны карьера были аккуратно подстрижены и упрочнены, из них выступали мраморные колонны и устоявшиеся структуры, как бы поддерживая это место, что в свою очередь подчеркивало его вечность. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь редким шорохом падающего снега.       Внутри этого здания проходил совет который многие бы сочли за сказку или поэму времён Хаширамы. В зале заседаний по центру сидел один человек, окруженный двумя воинами в традиционном для Страны Железа одеяний. Эти двое защищали человека по центру и были готовы отдать за него жизни. По центру сидел старик с глазами выражающие мудрость и непоколебимость, голову украшал головной убор, закрывающий его лысину, но тем не менее, за ней были седые волосы. Его губы были нейтральными и каждое движение ими, заставляло его длинные усы и козлиную бородку шевелиться.       — Положите свои шляпы перед собой. — Приказал он и в этой комнате были ещё пять человек со своей охраной, которая занимала свои позиции, на случай если произойдёт потасовка. Всё проходило в рамках официальности и когда приказ старика был выполнен, в зале зажгли свет. — Я Мифуне и выступлю в роде посредника. Объявляю совет Пяти Каге открытым!       С края, слева была Мизукаге, над её головой висел гобелен с символом «Воды» Теруми Мей — изящная женщина, чье присутствие притягивает внимание. Её длинные, тёмно-рыжие волосы, собранные на спине в аккуратную "ёлочку", создают образ элегантной силы. Они спадают до самых колен, и лишь синяя лента, завязанная поверх, добавляет немного цвета её образу. Спереди два локона подчёркивают её утончённые черты лица: один локон мягко огибает глаз, второй — полностью закрывает другой, добавляя таинственности её внешности. Её глаза, ярко-зелёные, словно изумруды, сверкают в контрасте с длинной, густой челкой. Эти глаза кажутся игривыми, но скрывают силу и уверенность, накопленные за годы. Мей носит тёмно-синее платье с длинными рукавами, которое подчёркивает её стройную фигуру и пышную грудь.       Чуть правее от Мей сидел молодой человек, который в отличии от остальных был юн. Гаара — молодой человек с поразительной внешностью, которая сразу привлекает внимание. Его тёмно-красные, короткие волосы, тщательно зачесанные на правую сторону, открывают лоб, где на левой его стороне вырезан иероглиф "Любовь". Этот символ стал неотъемлемой частью его сущности, напоминая о его непростом прошлом. Бледная кожа Гаары и яркие бирюзовые глаза контрастируют с его суровой внешностью, делая его образ одновременно загадочным и пугающим. У него отсутствуют брови, что иногда вызывает шутки среди окружающих, хотя сам он редко обращает на это внимание. Его черные круги вокруг глаз, как будто нарисованные тенью бессонных ночей, придают ему еще более суровый вид. Эти круги, словно метка его прошлого, создают образ человека, чьи внутренние демоны остаются с ним всегда. На Гааре надет форменный бронежилет Деревни Песка, который прочно сидит поверх бордовой водолазки и брюк того же цвета. Его широкий бежевый шарф, обмотанный вокруг шеи, добавляет его образу не только завершённости, но и ощущения защиты от суровых условий пустынного мира, в котором он вырос. Гаара, несмотря на свою хрупкую, на первый взгляд, внешность, излучает силу и решительность, а его ледяные бирюзовые глаза скрывают глубину эмоций и многослойность характера, созданного годами борьбы и самопознания. Так же и с Мизукаге, над головой Казегаке был символ «Ветер» который говорил о родине этого молодого шиноби, который пережил извлечение хвостатого.       По центру сидел мужчина, над его головой красовался гобелен с иероглифом «Огонь», так же как у остальных. Фугаку Учиха — был мужчиной среднего возраста с внушительной и величественной внешностью. Его длинные чёрные волосы спускались до самых плеч, обрамляя его лицо и подчёркивая его спокойный и суровый образ. Большие тёмные глаза излучали мудрость и решительность, но складки под глазами, словно тени времени, придавали его облику особую серьёзность. Эти морщинки делали его вид ещё более строгим, словно каждый взгляд Фугаку мог проникнуть в душу того, на кого он смотрел. На нём была чёрная водолазка, плотно облегающая его тело и подчёркивающая его выправку. Поверх водолазки он носил жилет джонина цвета хаки, символизирующий его принадлежность к военным кругам и статус в Деревне Листа. Длинный плащ с изображением красно-белого веера на спине — символ клана — подчёркивал его клановую гордость и высокое положение. Надпись "Пятый Хокаге" на плаще напоминала всем, что перед ними стоит лидер, чья сила и воля ведут деревню вперёд. Одновременно с этим, этот плащ был напоминанием о боли потери предшественника и друга, сыну которого, Фугаку не смог защитить из-за раздробленности клана и политической обстановки.       А мы переходим к следующему Каге, Ооноки был очень маленьким, но крайне выразительным стариком, чья внешность и манера держаться сразу выделяли его среди других. Его седая треугольная бородка и усы придавали ему особый, мудрый вид, хотя его облик был далеко не столь мягок. Одной из самых примечательных черт Ооноки был его большой красный нос, контрастирующий с остальной частью лица. Его густые, резко очерченные брови, как будто постоянная гримаса серьёзности, дополняли этот образ. Почти лишённый волос на макушке, Ооноки имел остатки седой шевелюры по бокам головы. Эти волосы были связаны жёлтой ленточкой, собранной в пучок, что подчёркивало его стиль, несмотря на почтенный возраст. Этот незамысловатый, но аккуратный элемент говорил о его упорной натуре, которая сохранялась даже в мелочах. Он носил зелёно-жёлтую мантию с большим красным воротником, которая выглядела солидно и традиционно, подчёркивая его статус и мудрость лидера. Мантия напоминала о его многолетнем опыте и связи с историей и культурой его деревни. Несмотря на его небольшой рост и возраст, Ооноки излучал мощь, решимость и глубокое понимание окружающего мира.       Завершает этот сбор, лидер деревни Молнии. Четвёртый Райкаге Эй — внушительный, высокий темнокожий мужчина, чья мощная мускулатура сразу бросается в глаза. Его тело, словно вырезанное из камня, свидетельствует о невероятной физической силе и дисциплине. Белые волосы зачесаны назад, подчёркивая его суровую и решительную внешность. В сочетании с небольшой бородой и усами, его лицо выглядит ещё более мужественно и брутально. Особое внимание привлекают несколько зубов, имеющих клыкообразную форму, что придаёт его оскалу хищный вид. Верхняя губа Эя имеет более тёмный оттенок, чем нижняя, что добавляет контраста его образу.       Эй носит плащ, под которым он ходит без рубашки, демонстрируя свои мощные мышцы и татуировки сюрикенов на обоих плечах. Эти татуировки выглядят как символы силы и чести, подчёркивая его боевую натуру и принадлежность к элите шиноби. На обеих руках Эя имеются утяжелители, которые усиливают его удары. Эти утяжелители оснащены специальными выступами, которые активируются во время боя, делая его атаки ещё более разрушительными. Внешний вид Эя воплощает мощь, уверенность и непреклонную волю, а его сильное телосложение и агрессивные черты лица создают образ воина, которого не стоит недооценивать.       — Я первым выскажусь... — Сказал бывший тюремщик Однохвостого, но был перебит Ооноки, но после некоторых обменов любезностями, Мизукаге встала на защиту Гаары и молодой Казекаге продолжил. — Я сам был джинчуурики, Акацуки похитили меня и извлекли Шукаку, поэтому эта организация чрезвычайно опасна.       Дальше пошли упрёки в друг друга, что потеря всех биджу это не повод начинать панику. Что это позор просить о помощи другое скрытое селение и признать что лишились главного контраргумента в войне — джинчуурики. Райкаге, с трудом сдерживал свой гнев а защита каге каждой из деревень, будто чувствуя опасность, встали спиной к своему правителю, спрыгнув с верхних этажей наблюдателя. Мощный кулак Эя разрушил стол на котором он сидел, прогремел звук и это стало спусковым механизмом. Все защитники пытались напасть на Эя, который не выдержал и разбил несчастный предмет. Но среди шиноби выделялись два защитника Хокаге — Итачи Учиха и Ямато, в глазах первого горело то, чем знаменит этот клан, второй же был готов использовать стихию дерева, они оба крупицами напоминали на кланов основателей Конохи. Но только некоторые могли увидеть что у Хокаге есть свой козырь в рукаве — необычное додзюцу, которое активировалась за доли секунды, узор его состоял из трёх вращающихся кривых вокруг зрачка с тремя точками возле каждой, которые закручивались вокруг зрачка против часовой стрелки. Через очень быстрое время, додзюцу исчезло, оставив обычный зрачок у владельца.       Но этот акт разрушения было лишь гневом Райкаге на Акацуки и смерть Киллера Би, которого похитила эта злосчастная организация, следопыты нашли только его тело с извлечённым биджу а это чревато смертью. Виноват в этом шиноби, по слухам которого был риннеган и последней каплей терпения Эя стала пустая болтовня и когда всё это закончилось, защитники вернулись в трибуны, наблюдая за своим Каге и параллельно выискивая бреши в обороне других охранников, если ситуация зайдёт в тупик.       Через некоторое время, когда страсти улеглись, последовала дискуссия. Некоторые правители скрытых селений использовали услуги Акацуки, обвиняли их, а те защищались, мотивируя тем, что военный аппарат в застое из-за более-менее мирного времени. Обвиняли Туман что именно там появилась эта организация, а Мизукаге и старейшины пытались это скрыть.       — Пока мы не зашли слишком далеко, мне нужно сказать одну вещь. — Фугаку нарушил взаимное обвинение остальных Каге к друг другу. — Судя по всему, лидером Акацуки является мой предок – Учиха Мадара. — На лицах остальных глав деревень было смешанное выражение лица, этот шиноби был монстром, предавший идеалы Листа и собственный клан. Хокаге взглянул на остальных с холодным выражением лица. — Информация точная, ведь семнадцать лет назад, Мадара напал на Коноху, вырвав Девятихвостого и обрушив его на селение. Тогда и погиб мой предшественник - Жёлтая Молния Конохи вместе со своей женой.       Последние слова Пятого, было подтверждением своих слов. Учиха одарил Эя весьма противоречивым взглядом, ведь знал что Минато Намиказе сражался с Райкаге в войне и Учихе хотелось прочесть его выражение лица, ведь в скорости Четвёртому не было равных, даже Эй мог проиграть. Но ничего не нашел в этом здоровяке и вздохнул.       — Все взгляды обращены на нас, как на селение у которого есть джинчуурики. Пришла пора сказать правду, раз на нас висит угроза Акацуки... — Хокаге был сам в смятении внутри себя. Долгое время эта информация была засекречена даже от союзника в лице Песка. В воздухе повисла гнетущая тишина, будто само время остановилось, ожидая исхода.       Глаза всех были устремлены на Фугаку. Каждое его движение казалось значительным — каждый взгляд, каждый вздох. Тишина была настолько плотной, что, казалось, любое слово, сорвавшееся с его губ, взорвётся громом среди этого безмолвия. Мягкий свет подрагивал на стенах, словно нервные всполохи на коже присутствующих, а напряжение в комнате было таким, что воздух стал густым и вязким. Пятый Хокаге стоял неподвижно, его тёмные глаза, скрытые за складками утомления, сканировали лица. Тишина словно подчинялась его воле, растягиваясь и сжимаясь вместе с его мыслительным процессом.       — По правде говоря, уже двенадцать лет Лист не имеет своего джинчуурики. — Эти слова, как гром среди ясного неба, сотрясли присутствующих. Они застыли, как статуи, каждый в своём ужасе и недоумении. Воздух, и без того напряжённый, словно сгустился ещё больше, давя на всех. Никто не ожидал таких откровений. — Всё это время, моё селение лишь создавало вид, что Девятихвостый дремлет в утробе джинчуурики, но на самом деле это не так.       — Что ты имеешь ввиду, Хокаге? — Эй стукнул по выжившему участку стола, он был полон гнева, хотя другого состояния у него не было. — Объяснись чётче!       — Сын Жёлтой Молнии и Кровавой Хабанеро – джинчуурики Кьюби исчез из-за неизвестных обстоятельств и сил. — У Фугаку не было выбора, раз теперь ни одно из скрытых селений не обладает хвостатым. Ему только можно рассчитывать на свои силы, на шаринган, который станет щитом Конохи. Он наблюдал за всеми, пусть обычные глаза намного слабее додзюцу, но опыт бывшего главы Полиции могли прочитать по языку тела и по другим признакам. — Той ночью десятого октября, двенадцать лет назад, мы и потеряли носителя хвостатого.       Он глянул на Мизукаге, мысленно поддерживая что нельзя показывать слабость, пусть и Теруми Мей обвиняла Фугаку, что нукенин клана Учиха, подчинил себе Ягуру, создав гражданскую войну, известная как «Эпоха Кровавого Тумана», но она и подумать что этот нукенин окажется никем иным как Мадара Учиха.       — Поэтому, мы не могли огласить такую информацию. Я склонен полагать, что это дело рук Акацуки, Мадара видимо хотел вернуть Девятихвостого себе, потому что лишь только шаринган его уровня способен подчинить Лиса и хвостатый был его личным призывом. — Став Пятым, Фугаку немедленно изучил это дело и высказал то, что хранилось в секретном архиве, пусть и умолчав некоторые детали. Хотя это лишь предположение, ведь АНБУ Носорога видел какую-то странную энергию, не входящий в рамки ниндзюцу, запретных техник и другое...       Медлить было нельзя, Мифуне предложил создать альянс Каге, дабы противостоять Акацуки и в частности Мадаре в целом. Главой нового альянса было принято выбрать молодого Казекаге. Но совет был нарушен одной фигурой, которая появилась будто из ниоткуда. Эффект её появления был таким, словно она возникала из самого вакуума, проходя сквозь стены, словно они были лишь иллюзорным барьером.       — Ну надо же, все Каге здесь и даже ты, Фугаку. — Лже-Мадара объявился собственной персоной и в голосе Обито, скрываемым за личиной Учихи Мадары можно было услышать насмешку.       — Мадара... — Сказал Хокаге, активировав шаринган с тремя томоэ и готовый к атаке в случае чего.       Фигура представала в виде мужчины в чёрном плаще, покрытом красными облаками, завораживающе переливающимися в тусклом свете. Его короткие чёрные волосы вздымались в воздухе лицо мужчины было скрыто под оранжевой маской, на которой была изображена спираль, оставляя открытым лишь один глаз, сверкающий проницательным светом. Как только фигура появилась, напряжение в комнате достигло апогея.       — Ах ты гад! Верни мне младшего брата! — Услышав имя который ответственен за смерть Киллера Би, Эй, словно движимый инстинктом и гневом, ринулся к таинственному пришельцу. Его мышцы напряглись, чакра и скорость бурлила в нём и он нанес мощный удар, но, как только его руки коснулись фигуры, они прошли сквозь неё, не оставив ни малейшего следа. Вместо этого, Эй пробил стену за ним, будто фигура была неосязаема, её силуэт оказался эфемерным, бесконечно тонким, пронизывающим пространство как лёгкий дым. Райкаге отступил, ошеломлённый и озадаченный, его глаза расширились от удивления и недоумения.       — Остуди пыл Райкаге. — Сказал Ооноки и переключил внимание на фигуре лже-Мадары, паря над землёй. — Ну и зачем пришёл? Для чего ты вообще собираешь хвостатых?       Обито исполняющий волю настоящего Мадары, присел пока остальные намеревались поразить наглеца из-за которого, происходил весь этот сыр-бор. В маске его было додзюцу, которым он смотрел на всех Каге, они встали со своих мест. Он рассказывал о скрижали Рикудо, некоторые бросали взгляд на Фугаку, будто ища подтверждения слов ублюдка в маске и Хокаге кивал своим коллегам. Дальше шло о возрождении Десятихвостого, который станет вишенкой на торте в плане «Глаз Луны». Любая попытка заговорить или даже пошевелиться казалась бы дерзкой и неуместной — все знали, что настал момент, который решит многое. Для возрождения Джуби и собирались хвостатые и это стало шоком для многих, ведь привычная картина мира Шиноби рушилась в одно мгновение. Обито решил поиграться с чувствами главы деревни скрытого Листа.       — Я услышал твою речь, Фукагу. — Начал лже-Мадара. — Но я тут не причём, мне даже самому интересно, куда мог пропасть носитель хвостатого из-за которого, план перенесся на долгие годы. — Он усмехнулся, его оранжевая маска с спиралью на лбу скрывала большинство черт лица, но один проницательный глаз излучал холодное, пугающее откровение и он растянул эти слова. — Девятихвостый возродился, Фугаку, а это означает что...       Он замедлил речь, давая время каждому слову врезаться в сознание Фугаку, пока его глаза продолжали сверлить.       — Твой крестник мёртв. — Эти слова были ножом итак уже раненному сердцу главы Учихи, которого за эти годы сжирало чувство вины, пусть и он скрывался за маской холодного и справедливого Каге. — Четвёртый, выбрал именно тебя в качестве крёстного для своего сына, а не учителя Санина, потому что думал что ты ответственный в случае его смерти. Тот мальчик, который жил в постоянном страхе и унижении, так и не узнал, что его настоящий защитник был так близок. Скорее всего, его последняя боль была от сознания, что никто не заботится о нём, что никто не пришёл на помощь. А ты ничего не сделал, не попытался хотя бы действовать в тени. — Смешок прозвучал с его уст, раз всё идёт к концу, Обито играл на чувствах Хокаге. — И вот, убийца Четвёртого перед тобой, а я ведь ещё косвенно виноват в гибели твоего крестника, но ты опять молчишь и ничего не делаешь...       Каждое слово фигуры проникало в сердце Фугаку, вскрывая раны, которые он пытался скрыть от себя и окружающих. Его лицо, хранящее маску невозмутимости, напряглось, и в его глазах можно было заметить проблески боли, смешанные с глубоким стыдом и сожалением. Фигура продолжала стоять перед ним, её присутствие словно излучало самую суть его невысказанных страданий и внутренних конфликтов. В то время как фигура в чёрном плаще продолжала изливать свои слова, остальные присутствующие сохраняли впечатляющее спокойствие и нейтралитет. Их взгляды были сосредоточены не на эмоциональном кризисе Хокаге, а на таинственной фигуре, которая, казалось, обладала особыми знаниями и целеустремленностью. Реакция группы оставалась сдержанной и фокусировалась на Обито, несмотря на глубину личной трагедии Фугаку. Каждый из них был поглощён оценкой и анализом ситуации, оставаясь в пределах своей роли в этом таинственном и напряжённом моменте.       — Вам ни за что не победить меня, раз у меня теперь есть все хвостатые. — Сказал Обито одаривая всех взглядом одного глаза наполненный шаринганом.       — Надежда умирает последней, Аматерасу! — Глава Учих активировал Мангекью и узор его глаз состоял из трёх вращающихся кривых вокруг зрачка с тремя точками возле каждой, которые закручивались вокруг зрачка против часовой стрелки.       Глаза, насыщенные густым алым сиянием, наполнились смертельной яростью. Каждая клетка его тела, обострённая ощущением потерянного и гневного отчаяния, была готова разрушить источник своей боли. С фокусировкой и силой, присущей только ему, Фугаку произвёл активацию своей уникальной способности. Тёмный огонь, чёрный как сама бездна, разразился из его глаз, словно вырываясь из глубин его внутренней тьмы. Пламенеющий поток направился прямо на фигуру, охватывая её с необычайной скоростью и интенсивностью. Пламя чернело и бурлило, как адское одеяло, обвивающее своё жертву, стремясь полностью поглотить его в свои разжигающие объятия.       Но несмотря на невероятную силу и разрушительность огня, Мадара остался невозмутимо неподвижным. Тёмные языки пламени обжигали тело, но оно, казалось, было создано из другой материи, которая не поддавалась физическим воздействиям. Огненные струи скользили сквозь форму, не оставляя ни следов, ни повреждений, словно проходя сквозь несуществующую субстанцию. Огонь уходил в измерение Камуи, а владелец продолжал сохранять своё загадочное спокойствие, Фугаку закрыл кровоточащий глаз от использования техники.       — Что же, ставки сделаны. — Обито усмехнулся и глянул ещё раз на всех Каге и других шиноби вместе с самураями страны Железа. Лже-Мадара мог и втихаря провернуть свой план, но решил показать силу Десятихвостого, разрушив всё что им было дорого, так же как и было с ним. — В таком случае, Акацуки объявляют Четвёртую Мировую Войну Шиноби!

***

      В полутёмном помещении, едва освещённом мерцающим светом факелов, царила зловещая тишина. На холодной каменной земле, окружённый тусклыми отблесками огня, лежало огромное, ослабленное тело Девятихвостого демона лиса, который был на грани жизни и смерти. Его дыхание было прерывистым, каждый вдох с хрипом вырывался из горла, словно последнее усилие удержать остатки сил. Когда-то мощное и грозное существо теперь лежало в тени собственной погибели, его девять хвостов едва шевелились, утопая в тьме.       На спине статуи виднелись шипастые выступы, как гигантские зубья. Но самыми зловещими были её девять глаз, расположенных на лице, будто отражая все ужасы этого мира. Восемь глаз были широко раскрыты, каждый из них пульсировал мрачным светом, пробивающимся через мерцание факелов. Только один глаз оставался закрытым, словно хранил в себе тайну, которую никто не смел раскрыть. Этот один глаз был неподвижен, холоден, лишён какого-либо намёка на жизнь, но из него, казалось, исходила угроза, способная разрушить всё вокруг. Запястья и лодыжки статуи были скованы массивными кандалами, которые глубоко врезались в её тело, словно сдерживая её от полной свободы. Верёвки простирались от этих кандалов, удерживая существо в плену. Во рту у статуи был закреплён свиток, перевязанный двумя крепкими веревками, которые были натянуты вдоль её огромной головы. Свиток был древним, почти ветхим, но его присутствие внушало уважение и страх — как будто внутри него хранились секреты, которые не должны быть известны миру.       — Эх. — Вздохнул Кисаме, спрыгнув на палец статуи и посмотрел на биджу и уже затем на лидера. Тендо, стоял и не выражал особых эмоций, потому что это просто тело, кукла, пусть и носящий оболочку дорого человека для того, кто дёргает за ниточки. Оскал украшал лицо Хошикаге, он носил знакомый уже миру плащ с красными облками, Самехада вносил в его стиль ещё большей опасности. — Признаться честно, я ожидал большего от Девятихвостого, но нам его удалось поймать без особых усилий, что думаете, Пейн-сама?       — Не мудрено. — Тендо моргал очень редко и говорил это, готовя печать. Он тоже смотрел на фигуру хвостатого. — Потребовалось двенадцать лет что бы Девятихвостый возродился. Неудивительно что он ослаб, а теперь можно приступать к кульминации всей нашей задумки!       — Можете не благодарить меня. — На одном из пальцев Гедо Мазо, возник чистильщик всей организации. Зецу, одарил любопытным взглядом Девятихвостого и он здесь что бы помочь с запечатыванием хвостатого. Тендо ничего не ответил, Кисаме хрустнул костяшками рук и тоже приготовился. — Он опаздывает, но можем начинать без него.       Все приготовили печати и передавали чакру, что бы начать поглощение. Гедо Мазо, эта чудовищная статуя, внезапно начала двигаться. Её массивное тело заскрежетало, как древний механизм, пробуждающийся после вековой спячки. Огромный рот существа медленно раскрылся, издавая глубокий и жуткий гул, который, казалось, проникал в саму суть пространства. Внутри его пасти пульсировал зловещий свет, когда из темноты начали выползать существа, напоминающие синих полупрозрачных драконов. Они были похожи на червей, но в их гибких телах ощущалась жуткая энергия, которая будто пожирала само пространство вокруг себя. Драконы-червы, скручиваясь и извиваясь в воздухе, с жутким шипением двинулись в сторону Курамы. Они обвили его лапы, постепенно окутывая каждый хвост, затягивая всё его тело в свою холодную, липкую хватку. Эти существа светились голубым свечением, их тела светились зловещей энергией, словно души заблудших во тьме существ. Они цеплялись за каждую часть Девятихвостого, стягивая его в сторону раскрытой пасти Гедо Мазо, где ожидала его окончательная участь.       Уставший и ослабленный, Курама уже не мог сопротивляться. Его тело тряслось от усталости, но даже в этом моменте он сохранил последний остаток воли. Его взгляд стал мрачным, и он собрал силы для последнего действия. Один из его хвостов оставался свободным, и демон лис, сжав челюсти, откусил его, оставляя за собой лишь обрубок. Этот жест казался одновременно актом отчаяния и сопротивления — последний символ его свободы. Откусив хвост, Девятихвостый собрался с последними остатками сил, и с рычанием выплюнул его перед собой. Кусок хвоста упал на землю, а через несколько мгновений тело Курамы начало втягиваться в пасть Гедо Мазо. Полупрозрачные драконы-червы всё сильнее и сильнее затягивали его, каждый их рывок приближал его к неотвратимому концу. Тело демона медленно исчезало, его огромные очертания втягивались внутрь пасти Гедо Мазо, пока последний его хвост не скрылся в тени чудовищного рта. Отрубленный хвост Курамы лежал безжизненно на земле.       В мрачной тишине подземного убежища, воздух был пропитан напряжением, когда Зецу, Кисаме и Пейн стояли, наблюдая за тем, как оранжевый хвост Кьюби, оставшийся лежать на земле, вдруг начал странно меняться. Они видели много странных вещей за свою жизнь, но это было нечто иное — хвост внезапно стал жидким, будто расплавился, превратившись в огненную субстанцию, которая медленно растекалась по земле. Булькающие звуки сопровождали этот процесс, словно магма, вырывающаяся из недр вулкана.       Огонь расползался по каменному полу, испуская жар и яркие алые отблески. Он переливался алыми оттенками, булькал, словно живое существо, и постепенно начал принимать форму. Пейн прищурился, его кольцеобразные глаза внимательно наблюдали за происходящим. Он привык к тому, что их планы разворачивались по его воле, но это было неожиданно. Зецу, скрываясь в своей тени, напряжённо следил за изменением, а Кисаме с ухмылкой скрестил руки на груди, предвкушая, что за существо может выйти из этой огненной субстанции.       Через мгновение огненная жидкость начала приобретать очертания фигуры. В центре огненного потока появлялась человеческая форма, сначала нечеткая и размытой, но затем она всё больше и больше становилась похожей на человека. Пламя продолжало пылать вокруг фигуры, но внутри огня начали проступать черты мужчины, высокий и статный, его тело постепенно обретало плоть. Огонь окутывал его, словно кокон, и вскоре из него вышел человек, покрытый алым пламенем, с выражением лица полного ярости и гнева.       Он был в чёрной рубашке, которая облегала его тело, подчёркивая силу его мускулов, и чёрных брюках, которые были заправлены в лакированные туфли, сверкающие на приглушённом свете факелов. На груди мужчины красовался герб феникса — символ возрождения и силы — огненно-красного цвета, казалось, что он светился вместе с пламенем, которое всё ещё едва мерцало вокруг его тела. Мужчина медленно поднимался с земли, сначала на руки, затем на ноги, будто обретал силы заново, как существо, только что восставшее из небытия.       Его волосы — длинные, алого цвета, словно кровь, доходили до самого копчика. Они были густыми и тяжелыми, но подчёркивали его величественный облик, создавая атмосферу необузданной мощи. На его лице выделялись три отметины на каждой щеке, словно знаки, вырезанные огнём, которые добавляли его внешности дикого, но величественного характера и всё это покрывала борода такого же цвета как и его волосы. На его ушах сверкали серьги в виде медуз, их шляпки украшал драгоценный жемчуг, сверкавший в свете. Кольцо на среднем пальце левой руки переливалось голубым и золотым светом, источая странную, гипнотическую энергию, которая была видна даже в полумраке пещеры.       Человек оглянулся, его глаза, сверкающие в полумраке, медленно осмотрели убежище. Первое, что он заметил — это трое стоящих перед ним фигур. Пейн стоял, скрестив руки на груди, его лицо было непроницаемым, но его глаза, такие внимательные и глубокие, выдавали интерес и любопытство. Зецу, частично скрытый в тени, казался настороженным, его лицо было напряжено, хотя он умел скрывать свои эмоции лучше других. Кисаме ухмылялся, его руки лежали на широких плечах, а акулий взгляд блестел в ожидании.       Хошикаги вытащил Самехаду и был готов к битве. Мужчина выпрямился, его широкие плечи расправились, а алая борода, как пламя, слегка качнулась, когда он вздохнул. Серьги на его ушах зазвенели, когда он заговорил.       — Значит, это вы схватили хвостатых... — Он посмотрел назад отмечая Гедо Мазо и мысленно молясь за Кураму, который заперт внутри. Узумаки оглядел Тендо и в нём блекнул что-то знакомое, будто где-то его видел, но не мог вспомнить. Наруто ударил себя по груди кулаком, отгоняя мысли и посмотрел на троих шиноби.       Мужчина, стоящий перед ними, внезапно изменился. Его тело, ранее покрытое огнем, начало светиться мягким белым светом, и на его груди начала проступать снежно-белая броня. Она постепенно покрыла всё его тело, от плеч до ног, словно тягучий ледяной металл, сверкающий в отблесках факелов. Броня была гладкой и изящной, но при этом выглядела устрашающе мощной, окруженная золотом по бокам. На его копчике появился белоснежный хвост скорпиона, который, изгибаясь, колебался за его спиной, готовый нанести удар и был вдвое длиннее тела носителя. Величественные деревянные рога, закрученные и твердые, начали расти на его лбу. Их кончики были украшены белыми лентами, слегка развевающимися в воздухе, придавая всему облику мистическую красоту и некую ритуальную торжественность. Всё это подчеркивало его свирепость и силу, превращая его в воителя, олицетворяющего природу и стихии.       В его руках появилось копьё, совершенно белое, но с остриём, источающим чистую, сжимающуюся энергию ветра. Лезвие копья было столь острое, что казалось, будто оно могло разрезать сам воздух, создавая вокруг себя тонкие вихри. Ветер, который струился от лезвия, был настолько силён, что факелы дрогнули, огонь на миг затрещал, и в воздухе раздался свист, похожий на предзнаменование разрушения. Реакция на это внезапное превращение была мгновенной и разнообразной.       Кисаме, стоящий в стороне, который ранее казался скучающим и безразличным к происходящему, вдруг ощутил прилив адреналина. Его глаза загорелись жаждой битвы, его плотоядная ухмылка стала шире, а руки чуть приподнялись, будто он уже готовился к атаке. Этот всплеск силы, исходящий от мужчины, воспламенил в Кисаме азарт хищника. Он любил вызовы, и то, что происходило перед ним, стало для него идеальной возможностью испытать свою силу.       — Ну, наконец-то что-то интересное, — пробормотал он, слегка выдвигаясь вперёд, как тигр, готовящийся к прыжку.       Пейн, напротив, остался стоять неподвижно, наблюдая за трансформацией без каких-либо видимых эмоций. Его проницательные глаза, сияющие фиолетовыми кольцами, сканировали каждую деталь. Он не проявлял ни удивления, ни страха — лишь холодный анализ ситуации. Пейн был всегда сосредоточен на цели, и это превращение было для него ещё одним звеном в цепи событий, которые вели к его грандиозным планам. Его спокойствие и уверенность оставались нерушимыми. Зецу же, находящийся рядом, чуть отступил, частично скрывшись в стене, словно инстинктивно решив, что наблюдение с безопасного расстояния — лучший выбор в этой ситуации. Его половина, смотрящая на происходящее, затаилась, с любопытством и настороженностью следя за каждым движением мужчины. Он всегда предпочитал оставаться в тени, и его осторожность позволяла ему быть на шаг впереди всех остальных.       — Я Узумаки Наруто! — Крикнул он и направил копьё на двоих. Пейн оставался холодным но тень любопытства отразилось в глазах Мудреца Шести Путей. — Я остановлю вас и выполню своё предназначение!       — Узумаки... Наруто? Быть того не может. — Отрезал Тендо, мысленно дав команду Чикушодо пробудиться и призвать хамелеона вместе с остальными телами. Холодные глаза стрельнули по силуэту джинчуурики. — По нашим данным, последний джинчуурики Кьюби исчез двенадцать лет назад и раз Девятихвостый возродился, значит ты умер.       — Хватит болтать! — Крикнул Рыцарь и с кончика хвоста скорпиона капнула яд в землю, заставляя сжигать твёрдую породу.       — Что ты такое? — Извлечение биджу, это смертельный исход для любого джинчуурики, но этот Наруто стоял и более того, излучал силу не похожую на чакру, будто он сам ветер, а в этом хвосте скорпиона и броне скрывалась какая-то сила не сравнимая с этим миром. Но Пейн был твёрд, голос Тендо прозвучал как неизбежный конец. — Плевать. Просто сдайся уже, Узумаки Наруто. Хвостатых больше нет и ты один, это конец для тебя, для мира Шиноби.       Из шеи Наруто медленно двинулась его подвеска — массивный артефакт, известный как "Глаз Бога". Подвеска, сделанная из холодной стали, блестела в тусклом свете факелов, её поверхность была безупречно гладкой, центр кулона представлял собой круглую пластину, окружённую золотым обрамлением, с тремя шипами, выступающими сверху, словно клыки, символизирующие остриё небесного ветра. Внизу подвески были изображены раскрытые крылья птицы с длинным хвостом, придавая артефакту вид живого существа, готового взлететь в небо.       Внутри круглой пластины, защищённой стеклом, бушевала концентрированная сила ветра. Она ярко светилась, и на её поверхности была отчётливо видна эмблема ветра — символ стремительности и свободы, заключённый в самом сердце этого артефакта. Энергия внутри вращалась, как смерч, создавая едва заметные вихри внутри кулона. Внезапно "Глаз Бога" вытянулся из шеи Узумаки, словно реагируя на его волю, и засиял ослепляющим светом. Из него мгновенно вырвались три луча энергии, каждый из которых разрезал воздух с пронзительным свистом. Эти лучи двигались стремительно и остановились рядом с Наруто, касаясь земли с мягким, но уверенным гулом. Земля дрогнула под ними, лучами была высвобождена энергия, концентрирующаяся в плотные потоки вокруг каждой из точек соприкосновения с землёй. Воздух вокруг этих лучей начал вихрем завиваться, и каждый раз, когда вихрь достигал пика, он издавал резкий свист, напоминающий звук ветра, прорывающегося через ущелье. Энергия внутри лучей становилась всё плотнее, как будто готовилась к чему-то большему, чем просто проявление силы.       Из трёх лучей, засиявших от "Глаза Бога", медленно проявились фигуры. Первыми шагнул Венти — невысокий, стройный юноша со светлой кожей и бирюзовыми глазами, его облик источал лёгкость и беззаботность. Его волосы, тёмно-синие, почти чёрные, аккуратно подстрижены, две бирюзовые пряди заплетены в косички, обрамляя лицо. Светло-зелёные шорты, белые чулки, и рубашка придавали ему вид странствующего менестреля, вечно странствующего по миру ветров. Ветровой плащ, словно крылья, и маленький бумажный ветряк на корсете подчёркивали его связь с ветром. Светло-зелёный берет с цветком сесилией завершал образ.       — Я созвал своих друзей, что бы помочь тебе, Наруто. — Улыбнулся Анемо Архонт, создавая лиру, и проиграв небольшую мелодию своими пальцами. — Теперь, мы с тобой...       За ним уверенно вышел Чжун Ли, статный мужчина с янтарными глазами, светящимися словно драгоценные камни, его взгляд был острым, а присутствие — величественным. Темно-каштановые волосы, развевающиеся на ветру, собирались в длинный хвост, который спадал на его пояс. Его наряд был элегантен и строг — бежевые и коричневые тона одежды, фрак с узорами драконьей чешуи, золотые кисточки и украшения из драгоценных камней подчеркивали его благородство. Символ Рекса Ляписа на спине его плаща блестел, напоминая о его древней и могущественной сущности.       — Мы официально не знакомы, но я Гео Архонт и ношу смертное имя - Чжун Ли. Я пришёл на зов Венти, как поддержка тебе. — Моракс глянул на него, отмечая в нём силы Эона Изобилия. — Вот мы и встретились, Наруто Узумаки. Твой Архонт многое о тебе рассказывал.       Третьей вышла Райдэн, её длинные тёмные волосы с сиреневым омбре, заплетённые в косу, подчёркивали её властность. Её светлое платье, похожее на кимоно, было украшено узорами фиолетовых и золотых оттенков. Особое внимание привлекала правая рука, которая, казалось, принадлежала иному существу, излучая силу Девятихвостого и капельку сил эманатора Изобилия. Её внешний вид — сочетание традиционного и могущественного — вызывал уважение и страх. В каждом её шаге чувствовалась скрытая мощь, готовая вырваться наружу.       — Давно не виделись, Рыцарь. — Сказала Райдэн и сжала правую руку, которая принадлежит Узумаки. Эта рука была напоминанием о смерти шиноби и будто предчувствуя вопрос, высказалась. — Да, это твоя рука и позже я тебя отблагодарю за это...       Наруто в центре, окружённый этими тремя, взглянул на них с радостью. Его глаза горели от облегчения — он больше не был один. Эти трое были не просто союзниками, они были воплощениями сил, что могли перевернуть ход любой битвы. Боги ветра, земли и молний теперь окружили его, предлагали поддержку. Они все взглянули на них с решимостью победить.       Напряжение в комнате возросло до предела. Кисаме, обычно равнодушный и скучающий, ощутил жажду битвы. Его руки нервно подрагивали, словно предвкушая наступающий бой, каждая мышца была готова к движению. Его глаза сияли жаждой сражения, а усмешка на его лице говорила о том, что он ждал этого момента. Пэйн, напротив, оставался спокойным и наблюдал за происходящим, его взгляд был сосредоточен, и он анализировал каждый жест, каждую деталь. Для него это было стратегией — Тендо не собирался атаковать первым, предпочитая ждать момента. Зецу же, проявив свою скрытную натуру, почти наполовину исчез в стене, внимательно следя за новыми противниками. Его половинчатое выражение лица показывало нечто большее — беспокойство. Он чувствовал, что эти трое были не такими, как остальные в этом прогнившем мире.       — Похоже будет весело. — Пробормотал Кисаме и наставил Самехаду. — Не знаю из какой задницы вы все повылазили, но я убью вас!       — Всего лишь обстоятельство перед неизбежным концом. — Сказал Тендо и хамелеон, бесшумный и массивный, материализовался за спиной Пейна, его силуэт едва уловим в полумраке. Чешуйчатое, изогнутое тело существа медленно двигалось, его цвет менялся, подстраиваясь под окружение, словно он был частью самой тьмы. Яркие, слегка сияющие глаза с вертикальными зрачками наблюдали за пространством, оценивая его и поглощая все детали. Хамелеон выглядел устрашающе – массивное существо с мощными лапами и длинным, цепким хвостом, которым оно прижалось к стене, почти сливаясь с ней.       Из его пасти, скрытой среди чешуйчатых складок, медленно и уверенно начали появляться фигуры — пять тел, каждое из которых было воплощением Пейна. Первое тело, будто возрождаясь из внутренностей чудовища, было облачено в чёрную мантию с красными облаками, его лицо безжизненно, но глаза, сияющие риннеганом, говорили об абсолютном контроле. Затем вышло второе тело, его движения были механическими и холодными, но в них чувствовалась сила, готовая сокрушить любого, кто встанет на пути. Третье тело, показавшееся из глубин Хамелеона, было изящным, его черты казались почти человеческими, но с изуродованной маской отстранённости. Четвёртое было массивнее и более устрашающее, а его руки казались готовыми к разрушению. И, наконец, пятое тело — последнее, медленно выползая из пасти Хамелеона, было словно сама смерть, его присутствие навевало тьму и отчаяние. Все пять тел теперь стояли рядом с Пэйном, их лица не выражали эмоций, но в каждом из них читалась несокрушимая воля.       — Давненько я не сражался в полную силу. — Говорил Моракс, смотря на тела Пейна и поправляя перчатки. Венти был с ним солидарен и ухмылялся, ведь эти слова от «старшего» коллеги были истиной.       — Так вот каков твой мир, Рыцарь. — Сказала Вельзевул, отмечая частицы чакры своим нутром. Её пурпурные глаза уставились над противником, так же как и её «коллеги» она разделяла их чувства. — Что же, не буду сдерживаться.       Напряжение в воздухе достигло апогея. Казалось, что сама атмосфера стала тяжёлой, затрудняя дыхание. Каждый участник чувствовал эту давящую тишину, как предвестие бурного и неотвратимого конфликта. Узумаки в белоснежной броне, заимев троих союзников, стоял в центре происходящего, его лицо выражало уверенность и решимость. Теперь он был не один, и это придавало ему сил. Его алые волосы, спускавшиеся до копчика, мерцали огненным светом, а белый хвост скорпиона плавно двигался за спиной, словно живой. Он был готов к бою, но не делал первых шагов — напряжение в воздухе словно удерживало каждого от поспешных действий.       Венти, Чжун Ли и Райдэн — стояли рядом с ним, их ауры переплетались, создавая ослепительную смесь энергий. Венти выглядел предвкушающе, его бирюзовые глаза изучали пространство с лёгкой улыбкой, как будто напряжение не касалось его. Чжун Ли, напротив, был сосредоточен и серьёзен, его янтарные глаза искали слабое место в своих противниках, а вокруг него ощущалась тяжесть вековой мудрости. Райдэн же стояла с холодным и отстранённым взглядом, её фиолетовая коса развевалась за спиной, а чужая правая рука испускала нечто пугающее, смесь хвостатого и Изобилия.       На другой стороне стояли Пэйн, Кисаме и Зецу. Пэйн был невозмутим — его риннеган наблюдал за каждым движением, и напряжение вокруг него лишь усиливалось. Он был воплощением безжалостного порядка, и его спокойствие лишь подливало масла в огонь грядущего столкновения. Кисаме, в отличие от остальных, ощутил возбуждение. Его глаза загорелись жаждой боя, руки начинали подёргиваться, словно готовые ухватить свой огромный меч. Он наслаждался этим напряжением, как хищник, предвкушающий схватку. Зецу же полностью скрылся в стене, но мог наблюдать сквозь стены, его тёмная половина была безмолвна, тогда как светлая наблюдала с интересом, словно считывая все эмоции и намерения присутствующих. Тишина была как натянутая струна, готовая вот-вот разорваться, и каждый из них понимал, что любое движение может стать сигналом к началу разрушительного боя.       — За Хвостатых! — Поднял руку Наруто и это стало спусковым механизмом и началом театра боевых действий.