К звёздам и к безднам, Курама!

      Таверна "Доля Ангелов" в два часа ночи была наполнена особенной атмосферой, характерной для Мондштадта в такие поздние часы. Теплый свет масляных ламп мягко освещал деревянные стены и потолочные балки, создавая уютный полумрак. В зале царил лёгкий гул разговоров. Немногочисленные посетители, оставшиеся в таверне, были погружены в неторопливые беседы. Некоторые из них сидели за столами, склонившись над полупустыми кружками пенного эля или винными бокалами. В воздухе витал аромат свежего хлеба, жареного мяса и пряностей, смешиваясь с терпким запахом алкоголя.       За стойкой стоял Чарльз, протирая бокалы чистым льняным полотенцем. Он лениво посматривал на оставшихся гостей, его взгляд был умиротворенным и слегка усталым. Время, когда таверна была полна шума и веселья, уже прошло, и теперь она погружалась в тишину, как и весь город снаружи. За окном Мондштадт погружался в глубокий сон, но здесь, в этой таверне, жизнь всё ещё теплилась. В углу, за массивным деревянным столом, сидели двое мужчин, явно уже не первый час проведя за беседой. Перед ними стояли кружки с остатками эля и вина, а на столе, среди множества пустых тарелок, одиноко лежали ломтики сыра. Атмосфера вокруг их стола была спокойной, но в ней ощущалось что-то глубоко личное, как будто два товарища обсуждали что-то важное.       Первый из них — зверочеловек с рыжими волосами и чёрными ушами зверя, которые указывали на его природу народов распространённых в Тейвате. Его алые глаза с вертикальным зрачком, внимательно следили за каждым движением собеседника, а когтистые пальцы ритмично стучали по дереву кружки, выдавая волнение или сосредоточенность. Он был одет в белое кимоно с золотым поясом в форме лиса, подчёркивая свою грацию и силу. Три отметины на его щеках добавляли лицу некоторой дикости, но не делали его менее привлекательным. Вокруг его глаз потихоньку проявлялись первые признаки недосыпа, ввиду бессонных ночей из-за его дочери.       Рядом с ним сидел другой мужчина не менее внушительный и мощный. Его длинные алые волосы, доходящие до копчика, были распущены, что придавало ему вид Рыцаря который отдыхает на данный момент. На его лице густая, ухоженная алая борода, а глаза — голубые, как мелководье, светились в полумраке. Его чёрная рубашка с эмблемой феникса на груди и серебряные серьги в форме медузы с едва светящейся жемчужиной Санго говорили о его приверженности к двум кланам этого мира. На среднем пальце левой руки сверкало кольцо, переливающееся синими и золотыми оттенками, для человека не знающего — это кольцо было сделано из неизвестного металла.       — Я не забыл, просто мне нужно время. — Сказал Наруто и отпил эль, они конечно вдоволь повеселились из-за рождения Вергилия и Данте, параллельно отметив рождение Генриетты, только они. Джинчуурики и биджу. Когда Узумаки жил в мире Шиноби, он научился просчитывать людей на эмоции, что бы не вляпаться в неприятности и/или избежать их. Подобное окупилось даже во взрослом возрасте и за маской недосыпа и совместных поздравлений насчёт детей, тюремщик просто не мог не заметить состояние своего хвостатого. — Мы ведь за эти дни не виделись, много чего произошло, ответственность и так далее...       — Понимаю... — Протянул Курама, Чоумей мелькал в его глазах, вина перед младшим братом нарастал незаметно после встречи с Эоном Изобилия и рухнули всей массой к его плечам после прибытия в Мондштадт.       Но тем не менее, старый лис заметно улучшился в настроении после слов тюремщика. Он был рад за него, он получил земли недалеко от Мондштадта, больше не нужно жить в комнате выделяемой гильдией или в доме который находится почти рядом с шумной частью Мондштадта и в особняке своего наставника. Конечно, это круто когда есть горничные и куча работников, готовых исполнить любую твою волю, но всё-таки — ощущение собственности были превыше удобств особняка Рагнвиндров.       Хвостатый знатно удивился, поняв что артефакт, который он получил как ненужный груз, на самом деле являлся куда более сложным механизмом, как чакра в его жилах. Курама улыбнулся, смотря в лицо своего тюремщика, где его щеки сравнялись с цветом его волос, из-за алкоголя. Джинчуурики с максимальной любовью и теплом рассказывал о сыновьях, отмечая что они оба получили по три отметины на каждой из щек, что только младший получил цвет волос отца, в остальном они были похоже на Кокоми. Рассказывал что эльфы Чакитзаны благополучно адаптируются в царстве Барбатоса, где магистр Джинн по-достоинству оценила их всех, а Кли тем временем, не знала что в мире есть собратья с таким высоким ростом, тёмной кожей с бирюзовыми татуировками.       — Ну и вот, так я стал учеником госпожи Лизы. — Улыбался парень и отпил эля. — Насчёт той земли, я планирую засадить окрестности семенами маиса, ведь это уникальное древо. Оно даёт всё для жизни: тепло дров, древесину для стройки и плоды. Мне кажется это замечательная идея!       — Ага, только смотри чтобы они, не нарушили баланс местной фауны и флоры. Как я понял, маис это паразит, но сука, такой удобный для людей... — Курама хмыкнул и тоже последовал за джинчуурики, в ответ на это, Наруто действительно задумался и пришёл к одному выводу, судя по его выражению лица, где его глазки бегали по сторонам.       Вредить лесам и живности это прям нарушение всех человеческих прав для Наруто, но к счастью, есть мастер Дилюк, магистр Джинн, матриарх эльфов Тлазольтепек, последняя которая, знакома с маисом и к каким последствиям может это привести. Рыцарь хотел создать целый лес с этим маисом, только ради того, что бы у эльфов Чакитзаны был кусочек родины. Узумаки понравилось это древо, обработанные доски, со временем чернели и из кислотно-желтого, постепенно переходили в оранжевый, а этот цвет был любимым для парня.       — Нужно поговорить с определенными людьми и эльфами по поводу этого... — Какими бы благими намерениями не были мотивы Рыцаря, всё же, ему стоит задуматься о последствиях и прислушаться к мнению других. В который раз, Курама показывал дальновидность, это было и различием, Наруто импульсивен, биджу же, наоборот думает о следующих шагах. Но заметив признаки недосыпа, Узумаки поинтересовался. — Ты как вообще? Справляешься с дочкой?       — Это намного труднее чем я ожидал... мне казалось что они сами по себе, только корми, одевай и дай игрушку... — Протянул биджу, почесав виски от стресса. — Она требует внимание от меня, постоянно действует мне на нервы, устраивает спектакли, но знаешь что? Генриетта ведёт себя как шёлковая перед Гретхен, это её кормилица. — Хвостатый знатно посмеялся. — Чую свою кровь, такая маленькая а уже лисица... люблю её.       Наруто присоединился ко смеху, морально готовясь к такому же недосыпу, но любовь забота и нужды сыновей, снимает любую усталость. Хвостатый и тюремщик, покинули «Долю Ангелов», предварительно заплатив и мягко прикрыв за собой тяжелую деревянную дверь. Ночная прохлада окутала их, подхватывая подолы их одежд.       И вскоре оказались у дома кормилицы, они переглянулись, и Курама кивнул, как бы без слов предлагая следовать за ним. Оба мужчины, почти синхронно, напрягли мышцы ног, энергии что течёт в жилах и, словно по сигналу, оттолкнулись от земли, взмыв вверх. Их фигуры взлетели на второй этаж дома Гретхена, и они мягко приземлились на балкон, едва коснувшись поверхности ногами. Биджу открыл дверь на балкон, пригласив Наруто внутрь. Они шагнули в тихий дом, где царила ночь, и единственным источником света была лунная дорожка, льющаяся через окна. Старый лис безмолвно повел тюремщика через узкий коридор к детской.       Детская комната была наполнена теплым, приглушённым светом, льющимся от маленькой ночной лампы в углу. В центре комнаты, в деревянной колыбели, спала Генриетта. Локоны рыжих волос слегка выглядывали через головной убор, а на щеках выделялись три отметины на каждой. Маленькие чёрные ушки, такие же как у её отца, чуть дрожали, улавливая звуки вокруг.       — Она... прелестна. — С теплом смотрел Узумаки на дочь биджу и Курама жестом показал что им стоит покинуть комнату. Через некоторое время, они оба были на балконе дома кормилицы и смотрели на луну в своей фазе, которая освещала улицы Мондштадта. Лунный свет мягко падал на их фигуры, отражаясь в глазах Курамы, который смотрел вдаль, словно обдумывая свои слова. Он вздохнул, прежде чем нарушить тишину.       — Я решил дать Генриетте фамилию Узумаки, то есть твою. — Сказал биджу, смотря на своего тюремщика. Прохладный ветер приятно щекотал их обоих, Наруто до этого, облокотился за перила балкона и чуть не упал, услышав такое от Девятихвостого. Реакция тюремщика его позабавила.       — Это важное решение, Курама. Почему ты решил так?       Хвостатый в облике человека на мгновение замолчал, подбирая слова.       — У нас, у хвостатых демонов нет фамилии, только титулы. «Йоко» - не подходит Генриетте, думал ещё над «Ооцуцуки» но эта фамилия, несёт в себе боль и лишнее напоминание о Рикудо, о моём отце. — Он вздохнул и оценил поглощающий каждые его слова Наруто. — Ты даровал мне свободу и открыл клетку, простил все мои грехи перед тобой и рисковал жизнью ради меня.       Курама оглянул стены Мондштадта, будто стараясь что-то увидеть в них. Затем он повернулся к Наруто, в его глазах было что-то, его рука крепко сжимала прядь кимоно.       — Дав ей твою фамилию, я выражаю своё доверие и уважение к тебе. Пусть всё произошло слишком внезапно, но Генриетта – это самое ценное, что у меня есть. Таким образом, я отламываю кусок своей души в знак благодарности за всё, за мой скверный характер и так далее...       Наруто медленно кивнул, осознавая всю глубину доверия, которое Курама проявил, сделав этот выбор. Узумаки мечтательно смотрел на звёзды и вытянул ещё бутылку вина, не пить у него не получается. Он выпивал с горлышка, держа перед своим ртом, что бы его друг не брезгал и после этого, шиноби протянул бутылку хвостатому.       — А я сразу сказал, что Генриетта часть моей семьи тоже, как и ты, спасибо тебе, Курама. Я оценил этот жест. — Он продолжил. — Когда нибудь, мы построим наш дом и устроим пикник, пока наши дети бегают по лесам маиса...       Мондштадт мирно спал, и город словно замер, убаюканный ночным покоем. Звёзды над головой ярко мерцали на тёмном небе, отражаясь в глазах двух друзей, стоящих рядом, но погружённых каждый в свои мысли. Легкое шуршание листвы где-то вдали и редкие звуки ночных птиц были единственными акцентами, дополнявшими это мгновение. Но всё же, время позднее, им обоим нужен сон.       — Ладно, думаю мне пора. — Похлопал Наруто по плечам Курамы. — Эй, завтра приходи в особняк мастера Дилюка, увидишь Вергилия и Данте, Кокоми тоже соскучилась по тебе так-то...       — Обязательно. — Кивнул старый лис, усталость брало своё и он зевнул. Наруто прежде чем исчезнуть в прыжке сказал кое-что, от чего сердце биджу потеплело надеждой и радостью.       — Мы спасём Чоумея, не переживай, я поговорю с Кокоми, думаю она поймёт. — Он бросил взгляд к Кураме повернув голову. — Видимо у тебя уже есть план, обсудим это в удобный момент...

***

      Дилюк возвращался в своё поместье, и тишина виноградников встретила его мягким шелестом листвы под ночным небом. Луна освещала путь, и он заметил Аделинду, стоящую у края виноградника. Она подняла голову, и её голубые глаза встретились с его алыми. Дилюк спешился с огромного смилодона по кличке Кинтаро — массивного зверя с длинными выпирающими клыками, розовой шерстью с синими пятнами и жёлтыми глазами. Зверь тихо зарычал, почуяв знакомую атмосферу. Аделинда подошла к нему, её лицо озарилось тёплой улыбкой. Словно предчувствуя, что произошло что-то важное, Дилюк кивнул ей, давая понять, что готов услышать новости. Горничная тихо и торжественно сообщила о рождении сыновей Наруто в её голосе звучала гордость, смешанная с волнением, ну и конечно, о самом возвращении шиноби в родные «ветра»...       — Я знал что на вас можно положиться, Аделинда. — Кивнул он, услышав как она с Хилли помогала принимать роды у Кокоми. Параллельно он был рад услышать что Узумаки Наруто вернулся в Мондштадт. Но то, как она сжимала край своего платья ясно дали понять что главная горничная чего-то боится и муратанец спросил, немного поглаживая смилодона. — Что-то случилось?       — На самом деле, да. — Сказала она оглядывая окрестности. Аделинда могла скрыть информацию от кого угодно, но только не от мастера Дилюка, потому что дала клятву почившему господину Крепусу о верности клану виноделов. — Леди Кокоми, кто она вообще такая? Когда были роды, её тело подвергалось изменениям которые я не в состоянии объяснить. Наруто кажется знает и просил не говорить но... — Женщина осеклась. — Я не могу утаивать информацию от вас...       — Леди Кокоми – морское создание и бьюсь об заклад, это связано с пантеоном Инадзумы. — Аделинда кивнула, в её глазах Дилюк Рагнвиндр всё тот же мальчишка, а она пятнадцатилетняя девушка, которой родителями, было предначертано быть опорой для молодого господина. — Интересно, изменился ли Наруто за время путешествия? Кстати, а где...       Тихая и мирная ночь у виноградников была внезапно нарушена, когда с неба стало что-то падать. На ясном ночном небе внезапно появилась маленькая светящаяся точка, быстро увеличивающаяся в размере и приближающаяся к земле. Сначала это было что-то голубое, затем к этому добавилось алое свечение. Это явно было не падающая звезда, а нечто... куда менее грациозное. Дилюк моментально напрягся и вытащил двуручный меч из Черногорья и встал в боевую стойку. Слаймы не редкость в этих местах и муратанец подумал что это, очередной бунтарь из этого семейства.       С грохотом что-то врезалось в землю неподалёку, оставив за собой небольшой кратер. Когда пыль осела, стало видно, что в земле торчали ноги и задняя часть человека, явно застрявшего головой вниз. Наруто, не рассчитавший свои силы после парочки кружек эля, которые он выпил с Курамой, теперь безуспешно барахтался руками и ногами, пытаясь выбраться из этой нелепой ситуации.       — Да что же ты... гьях! — Доносился звук из под земли, где Наруто продолжал барахтаться руками и ногами. Аделинда, заметив знакомую фигуру, моментально побежала к нему, чтобы помочь. Её лицо было озарено смесью ужаса и заботы.              Дилюк же остался на месте, стоя неподвижно и наблюдая за происходящим. Он закрыл глаза рукой и медленно выдохнул, будто пытаясь успокоиться от того, что ему только что пришлось увидеть. Ему оставалось лишь безмолвно признать, что подобное вполне в его стиле. Тем временем Кинтаро, почувствовав, что человек нуждается в моральной поддержке, встал на задние лапы и положил одну массивную лапу на плечо Дилюка. Саблезубый тигр издал тихий рычащий звук, который разделял чувства муратанца.       Наруто продолжал беспомощно барахтаться, словно червяк, пытающийся выбраться из ямы. Но внезапно его желудок решил, что это слишком — он больше не мог терпеть. Сдавшийся организм шиноби выдал всё наружу, и бедолага заблевал себя, оставаясь при этом всё ещё головой в земле. Жёлтые сгустки то и дело просачивались сквозь щель в земле, жалким ручейком стекая по его лицу и одежде. Аделинда, подбежавшая к месту событий, увидела всё это во всей его нелепой славе. Её лицо скривилось в гримасе, которую трудно было назвать приятной. Сильные, но женственные черты на мгновение исказились от смеси отвращения и растерянности. Она молча посмотрела на господина, словно спрашивая: «Ну и что мне с этим делать?»       Дилюк, только что открывший один глаз, лишь тихо вздохнул, видя это зрелище. Он отвёл взгляд в сторону, как будто стараясь убедить себя, что этого вообще не происходило. Убирая руку с лица, мужчина сделал вид, что весь этот абсурдный инцидент был плодом его воображения. Затем, чтобы окончательно отвлечься, он принялся нежно гладить Кинтаро, который, казалось, тоже не хотел участвовать в этом фарсе и издал тихий рычок, поддерживая молчаливое согласие человека.       — Грх... — Наконец, Узумаки удалось выкарабкаться из своей ямы позора. С трудом выбравшись на поверхность, он уселся ровно на пятую точку, прямо в остатки собственных рвотных масс. Несчастный огляделся, чувствуя, как блевотина начинает холодеть на его лице. Но вот он заметил Дилюка – своего уважаемого мастера. И тут же решил, что лучшее, что можно сделать в такой момент, – это броситься к нему с объятиями, полными благодарности и... ну, ещё и блевотины. — Мастер Дилюк! Вы... буэ... вернулись! Кха!       Дилюк сначала увидел Наруто, а затем, с ужасом, и его лицо. Бледное, измазанное рвотой, с волосами, которые раньше были великолепным алым каскадом, а теперь напоминали что-то среднее между мочалкой и гнездом с орлом. Его борода, когда-то ухоженная и густая, теперь покрытая пятнами чего-то жёлто-коричневого, напоминала о пережитом бедствием. Брови, обычно гордо поднятые, были теперь прижаты к лицу под тяжестью содержимого его желудка. Когда Наруто, сияя ослепительной улыбкой (несмотря на всё происходящее), начал подниматься и идти, чтобы обнять Дилюка, тот наконец не выдержал. Его терпение, как и его чувство чистоплотности, окончательно иссякло. Сдержанный мужчина мгновенно направил двуручный меч прямо на своего ученика, защищаясь не столько от атаки, сколько от ужасающего зрелища, которое представлял собой Наруто в этот момент.       — Даже не думай, сука. Я тебя захуярю если подойдёшь в таком состоянии! — Резко угрожал он, голос его был твёрд, но в нём ощущался нервный надлом. Аделинда, ставшая свидетелем этой сцены, была шокирована. Она впервые видела, как Дилюк теряет самообладание и начинает по-настоящему злиться. Даже хуже, чем злиться – он матерился! Грубые слова, которых никто не ожидал от столь благородного человека, вырывались из его уст, пока он пытался удержать Узумаки на расстоянии вытянутого меча. Серьёзный и всегда сдержанный Дилюк, ныне готов был послать в небытие весь этот кошмар, а также всё, что в него попало.       — Ой да ладно мастер... кх-ыы.. давно же не виделись!       Как только Наруто, несмотря на предупреждение, сделал ещё один неуклюжий шаг к Дилюку, тот почувствовал, как его терпение, которое было испытано до предела, внезапно дало трещину. Вена на его виске, которая давно уже пульсировала от напряжения, наконец не выдержала. В следующую секунду раздался тихий, но очень зловещий звук — «блюх!» — и Дилюк буквально ощутил, как сосуд на его виске лопнул. Кинтаро, стоявший рядом, тихо хрюкнул. Аделинда тем временем, наблюдая за всем этим, делала всё возможное, чтобы не смеяться, хотя это было невероятно трудно, ей было смешно только от того, что муратанец впервые употреблял мат, по крайней мере, в её присутствии.       — ИДИ МОЙСЯ, ПИДАРАС! — Больше не мог сдерживаться муратанец, сразу после этого его тело окутала аура огня. Огонь вспыхнул так ярко, что даже воздух вокруг него начал дрожать от жара. Казалось, что сам особняк на мгновение освещался от этого всплеска гнева, а ночное небо чуть не покрылось багровыми тучами. Его алые волосы, собранные в хвост, начали развеваться, будто в порыве ветра, который в действительности был вызван его пылающей яростью. Дилюк оценил так же дорогу, которая превратилась в месиво из земли и рвоты. — ЁП ТВОЮ БЛЯДЬ, ТЫ ВСЮ ДОРОГУ ЗАСРАЛ!!!       Увидев, как мастер Дилюк окутан аурой огня и готов в любой момент броситься в бой, Наруто вдруг замер. Его глаза, в которых ещё минуту назад читалась решимость обнять своего мастера и выразить радость встречи, теперь наполнились слезами. Он резко сел обратно на землю, вляпавшись в собственную рвоту, и разрыдался во всю глотку, как обиженный ребёнок.       — Уа-ааа! Мастер Дилюк больше меня не любит! — Всхлипывал он, утирая слёзы грязной рукой, размазывая блевотину по лицу и волосам. Пьяный разум Наруто превратил ситуацию в трагедию вселенского масштаба. Он всхлипывал так громко, что его плач эхом разносился по всему винограднику.       Аделинда, наблюдавшая за всем этим, не смогла больше сдерживаться. Её строгий и сдержанный вид, который она поддерживала на протяжении всего этого фарса, наконец дал трещину. Она расхохоталась, склонившись вперёд и обхватив себя руками, чтобы не упасть от смеха. Её звонкий смех разносился по ночному воздуху, дополняя картину абсурда. Тем временем Дилюк, всё ещё горящий огнём и покрытый гневом, смотрел на эту сцену с выражением абсолютного отчаяния на лице. Ему было непонятно, как Наруто, которого он считал своим учеником, мог так быстро превратиться в плачущего, грязного комка жалости. Даже Кинтаро, покачал головой, словно не веря своим глазам.       — Да ладно вам, мастер, кха-ха-ха! — Несмотря на могущественную ауру от Дилюка, Аделинда решилась наконец закончить весь этот абсурд, теперь уже стараясь сдерживать свой смех. Как и было сказано, её больше смешило что кто-то довёл винного магната до такого и что её господин употребил мат уже вообще не церемонясь. — У него же сыновья родились и грех не выпить!       — Совсем отбился... — Несчитая того случая в Приморье, муратанец вообще не помнит кто мог бы довести его до такого состояния и его гнев воспылал новой силой. Сейчас он мечом указывал на озеро вблизи особняка, крича на Наруто который ревел вперемешку со всем остальным что у него на лице. — ЧТО БЫ ЗА ПЯТЬ МИНУТ БЫЛ ЧИСТЫМ ИЛИ Я ТЕБЯ ПРИДУШУ ВОТ ЭТИМИ РУКАМИ, БЛЯДЬ! — Дилюк был зол и размахивал свободной рукой, сжимая в кулак.       — Так, думаю довольно. Ох горе ты моё... — Аделинда подошла ближе к Наруто, поборов отвращение и поднимая такую величественную фигуру мужчины, который совсем недавно был мелким шкетом. Узумаки видя спасение в главной горничной теперь плакал от счастья. — Идём, помоем тебя и уложил в кроватку. — Она развернулась к мастеру. — А вы тоже отдыхайте...       Аделинда про себя мечтала об устройстве который мог бы сохранить воспоминания про этот вечер. За все годы службы и горечи потери Крепуса Рагнвиндра, молодой мастер Дилюк — сегодня открылся в новом ключе. И этот день будет таким, когда привычное ей рутина, повернулась на сто восемьдесят градусов. Про себя она смеялась и улыбалась, свободной рукой закрывая свой нос от вони, а плечом, помогая Узумаки дойти до ванны в поместье. Дилюк провожая взглядом фигур, начал успокаиваться малыми темпами. Всё-таки, Наруто появился слишком неожиданно, чувства винного магната либо притупились, либо его ученик стал сильнее... ярость гасло, приходя к такому умозаключению.       — Отличное завершения дня, ничего не скажешь. — Кинтаро, подошёл ближе и казалось издал звук «Гав!», поддерживая человека. Магнат вопросительно на него уставился и томно вздохнул, опираясь на меч, теперь уже саблезубый тигр выбивался из характера. — Я... я в ужасе...       На следующий день в спальне Кокоми царила спокойная и умиротворённая атмосфера. Солнечные лучи мягко пробивались сквозь полупрозрачные шторы, освещая нежным светом комнату. В центре внимания были новорожденные сыновья Кокоми и Наруто, которые мирно спали в своих колыбельках, обернутые в мягкие одеяла. Жрица, ещё немного уставшая после родов, сидела на кровати, улыбаясь своим детям. Узумаки, который едва приходил в себя после вчерашней ночи, пытался удержать в памяти всё, что произошло, но воспоминания оставались туманными. Он смущенно почесывал затылок, не понимая, почему его тело болит, а одежда странно пахнет.       Дилюк, стоявший рядом, смотрел на младенцев с каким-то особенным выражением в глазах. Малыши, такие маленькие и хрупкие, казались ему воплощением будущего и продолжением обоих их родителей. В их чертах он различал знакомые черты как Кокоми, так и Наруто. Магнат позволил себе улыбку и скрестил руки вместе.       Муратанец не злился за вчерашнее происшествие. Всё, что произошло, казалось ему теперь забавным недоразумением, на которое не стоило обращать внимание. Он понял, что Наруто ничего не помнил и, скорее всего, не понимал, как оказался в особняке. Для него этот день начался с чистого листа, и Дилюк, как его наставник, не собирался напоминать ему о том, что лучше оставить в прошлом.       — А я и забыл что значит семья... — Как-то грустно произнёс муратанец смотря на это. Жемчужина слышала боль в этих словах и не понимала как помочь ему, потому что не знала что гложет его. Наруто приходя медленно в себя, встал и обнял своего мастера.       Винный магнат вовсе не привык к таким ласкам, он вопросительно смотрел на него и отмечал изменения которые произошли с ним за время в Натлане. Наруто, теперь выше своего мастера, Дилюк как-бы, тоже не маленький и его рост составлял сто восемьдесят семь сантиметров, но теперь, Узумаки был на голову выше, переходя в отметку в двести сантиметров. Протеже винного магната теперь заимел бороду, которая была густой и ухоженной, закрывая три отметины на его щеках. Мускулатура у него расширилась и стала крепкой, Дилюк просто давался диву и желал узнать что произошло в Натлане, раз Узумаки подвергся таким изменениям.       Наруто, таким жестом решил подбодрить своего мастера, ведь он был «посвященным» насчёт мадам Николь — матери Дилюка Рагнвиндра и ведьмы с Шабаша. Они так и простояли некоторое время, пока муратанец не вышел с его крепких объятий. Теперь настал черёд выяснений.       — Леди Кокоми, Наруто, примите поздравления. — Начал винный магнат и получил в ответ кивок от жрицы и шиноби, Наруто, всё ещё немного ошеломлённый, но уже с радостью принимая это для себя чувство отцовства. — Ты можешь гордится, ведь они чудесны...       В дверь спальни тихо постучали, и, не дожидаясь ответа, вошёл Курама. Его мягкие рыжие волосы и чёрные звериные уши слегка шевелились при каждом шаге, словно реагируя на его мысли и настроение. Его красные, глаза с вертикальным зрачком как у кошек внимательно осмотрели комнату, прежде чем остановиться на колыбельках, где мирно спали Вергилий и Данте.       — Курама. — Приветствовал его Наруто с тёплой улыбкой, хотя его голос всё ещё был немного хриплым после вчерашнего вечера. — Рад тебя видеть.       Старый лис кивнул всем и подошёл ближе, осторожно заглядывая в колыбельки. Вид маленьких, беззащитных существ вызвал на его лице нежную, но слегка задумчивую улыбку. Он вспомнил, как вчера на балконе, тюремщик говорил о будущем, Наруто тогда мечтательно говорил о том, как было бы замечательно, когда их дети вырастут, они все могли бы стать одной большой семьёй.       — Вергилий и Данте, — прошептал Курама, мягко касаясь краешка одной из колыбелей и немного царапая когтями. — А Генриетта... Они могли бы быть отличной компанией друг для друга.       Наруто хотел уже что-то сказать, но биджу, посмотрел на винного магната и жестом пригласил его к выходу. Дилюк приподнял бровь, но решил всё таки, оставить молодых родителей, ведь их разговоры могут разбудить младенцев. Они оба посмотрели на жрицу и шиноби а затем увидев кивок, решились покинуть их. Узумаки понял что есть разговор между ними и не собирался встревать, вместо этого, он прилёг рядом с Кокоми, которая начала качать колыбель.       — Ты как? — Спросил он с заботой и шепотом, ложась рядом и вдыхая её аромат. Кокоми божественна, даже тут чувствовалась некая грация, которая присуща только ей. Шиноби просто поверить не мог, что эта красавица, мать его детей. Жрица посмотрев на него со своими глазами без зрачков улыбнулась, теперь уже поглаживая лоб своего возлюбленного.       — Я счастлива как никогда, Наруто. — Жемчужина, услышав что дети окончательно уснули, отпустила край колыбели, сосредоточив внимание на шиноби, который лежал вместе с ней. Кокоми, тоже оценивала каким стал Узумаки, теперь он более зрелый, высокий с бородой, но эти изменения никак не влияли на её любовь, наоборот, нарастающая похоть брала вверх над ней, но ей нужно восстановиться. — Давай просто полежим вместе, я ведь соскучилась по тебе...       Кокоми и Наруто лежат в постели, окутанные тишиной и спокойствием. Легкий свет из-за полупрозрачных занавесок мягко падает на их лица, создавая теплую, полумрачную атмосферу. Жрица, уже немного восстановившаяся после родов, лежит на боку, её глаза устремлены на Узумаки. На её лице играет умиротворённая улыбка, а её дыхание стало ровным и спокойным. Наруто лежащий рядом, слегка повернул голову, чтобы посмотреть на любовь всей его жизни. Его лицо выражает глубокое удовлетворение и любовь. Он проводит рукой по её волосам, которые раскинулись по подушке, и чувствует, как её тёплая, мягкая кожа дарит ему ощущение покоя.       В комнате царит полная тишина, прерываемая лишь приглушенными звуками из-за окна: шелестом листвы и далекими звуками существ. Этот момент кажется бесконечно драгоценным, как будто время замедлилось, чтобы они могли насладиться этим покоем и близостью друг друга. Кокоми чувствует, как её мышцы расслабляются, а сердце наполняется счастьем от присутствия Наруто. Узумаки, в свою очередь, чувствует её ритмичное дыхание и не может сдержать улыбку, глядя на её умиротворённое лицо.       Лежа рядом с Кокоми в их уютной постели, Наруто не может избавиться от волнений, которые его терзают. Его мысли постоянно возвращаются к Чоумею, где он обещал Кураме что поможет спасти другого хвостатого. Несмотря на нежный и умиротворённый момент с Кокоми, в его сознании происходит буря. В тишине его глаза немного прищурены, Узумаки понимает, что эта миссия имеет огромное значение, и его разум беспокойно перемещается между разными вариантами действий, оценками рисков и последствиями. Этот выбор кажется особенно трудным, потому что Наруто понимает, если что-то пойдёт не так, Кокоми с сыновьями останется без него, а Генриетта без отца...       Вздыхая и возвращаясь к более светлым мыслям, Узумаки обнимает Кокоми и пытается найти утешение в её близости. Он понимает, что его решения должны быть взвешенными и обоснованными, и он стремится найти внутренний баланс между чувством долга и личными переживаниями. Этот внутренний конфликт оставляет его на перепутье, но он полон решимости действовать ради тех, кого он любит.       — Кокоми, я должен тебе рассказать про Чоумея, это брат Курамы. — Начал Узумаки, следя за реакцией возлюбленной. Девушка подняла голову и в её глазах без зрачков, было удивление и много других эмоций, Жрица любила Девятихвостого, ведь они оба вместе с Наруто – герои и она относилась к нему, как к доброму дядюшке. А теперь, выяснилось что у него есть брат и это новость не может не шокировать. Жрица думала что Чоумей - это кицунэ как и Курама-сама. И наличие ещё мужчины кицунэ, запросто может пошатнуть баланс исчезающего вида лисьего народа, в котором только остались женщины да полукровки. А говоря про Девятихвостого, старый лис вообще не заинтересован в восстановлении популяции ёкаев-кицунэ, ведь у него есть Тереза...       — У него есть брат?! — Спросила ещё раз Кокоми, вышеперечисленное мигом пронеслось у неё в голове. — Он кицунэ?       — Нет, он жук, но это не важно... — Покачал головой Узумаки и рассказал про Чоумея всё что знал, Рыцарь не знал какому плану придерживается Курама, но его состояние вчера говорило о многом, как старый лис делился что чувство вины берет над ним и что было виденье. Своей возлюбленной он сказал что наверное, они будут использовать метод «Мира Призыва» как и было с Терезой, но уже в обратную сторону. О том, как хвостатого заточили силы тьмы его мира и другое.       Когда Кокоми узнаёт, что они оба собираются спасать Чоумея, её эмоции захлёстывают её. Сначала она испытывает внутреннюю борьбу: с одной стороны, она понимает важность этого дела и уважает стремление возлюбленного помочь кицунэ. С другой стороны, мысль о том, что они могут столкнуться с опасностью, пугает её и вызывает тревогу. Кокоми, чувствующая себя не только как мать, но и как партнер Наруто, не может скрыть своего беспокойства. Жрица только сейчас поняла что за маской доброты, героизма и хитрости, скрывается чувство вины. Курама-сама перед ней открывался в совершенно в новом амплуа.       Однако в глубине души Кокоми испытывает особое отношение к старому лису, который для неё был не просто демоном, но и близким существом, которого она полюбила как дядю, как мудрого ёкая. Она помнит все моменты, когда Курама поддерживал её, и как радовался «Чёрному псу». Эти воспоминания вызывают в ней смешанные чувства — она хочет поддержать биджу, потому что он для неё дорог, но её собственное беспокойство о безопасности Наруто и страх стать матерью-одиночкой не позволяют полностью отдаться этому желанию. Жемчужина, не хотела что Вергилий и Данте росли без отца, как она, не хотела хоть как-то уподобиться своей матери...       — Наруто... я хочу сказать «да» но одновременно и «нет»... — В глазах Жрицы понемногу начали разворачиваться слёзы. Она прижалась к нему, будто боясь потерять Узумаки, боялась что останется одна в чужом королевстве, пусть и полных знакомых и дипломатических отношений. В разуме девушки возник сценарий: возможно, что Райдэн Сёгун посмеет взять реванш, ведь Узумаки Наруто мёртв и Рыцари Ордо Фавониус ей не указ... — Я не могу без тебя, нет... мы не можем без тебя...       Когда она сталкивается с этим внутренним конфликтом, Кокоми решает выразить свои чувства Наруто. Она старается быть честной, делая акцент на своей любви и заботе, но также подчёркивая, что её страхи о будущем их семьи. Жрица понимает, что её чувства могут быть неоднозначными, но она старается найти компромисс между поддержкой Наруто и страхом будущего без шиноби и биджу...       Глядя в её глаза, он старается передать всю свою любовь и уверенность. Узумаки знает, как страшно Кокоми, и хочет показать, что он понимает её страхи и глубоко ценит её переживания. Его целебный поцелуй на её руке — это не просто жест, это способ сказать, что он рядом и что он ценит её чувства. Он берёт её руку обеими руками и прижимает к своему лицу. Рыцарь несмотря на собственное волнение и решимость, чувствует, как важно для него успокоить Кокоми. Он говорит ей нежным, успокаивающим тоном:       — Любовь моя... Курама нам не чужой, он дорог нам обоим. Я хочу ему помочь, как и тогда, когда он помогал мне и был со мной в тяжелые моменты... Знаешь, я понимаю, как тебе страшно. Но я обещаю, что сделаю всё, чтобы быть осторожным и мы не умрём. — Он улыбнулся, хотя на самом деле, в битве против Райдэна Сёгуна он умер и чуть не расстался жизнью против Мураты. Наруто ведь жив и выполнит обещание перед Кокоми и Курамой. — Более того, мы вернёмся с пополнением в виде Чоумея, Курама столько про него рассказывал, что мне даже интересно какой он...       Он продолжает держать её руку, чувствуя, как её напряжение начинает немного отпускать. Наруто вытирает её слезы и целует страстно в губы, Жрица всё ещё с небольшой толикой страха потерять Узумаки, крепко обхватывает плечи возлюбленного и отвечает на этот жест, оказавшись на верху шиноби. Но очень скоро, поцелуй оканчивается решимостью в глазах и уверенностью за приключение биджу и джинчуурики. Рыцарь оглядел спящих сыновей и он сжал кулаки, смотря с любовью на Кокоми.       — Я не умру, я не оставлю вас всех. Вергилий и Данте не останутся без отца, а Генриетта без Курамы, никогда. — Смотря в эти голубые глаза, Жрица успокоилась. Подобный огонёк был тогда, когда он направился в саму столицу, что бы сразиться с Сёгуном и одержал победу. — Но я должен выполнить свои обещания.       Кокоми прикусила нижнюю губу, страх потерять Наруто преобладал над ней, но ещё, глядя в эту фигуру мужчины она не могла не оценить его внешние качества и в ней пробуждалась похоть. Ведь этот мужчина, целиком и полностью принадлежит ей, такой весь высокий, мускулистый и сильный во многих смыслах. Оказавшись наверху, Жрица наклонилась и выразила чувства собственницы в ещё одном страстном поцелуе, попутно расстёгивая пуговицы на его рубашке.       — Кха... — Тяжело дышал Рыцарь и заметил расстёгнутую рубашку, где открывался вид на его грудь. Парень вопросительно посмотрел на любовь его жизни, девушка тоже тяжело дышала, восседая на нём. — Кокоми... поверь, я тоже этого хочу, но... тебе нужно восстановиться, да и не при детях...       Жрица молчала и наклонилась к его шее, целуя и оставляя засос с укусами, полностью игнорируя слова Наруто, вместо этого, она щёлкнула своими пальцами и две рыбки вышли с её спины, реагируя на глаз Бога, лежащий неподалёку, на ящике. Одна рыбка растянулась, закрывая их «ширмой» в виде волн океана, который течёт вертикально. Другая же, летая по комнате, заперла дверь собою, заполняя водой ручку от двери, где никто не может открыть.       — Ты прав, мне действительно нужно восстановиться, но я могу тебя ублажить по-другому... — Ответила Кокоми, всё так же шепотом, старясь не разбудить детей, она решила вернуть слова Наруто, которые он говорил ей, когда она хотела близости будучи беременной. Она хищно лизнула губы, поднимая покрывало над собой, Жемчужина закрыла пояс Узумаки и себя заодно.       — Мгх... — С уст шиноби вырвался тихий стон удовольствия, когда под покрывалом действовали шаловливые ручки и губы девушки без зрачков глазах.       За пятнадцать минут до этого, двое мужчин делящих один элемент, решили уединиться для разговора. Кабинет Дилюка был местом, где чувствовалась вся сила его личности и его ответственности. Стены, обшитые тёмным деревом, были увешаны свитками и картинами, отражающими исторические достижения и важные документы, аккуратно размещённые в рамках. Полки были заставлены книгами, свитками и подарками от зарубежных партнёров — всё это придавало комнате атмосферу величия и значимости.       В центре кабинета стоял массивный стол из ели, тёмный и солидный, как и сам хозяин комнаты. Этот стол был свидетелем множества решений, которые принимал Дилюк, защищая и ведя свой дом и земли. Его поверхность была покрыта аккуратными стопками документов, перьевыми ручками и парой печатей, но сейчас на столе лежала пустота, как будто сам кабинет ожидал важного разговора. Курама и Дилюк стояли перед этим столом, глядя друг другу в глаза. Атмосфера в комнате была напряжённой, но не враждебной. Старый лис, несмотря на свою звериную природу, обладал внушительным присутствием и силой, которая могла бы смутить любого другого, но не Дилюка. Винный магнат был воплощением спокойствия и решимости, его алые глаза смотрели прямо на господина Кураму, как будто пытались проникнуть в его душу. Магнат не торопился говорить первым, он хотел узнать что у демона на уме. Между ними царила тишина, но это была тишина понимания.       Хвостатый шагнул вперёд и его мощные руки обхватили Дилюка в крепком, но дружеском объятии. Это было неожиданно и, возможно, непривычно для обоих, но в этот момент казалось абсолютно правильным. Объятие Лиса было наполнено благодарностью и признанием.       — Спасибо за всё что ты сделал для Генриетты. Гретхен – чудесная женщина и безупречная кормилица. — Дилюк, сначала удивлённый таким жестом, на мгновение замер, но затем его тело расслабилось. Магнат уважал Кураму, как персону которая не убежало от ответственности. Когда демон отпустил его, он отступил на шаг и протянул руку для крепкого рукопожатия. Муратанец крепко пожал его руку, глядя в его красные глаза, как бы заверяя в своём доверии и поддержке. Этот неожиданный момент сблизил их, уничтожив последние границы между ними. Затем хвостатый оглянул окно, где расстилались горы, ели и вообще Мондштадт, Девятихвостый улыбнулся и сказал что у него было на душе. — Кажется, я наконец-то дома...       Наследник могущественного клана, вопросительно поднял бровь и моментально вспомнил слова Курамы. Когда они говорили в прошлом, демон делился что домом считает Инадзуму, нежели Мондштадт в отличии от Наруто. Винный магнат помнил его слова — что королевство Электро, очень похоже на его дом, а сейчас, видя его выражение лица, он мог понять с чем связано это.       — Без проблем.       — Я хочу тебя отблагодарить, я помню о нашем разговоре в глуши, ты сказал: «Я ищу способ раз и навсегда отомстить за погубленные жизни от рук Дотторе, включая моего отца» и «Ответьте господин Курама, можно ли мне тоже вступить на путь освоении искусства бабочек?»       Дилюк напрягся, Курама даже изменил голос делая звучание как один в один с ним, когда Лис цитировал магната. Всё-таки, Курама демон и ему под силу подобное, и да, он до сих пор ищет силу, способная победить Дотторе и отомстить за отца, за невинные жизни не только Мондштадта. Он сжал кулаки, но вопросительно на него уставился, не понимая куда клонит демон.       — Искусство бабочек не для тебя, в тебе нет чакры. Вместо этого, тебе пойдёт вот это!       В огне, вспыхнувшем в руках Курамы, неожиданно начала формироваться карточка, словно материализуясь прямо из огненных языков. Сначала была видна только ее форма, затем детали начали проступать сквозь переливы огня, словно сама карточка выкристаллизовывалась из магической энергии. Постепенно очертания стали более чёткими, и перед Дилюком возникла настоящая реликвия.       Карточка была небольшая, идеально прямоугольная, но каждая её деталь вызывала восхищение. Поверхность её была гладкой и ламинированной, словно покрыта невидимой защитной пленкой, которая переливалась на свету, меняя оттенки от золотистого до красноватого, в зависимости от угла обзора. Это создавало впечатление, что карточка оживает и играет светом, напоминая игру огня на поверхности стекла. На карточке был изображён сам Дилюк. Его изображение, несмотря на миниатюрные размеры, было поразительно детализированным. Магнат был запечатлён в моменте, когда он поправлял алхимические перчатки на своих руках. Его лицо было сосредоточенным, с серьёзным выражением, показывающим решимость и готовность к действию. Тонкие детали изображения — как контуры его глаз, точность линий на лице, даже мелкие морщинки от напряжения — были выполнены с мастерством, достойным настоящего произведения искусства.       Снизу, над изображением, находился символ башни с трещинами, окутанной огнём. Пламя было настолько реалистичным, что казалось, будто оно действительно горит, отражая природу огня, из которого появилась эта карточка. Пять звёзд рядом с башней сияли, как настоящие драгоценные камни, сверкающие даже при слабом освещении, придавая карточке статус артефакта высшей категории. На заднем фоне, еле заметные, но ощущаемые, были неизвестные символы, вытравленные прямо в ламинированной поверхности. Они складывались в узоры, которые менялись при каждом движении карточки, словно пытаясь рассказать древнюю историю или показать путь к новым знаниям.       Дилюк сдержанно наблюдал за тем, как карточка формируется в огне, вспыхнувшем в руках Курамы. Его алые глаза сузились от напряжения и удивления, когда он увидел своё собственное изображение, медленно проявляющееся на гладкой, переливающейся поверхности карточки. Он молча изучал каждую деталь, от мельчайших черт своего лица до символов, скрытых в магических узорах фона. Несмотря на внешнее спокойствие, внутри винного магната что-то дрогнуло. Он привык видеть магию в действии, но здесь было что-то иное — личное, словно карточка была не просто артефактом, а отражением его собственной силы, его сущности, запечатлённой в огненном сиянии. Он не был человеком, который легко впадал в сентиментальность, но этот жест со стороны Курамы, в сочетании с тем, что он увидел перед собой, пробудил в нём смешанные чувства.       — Там... там моё изображение? Что это? —Спросил он и его пальцы невольно дёрнулись, будто он собирался коснуться карточки, но он тут же сдержал себя, опустив руку и отступив на полшага. Глаза его задержались на пяти сверкающих звёздах рядом с башней, и в их глубине мелькнуло что-то похожее на гордость, смешанную с осознанием тяжести ответственности, которую он несёт.       — Это артефакт выходящий за рамки нашего понимания и именно это – причина внешних изменений Наруто. — Курама держал карточку перед собой, изучая её и слыша слабую мелодию скрипки. Глаза демона вернулись к мужчине. — Кажется это называется «Световым конусом», затвердевшим явлением, запечатанные внутри кусочков чистого света, отражающие воспоминания носителя и мира. — Он протянул руку к наследнику Рагнвиндров. — За твоё доброе сердце и заботу о Генриетте, которая вообще тебе чужая, я решил исполнить твою волю в знак благодарности. И теперь... этот Световой конус твой.       Дилюк осторожно взял карточку на руки, чувствуя неожиданную прохладу, которая разлилась по его ладоням, словно это был свежий ветерок в знойный летний день. Контраст между холодом карточки и её огненным происхождением был настолько поразительным, что он слегка удивился, но быстро взял себя в руки. Карточка, казалось, ожила в его руках, начав медленно вращаться и левитировать, окутываясь лёгким свечением. Внезапно карточка изменила своё направление, устремляясь прямо к его солнечному сплетению. Дилюк инстинктивно напрягся, пытаясь понять, что происходит, но не успел ничего предпринять — космический предмет проник внутрь его тела. В этот момент он ощутил короткую, но резкую боль, словно что-то тёмное и злокачественное вырвалось из его нутра. Он сжал зубы, не в силах подавить рефлекторный кашель, и вдруг плюнул на пол, изо рта вырвалась густая струя чёрной крови, которая шипела и дымилась, касаясь каменного пола.       Едва успев понять, что произошло, Дилюк почувствовал, как его тело начало меняться. Волна жара прошла по его венам, но это не был обычный огонь — он был живым, ослепительным, чистым. Его волосы вспыхнули ярким пламенем, не обжигая, но становясь продолжением его сущности, словно он сам стал воплощением огня. Резинка для волос, не в силах сдержать огонь сгорел моментально и без пепла и из носа вырвалась тонкая струя огня, будто его дыхание стало частью этого преобразования.       Дилюк почувствовал, как его тело наполнилось силой. Его мускулатура слегка увеличилась, рубашка, штаны и даже ботинки треснули по швам, не выдержав новых габаритов. Он ощутил, как сила и мощь вливаются в каждую клетку его тела, делая его сильнее, здоровее, почти неуязвимым. Это было ощущение, которого он никогда не испытывал прежде, как если бы космический огонь очень высоких температур, приняла его в свои объятия, наделив своей силой.       Дилюк почувствовал, как его ноги начали отрываться от земли, словно невидимая сила поднимала его вверх. Он парил над полом всего на несколько сантиметров, но это было достаточно, чтобы ощутить, как космический огонь, пронизывающая его тело, достигла своего пика. Открыв глаза, он почувствовал, что его взгляд наполнился ярким огнём, который, казалось, не пожирал его, а напротив — питал и усиливал каждую клетку его существа. Огонь, пылающий в его глазах, был неукротимым, но в то же время подчинённым его воле. Это было не просто пламя — это была сила, которую он теперь контролировал, полностью осознавая её величие. Трансформация, начавшаяся с проникновения карточки, подошла к завершению, и Дилюк медленно опустился обратно на пол, приземляясь мягко, но с ощущением твёрдости и уверенности. Волосы и глаза наполненные огнём прекратились, возвращая привычный алый цвет.       Он сжал кулаки, чувствуя, как новые мышцы напрягаются и освобождаются от напряжения. Звук хрустящих костей эхом разнёсся по комнате, будто подтверждая его новую мощь. С каждой секундой он всё больше осознавал, насколько сильнее стал, насколько его прежние пределы теперь казались незначительными. Эта сила не только наполняла его, но и давала ощущение полного контроля над огнём, превращая его в воплощение космического огня, которая намного сильнее солнца...       После завершения трансформации, ощущение силы и контроля в теле Дилюка казалось безграничным. Однако внутри что-то подсказывало ему проверить свою новую сущность, и это не давало покоя. Взглянув на свои руки, он внезапно ощутил потребность снять алхимические перчатки, которые всегда были его защитой и проклятием одновременно. Осторожно расстегнув застёжки, Рагнвиндр снял перчатки и впервые за долгое время увидел свои обнажённые руки — обычные, бледные, но сильные, наполненные жизнью и энергией.       Магнат шагнул к шкафу, где лежала обычная бумага, предмету которые раньше поддавались пламени при одном его прикосновении. Взяв лист, Дилюк затаил дыхание, ожидая, что произойдёт что-то привычное — бумага вспыхнет и превратится в пепел. Но этого не произошло. Бумага осталась целой, и её поверхность не подверглась огненному воздействию. С лёгким трепетом, словно не веря в реальность происходящего, Дилюк поводил пальцами по бумаге, ощущая её шероховатую текстуру. Это было настоящее чудо — его прикосновение больше не несло разрушения. Он ощутил глубокое облегчение, смешанное с удивлением. Неужели его аномалия исчезла? Рука, которой он боялся дотронуться до чего-либо живого, теперь была источником не опасности, а обычного тепла.       — Ну и какого это, шагнуть далеко за пределы собственных возможностей? — Курама ощущал в нём силу огня, которая была сильной. Старый лис ухмыльнулся, скрестив руки и смотря на то, как Дилюк трогает различные вещи со своими голыми руками. По воспоминаниям тюремщика, этот человек страдал от аномалии с огнём и наверное, это такая же радость, когда человек лишенный цветов, вдруг начал их видеть, как серый мир меняется на сотни красок...