Грешная страсть, или сын Первосвященника

      Услышав в отдалении громкий всплеск, Хуа Чэн забеспокоился. Наскоро попрощавшись с миловидной пожилой парой, которая подсказала ему, где находился ближайший мост, принц поспешил назад.       Вернувшись, Хуа Чэн обнаружил, что омеги и след простыл. Его тут же охватила тревога — он заозирался вокруг. — Гэгэ! — во весь голос позвал принц. — Сань Лан! Я здесь, подожди немного!       Хуа Чэн повернулся в ту сторону, откуда раздался голос Се Ляня, и увидел едва различимый в сумерках силуэт человека, стоявшего по пояс в реке. Темная фигура медленно, словно наощупь, двигалась вдоль берега, постепенно заходя глубже. — СЕ ЛЯНЬ! — громко закричал Хуа Чэн.       Его чуть было не охватила паника, благо, омега повернулся к берегу и поднял руку — мол все в порядке. — ГЭГЭ!       Зайдя по грудь в воду, Се Лянь остановился. Только тогда Хуа Чэн заметил застрявший в ветках плававшей недалеко от берега коряги водный фонарик.       Одной рукой омега ухватился за корягу, а другой принялся освобождать фонарик. Пустив его дальше по течению, Се Лянь, осторожно ступая, направился к берегу. Хуа Чэн неотрывно наблюдал, как Первосвященник подходил все ближе и ближе.       Только омега вышел из воды, весь промокший до нитки, принц подошел к нему и принялся поспешно развязывать его плащ. — Сань Лан, что ты делаешь? — попытался остановить альфу Се Лянь. — Надо скорее снять мокрое, — лишенным всяких эмоций голосом ответил Хуа Чэн, стягивая с омеги мокрую рубашку. — Боюсь, в этом нет смысла, ведь я весь…       Се Лянь не договорил — альфа снял с себя теплую рубашку, подал ему, затем накинул на него свой плащ, оставшись в тонкой нижней рубахе. — Сань Лан, правда, не стоило… — стушевался Первосвященник.       Ему стало по-настоящему неловко. — Не расскажешь, что на тебя нашло? — всё тем же странным голосом спросил Хуа Чэн, утягивая омегу за собой.       Быстрым шагом они снова направились вдоль берега реки. Было уже темно, но яркий свет сотен фонариков, плывших вниз по течению, освещал им дорогу. — Наш фонарик зацепился за корягу. Я почти достал его палкой, но оступился и упал в воду. Я подумал, раз уж весь вымок, можно напрямую дойти и достать фонарик, — смущенно пояснил Се Лянь.       Принц резко замер, повернулся к Первосвященнику и посмотрел ему в глаза. Се Лянь физически ощутил, как тот был сердит. — То есть ты подверг себя опасности из-за бумажного фонаря?       Омега досадливо поджал губы. Он понимал, что его история звучала крайне нелепо, но если посмотреть на всё с другой стороны… — Я все равно вымок, пытаясь дотянуться до коряги. Терять мне было нечего, да и та женщина сказала — если исполнить обряд, наш будущий брак будет благословлён Небожителями… — Гэгэ, это просто легенда…       Се Лянь поднял взгляд на принца: — Не совсем так… Но дело не в этом.       Хуа Чэн тяжело вздохнул и устало провёл ладонью по лицу: — Ладно, пойдем скорее, пока ты не замерз.       Омега послушно последовал за принцем. Ему было ужасно неловко, он никак не думал, что все так обернётся. — Со мной вечно случается что-нибудь в таком роде, — начал Се Лянь, решив свести разговор к шутке. — Как-то раз в детстве я ушел в лес вместе с другими послушниками монастыря. Стоило мне немного отойти от них, как я потерялся. В итоге все благополучно вернулись домой, а я рыскал по лесу целых два дня. И если бы такое произошло только единожды… Видимо, у меня совсем плохая удача. Теперь тебе придется мириться с этим. — Что же ты не провел обряд на удачу? — поинтересовался Хуа Чэн. — Сань Лан, я священник, а не сельский колдун, и обрядами не занимаюсь. — А что это тогда было там, в реке?       Лицо омеги покраснело пуще прежнего. Попытка отшутиться с крахом провалилась.       Се Лянь решил, что весь путь назад будет хранить молчание. Однако спустя несколько минут он заметил, что они шли в совершенно противоположном направлении от дворца. — Сань Лан, нам в другую сторону. — Заночуем сегодня в городе.       Вскоре молодые люди оказались у дверей небольшой таверны. В окнах заведения горел яркий свет, и виднелись лица захмелевших гуляк.       Принц и Первосвященник зашли внутрь. Их тут же окружили развесёлые горожане, каждый желал им хорошего праздника, счастливого брака и всего прочего в таком духе. Кто-то даже предложил пропустить с ним по кружке лучшего местного пива.       Хуа Чэн, однако, каким-то чудесным образом не позволял ни одному из окруживших их людей подойти близко к Се Ляню или коснуться его, за что омега был крайне признателен.       Подойдя к плохо вымытому прилавку, Хуа Чэн окликнул хозяина таверны: — Дайте нам лучшую комнату для новобрачных.       Низкорослый хозяин лавки, мужичок лет тридцати пяти заметно приободрился при слове «новобрачные» и с интересом уставился на клиентов. — Хорошо-прекрасно-пройдемте-же-за-мной, — протараторил он и, пошатываясь, повел гостей вверх по лестнице на второй этаж.       Распахнув перед молодыми людьми одну из дверей, мужичок прошел в комнату и широким жестом указал на внутреннее убранство: — Л-лучший-ик-вариант из возможных! Нигде-ик во всем городе не сыщите… — Очень признателен, — прервал его Хуа Чэн и вложил ему в руку небольшой золотой слиток. — Будьте добры принести нам горячей воды и сухую одежду.       Хозяин таверны озадаченно нахмурился: — Таких излишеств у нас не имеется… — А если хорошенько подумать? — с тенью угрозы в голосе спросил принц.       Се Лянь был уверен, что Сань Лан заплатит еще, но он этого не сделал. Аура альфы в миг стала очень плотной — от него исходила реальная угроза. — Найдем что-нибудь, господин, — быстро проговорил мужичок и, едва заметно поклонившись, заторопился выйти из комнаты. — Отдыхайте. — Вы не могли бы принести нам горячего чая? — вдруг опомнился Се Лянь. — Боюсь, у нас сейчас с горячей водой туговато… Работники все гуляют внизу, вы сами видели… Есть только вино… — Несите, — бросил ему Хуа Чэн.       Кивнув, мужичок скрылся за дверью. Се Лянь повернулся к принцу и внимательно посмотрел на него. Тот, казалось, всё еще пребывал не в духе. — Извини, гэгэ, здесь не самые лучшие условия… — Сань Лан, о чем ты? — улыбнулся омега. — Мне доводилось ночевать в местах во много раз хуже этого. А тут — посмотри — есть и мягкая постель, и место, чтобы согреться.       В этот момент в комнату зашла женщина с подносом в руках. Извинившись перед гостями за беспокойство, она поставила поднос с двумя бутылками вина и кое-какими закусками на грубо сколоченный стол, стоявший в центре комнаты. Женщина также положила комплект чистой одежды на стул и объявила, что скоро принесут горячей воды. Пожелав молодым людям хорошего отдыха, хозяйка вышла, громко хлопнув за собой дверью. — Гэгэ, нужно снять мокрую одежду, чтобы ты не простудился, — Хуа Чэн подошел к омеге и принялся развязывать его походный плащ.       Отбросив его в сторону, принц помог Се Ляню стянуть мокрую верхнюю одежду и уже было потянулся к завязкам на его штанах, как омега вдруг спохватился: — Дальше я сам. — Как скажешь, — Хуа Чэн тут же убрал руки и отошел к окну.       Се Лянь проследил за ним взглядом — ему казалось, альфа все ещё сердился. Сняв неприятно прилипшие к ногам штаны, Первосвященник поспешно переоделся и принялся развешивать мокрую одежду на спинки стульев. — Гэгэ, позволь мне. Тебе стоит пойти погреться.       Кивнув, Се Лянь подошёл к кровати и, прежде чем юркнуть под одеяло, бегло осмотрел ее.       Постель была внушительная — широкая и крепкая. Се Лянь вспомнил, что они остановились в комнате для новобрачных. Догадавшись, по какой причине конструкция кровати была именно такой, омега слегка смутился. — Сань Лан, почему ты решил снять именно эту комнату?       Принц тем временем подошел к столу и критически осмотрел принесенную им еду. — Скоро увидишь, — несколько загадочным тоном ответил он.       Се Лянь удивленно приподнял брови.       Вскоре принесли кадку с горячей водой. Хуа Чэн, по-прежнему сохраняя недовольный вид, распорядился, чтобы ее поставили у небольшой дверцы в одной из стен комнаты. Только работники таверны ушли, принц распахнул эту дверь и зашёл в небольшое темное помещение: — Гэгэ, посмотри.       Се Лянь, все это время с интересом наблюдавший за Сань Ланом, вылез из-под уютного одеяла и подошёл к дверному проему. Оказалось, что за узкой дверцей скрывалась купальня. — Ты знал об этом? — спросил омега, зажигая свечу и оглядываясь. — Да, в большинстве гостиниц и таверн комнаты для новобрачных обычно строят с отдельной купальней, — ответил Хуа Чэн, занося в небольшое помещение кадку с горячей водой. — Гэгэ, осторожно.       В глубине комнатки была большая деревянная кадка, в которую легко могли поместиться двое. Рядом с ней стояли ведра, наполненные холодной водой.       Се Лянь хотел было спросить, почему отдельные купальни чаще бывают именно в комнатах для новобрачных, но осекся, быстро сообразив, каким, вероятнее всего, будет ответ.       Вскоре кадка для купания была готова. — Гэгэ, попробуешь воду? — спросил Хуа Чэн, помешивая в кадке рукой.       Вода оказалась идеальной температуры. — Спасибо, Сань Лан.       «Стоит ли предложить принять ванну вместе или это будет слишком?» — пронеслось в мыслях омеги.       Словно почуяв сомнения Се Ляня, принц пожелал ему приятной ванны и вышел из купальни. Первосвященник остался стоять на месте, озадаченно глядя на воду в деревянной кадке. Ему было не по себе оттого, что Сань Лан всё еще сердился.       Вздохнув, омега разделся и погрузился в воду. Он пожалел, что не предложил принцу остаться. Се Лянь подтянул колени к груди и обнял их руками, представляя, как было бы хорошо оказаться в теплых объятиях Сань Лана.       «Интересно, что заставляет меня все время сомневаться?..» — с досадой подумал молодой человек.       Он прекрасно помнил, что однажды они с Сань Ланом уже купались вместе. А если вспомнить, что случилось вчера… Казалось бы, стесняться больше нечего.       От этих мыслей по коже омеги побежали мурашки.       С каждым днём Се Лянь чувствовал себя с Сань Ланом все свободнее и отчаянно хотел быть ближе к нему, но при этом… Что-то внутри периодически сковывало сердечный порыв, и Се Лянь не мог понять, что именно. То ли установки, привитые с самого детства, то ли понимание, что, будучи Первосвященником, ему ни за что нельзя упасть в грязь лицом, нарушив всем известные правила, то ли всё вместе.       «Что ж, по крайней мере, больше я не пытаюсь обмануть самого себя, — утешался Се Лянь. — Но неужели я в самом деле так боюсь настоящей близости?»       Карусель мыслей не собиралась сбавлять обороты. Омега чувствовал, как Хуа Чэн заботился о нем, никогда не проявлял нетерпения и был чуток к нему. Даже вчера вечером альфа всецело сосредоточился на том, чтобы было хорошо именно Се Ляню, позабыв о собственном наслаждении. То же и сегодня — омега был окружен заботой.       В этот момент в сознании Се Ляня словно сработал некий рычаг. Омега ощутил, как тревога стала отступать. Он был в полной безопасности рядом с Сань Ланом. Се Лянь всегда знал это.       Он почувствовал освобождение и расслабление. Ему захотелось выразить свою любовь к Сань Лану. Омега решил, что во что бы то ни стало поборет свою нерешительность и стыдливость, ибо его чувства к принцу были намного сильнее.       От этих мыслей сердце забилось чаще. Се Лянь принялся тщательно орудовать мочалкой, стараясь унять волнение.       Искупавшись, он вылез из кадки и подошёл к деревянной лавке, на которой была сложена чистая одежда, полотенца и два халата. Се Лянь выбрал тот, что поменьше.       Льняная ткань немного покалывала кожу, но омега не обращал на это внимания. Осмотревшись вокруг, он заприметил среди банных принадлежностей бутылёк с аромамаслом. Молодой человек взял его в руки и открыл — масло оказалось лавандовым.       Окунув в него указательный палец, Се Лянь провёл им по обеим сторонам своей шеи, затем капнул немного на запястья и растер. Его собственный запах смешался с лёгким ароматом лаванды.       Довольно улыбнувшись, Се Лянь принялся дальше рассматривать содержимое полок. На одной из них он нашёл плетёную веревочку для волос.       Недолго думая, омега собрал свои длинные волосы в пучок. Обычно он так делал, чтобы принять ванну, и после всегда распускал волосы. Но сегодня Се Лянь решил оставить затылок и шею открытыми. Это было так непривычно, что у омеги появилось сильное желание прикрыть заднюю часть шеи руками, но он пересилил себя.       Вспомнив, что горячая вода в кадке постепенно остывала, Се Лянь поспешил покинуть купальню, чтобы дать Сань Лану принять ванну.       Вернувшись в комнату, омега обнаружил принца у окна. Он стоял к Се Ляню спиной и, сложив руки на груди, смотрел вниз на улицу. — Сань Лан, ты сердишься на меня? — не удержавшись, спросил омега, подходя к Хуа Чэну.       Тот удивленно повёл бровями: — Что заставило тебя так подумать? — Ты казался сильно рассерженным после того, как я упал в реку, — пожал плечами Первосвященник.       Альфа, окинув внимательным взглядом внешний вид омеги, вздохнул и, протянув руки, обнял Се Ляня за плечи: — Я был зол на себя. Извини, что заставил тебя волноваться. — Я не понимаю… — Се Лянь мягко отстранился и заглянул принцу в глаза. — Мне не стоило оставлять тебя там одного, — с очередным вздохом пояснил Хуа Чэн. — Если б я не ушел, ты бы не упал в воду.       Се Лянь, не сдержавшись, улыбнулся: — Пожалуйста, не нужно брать на себя ответственность за мои косяки, хорошо? Ты тут совершенно ни при чём. Чего только со мной не случалось за последние несколько лет. По сравнению со всем этим сегодняшнее происшествие — сущий пустяк.       Однако Хуа Чэн выглядел так, будто слова омеги ничуть не успокоили его, а совсем наоборот.       Заметив это, Се Лянь поспешил отвлечь принца: — Если хочешь искупаться, скорее иди, пока вода не остыла. — Тогда сделай мне одолжение, отойди, пожалуйста, от окна и не подходи к нему, пока я не вернусь, — на полном серьезе попросил Хуа Чэн, направляясь в купальню.       Се Лянь усмехнулся в ответ. Однако принц действительно не зашёл в купальню, пока не удостоверился, что омега находился на безопасном от окна расстоянии.       Стоило двери за ним закрыться, Се Лянь, подошел к столу, на котором стоял поднос с едой. Стараясь унять волнение, молодой человек принялся разливать вино. Он вознамерился осуществить задуманное и лишь надеялся, что Сань Лан ему не откажет.       Омега взял с деревянной тарелки пару ломтиков сыра, но, откусив от одного, тут же положил их обратно — настолько сыр был безвкусным и твердым словно резина. К счастью, Се Лянь прихватил с собой из дворца пару яблок. Он достал их из своей походной сумы и положил на стол.       Вскоре дверца купальни скрипнула, и из-за нее появился Хуа Чэн. Се Лянь повернулся к нему, чтобы что-то сказать, но осекся на полуслове. На принце был такой же льняной халат, как у Се Ляня, только больше по размеру. За тонкой тканью, местами прилипшей к влажной коже, можно было легко рассмотреть рельеф хорошо развитых грудных мышц и рук. Кончики ушей омеги предательски покраснели. — После тебя в купальне так приятно пахло, — как бы невзначай проговорил альфа, подходя к столу и садясь.       Чтобы не показать своего смущения, омега предпочел оставить реплику принца без внимания и протянул ему яблоко. — Извини, но то, что нам принесли, есть невозможно. — Этого вполне достаточно, — альфа принял угощение и принялся молча жевать.       Однако через какое-то время он опустил руку с яблоком на стол и пристально посмотрел на Се Ляня: — Гэгэ, всё-таки зачем ты пошёл за водным фонариком? Это ведь было очень опасно, ещё в такой темноте.       Омега перестал жевать. — Если честно, я и сам не знаю, что на меня нашло. Мне просто стало очень жаль, что наши фонарики разделились. Это напомнило мне о том, как мы расстались два года назад… — Это всего лишь традиция, а не какой-то важный обряд. К тому же, мы с тобой предназначены друг для друга, ничто не в силах разорвать такую связь, — взгляд Хуа Чэна тут же смягчился. — В каком смысле «предназначены друг для друга»? — переспросил омега, облокотившись на стол и нагнувшись немного вперед.       Хуа Чэн скопировал его движение: — В прямом.       Се Лянь удивленно моргнул: — Правда? — Тебе же известно, что в высокопоставленных семьях при рождении ребенка принято приглашать провидца. Я не стал исключением. — Церковь никогда не одобряла этого, — пробормотал Се Лянь. — И что же, твоим родителям так и сказали, что мы будем вместе? — Не напрямую, — поправил омегу принц. — Впоследствии отец мне поведал, что предсказание гласило: мне суждено повстречать любовь всей жизни в совсем юном возрасте. Это будет прекрасный, мудрый и добродетельный человек из очень влиятельной семьи, но добиться его будет стоить мне неимоверных усилий. Как думаешь, похоже на правду?       Се Лянь рассмеялся: — И когда же тебе рассказали об этом? — Я сам это понял. Отец только впоследствии подтвердил.       Теперь Первосвященник выглядел по-настоящему заинтригованным: — И как же ты это понял?       Хуа Чэн откусил последний кусок яблока и положил огрызок на краешек тарелки, на которой лежали закуски. — Если так подумать, то очень давно. Ещё при первой нашей встрече ты показался мне особенным человеком… Но я отчетливо осознал, кто мы друг другу, всего пару лет назад. Отец тогда ещё очень удивился. Хотя я не вижу в этом ничего удивительного. Я всегда испытывал к тебе нечто необъяснимое, и никто другой не был способен вызвать у меня подобных чувств.       Се Лянь задумчиво опустил взгляд на свои руки. — О чем ты думаешь, гэгэ? — Да так… Я никогда не думал, что смогу встретить альфу, который будет предназначен мне судьбой… — Я знаю, и мне очень повезло, что ты об этом не думал, — заметил принц, приподняв уголки губ.       Мужчина встал и протянул Се Ляню деревянный бокал с вином. Тот принял его с легкой улыбкой. — Сегодня всё-таки праздник, — проговорил омега. — Спасибо, что привел меня сюда. — Это лишь малое, что я хотел тебе показать, — улыбнулся принц.       С едва слышным стуком их бокалы соприкоснулись, и каждый из молодых людей сделал глоток вина. Вдруг с улицы послышались громкие возгласы и ликование. Се Лянь перевел взгляд к окну и округлил глаза от увиденного.       Откуда-то, предположительно с торговой площади, единым потоком ввысь поднимались светящиеся воздушные фонарики. Этот поток света не прекращался, фонарей становилось всё больше и больше. — Сань Лан, ты только посмотри!.. — завороженно прошептал Первосвященник. — Запуск фонариков на воде символизирует любовь земную, страстную, которая постепенно становится союзом двух душ, что заключается на Небесах. Это символ вечной любви, — пояснил Хуа Чэн, подходя к Се Ляню сзади и приобнимая его одной рукой за талию. — Я надеялся, мы сможем насладиться этим зрелищем с центральной площади, но нам повезло, что здесь всё видно.       На губах Первосвященника заиграла восторженная улыбка. В жизни он не видел ничего столь удивительного. — Сань Лан, это неописуемо прекрасно… Откуда ты так много знаешь о здешних традициях? — Пообщался с местными, — довольный реакцией омеги, пожал плечами принц. — Так ты планировал наш поход заранее? — Разумеется, гэгэ. — Извини, видимо, я серьезно нарушил твои планы на сегодня, — звонко рассмеялся Се Лянь.       Хуа Чэн только усмехнулся в ответ и мягко коснулся губами виска омеги. Они стояли у раскрытого окна и наблюдали за тем, как сотни светящихся фонариков поднимались ввысь, озаряя своим светом темные небеса, будто река, по которой они изначально были пущены, за пределами города начинала течь к небу, унося молитвы людей в обитель Небожителей.       Когда последний из фонариков стал крохотной точкой света в вышине, Се Лянь вернулся в реальность и повернулся, чтобы посмотреть на Сань Лана. Тот вытянул перед ним руку, в которой лежала маленькая деревянная коробочка с коралловыми серьгами. — Гэгэ, не хочешь примерить?       Первосвященник, улыбнувшись, кивнул. — Позволь мне, — с этими словами принц достал серьги и помог Се Ляню надеть их. — Тебе очень идет.       В комнате не было ничего даже отдаленно напоминавшего зеркало, поэтому Первосвященнику пришлось поверить альфе на слово. — Гэгэ, пусть это будет свадебным подарком тебе, — проговорил Хуа Чэн, слегка волнуясь, что не укрылось от внимания Се Ляня.       Он мягко улыбнулся: — Я с удовольствием их приму. Однако, Сань Лан… — вмиг омега стал серьезным, — ты знаешь, я всего лишь священник, скитавшийся как бродячий артист последние два года. У меня нет возможности купить для тебя что-либо, по ценности сравнимое с этими украшениями или с кольцом, которое ты мне подарил раньше… — Гэгэ, мы ведь уже это обсуждали, мне ничего такого не нужно, — с улыбкой ответил Хуа Чэн. — Я знаю, ты всё-таки принц, едва ли мне удастся удивить тебя драгоценностями. Но, если ты сочтешь это достаточным, я могу обещать тебе свою верность и преданность, — продолжил Се Лянь. — Теперь я это говорю не как Первосвященник, а как омега. И единственное, что я могу со всей искренностью преподнести тебе сегодня, это мои чувства и… себя.       Закончив, Се Ляню оставалось только подивиться, как у него хватило духу говорить подобные вещи столь слаженно. Хуа Чэн тут же изменился в лице, на нем отразилось сомнение. — Давай сделаем это сегодня… — поворачиваясь к принцу и кладя руку ему на грудь, тихо проговорил Се Лянь.       Хуа Чэн накрыл его ладонь своей: — Гэгэ, ты в самом деле хочешь этого? Ты готов пойти до конца? — Да, — кивнул Се Лянь, приподнимаясь на цыпочки и обвивая шею принца руками. — Давай займемся любовью. На этот раз по-настоящему.       Дыхание омеги было частым и прерывистым от волнения, но он чувствовал себя так, будто у него в районе солнечного сплетения порхал целый рой бабочек.       Хуа Чэн ещё раз заглянул Се Ляню в глаза. Не увидев в них страха, альфа обнял омегу за талию и поднял на руки.       Се Лянь вздрогнул от неожиданности, но тут же пришёл в себя. Принц подошел к кровати и бережно опустил омегу на мягкое одеяло. Привстав на локтях, Се Лянь в нерешительности поднял взгляд на Хуа Чэна. — Гэгэ, если тебе будет неприятно, обещай не молчать, — попросил альфа, наклоняясь к Первосвященнику и возвышаясь над ним.       Се Лянь кивнул. — В таком случае, — Хуа Чэн загадочно улыбнулся, — сегодня я покажу тебе все прелести того, что ты родился омегой.       С этими словами принц прильнул губами к шее возлюбленного, проводя по белой коже языком, целуя, и прикусывая от нетерпения. Он хотел распалить желание Се Ляня, чтобы омега жаждал его прикосновений, просил о них.       Ахнув от неожиданного напора, Се Лянь судорожно сжал ладонями плечи альфы и поддался накатившим на него приятным ощущениям. Он постарался отключить мозг и прислушаться к инстинктам и языку своего тела.       Атмосфера накалялась, Се Лянь чувствовал, как по телу бежали мурашки, а дыхание стремительно участилось. Как ни странно, он не ощущал прежнего страха, который вечно подступал, стоило омеге представить, каким будет его осознанный первый раз.       Запах Хуа Чэна становился всё более плотным, он обволакивал омегу целиком. Се Лянь тоже отпустил свой запах, позволив феромонам распространиться по воздуху. В ответ альфа одобрительно зарычал.       Заметив, что принц нарочито избегал его губ, омега коснулся ладонью его щеки и притянул к себе, вовлекая в поцелуй. Хуа Чэн несколько сбавил обороты, позволив Се Ляню вести. Альфа почувствовал на своих губах мягкий теплый язык и пропустил его вовнутрь. Поцелуй становился всё глубже, при этом руки принца ни на секунду не останавливались, оглаживая торс, плечи и спину омеги.       Мироощущение Се Ляня постепенно концентрировались на Сань Лане, его запахе и движениях. Омега запустил одну руку в копну иссиня-чёрных шелковистых волос, а другой обнял принца за шею, притягивая еще ближе к себе.       Тем временем Хуа Чэн, без труда различив под льняной тканью халата холмик затвердевшего соска омеги, обхватил его губами и сжал. Се Лянь резко втянул носом воздух. Когда же вторая рука альфы, скользнув под халат, легла на его талию, омега почувствовал, как возбуждение накрыло его с головой и стало стремительно опускаться к низу живота.       На мгновение оторвавшись от возлюбленного, Хуа Чэн позволил себе насладиться видом лежавшего под ним разгоряченного Се Ляня. — Гэгэ, ты точно готов пойти дальше? — хрипловатым голосом спросил альфа, остановив свою руку над самым поясом халата омеги. — Д-да, — кивнул тот, пытаясь отдышаться.       Но напрасно — спустя мгновение его халат был отброшен в сторону, а тело полностью обнажено. Хуа Чэн принялся осыпать поцелуями плечи, грудь и живот омеги, плавно опускаясь всё ниже.       Остановившись у выпирающих косточек тазобедренного сустава, альфа потерся носом о каждую из них и осыпал легкими поцелуями кожу вокруг шрама. От смущения Се Лянь спрятал лицо за ладонями. — Гэгэ, ты прекрасен, — жарко прошептал принц, поднимаясь на уровень лица омеги. — Не закрывайся от меня…       Разве можно было воспротивиться этому голосу, пробирающему до мурашек? Тем временем альфа принялся стягивать с себя сковывающий движения халат. Се Лянь, позабыв о стеснении, завороженно наблюдал за тем, как льняная ткань постепенно открывала ключицы и крепкие плечи Сань Лана. Приподнявшись на локтях, омега протянул руку к его груди. Принц вдруг замер, с интересом наблюдая за реакцией возлюбленного.       Се Лянь, привстав на коленях и придвинувшись ближе, робко прикасался к альфе, а Хуа Чэн блаженно прикрыл глаза, положив ладони на его бедра. Но стоило омеге коснуться губами шеи принца, самоконтроль последнего затрещал по швам. Его хватка на бедрах Се Ляня стала более ощутимой, но омега будто не замечал этого, дорожкой поцелуев спускаясь к груди альфы.       Вторя движениям Хуа Чэна, омега провел рукой по его напряженному соску, а затем, словно пробуя, насколько далеко ему можно зайти, лизнул твердую алую горошину. Альфа зашипел от столь резко нахлынувших приятных ощущений, давая Се Ляню понять, что он нашел чувствительное место. — Гэгэ, — рвано выдохнув, предупредил принц. — Если продолжишь, я долго не продержусь. — В самом деле? — в голосе омеги послышали игривые интонации. Он едва отдавал себе отчет в своих действиях, его сознание было затуманено желанием.       Издав негромкий нетерпеливый рык, Хуа Чэн ловко обхватил омегу поперек туловища, пригвоздил к кровати животом вниз и принялся помечать его своим запахом. Инстинкт подсказал Се Ляню замереть и не пытаться сменить положение.       Заметив это, альфа мягко ткнулся носом в шею омеги, словно поощряя. Жест был таким нежным и чувственным, что Се Лянь невольно издал еле слышное урчание.       Рука принца скользила вдоль тела омеги все ниже к его ягодицам. — Гэгэ такой красивый, — шептал Хуа Чэн ему на ушко.       Урчание Се Ляня стало громче. В какой-то момент средний палец принца скользнул к тугому колечку мышц промежности омеги, где всё уже подернулось томительной влагой. По-прежнему лёжа на животе, Се Лянь вцепился пальцами в одеяло. — Ш-ш-ш, расслабься, — прошептал альфа, утыкаясь носом ему в висок.       Принц возвышался над Се Лянем, контролируя ситуацию. Не отстраняясь от лица омеги, Хуа Чэн чуть надавил на его влажный вход, Се Лянь рвано вдохнул, разомкнув губы. Внутри него было так влажно, что палец принца почти без труда проникал всё дальше, заставляя омегу шумно дышать и издавать какие-то невнятные, но ласкающие слух звуки.       Хуа Чэн осторожно присогнул палец внутри Се Ляня, пытаясь нащупать особо чувствительную точку. Омега резко вздрогнул всем телом и глухо застонал в постель. Улыбнувшись, принц вывел из него палец и затем проделал ту же процедуру вновь.       Когда альфа добавил второй палец, Се Лянь был уже на краю. И в самом деле, только Хуа Чэн слегка надавил уже двумя пальцами ему на простату, омега задрожал всем телом и вжался в мягкое одеяло, судорожно комкая его в руках. — Гэгэ такой чувствительный, — ласково прошептал принц, заставив Се Ляня поднять голову и посмотреть на него влажным, расфокусированным взглядом.       Чувствуя, что от такого великолепного зрелища, он сам готов излиться в любой момент, Хуа Чэн поспешно продолжил подготавливать омегу к дальнейшему.       После оргазма Се Лянь ощутимо расслабился, и спустя какое-то время в его узкий проход помещалось уже три пальца альфы. — Как ты? — целуя омегу в губы, спросил принц. — Я в порядке, продолжай, — вяло ответил Се Лянь, улыбнувшись. — В таком случае перевернешься на спину? — Зачем? — насторожился омега. — Твой прекрасный затылок, гэгэ, выглядит слишком соблазнительно, — пошутил Хуа Чэн. — Поставь метку…       Альфа замер и недоверчиво заглянул Се Ляню в глаза: — Гэгэ, нам некуда торопиться… — А к чему тянуть? Или ты собираешься передумать? — омега приподнялся на локтях, красиво прогнувшись в спине. — Ни за что в жизни. — Тогда почему нет?       Хуа Чэн, казалось, затрепетал от волнения: — Ты не пожалеешь об этом? — Сань Лан… Как только это свершится никто из нас не в силах будет жалеть об этом, разве нет? — Гэгэ, это не тот ответ, который я хотел бы услышать… — Тогда уже просто возьми меня, или я сойду с ума, — простонал омега и еще больше прогнулся в спине, подтягивая правое колено к груди.       От звука его голоса тело альфы словно пронзило тысячей тончайших игл. Он издал короткий рык и накрыл собой Се Ляня. — Это ещё кто кого сведет с ума, — выдохнул Хуа Чэн и слегка надавил омеге на поясницу, заставляя прогнуться ещё немного и приподнять зад.       Сердце Се Ляня забилось так сильно, что он испугался, как бы оно не выпрыгнуло из груди или не остановилось. Омега помнил о весьма внушительном размере принца, но тем не менее охотно открылся ему, прогибаясь, как тот просил.       Спустя мгновение Се Лянь почувствовал горячую головку у входа в промежность. Он медленно выдохнул. Сань Лан мягко обхватил его за талию, побуждая встать на колени. Каждая секунда промедления казалась вечностью.       Только омега обрел равновесие, оперевшись на руки, Хуа Чэн надавил головкой члена на обильно источавшее смазку колечко мышц. Се Лянь ахнул, почувствовав сильное натяжение. Ощущения были несравнимы с тем, как альфа растягивал его до этого.       Принц наклонился ближе к омеге и начал целовать его плечи, шею и спину, чтобы отвлечь от дискомфорта, однако проникновение всё равно давалось с трудом.       Тогда альфа принялся тереться носом о самое чувствительное место на шее омеги — то, на котором обычно располагалась метка. Се Лянь невольно вздрогнул и повел бёдрами, позволив Хуа Чэну проникнуть чуть глубже.       Так, постепенно продвигаясь и давая омеге привыкнуть, альфа вошел в него целиком. Он и подумать не мог, что сдерживаться может быть настолько сложно. — Ты в порядке? — надтреснутым голосом, спросил он.       Се Лянь промычал в ответ что-то утвердительно-бессвязное. Хуа Чэн медленно вышел из него, сжимая бедра омеги и глубоко дыша, чтобы не потерять самообладание. На его лбу выступили капельки пота. Омега рвано дышал, ноги еле держали его.       Заметив это, Хуа Чэн подался вперед и мягко надавил Се Ляню на спину, давая знак, что тот может опуститься на кровать. Вскоре омега привык к новым ощущениям и расслабился, позволив Сань Лану постепенно увеличить темп проникновения.       Каждый новый толчок вырывал из Се Ляня всё более громкие звуки. Он судорожно комкал в руках мягкое одеяло и стремительно терял самообладание. Вдруг омега вскрикнул, сведя изящные брови на переносице и разомкнув припухшие от поцелуев губы. Он задрожал всем телом.       Хуа Чэн знал, что долго не продержится, но всё равно надеялся, что сможет протянуть хотя бы чуточку дольше и успеть морально подготовиться к вязке. Однако то, как Се Лянь сжимал его у себя внутри, буквально сводило с ума — альфа почувствовал, как стремительно набухал узел в основании его члена.       Се Лянь тоже ощутил это и, снова привстав на коленях, чисто инстинктивно подался навстречу принцу при следующем толчке. Хуа Чэн осознал — это был тот самый момент: он выпустил узел и, обхватив омегу за талию и поперек груди, прижал к себе, впиваясь зубами в его шею и прокусывая запаховые гланды.       Задрожав всем телом, Се Лянь закричал, не в силах справиться с эмоциями. Он ощутил, как узел альфы всё сильнее растягивает его изнутри, а их запахи смешиваются. В какой-то момент оба затаили дыхание, зачарованные тем, что стали единым целым.       Се Лянь уже не чувствовал границ собственного тела. Он нащупал рукой что-то твердое — это оказалось бедро Сань Лана — и погладил его.       Принц бурно изливался в омегу. Узел не давал им отпрянуть друг от друга, но ни один из них и не подумал бы предпринять попытки сделать это. Альфа и омега упивались столь долгожданным моментом единения, и никто из них не мог бы сказать наверняка, сколько длилось это блаженство — вечность или же несколько минут…