Грешная страсть, или сын Первосвященника

      Се Лянь осторожно ступал босыми ногами по мягкой траве, приятно щекотавшей его стопы, и медленно продвигался к центру широкого луга.       «Странное место…» — уже в который раз думал Первосвященник, оглядываясь по сторонам. Он совершенно не помнил, как оказался здесь, и не имел ни малейшего понятия, куда именно он шел. При этом его не покидало стойкое ощущение, что он бредет по этому лугу уже очень давно. Вот только пейзаж все время оставался прежним, хотя ночь на небе уже не раз сменилась днем, а день — вечером, когда бескрайнее пространство над головой омеги темнело и покрывалось песчинками звезд.       В какой-то момент Се Лянь заметил, что трава, которая изначально едва доставала ему до лодыжек, стала намного выше. Теперь она была омеге по пояс. Вздохнув, мужчина хотел продолжить свой путь, но вдруг почувствовал, что больше не может ступить и шагу. Что уж там — он даже не мог пошевелить ногой.       «И что теперь?» — раздраженно подумал Се Лянь, но в следующую секунду ахнул — прямо перед ним из травы ввысь взвился белый столб. Рой каких-то летающих созданий взмыл к ночному небу и россыпью закружил над ним.       «Птицы, — решил было омега. — Хотя нет… Это бабочки!».       Несметное количество крупных серебристых бабочек порхали над его головой. Их полупрозрачные крылышки, трепыхаясь, издавали мягкое успокаивающее шуршание. Се Лянь завороженно наблюдал за этими созданиями — никогда в жизни он не видел ничего подобного. — Как красиво, — еле слышно произнес он, чувствуя, как от этого зрелища у него внутри поднимался какой-то детский восторг. — Что «красиво»? — вдруг раздался чей-то знакомый голос.       Се Лянь с трудом оторвал взгляд от бабочек и заозирался вокруг — никого. Озадаченный, омега снова запрокинул голову к небу, но чудесных созданий и след простыл. — Зачем же их спугнули? — раздосадованно пробормотал он. — Кто кого спугнул?.. Вы что, спите?!       Громкий возглас заставил омегу прийти в себя и разомкнуть отяжелевшие ото сна веки. Кто-то уверенными движениями распахнул занавески, и в полутемные покои наследного принца ворвались яркие лучи холодного осеннего солнца. — Проснулись наконец, — услышал Се Лянь тот же женский голос, что и ранее, только теперь он звучал намного отчетливее. — Ну и напугали же вы меня — я так сразу не поняла, что вы заговорили во сне… Снилось что? — М-м-м, ага… — щурясь спросонья, ответил омега. — А что, расскажете?       Перед лицом Первосвященника возникла небольшая женская головка с копной густых каштановых волос. Се Лянь, проморгавшись, наконец смог сфокусировать на ней взгляд. — Леди Ши… И вам доброе утро… — с этими словами Первосвященник приподнялся на локтях, явно намереваясь сесть. — А! Куда так сразу? — королевская фрейлина с силой надавила ему на плечи, не позволяя подняться.       Се Лянь недоуменно уставился на девушку, но тут же припомнил, как сильно у него закружилась голова днем ранее, когда он резко поднялся с утра. Вздохнув, омега послушно опустился на подушки. — Вот так, сначала немного полежим, и только потом рвемся в бой. — «Рвемся в бой»? — недоуменно моргнул Се Лянь. — Это образно, — улыбнулась Ши Цинсюань и протянула Первосвященнику тонкую дольку сушеного яблока.       Но Се Лянь лишь покачал головой: — Спасибо, не нужно. Я в порядке. — Точно? Ну смотрите сами… — с этими словами девушка засунула яблоко себе в рот и окинула Первосвященника критическим взглядом. — Сегодня и вправду выглядите получше, а то позавчера лицо было бледное, как полотно.       «Вот спасибо», — подумал про себя Первосвященник и снисходительно улыбнулся: — Леди Ши, если бы не ваша забота… Не знаю, как смогу теперь вас отблагодарить. — Ой, да бросьте, — махнула рукой девушка. — Мы же с вами друзья. Друзьям я всегда от чистого сердца окажу любую услугу, какая только в моих силах. — Спасибо, — повторил Се Лянь, мягко улыбаясь.       С момента его возвращения в столицу прошло три дня, два из которых Первосвященник провел в кровати и один — в лекарском крыле. На следующее утро после приезда омега хотел позаботиться о нескольких важных вещах, но так и не смог подняться с кровати из-за сильной слабости, сменившейся головокружением и недомоганием.       Королевский лекарь не стал долго держать Первосвященника в лечебнице. Убедившись, что в его недуге не было ничего необычного, Мэй Няньцин отпустил Се Ляня с миром и заверил, что такое состояние в целом нормально на ранних сроках беременности. Особенно, если учесть, сколько Первосвященник трудился без должного отдыха в последнее время.       Однако, лекарь взял с омеги обещание ближайшие несколько дней провести в спокойствии, особо не напрягаясь, и посему приставил к нему своего младшего ученика, которого благополучно сменила Ши Цинсюань, каким-то чудесным образом прознавшая обо всем происходящем.       Если бы не леди Ши, Первосвященнику пришлось бы намного труднее: все-таки до коронации оставалось меньше двух недель, и дел было немерено. Ши Цинсюань же помогала Се Ляню разбираться со всем необходимым, не вставая с кровати. С менее важными делами и встречами было решено повременить. — Так, на сегодня у Вас запланировано несколько дел, — напустив на себя важный вид, уведомила Се Ляня Ши Цинсюань. — Примерка платья для коронации и ужин с Её Величеством. — И все? — Первосвященник удивленно повел бровями. — Остальное я бы советовала отменить, в том числе и последнее, если почувствуете, что устанете к вечеру. — С чего бы мне устать только после одной примерки? — Се Лянь все больше недоумевал.       Тут леди Ши одарила омегу таким снисходительным взглядом, каким смотрят на совсем малых детей, еще ничего не смыслящих в этой жизни. — Ваше Превосходительство, вы когда-нибудь имели дело с королевскими портными? — Нет… — Оно и видно, — покачала головой девушка. — Да будет Вам известно, что примерка костюма может занять от нескольких часов до половины дня. — С чего бы?! — не выдержал Се Лянь, разом позабыв обо всех манерах. — Ну вдруг Вам что-нибудь не подойдет, придется ушивать прямо на месте, — со вздохом леди Ши принялась суетиться около кровати Первосвященника, подготавливая серебряный таз с теплой водой для умывания и одновременно разъясняя Се Ляню тонкости пошива церемониальной одежды при дворе.       «Какой кошмар», — думал омега, молча принимая полотенце из рук королевской фрейлины. — Боюсь, мне никогда этого не понять, — уже вслух сказал он, обмакивая мягкую ткань в теплую воду и вытирая ею лицо. — Вот погодите, поженитесь с Его Высочеством, поживете тут как полноценный член двора пару-тройку лет, еще и не такое узнаете, — усмехнулась Ши Цинсюань.       Забрав у Се Ляня таз с водой, она вновь очутилась у его постели с большим подносом в руках. Первосвященник оглядел его содержимое, скрытое под металлическими крышками, однако взгляд его не выражал ни толики заинтересованности. — Это опять от..? — Да, — перебила его фрейлина. — Его Высочество велел подать Вам, я не могу ослушаться.       Се Лянь выразительно посмотрел Ши Цинсюань в глаза и отрицательно покачал головой. — Вот поэтому Мэй Няньцин и передал Вам кое-что другое, — девушка унесла большой поднос, поставила его на письменный стол и вернулась уже с меньшим подносом, на котором стояла одна-единственная тарелка. — Я, пожалуй, воздержусь… — начал было Се Лянь, но его быстро прервали и уже через пару мгновений он сидел с ложкой в руках и с обреченным видом перемешивал содержимое «гостинца» от королевского лекаря — абсолютно безвкусную кашу на козьем молоке.       Мэй Няньцин присылал ему это варево уже третье утро подряд, и если бы он этого не делал, Се Лянь бы по-прежнему отказывался есть, ибо каждое утро мучался от сильного утреннего недомогания, которое началось с того дня, как он вернулся во дворец. — А что вы думали? — говорил ему Мэй Няньцин. — Если верить словам леди Ши о том, что Вы на втором месяце, всё сходится. Более того, я удивлен, что это не началось раньше.       Слова бывшего наставника едва ли могли подбодрить, но омега прекрасно осознавал их справедливость, ведь он почти не ел — ему попросту не хотелось, а морить себя голодом в его положении было категорически нельзя.       Хуа Чэн, видя подавленное состояние своего омеги, в первое утро после его возвращения во дворец прислал ему огромный поднос, полный всяческих яств, к которым Се Лянь, разумеется, даже не притронулся. Альфа отнесся к этому с абсолютным пониманием, однако не прекращал отправлять омеге огромные подносы с едой на каждый прием пищи. — А Её Величество разве не заподозрит неладное, если вас и дальше не будет рядом? — вдруг поинтересовался Се Лянь, медленно жуя пресную кашу. — Не волнуйтесь об этом, я все уладила. — Вы же ничего Её Величеству не рассказали? — не унимался омега. — Да нет же. Быть здесь для меня сейчас важнее. К тому же, я не выполняю обязанности обычной фрейлины, — немного вздернув подбородок, отвечала Ши Цинсюань. — Я, скорее, компаньонка Её Величества. Вместе со мной она обычно проводит свое свободное время. А сейчас она страшно занята, ей явно не до меня. Да и если меня здесь не будет, Его Высочество точно с ума сойдет от волнения. Так он может хоть как-то заниматься государственными делами.       И в самом деле, в последние дни Хуа Чэн ходил мрачный и встревоженный. Поначалу он хотел отменить все свои планы, чтобы быть подле Се Ляня, но сам Первосвященник на пару с Ши Цинсюань отговорили его — время было слишком ответственное. На грядущую коронацию с каждым днем прибывали всё новые гости, и будущий монарх был обязан уделить время каждому. Да и не то, чтобы «болезнь» Се Ляня была такой уж страшной. По крайней мере, по словам королевского лекаря. — Вот видите, отдохнули несколько дней, и уже почти как огурчик, — прощебетала королевская фрейлина, забирая у Первосвященника пустую тарелку. — А если бы сразу достаточно отдыхали и не перетруждались, то все, может, и обошлось… — Ладно, будет вам, больше я такого не допущу, — парировал омега. — Уж будьте добры, — Цинсюань начала складывать посуду на подносах, и послышался легкий звон. — Лучше расскажите, что Вам сегодня такое снилось, Вы даже заговорили во сне! — А что я говорил? — омега озадаченно посмотрел на потолок, силясь припомнить ускользающие детали своего сна. — Про что-то красивое, а еще кто-то кого-то спугнул. — А… Ну да… — Се Лянь перевел взгляд на большое окно — на улице было уже очень светло, и… шел снег. Крупные белые хлопья напомнили ему о серебристых созданиях, которых он увидел во сне. — Бабочки… Мне приснились очень красивые бабочки. — О-о, — в глазах Ши Цинсюань блеснул живой интерес. — А поподробнее?       Се Лянь потер переносицу, стараясь воспроизвести в памяти образ: — Это были очень крупные бабочки — примерно такие, — молодой человек показал ширину размаха их крыльев на пальцах. — Я даже сначала принял их за небольших птиц. А еще они были серебряного цвета. — Серебряные? — переспросила фрейлина. — Интересно… А вы знаете, что на ранних сроках беременности многим снятся необыкновенно яркие сны? — Правда? — удивился Первосвященник. — А почему так? — У некоторых эти сны оказываются вещими, другие говорят, что в них можно найти важные символы и подсказки. Я слышала, что эти сны посылают людям сами Небожители. В них даже можно узнать пол будущего ребенка.       Брови омеги взметнулись кверху: — Впервые слышу о таком… — П-ф-ф, — не сдержавшись, фыркнула Ши Цинсюань и прикрыла рот ладошкой. — Как и о многом другом, вы уж меня извините. — Справедливо, — пробормотал Се Лянь, отводя взгляд.       «Но это пока…» — подумал он про себя. Он в самом деле мало знал о том, как протекает беременность омег в действительности. Благо, за последние несколько дней королевской фрейлине удалось посвятить его в некоторые подробности. Впоследствии Се Лянь признался, что лучше бы и дальше пребывал в неведении. Но было уже поздно. — Ваше Превосходительство, лучше скажите, что для вас могут значить эти бабочки, — продолжила Ши Цинсюань. — Сложно сказать… — пожал плечами Первосвященник. — Нигде таких не видел. Мне кажется, в природе таких нет. — Ну вы подумайте, может, еще вспомните. И да, по сторонам посматривайте повнимательнее, — проговорила девушка и как-то загадочно улыбнулась. — Неспроста же они Вам приснились, в конце концов.       Се Лянь хотел было спросить, известно ли ей что-нибудь об этих бабочках, как в двери покоев постучали — слуга принес чистую одежду и горячей воды для купания. — О, как раз вовремя! — хлопнула в ладоши Ши Цинсюань и поспешила разложить идеально выглаженную одежду на кровати. — Ваше Превосходительство, осторожно вставайте и отправляйтесь в купальню, а я пока…       Вдруг снаружи покоев раздался громкий металлический звон — так стража приветствовала членов королевской семьи. Спустя несколько мгновений в дверном проеме показался женский силуэт в простом, но все же элегантном длинном платье из темного бархата.       Внимание фрейлины мгновенно переключилось на нежданную гостью, а ноги, словно сами по себе, задвигались в реверансе: — Ваше Величество. — Так вот вы куда пропали, Циньсюань. Я вас уже обыскалась. Не помешаю? — обратилась королева уже к Се Ляню, который по-прежнему полулежал в кровати. — Ваше Величество! — омега так и подскочил на месте и поспешил встать с постели, но женщина подала ему знак не подниматься. — Не стоит, Ваше Превосходительство, отдыхайте, я займу совсем немного вашего времени. Цинсюань, оставьте нас ненадолго.       Поклонившись королеве, девушка бросила на Первосвященника виноватый взгляд и поспешила удалиться из покоев. Только дверь за ней закрылась, взгляд Ее Величества тут же смягчился. — А-Лянь, милый, как ты себя чувствуешь? — женщина подошла к кровати и, стараясь не потревожить омегу, присела на самый край. — Сегодня намного лучше, Ваше Величество, это не стоит того, чтобы вы переживали. Простое недомогание… — «Простое недомогание», говоришь… Все эти дни на А-Чэне лица нет… — королева, казалось, смотрела прямо на Се Ляня, но омега видел, что ее внимательный взгляд то и дело возвращался к прикроватному столику, на котором были разложены различные лекарства и травы, принесенные Мэй Няньцином.       «Ну все, сейчас она догадается», — подумал Се Лянь и открыл уже было рот, чтобы объясниться, но королева опередила его: — Хотя я как никто знаю, что А-Чэну свойственно преувеличивать некоторые моменты. Особенно те, которые касаются тебя… — Д-да… Это я и пытался сказать, — Се Лянь постарался сгладить минутную неловкость своей дежурной улыбкой, но королева продолжала внимательно вглядываться в его лицо. — Я могу тебе чем-то помочь? Пожалуйста, если что-то нужно, ты говори. Мы так давно не виделись из-за твоего плохого самочувствия, что я начала по-настоящему волноваться… — Мне жаль, что заставил Вас переживать, Ваше Величество, — Се Лянь невольно склонил голову, отводя глаза. — Думаю, мне не стоило тогда ехать в монастырь. Если бы остался во дворце, не разболелся бы… Но сегодня мне намного лучше! Я даже планирую заняться кое-какими делами. — Может, не стоит? — глаза женщины сочувственно блеснули. — Нет-нет, я уже в норме, — поспешил заверить ее Первосвященник. — Официальных встреч пока постараюсь избежать, а вот финальные приготовления к коронации уже требуют моего непосредственного участия. — Что ж… В таком случае могу я рассчитывать увидеть вас с А-Чэном сегодня на семейном ужине? — королева мягко улыбнулась и протянула Се Ляню небольшой пергамент, сложенный вчетверо. — Это?.. — Приглашение. Неофициальное. Придете? — Разумеется, Ваше Величество, — улыбнулся Се Лянь, принимая записку из рук королевы.       Вдруг её лицо посерьезнело: — Но если твое самочувствие ухудшится, не нужно себя заставлять, хорошо? Я не обижусь. Не хочу, чтобы это приглашение выглядело как давление с моей стороны. — Что Вы, Ваше Величество! — всплеснул руками Се Лянь. — Ни в коем случае… — Я еще раз прошу прощения за то, что так бесцеремонно заявилась, но я не получила твоего ответа на предыдущие два приглашения, а потом, узнав, что ты по-прежнему болен, решила проведать тебя сама. — Премного благодарен, Ваше Величество, и прошу меня простить… — Скажи честно, ты ведь не избегаешь встречи со мной? — внезапный вопрос королевы заставил Первосвященника на секунду помедлить с ответом. — Что заставило Вас так думать? — изумленно проговорил он. — Если мое поведение чем-то оскорбило Вас, то… — Не знаю, у меня вдруг появилось такое ощущение, — королева немного опустила голову, как будто стыдясь своих слов. — Ну да ладно, не бери в голову! Все это бредни тревожной старой женщины…       С этими словами она поднялась, подошла к изголовью кровати и, нагнувшись к Се Ляню, прижалась губами к его лбу. — Не утруждайте себя, Ваше Превосходство. Желаю вам скорейшего выздоровления. Надеюсь увидеться ещё сегодня вечером. — А, да… В-Ваше Величество… — только и выдавил из себя омега. Сказать, что разговор с королевой застал его врасплох значило ничего не сказать.       После того, как женщина вышла из покоев, Се Лянь ещё некоторое время сидел в замешательстве, напряженно размышляя.       «Так она догадалась или нет?.. Всё-таки ей, как матери, все эти травы должны быть очень хорошо знакомы, — омега бегло оглядел свою прикроватную тумбочку. — Или же я надумываю, и Её Величество действительно пришла просто навестить меня? Ведь она всегда проявляла ко мне самые теплые чувства и добрые намерения…».

***

— С ним точно все в порядке? — уже в третий раз переспросил Хуа Чэн. — Говорю же вам — да, — устало повторил Мэй Няньцин. — Ха-а, — Хуа Чэн с облегчением выдохнул и опустил голову к груди. Он полусидел на уголке своего рабочего стола в кабинете. Длинные черные волосы принца были собраны в высокий хвост. Он был одет в довольно простой черный костюм без единого украшения, но даже в нем альфа выглядел не менее благородно, чем в своем самом дорогом камзоле.       Его руки были оголены по плечо, и каждый, кто встречался с принцем, неизбежно обращал внимание на изгибы натренированных мышц. — Вам не стоит так волноваться, Ваше Высочество, — снова подал голос Мэй Няньцин, стоя по центру небольшой комнаты, ровно напротив принца. — Пока что ничего серьезного в состоянии Се Ляня я не заметил. Единственное, повторюсь, вы должны быть готовы к тому, что ему временами может становиться хуже, и это нормально в его положении. Так как за всю свою жизнь он пережил от силы три-четыре течки, его тело не знает, как себя вести в сложившейся ситуации. Откровенно говоря, оно не готово к вынашиванию ребенка, поэтому сейчас с ним происходят резкие изменения. Конечно, это не очень хорошо, но ничего с этим не поделать. Будем наблюдать. — Что я могу для него сделать? — мрачно кивнув, спросил Хуа Чэн. — Почаще быть с ним и не рвать на себе волосы в его присутствии. От феромонов своего альфы омега становится спокойнее. Более того, ваше присутствие пробуждает в Се Ляне природные инстинкты, рядом с Вами он пробуждается как омега. Только на это нам сейчас и приходится рассчитывать, так как эмоционально Се Лянь не особо стабилен. Если он хочет выносить этого ребенка, его тело должно раскрыть свой потенциал как тело омеги.       Хуа Чэн с тяжелым вздохом провел ладонью по лицу. Взгляд Мэй Няньцина тут же смягчился: — Ваше Высочество, я не пугаю вас, я лишь предупреждаю, чтобы вы были готовы. — Значит, его жизни точно ничего не угрожает? — Нет, конечно. — Какова вероятность того, что он сможет выносить ребенка?       Мэй Няньцин еле слышно вздохнул. Он почувствовал, что Хуа Чэн, наконец, осмелился задать самый животрепещущий вопрос: — Блокируя течку все эти годы, Се Лянь, по сути, не давал своему телу развиваться должным образом. Поэтому сейчас ему приходится так непросто. И, скажу честно, сложно предсказать, сможет ли его тело вынести такую нагрузку… Однако есть основания надеяться на лучшее. — Хорошо, я понял, спасибо Вам… Я даже не знаю, как могу отплатить Вам за все. — Я делаю это не ради награды, Ваше Высочество. Вы знаете, — улыбнулся старший альфа, — Се Лянь дорог мне. Я, можно сказать, воспитывал его в один из периодов его взросления. Единственное, о чем я жалею, так это о том, что не смог переубедить его отца…       Хуа Чэн резко поднял взгляд на Мэй Няньцина: — О чем это Вы?       Королевский лекарь только покачал головой, по его лицу пробежала тень: — Я предупреждал бывшего Первосвященника и его супругу — то, чем они занимались, не приведет ни к чему хорошему… Задумали сделать из омеги альфу… Уму непостижимо! — Только не говорите это ему, — в голосе принца послышалась сталь. — Он не выносит, когда кто-то говорит так о его родителях. К тому же, он прекрасно понимал, на что шел. Это было и его решение тоже. — Да знаю-знаю, — отмахнулся Мэй Няньцин. — Но они ведь знали, что его истинный альфа был всегда поблизости… Я до сих пор не понимаю, как они собирались скрывать его второй пол в таких условиях… — Стойте, — вдруг прервал старшего принц. — Вы только что сказали, что родители гэгэ знали о пророчестве?       Мэй Няньцин, видимо, сообразив, что сболтнул лишнего, несколько растерялся, но быстро понял — теперь ему от ответа не отвертеться. — Ну как «знали»… Люди церковные в такие вещи не верят… Но Ваши родители, Ваше Высочество, разумеется, рассказали бывшему Первосвященнику о пророчестве, данном Вам после Вашего рождения. Из слов пророчества очевидно, о каком потомке влиятельного рода второй семьи королевства может идти речь. — Занятные детали всплывают… — Хуа Чэн подпер подбородок кулаком и задумчиво уставился в пространство перед собой. — Выходит, родители гэгэ знали, что мы могли быть истинными друг для друга. Может ли это быть причиной того, что они так долго держали его вдали от двора? — У Вашего Высочества еще есть какие-нибудь вопросы ко мне? — спросил Мэй Няньцин. — Только один…       Мэй Няньцин готов был поклясться, что принц на секунду замялся. Он даже не сразу понял, о чем, собственно, шла речь, но, смекнув, ответил: — Разве я такое говорил?..

***

      Стоило Се Ляню увидеть белоснежную робу Первосвященника, которую держала в руках одна из служанок, как его сразу же затянуло в поток мыслей и воспоминаний. И вот, в зеркале вместо своего отражения он уже видел отца в точно таком же одеянии…       Как же Се Лянь мечтал о том дне, когда он снова сможет облачиться в церемониальные одежды Первосвященника и стоять на месте отца по центру Кафедрального собора. И пусть сопутствующие этому обстоятельства сложились совсем не так, как он надеялся, до церемонии коронации оставалось всего две недели. Се Лянь представил, как он возложит тяжелую золотую корону, инкрустированную огромными драгоценными камнями, на голову Сань Лана… По рукам омеги побежали мурашки. — Гэгэ? — знакомый бархатистый голос заставил омегу вернуться к реальности.       Се Лянь повернулся в сторону, откуда его окликнули, и, к своему изумлению, обнаружил, что Хуа Чэн стоял прямо подле него. — А, Сань Лан, я и не слышал, как ты вошел, — Первосвященник мягко улыбнулся и искоса глянул на служанок, стоявших чуть поодаль.       Принцу хватило легкого взмаха кистью, чтобы попросить девушек удалиться, что те, поклонившись, и сделали. — Ты в порядке? — всмотревшись в лицо омеги, спросил Хуа Чэн. — Вполне.       Однако альфа как будто не поверил и всё не отрывал от Первосвященника пристального взгляда. Наконец принц улыбнулся, подошел вплотную к Се Ляню и обвил руками его талию, сцепив кисти в замок за его спиной.       Омега стоял при полном параде на небольшом возвышении, чтобы швеи могли ходить вокруг него и, при необходимости, подворачивать и подшивать полы его длинной церемониальной робы. Из-за этого Се Лянь оказался немногим выше принца.       «У Сань Лана на макушке так забавно торчат волосы», — невольно подумал омега и протянул руку, чтобы пригладить непослушные иссиня-черные короткие волоски. Он ожидал, что альфа, по обыкновению, начнет ворчать, но Хуа Чэн только больше прильнул к нему, склонив голову ему на плечо. — А ведь раньше ты не любил, когда я так делал, — заметил Се Лянь.       Плечи принца слегка дрогнули — он засмеялся: — Всё потому, что ты устраивал на моей голове какой-то бедлам, когда там и без того было все плохо. — Просто ты ужасно мило дулся, — улыбнулся Се Лянь. — Вот именно, меня страшно раздражало то, что ты считал меня милым, — пояснил принц. — Мне же хотелось выглядеть истинным альфой в твоих глазах, а не ребенком, каким ты меня видел. — А что же сейчас? — Хм-м, надо подумать, — Хуа Чэн немного отстранился и хитро прищурился. — Все-таки многое изменилось за прошедшие годы…       С этими словами он приложил ладонь к низу живота омеги, из-за чего последний заметно смутился.       «Я никогда к этому не привыкну», — пронеслось в его голове.       Вдруг Се Лянь вспомнил, что последний раз, когда принц жаловался на то, что Первосвященник гладил его по голове, был почти девять лет назад. Тогда юный альфа терпеть не мог, когда омега, позволял себе маленькую шалость и взлохмачивал его и без того непослушные волосы. — Гэгэ, ты точно здесь? — в голосе Хуа Чэна послышались взволнованные нотки, хотя он и пытался скрыть их в шутливом тоне. — А? — Се Лянь удивленно моргнул. — Ты как будто и здесь, и одновременно где-то еще, — проговорил принц. — И когда я вошел, у тебя был очень отстраненный вид. Ты точно хорошо себя чувствуешь? Может, тебе хочется отдохнуть? — Нет, я в порядке — просто задумался. Столько мыслей… Да и разве я могу отдыхать, когда вижу, как ты трудишься? — Гэгэ трудится не меньше моего, просто сейчас будет лучше, если ты немного сбавишь темп.       Се Лянь вдруг улыбнулся: — Ты с Мэй Няньцином, что ли, виделся? — спросил он. — Это настолько очевидно? — принц еле заметно приподнял брови в удивлении. — Ага, — кивнул Се Лянь и ловко спрыгнул со своего «постамента». — Говоришь в точности, как он.       В ответ Хуа Чэн лишь беззвучно улыбнулся. — Как тебе? — вдруг спросил омега и, раскинув руки в стороны, повернулся сначала в одну сторону, потом в другую, демонстрируя принцу свой наряд. — Великолепно, — искренне отозвался тот. — Я был так удивлен, когда увидел эти узоры, — тут Се Лянь снова подошел ближе к принцу и вытянул перед ним длинный рукав. — Они в точности такие же, как на моей старой церемониальной робе. Она очень редко использовалась, поэтому ее хранили в монастыре, где она и сгорела, вместе со всеми остальными церемониальными одеждами. — Мы держим во дворе только лучших мастеров страны, гэгэ, — пояснил принц. По его тону было легко понять, что он по-настоящему гордился этим. — Я бы не позволил заниматься пошивом твоей одежды кому попало. — Так, получается, ты отбирал этих людей сам? — Се Лянь был искренне удивлен. — Мн. — Все равно ума не приложу, как местные швеи восстановили всю эту символику… — Первосвященник разгладил ткань длинного рукава робы между пальцами. — Раньше пошивом церемониальной одежды всегда занимались специально обученные люди при монастыре. Им были известны все тонкости… — Нашим швеям были предоставлены эскизы, — наконец, как будто нехотя, ответил Хуа Чэн.       Се Лянь поднял на него внимательный взгляд. — Что ж, я очень рад, что ты доволен, — выражение лица альфы тут же смягчилось, стоило ему перевести тему и любовно оглядеть Первосвященника с ног до головы.       Но Се Лянь не был готов отступать — что-то в ответе Сань Лана странным образом привлекло его внимание. — Погоди, а что это были за эскизы? Откуда они? — спросил омега.       Лицо принца вдруг приняло сложное выражение. — Просто я думал, что все подобные вещи сгорели в монастыре, поэтому мне стало интересно, — поспешил объясниться Се Лянь, внимательно наблюдая реакцию альфы. — На самом деле, это платье сшито по довольно старым рисункам, их даже эскизами-то нельзя назвать… — Хуа Чэн по-прежнему отвечал без особого энтузиазма, которым светились его глаза буквально минуту назад, когда мужчина любовался омегой. — А могу я посмотреть на них? — вдруг попросил Первосвященник. — Гэгэ, я не знаю, это надо спрашивать у мастеров… Еще и неизвестно, сохранили ли они эти рисунки. Едва ли от них вообще был какой-то прок.       Такое поведение альфы пробудило в Се Ляне его природное любопытство и извечное стремление докопаться до сути в любом вопросе. — Я спрошу у швеи, мне бы очень хотелось увидеть эти эскизы, какими бы они ни были, — в глазах омеги вспыхнул огонек. — Понимаешь, возможно, с их помощью удастся заново отшить все утраченные церемониальные робы.       Глаз принца слегка расширился от удивления — он явно об этом не подумал. — Раз так… Тогда пойдем, — с этими словами Хуа Чэн мягко обхватил запястье омеги и направился было к двери, но… — Постой, Сань Лан! Никто не должен видеть меня в этом одеянии за пределами храма! — воскликнул Первосвященник. — Извини, я немного забылся, — принц тут же остановился.       От Се Ляня не укрылось его несколько озадаченное выражение лица, однако омега сосредоточился на поиске своей повседневной одежды, которой нигде не оказалось. — Похоже, слуги случайно унесли мою верхнюю робу вместе с лишней тканью, — с досадой вздохнул Первосвященник. — До наших покоев здесь идти всего ничего, — заметил Хуа Чэн.       Выглянув в коридор и удостоверившись, что там не было ни души, молодые люди, держась за руки, быстро добежали до покоев принца и без единого звука скрылись за дверями. — Гэгэ, подожди меня здесь, я сейчас всё принесу, — с этими словами Хуа Чэн вышел из комнаты, оставив Се Ляня недоумевать в одиночестве.       Когда альфа вернулся, в его руках была средних размеров книга.       «Нет, это отдельные листы, скрепленные между собой», — догадался Первосвященник, принимая протянутые ему пергаменты. — Я могу посмотреть? — на всякий случай спросил он, глядя на Хуа Чэна, на чьем лице вдруг появилась маска какой-то непонятной отрешенности.       Получив разрешение, Се Лянь перевернул первую страницу и увидел… себя. Точнее, он увидел свое изображение, сделанное одними чернилами, но с невероятной точностью. На этом рисунке омеге было где-то лет шестнадцать, он выглядел очень юным, но при этом выражение его лица было строгим не по годам.       «Я что, так выглядел в то время?» — пронеслось в голове мужчины, но тут он перевернул страницу, а потом еще одну и еще. Каждый новый рисунок изображал его в разных одеяниях и позах. Вот он читает пергамент, расслабленно сидя на стуле, а вот решительно куда-то направляется, и одежда его волнами развевается от быстрой ходьбы. Вот он на службе, уже в церемониальной робе Первосвященника с кадилом в руке и Священным Писанием в другой…       Это явно был взгляд на Се Ляня одного человека, ведь рисунки были выдержаны в общем стиле, разве что четкость и точность линий, а также их детальность становились все лучше с каждой новой перевернутой страницей.       Первосвященник перестал листать альбом и поднял вопросительный взгляд на Хуа Чэна. Тот почему-то смотрел немного в сторону. — Сань Лан? Что это? — спросил омега.       В его голосе не было ни малейшего намека на недовольство, но принц почему-то заметно заволновался. — Гэгэ, я никогда тебе не рассказывал, но раньше я увлекался рисованием в свободное от учебы и дел время… — Это все ты нарисовал? — глаза Се Ляня расширились сами собой. — Да…       Омега еще раз пролистал альбом от корки до корки — на каждом пергаменте было его изображение. Только в конце альбома виднелись неровные обрывки листов, явно некогда вырванных на скорую руку, но даже если на них были не его изображения (в чем Се Лянь, честно признаться, сомневался), настоящая версия альбома состояла целиком из его портретов.       Вдруг, вспомнив о первоначальном своем намерении, омега снова нашел рисунки, изображавшие его в церемониальной одежде. Детальность прорисованных узоров на робах поражала. Первосвященник не нашел ни единой ошибки в символике. — Так те «эскизы» о которых ты говорил… Это они? — он снова посмотрел на Сань Лана в упор.       Принц молча кивнул. Казалось, он выглядел несколько виновато. — Сань Лан… Это невероятно… — на выдохе протянул Се Лянь. — Я и подумать не мог, что ты настолько талантливый художник! — Художник? Брось, гэгэ, разве это можно назвать искусством?.. Я имею в виду то, как это нарисовано… — тут же поправил себя Хуа Чэн. — Так с твоих рисунков был пошит мой новый костюм? — не переставая разглядывать изображения в альбоме, изумился Первосвященник. — Да… Они были взяты за основу, так как портретов Первосвященников во дворце не хранилось, все они были утеряны при пожаре в монастыре. — Сань Лан! Это просто восхитительно! — воскликнул Се Лянь. — Как ты умудрился так точно срисовать все детали до единой? И я не только про мою одежду.       Наконец губы принца дрогнули в легкой улыбке: — Я очень много наблюдал за тобой, вот и все.       Это последнее «вот и все» прозвучало так легко и непринужденно, но Се Лянь вдруг почувствовал, как приятное тепло разлилось в его груди. Это же сколько внимания от своего юного ученика он не замечал тогда, будучи шестнадцатилетним юношей? Каждая линия на изображениях в альбоме была прорисована с такой точностью, без тени сомнений, как будто Хуа Чэн рисовал свое собственное лицо, форму которого знал до мельчайших деталей. В этих рисунках было столько чувственности, что Се Лянь ощутил, как его сердце немного ускорило свой ритм. — А что было на этих листках? — омега провел подушечками пальцев по обрывкам страниц в конце альбома. — Неудачные попытки, — ответ как будто прозвучал быстрее, чем следовало. — Сань Лан… У меня слов нет, — Первосвященник со слегка смущенной улыбкой протянул альбом назад его владельцу. — Ты не злишься? — настороженно уточнил Хуа Чэн. — С чего бы мне злиться на тебя за такие красивые рисунки? — улыбка на лице омеги стала шире. — Меня еще никогда в жизни не рисовали. Я могу только поблагодарить тебя… Если это, конечно, уместно… Но я правда очень польщен… — Значит, тебе не кажется это странным? — принц опустил взгляд на твердую обложку альбома и огладил ее большими пальцами. — Возможно, если бы это попалось мне на глаза тогда, у меня возникло бы очень много вопросов, — честно признался Се Лянь. — Но не теперь. Мне кажется, это так трогательно... К тому же, это большая удача, когда твой портрет, да еще и не один, рисует такой талантливый художник.       Омега был готов поклясться, что на обычно благородно бледных щеках альфы проступил румянец. Се Лянь не выдержал и, рассмеявшись, прижался к груди принца, утягивая его в объятия. Видеть Сань Лана таким было для него большой редкостью, и омега обожал подобные моменты. — А у тебя есть еще рисунки? — наконец, отсмеявшись, Се Лянь немного отстранился и заглянул Хуа Чэну в глаза. — Твои? — уточнил альфа, и в его темном как смоль взгляде сверкнул столь свойственный ему озорной огонек. — Я вообще-то имел в виду… — секунда — и подбирать слова уже снова приходилось Се Ляню. — Я бы очень хотел взглянуть на другие твои работы… — Если гэгэ желает, я, разумеется, покажу, но только других рисунков у меня не так уж и много. Все-таки у меня была любимая тема для изображений…       Омега только было открыл рот, чтобы словесно парировать этот выпад со стороны Хуа Чэна, как вдруг его внимание привлекла деталь одеяния принца, которую он почему-то сразу не заметил.       На груди альфы красовалась средних размеров серебряная брошь с изображением фамильного герба Королевской семьи. Се Лянь много раз видел ее и раньше, но в этот самый момент его внимание было целиком приковано к крупным бабочкам, изображенным в серебре искусным ювелиром на фоне короны.       В который раз за день омега ощутил, как по его телу побежали мурашки...