Грешная страсть, или сын Первосвященника

      В тот день Се Ляню не удалось поговорить с Верховным Епископом Уюна — тому пришлось в срочном порядке уехать в Северо-западный монастырь, где проживали дальние родственники семьи Первосвященника.       Узнав об этом, Се Лянь только вздохнул — он догадывался, зачем Епископ отправился туда.       «Он дает мне время все «тщательно обдумать и принять взвешенное решение», а заодно хочет напомнить, что в его власти отстранить меня от дел… Вот так легко и просто. И почему уже две стороны, которые, по идее, всегда были моими союзниками, желают забрать у меня титул, принадлежащий мне по праву рождения?..».       От всех этих мыслей начинала болеть голова.       Недолго думая, Первосвященник направился прочь от покоев Верховного Епископа. Хуа Чэн четко дал понять, что собрание Круга Министров состоится только вечером, а значит, у Се Ляня в распоряжении было несколько часов свободного времени, которые омега решил провести подобающим образом и отправиться в Кафедральный собор. Всегда, когда он чувствовал себя потерянным или взволнованным, он шел туда, и сердце его обретало покой и умиротворение.       Вернувшись в отведенные ему покои, Се Лянь взял меч и прикрепил к поясу ножны. Всё-таки он собирался поехать в город в одиночку. На мгновение замерев, молодой человек окинул взглядом просторную комнату: на стуле у идеально застеленной кровати лежал чистый комплект одежды. Се Лянь подошёл ближе и почувствовал приятный запах свежепостиранных вещей. Очевидно, слуги принесли одежду совсем недавно и видели, что Первосвященник не ночевал у себя.       «Вот так и рождаются слухи…» — невольно подумал Се Лянь, снял камзол, накинул на плечи дорожный плащ и поспешно вышел из покоев.       Путь к конюшням был не один: Се Лянь мог бы пойти витиеватыми коридорами дворца, но мужчина выбрал более приятную дорогу, лежавшую через дворцовый сад. На подходе к нему Первосвященник заприметил из окна, как двое человек неспешно прогуливались по самой широкой аллее сада. Один из них, более высокий, носил длинные одежды лекаря и шёл, заложив руки за спину, а второй, судя по всему, был ребёнок. Мальчик то и дело вился вокруг старшего, иногда отбегая от него к клумбам и присаживаясь на корточки, чтобы получше рассмотреть, что же там росло.       Догадавшись, кем были эти люди, Се Лянь поспешил в сад и вскоре нагнал их. — Наставник! — позвал Первосвященник.       Мужчина в чёрном неспешно повернулся в сторону, откуда послышался голос, а ребёнок, сидевший на корточках, вскочил на ноги и вмиг оказался за спиной старшего. — Ваше Превосходительство, — Мэй Няньцин учтиво склонил голову в знак приветствия. — С возвращением. — А, спасибо, — рассеянно улыбнулся Се Лянь и тут же переключил внимание на ребёнка. — А это…? Лан Цяньцю?       Мальчик выглянул одним глазом из-за спины лекаря и уставился на омегу, всем своим видом излучая враждебность. — Ах да, полагаю, этому молодому человеку не помешает почаще дышать свежим воздухом, — проговорил Мэй Няньцин. — Не переживайте, Ваше Превосходительство, я все согласовал с Его Высочеством. — Нет-нет, что Вы, Наставник, я вовсе не беспокоюсь об этом, — покачал головой Се Лянь. — Наоборот, я приятно удивлен. Я и сам собирался на днях зайти проведать юного принца.       Услышав это, мальчик снова спрятался за спину мужчины. — Вот видишь, как Его Превосходительство заботится о тебе, — проговорил Мэй Няньцин, обращаясь к ребёнку. — Ну же, выйди, поприветствуй его как следует.       Однако Лан Цяньцю упирался, не желая встречаться с Се Лянем лицом к лицу. — Не нужно его заставлять, — мягко проговорил омега. — Я лишь хочу, чтобы ты знал: здесь тебе никто не причинит вреда, — добавил он, обращаясь к мальчишке в надежде, что тот, если так сразу и не поверит ему, то хотя бы услышит.       Мэй Няньцин кивнул, будто подтверждая сказанное Первосвященником. Только тогда Лан Цяньцю малость расслабился.       Поклонившись Наставнику на прощание, Се Лянь продолжил путь к королевским конюшням, мысленно дивясь тому, как Мэй Няньцину удалось заручиться доверием юного принца Юнъань. В последний раз, когда омега виделся с ним, мальчик — по вполне понятным причинам — вёл себя как до смерти напуганный зверёк, больно кусавший каждого, кто имел неосторожность приблизиться к нему.       «Надеюсь, это дитя оправится от удара и вырастет хорошим человеком», — Се Лянь мысленно вознёс молитву Небесам.       В конюшне Первосвященника встретили сразу несколько конюхов и повели его к стойлам королевских скакунов. Увидев своего хозяина, белоснежная кобыла радостно заржала. — Жое, — Се Лянь с улыбкой подошел к стойлу и протянул руку к мягкому теплому носу животного. — Как ты, девочка, отдохнула?       Однако, вспомнив, что он был здесь не один, омега умолк и принялся молча поглаживать лошадь обеими руками. В соседнем стойле крупный вороной жеребец тихо заржал, стоило Се Ляню начать гладить свою кобылу. Взглянув на коня, Первосвященник тут же узнал его. — Эмин! — радостно воскликнул омега и протянул руку к темной морде жеребца. То был любимый скакун Сань Лана.       В этот момент к конюхам присоединился еще один мужчина. — Ваше Превосходительство, не желаете ли взять карету Его Высочества, чтобы отправиться в город? — поклонившись, предложил конюх Се Ляню.       Первосвященник сразу хотел вежливо отказаться, но, вспомнив, в каком состоянии было его тело, передумал и коротко кивнул. — Разве посторонним дозволяется пользоваться экипажами королевской семьи? — поинтересовался Се Лянь, следуя за конюхом в внутренний двор конюшни. — А эта карета не королевской семьи, Ваша Светлость. Его Высочество приказал подготовить для Вас его личную карету. — Но ведь она всё равно принадлежит королевской семье, — стоял на своем Первосвященник. — Приказ есть приказ, — пожал плечами конюх.       Се Лянь мог только догадываться, было ли это удачным стечением обстоятельств, или же его альфа в самом деле знал, что Первосвященник захочет выехать в город, и заранее обо всем позаботился.       Во внутреннем дворе уже стояла карета, запряженная парой красивых скакунов. Увидев экипаж, Се Лянь несколько успокоился — карета была довольно скромной по сравнению с другими каретами королевской семьи, которые Первосвященнику доводилось видеть.       «То, что нужно», — обрадовался омега — он не хотел привлекать излишнего внимания, разъезжая на дорогом экипаже по самому центру столицы. Сейчас ему как никогда хотелось уединиться в тишине.

***

      Экипаж остановился у самых ступеней Кафедрального собора столицы Сяньлэ. Поднимаясь, Се Лянь, чисто по привычке, приобретенной в совсем юном возрасте, принялся считать ступени. Как можно было догадаться, каждый раз их число оставалось неизменным. Первосвященник никогда не просчитывался.       Скрипнув тяжелой входной дверью, молодой человек вошел в собор. В это время дня посетителей было мало и активно шла подготовка к вечерней службе. Первосвященника никто не узнал — Се Лянь прятал лицо под глубоким капюшоном дорожного плаща.       Бесшумно ступая, омега остановился перед алтарем и поднял глаза кверху — над ним раскинулся высокий свод собора. Се Лянь невольно вспомнил, как, будучи совсем ребенком, верил, будто там, в световом барабане церкви, под самым куполом собирались небожители и слушали людские молитвы.       Теперь, стоя под этим величественным сводом, Се Лянь впервые задумался о том, как будет жить, если его лишат титула Первосвященника. Всю жизнь он видел для себя лишь один путь, подразумевавший полную отдачу своему делу — проповедованию слова небожителей. Здесь могла быть лишь одна любовь — к чему-то высшему и неизведанному, не поддающемуся понимаю простых смертных, но теперь…       Теперь в жизни Се Ляня был Хуа Чэн. И если поначалу омега мог как-то обманывать себя, прятать свои чувства и истинные желания, бежать от них, то сейчас присутствие альфы проникало в каждую его мысль, в каждую клеточку его тела, и Се Лянь мог чувствовать это даже на расстоянии сотен тысяч километров, и он знал — отныне так будет всегда.       Первосвященник вздохнул — он представил, что скажет его отец, когда узнает обо всем: будет он рад за сына или же разочаруется в нем до конца своих дней? Едва ли прежний Первосвященник рассчитывал, что все его усилия и время, вложенное в сына, обернутся чем-то подобным…       Два года назад, когда Се Лянь бежал из столицы, твердо решив оставить свою прежнюю жизнь позади, он не думал, что снова вернётся туда, где всё началось, и у него будет возможность увидеть отца. По правде сказать, омега тогда вообще ни о чем не думал, кроме спасения своей жизни. А после встречи с принцем всё так быстро случилось — у Се Ляня даже не было времени толком обдумать, к чему он идет и с какими последствиями может столкнуться.       В прошлом Первосвященник постоянно руководствовался голосом рассудка, пытаясь разделить мир на черное и белое, как его учили в монастыре. А теперь всё смешалось… Все мысли и недосказанности снова полезли наружу — как всегда, в самый напряженный момент — и затолкать их на задворки своего сознания Се Ляню не представлялось возможным.       «Неужели это в самом деле конец?.. — думал омега, неотрывно глядя на величественный свод собора. — Неужели все случится так, как предсказывала леди Ши, и я стану последним чистокровным выходцем из рода Первосвященников?.. Неужели на то воля Небес, и пришло время побочной ветви нашей семьи взять на себя священную обязанность, что веками несла моя семья?..».       Впервые пребывание в Кафедральном соборе и молитвы не принесли его душе успокоения. Развернувшись на каблуках, Се Лянь поспешил к выходу из собора. Но тут… — Господин! — звонкий мужской голос нарушил благоговейную тишину храма.       Се Лянь не подумал обернуться — кроме него в помещении было еще несколько человек, но кто-то окликнул еще раз. Тогда омега приостановился у самых дверей собора и осторожно глянул назад — за ним поспешно шел молодой монах-священнослужитель. Стоило Первосвященнику увидеть, кто это был, его брови стремительно поползли вверх. — Выйдем, — тихо шепнул молодой мужчина и, обхватив Се Ляня за запястье, потащил его за собой в небольшой сад, что находился за Кафедральным собором.       Убедившись, что вокруг них никого не было, молодые люди остановились, став друг напротив друга. — Му Цин! — воскликнул Се Лянь и чуть было не бросился другу на шею, но в последний момент сдержался — в его памяти замелькали картинки того, как они расстались.       Повисла короткая пауза. Не зная, как быть, омега поднял руки и опустил капюшон своего плаща. Глаза Му Цина округлились сами собой: — Что случилось? Выглядишь так, будто не спал несколько ночей кряду. — Н-нет… Я хотел сказать, я в порядке — ничего такого, — Се Лянь, стараясь ничем не выдать своего удивления, выставил руку перед собой в попытке выглядеть более убедительно. — Как ты узнал меня?       Му Цин в упор смотрел на Первосвященника, почти не моргая. Осознав, что ведет себя неподобающим образом, он отвел взгляд в сторону: — Я слышал, что Первосвященник вернулся, и все эти дни я пытался придумать, как бы заявиться в Королевский дворец и удостовериться, что это действительно ты, но я так ничего и не придумал. Тогда я догадался, что наверняка ты рано или поздно придешь сюда сам, и вот ты здесь… Я знаю тебя всю свою жизнь, как я мог не узнать тебя?       Вновь повисло неловкое молчание. — Прости… — тихо проговорил Се Лянь.       Му Цин удивленно приподнял брови: — За что ты извиняешься? — За то, что так внезапно пропал тогда…       Стоило Се Ляню вспомнить о негодяях, что обманули его, а потом пытались надругаться над ним, как его лицо заметно помрачнело. Если бы Сань Лан чудом не оказался рядом, кто знает, где бы омега был теперь… — Я тогда попал в очень неприятную ситуацию с бандитами… Меня надули и… Пытались обокрасть, — соврал Первосвященник.       Разумеется, он не собирался рассказывать другу всей правды. Было очевидно, что Му Цин и так волновался за него и, возможно, даже винил себя в том, что их пути разошлись. — А что потом?.. Ты с ними справился?.. — во взгляде темноволосого священнослужителя читалась тревога. — Я — нет, их было слишком много для одного, но благо, Сань Лан… То есть Его Высочество спас меня. — Наследный принц? — не веря своим ушам, переспросил Му Цин. — Да, оказывается, наша армия остановилась в окрестностях того маленького городка, где мы жили. Его Высочество видел мое выступление на улице и в итоге узнал меня.       Му Цин стоял как громом пораженный, и весь его внешний вид словно говорил: «Вот бывает же…». — Ну и дела… — Я был без сознания, а когда очнулся, то хотел сразу отправиться на твои поиски. В итоге люди Хэ Сюаня искали тебя, но не нашли… Всё это время я ужасно боялся, что ты возненавидел меня, подумав, что я тебя бросил… И это после всего, что ты для меня сделал…       Му Цин подошел к стоявшей неподалеку скамье и уселся на нее, уперевшись локтями в колени и сложив руки в замок. — Я так не думал… — мрачно возразил он. — Я тоже искал тебя, но никак не мог найти. Я видел издалека армию, но не разглядел их знамён. Это мог быть враг, я не стал лезть на рожон и продолжил искать тебя в городе и окрестностях. Через какое-то время люди в Лиу стали поговаривать, что то была армия Сяньлэ, и я отправился к их лагерю, но опоздал — на том месте было уже пусто… Я допускал, что ты ушел с ними, но я не нагнал вас. Как оказалось, наша армия двигается на удивление быстро… — Да и я не знал наверняка, что это не люди треклятого Цзюнь У, — помолчав, продолжил Му Цин. — Я боялся, что могу вывести их на твой след — вдруг ты решил дальше скрываться от них в одиночку… В общем, я не нашел ничего разумнее, чем вернуться назад и ждать от тебя вестей здесь. — Ты правильно поступил, — выслушав друга, Се Лянь мягко улыбнулся. — И ты хорошо прятался, даже люди Хэ Сюаня тебя не нашли, а ведь его отряд — профессиональные ищейки… Я… Я так рад, что ты вернулся целым и невредимым… Я в неоплатном долгу перед тобой.       Му Цин поднял голову и посмотрел на Первосвященника снизу вверх: — Бросьте, Ваше Превосходительство. Ты знаешь, как я всегда относился к тебе и твоим родителям, к нашей общей братии. Если бы я не захотел тогда отправиться с тобой, я бы не сделал этого. Это был мой осознанный выбор, ты ничего мне не должен.       Се Лянь изумленно смотрел на друга, не зная, что сказать в ответ. Он и подумать не мог, что Му Цин умел изрекать столь сентиментальные речи. — Что ты намерен делать теперь? Почему пришел сюда втихоря? — темноволосый священнослужитель первым нарушил слегка затянувшуюся паузу. — А что мне еще делать? — пожал плечами Се Лянь. — Я без понятия, как примут меня люди. Вдруг они обозлились на меня за мой «побег». Прихвостни Цзюнь У активно распространяли слухи о том, что я покинул своих прихожан в момент, когда они более всего нуждались в поддержке. — Ты думаешь, нормальные люди поверили такому типу, как он? — усмехнулся Му Цин. — Меня вон здесь приняли как своего. Жители столицы верны тебе и твоему отцу. Готов поклясться, большинство прихожан придерживается того же мнения. К тому же, на твоей стороне поддержка королевской семьи, ты легко сможешь очистить свое доброе имя. — Хотелось бы верить, что так и будет. Да только вряд ли вскоре это будет иметь какое-либо значение… — вздохнул Первосвященник. — О чем это ты? — Меня собираются лишить духовного сана.       Глаза Му Цина стали круглыми как две монеты, и он вскочил со скамьи с криками: — За что?! Кто осмелился?! Они будто не знают, что никто не в праве этого сделать?! — Успокойся, они знают и даже имеют на это право, — грустно проговорил Се Лянь, подходя к другу и присаживаясь на скамью подле него. — А ты думал, для чего приехал Верховный Епископ Уюна? — Как?.. На коронацию… И тебя встретить…       Омега горько усмехнулся: — Да кто я такой, чтобы сам Верховный Епископ ехал в такую даль поприветствовать меня. Все, по идее, должно быть наоборот. — Но зачем ему забирать у тебя твой сан?! Где такое видано?! — не унимался Му Цин. — На каких основаниях-то? — Как раз потому, что я бросил все свои дела здесь и был готов сам отречься от своего священного долга и наследия моей семьи… Два года от меня ни слуху ни духу… — Но ведь это… Прошлая власть покушалась на монастырь, на твою жизнь, в конце концов… — руки Му Цина сжимались в кулаки и снова разжимались. Се Лянь прекрасно знал, что это означало — бета был в ярости. — Да ведь и сам Епископ — омега. Разве он не может войти в твое положение?..       Се Лянь покачал головой: — Может, но, похоже, не хочет… У него свои соображения на сей счет.       Первосвященник не собирался рассказывать другу об истинных мотивах приезда Епископа. «Чем меньше народу знает об этом инциденте, тем лучше», — решил омега, а вслух сказал: — Однако он не единственный, кто может отнять у меня мой титул… — В смысле?.. — Возможно, мне и самому придётся отказаться от него.       От удивления глаза Му Цина почти вылезли на лоб. — Лучше присядь, — Се Лянь взял бету за запястье и с силой потянул вниз. Тот послушно сел. — Мы с Хуа Чэном… собираемся пожениться. — Вы… Что?.. — Ты не ослышался, — глядя на потерянное выражение лица друга, Се Лянь не знал, плакать ему или смеяться. — То есть… Как это? Вы вместе? — и без того бледное лицо Му Цина побледнело еще сильнее. — Да, — утвердительно кивнул Се Лянь. — Так вот почему от тебя несет альфой аж за километр… — пробормотал Му Цин, который, несмотря на свой духовный сан, не гнушался резких высказываний.       Омега, пристально наблюдавший за реакцией друга, рассмеялся. — Так вы уже, выходит… того? — слегка смутившись, спросил бета. Он выглядел таким обескураженным, что Первосвященнику стало немного жаль его. — Да, — кивнул Се Лянь. — Мы даже частично объявили о нашей помолвке. Осталось лишь обнародовать это официально… — Так я и думал, что что-то между вами еще тогда было неладно… Но я и подумать не мог, что вы… — Му Цин вопросительно посмотрел на омегу. — Это было неизбежно, он мой истинный альфа, — Первосвященник опустил взгляд на свои руки, сложенные на коленях. — Ты уверен в этом? — Абсолютно, — пальцы Се Ляня сжали ткань дорожного плаща. — Неужели ты станешь меня отговаривать? — Нет-нет, еще чего… — Му Цин отвернулся от омеги и устремил расфокусированный взгляд прямо перед собой, было видно, что он целиком ушел в свои мысли. — Но тогда ты в самом деле не сможешь оставаться Первосвященником. Церковь и власть не имеют права вмешиваться в дела друг друга. — Вот именно… Разве может Первосвященник стать принцем-консортом? — грустно подтвердил омега. — Не может, — абсолютно бесцветным тоном повторил Му Цин.       Се Лянь с тревогой взглянул на него — никогда еще он не видел друга в таком состоянии. — Но Се Лянь, а как же мы?.. Как же наши с тобой братья-монахи? — Му Цин вдруг снова вскочил на ноги. — Ты хоть знаешь, что всё это время большая часть монастырской братии никуда не уходила? Они разбрелись по окрестным монастырям и храмам, чтобы ждать твоего возвращения, продолжая наше общее дело. Нет, есть, конечно, те, кто ушел в дальние монастыри насовсем, но многие остались здесь, в том числе и Фэн Синь. Они ждали тебя все это время. Мы с ними регулярно видимся, и теперь, когда ты в столице, мы готовы работать, чтобы восстановить нашу родную обитель.       Глаза Му Цина горели, а руки сжались в твердые кулаки, да так, что на тыльной стороне ладоней вспухли вены. Се Лянь, словно завороженный, смотрел на друга:       «В самом деле… Как я могу лишить их надежды? Ведь они тоже моя семья, а сгоревший монастырь Тайцан был не только моим домом, но и их домом тоже… Я не могу снова бросить свою братию». — Но Му Цин… Что же мне делать? Думаешь, я хочу отречься от своего сана?.. Это наследие моей семьи, и… — разволновавшись, Первосвященник тоже поднялся со скамьи и вдруг замолк.       Его осенило. — Му Цин, а ведь ты прав… Ты, черт возьми, абсолютно прав! — омега неожиданно рассмеялся и, подойдя к другу вплотную, сжал его руки в своих ладонях. — Все это время я думал только о себе. Пора с этим заканчивать. Раз я вернулся как Первосвященник, надо бы уже вспомнить, чем мне должно заниматься и о ком заботиться. Спасибо тебе, теперь я знаю, как быть.       Му Цин непонимающим взглядом посмотрел на Первосвященника: — Что? Что ты придумал? — Ты обо всем узнаешь! — совладав с собой, ответил Се Лянь и отпустил руки друга. — Мне нужно срочно вернуться во дворец, но мы очень скоро увидимся снова.       С этими словами омега накинул на голову капюшон плаща и поспешил к калитке, которая вела прочь из сада. — Подожди, мы ж еще не договорили! — крикнул Му Цин вслед Первосвященнику, но тот лишь поднял руку в прощальном жесте. Бета недовольно закатил глаза — ему оставалось только смириться.       Сев в экипаж принца, Се Лянь попросил возничего поторопиться — ему не терпелось поскорее оказаться во дворце и объявить Сань Лану о внезапно пришедшей ему идее.       «Как Первосвященник, я не обязан подчиняться ничьим приказам, — думал омега, наблюдая за пробегающими мимо городскими зданиями. — И пока мой сан при мне, я имею право предложить такое решение сложившейся ситуации, которое будет отвечать и интересам Церкви в том числе».       Экипаж стремительно нёсся по узким улочками столицы, приближаясь к воротам королевского дворца.       «Я слишком долго был в бегах и совершенно позабыл, кто я на самом деле».

***

— Его королевское Высочество, король Пхумилон Чакри! — торжественно объявил глашатай и, согнувшись в три погибели, маленькими шажками отошел от дверей Тронного зала в сторону, дабы не закрывать своей никчемной фигуркой вид на только что прибывшего гостя.       Тяжелые позолоченные двери отворились, и в них появился мужчина весьма внушительных размеров. Король соседнего государства был высоким человеком средних лет. Его густые короткие волосы красиво подёрнулись сединой, ярко выделявшейся на фоне медовой смуглой кожи. Маленькие, почти мышиные голубые глазки, нервно перебегали с одного присутствовавшего в Тронном зале на другого, пока не остановились на наследном принце.       На губах короля расплылась слащавая улыбочка, и он, раскинув руки в стороны, широким шагом двинулся навстречу Хуа Чэну, восседавшему на троне. Каблуки сапог гостя мелко стучали по каменному полу, а его легкая полупрозрачная мантия, расшитая золотыми нитями, волочилась за ним попятам словно тень. Мужчина был разодет так, будто прибыл не иначе как на грандиозный праздник. — Батюшки мои, батюшки! — воскликнул Пхумилон Чакри, останавливаясь у тронного возвышения. — Неужто предо мной тот самый наследный принц, который еще буквально лет десять тому назад носился по всему дворцу, размахивая деревянным мечом, не желая внимать ничьим замечаниям? Ни за что бы Вас не узнал, встреться Вы мне где-нибудь за пределами этого великолепного зала!       Хуа Чэн и бровью не повел — только приподнял руку, призывая короля прекратить любезности, и встал, чтобы поприветствовать гостя должным образом. — Добро пожаловать, Ваше Величество, — проговорил Хуа Чэн своим низким звучным голосом и поклонился, как подобает принцу при встрече с королем. — Ох, — только и выдавил из себя новоприбывший гость, увидев принца в полный рост. — Нет, точно бы Вас не узнал… Богатым будете, Ваше Высочество, ха-ха-ха.       Хуа Чэн слегка улыбнулся одними уголками губ, глаза же его внимательно и холодно смотрели на мужчину: — Чем мы обязаны столь неожиданному визиту, Ваше Величество?       Услышав эти слова, король зашелся смехом, да таким, что у него слезы на глазах выступили: — Ох, ну будет Вам шутить, Ваше Высочество! Как только я узнал, что Вы вернулись из Юнъань, я начал приготовления к Вашей коронации. Вы же знаете, мы с Вашим отцом давние друзья. К тому же, мне так стыдно, что не смог поддержать Вас в продолжительной войне, а о том, что несколькими годами ранее у Вас в Сяньлэ произошел государственный переворот, я и вовсе не знал! Одним Небожителям известно, сколько бед свалилось и на мою страну за последние пять лет. Едва хватило сил и средств всё уладить. Тут уж, извините, каждому своя рубаха ближе к телу — не поможешь себе, о помощи соседу не может быть и речи! Вы-то уж, как будущий монарх, поймете меня! Да мы ведь, можно сказать, почти родственники… По королевской-то крови…       Хуа Чэн слегка приподнял одну бровь. — Заносите! — проигнорировав реакцию принца, крикнул король и, обернувшись назад, махнул слугам рукой.       Золоченые двери вновь заскрипели, открываясь, и в Тронный зал вошли несколько слуг. Они были одеты так же ярко и вычурно, как и их правитель. Каждый из мужчин нес по деревянному сундуку среднего размера. Слуги выстроились в ряд подле короля. Хуа Чэн и Хэ Сюань удивленно наблюдали за этим действом, которое, сдавалось им, было отрепетировано заранее.       Король украдкой взглянул на принца, словно хотел удостоверился, что его жест произвел на Хуа Чэна хотя бы какое-то впечатление, и подозвал к себе одного из слуг. Открыв сундук, Пхумилон Чакри демонстративно повел рукой, словно хотел сказать: «Только полюбуйтесь». — Ваше Высочество, извольте принять мои скромные дары. Я хотел первым преподнести Вам подарки в честь коронации и засвидетельствовать свое уважение и дружественный настрой. Надеюсь, наши с Вами отношения будут столь же длительными и теплыми, как у меня с Вашим отцом.       Хуа Чэн не произнес ни слова, продолжая бесстрастно взирать на привезенные королем сокровища. Пхумилон Чакри молча подходил к каждому из сундуков, поочередно открывая их крышки и демонстрируя содержимое. Хэ Сюань украдкой взглянул на принца — его лицо не выражало никаких эмоций. — А вот тут у нас кое-что особенное, и это я бы хотел обсудить с Вами лично, Ваше Высочество, — король остановился возле слуги, державшего самый крупный из сундуков, и как-то загадочно посмотрел на Хуа Чэна. — Что скажете? — Я крайне польщён, Ваше Величество. Мне даже как-то неловко… Правда, не стоило, — проговорил Хуа Чэн, однако его тон совершенно не соответствовал столько вежливым словам. Было очевидно, что принц был не то, что не рад подаркам, он был раздражен.       Однако Пхумилон Чакри рассмеялся как ни в чем не бывало, то ли нарочито игнорируя настроение принца, то ли в самом деле не замечая его: — Будет Вам, Ваше Высочество. Это не только от меня одного, а еще и от моей достопочтенной супруги и Ее Высочества, принцессы, моей дочери, с которыми я прибыл сюда.       Лицо Хэ Сюаня еле заметно помрачнело — он понял, что брат оказался прав — король в самом деле хотел не просто подмазаться к Хуа Чэну, а заодно и сосватать свою дочь. — Прошу передать им от меня слова глубочайшей благодарности и низкий поклон, — тем же холодным и надменным тоном произнес Хуа Чэн. — Отчего же мне становиться посыльным, Ваше Высочество? Разве сегодня не будет праздничного ужина в честь приезда дорогих соседей? — полушутя поинтересовался король. — Ну разумеется, — одними губами улыбнулся принц. — Вот и чудесно! Тогда Вы лично сможете передать моим дорогим супруге и дочери свои слова благодарности. Они будут более чем польщены быть удостоенными такой чести.       Коротко кивнув, Хуа Чэн заложил одну руку за спину: — В таком случае мне нужно отдать кое-какие распоряжения и начать подготовку к вечеру. Прошу меня простить, Ваше Величество. Пожалуйста, будьте как дома и отдыхайте.       С этими словами принц поспешно удалился из Тронного зала. Только золоченые двери закрылись за его спиной, на скулах мужчины заходили желваки. — Мне интересно, кем этот старик себя возомнил, — сквозь зубы процедил Хуа Чэн, обращаясь к Хэ Сюаню, следовавшему за ним. — У него явно кишка не тонка, раз заявился ко мне во дворец и еще отдает тут распоряжения. — Что поделать, он все-таки король, а ты пока еще наследный принц, — тоном, выражающим полнейшее безразличие к происходящему, заметил Хэ Сюань. — А ведь ты был прав насчет его намерений. — Это было изначально ясно как божий день, — Хуа Чэн направился в свой кабинет. — Теперь этот тип останется здесь до самой коронации… — Даже не сомневайся в этом, — отозвался Хэ Сюань. — Мне отменить собрание Круга Министров?       Принц тяжко вздохнул: — Как всё не вовремя… Отменяй…

***

      Экипаж Се Ляня подъехал к воротам дворца уже на закате. Первосвященник ловко спрыгнул на землю и бегом помчался вверх по ступеням парадного входа — он ужасно волновался и надеялся, что не опоздал за собрание Круга Министров. Один из встречавших его слуг пытался, кажется, что-то ему сказать, но омега, пробормотав какие-то невнятные извинения, пропустил его слова мимо ушей.       Взлетев на третий этаж, где располагался рабочий кабинет принца, Се Лянь без стука распахнул дверь, вбежал в помещение и замер… В слабо освещенной комнате у полузанавешенного окна стояла молодая девушка в разноцветных одеждах. Первосвященник не мог разглядеть ее лица из-за царившего вокруг полумрака, но он заметил, как она вздрогнула от неожиданности и спуганно повернулась в направлении двери.       Пару мгновений Се Лянь и незнакомка изумленно смотрели друг на друга не в силах произнести ни слова. Тишину нарушало только глубокое дыхание омеги, который так спешил, что напрочь запыхался.       Вдруг девушка словно опомнилась и, отойдя от окна, как-то неловко присела в реверансе. Се Лянь удивленно наблюдал за ней. — А Вы кто? — машинально выпалил он, особо не задумываясь о приличиях. — Я… Жду Его Высочество, — растерянно произнесла девушка.       Услышав нежный, почти детский голос, Первосвященник понял, что девушке было не больше шестнадцати лет.       Глаза Се Ляня немного привыкли к полумраку в кабинете Хуа Чэна, и он наконец разглядел хрупкую фигуру незваной гостьи — в ней уже отчётливо вырисовывались женские очертания, но легкая округлось лица выдавала ее юный возраст.       Кожа девушки была красивого медового оттенка, черные волнистые волосы мягкими волнами спадали на плечи и доставали до самых ее бедер. Выразительные карие глаза испуганно смотрели на Се Ляня. Руки девушки были сложены спереди, что говорило о хороших манерах. Стало очевидно, что она была из высшего общества. — Я тоже ищу Его Высочество, — оправившись от удивления, проговорил Се Лянь. — Но как же Вы попали сюда? Это ведь личный кабинет принца.       Испуг в глазах девушки тут же испарился: — Так же, как и Вы, господин.       Брови Се Ляня стремительно поползли вверх: — Но сюда нельзя посторонним. — А я и не посторонняя, — гостья приподняла подбородок и расправила плечи. — Мое имя Пхонпан* Чакри.       Это имя показалось Се Ляню смутно знакомым, однако он не мог припомнить, где же слышал его прежде. Омега еще раз внимательно оглядел девушку с ног до головы. Только теперь он заметил, что она была вся увешана драгоценностями — от золотых цепочек на шее до браслетов на запястьях и лодыжках.       «Чакри… Неужто это в самом деле принцесса соседнего государства?..» — удивленно подумал Первосвященник и поспешил исправить свое положение. — Прошу меня простить, Ваше Высочество, я не узнал Вас. — И не должен был, — ответила Пхонпан Чакри. — Мужчины не имеют права видеть моего лица. Теперь ты, вероятнее всего, будешь казнен или заперт в темнице до конца своих дней. — Боюсь, я не могу допустить ни того, ни другого, Ваше Высочество, — улыбнувшись, возразил Се Лянь. — Вы сказали, что мужчинам не дозволяется видеть Вас, но при этом Вы пришли в личный кабинет Его Высочества без своих венценосных родителей и прислуги. Я полагаю, Вы первая нарушили правила.       Теперь взгляд принцессы горел возмущением. — Кто ты таков, что не боишься смерти?! — воскликнула она. — У меня есть причины быть здесь. Я впервые в жизни пересекла границу родной страны, чтобы приехать к мужчине, который, возможно, станет моим супругом, а здесь ходят слухи, что он уже связан с омегой. Я пришла, чтобы спросить обо всем у Его Высочества лично.       Осознав, что на эмоциях сказала слишком много, девушка резко замолкла и принялась буравить Се Ляня полным негодования взглядом. — Ваше Высочество, я все понимаю, но Вам нельзя быть здесь, — в голосе Первосвященника послышался столь не присущий ему холод. — Какое же, мне интересно, положение Вы занимаете при дворе, что смеете указывать мне, что можно, а что нет? И ведь Вы не поклонились мне при встрече. Где Ваши манеры? — Я не кланяюсь даже королям, Ваше Высочество, — заметил Се Лянь.       Он видел, что перед ним почти ещё ребёнок, но слова девушки вызвали в его душе такое возмущение, что омега еле сдерживался, чтобы не нагрубить принцессе.       В этот момент в коридоре послышались шаги, женские причитания и громкие мужские голоса. Среди них Се Лянь сразу же узнал Сань Лана.       Принц во главе небольшой свиты вошел в кабинет, но так и замер в дверях, удивленно переводя взгляд своего темного как ночь глаза с Се Ляня на девушку. — В-Ваше Высочество, — воскликнула Пхонпан Чакри и снова присела в неуклюжем реверансе.       У Се Ляня пронеслось в мыслях, что принцессу наверняка заставили выучить этот жест этикета Сяньлэ, чтобы понравиться принцу и придворным. Он едва удержался от того, чтобы фыркнуть. — Ваше Высочество… — Хуа Чэн, казалось, совсем перестал понимать, что происходит.       Вдруг из-за спины принца выскочила женщина с покрасневшими от слез глазами. Увидев принцессу, она упала на колени и начала снова плакать, громко причитая на непонятном Се Ляню языке.       Пхонпан покраснела пуще прежнего и растерянно оглядела принца и всех, кто пришёл вместе с ним. — Прошу простить меня, мне ужасно неловко… — чуть не плача, пробормотала девушка и, сказав что-то на своём языке плачущей женщине, выбежала из кабинета.       Свита принца едва успела расступиться, чтобы пропустить принцессу и ее прислугу. — Оставьте нас, — приказал Хуа Чэн, махнув рукой.       Придворные тут же повиновались, закрыв за собой дверь. — Гэгэ, что здесь случилось? — Сань Лан, ты мне скажи, почему в твой личный кабинет может попасть любой, кто только пожелает?.. Куда делась стража?       Хуа Чэн тут же уловил настроение омеги — тот был очень раздражён. — Я отошёл всего на десять минут, стража была со мной все это время, — ответил принц, внимательно глядя в глаза Се Ляню. — Но как же так?.. — ужаснулся Первосвященник. — Здесь ведь хранятся важные бумаги, документы… Любой может зайти и забрать то, что ему заблагорассудится… — Никто не осмелится, гэгэ, — Хуа Чэн медленно подошёл вплотную к Се Ляню и положил ладонь на его талию. — Но тебя же не это волнует?       Омега нахмурился: — И это тоже… Но сначала я хочу поговорить о встрече с Кругом Министров. Когда начнётся собрание? — Я был вынужден его перенести… — со вздохом ответил принц. — Что? Но почему, Сань Лан? — раздражение Се Ляня тут же улетучилось, и он обеспокоенно заглянул альфе в лицо. — Его Величество… Мне пришлось согласиться устроить званый ужин в честь его приезда.       Се Лянь нахмурился ещё сильнее и плотнее сжал губы. Первосвященник прекрасно все понимал, однако… — Сань Лан… Могу я просить тебя всё-таки созвать Круг Министров сегодня? Я никогда бы не стал просить тебя о подобном, если бы это не было действительно важно.       Хуа Чэн внимательно смотрел Се Ляню в глаза. Если бы не прибытие короля Пхумилона, он бы не раздумывая согласился и выполнил просьбу своего омеги, но, если принц не выкажет королю соседнего государства должного уважения, это может быть расценено как оскорбление, и несложно представить, какие последствия подобный поступок мог за собой повлечь.       При этом Хуа Чэн прекрасно понимал — просьба Се Ляня была не личного характера. То было обращение Первосвященника.       Недолго думая, принц ответил: — Хорошо. Круг Министров будет созван прямо сейчас.