Грешная страсть, или сын Первосвященника

— Кто-нибудь из гостей прибывает сегодня? — размашисто чирканув на очередном пергаменте, поинтересовался Хуа Чэн. — Донесений не было, — ровным, практически безэмоциональным тоном ответил Хэ Сюань. — Отлично. Значит, буду вовремя к ужину. Ты придешь? — Меня не звали.       Хуа Чэн бросил на брата быстрый взгляд исподлобья — весь вечер тот пребывал в крайне скверном расположении духа. — Давай уже, выкладывай: что стряслось? Неужто обиделся, что на ужин не пригласили?       Проигнорировав оба вопроса, Хэ Сюань обмакнул перо в чернила. — Ха-а… — устало выдохнул Хуа Чэн и, заложив руки за голову, откинулся на спинку стула. — Что-то мне подсказывает, что первопричина твоего хмурого вида как-то связана с леди Ши… — Если уже знал, то зачем спросил? — Хотелось посмотреть, станешь ли ты мне врать, — губы принца растянулись в его фирменной лисьей ухмылке. — Тебе даже неинтересно, откуда мне известно? — Мне все равно, — Хэ Сюань по-прежнему не отрывался от письменной работы. — Что у тебя с ней? — посерьезнев, спросил Хуа Чэн. — В последнее время вы проводили много времени вместе. — Тебе какое до этого дело?       Подобные ответы уже начинали действовать принцу на нервы. — Да такое, что ты альфа, а она — омега, к тому же, еще и незамужняя.       Тут легкий шорох пера по бумаге резко прекратился, и Хэ Сюань, наконец, поднял взгляд на принца, сидевшего за письменным столом напротив него. Весь вид бледнолицего мужчины говорил «чья бы корова мычала», однако Хуа Чэн, как будто прочитав его мысли, тут же возразил: — Она королевская фрейлина, у нее есть все шансы прожить в дальнейшем безбедную жизнь, если моя матушка сосватает ее в одну из графских семей, поддерживающих Корону. — А я тут причем? — тяжелый взгляд Хэ Сюаня был по-прежнему прикован к лицу принца. — Да притом. Тебе лучше не давать ей ложных надежд, если не собираешься жениться.       Бледнолицый мужчина только раздраженно поджал губы и вновь принялся что-то писать. — Не суйся не в свое дело, — повременив, все-таки ответил он. — Лучше бы не советы тут раздавал, а подумал, как устроить собственную помолвку. — Тут уже все решено, — Хуа Чэн еще больше расслабился и закинул одну ногу на другую. — В день моей коронации я представлю гэгэ двору как своего будущего супруга, а через неделю мы сыграем свадьбу. — А ты уже уведомил об этом Круг Министров? — Нет, думаю, это подождет до завтра. — Лучше не затягивай с этим, все-таки они твои ближайшие союзники. Вам важно всеми силами избежать разногласий, — пояснил Хэ Сюань. — Какие тут могут быть разногласия, когда мы уже обо всем договорились и подписали бумаги, законно разрешающие наш с гэгэ брак при условии сохранения за ним его сана? — Хуа Чэн оставался абсолютно спокойным. — Тем не менее, будь бдителен с министрами, — возразил Хэ Сюань. — Пусть этот Круг и созван тобой лично, вы еще слишком мало работали вместе. А как тебе известно, власть зачастую меняет людей далеко не в лучшую сторону. — В самом деле? — ухмыльнулся принц. — Я вот придерживаюсь несколько иного мнения в этом вопросе, однако приму твое предостережение к сведению. Мне несвойственно слепо доверять другим.       В ответ Хэ Сюань коротко кивнул. — А Его и Ее Величеству вы с Се Лянем когда собираетесь обо всем рассказать? — вдруг спросил он.       Лицо принца тут же приняло сложное выражение. — Этого мы еще не обсуждали, — уклончиво проговорил Хуа Чэн. — Думаю, что скоро. — Разумно ли утаивать от них ваши планы? — возразил бледнолицый мужчина. — Мы не можем предсказать наверняка, как двор и мирные люди отреагируют на известия о вашем с Первосвященником союзе. Не забывай, что это идет вопреки всему, на чем раньше строилась власть Короны и основывалась государственность. Мы должны быть готовы к большому количеству несогласия и непонимания. Кто как не твои родители, по-прежнему обладающие большими связями, смогут помочь в этой ситуации? Или ты планировал просто поставить их в известность прямо перед коронацией?       Хуа Чэн поджал губы и посмотрел на брата — в его взгляде читалась решимость. — Наша с гэгэ ситуация несколько изменилась, поэтому мы еще раздумываем, как лучше будет поступить. К тому же, армия в любом случае на моей стороне. Этого будет достаточно, чтобы обеспечить нам безопасность, даже если дело примет самый неприятный оборот. — Все равно я считаю, что до кипения ситуацию лучше не доводить, — возразил Хэ Сюань. — Да и разве ты не говорил, что слепо верить кому-то — не в твоем стиле? — Что касается армии, здесь все несколько иначе… Тебе ли не знать, — скрестив руки на груди, принц напряженно вгляделся в пространство перед собой. — Тот, кто контролирует армию, по сути, управляет страной. Я целиком и полностью контролирую военных. Благодаря этому я смогу защитить тех, кто мне дорог, при любом раскладе. — Я понимаю, что, в отличие от своего отца, ты сделал ставку на грубую силу. Ты пытаешься выстроить совершенно иную, независимую систему единоличного правления, которая будет работать даже в случае утраты страной всех союзников… Но это накладывает на тебя и совсем другие обязательства. В каком-то смысле, ты всегда будешь ходить по краю, — мрачно заметил Хэ Сюань. — Это слишком рискованно. Теперь, если кому-то взбредет в голову свергнуть твой режим, им будет достаточно убрать одного тебя, в то время как тому же Цзюнь У когда-то пришлось сначала взять под контроль весь Круг Министров, и только потом он добрался до короля. — Не совсем так, — перебил брата Хуа Чэн. — Мне не нужны союзники. Только связи. В случае моего отца военные были под началом Круга Министров. Отсюда и вся трагедия его правления. Если бы военные подчинялись напрямую ему, а не Военному Министру, Цзюнь У даже с поддержкой Юнъань не удалось бы совершить переворот, и отец смог бы отстоять то, что ему дорого. Я же сделал ставку именно на это. Я любой ценой обеспечу безопасность тех, кого люблю.       Последнюю фразу Хуа Чэн буквально отчеканил. И пусть он говорил во множественном числе, Хэ Сюань прекрасно понимал, кого именно тот имел в виду в самую первую очередь. — Хорошо, пусть ты и взял под свое начало Круг Министров, я по-прежнему настаиваю на том, что тебе не стоит забывать о поддержке знати и в открытую идти им наперекор, — продолжал гнуть свою линию Хэ Сюань. — Учитывая то, что твоя коронация меньше, чем через две недели, и то, как скоро вы с Первосвященником собираетесь пожениться, вы можете не успеть принять необходимые меры. Тут связи твоих родителей для нахождения общего языка с аристократией могут быть более чем кстати. Промедление может быть опасно. Возможно, сейчас уже поздно, и даже Его и Ее Величество ничего не смогут предпринять… Однако стоит все же это проверить. Или вы с Се Лянем готовы повременить со свадьбой, если столкнетесь с резким недовольством двора и мирных жителей? — Благодаря довольно прочной позиции Первосвященника в обществе и тому, что совсем недавно нами была выиграна война, у меня есть веские основания надеяться, что этого не случится, — проговорил Хуа Чэн. — Так-то оно так, — кивнул Хэ Сюань и сплел пальцы в замок. — Но все же. Стоит ли вам так торопиться? В вашем случае это небезопасно.       Хуа Чэн выглядел так, будто внутри принимал какое-то важное решение. — Ты первый, кому я скажу, но обещай и вида не подавать, что знаешь, — понизив голос, проговорил он.       Бледное лицо темноволосого мужчины вдруг сделалось еще бледнее. — Дай мне слово, — потребовал принц. — Да обещаю! Доволен? Что там у вас? — темноволосый мужчина уже заметно нервничал. — Мы с гэгэ ждем ребенка.       В кабинете на мгновение повисла звенящая тишина. — Всемогущие небожители, я уж думал, кто-то умер, — Хэ Сюань выдохнул с облегчением. — Такие новости разве не с радостью сообщать нужно? Это ведь твой ребенок? — Совсем рехнулся?! А чей еще?! — Да кто тебя знает, — Хэ Сюань нервно повел плечами. — Такую мину состроил, что я невольно засомневался. — Разумеется, я счастлив, но вместе с тем я волнуюсь, что гэгэ сейчас в гораздо более уязвимом состоянии и ему будет непросто справиться с таким количеством внимания, которое будет к нему привязано, как только мы обо всем объявим. Вместе с тем, промедление может вызвать еще больший общественный резонанс, если вскроется, что сам Первосвященник не следует тем заповедям, которые проповедует… Мы не можем допустить потери его влияния. Это сильно пошатнет наши общие позиции. — Теперь мне все, наконец-то, стало понятно, — выдохнув, проговорил Хэ Сюань. — И твоя спешка в том числе. Ну и любите же вы с Се Лянем загонять себя в угол собственными руками…       Поймав на себе тяжелый взгляд Хуа Чэна, мужчина затих. — Кхм, я имел в виду… Разве ты не говорил, что вы не можете иметь своих детей? — Хэ Сюань вытер перо и отложил книгу, в которой писал, чтобы дать чернилам высохнуть. — Тогда мы были в этом уверены. Особенно гэгэ. Лично я не был готов окончательно оставить надежду, что однажды у нас получится, однако я не думал, что все случится так скоро. — То есть, это случайность, — пробормотал Хэ Сюань. — Что? — Ничего. Говорю, если взглянуть на ситуацию с другой стороны, ребенок заметно укрепит ваши позиции, — бледнолицый мужчина задумчиво коснулся подбородка. — В соглашении, которое вы подписали с Кругом Министров, наследники были ключевым моментом. Мирные же жители получат подтверждение того, что в их жизни все будет по-прежнему — потомки королевского рода есть, все как всегда. Так что, в этом плане текущее положение дел политически выгодно вам обоим. — Так-то оно так, но вот волнений это не убавляет, — Хуа Чэн со вздохом закинул голову назад и поднял взгляд к потолку, украшенному лепниной. — Не драматизируй, — Хэ Сюань вдруг поднялся из-за своего стола. — Во-первых, Се Лянь — Первосвященник, к нему всегда было приковано много внимания, особенно сейчас, после его возвращения в Сяньлэ. Во-вторых, он прекрасно понимал, на что шел, когда говорил тебе «да» еще в Юнъань. Для него не существует понятия «уязвимая позиция». Странно, что это я тебе говорю, а не наоборот. И наконец, он будет во всем этом не один. Или я не прав? — Все-то у тебя так просто звучит, — косо усмехнулся Хуа Чэн. — А что ты хотел? — Хэ Сюань с громким хлопком закрыл книгу, в которой ранее писал. — Я по-прежнему не вижу причин и дальше утаивать ваши отношения от твоих родителей. Это может быть чревато… — Да, ты прав, — принц вслед за братом медленно поднялся на ноги. — Но вместе с тем… Как будто бы… Все не так однозначно. — Не забывай, что Его и Ее Величества — прежде всего, твоя семья, — лицо Хэ Сюаня вдруг несколько смягчилось. — А вы с Се Лянем — истинная пара, которая недавно узнала, что ожидает ребенка. Тебе не кажется, что ты опять все усложняешь и забываешь о чем-то по-настоящему важном? — И о чем же? — В жизни всегда должно быть место простым человеческим радостям, — усмехнулся Хэ Сюань. — Или ты возомнил себя сверхчеловеком?       Хуа Чэн что-то невнятно промычал в ответ, однако уголки его губ еле заметно приподнялись. — Я так полагаю, вопрос исчерпан, — с этими словами Хэ Сюань прихватил со спинки стула дорожный плащ и направился к выходу из кабинета. — Ах да, и прими мои поздравления. — Сюань, — тон принца заставил мужчину замереть на месте. — Ты займешь место моего советника после коронации? — Разве эта должность не занята Мэй Няньцином? — Ему уже не до этого. Несмотря на весь накопленный опыт и знания, политика — явно не его стезя. Как лекарь он делает гораздо больше для людей. — Что ж, я подумаю, — был ответ. — Вот же сволочь, — усмехнулся Хуа Чэн, как только дверь кабинета закрылась за братом. — Подумает он… Приползешь еще ко мне, умолять будешь.       Выйдя из кабинета, Его Высочество лишь немного разминулся с Инь Юем, который спешил к принцу, сжимая в руке сложенный вчетверо кусок пергамента.

***

      Капли дождя мелко барабанили по стеклянной крыше королевского розария. В отличие от сада, где температура вечером стремилась к нулю, здесь, под высокими прозрачными сводами было всегда тепло.       Се Лянь медленно прогуливался между пестрыми рядами розовых кустов. Его лицо было все ещё бледноватым из-за недавних недомоганий, но в целом он выглядел почти как обычно. Омега не стал особо наряжаться к ужину и просил слуг принести ему самое простое из одеяний, позаимствованных из королевского гардероба. На этот раз ему предложили скромное мирское платье: просторную кружевную рубашку из шелка, коричневые штаны с высоким поясом, выгодно подчеркивавшие стройность его торса и ног, белоснежные чулки и кожаные башмаки на маленьком каблуке.       Се Лянь не стал заморачиваться и с украшениями — все-таки Ее Величество дала понять, что их ожидает простой семейный ужин. Собрав волосы в свободный хвост на затылке и подвязав его белой лентой, омега надел фамильное кольцо, доставшееся ему от отца.       Прогуливаясь по розарию, Первосвященник все крутил в руках ярко-алую розу, а его взгляд отстраненно блуждал по разноцветным пятнам кустов. Это было любимое место королевы, и она решила устроить ужин именно здесь.       На душе у Се Ляня было неспокойно. Ему казалось, что королева неспроста подготовила все так, чтобы у него не было возможности не прийти сегодня. Омега боялся, что Ее Величество может припереть их с Сань Ланом к стенке и устроить настоящий допрос, ведь если так подумать, они в самом деле задолжали ей хотя бы какое-то объяснение после того случая, когда королева застала их с принцем, бесстыдно обжимавшихся в коридоре. Эти воспоминания до сих пор вгоняли Первосвященника в краску и заставляли испытывать такой стыд, что ему ужасно хотелось отмотать время назад и переиграть ту ситуацию. В противном случае, лучше бы ему провалиться на месте и больше никогда не подадаться королеве на глаза.       «С другой стороны, родители Сань Лана и так скоро обо всем бы узнали, — размышлял Се Лянь. — Да и Ее Величество, судя по всему, и словом не обмолвилась с Его Величеством о том случае… И вообще… Мы с Сань Ланом взрослые люди, чего нам стыдиться? Мало ли кто что скажет и как отреагирует. Самое главное - мы уже все решили. Быть может, если все-таки разговор зайдет о наших отношениях, стоит раскрыть родителям правду?».       Тихий скрип отворившейся двери заставил омегу обернуться. Стоило Се Ляню увидеть, кто зашел в розарий, как его лоб тут же разгладился, Первосвященник просиял и двинулся ему навстречу. — Прекрасно выглядишь, — улыбнулся Хуа Чэн, любовно оглядывая мужчину с ног до головы. — Ты тоже, — вернул комплимент Се Лянь.       Подойдя вплотную к альфе, он молча протянул тому розу, которую до этого держал в руках. Брови принца взметнулись в удивлении. — Это тебе, — улыбнулся омега. — Я пришел слишком рано и, пока гулял, заприметил ее. Почему-то я сразу подумал о тебе.       Хуа Чэн принял розу, но по-прежнему смотрел на нее так, будто впервые в жизни видел нечто подобное. — Ты часто даришь мне цветы, думаю, самое время вернуть должок, — быстро добавил Се Лянь, почему-то смутившись. — Так это всего лишь возвращение «долга»? — Хуа Чэн мгновенно пришел в себя и, ухмыльнувшись, свободной рукой обвил талию омеги, притягивая его к себе. — Должен ли я быть польщен или же обижен? Меня раздирают противоречия… — Сань Лан, — усмехнулся в ответ омега. — Это от чистого сердца. — Да? Однако, я думаю, этого недостаточно, и с розой должен идти еще поцелуй.       С этими словами принц склонился к лицу омеги и коснулся губами его виска, затем щеки, и спустя мгновение их губы слились в поцелуе.       Немного отстранившись, Первосвященник обхватил Хуа Чэна за локти и восторженно оглядел его вечернее одеяние. Альфа был великолепен, как всегда. Всецело поглощенный разглядыванием деталей, Се Лянь не заметил, что принц не менее пристально наблюдал за ним. Альфа не мог отделаться от мысли, что омега заметно похудел за последнее время. Первосвященник всегда обладал изящной фигурой, при этом по его движениям и походке было легко догадаться, что под длинной робой священнослужителя скрывалось молодое, крепкое тело. Теперь же точеная талия Се Ляня была плотно обтянута тугим поясом и казалась более тонкой, чем когда либо. Еще днем, когда омега предстал перед ним без одежды, Хуа Чэн заметил эти изменения в его фигуре.       «Разве во время беременности не должно быть наоборот?» — обеспокоенно подумал принц, а вслух спросил: — Как ты себя чувствуешь? — Немного хочется спать, но в целом сегодня намного лучше, как ты уже заметил, — был ответ. — Не стоит волноваться.       Принц нежно провел ладонью по щеке мужчины напротив него и косо усмехнулся — днем тот действительно был полон энергии. — Сможешь поесть за ужином? — снова спросил альфа. — Надеюсь, — Се Лянь вдруг посерьезнел. — Сань Лан, я тут подумал… Сейчас как будто подходящее время рассказать твоим родителям о нас и обо всем. — Говоря «обо всем», ты имеешь в виду и…       Тут снаружи послышался громкий стук копий о каменный пол, двери розария в очередной раз открылись, и королевская чета, держась под руки, грациозно вошла в трапезную. Принц с Первосвященником взволнованно переглянулись, но так и остались стоять близко друг другу, намного ближе, чем того позволял этикет. — Ваше Величество, — Се Лянь слегка склонил голову в знак приветствия. — Отец, матушка, — Хуа Чэн незамедлительно последовал его примеру.              Король только кивнул в ответ, а королева приветливо улыбнулась. То ли они не заметили сиюминутной неловкости, возникшей между молодыми людьми, то ли притворились, что не заметили.       Подойдя к своему стулу, Ее Величество на секунду остановилась в ожидании, пока Его Величество отодвинет для нее стул. Это было привычно для всех присутствовавших — король и королева всегда вели себя как пример идеальной супружеской пары, проявляя заботу друг о друге как на людях, так и вне чужих глаз. — Чего вы там стоите, как статуи? — королева указала веером на стол. — Присаживайтесь же скорее.       Тут Хуа Чэн, вместо того, чтобы пройти к своему месту, подошел к Се Ляню и отодвинул перед ним стул. Первосвященник непонимающе воззрился на него, но принц только приподнял брови в ответ — мол разве что-то не так?       Почувствовав, что их немая сцена целиком и полностью привлекла внимание королевской четы, Се Лянь вспыхнул и, потупив взгляд, поспешно опустился на стул, позволив альфе придвинуть его за ним. Только тогда Хуа Чэн с невозмутимым видом прошествовал к своему месту и, сев, принялся расправлять чистую салфетку у себя на коленях.       Король одарил двоих долгим взглядом проницательных карих глаз: — Я так понимаю, намечается что-то интересное, но умоляю, давайте сначала поедим, я только вернулся с охоты и умираю от голода.       Ее Величество, изящно скрыла улыбку, поднеся веер к лицу. — Все в порядке? — спросила она. — Абсолютно, — преспокойно ответил Хуа Чэн.       «Я тебе устрою, посмеешься у меня», — подумал про себя Се Лянь, удостоив альфу недовольным взглядом. — Что ж, предлагаю тогда приступить к трапезе, у всех наверняка был долгий день, — начал король. — Господин Первосвященник, прошу.       Сложив ладони вместе, Се Лянь благословил еду и вознес короткую молитву в благодарность за трапезу. Только когда он закончил, под звук столовых приборов и стук бокалов потекли непринужденные разговоры. Однако Се Лянь почти ничего не съел — он лишь создавал видимость того, что медленно вкушает разнообразные яства. В действительности же ни одно из ранее любимых им блюд не вызывало у него желания отведать его. Положение дел усугублялось и тем, что омегу не покидало чувство, будто в этот вечер все беседы за столом были слишком поверхностны, а интерес, проявляемый собеседниками, каким-то наигранным, словно все знали, что нужно держать свою роль до момента, когда декорации упадут и можно будет перестать притворяться. В воздухе висело напряженное ожидание.       Наконец Его Величество отодвинул от себя столовые приборы и, сплетя пальцы в замок на столе, произнес: — Итак…       Хуа Чэн быстро перехватил у старшего инициативу: — Матушка, отец, мы с гэгэ хотим сообщить вам кое-что важное. Мы собираемся пожениться.       Омега невольно повел бровями от удивления — он не ожидал, что Сань Лан вот так сразу перейдет к сути, предварительно даже не намекнув, о чем пойдет речь. Королева перестала жевать и медленно опустила приборы на тарелку. Король, поднесший бокал к губам, все-таки сделал глоток и, только поставив его на стол, проговорил: — Что ж, это было ожидаемо, я полагаю. Верно, дорогая? — обратился он к жене. — Разумеется, — кивнула она, утерев рот салфеткой. — Мы уже начали думать, что вы нам ничего не скажете вплоть до самой свадьбы.       Хуа Чэн еле заметно повел бровью, Се Лянь же воскликнул, краснея: — Как можно?! Но… неужели все было настолько очевидно?.. — Я все поняла с первого взгляда на вас, — к облегчению омеги, королева наконец улыбнулась. — К тому же, милый, — она посмотрела на Первосвященника, — рядом с тобой ощущается присутствие альфы. Разумеется, я быстро обо всем догадалась. У тебя аура замужнего омеги.       Се Лянь, казалось, был крайне удивлен, Хуа Чэн же еле сдержал довольную ухмылку. — Оставалось только убедиться, что этот альфа — действительно ты, — подхватил мысль жены король, глядя на сына. — А были еще варианты? — возмутился Хуа Чэн. — Лично для меня — нет, — заверила его королева. — Зная Се Ляня и его непредсказуемую натуру… Признаюсь честно, я изредка допускал разные мысли на сей счет, хотя я надеялся, что это все — лишь моя фантазия. Все-таки вы истинная пара друг для друга. — Но лезть с вопросами, мы, разумеется, ни в коем случае бы не стали, — продолжила королева. — Нам оставалось только ждать. — Что ж… Раз мы все прояснили, то самое время поднять тост за молодых! — Его Величество встал и поднял свой кубок, приглашая остальных присоединиться. — Да благословят ваш союз небожители! — воскликнула королева, ее глаза были на мокром месте.       Се Лянь, чувствуя, как его лицо предательски краснеет, поспешно схватил свой бокал и тоже поднялся. Хуа Чэн, пряча улыбку, последовал его примеру. Раздался громкий звон ударяющихся друг о друга золотых кубков.       Сев на свое место, король утер тыльной стороной ладони рот и широко улыбнулся: — Это ж надо — мой сын женится!       Королева, незаметно смахнувшая платком пару слезинок, закивала в знак согласия с супругом. — Мы знали, что так и будет, — повторил она. — Пусть твои родители, А-Лянь, отказывались верить в предсказания, данные А-Чэну после рождения, я чувствовала, что так все и будет. — Да только слепой не видел, как ты ребенком везде хвостом ходил за Лянем, — усмехнулся король, обращаясь к сыну. — Даже когда ты отправился в Юнъань, у меня не было сомнений, за кем ты поехал туда в первую очередь, — усмехнулся старший альфа. — Обязанности обязанностями, но я знал, что ты не угомонишься, пока не вернешь Се Ляня в столицу.       Хуа Чэну явно не особо нравилось, что родители столь бестактно раскрывали все его карты. Однако, взглянув на омегу, принц успокоился — тому явно было приятно это слышать. — И когда же вы хотите сыграть свадьбу? — спросила королева. — Самое позднее — через неделю после коронации, — ответил Хуа Чэн.       За столом вдруг воцарилась тишина, напряжение вновь тяжелым долотом повисло в воздухе. — Но… к чему так торопиться? — мягко возразила Ее Величество. — Надо же сначала дать людям отойти от коронации, наладить новые связи, а затем начать готовить всех и к этому известию. — Вы же понимаете, насколько дико это все будет выглядеть со стороны, — вмешался Его Величество. — Первосвященник и король — это немыслимый союз! Людям нужно дать время, чтобы принять это без каких-либо… острых реакций, переходящих в тотальное непринятие. — Отец, неужели ты правда думаешь, что мы этого не понимаем? — в голосе принца звучала горечь, смешанная с раздражением. — Мы прекрасно осознаем, какой это риск. Но мы собираемся рассказать людям и двору все, как есть. К тому же, армия уже знает, все главнокомандующие верны мне. Каждый из них лично принес присягу. — А Круг Министров? — Мы подписали и скрепили договор, позволяющий мне после вступления в брак сохранить сан Верховного Священника Сяньлэ до определенного времени, — подал голос Се Лянь.       К этому моменту лицо Его Величества заметно помрачнело: — То есть вы за моей спиной подписываете бумаги, нарушающие действующие законы страны… Не кажется ли тебе, сын, что это не лучшее начало правления?       Хуа Чэн, вздохнув, опустил столовые приборы и в упор посмотрел на отца: — Это было необходимо. Иначе мы бы не смогли обойти закон, запрещающий Церкви вмешиваться в дела страны. В таком случае гэгэ бы не смог сохранить свой сан священнослужителя. Теперь же он защищен, как и вся монастырская братия — все они под моей личной протекцией. — И как долго ты сможешь сохранять свой сан? — король обратился к Се Ляню. — Вплоть до достижения наследником престола пятнадцати лет. Тогда он сможет унаследовать мой сан, а я приму титул короля-консорта. Лишь после этого я смогу править наравне с Сань Ланом, — ответил омега. — До тех пор, я прилюдно поклянусь оставаться в стороне от государственных дел и выполнять обязанности Первосвященника перед народом.       Король провел ладонью по лицу и глотнул вина. — Вы хоть представляете себе, в какую опасную ситуацию себя поставили? А-Чэн, ты подумал, что скажут наши союзники, узнав, что ты собираешься жениться на главе Церкви?.. — Мне все равно, — в голосе Хуа Чэна звенела сталь. — Еще совсем недавно у Сяньлэ не было союзников вообще. Если они так просто будут готовы от нас отвернуться из-за столь безобидной вещи, как мой брак, значит, они не союзники, а отребье. Такой мусор мне ни к чему. Ни я, ни гэгэ не выбирали, кем нам родиться. Но при этом мы истинная пара. Что же, нам идти вразрез нашей природе и страдать всю оставшуюся жизнь? — Разумеется нет! — вмешалась королева. — Мы ни в коем случае не просим вас отменить свадьбу — только повременить с ней! — Матушка, это невозможно в нашем случае, — мрачно произнес Хуа Чэн. — Мы прекрасно понимаем, на что идем. И это не из какой-то нашей прихоти. Мы действительно не можем ждать дольше. Промедление опасно. — И почему же? — король завелся не на шутку.       Повисла пауза. Хуа Чэн с Се Лянем пересеклись взглядами. — Из-за моей беременности, — как ни в чем не бывало проговорил омега.       Его голос прозвучал так легко и непринужденно — принц на мгновение даже усомнился в том, что слух не подвел его. Однако выражение лица Первосвященника — мягкое и уверенное — доказывало обратное. Альфа очень переживал за Се Ляня — он чувствовал, как непросто тому давался весь этот разговор. Кто бы мог подумать, что в самый напряженный момент омега расслабится и от прежнего напряжения не останется и следа.       Хуа Чэн завороженно смотрел на Первосвященника не в силах отвести взгляд. Омега был так красив и спокоен, словно сам Небожитель спустился с небес, дабы донести до простых смертных благую весть.       «Он никогда не перестает удивлять», — ошеломленно подумал альфа.       Ни один человек за столом не решался прервать тишину, повисшую после слов Се Ляня. Казалось, будто эхо его голоса еще звучало в воздухе, и было непонятно, разрешится эта тишина напряжением или счастливыми возгласами.       В этот момент двери розария распахнулись, и зашли слуги, намереваясь забрать остатки блюд и грязную посуду, но король сердито махнул им рукой, приказывая выйти из залы. Однако среди них затерялся один-единственный человек, который стремительно направлялся к Хуа Чэну, несмотря на приказ бывшего монарха. То был Инь Юй*. — Что стряслось? — подавив раздражение, спросил альфа.       Склонившись вплотную к его уху и отгородившись от других ладонью, Инь Юй что-то быстро зашептал. Когда он наконец выпрямился, Хуа Чэн перевел озадаченный взгляд на Се Ляня. — Повозка Верховного Епископа была замечена при въезде в столицу.       Спокойствие на лице омеги тут же сменилось настороженностью. — Полагаю, раз Его Святейшество не уведомил о своем возвращении заранее, он не станет просить Его Высочество об аудиенции сегодня, — проговорил Се Лянь.       Хуа Чэн кивнул и повернулся к Инь Юю: — Передашь Епископу мое приветствие и скажешь, что я увижусь с ним завтра.       Вдруг у входа в розарий замаячила еще одна фигура. То был посыльный. — Ваше Высочество, прошу простить меня. Что там? — Инь Юй обратился к мужчине, который, склонившись перед членами королевской семьи и Первосвященником, держал на вытянутых руках сложенный вчетверо пергамент.       Подойдя к нему, Инь Юй быстро пробежал записку глазами. — Ваше Высочество, гость запрашивает встречу…        — Отказать. Сошлись на важное заседание. Это может подождать до завтра, — Хуа Чэн был непреклонен. — Приветствуйте его со всеми почестями и подготовьте хорошую комнату. — Ваше Высочество, простите, но Его Свяшейство просит о встрече с Первосвященником, — голос Инь Юя прозвучал как-то виновато, и он перевел взгляд на Се Ляня. — И как можно скорее.       Омега тяжело вздохнул и поднялся из-за стола. — Мне очень жаль, что нас прервали в такой момент… Прошу простить меня, это не займет много времени… — было видно, что Се Лянь изо всех сил пытался сдержать то, что бушевало у него внутри. — А почему бы не пригласить Его Святейшество отужинать с нами? — вдруг предложила королева. — Окажем гостю достойный прием и заодно обсудим некоторые важные для нас всех моменты, — Ее Высочество сделала особый акцент на слове «всех». — Что может быть лучше сытного ужина после дороги?       Все, сидевшие за столом, недоуменно переглянулись. Хуа Чэн с Се Лянем обменялись напряженными взглядами. Наконец принц махнул рукой, отдавая своему помощнику приказ отправиться за гостем.       Тяжко вздохнув, Первосвященник сел на свое место. — Как же все это сейчас не к месту, — проговорила королева. — Но ничего не поделать. Сейчас нам всем надо собраться. Милый, все будет хорошо, — с этими словами она поднялась, подошла к Се Ляню, встала за его спиной и, положив ладони ему на плечи, ободряюще сжала. — Спасибо, — пробормотал омега.       Пусть он и знал, что настоятель Северо-Западного монастыря, его дальний родственник, которого все это время навещал Епископ, заверил, что ни в коем случае не согласится принять титул Первосвященника Сяньлэ, отчего-то ему сделалось крайне тревожно.       Наконец за стеклянными стенами розария замаячили темные фигуры. Се Лянь, к своему удивлению, не увидел среди них ни одного человека в белых одеждах.       «Либо среди них нет Епископа, либо он был вынужден облачиться в одежду простого монаха», — пронеслось в его мыслях.       Спустя пару мгновений дверь в розарий отворилась, и Инь Юй отошел в сторону, пропуская гостя вперед себя. Это оказался высокий мужчина в черном дорожном плаще монаха, его лицо было скрыто под капюшоном, с которого ему на плечи скатывались капли дождя. — Это не Епископ, — то ли подумал, то ли вслух произнес Се Лянь. В тот момент он не отдавал себе отчета в происходящем — его сердце пустилось вскач, он не видел и не слышал ничего вокруг себя, его внимание всецело было сосредоточено на вошедшем. Очертания его фигуры, движения рук, которые гость поднял, чтобы снять капюшон, с каждой секундой казались омеге все более знакомыми.       Вдруг он резко поднялся со своего места и быстрым шагом направился к монаху. В это самое мгновение гость откинул капюшон со своего лица и предстал перед всеми, кто был в розарии. Глаза Се Ляня распахнулись от изумления, а рот приоткрылся в немом возгласе. — Отец!..