Грешная страсть, или сын Первосвященника

      Принц и Первосвященник условились встретиться у парадной лестницы дворца через час. Было необходимо создать иллюзию того, что они оба чем-то очень заняты, чтобы стража и другие члены свиты ничего не заподозрили.       Каждый из молодых людей прекрасно понимал, что они затеяли крайне рисковое дело — в чужом городе, в стране, где только завершилась продолжительная война, могло случиться всё что угодно. Однако принц и Первосвященник решили, что, переодевшись в обычную одежду, которую Хуа Чэн заранее где-то раздобыл, вполне сойдут за местных жителей.       «Если мы ничем не будем выделяться, будем в полной безопасности», — заверил Первосвященника принц.       Се Лянь был с ним абсолютно согласен — всё-таки с тех пор, как поймали главаря партизанского отряда, никаких проишествий в городе не случалось. Омега надеялся, что праздник Света не станет исключением.       Хуа Чэн посчитал, что людям Юнань нужен повод повеселиться и ощутить, что жизнь постепенно возвращается на круги своя, поэтому не стал отменять праздник.       Наоборот, как выяснилось, он приказал доставить в столицу Юнань продовольствие из Сяньлэ и некоторые необходимые для празднования вещи. Часть солдат армии Сяньлэ активно помогала в организации праздника. Се Лянь мог только дивиться тому, как Хуа Чэн успел позаботиться ещё и об этом.

***

      Только последние лучи солнца скрылись за горизонтом, Се Лянь спустился к воротам королевского дворца, переодетый в простую серую рубаху и штаны. На ногах у него были обыкновенные кожаные сандалии, а на плечи был накинут коричневый плащ с капюшоном — наступила осень, вечерами становилось прохладно.       Ожидая Хуа Чэна, омега пребывал в крайне приподнятом настроении. Он усмехнулся про себя, вспомнив, что в детстве ощущаешь нечто похожее, когда затевается какая-то очень интересная игра или что-то, о чем никогда не узнают родители.       Вскоре Се Лянь завидел высокую статную фигуру в черном плаще. Хуа Чэн не заставил себя долго ждать. — Извини, гэгэ, — проговорил принц, подходя ближе. — Не извиняйся, я просто пришел пораньше, чтобы не было так очевидно, что мы пропали примерно в одно время, — улыбнулся Се Лянь. — Гэгэ как всегда очень предусмотрителен. Пойдем, — с этими словами Хуа Чэн протянул Се Ляню руку.       Омега удивленно уставился на его ладонь и только спустя несколько секунд догадался, чего хотел Сань Лан. Се Лянь, немного смутившись, сжал его руку. Первосвященник не мог припомнить, чтобы они когда-нибудь так открыто держались за руки. Теперь всё было иначе, и, как оказалось, даже к такому нужно будет привыкать.       Некоторое время молодые люди шли молча. — Сань Лан, а куда именно мы идем? — Первосвященник постарался придать голосу спокойный тон, хотя внутри все сжималось от восторга и предвкушения. — В центр города. — А что мы там будем делать? — Увидишь, — по голосу Хуа Чэна было слышно, что тот улыбался.       Солнце окончательно спряталось за горизонтом, наступили сумерки. К этому времени молодые люди уже пришли в ту часть города, где должен был начаться праздник.       Атмосфера резко сменилась: с каждой минутой на улицах, площадях и мостах становилось всё более людно. Местные жители выходили из домов в одиночку и большими компаниями, разодетые в простые, но яркие одежды. Отовсюду слышался смех, крики детей и громкие разговоры. Се Лянь обожал народные гуляния и не заметил, как начал улыбаться.       Глаза Первосвященника буквально светились. За всю свою жизнь он бывал на городских фестивалях всего пару раз — всё-таки священнослужителям было не к лицу посещать подобные мероприятия. Поэтому каждый такой выход становился для Се Ляня настоящим праздником жизни.       Слившись с толпой, молодые люди направились на городскую площадь. По обеим сторонам улочки, по которой они шли, стояли разноцветные лавки и палатки. Где-то играла музыка и слышалось пение, где-то выступали уличные артисты.       Се Лянь невольно задумался, могли ли здесь оказаться его бывшие друзья из бродячего цирка. Вдруг Хуа Чэн остановился. — Пришли, гэгэ, — проговорил он.       Се Лянь огляделся: они оказались на центральной площади города, битком набитой народом и пёстрыми торговыми палатками, в которых продавали всякую интересную утварь. Принц и Первосвященник медленно двинулись вдоль торгового ряда, останавливаясь чуть ли не у каждого прилавка. — Здесь красиво, — улыбнулся Се Лянь, подходя к очередной лавке. — Сань Лан, что бы ты хотел посмотреть?       Однако омега не услышал ответа, так как его окликнула какая-то женщина средних лет. — Молодые люди, вы так хорошо смотритесь вместе, — улыбнулась она, оголив крупные желтоватые зубы. — Господин, не хотите ли приобрести подарок своему омеге?       Щёки Се Ляня подернулись лёгким румянцем — он не привык к тому, чтобы кто-то столь открыто называл их с Сань Ланом парой. — Что вы можете предложить? — с едва различимой тенью интереса спросил Хуа Чэн.       На мгновение скрывшись за прилавком, продавщица достала небольшую деревянную коробочку и открыла её. На мягкой подушечке внутри лежали невероятной красоты коралловые серьги.       Се Лянь невольно засмотрелся. В отличие от большинства омег он никогда не интересовался украшениями и прочими подобными вещами, но тут было сложно отвести взгляд. — Филигранная работа, — похвалил Первосвященник.       Женщина за прилавком улыбнулась ещё шире, чем в прошлый раз: — У Вас губа не дура! Это работа заграничных мастеров, достойная того, чтобы украсить образ самого короля! — Гэгэ, что ты думаешь? — ласково спросил Хуа Чэн, наклоняясь ближе к Се Ляню. — Серьги превосходные, но не думаю, что они будут мне впору, — уклончиво ответил омега. — Упакуйте, — проговорил принц.       Се Лянь удивленно моргнул, а продавщица довольно закивала, закрывая коробочку и укладывая ее в небольшой холщовый мешочек. — С Вас пятьсот золотых.       Брови Первосвященника против его воли стремительно поползли вверх. Он потянул Хуа Чэна за рукав и зашептал ему на ухо: — Сань Лан, ты не думаешь, что это слишком дорого?.. — Не думаю, — был ответ. — Это прекрасная ювелирная работа, серьги очень пойдут тебе. — Да, но… — Молодой господин, ваш супруг знает толк в украшениях, — вступила в разговор торговка. — Ну разве можно отказываться от такого подарка?       Се Лянь смущенно улыбнулся. — Вы немного ошиблись, мы не… — Вам можно только позавидовать, — всё так же широко улыбаясь, женщина протянула мешочек с серьгами омеге.       Хуа Чэн вынул из кармана небольшой золотой слиток и со стуком положил его на прилавок: — Сдачи не нужно.       Продавщица, ровно как и Се Лянь, округлила глаза от изумления. — Господин, но тут же с-слишком много… — Пусть будет Вам за хорошее обслуживание, — ответил принц.       Только они с Се Лянем немного отошли от торговой палатки, женщина вновь скрылась за прилавком и окликнула их: — П-погодите, у меня для вас еще кое-что есть.       Когда она выпрямилась, в каждой ее руке было по красивому водному фонарику. — Зажгите эти фонарики в полночь, когда начнется фестиваль Света, и пустите по реке. Найдите любой мост ниже по течению и, когда ваши фонарики будут проплывать под ним, поцелуйте своего супруга. Если оба фонарика проплывут в этот момент под мостом, это будет означать, что Небожители благоволят вам и ваш брак будет долгим и благополучным.       Хуа Чэн, кивнув, взял фонарики. Се Ляня же крайне заинтересовал столь необычный ритуал, поэтому, от души поблагодарив продавщицу, он спросил: — Это, должно быть, какая-то здешняя традиция? — Ах, так вы не местные! — воскликнула женщина. — Это древнейшая традиция. Многие люди со всех частей страны съезжаются в столицу на фестиваль, чтобы запустить фонарики со своим спутником жизни и получить благословение Небожителей на счастливый брак. А если удается сыграть свадьбу в день фестиваля, то это издавна считается невероятным везением! В этот день все церкви обычно переполнены новобрачными! Правда, не знаю, как теперь, в виду нынешней ситуации… Фестиваль Света также называют праздником Урожая. В этот день мы благодарим Богов и молимся о богатом урожае на следующий год. Понимаете, к чему я?       Се Лянь озадаченно потер переносицу: — Если честно, то не очень… — Богатый урожай означает плодородие, — пояснил Хуа Чэн. — Люди также молятся о потомстве. — Абсолютно верно! — улыбнулась торговка. — Я думаю, для такой молодой пары, как вы, это весьма актуально. Советую вам заглянуть в какой-нибудь храм и хорошенько помолиться.       С этими словами женщина подмигнула Се Ляню: — Хорошего праздника!       Распрощавшись с продавщицей, Хуа Чэн и Се Лянь поняли, что обошли всю площадь целиком. — Скоро уже полночь, — сообщил омега. — Может, найдем подходящее местечко, чтобы запустить фонарики?       Принц, казалось, был чем-то озадачен, но, услышав предложение Первосвященника, тут же слегка улыбнулся: — А не хочешь для начала заглянуть в храм? Раз уж здесь есть такая традиция…       Се Лянь почувствовал, как что-то неприятно сжалось внутри, но он не подал виду, а с энтузиазмом закивал.       Молодые люди зашли в первый попавшийся им на пути храм. Первосвященник с интересом разглядывал внутреннее убранство, отмечая про себя всякие интересные детали. Так, он пришел к выводу, что в целом храмы Сяньлэ несильно отличались от того, что омега видел перед собой. Разве что последние выглядели несколько скромнее.       Подойдя к небольшому столику сбоку от алтаря, альфа и омега взяли по свече и палочке благовония. Зажигая их у алтарного огня, Се Лянь украдкой взглянул на Хуа Чэна. Тот сложил ладони лодочкой и прикрыл глаза. Едва слышно вздохнув, омега последовал его примеру.       Как всегда Се Лянь начал произносить слова с детства знакомой ему молитвы. Однако мысли его при этом были где-то совершенно в другом месте.       «Стоит ли мне помолиться о том, чтобы у нас с Сань Ланом были дети? — вертелось у Се Ляня в голове. — Но ведь я знаю, это невозможно из-за того, что я сгоряча сотворил с собой. Наверняка Сань Лан захотел прийти сюда, чтобы помолиться именно об этом… Но уместно ли вообще думать о подобном, когда мы ещё даже не женаты?..»       Беспокойный ум Первосвященника так и не позволил ему погрузиться в молитву. Выйдя из храма, молодые люди направились к реке, по обеим сторонам которой и яблоку было негде упасть — всюду толпились пары, как молодые, так уже и в летах.       Се Лянь с удивлением смотрел на эту картину. Он не расстроился, что они с Сань Ланом не смогли найти себе места, наоборот, от такого зрелища на душе у омеги стало тепло. — Сань Лан, это так необычно! Праздник ведь посвящён урожаю и свету, но на деле это выглядит словно день влюблённых.       Не получив ответа, омега поднял взгляд, чтобы посмотреть принцу в глаза. Тот, едва заметно улыбаясь, смотрел на него: — А что есть любовь, гэгэ? Мне кажется, слово «свет» идеально подходит.       Се Лянь призадумался. Молодые люди шли вдоль реки в надежде найти подходящее место для запуска фонариков. — Думаю, ты прав, — наконец прервал молчание омега.       Се Лянь не смог придумать ничего лучше, ведь он особо не размышлял об определении любви в таком контексте. — И это всё, гэгэ? — Хуа Чэн звонко рассмеялся. — Куда же подевалась твоя знаменитая многословность?       Се Лянь удивленно приподнял брови: — Что ты имеешь в виду? — Помнится, когда-то ты мог часами разглагольствовать, объясняя мне, что такое вера и духовность, дружба и преданность, верность, чувство долга и всё в таком ключе. Почему же сейчас ты не скажешь, что есть для тебя любовь?       Завидев подходящий спуск к воде, Се Лянь остановился. Они с принцем оказались на окраине столицы, где берега реки были более крутыми и высокими.       Повертев в руках аккуратно сложенный бумажный фонарик, Первосвященник ответил: — Любить значит быть готовым сделать для человека нечто важное, проявлять заботу по отношению к нему, хотеть быть рядом… Надо признаться, мне сложно облечь это в слова. Всё, что я сказал, звучит довольно обыденно… — Но ведь это то, что ты чувствуешь ко мне? — понизив голос, спросил Хуа Чэн.       Он продолжал сохранять невозмутимый вид, но на деле ему было ужасно неловко и волнительно спрашивать о таком напрямую. — Не совсем, — вдруг ответил Се Лянь.       Спохватившись, он тут же добавил: — То есть я хотел сказать, что все эти высокопарные слова и на половину не отражают моих чувств… Да и нужно ли облекать чувства в слова? Мне кажется, поступки и действия в данном случае могут сказать намного больше.       Смущенно улыбнувшись, омега поднял взгляд на принца. Се Лянь совершенно не умел говорить о любви и волновался, что Сань Лан не так его поймет. Но, встретившись с ним взглядом, омега понял, что ошибся. — Сегодня мне очень жаль, что я наследный принц, — вдруг проговорил Хуа Чэн. — О чем ты? — омега удивленно моргнул. — Будь мы с тобой простыми людьми, мы могли бы взять и пожениться в одном из местных храмов в самый разгар праздника… — мечтательно протянул альфа. — Но нам жизненно необходимо придерживаться всяких дурацких правил и блюсти традиции…       Се Лянь мягко усмехнулся — пусть крайне редко, но в поведении Сань Лана прослеживались наивные детсковатые замашки. — А ты не пробовал посмотреть на это под другим углом? — предложил омега, спускаясь вниз по берегу реки. — Например? — Чем дольше нам приходится ждать, тем сильнее наше желание наконец заполучить то, к чему мы стремимся. — Извини, гэгэ, но на слове «желание» можно было бы поставить точку, — усмехнулся принц.       Се Лянь деликатно промолчал.       Принц и Первосвященник спустились к самой воде. У Хуа Чэна оказалось припасено несколько серников*. Се Лянь аккуратно расправил водные фонарики и выровнял маленькие восковые свечки, прикреплённые к внутренней части фонарей.       Повозившись с лучинами, Хуа Чэн смог-таки зажечь свечи. Се Лянь с интересом наблюдал за его действиями. Вскоре принц подал один из фонариков омеге. — Нужно запустить их одновременно, — предупредил Се Лянь. — Ты готов?       Глядя на танцевавшие в глазах Первосвященника отблески света, Хуа Чэн не мог перестать думать о том, как же сильно ему повезло; он не просто чудесным образом смог отыскать Се Ляня там, где ожидал встретить его меньше всего, но и после всех свалившихся на их головы страшных событий омега стоял перед ним, живой и невредимый.       Спущенные на воду фонарики были тут же подхвачены течением. Молодые люди некоторое время стояли, провожая их взглядом.       Вдруг Се Лянь схватил принца за руку и потащил за собой: — Скорее, нам нужно найти мост ниже по течению!       Улыбнувшись, альфа последовал за Первосвященником. Они бежали, опережая быстрое течение реки. Однако моста все не было. — Неужели дальше не будет ни одного моста?! — с отчаянием в голосе воскликнул Се Лянь. — Подожди, гэгэ, там, кажется, кто-то идёт, я спрошу, — с этими словами Хуа Чэн ускорил свой бег и устремился вперёд.       Омега повернулся к реке, чтобы проверить фонарики. Однако ему удалось заприметить только один. — Но ведь только что их было… — расстроенно пробормотал себе под нос Се Лянь.       Тут омега разглядел один из фонариков чуть ближе к берегу. Он зацепился за плававшую в воде крупную корягу.       Первосвященник заозирался вокруг, чтобы найти, чем можно подцепить застрявший бумажный фонарик. Благо, в нескольких метрах от Се Ляня лежало сломленное то ли ветром, то ли еще какой непогодой старое дерево.       Омега подбежал к нему и с громким треском отломал ветку весьма внушительных размеров.       Подойдя вплотную к воде, Се Лянь потянулся к зацепившемуся за корягу фонарику, но добытая им палка оказалась недостаточно длинной.       Цокнув языком от досады, омега огляделся — Сань Лан ещё не вернулся.       Сделав шаг вперёд, Се Лянь снова потянулся к мирно плававшей в реке коряге, и в этот раз у него почти получилось коснуться фонарика.       Собравшись с силами, омега решил попытать своё счастье ещё раз и таки задел фонарик самым кончиком палки.       Се Лянь так обрадовался, что у него получилось, но невольно сделал ещё один шаг вперёд и… с громким «бултых» упал в воду.