Running through the golden field

Чердак встречает их пылью и затхлым воздухом — по углам стоят позабытые всеми коробки с ненужными вещами, и Диппер чувствует себя немного странно по этому поводу. Дышать тяжело, и первым делом он открывает окно под недовольство Мэйбл о том, что к их приезду никто даже не подумал здесь прибраться. Окно противно скрипит поначалу, но все равно поддается — открывается так резко и неожиданно — ударяется о стену дома с громким звуком и противно дрожит еще некоторое время. В один момент кажется, будто оно вот-вот разобьется. — Нет, ну правда, — продолжает сокрушаться она, опускаясь на старый матрас, лежащий на кровати, на которой сестра когда-то спала. Он пыльный и пахнет старостью. Она проводит по нему рукой и корчит лицо в отвращении. — У меня создается впечатление, что нас никто не ждал. Диппер ей не отвечает — без особого интереса высовывается из окна, руками упираясь в узенький подоконник. Долго сначала смотрит вниз, на пыльную землю и куски зеленой травы, еще не выцветшей под жарким летним солнцем. Затем переводит взгляд на лес, окружающий хижину. Он видит все те же высокие деревья и лениво летящую стаю птиц над верхушками старых сосен. Ничего из этого не вызывает у него никаких эмоций. Вот он, просто стоит на чердаке старого дома, посреди точно такого же старого леса, а в воздухе пахнет пылью и скорым началом лета — жаркого и душного. А на душе как-то скверно. Диппер смотрит на лес. Чуда не происходит Ничего, в целом, не происходит. Диппер делает глубокий вдох, затем выдох, только потом, наконец, отходит от окна. Переводит взгляд на пустую, покрытую пылью и паутиной комнату и думает о том, что нечему тут возмущаться. В конце концов это то, для чего были созданы чердаки — коллекционировать ящики полные ненужных предметов и собирать пыль. Мэйбл тем временем стаскивает с кровати старые простыни, поднимая еще больше пыли в воздух. — Ну и ужас. Диппер смотрит на нее некоторое время, прежде чем сказать: — Мы можем пожить и в другой комнате, — предлагает он, переводя взгляд на огромную паутину в углу над кроватью. Паук, кажется, сидящий на ней, давно умер. — Нет, я хочу жить на чердаке, — пыхтит Мэйбл, стаскивая затем и сам матрас с кровати. — Никакая пыль и грязь меня не остановит. — Она затем выпрямляется с тяжелым вздохом и смотрит на брата. — Как раньше, понимаешь? Дипперу хочется понять, правда. И он пытается. Но получается фигово, если честно — ему уже долгое время было все равно как жить и что делать. Поэтому он лишь качает головой и молча помогает ей с матрасом. — Нам нужно вытащить их на улицу… Проветриться, — продолжает она, немного брезгливо осматривая матрас. — И, возможно, обработать от жуков. На всякий случай. Не хочу все лето чесаться. С горем пополам они вытаскивают матрасы на улицу, пару раз спотыкаясь и чуть ли не падая вместе с ними по лестнице. И пока Диппер ищет место, куда бы их поставить на улице, Мэйбл находит парочку хороших крепких палок — другой альтернативы выбивания пыли не представилось. — Будет проще, если представишь вместо этого матраса какого-нибудь придурка из школы, — улыбается она ему. — Я пока пойду… Попробую убрать паутину с потолка. И Диппер остается один на один с двумя старыми матрасами на заднем дворе. Он, если честно, считает это довольно глупым занятием, но делать все равно было нечего. И не на кого было эту глупую работу скинуть: старики уехали в город почти сразу же, оставив близнецов обустраиваться самостоятельно; а Зус и Мелоди, как оказалось, уехали еще осенью прошлого года. Диппер не знал точной причины — не то чтобы у них было много времени поговорить с прадядями, но его это почему-то волновало не сильно. Да и не то чтобы Диппер испытывал по этому поводу в целом какие-то эмоции. С одной стороны ему хотелось повидаться со старыми знакомыми. С другой — не хотелось чтобы еще больше людей видело его… ну таким. С больной головой и кислым лицом. Поэтому Диппер без особого энтузиазма выбивал пыль из старых матрасов. Их бы, по-хорошему, отдать в химчистку или вовсе выкинуть и не вспоминать. Но, видимо, иногда было просто необходимо заниматься чем-то бессмысленным, чтобы хоть что-то имело смысл. Когда заканчивает, матрасы оставляет греться под нежным майским солнцем на веранде, прислонив их к стене — Мэйбл также умудряется где-то найти не совсем безопасную отраву для насекомых. — На всякий случай, — говорит она, хаотично распрыскивая из баллончика ядовитую жидкость, второй рукой зажимая нос. Теперь матрасы пахнут то ли пластиком, то ли старой краской, и на них явно нельзя будет спать ближайшие сутки-двое. — Уж лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Затем они вместе разносят коробки по дому, даже в них не заглядывая — иначе уборка имеет неприлично высокий шанс растянуться на несколько дней. Но Мэйбл все равно предлагает порыться во всех этих коробках, просто чуть позже. Когда будет совсем скучно и дел никаких не останется. Диппер соглашается, но не думает что это будет так уж сильно интересно. По итогу что-то запихивают в кладовку в их комнате, что-то оставляют лежать в коридоре на втором этаже. И так до тех пор, пока комната не остается пустой. Диппер берет на себя мытье полов, пока Мэйбл моет окно. Большую часть времени они не разговаривают — вместо этого Мэйбл включает на фон какой-то ядерно-энергичный плейлист для уборки, от которого, кажется, вот-вот опять разболится голова. Когда в комнате становится куда меньше пыли и грязи, Мэйбл решает приклеить несколько постеров к стене скотчем, пока Диппер помогает ей развесить гирлянды. Вещи они оставляют лежать в сумках — сил разбираться с ними сейчас уже не было. — Наконец-то закончили, — устало выдыхает Мэйбл, тяжело опускаясь на стул, который они сюда притащили с первого этажа. Теперь на чердаке пахнет свежестью чистящих средств и хвойным лесом. Диппер в ответ только согласно угукает и садится на пол, облокачиваясь спиной о каркас старой кровати. — Спать все равно сегодня придется внизу, — говорит он, задрав голову, упираясь взглядом в потолок. Доски старые уже, потемневшие. Паутины больше не было, но Дипперу почему-то кажется, что она уже через неделю там появится вновь. — Только если не хочешь спать на полу. — Думаю, одну ночь можно и потерпеть, — отвечает задумчиво Мэйбл, вытягивая ноги. — Или может быть две-три… Теперь ее черед смотреть на лес за окном, попутно отбивая незатейливый ритм ногтями по деревянному столу. Диппер наблюдает за ней, размышляя попутно о том, что она испытывает, смотря на все эти елки. Не поворачиваясь, она вдруг спрашивает: — Как ты себя чувствуешь? Это был дежурный вопрос, к которому он уже успел отчасти привыкнуть. Долгое время он врал и отвечать правду все еще было тяжело. Не то чтобы ему так уж сильно нравилось, что Мэйбл приходится так часто о нем волноваться. Отвечать, впрочем, было нечего. Поэтому он сказал: — Нормально. — И не сказать, что это было ложью. Ему было все равно, и сейчас он не испытывал ничего, кроме как усталости, с которой, кажется, не поможет справиться даже хороший двенадцатичасовой сон. Поэтому «нормально» — ответ вполне подходящий. — Совсем никакой радости от того, что мы здесь? — спрашивает она с едва уловимой надеждой. У Диппера плохо получается игнорировать нотки разочарования в ее голосе. Диппер мог уехать куда угодно — в любой уголок планеты и все равно чувствовать себя как обычно. Как обычно разбито. В конце концов как долго и далеко бы он не бежал, он не мог сбежать из своей собственной головы. — Может быть, чуть позже, — отвечает ей Диппер. Он не строит никаких иллюзий, но если Мэйбл будет от ее бессмысленных надежд легче, пусть так. — Хотелось бы верить, — выдыхает она. Еще некоторое время они сидят в тишине, прежде чем Мэйбл поднимается со своего места, попутно зевая. — Я устала, — признается она. — А еще есть хочу. И где только пропадают прадяди? Время тянется долго и кажется, что они потратили на уборку целый день. Но чердак был небольшой, а их целых двое. Диппер смотрит на наручные часы — времени прошло не так уж и много. — Возможно, Стэн опять что-то украл из магазина и теперь они разбираются с полицией, — предполагает Диппер. — Не удивлюсь. Старые привычки умирают с трудом. — Мэйбл еще раз оглядывает комнату, оценивая их труд, затем кивает сама себе и говорит: — Пойдем, попробуем найти что-нибудь поесть. — Она подает руку Дипперу, помогая тому подняться. — Если ничего не найдем, то я пойду драться с белками в лесу за орехи. Диппер улыбается. На кухне они находят пару банок газировки, не испортившееся молоко в холодильнике и еще нетронутую пачку шоколадных хлопьев. Едят они на веранде, устроившись на небольшом старом диване, который раньше стоял в гостиной — там теперь другой, новый и чуть больше прежнего. Еще не залит пивом и не запачкан никаким соусом и жирными пятнами. Диппер без особого аппетита поглощает размякшие хлопья. У него получается наслаждаться спокойствием и безмятежностью момента. Они вновь сидят в тишине, которая не кажется напрягающей — на фоне шумит лес, щебечут птицы. Все кажется таким знакомым и совершенно чужим одновременно. Диппер всматривается в пространство между деревьев, пытаясь понять, что же он и правда чувствует по поводу их возвращения. — Оно и понятно, что ничего никогда не будет как раньше, — вдруг говорит Мэйбл, убирая уже пустую тарелку на пол. — Но это не значит, что мы не сможем хорошо провести время. Диппер не знает, есть ли в этом смысл. Он лишь смотрит как в тарелке по кругу плавают хлопья и чувствует себя точно также. Застрявшим в бесконечном водовороте. — Я хочу вздремнуть, — говорит Мэйбл спустя время, поднимаясь. — Тяжелое выдалось утро. — Окей, — блекло отвечает Диппер, все еще вцепившись в свою тарелку, не в силах одолеть ее содержимое. Он не замечает, как Мэйбл на мгновение останавливается в дверях, долго смотрит на него и порывается что-то сказать, но в итоге просто уходит, закрывая за собой дверь. Диппер еще сидит некоторое время неподвижно, затем тяжело вздыхает, уносит посуду на кухню, оставляя ее в раковине, накрывает пледом Мэйбл, уснувшую на диване в гостиной, и возвращается обратно на веранду. От скуки и не знания, чем еще себя занять, он сначала достает телефон — проверяет все соц.сети, смотрит пару занудных видео ни о чем и обо всем сразу, еще раз просматривает фотографии с церемонии вручения аттестатов, а затем телефон разряжается. Диппер смотрит в темный экран еще некоторое время, прежде чем тяжело вздохнуть и убрать его в карман. Смотрит на часы и прислушивается — Мэйбл все еще спит, дяди все еще не вернулись. Если честно, он сам не понимает, чего конкретно сейчас ждет. Чтобы хоть что-то произошло, наверное. По итогу дальше сидит на диване. Дует прохладный ветер, а солнце приятно греет. Пытается тоже заснуть, но почему-то не получается. Поэтому сидит дальше, почти не двигаясь, долго смотрит на лес. Думает много, но ни одна мысль ни к чему не приводит. В итоге ему надоедает, и он решает прогуляться. Диппер много раз слышал, что прогулки помогают чувствовать себя легче. Что смена обстановки тоже помогает. Что много каких вещей помогают. Но видимо не ему. Сначала он по кругу обходит старую хижину, осматривая ее со всех сторон. Ничего примечательного, кроме трех отвалившихся букв, что теперь лежали на крыше. Кругом тишина и ни души — только птицы все поют где-то там, далеко. Затем стоит перед деревьями и долго думает, прежде чем наконец пойти в лес. Бродит там, без особой цели, ненадолго теряется между сосен и особо не смотрит по сторонам — почему-то не сильно переживает, что может потеряться. Он ходит кругами, то и дело возвращаясь назад — в основном исследует периметр леса у хижины. Признаться честно, он успел отвыкнуть от природы — все к чему он привык, это маленькие клочки парков в городе и постоянная прогулка среди огромных каменных домов-высоких-коробок. Потому все казалось таким странным и чуждым. Времени проходит много. Солнце постепенно прячется за верхушками деревьев — все вокруг окрашивается в теплое золото и еще больше начинает выглядеть как картинка с отпускных фотокарточек. Задумавшись, Диппер в один момент оказывается на небольшой поляне и поначалу не замечает ничего особо интересного — подумывает уже повернуть назад, пока взгляд не цепляется за странный, покрытый мхом камень, торчащий посреди поляны. Он подходит к этому камню чуть ближе — и камень оказывается странной треугольной статуей. У статуи был всего один глаз, а на верхушке держался покосившийся от времени цилиндр. Ага, странный памятник иллюминатам посреди леса. Это вызывает интерес, но, к сожалению, проходит он быстро. Статуя выглядит очень старой — вся поросла мхом и травой, покрылась крупной сеточкой трещин — одним словом, за ней явно никто не следил уже много-много лет. Стоит задуматься о том, как она здесь оказалась и зачем, но ответ себя долго ждать не заставляет — в конце концов их прадядя долгое время зарабатывал на жизнь тем, что постоянно делал всякие странности и обманывал людей. И это тоже, наверное, его очередная подделка. Выглядит загадочно и даже стремно — то что надо для туристов, верно? Диппер стоит перед ней, долго всматриваясь в каменный глаз с вертикальным зрачком. Это все кажется ему смутно знакомым — как сон, который когда-то приснился. Если приложить усилия, он вспомнит, что это было. Но что конкретно — уже нет. — Ну и бредятина, — тихо вздыхает Диппер в конце концов, поправляя рукой челку. — Чего ты так на него уставился? Соскучился, что ли? — вдруг раздается голос откуда-то снизу. От неожиданности Диппер чуть ли не подскакивает на месте, отступая назад. Он растерянно смотрит по сторонам, опускает взгляд и видит маленького человечка с красным колпаком на голове. В руках тот держит белку. Ага, еще лучше — самый стереотипный гном на свете. Будто из детских сказок. Диппер смотрит на него удивленно, но в целом реагирует спокойно. Что-то ему подсказывает, что это вполне нормально. Будь то его голос, медленно съезжающего с катушек разума, интуиция или еще что-то, о чем он не знает, забыл, — но решает прислушаться. Потому он отвечает, кивая в сторону треугольного камня: — По кому? По каменной статуи? Гном смотрит на него внимательно, изучающим взглядом. — Ты не помнишь? — спрашивает существо неуверенно-подозрительно. Вопрос, который вызывает у Диппера бесконечную усталость. Вопрос, которого он избегает и все никак к нему не может привыкнуть. Вопрос, который, кажется, стал его небольшим личным проклятьем. Он слышит его не слишком часто — и каждый раз это почему-то откликается колючим чувством в груди. — Нет. — Может быть, оно и к лучшему, — говорит гном. Он методично поглаживает белку по голове и все смотрит изучающим взглядом на Диппера. А затем просто уходит, ничего больше не говоря. Диппер также молча смотрит ему вслед, пока тот не скрывается в кустах. Некоторое время они еще шуршат, а затем наступает тишина. И несмотря на всю абсурдность сложившейся ситуации, Диппер, почему-то, не видел смысла останавливать гнома: догонять и пытаться что-то там разузнать. Странные мифические и сказочные существа всегда говорят загадками, обожают приврать при случае и редко когда говорят правду — хотя бы это он помнит еще из детства. Диппер еще раз смотрит на статую, засунув руки в карманы кофты, прежде чем развернуться и пойти в сторону дома. Ничего интересного больше не происходит. Как-то раз ему сказали — если ты забыл, то, видимо, это было не так уж и важно. Диппер раньше злился на эту фразу — неужели большая часть его жизни была неважной? Сейчас он с этим смирился. Но как он может жить в настоящем, если все так сильно завязано на прошлом?